С третьим глотком туман в голове стал отступать, и Снежанка почувствовала себя лучше. Она допила залпом и швырнула чашку в никуда, а сама посмотрелась в серебряный поднос. Лицо было по-прежнему красивым, но осунулось, под глазами залегли синяки. Сейчас это не имело никакого значения, и поднос отправился вслед за чашкой, а Снежана попыталась разумно обдумать случившееся. Однако ей помешали. Дверной звонок резко запел свою трель, требуя ответа.
Она сползла с кровати, тряхнула кудрями и одним движением подобрала их серебряной заколкой. Не глядя, нащупала ногой тапочки и поплелась открывать. Она даже не подумала заранее проверить, кто к ней пожаловал, и потому Филипп Залевский, опершийся на косяк ее двери, оказался полной неожиданностью.
— Можно войти? — тихо поинтересовался он, не вынимая рук из карманов брюк.
Девушка отступила, давая пройти, закрыла дверь и молча пошла в гостиную, заставляя гостя отправиться за ней.
— Чай? Кофе? Что-то покрепче? — устало спросила она.
— Кофе, если можно с коньяком.
— Сейчас соображу. Прости за мой вид, я не ожидала гостей в такое время.
— Ничего-ничего! Не беспокойся! Ты роскошно выглядишь, как всегда. Это я должен был позвонить, но подумал… лучше не звонить.
Снежана, не особо волнуясь, что Филипп заметит, подозвала поднос, взглянув в него мимолетом, и, так же быстро преобразившись внешне, наколдовала кофе и коньяк. Филипп был занят своими мыслями и не смотрел на нее, задумчиво сидя на диване. Она поставила перед ним поднос с кофейником и бутылкой, принесла сладости, оставшиеся со вчера.
— Прости, что вчера так вот ушел. Мне просто было очень больно, и я подумал, что вам стоит остаться с моим братом.
— И ты прости, — Снежана села рядом, — я не знала, как тебе все это рассказать, и тоже не хотела сделать больно.
— Я говорил с Артуром. Снежана, я не бросаю слов на ветер. Я сделал тебе предложение, и оно в силе. Если ты решишь выйти за меня, я не откажусь от своего слова.
— То есть ты весь такой благородный… Огласки не произошло, о твоем предложении никто не знает, кроме твоего брата. Ты можешь быть свободен от своего слова. Не надо на мне жениться из обязанности, это совсем не повод соединять жизни.
Девушка встала, достала с полочки коробочку, сняла с руки и положила в нее кольцо и вернула жениху.
— Я же сказал, не надо!
— А мне оно зачем? Это же абсурд, Филипп!
Она сунула кольцо ему в руки. Он встал и подошел ближе к Снежане:
— Я бы хотел сказать, что думаю… Все, что произошло… Возможно, это знак, что нам не стоит быть вместе. В этом мире все не просто так. Возможно, у нас тобой разные дороги.
— Я могу добавить только одно: тот, кто любит, ищет малейший повод остаться, а кто нет — любую причину уйти. Нам больше не о чем говорить.
— Снежана, я хочу, чтобы ты знала, я не виню тебя и не держу зла.
— Да, именно поэтому, во-первых, мы расстаемся, а во-вторых, ты же добропорядочный христианин. Просто обязан простить. Артур мне рассказал о твоих планах. Я рада, что любовь к Богу у тебя более постоянная, чем ко мне.
— Не нужно насмехаться над моими ценностями.
— Ты называешь это насмешкой? А ты не насмехаешься над моими чувствами? Вчера ты клялся в любви, а сегодня случайно выяснил, что ее нет! Все было ошибкой.
— Я тебя обидел, прости. Этого бы не случилось, если бы…
— Ты бы меня обидел, если бы без любви женился. Вот это была бы обида. А теперь уходи, я не хочу больше продолжать разговор.
— Хорошо. Прощай! — без лишних слов сдался Филипп.
Он пошел к выходу, а Снежана так и стояла, пока за ним не захлопнулась дверь.
После Рождества Снежана пришла на работу спозаранку, чтобы освободить кабинет Гены от своих вещей к его возвращению. Рано на работу примчалась и Рита. Она сразу сообразила, кто в кабинете, и с воплем «Что я должна думать, скажи, пожалуйста?» влетела в дверь.
Снежана спокойно села в кресло перед нависшей над столом подругой:
— Сядь, пожалуйста! — тихо сказала она.
— Снежана, я оборвала телефон, звоня тебе, я была у тебя дома, я думала, случилось что-то ужасное, и твой внешний вид говорит вовсе не о том, что ты кувыркалась на облаках счастья все эти дни.
— Рит, прости! Я была эгоисткой. Считала, ты решишь, что я отправилась к родителям. Я не могла ни с кем говорить, едва в себя пришла.
— Да что случилось-то?!
— Тебе правда стоит присесть.
На этот раз Рита послушалась.
— Я даже не знаю, как это тебе рассказывать… — Снежанка вздохнула. — Тогда, тридцатого, я приехала к Залевскому. Мы работали допоздна.
— Вот сволочь! У людей праздник на носу, а он…
— Сволочь — не то слово. А праздник он решил устроить себе. Он заказал ужин, и я без задней мысли перекусила. Потом… он стал приставать, я не смогла отбиться и… короче, случилось что случилось… что и должно было в таком случае случиться.
— Кошмар… — выдохнуть Рита. — И что же теперь?
— Уже ничего. Филипп вырвался с юбилея матери и пришел как раз перед Новым годом. Успел сделать мне предложение и получить согласие. Чуть за двенадцать явился пьяный Артур, зло посмеялся над такой новостью и самым гнусным образом изложил, что я провела с ним ночь. Филипп в шоке схватился за голову и ушел. Занавес.
Рита сидела с открытым ртом. Услышав, что Снежана замолчала, она только и смогла сказать:
— Мне бы горло промочить… чем-то…
— Да, кажется, виски был.
Снежана встала с кресла, но подруга остановила, накрыв ее ладонь своей.
— Нет, мне бы валерьянки или валидола…
Снежана сглотнула, повернулась и сделала вид, что роется в сумке. Через несколько секунд накапала Рите в стакан с водой и заодно себе.
— А что ж теперь делать, Снежанчик?
— Ничего. Я написала заявление на расчет. Филипп решил стать монахом, но пока не окончательно, а его брат пытался все исправить, но неудачно. Филипп приехал на следующий день, сказал, что брат рассказал, как все было, что я не виновата и т. д. и т. п., но он думает, что это знак и нам не стоит быть вместе. Вероятно, у него другое предназначение. А я пытаюсь собрать разбитое в осколки сердце…
— Я в шоке… Теперь понимаю, почему ты не отвечала. Но, может, не стоит так резко? Чего ты добьешься увольнением? Наш ББ переступит и не заметит, и все.
— Хотя бы не буду его рожу видеть.
— И что с работой, куда ты пойдешь?
— Если честно, не знаю еще. Отнесешь заявление?
— Отнесу, — вздохнула Рита.
В дверь, не стучась, вошел Гена Ерофеев и обрадовался увиденному:
— Вот вы где, стрекотухи! Нашлась пропажа? Твоя подруга мне весь мозг выела, не случилось ли чего.
— Немного случилось, Ген, но ничего страшного. Все в порядке, просто обстоятельства изменились и я увольняюсь.
— Ты это чего? А? А мы как без тебя?
— Просто так надо. Геночка, садись на свое место, я все убрала к твоему приходу.
— Спасибо. Вы тут чего, валерьянку пили? — спросил он растерянно вслед разбредающимся девушкам.
— Разволновались очень, Ген.
За пару часов, в которые Снежана подгоняла свои дела, возле ее стола появилась Рита.
— На, держи! Просили тебе сверху передать.
Она положила перед подругой на стол клочки порванной бумаги, которые еще недавно были заявлением.
— Этого и следовало ожидать, — Снежана прокусила губу, решая, что делать.
— Сказал, чтобы лично зашла.
— Лично так лично, — девушка встала и отправилась к начальству.
— Удачи! — прозвучало вслед.
Дверь в кабинет Залевского Снежана в прямом смысле открыла ногой, чем привела ввела в ступор его референта. ББ кивнул секретарю, и тот закрыл за Снежаной дверь. Залевский поднял руки ладонями вперед в знак капитуляции:
— Спокойно! Остынь!.. То есть давай кофе? Чтобы согреться. Иначе ты бы не пришла. Я хотел поговорить.
Вместо того, чтобы метать молнии с ледяными наконечниками, которые так и просились наружу, девушка села в гостевое кресло и довольно спокойно сказала:
— Артур, о чем тут еще говорить? Я хочу уйти. Точка.
— А я не могу тебя отпустить, во всех смыслах. Кто меня умным назовет, потеряй я такого сотрудника?
— От тебя здесь уже ничего не зависит.
— Давай просто поговорим?
— Хорошо.
Он позвонил референту и распорядился насчет кофе с профитролями. Снежана, несмотря на полностью потухшее состояние, заметно только для себя, оживилась при упоминании о своем любимом лакомстве.
«Хитрит? Пытается задобрить? Но откуда узнал?»
— Я полностью отдаю себе отчет в том, что произошло, и понимаю: ты не хочешь видеть мою рожу по двум причинам сразу. Прошу, давай придем к компромиссу? Ясное дело, ты хочешь уйти. Это нормально. У меня предложение. Заканчиваются последние приготовления, и в конце месяца открывается наша клиника для бездомных и нуждающихся, тебе это известно.
— Известно.
— Я предлагаю тебе перейти работать туда врачом. Ты сможешь принести много пользы людям. А пока, если хочешь, уже работает первичный центр помощи в палатках. Там кормят нищих, помогают. Лишние руки всегда нужны. Я хочу предложить сотрудникам несколько дней в месяц работать в больнице и центре за хорошую премию. Должно сработать.
— Должно. Я видела документы.
— Что скажешь?
В кабинет принесли кофе и профитроли, образовалась вынужденная пауза.
— Я согласна, — сказала она, едва за референтом захлопнулась дверь.
От пирожного внутри стало приятно и тепло, а глоток кофе утвердил Снежану в том, что она поступает правильно.
— Тогда вот твой перевод. — Залевский на чистом листе написал распоряжение своей рукой. — Напишешь заявление, и завтра можно приступать.
— Благодарю! — сдержанно сказала Снежана.
— Все же я хотел бы наладить наши отношения. Не могу я так… ненормально как-то все… Черт!
— Вам-то что переживать, Артур Арнольдович? Для вас люди всего лишь шахматы на доске. Переставил, убрал, порядок. Главное вы сами, не так ли?
Снежана встала, и Артур встал следом. Он поспешил опередить ее и обошел стол, оказавшись совсем близко.
— Мне уже тошно от себя самого. В зеркало на себя смотреть не могу. Довольна?
— Поверь, от этого только польза.
Снежана направилась к выходу.
— Снежана! — он остановил ее у самой двери, но она так и не повернулась. — Поверь, мне действительно очень жаль, что все так произошло!
Ответа не последовало. Тишину в комнате нарушил только шум закрывающейся двери.
Работа в клинике для нуждающихся не имеет конца и края. Снежана каждый раз думала, каково тем ее коллегам, которые замужем и женаты. Их каждый день с нетерпением ждут домашние, а они задерживаются ненормировано, никогда не отказывают в помощи. Эти люди отдают себя работе, еще и дома заступая на вторую смену. Снежана даже радовалась, что ее не ждут дома дети и, чтобы выспаться или отдохнуть, ей достаточно одного легкого взмаха. Хотя здесь она пользовалась силой часто, и ее часто приходилось восстанавливать. Ее сердце научилось радоваться простым человеческим чувствам. Когда старики выздоравливали, ели теплый суп, когда бездомные дети находили своих родителей или семью.
Откуда брались финансы, которых не имели обычные больницы, даже страшно было думать. Работа Залевским была проведена колоссальная. Поговаривали, что он лично курирует проект и приезжает с визитами, но Снежана так с ним ни разу и не столкнулась. Знакомое и когда-то ставшее родным лицо появлялось в журналах и на плакатах в больнице, и тогда ее сердце сжималось до боли. Она ждала, когда наступит момент, чтобы этого больше никогда не произошло.
Так незаметно подкралось тепло. Мать звала отдохнуть со всей семьей по традиции, пока правление в руках у дядюшки Лета и тетки Осени, но в этот раз Снежка отказалась, а объяснять не стала. Видно, мать запретила дома обсуждать эту тему, потому ее решение приняли без возражений. Отдохнуть ей нужно. Морально было тяжело видеть столько людского горя и бед. Она искренне разрывалась, пытаясь помочь всем и каждому. Снежана работала без выходных с первого дня, считая, что дома ее все равно никто не ждет, а здесь она нужна. К тому же хотя Артур Залевский, а в его лице и Филипп, не встречались ей лично, призрак братьев безмолвно витал над ее головой. Нужна была перезагрузка, и она решилась набрать Артура, по делу:
— Артур Александрович, Зимина беспокоит, если помните…
— Снежан, не смешная шутка. Правда. Как я тебя могу забыть?
— Мало ли… забот у вас много, а я не меценат, чтобы меня помнить.
— Ты делаешь для больницы гораздо больше, чем многие из них.
— Хорошо, если так. Собственно, я бы не побеспокоила, если бы не наглая просьба. Разрешение требуется от вас лично.
— Все, что захочешь.
— Вы еще не знаете, что я хочу. В общем… можно мне отпуск на все лето… то есть, не то чтобы отпуск… Я узнала, что в крымский лагерь для детей-сирот требуется врач на три месяца. Можно мне поехать? Просто, чтобы сменить обстановку. Я обещаю, что вернусь как огурчик и снова в бой…
— Ты не собираешься вообще отдыхать? Ты просишь разрешения поработать без выходных в другом месте, которое не факт что легче этого?
— Да. Как-то так.
— Ты же себя загонишь!
— Мне не требуется отдых физический, Вам вам это известно… Просто морально, чтобы с катушек не слететь.
— Конечно, ты можешь ехать, если хочешь. Какой лагерь? Давай я позвоню и официально представлю им тебя как доктора.
— Буду очень благодарна. Это филиал «Артека».
— Считай, вопрос решен. Можешь собираться.
Так она оказалась на морском побережье, только своим путем. На самом деле дети тоже нуждались здесь в любви и поддержке, но работы было намного меньше и удавалось даже искупаться, когда солнце клонилось к закату. Ее сразу приняли и были рады высококвалифицированному врачу.
Рядом среди сосен достраивались коттеджи, чтобы можно было принять еще больше детворы на следующий год. Снежана радовалась и этому. Брошенные дети ведь так старались учиться, чтобы попасть сюда. Отдых в Крыму был привилегией самых больших тружеников.
В один из вечеров она решила пройтись с пляжа мимо новеньких срубов, вдыхала запах сосновой смолы. Работники уже разошлись на отдых, и можно было спокойно побродить и поразмышлять. Едва она свернула в лес к коттеджам, на ходу вытирая мокрые волосы, столкнулась с лицом, преследовавшим ее наяву и во сне. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять: перед ней Филипп.
— Снежана? Ты здесь?
— Вряд ли православный верующий может узреть во мне привидение, Филипп.
— Ты меня узнала?
— Твой брат подписывал мне разрешение на поездку, я хоть и не в концерне, но еще тружусь под его царственным началом. Так что удивиться мог только ты.
— Я на самом деле рад тебя видеть! Правда, очень!
— Не буду честной, если стану утверждать то же самое. Тем не менее добрый вечер!
— Что ты здесь делаешь?
— Я врач лагеря.
— А я приехал волонтером, помогать на стройке. И детям несколько лекций попросили прочесть вместо священника.
— Значит, будем иногда видеться. Вдруг что заболит, обращайся! Доброй ночи! — Снежана холодно попрощалась, несмотря на то что собеседник явно желал продолжить общение.
— Доброй ночи! — прозвучало вслед, когда она двинулась к корпусам.
«Прям взгляд блаженного. Куда мне грешнице…» — зло подумалось ей. И тут же она отругала себя за такую реакцию. Ей придется жить с этим всю жизнь. Разве что попросить деда или мать память стереть. Только это мешает чувствовать, что совершенно для нее не годится.
Сбежать не вышло. Она приехала сюда подальше от Артура и оказалась рядом с Филиппом.
Она сползла с кровати, тряхнула кудрями и одним движением подобрала их серебряной заколкой. Не глядя, нащупала ногой тапочки и поплелась открывать. Она даже не подумала заранее проверить, кто к ней пожаловал, и потому Филипп Залевский, опершийся на косяк ее двери, оказался полной неожиданностью.
— Можно войти? — тихо поинтересовался он, не вынимая рук из карманов брюк.
Девушка отступила, давая пройти, закрыла дверь и молча пошла в гостиную, заставляя гостя отправиться за ней.
— Чай? Кофе? Что-то покрепче? — устало спросила она.
— Кофе, если можно с коньяком.
— Сейчас соображу. Прости за мой вид, я не ожидала гостей в такое время.
— Ничего-ничего! Не беспокойся! Ты роскошно выглядишь, как всегда. Это я должен был позвонить, но подумал… лучше не звонить.
Снежана, не особо волнуясь, что Филипп заметит, подозвала поднос, взглянув в него мимолетом, и, так же быстро преобразившись внешне, наколдовала кофе и коньяк. Филипп был занят своими мыслями и не смотрел на нее, задумчиво сидя на диване. Она поставила перед ним поднос с кофейником и бутылкой, принесла сладости, оставшиеся со вчера.
— Прости, что вчера так вот ушел. Мне просто было очень больно, и я подумал, что вам стоит остаться с моим братом.
— И ты прости, — Снежана села рядом, — я не знала, как тебе все это рассказать, и тоже не хотела сделать больно.
— Я говорил с Артуром. Снежана, я не бросаю слов на ветер. Я сделал тебе предложение, и оно в силе. Если ты решишь выйти за меня, я не откажусь от своего слова.
— То есть ты весь такой благородный… Огласки не произошло, о твоем предложении никто не знает, кроме твоего брата. Ты можешь быть свободен от своего слова. Не надо на мне жениться из обязанности, это совсем не повод соединять жизни.
Девушка встала, достала с полочки коробочку, сняла с руки и положила в нее кольцо и вернула жениху.
— Я же сказал, не надо!
— А мне оно зачем? Это же абсурд, Филипп!
Она сунула кольцо ему в руки. Он встал и подошел ближе к Снежане:
— Я бы хотел сказать, что думаю… Все, что произошло… Возможно, это знак, что нам не стоит быть вместе. В этом мире все не просто так. Возможно, у нас тобой разные дороги.
— Я могу добавить только одно: тот, кто любит, ищет малейший повод остаться, а кто нет — любую причину уйти. Нам больше не о чем говорить.
— Снежана, я хочу, чтобы ты знала, я не виню тебя и не держу зла.
— Да, именно поэтому, во-первых, мы расстаемся, а во-вторых, ты же добропорядочный христианин. Просто обязан простить. Артур мне рассказал о твоих планах. Я рада, что любовь к Богу у тебя более постоянная, чем ко мне.
— Не нужно насмехаться над моими ценностями.
— Ты называешь это насмешкой? А ты не насмехаешься над моими чувствами? Вчера ты клялся в любви, а сегодня случайно выяснил, что ее нет! Все было ошибкой.
— Я тебя обидел, прости. Этого бы не случилось, если бы…
— Ты бы меня обидел, если бы без любви женился. Вот это была бы обида. А теперь уходи, я не хочу больше продолжать разговор.
— Хорошо. Прощай! — без лишних слов сдался Филипп.
Он пошел к выходу, а Снежана так и стояла, пока за ним не захлопнулась дверь.
После Рождества Снежана пришла на работу спозаранку, чтобы освободить кабинет Гены от своих вещей к его возвращению. Рано на работу примчалась и Рита. Она сразу сообразила, кто в кабинете, и с воплем «Что я должна думать, скажи, пожалуйста?» влетела в дверь.
Снежана спокойно села в кресло перед нависшей над столом подругой:
— Сядь, пожалуйста! — тихо сказала она.
— Снежана, я оборвала телефон, звоня тебе, я была у тебя дома, я думала, случилось что-то ужасное, и твой внешний вид говорит вовсе не о том, что ты кувыркалась на облаках счастья все эти дни.
— Рит, прости! Я была эгоисткой. Считала, ты решишь, что я отправилась к родителям. Я не могла ни с кем говорить, едва в себя пришла.
— Да что случилось-то?!
— Тебе правда стоит присесть.
На этот раз Рита послушалась.
— Я даже не знаю, как это тебе рассказывать… — Снежанка вздохнула. — Тогда, тридцатого, я приехала к Залевскому. Мы работали допоздна.
— Вот сволочь! У людей праздник на носу, а он…
— Сволочь — не то слово. А праздник он решил устроить себе. Он заказал ужин, и я без задней мысли перекусила. Потом… он стал приставать, я не смогла отбиться и… короче, случилось что случилось… что и должно было в таком случае случиться.
— Кошмар… — выдохнуть Рита. — И что же теперь?
— Уже ничего. Филипп вырвался с юбилея матери и пришел как раз перед Новым годом. Успел сделать мне предложение и получить согласие. Чуть за двенадцать явился пьяный Артур, зло посмеялся над такой новостью и самым гнусным образом изложил, что я провела с ним ночь. Филипп в шоке схватился за голову и ушел. Занавес.
Рита сидела с открытым ртом. Услышав, что Снежана замолчала, она только и смогла сказать:
— Мне бы горло промочить… чем-то…
— Да, кажется, виски был.
Снежана встала с кресла, но подруга остановила, накрыв ее ладонь своей.
— Нет, мне бы валерьянки или валидола…
Снежана сглотнула, повернулась и сделала вид, что роется в сумке. Через несколько секунд накапала Рите в стакан с водой и заодно себе.
— А что ж теперь делать, Снежанчик?
— Ничего. Я написала заявление на расчет. Филипп решил стать монахом, но пока не окончательно, а его брат пытался все исправить, но неудачно. Филипп приехал на следующий день, сказал, что брат рассказал, как все было, что я не виновата и т. д. и т. п., но он думает, что это знак и нам не стоит быть вместе. Вероятно, у него другое предназначение. А я пытаюсь собрать разбитое в осколки сердце…
— Я в шоке… Теперь понимаю, почему ты не отвечала. Но, может, не стоит так резко? Чего ты добьешься увольнением? Наш ББ переступит и не заметит, и все.
— Хотя бы не буду его рожу видеть.
— И что с работой, куда ты пойдешь?
— Если честно, не знаю еще. Отнесешь заявление?
— Отнесу, — вздохнула Рита.
В дверь, не стучась, вошел Гена Ерофеев и обрадовался увиденному:
— Вот вы где, стрекотухи! Нашлась пропажа? Твоя подруга мне весь мозг выела, не случилось ли чего.
— Немного случилось, Ген, но ничего страшного. Все в порядке, просто обстоятельства изменились и я увольняюсь.
— Ты это чего? А? А мы как без тебя?
— Просто так надо. Геночка, садись на свое место, я все убрала к твоему приходу.
— Спасибо. Вы тут чего, валерьянку пили? — спросил он растерянно вслед разбредающимся девушкам.
— Разволновались очень, Ген.
За пару часов, в которые Снежана подгоняла свои дела, возле ее стола появилась Рита.
— На, держи! Просили тебе сверху передать.
Она положила перед подругой на стол клочки порванной бумаги, которые еще недавно были заявлением.
— Этого и следовало ожидать, — Снежана прокусила губу, решая, что делать.
— Сказал, чтобы лично зашла.
— Лично так лично, — девушка встала и отправилась к начальству.
— Удачи! — прозвучало вслед.
***
Дверь в кабинет Залевского Снежана в прямом смысле открыла ногой, чем привела ввела в ступор его референта. ББ кивнул секретарю, и тот закрыл за Снежаной дверь. Залевский поднял руки ладонями вперед в знак капитуляции:
— Спокойно! Остынь!.. То есть давай кофе? Чтобы согреться. Иначе ты бы не пришла. Я хотел поговорить.
Вместо того, чтобы метать молнии с ледяными наконечниками, которые так и просились наружу, девушка села в гостевое кресло и довольно спокойно сказала:
— Артур, о чем тут еще говорить? Я хочу уйти. Точка.
— А я не могу тебя отпустить, во всех смыслах. Кто меня умным назовет, потеряй я такого сотрудника?
— От тебя здесь уже ничего не зависит.
— Давай просто поговорим?
— Хорошо.
Он позвонил референту и распорядился насчет кофе с профитролями. Снежана, несмотря на полностью потухшее состояние, заметно только для себя, оживилась при упоминании о своем любимом лакомстве.
«Хитрит? Пытается задобрить? Но откуда узнал?»
— Я полностью отдаю себе отчет в том, что произошло, и понимаю: ты не хочешь видеть мою рожу по двум причинам сразу. Прошу, давай придем к компромиссу? Ясное дело, ты хочешь уйти. Это нормально. У меня предложение. Заканчиваются последние приготовления, и в конце месяца открывается наша клиника для бездомных и нуждающихся, тебе это известно.
— Известно.
— Я предлагаю тебе перейти работать туда врачом. Ты сможешь принести много пользы людям. А пока, если хочешь, уже работает первичный центр помощи в палатках. Там кормят нищих, помогают. Лишние руки всегда нужны. Я хочу предложить сотрудникам несколько дней в месяц работать в больнице и центре за хорошую премию. Должно сработать.
— Должно. Я видела документы.
— Что скажешь?
В кабинет принесли кофе и профитроли, образовалась вынужденная пауза.
— Я согласна, — сказала она, едва за референтом захлопнулась дверь.
От пирожного внутри стало приятно и тепло, а глоток кофе утвердил Снежану в том, что она поступает правильно.
— Тогда вот твой перевод. — Залевский на чистом листе написал распоряжение своей рукой. — Напишешь заявление, и завтра можно приступать.
— Благодарю! — сдержанно сказала Снежана.
— Все же я хотел бы наладить наши отношения. Не могу я так… ненормально как-то все… Черт!
— Вам-то что переживать, Артур Арнольдович? Для вас люди всего лишь шахматы на доске. Переставил, убрал, порядок. Главное вы сами, не так ли?
Снежана встала, и Артур встал следом. Он поспешил опередить ее и обошел стол, оказавшись совсем близко.
— Мне уже тошно от себя самого. В зеркало на себя смотреть не могу. Довольна?
— Поверь, от этого только польза.
Снежана направилась к выходу.
— Снежана! — он остановил ее у самой двери, но она так и не повернулась. — Поверь, мне действительно очень жаль, что все так произошло!
Ответа не последовало. Тишину в комнате нарушил только шум закрывающейся двери.
***
Работа в клинике для нуждающихся не имеет конца и края. Снежана каждый раз думала, каково тем ее коллегам, которые замужем и женаты. Их каждый день с нетерпением ждут домашние, а они задерживаются ненормировано, никогда не отказывают в помощи. Эти люди отдают себя работе, еще и дома заступая на вторую смену. Снежана даже радовалась, что ее не ждут дома дети и, чтобы выспаться или отдохнуть, ей достаточно одного легкого взмаха. Хотя здесь она пользовалась силой часто, и ее часто приходилось восстанавливать. Ее сердце научилось радоваться простым человеческим чувствам. Когда старики выздоравливали, ели теплый суп, когда бездомные дети находили своих родителей или семью.
Откуда брались финансы, которых не имели обычные больницы, даже страшно было думать. Работа Залевским была проведена колоссальная. Поговаривали, что он лично курирует проект и приезжает с визитами, но Снежана так с ним ни разу и не столкнулась. Знакомое и когда-то ставшее родным лицо появлялось в журналах и на плакатах в больнице, и тогда ее сердце сжималось до боли. Она ждала, когда наступит момент, чтобы этого больше никогда не произошло.
Так незаметно подкралось тепло. Мать звала отдохнуть со всей семьей по традиции, пока правление в руках у дядюшки Лета и тетки Осени, но в этот раз Снежка отказалась, а объяснять не стала. Видно, мать запретила дома обсуждать эту тему, потому ее решение приняли без возражений. Отдохнуть ей нужно. Морально было тяжело видеть столько людского горя и бед. Она искренне разрывалась, пытаясь помочь всем и каждому. Снежана работала без выходных с первого дня, считая, что дома ее все равно никто не ждет, а здесь она нужна. К тому же хотя Артур Залевский, а в его лице и Филипп, не встречались ей лично, призрак братьев безмолвно витал над ее головой. Нужна была перезагрузка, и она решилась набрать Артура, по делу:
— Артур Александрович, Зимина беспокоит, если помните…
— Снежан, не смешная шутка. Правда. Как я тебя могу забыть?
— Мало ли… забот у вас много, а я не меценат, чтобы меня помнить.
— Ты делаешь для больницы гораздо больше, чем многие из них.
— Хорошо, если так. Собственно, я бы не побеспокоила, если бы не наглая просьба. Разрешение требуется от вас лично.
— Все, что захочешь.
— Вы еще не знаете, что я хочу. В общем… можно мне отпуск на все лето… то есть, не то чтобы отпуск… Я узнала, что в крымский лагерь для детей-сирот требуется врач на три месяца. Можно мне поехать? Просто, чтобы сменить обстановку. Я обещаю, что вернусь как огурчик и снова в бой…
— Ты не собираешься вообще отдыхать? Ты просишь разрешения поработать без выходных в другом месте, которое не факт что легче этого?
— Да. Как-то так.
— Ты же себя загонишь!
— Мне не требуется отдых физический, Вам вам это известно… Просто морально, чтобы с катушек не слететь.
— Конечно, ты можешь ехать, если хочешь. Какой лагерь? Давай я позвоню и официально представлю им тебя как доктора.
— Буду очень благодарна. Это филиал «Артека».
— Считай, вопрос решен. Можешь собираться.
Так она оказалась на морском побережье, только своим путем. На самом деле дети тоже нуждались здесь в любви и поддержке, но работы было намного меньше и удавалось даже искупаться, когда солнце клонилось к закату. Ее сразу приняли и были рады высококвалифицированному врачу.
Рядом среди сосен достраивались коттеджи, чтобы можно было принять еще больше детворы на следующий год. Снежана радовалась и этому. Брошенные дети ведь так старались учиться, чтобы попасть сюда. Отдых в Крыму был привилегией самых больших тружеников.
В один из вечеров она решила пройтись с пляжа мимо новеньких срубов, вдыхала запах сосновой смолы. Работники уже разошлись на отдых, и можно было спокойно побродить и поразмышлять. Едва она свернула в лес к коттеджам, на ходу вытирая мокрые волосы, столкнулась с лицом, преследовавшим ее наяву и во сне. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять: перед ней Филипп.
— Снежана? Ты здесь?
— Вряд ли православный верующий может узреть во мне привидение, Филипп.
— Ты меня узнала?
— Твой брат подписывал мне разрешение на поездку, я хоть и не в концерне, но еще тружусь под его царственным началом. Так что удивиться мог только ты.
— Я на самом деле рад тебя видеть! Правда, очень!
— Не буду честной, если стану утверждать то же самое. Тем не менее добрый вечер!
— Что ты здесь делаешь?
— Я врач лагеря.
— А я приехал волонтером, помогать на стройке. И детям несколько лекций попросили прочесть вместо священника.
— Значит, будем иногда видеться. Вдруг что заболит, обращайся! Доброй ночи! — Снежана холодно попрощалась, несмотря на то что собеседник явно желал продолжить общение.
— Доброй ночи! — прозвучало вслед, когда она двинулась к корпусам.
«Прям взгляд блаженного. Куда мне грешнице…» — зло подумалось ей. И тут же она отругала себя за такую реакцию. Ей придется жить с этим всю жизнь. Разве что попросить деда или мать память стереть. Только это мешает чувствовать, что совершенно для нее не годится.
Сбежать не вышло. Она приехала сюда подальше от Артура и оказалась рядом с Филиппом.
