Они обещают все выяснить и перезвонить в течение двух часов. Через означенное время из компании перезванивают и сообщают, что девушка, забравшая Танин чемодан, в котором находятся мои документы, находится на острове Кайо-Бланко. Мне удается дозвониться. Девушка подтверждает, что чемодан у нее, но она метеоролог и не может уехать с острова, так как проводит там какие-то исследования. Меня не устраивает сидеть и ждать, когда она закончит свою работу. Меня ждет своя собственная. Поэтому я спрашиваю, как можно добраться до этого острова. Оказывается, что остров не населен, но туда возят экскурсии в Варадеро. Экскурсии отправляются на катамаранах, там проводятся нехитрые анимационные развлечения для туристов. У меня нет никакого желания участвовать в балагане. И ждать, когда отправляется эта самая экскурсия, я тоже не собираюсь. А еще туда можно добраться на катере.
Бросаю недовольный взгляд на затихшую девушку. Какая-то она неадекватная последнее время. Оставлять ее в номере нельзя. Еще сбежит. Багаж ее. Мне его могут и не отдать. Придется ее взять с собой. Да и вообще будет несправедливо, если она будет наслаждаться отдыхом за мой счет, а я буду разгребать проблемы, которые она сбросила на мою голову, как сосульки с крыши зимой.
Я собираюсь сходить на пирс и договориться с владельцем какого-нибудь катера, чтобы нас отвезли на остров. Таня по-прежнему только в купальнике, и меня это отвлекает.
- Одевайся! – мой голос звучит так же, как в офисе.
Она морщится.
- Для чего? Вы же все уже выяснили. Деньги, которые я потратила, я заработаю и Вам верну. Я оплатила 10 дней в этом отеле и хотела бы остаться здесь.
У меня перекрывает кислород от возмущения.
- Танечка, а, если не секрет, где ты собралась заработать такую сумму? Покупая тур, ты не очень скромничала. Сколько стоит этот номер за сутки? Напомни. 11 тысяч? Или двенадцать?
- Одиннадцать шестьсот, - тихо шепчет в ответ.
- Сколько тебе обошелся тур вместе с перелетом – 300 000 тысяч? И чтобы остаться здесь, тебе нужно еще тысяч 150. Как ты собралась мне возвращать полмиллиона?
- Кредит возьму.
- Кто тебе его даст, ты без работы.
- Я что-нибудь придумаю.
- Не надо ничего придумывать. Это бы разгрести.
Лезу к ней в рюкзак, забираю паспорт и карточки. Потом видно будет во что мне вылилась ее тяга к путешествиям.
- Ты едешь со мной за чемоданом. Я получаю назад документы, а там уже будем решать вопрос с тем, как ты будешь отрабатывать.
- Хорошо.
Интересно, она понимает, про что я говорю?
Она натягивает на себя тунику. Повернувшись ко мне спиной, а я снова залипаю на ее изящной фигурке. Документы и карточки убираю в свою сумку. Прихватываю ее за руку, и мы выходим из номера. На ресепшене я заказываю такси, на котором мы отправляемся на пристань Варадеро. Хорошо, что я свободно говорю на испанском. Трудно представить чтобы я сейчас делал без знания языка. Все время крепко держу девушку за узкую ладошку. А то мало ли что ей снова взбредет в голову. Она время от времени пытается отнять руку, но потом, тяжко вздохнув, оставляет бесполезные попытки.
Мне удается найти свободный катер. Цена этого удовольствия не маленькая. Но толкаться целый день с туристами на катамаране у меня нет никакого желания. Мы садимся на катер и отплываем. Место, конечно, красивое и, не будь я так зол, по достоинству его оценил. Над головой у нас небо с клубящимися белыми облаками, со всех сторон – бескрайний океан. Катер небольшой, управляет им один человек. Его зовут Хосе. Мы располагаемся на палубе. Таня наблюдает за парящими чайками. Я наблюдаю за ней.
У нее с собой маленькая сумочка. Она достает оттуда какую-то баночку и начинает втирать содержимое в кожу. Наверное, она права, потому что, солнце жарит нещадно.
Этот процесс порождает у меня интересные фантазии, я провожу ладонью по ее руке от запястья до плеча и спрашиваю:
- Как ты со мной рассчитываться собралась, лягушка-путешественница?
До нее, кажется, только сейчас начинает доходить, что я имел в виду. На нахмуренном личике недоверие, как будто я сморозил какую-нибудь шутку.
- Вы о чем это? – все же уточняет она, хотя сама ситуация, на мой взгляд, ни в каких уточнениях не нуждается.
Я перемещаю руку ей на талию и плотнее притягиваю девушку к себе.
- О том самом, Танечка. О том самом, - шепчу в ее маленькое розовое ушко.
Она старается до меня не дотрагиваться, раскинув руки в стороны от меня. Сжимая в одной из них баночку. От понимания того, чего я от нее хочу, у нее приоткрывается ротик. А еще она роняет склянку под ноги, выливая часть крема на палубу. Я уже склоняюсь, чтобы скользнуть языком между приоткрытых розовых губок, но тут она отпихивает меня и шипит:
- Вы что – совсем уже? Вам в голову напекло? Панамку надо одевать! Я отработаю и верну Вам деньги. И нечего ко мне прижиматься!
- Я так долго ждать не планирую, - возражаю я и снова пытаюсь забраться в ее ротик.
Тут паршивка меня толкает. Вроде и нет в ней ничего, кроме костей, но я поскальзываюсь в разлитой ею жиже. И лечу за борт.
Вслед моему полету несется звонкое:
- Ой!
Нет, зря я ее все-таки не выпорол. Надо было.
Таня
Кирилл Евгеньевич летит за борт. А я так растеряна. За три года моей работы у него он ни разу не намекал на интим. А тут вот. Конечно, и я денег у него до этого не крала. Но это было под влиянием момента. И красного вина. То, что он предлагает с ним расплатиться собой, это оскорбительно. За кого он меня принимает? Нет, он красивый и мужественный, и фигура у него хорошая. Но так – из-за денег? С ним? Жар опаляет щеки.
О чем-то я не о том думаю. Он вообще-то за борт свалился. А кубинец даже не заметил. Может, и не говорить ничего? Тут же ругаю сама себя, как мне это только в голову пришло? Тоже что ли перегрелась. Окликаю кубинца, машу в сторону океана, объясняя ему и по-русски и по-английски, что человек упал за борт. Он отвечает мне по-испански. Катер все же останавливает, но мы успели отплыть. Над водой торчит темноволосая макушка, которая движется в нашу сторону.
Я даже зажмуриваюсь. Что сейчас будет! Но когда открываю глаза, то недалеко от того места, где плывет бывший начальник, замечаю серый плавник.
Акула!
Перед мысленным взором мелькают кадры из «Челюстей». Из всех частей, которые я посмотрела. Сердечко замирает от ужаса. Сейчас плохая рыбка съест моего начальника. Пусть бывшего. Пусть он тоже не очень хороший. Но смотреть на смертоубийство, когда над головой ясное небо, в небе летают птицы, вокруг голубая вода, и не верится, что здесь может случиться что-то страшное, не хочется совсем.
Я машу кубинцу, тычу пальцем в сторону океана и на смеси английского и русского пытаюсь объяснить, что дело плохо. А самое неприятное, что Суворин не видит акулу и не понимает грозящей ему опасности. Он продолжает размеренно плыть в нашу сторону. Однако акула видимо решает все же закусить человечинкой, потому что расстояние между Кириллом Евгеньевичем и плавником сокращается.
Кубинец что-то кричит на испанском, но ветер относит слова, да и вряд ли Суворин может его расслышать. Тогда Хосе, так, кажется, зовут кубинца, заводит катер и направляет его в сторону человека и акулы. Очень вовремя, надо сказать, потому что успевает отсечь рыбину, как раз в тот момент, когда плавник почти приблизился вплотную к темноволосой макушке. Но волна от катера накрывает мужчину, и он уходит под воду. Да что же это такое? Я чуть не плачу. Кубинец тем временем уже заглушил мотор. А Суворин снова показался на поверхности и быстро плывет к катеру. Акула кстати тоже пришла в себя от атаки катера, и плавник показался на поверхности. Опять же слишком близко от человека. Мамочки! Только бы его не съели сейчас!
Жалко почему-то.
Кубинец снова что-то кричит на испанском, и теперь мужчина его слышит, потому что начинает плыть быстрее. Катер почти рядом. Суворин успевает доплыть, и Хосе помогает ему залезть. Серый плавник гордо проплывает мимо борта катера. И я почти жду удара по корпусу судна. К счастью, не все так ужасно. Акула уплывает. Я выдыхаю ровно до того момента, как смотрю на Кирилла Евгеньевича. Он стоит на палубе, с него стекает вода, от его взгляда может задымиться кучка соломы. Ой-ой! Самое страшное-то, оказывается, только началось. Я делаю шаг назад и тоже поскальзываюсь в разлитом мною же креме. Но меня подхватывает сильная мужская ладонь.
- Стой, дура! Спасать тебя я не собираюсь. Может, безопаснее вообще утопить?
Голос резкий с рычащими интонациями не располагает к зарождению хоть какой-то симпатии. Да и зачем так? Он сам полез. Я оттолкнула. Я же не знала, что он за борт свалится?
- Никто не просит меня спасать! Просто руки прекратите уже распускать! Что на Вас нашло вообще? Раньше Вы себе такого не позволяли!
- Ах, ты! – это первый раз, когда бывший начальник не может подобрать подходящего слова.
Я могу собой гордиться.
Но тут он все-таки находит, что сказать:
- Не расплатишься со мной!
- Я и не собираюсь! Это компенсация! Я три года в отпуске не была, между прочим.
- Слишком дорогостоящая компенсация, Танюш. Не находишь?
Он, наконец, отпускает меня. И начинает раздеваться. Снимает рубашку, брюки, носки, туфли. А я впервые оказываюсь так близко с почти голым мужчиной. Мне бы смутиться, но во мне проснулось любопытство. Я все же не решаюсь его разглядывать в открытую, смотрю украдкой. У него длинные сильные ноги, покрытые темными волосами, широкая спина, крепкие руки, на груди и животе впечатляющий мышечный рельеф, кожа смуглая. И пахнет он – приятно?
Когда он цепляет рукой резинку боксеров, я отвлекаюсь от его тела, и мои щеки опаляет волна жара. Он же не собирается раздеться совсем?
На всякий случай восклицаю:
- Не смейте трусы снимать!
Он поворачивается ко мне с улыбкой. И вот теперь жар на щеках становится непереносимым. Он сто процентов видел, как я его разглядывала!
Мужчина наклоняется ко мне близко, мы почти соприкасаемся носами, и тихо говорит:
- Пока не буду. Подожду, когда мы останемся одни.
Я растерянно таращусь на него. Он снова усмехается. Я сглатываю образовавшийся в горле ком. Он ведь не всерьез?
Суворин тем временем развешивает мокрую одежду по палубе. Когда возвращается ко мне, то усаживает меня на лавку и приказывает:
- Слушай меня внимательно, тридцать три несчастья. Пока не приплывем на остров, сидишь здесь. Ничего не трогаешь, ничего не открываешь, ничего не проливаешь. Если что-то нужно, спрашиваешь. Уяснила?
Что он со мной, как с маленькой?
Однако послушно киваю головой. Очевидно, что дальше выводить мужчину из себя, не стоит.
Сам Суворин уходит к владельцу катера. Они о чем-то разговаривают. Общаются по-испански, поэтому я не понимаю ни слова.
Через некоторое время Кирилл Евгеньевич возвращается ко мне и спрашивает:
- У тебя солнцезащитные средства есть?
- Да.
Как же без них? Солнечные ожоги – штука очень не приятная.
- Дай мне что-нибудь.
Я тянусь к своей сумочке и достаю из нее солнцезащитный крем. Суворин берет из моих рук тюбик и начинает наносить его на кожу. Медленно, скользит руками по своей коже и поглядывает на меня. Что он от меня ждет? Наносит средство на ноги, на руки, потом смазывает грудь и живот. И все время улыбается. Особенно, когда я нет-нет и бросаю взгляды на это представление.
Закончив с доступными зонами, возвращает крем мне и снова приказывает:
- Намажь спину.
Я разглядываю крем, как будто вижу его в первый раз, затем также рассматриваю мужскую спину. Я должна к нему прикоснуться? Трусливо хочу избежать подобного контакта:
- Не буду, - бормочу негромко.
- Танечка, если я еще обгорю по твоей вине, то накину проценты к твоему долгу. Будь хорошей девочкой. Намажь мне спину.
Я борюсь с ребяческим желанием ткнуть пальчиком в эту самую спину. Прямо острым коготком. Тяжко вздыхаю. Ладно, он прав. Солнце здесь безжалостно. И я его в чем-то понимаю. На его месте, я бы уже меня придушила. Поэтому, снова вздыхаю, набираю в ладошку крем и дотрагиваюсь до бывшего начальника. Это похоже на какой-то опасный аттракцион, типа прыжка с высоты. Но ничего страшного не случается. Кожа у него теплая и липкая, что и неудивительно при такой жаре. Под моей ладошкой мышцы спины напрягаются. А у меня в животе разливается приятная слабость, которая стекает по ногам в пальчики и крадется в руки. Я ловлю себя на мысли, что мне нравится его трогать. И вместе с тем хочется провести острыми ноготками по его коже. Снова набираю в руку крем и тоже не торопясь размазываю его по мужскому телу. Почему-то мне хочется прижаться губами к родинке на лопатке. Встряхиваю головой.
И слышу:
- Достаточно! – а голос у него почему такой хриплый?
И поворачиваться ко мне лицом Кирилл Евгеньевич не торопится.
Я сделала что-то не так опять? Но он же сам меня попросил.
- Куда Вы дели крышку от тюбика? – спрашиваю у него.
- Вон, на лавке лежит.
Смотрю туда, куда он мне сказал. И правда, вижу там крышечку. Огибаю его сбоку и наклоняюсь, чтобы взять ее. Он стоит сзади, что-то бормочет сквозь зубы так тихо, что я не могу расслышать. И внезапно хватает меня за талию и притягивает к себе, зарываясь лицом мне в волосы. Я опешила. А еще я местом повыше попы чувствую какую-то странную твердость. Нет, я как раз догадалась, что это. Не настолько я наивная. Но как реагировать на это, мне неизвестно. Вроде бы и вырываться мне не хочется. Мне неожиданно хорошо в сильных мужских руках, как будто это единственное место в мире, где мне стоит оказаться. Но и учитывая его намеки, как это расценит он? Я не готова расплачиваться телом за взятые деньги. Да и вообще я к этому не готова. Я… Я боюсь. Пусть это и смешно, но это так.
Почему-то ухажеры никогда не ходили за мной табунами. А потом, когда я поступила в вуз, мне пришлось одновременно работать и учиться. Было не до парней. И мне хотелось, чтобы меня полюбили, как в книжках – раз и на всю жизнь. Чтобы белое платье в пол и красивая свадьба. А парням хотелось залезть мне в трусики. Причем сначала залезть, а белое платье и красивая свадьба будут когда-нибудь потом. Потом меня не устраивало, и кавалер исчезал. А я так и осталась со своими мечтами. И девственницей. В 23 года озвучивать такое как-то даже неприлично.
Вот и теперь, что делать-то? Вроде мне и хорошо. А еще неловко и стыдно.
- Кирилл Евгеньевич! – прошу я его, - Отпустите, пожалуйста! Что Вы в самом деле? Я же Вам не нравлюсь даже.
А в ответ он чуть прикусывает меня за мочку:
- Почему не нравишься? Ты симпатичная.
И мое девичье сердечко тает от этих слов, как лед в бокале.
За нашими спинами раздается испанская речь. Суворин отпускает меня и говорит, кивая в сторону появившегося на горизонте берега:
- Приплыли.
Кирилл.
Бескрайнее голубое небо, такой же, но другого оттенка голубого океан и небольшой остров, покрытый белым песком и пальмами. То есть не только пальмами, а и еще чем-то зеленым. Но я не силен в ботанике. Да и все равно мне, что тут растет. Меня гораздо больше интересует вопрос, как выглядит моя секретарша без одежды. Катер подходит к пирсу и я помогаю ей вылезти. Очень хочется ее поцеловать, но она отворачивается и старается побыстрее выскользнуть из моих рук. Нет, Танечка, сегодня это тебе не поможет.
Бросаю недовольный взгляд на затихшую девушку. Какая-то она неадекватная последнее время. Оставлять ее в номере нельзя. Еще сбежит. Багаж ее. Мне его могут и не отдать. Придется ее взять с собой. Да и вообще будет несправедливо, если она будет наслаждаться отдыхом за мой счет, а я буду разгребать проблемы, которые она сбросила на мою голову, как сосульки с крыши зимой.
Я собираюсь сходить на пирс и договориться с владельцем какого-нибудь катера, чтобы нас отвезли на остров. Таня по-прежнему только в купальнике, и меня это отвлекает.
- Одевайся! – мой голос звучит так же, как в офисе.
Она морщится.
- Для чего? Вы же все уже выяснили. Деньги, которые я потратила, я заработаю и Вам верну. Я оплатила 10 дней в этом отеле и хотела бы остаться здесь.
У меня перекрывает кислород от возмущения.
- Танечка, а, если не секрет, где ты собралась заработать такую сумму? Покупая тур, ты не очень скромничала. Сколько стоит этот номер за сутки? Напомни. 11 тысяч? Или двенадцать?
- Одиннадцать шестьсот, - тихо шепчет в ответ.
- Сколько тебе обошелся тур вместе с перелетом – 300 000 тысяч? И чтобы остаться здесь, тебе нужно еще тысяч 150. Как ты собралась мне возвращать полмиллиона?
- Кредит возьму.
- Кто тебе его даст, ты без работы.
- Я что-нибудь придумаю.
- Не надо ничего придумывать. Это бы разгрести.
Лезу к ней в рюкзак, забираю паспорт и карточки. Потом видно будет во что мне вылилась ее тяга к путешествиям.
- Ты едешь со мной за чемоданом. Я получаю назад документы, а там уже будем решать вопрос с тем, как ты будешь отрабатывать.
- Хорошо.
Интересно, она понимает, про что я говорю?
Она натягивает на себя тунику. Повернувшись ко мне спиной, а я снова залипаю на ее изящной фигурке. Документы и карточки убираю в свою сумку. Прихватываю ее за руку, и мы выходим из номера. На ресепшене я заказываю такси, на котором мы отправляемся на пристань Варадеро. Хорошо, что я свободно говорю на испанском. Трудно представить чтобы я сейчас делал без знания языка. Все время крепко держу девушку за узкую ладошку. А то мало ли что ей снова взбредет в голову. Она время от времени пытается отнять руку, но потом, тяжко вздохнув, оставляет бесполезные попытки.
Мне удается найти свободный катер. Цена этого удовольствия не маленькая. Но толкаться целый день с туристами на катамаране у меня нет никакого желания. Мы садимся на катер и отплываем. Место, конечно, красивое и, не будь я так зол, по достоинству его оценил. Над головой у нас небо с клубящимися белыми облаками, со всех сторон – бескрайний океан. Катер небольшой, управляет им один человек. Его зовут Хосе. Мы располагаемся на палубе. Таня наблюдает за парящими чайками. Я наблюдаю за ней.
У нее с собой маленькая сумочка. Она достает оттуда какую-то баночку и начинает втирать содержимое в кожу. Наверное, она права, потому что, солнце жарит нещадно.
Этот процесс порождает у меня интересные фантазии, я провожу ладонью по ее руке от запястья до плеча и спрашиваю:
- Как ты со мной рассчитываться собралась, лягушка-путешественница?
До нее, кажется, только сейчас начинает доходить, что я имел в виду. На нахмуренном личике недоверие, как будто я сморозил какую-нибудь шутку.
- Вы о чем это? – все же уточняет она, хотя сама ситуация, на мой взгляд, ни в каких уточнениях не нуждается.
Я перемещаю руку ей на талию и плотнее притягиваю девушку к себе.
- О том самом, Танечка. О том самом, - шепчу в ее маленькое розовое ушко.
Она старается до меня не дотрагиваться, раскинув руки в стороны от меня. Сжимая в одной из них баночку. От понимания того, чего я от нее хочу, у нее приоткрывается ротик. А еще она роняет склянку под ноги, выливая часть крема на палубу. Я уже склоняюсь, чтобы скользнуть языком между приоткрытых розовых губок, но тут она отпихивает меня и шипит:
- Вы что – совсем уже? Вам в голову напекло? Панамку надо одевать! Я отработаю и верну Вам деньги. И нечего ко мне прижиматься!
- Я так долго ждать не планирую, - возражаю я и снова пытаюсь забраться в ее ротик.
Тут паршивка меня толкает. Вроде и нет в ней ничего, кроме костей, но я поскальзываюсь в разлитой ею жиже. И лечу за борт.
Вслед моему полету несется звонкое:
- Ой!
Нет, зря я ее все-таки не выпорол. Надо было.
Таня
Кирилл Евгеньевич летит за борт. А я так растеряна. За три года моей работы у него он ни разу не намекал на интим. А тут вот. Конечно, и я денег у него до этого не крала. Но это было под влиянием момента. И красного вина. То, что он предлагает с ним расплатиться собой, это оскорбительно. За кого он меня принимает? Нет, он красивый и мужественный, и фигура у него хорошая. Но так – из-за денег? С ним? Жар опаляет щеки.
О чем-то я не о том думаю. Он вообще-то за борт свалился. А кубинец даже не заметил. Может, и не говорить ничего? Тут же ругаю сама себя, как мне это только в голову пришло? Тоже что ли перегрелась. Окликаю кубинца, машу в сторону океана, объясняя ему и по-русски и по-английски, что человек упал за борт. Он отвечает мне по-испански. Катер все же останавливает, но мы успели отплыть. Над водой торчит темноволосая макушка, которая движется в нашу сторону.
Я даже зажмуриваюсь. Что сейчас будет! Но когда открываю глаза, то недалеко от того места, где плывет бывший начальник, замечаю серый плавник.
Акула!
Перед мысленным взором мелькают кадры из «Челюстей». Из всех частей, которые я посмотрела. Сердечко замирает от ужаса. Сейчас плохая рыбка съест моего начальника. Пусть бывшего. Пусть он тоже не очень хороший. Но смотреть на смертоубийство, когда над головой ясное небо, в небе летают птицы, вокруг голубая вода, и не верится, что здесь может случиться что-то страшное, не хочется совсем.
Я машу кубинцу, тычу пальцем в сторону океана и на смеси английского и русского пытаюсь объяснить, что дело плохо. А самое неприятное, что Суворин не видит акулу и не понимает грозящей ему опасности. Он продолжает размеренно плыть в нашу сторону. Однако акула видимо решает все же закусить человечинкой, потому что расстояние между Кириллом Евгеньевичем и плавником сокращается.
Кубинец что-то кричит на испанском, но ветер относит слова, да и вряд ли Суворин может его расслышать. Тогда Хосе, так, кажется, зовут кубинца, заводит катер и направляет его в сторону человека и акулы. Очень вовремя, надо сказать, потому что успевает отсечь рыбину, как раз в тот момент, когда плавник почти приблизился вплотную к темноволосой макушке. Но волна от катера накрывает мужчину, и он уходит под воду. Да что же это такое? Я чуть не плачу. Кубинец тем временем уже заглушил мотор. А Суворин снова показался на поверхности и быстро плывет к катеру. Акула кстати тоже пришла в себя от атаки катера, и плавник показался на поверхности. Опять же слишком близко от человека. Мамочки! Только бы его не съели сейчас!
Жалко почему-то.
Кубинец снова что-то кричит на испанском, и теперь мужчина его слышит, потому что начинает плыть быстрее. Катер почти рядом. Суворин успевает доплыть, и Хосе помогает ему залезть. Серый плавник гордо проплывает мимо борта катера. И я почти жду удара по корпусу судна. К счастью, не все так ужасно. Акула уплывает. Я выдыхаю ровно до того момента, как смотрю на Кирилла Евгеньевича. Он стоит на палубе, с него стекает вода, от его взгляда может задымиться кучка соломы. Ой-ой! Самое страшное-то, оказывается, только началось. Я делаю шаг назад и тоже поскальзываюсь в разлитом мною же креме. Но меня подхватывает сильная мужская ладонь.
- Стой, дура! Спасать тебя я не собираюсь. Может, безопаснее вообще утопить?
Голос резкий с рычащими интонациями не располагает к зарождению хоть какой-то симпатии. Да и зачем так? Он сам полез. Я оттолкнула. Я же не знала, что он за борт свалится?
- Никто не просит меня спасать! Просто руки прекратите уже распускать! Что на Вас нашло вообще? Раньше Вы себе такого не позволяли!
- Ах, ты! – это первый раз, когда бывший начальник не может подобрать подходящего слова.
Я могу собой гордиться.
Но тут он все-таки находит, что сказать:
- Не расплатишься со мной!
- Я и не собираюсь! Это компенсация! Я три года в отпуске не была, между прочим.
- Слишком дорогостоящая компенсация, Танюш. Не находишь?
Он, наконец, отпускает меня. И начинает раздеваться. Снимает рубашку, брюки, носки, туфли. А я впервые оказываюсь так близко с почти голым мужчиной. Мне бы смутиться, но во мне проснулось любопытство. Я все же не решаюсь его разглядывать в открытую, смотрю украдкой. У него длинные сильные ноги, покрытые темными волосами, широкая спина, крепкие руки, на груди и животе впечатляющий мышечный рельеф, кожа смуглая. И пахнет он – приятно?
Когда он цепляет рукой резинку боксеров, я отвлекаюсь от его тела, и мои щеки опаляет волна жара. Он же не собирается раздеться совсем?
На всякий случай восклицаю:
- Не смейте трусы снимать!
Он поворачивается ко мне с улыбкой. И вот теперь жар на щеках становится непереносимым. Он сто процентов видел, как я его разглядывала!
Мужчина наклоняется ко мне близко, мы почти соприкасаемся носами, и тихо говорит:
- Пока не буду. Подожду, когда мы останемся одни.
Я растерянно таращусь на него. Он снова усмехается. Я сглатываю образовавшийся в горле ком. Он ведь не всерьез?
Суворин тем временем развешивает мокрую одежду по палубе. Когда возвращается ко мне, то усаживает меня на лавку и приказывает:
- Слушай меня внимательно, тридцать три несчастья. Пока не приплывем на остров, сидишь здесь. Ничего не трогаешь, ничего не открываешь, ничего не проливаешь. Если что-то нужно, спрашиваешь. Уяснила?
Что он со мной, как с маленькой?
Однако послушно киваю головой. Очевидно, что дальше выводить мужчину из себя, не стоит.
Сам Суворин уходит к владельцу катера. Они о чем-то разговаривают. Общаются по-испански, поэтому я не понимаю ни слова.
Через некоторое время Кирилл Евгеньевич возвращается ко мне и спрашивает:
- У тебя солнцезащитные средства есть?
- Да.
Как же без них? Солнечные ожоги – штука очень не приятная.
- Дай мне что-нибудь.
Я тянусь к своей сумочке и достаю из нее солнцезащитный крем. Суворин берет из моих рук тюбик и начинает наносить его на кожу. Медленно, скользит руками по своей коже и поглядывает на меня. Что он от меня ждет? Наносит средство на ноги, на руки, потом смазывает грудь и живот. И все время улыбается. Особенно, когда я нет-нет и бросаю взгляды на это представление.
Закончив с доступными зонами, возвращает крем мне и снова приказывает:
- Намажь спину.
Я разглядываю крем, как будто вижу его в первый раз, затем также рассматриваю мужскую спину. Я должна к нему прикоснуться? Трусливо хочу избежать подобного контакта:
- Не буду, - бормочу негромко.
- Танечка, если я еще обгорю по твоей вине, то накину проценты к твоему долгу. Будь хорошей девочкой. Намажь мне спину.
Я борюсь с ребяческим желанием ткнуть пальчиком в эту самую спину. Прямо острым коготком. Тяжко вздыхаю. Ладно, он прав. Солнце здесь безжалостно. И я его в чем-то понимаю. На его месте, я бы уже меня придушила. Поэтому, снова вздыхаю, набираю в ладошку крем и дотрагиваюсь до бывшего начальника. Это похоже на какой-то опасный аттракцион, типа прыжка с высоты. Но ничего страшного не случается. Кожа у него теплая и липкая, что и неудивительно при такой жаре. Под моей ладошкой мышцы спины напрягаются. А у меня в животе разливается приятная слабость, которая стекает по ногам в пальчики и крадется в руки. Я ловлю себя на мысли, что мне нравится его трогать. И вместе с тем хочется провести острыми ноготками по его коже. Снова набираю в руку крем и тоже не торопясь размазываю его по мужскому телу. Почему-то мне хочется прижаться губами к родинке на лопатке. Встряхиваю головой.
И слышу:
- Достаточно! – а голос у него почему такой хриплый?
И поворачиваться ко мне лицом Кирилл Евгеньевич не торопится.
Я сделала что-то не так опять? Но он же сам меня попросил.
- Куда Вы дели крышку от тюбика? – спрашиваю у него.
- Вон, на лавке лежит.
Смотрю туда, куда он мне сказал. И правда, вижу там крышечку. Огибаю его сбоку и наклоняюсь, чтобы взять ее. Он стоит сзади, что-то бормочет сквозь зубы так тихо, что я не могу расслышать. И внезапно хватает меня за талию и притягивает к себе, зарываясь лицом мне в волосы. Я опешила. А еще я местом повыше попы чувствую какую-то странную твердость. Нет, я как раз догадалась, что это. Не настолько я наивная. Но как реагировать на это, мне неизвестно. Вроде бы и вырываться мне не хочется. Мне неожиданно хорошо в сильных мужских руках, как будто это единственное место в мире, где мне стоит оказаться. Но и учитывая его намеки, как это расценит он? Я не готова расплачиваться телом за взятые деньги. Да и вообще я к этому не готова. Я… Я боюсь. Пусть это и смешно, но это так.
Почему-то ухажеры никогда не ходили за мной табунами. А потом, когда я поступила в вуз, мне пришлось одновременно работать и учиться. Было не до парней. И мне хотелось, чтобы меня полюбили, как в книжках – раз и на всю жизнь. Чтобы белое платье в пол и красивая свадьба. А парням хотелось залезть мне в трусики. Причем сначала залезть, а белое платье и красивая свадьба будут когда-нибудь потом. Потом меня не устраивало, и кавалер исчезал. А я так и осталась со своими мечтами. И девственницей. В 23 года озвучивать такое как-то даже неприлично.
Вот и теперь, что делать-то? Вроде мне и хорошо. А еще неловко и стыдно.
- Кирилл Евгеньевич! – прошу я его, - Отпустите, пожалуйста! Что Вы в самом деле? Я же Вам не нравлюсь даже.
А в ответ он чуть прикусывает меня за мочку:
- Почему не нравишься? Ты симпатичная.
И мое девичье сердечко тает от этих слов, как лед в бокале.
За нашими спинами раздается испанская речь. Суворин отпускает меня и говорит, кивая в сторону появившегося на горизонте берега:
- Приплыли.
Глава 4. Шторм в океане и буря в сердцах.
Кирилл.
Бескрайнее голубое небо, такой же, но другого оттенка голубого океан и небольшой остров, покрытый белым песком и пальмами. То есть не только пальмами, а и еще чем-то зеленым. Но я не силен в ботанике. Да и все равно мне, что тут растет. Меня гораздо больше интересует вопрос, как выглядит моя секретарша без одежды. Катер подходит к пирсу и я помогаю ей вылезти. Очень хочется ее поцеловать, но она отворачивается и старается побыстрее выскользнуть из моих рук. Нет, Танечка, сегодня это тебе не поможет.
