— Ну что ж… Значит, так тому и быть, — сказала Снежана самой себе.
Она аккуратно раздвинула разрез на больничной рубашке, оторвала присоски с датчиками и положила левую руку на сердце Филиппа, ощутив неуверенные удары.
— Не пожалеешь потом? — отозвался в сознании голос матери.
— Это моя жизнь и мое решение. Я жить дальше не смогу, если не вылечу его.
— Слишком велика цена за жизнь одного смертного. Ты смогла бы спасти сотни жизней…
— Не надо искать во мне неуверенность, у тебя ничего не выйдет. Я знаю, что делаю.
— Хорошо, как знаешь. Только я от этого не перестану быть твоей матерью и должна предупредить. Если ты думаешь, что он простит тебя, ошибаешься. Даже если Филипп скажет так, твоя ночь с Артуром будет всегда стоять между вами. А на самом деле он даже не узнает, чего тебе стоит вернуть его к жизни, и не оценит.
— Ох, спасибо! Только ты даже приблизительно не представляешь, что я думаю!
Она сосредоточилась, и сила золотым ручейком из миллиарда светлячков потекла через ее руку к Филиппу, вся до последней капельки. Снежана ощутила невероятную слабость, но решила подумать об этом после. Девушка вернула присоски на место и посмотрела на мониторы. Показатели выровнялись на глазах. Человек, лежавший перед ней, был абсолютно здоровым. Он просто спал из-за сильных снотворных.
Снежана вздохнула, довольная собой:
— Ты это заслужил. Как бы я на тебя ни злилась и что бы там ни говорили другие, — сказала она почти шепотом и потихоньку выскользнула из палаты, прикрывая за собой дверь.
Однако уйти незаметно не вышло. В коридоре она наткнулась на врача Филиппа, рядом с которым стояла их с Артуром мать. Ее несложно было узнать. Смуглая холеная брюнетка, знавшая себе цену и привыкшая к хорошей жизни. Возможно, за внешним видом и скрывалась боль или страдания прошлого времени, только теперь Снежана была больше не в состоянии это определить.
— Доктор, это кто? — спросила брюнетка.
— Это врач, которая оказывала вашему сыну первую помощь и, насколько я понял, близкая знакомая ваших сыновей. Вы сделали все, что хотели? — спросил он, обращаясь к Снежана.
— Да, спасибо.
— Вы согласны с моими выводами? Доктор склонна верить в лучшее, — одновременно пояснил он собеседнице.
— Я согласна с вами, но иногда случается такое, что практически нереально объяснить, — ответила Снежана и поторопилась в палату, где ждал Артур.
— Там твоя мама приехала, она с врачом.
— Спасибо, пойду к ней и брату.
— Конечно.
Артур прошел мимо нее, но у самой двери вдруг остановился и обернулся:
— Снежана… я… Не знаю, может, я несу чушь… Послушай… может, ты можешь с ним как-то поговорить? Ну, я не знаю как, но с этими твоими способностями. Сказать бы, как я его люблю…
— Придет в себя, сам ему это и скажешь, — хмуро ответила Снежана.
Залевский посмотрел на нее долгим непонимающим взглядом и вышел. Едва это случилось, девушка бросилась к двери, чтобы запереться, но рухнула с ног.
— Ох, трескучий же ж ты мороз! — воскликнул Снежок, едва успев материализоваться и подхватить сестру на руки.
Он обернулся вокруг себя, растворившись в воздухе вместе с ней.
— Снежок? Что ты здесь делаешь? А я? Где мы?.. — Снежана открыла глаза.
— В следующий раз, как будешь задумывать бунт на корабле, брата хоть предупреди, а!
— Это ты меня принес? Я свалилась с копыт прямо в палате.
— Голова в порядке. Теперь тело. — Юноша подал со стола белый термос. — Матушкино снадобье. Быстро восстановишь силы.
— Спасибо.
Снежана попыталась сесть на кровати и вся вспотела. Снежок мигом примостился рядом.
— Это пройдет. Завтра будешь как огурчик. Пей! Скоро твоя медсестра вернется, и мне с ней не надо встречаться.
Она сделала глоток:
— Ты тоже считаешь, что я совершила ошибку?
— Снежка, да забей ты! Понимаешь, ошибка это или нет — знать можешь только ты. Никто другой тебе не вправе это диктовать, потому что никто не может влезть в твою шкуру и проживать твою жизнь. Ты моя сестра. Я тебя люблю и всегда буду рядом.
Он чмокнул ее в щеку и мгновенно исчез, прихватив пустой термос. В ту же секунду к Снежане вошла старшая медсестра лагеря и ее правая рука.
— Вы вернулись! Как вы? Плохо? Ой, давайте я ссадины обработаю!
Снежана закуталась в шаль, заботливо накинутую Снежком. Ссадины и правда теперь неприятно щипали и пекли, местами воспалившись.
— Ничего, переживу. Прорвемся.
— Ребята сказали, вы людей из-под завала вытаскивали и собой рисковали.
— Я же врач, это моя работа — спасать людей.
— Вы врач и вы должны их лечить, а спасать должны спасатели.
— А если нет спасателей, то я.
— Вас вон как потрясывает. Это нервы. Дать успокоительное?
— Угу, принеси чемоданчик, пожалуйста. Сделаю себе коктейль.
Медсестра закончила протирать ранки и подала чемодан.
— Погодите, еще синяк намажу. Уже компресс бессмысленно класть.
Она подала зеркало и Снежана увидела фиолетовый кровоподтек справа повыше виска. Тут же вспомнила, как обо что-то ударилась, но времени разбираться не было.
«Нелегко быть человеком», — подумалось ей.
Медсестра помогла со шприцем и вколола Снежане укол.
— Спасибо, Яриша.
— Не за что. Как вы говорите: это моя работа. — Она еще минуту помялась и спросила: — А как там, в больнице? Кроме погибших, у Филиппа единственного такие серьезные травмы?
— Думаю, это чудо, но все обойдется.
— Слава Богу! — девушка облегченно вздохнула. — Вам что-нибудь нужно? Вы отдыхайте. Ветрянка под контролем, я провела все намеченные мероприятия.
— Что б я без тебя делала, Яринка?
Девушка довольно заулыбалась:
— Спасибо, я старалась.
— Мне ничего не нужно, и я жуть как хочу лечь. Сил совсем нет.
— Отлично! Поправляйтесь! Вы нам ох как нужны.
Утро заглянуло своей свежестью в окно. Снежана потянулась. Мышцы болели, поясницу ломило, а ранки на сгибах порядком портили жизнь. Она встала и прошлепала к умывальнику. Самочувствие было на удивление хорошим, за исключением мелочей. Снежок сказал правду. Мамин компот прям чудодейственное средство. Девушка изучила свое лицо, поставив ярлычок «терпимо» из-за синяка на лбу, и переоделась. Едва она подумала, что для полного счастья на данный момент не хватает кофе из ее серебряной чашечки, но хотя бы для какого-то кофе нужно было отправиться в кабинет, где находилась кофемашина, как в дверь постучали. Пришлось открыть.
— Какое утро может быть интереснее, чем то, когда на твоем пороге Артур Залевский с букетом цветов и… завтраком из ресторана?
— Привет, — Залевский вошел, а Снежана закрыла дверь на ключ.
— Не стоит тебя видеть здесь всем подряд, — пояснила она.
— Это тебе! — он протянул букет нежно-сиреневых роз, перевязанных атласной кремовой лентой.
— Они чудесны! Спасибо!
— То, что ты сделала с Филиппом, невероятно. Он в полном порядке. Я не представляю, как смогу тебя отблагодарить.
В комнате завертелся снежный смерч и появился Снежок:
— Ты даже себе не представляешь, насколько ты не в состоянии ее отблагодарить!
— Снежок! — прикрикнула на брата Снежана.
— А че? Пусть твой бойфренд знает, чего тебе это стоило, раз он в курсе дел, — возразил юноша.
— Он не мой! — возразила Снежана раздраженно.
А Снежок обратился к Артуру:
— Вряд ли она тебе похвастается, что за жизнь твоего брата она отдала свою силу, а вместе с ней и бессмертие.
— Перестань! — Снежана выдернула у него из рук термос и залпом опустошила его. — Все, возвращайся домой! — приказала она, возвращая термос.
— Теперь твоя пассия — обычный человек с одной жизнью. Вторая, бонусная — пшик! Сгорела! Так что новую игру начать не получится. Ну и да, приврал слегка: осталась возможность качнуть силенок от любого сверхъестественного, так, по мелочам… Кофе сварить, гриппом не заболеть. Или ветрянкой, которой тут сейчас полный пансион.
Артур слушал молча и переваривал.
— Снежок! — Снежана протянула брату руку, тот ее взял и передал немного сил.
— Держи иммунитет! И свисти, вдруг чего.
Обернувшись вокруг себя и ухватив на ходу термос, он исчез.
— Прости его! По крайней мере, я теперь знаю, как он на самом деле ко всему относится. Ему жаль.
— А тебе? Тебе тоже жаль?
— Я не могу ответить, поскольку еще ничего не осознала. Я жила одним человеком кучу времени, а теперь я совсем другой. Привыкать придется, но я уверена, что поступила правильно.
— Я чувствую себя виноватым, как тогда, после той ночи…
— Ты-то тут при чем? Так, если тебе все равно, что кофе остынет, то мне нет. У меня уже желудок свело.
Снежана поставила цветы в кастрюльку, которую нашла в столе, — в белый горошек, такую же сиреневую, как и розы. Потом взяла коробку из рук Артура, поставила на стол и открыла. Кроме кофе, там оказались еще и венские вафли, политые шоколадом.
— Снежана! — Артур подошел к ней ближе.
Она развернулась, едва не уперевшись в него носом:
— Артур, давай просто позавтракаем! Никакой катастрофы не случилось, совершенно. Филипп жив, и я тоже. Я в порядке.
— Тебе так дорог мой брат, что ты за него жизнь отдала? Мой брат полный идиот. Это все тебе, — он кивнул на стол, — мне нужно в больницу, прости, пожалуйста.
— Тогда спасибо за завтрак! Я тебе очень благодарна, потому что как раз собиралась душу за него продать, — Снежана улыбнулась.
— Тебе спасибо! — ответил Залевский и нерешительно поцеловал ее в щеку. — Пока! — добавил он и вышел.
Последние дни лета радовали теплом и хорошей погодой. Сегодня прощальный костер, и дети разъедутся по домам, а через неделю их закружит учеба до самого следующего сезона. В лагере было все в порядке, никто больше не болел. Снежок помог остановить ветрянку еще тогда. А завтра уже предстояло собирать чемоданы — после того как уедет последняя смена.
Снежана приводила медикаменты в порядок. Ее сменщица должна все принять и заступить уже на осенних каникулах. А она снова вернется в больницу, но отныне ее жизнь кардинально изменится. Здесь она еще не осознала, что лишилась силы навсегда. Теперь предстоит серьезно учиться жить без нее, без того, что все это время было неотъемлемой частью ее самой. Зазвенел дверной колокольчик, и она обернулась. На пороге появился Филипп Залевский.
— Рада тебя видеть в добром здравии, — красавица-доктор приветливо улыбнулась.
— Спасибо! Пришел тебя поблагодарить. Артур сказал, меня спасли только благодаря тебе.
— Твой брат, как всегда, преувеличивает.
— Он сказал, ты рисковала собой, чтобы спасти меня…
— Ну, я же говорю! Не бери в голову. Тем более я тебе должна. Теперь, считай, в расчете.
Снежана вернулась к таблеткам и пузырькам, чтобы скрыть волнение.
— Снежана, ты мне ничего не должна! — Филипп подошел ближе. — Я же сказал, что простил тебя, что забыл все.
— Забыл? — она подняла на него глаза, которые заполнили предательские слезы. — Филипп, о чем ты? Ты смотришь на меня, как на прокаженную. Твой брат меня изнасиловал, спасибо, что не избил и был довольно нежен. Но он так и остался твоим братом, между вами ничего не изменилось. А меня ты вычеркнул из жизни, из телефонной книжки и соцсетей. Это твое прощение?
Девушка обняла себя руками и отошла к месту за столом, отвернувшись в окно.
— Я миллион раз себя спрашивала, что мне нужно было сделать, чтобы не стать заложницей той ситуации. Одолеть физически твоего брата я не могла. Может, нужно было написать заявление, пережить суд и позор на весь город? У Артура армия адвокатов в концерне и, кроме бичевания на лобном месте, я бы ничего не добилась. Что бы сказала твоя мать? Благословила бы нас с тобой? Конечно, я могла драться, ударить его бутылкой, вазой, еще чем-то… Я могла убить его, в конце концов. Меня бы, возможно, оправдали, если бы адвокат доказал самозащиту. Но, учитывая, что я была у Артура дома одна, вечером и за ужином мы запивали еду вином… вряд ли.
Она повернулась и посмотрела на Филиппа.
— Тебе правда было бы легче, если б я убила твоего брата? Ты бы смог тогда спокойно на мне жениться и растить детей как ни в чем не бывало?
Второй Залевский молчал.
— Я очень рада, что ты поправился. Ты даже не представляешь как. Потому что я видела глаза твоей матери и брата, когда им сказали, что все безнадежно. Артур любит тебя и гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Но никогда больше не говори со мной на эту тему, никогда не вспоминай произошедшего и не говори, что ты меня простил. Я перед тобой ни в чем не виновата. Я устала себя винить. Дай мне просто спокойно жить.
Залевский закивал и, не говоря ни слова, удалился. Снежана села за стол и несколько минут нервно теребила костяшки пальцев, но так и не заплакала. Впервые. Вытерла слезинки и вернулась к своей работе.
Возвращение в клинику оказалось чудесным. Снежану будто встречала большая дружная семья: девчонки, медсестры, врачи и санитарочки обнимали ее, излучая искреннюю радость и наперебой рассказывая последние новости. К обеду Снежана купила два торта, чтобы порадовать их сладким, а стрекотухи продолжили сообщать ей трехмесячный дайджест.
— И самая главная интрига сезона! Та-дам! У нас появился новенький санитар. И не просто санитар, а настоящий Зорро! Красив, как Бог! И он испанец.
— А почему Зорро? — поинтересовалась Снежана. — Красив, как Ален Делон?
— Нет, тоже в маске. Соблюдает инструкции строго, практически ее не снимает.
— Так, может, у него длинный нос под маской? Или шрам?
Девчонки расхохотались.
— Нос нормальный, видели издалека. Правда, лицо он действительно показывать не хочет. Говорит только по делу, односложно. Он смуглый, чернявый, а по телефону на испанском шпрехал.
— Так это по-немецки шпрехают, а по-испански иначе.
По комнате отдыха пронесся звонкий девичий смех, разливаясь на множество голосов.
— Снежочек, а ты не в курсе часом, как оно по-испански? — защебетали девчонки.
— По-испански «говорить» — «аблар», значит, абларят, судя по всему, — не успела заявить Снежана, как по комнате снова пронесся заразительный хохот.
— Ух ты! Сколько в тебе скрытых талантов! — заметил кто-то.
«Вы даже себе не представляете сколько… Было до недавнего времени», — подумала девушка и улыбнулась.
Сентябрь не хотел отпускать лето и, видимо, заключил с ним еще контракт на месяц. Вечера были теплыми, так что свой голубой плащ, предусмотрительно прихваченный из дому, Снежане пришлось нести в руках. Раньше одежда была для нее лишь аксессуаром, теперь же нужно было учиться носить эту необходимость.
Погода, несмотря на поздний вечер, убедила ее пройтись как можно дольше пешком, и она, неспешно прогуливаясь, подалась в сторону дома. Снежана разглядывала яркие, зазывающие вывески центра города и размышляла об одежде. Сейчас идеальны лаковые персиковые туфельки в тон платью, но стоит поторопиться найти голубые полусапожки к плащу, ведь скоро похолодает.
Сбоку притормозила иномарка и посигналила ей. Девушка закатила глаза, нехотя поворачиваясь в сторону звука, нарушившего ее гармонию, и напоминая себе быть теперь более сдержанной с незнакомцами. Машина остановилась, и из открытого окна черного джипа она услышала:
— Добрый вечер, прекрасная незнакомка! Могу я подвезти вас до дома?
— Считаешь, будет безопаснее сесть в твою машину, чем встретить плохих парней на улице? — ответила Снежана, глядя на счастливое выражение лица Артура Залевского.
— Снежан, пожалуйста! — взмолился тот, и она, в раздумьях поглядев по сторонам, села в машину — на сиденье рядом с водителем.
Она аккуратно раздвинула разрез на больничной рубашке, оторвала присоски с датчиками и положила левую руку на сердце Филиппа, ощутив неуверенные удары.
— Не пожалеешь потом? — отозвался в сознании голос матери.
— Это моя жизнь и мое решение. Я жить дальше не смогу, если не вылечу его.
— Слишком велика цена за жизнь одного смертного. Ты смогла бы спасти сотни жизней…
— Не надо искать во мне неуверенность, у тебя ничего не выйдет. Я знаю, что делаю.
— Хорошо, как знаешь. Только я от этого не перестану быть твоей матерью и должна предупредить. Если ты думаешь, что он простит тебя, ошибаешься. Даже если Филипп скажет так, твоя ночь с Артуром будет всегда стоять между вами. А на самом деле он даже не узнает, чего тебе стоит вернуть его к жизни, и не оценит.
— Ох, спасибо! Только ты даже приблизительно не представляешь, что я думаю!
Она сосредоточилась, и сила золотым ручейком из миллиарда светлячков потекла через ее руку к Филиппу, вся до последней капельки. Снежана ощутила невероятную слабость, но решила подумать об этом после. Девушка вернула присоски на место и посмотрела на мониторы. Показатели выровнялись на глазах. Человек, лежавший перед ней, был абсолютно здоровым. Он просто спал из-за сильных снотворных.
Снежана вздохнула, довольная собой:
— Ты это заслужил. Как бы я на тебя ни злилась и что бы там ни говорили другие, — сказала она почти шепотом и потихоньку выскользнула из палаты, прикрывая за собой дверь.
Однако уйти незаметно не вышло. В коридоре она наткнулась на врача Филиппа, рядом с которым стояла их с Артуром мать. Ее несложно было узнать. Смуглая холеная брюнетка, знавшая себе цену и привыкшая к хорошей жизни. Возможно, за внешним видом и скрывалась боль или страдания прошлого времени, только теперь Снежана была больше не в состоянии это определить.
— Доктор, это кто? — спросила брюнетка.
— Это врач, которая оказывала вашему сыну первую помощь и, насколько я понял, близкая знакомая ваших сыновей. Вы сделали все, что хотели? — спросил он, обращаясь к Снежана.
— Да, спасибо.
— Вы согласны с моими выводами? Доктор склонна верить в лучшее, — одновременно пояснил он собеседнице.
— Я согласна с вами, но иногда случается такое, что практически нереально объяснить, — ответила Снежана и поторопилась в палату, где ждал Артур.
— Там твоя мама приехала, она с врачом.
— Спасибо, пойду к ней и брату.
— Конечно.
Артур прошел мимо нее, но у самой двери вдруг остановился и обернулся:
— Снежана… я… Не знаю, может, я несу чушь… Послушай… может, ты можешь с ним как-то поговорить? Ну, я не знаю как, но с этими твоими способностями. Сказать бы, как я его люблю…
— Придет в себя, сам ему это и скажешь, — хмуро ответила Снежана.
Залевский посмотрел на нее долгим непонимающим взглядом и вышел. Едва это случилось, девушка бросилась к двери, чтобы запереться, но рухнула с ног.
— Ох, трескучий же ж ты мороз! — воскликнул Снежок, едва успев материализоваться и подхватить сестру на руки.
Он обернулся вокруг себя, растворившись в воздухе вместе с ней.
***
— Снежок? Что ты здесь делаешь? А я? Где мы?.. — Снежана открыла глаза.
— В следующий раз, как будешь задумывать бунт на корабле, брата хоть предупреди, а!
— Это ты меня принес? Я свалилась с копыт прямо в палате.
— Голова в порядке. Теперь тело. — Юноша подал со стола белый термос. — Матушкино снадобье. Быстро восстановишь силы.
— Спасибо.
Снежана попыталась сесть на кровати и вся вспотела. Снежок мигом примостился рядом.
— Это пройдет. Завтра будешь как огурчик. Пей! Скоро твоя медсестра вернется, и мне с ней не надо встречаться.
Она сделала глоток:
— Ты тоже считаешь, что я совершила ошибку?
— Снежка, да забей ты! Понимаешь, ошибка это или нет — знать можешь только ты. Никто другой тебе не вправе это диктовать, потому что никто не может влезть в твою шкуру и проживать твою жизнь. Ты моя сестра. Я тебя люблю и всегда буду рядом.
Он чмокнул ее в щеку и мгновенно исчез, прихватив пустой термос. В ту же секунду к Снежане вошла старшая медсестра лагеря и ее правая рука.
— Вы вернулись! Как вы? Плохо? Ой, давайте я ссадины обработаю!
Снежана закуталась в шаль, заботливо накинутую Снежком. Ссадины и правда теперь неприятно щипали и пекли, местами воспалившись.
— Ничего, переживу. Прорвемся.
— Ребята сказали, вы людей из-под завала вытаскивали и собой рисковали.
— Я же врач, это моя работа — спасать людей.
— Вы врач и вы должны их лечить, а спасать должны спасатели.
— А если нет спасателей, то я.
— Вас вон как потрясывает. Это нервы. Дать успокоительное?
— Угу, принеси чемоданчик, пожалуйста. Сделаю себе коктейль.
Медсестра закончила протирать ранки и подала чемодан.
— Погодите, еще синяк намажу. Уже компресс бессмысленно класть.
Она подала зеркало и Снежана увидела фиолетовый кровоподтек справа повыше виска. Тут же вспомнила, как обо что-то ударилась, но времени разбираться не было.
«Нелегко быть человеком», — подумалось ей.
Медсестра помогла со шприцем и вколола Снежане укол.
— Спасибо, Яриша.
— Не за что. Как вы говорите: это моя работа. — Она еще минуту помялась и спросила: — А как там, в больнице? Кроме погибших, у Филиппа единственного такие серьезные травмы?
— Думаю, это чудо, но все обойдется.
— Слава Богу! — девушка облегченно вздохнула. — Вам что-нибудь нужно? Вы отдыхайте. Ветрянка под контролем, я провела все намеченные мероприятия.
— Что б я без тебя делала, Яринка?
Девушка довольно заулыбалась:
— Спасибо, я старалась.
— Мне ничего не нужно, и я жуть как хочу лечь. Сил совсем нет.
— Отлично! Поправляйтесь! Вы нам ох как нужны.
***
Утро заглянуло своей свежестью в окно. Снежана потянулась. Мышцы болели, поясницу ломило, а ранки на сгибах порядком портили жизнь. Она встала и прошлепала к умывальнику. Самочувствие было на удивление хорошим, за исключением мелочей. Снежок сказал правду. Мамин компот прям чудодейственное средство. Девушка изучила свое лицо, поставив ярлычок «терпимо» из-за синяка на лбу, и переоделась. Едва она подумала, что для полного счастья на данный момент не хватает кофе из ее серебряной чашечки, но хотя бы для какого-то кофе нужно было отправиться в кабинет, где находилась кофемашина, как в дверь постучали. Пришлось открыть.
— Какое утро может быть интереснее, чем то, когда на твоем пороге Артур Залевский с букетом цветов и… завтраком из ресторана?
— Привет, — Залевский вошел, а Снежана закрыла дверь на ключ.
— Не стоит тебя видеть здесь всем подряд, — пояснила она.
— Это тебе! — он протянул букет нежно-сиреневых роз, перевязанных атласной кремовой лентой.
— Они чудесны! Спасибо!
— То, что ты сделала с Филиппом, невероятно. Он в полном порядке. Я не представляю, как смогу тебя отблагодарить.
В комнате завертелся снежный смерч и появился Снежок:
— Ты даже себе не представляешь, насколько ты не в состоянии ее отблагодарить!
— Снежок! — прикрикнула на брата Снежана.
— А че? Пусть твой бойфренд знает, чего тебе это стоило, раз он в курсе дел, — возразил юноша.
— Он не мой! — возразила Снежана раздраженно.
А Снежок обратился к Артуру:
— Вряд ли она тебе похвастается, что за жизнь твоего брата она отдала свою силу, а вместе с ней и бессмертие.
— Перестань! — Снежана выдернула у него из рук термос и залпом опустошила его. — Все, возвращайся домой! — приказала она, возвращая термос.
— Теперь твоя пассия — обычный человек с одной жизнью. Вторая, бонусная — пшик! Сгорела! Так что новую игру начать не получится. Ну и да, приврал слегка: осталась возможность качнуть силенок от любого сверхъестественного, так, по мелочам… Кофе сварить, гриппом не заболеть. Или ветрянкой, которой тут сейчас полный пансион.
Артур слушал молча и переваривал.
— Снежок! — Снежана протянула брату руку, тот ее взял и передал немного сил.
— Держи иммунитет! И свисти, вдруг чего.
Обернувшись вокруг себя и ухватив на ходу термос, он исчез.
— Прости его! По крайней мере, я теперь знаю, как он на самом деле ко всему относится. Ему жаль.
— А тебе? Тебе тоже жаль?
— Я не могу ответить, поскольку еще ничего не осознала. Я жила одним человеком кучу времени, а теперь я совсем другой. Привыкать придется, но я уверена, что поступила правильно.
— Я чувствую себя виноватым, как тогда, после той ночи…
— Ты-то тут при чем? Так, если тебе все равно, что кофе остынет, то мне нет. У меня уже желудок свело.
Снежана поставила цветы в кастрюльку, которую нашла в столе, — в белый горошек, такую же сиреневую, как и розы. Потом взяла коробку из рук Артура, поставила на стол и открыла. Кроме кофе, там оказались еще и венские вафли, политые шоколадом.
— Снежана! — Артур подошел к ней ближе.
Она развернулась, едва не уперевшись в него носом:
— Артур, давай просто позавтракаем! Никакой катастрофы не случилось, совершенно. Филипп жив, и я тоже. Я в порядке.
— Тебе так дорог мой брат, что ты за него жизнь отдала? Мой брат полный идиот. Это все тебе, — он кивнул на стол, — мне нужно в больницу, прости, пожалуйста.
— Тогда спасибо за завтрак! Я тебе очень благодарна, потому что как раз собиралась душу за него продать, — Снежана улыбнулась.
— Тебе спасибо! — ответил Залевский и нерешительно поцеловал ее в щеку. — Пока! — добавил он и вышел.
***
Последние дни лета радовали теплом и хорошей погодой. Сегодня прощальный костер, и дети разъедутся по домам, а через неделю их закружит учеба до самого следующего сезона. В лагере было все в порядке, никто больше не болел. Снежок помог остановить ветрянку еще тогда. А завтра уже предстояло собирать чемоданы — после того как уедет последняя смена.
Снежана приводила медикаменты в порядок. Ее сменщица должна все принять и заступить уже на осенних каникулах. А она снова вернется в больницу, но отныне ее жизнь кардинально изменится. Здесь она еще не осознала, что лишилась силы навсегда. Теперь предстоит серьезно учиться жить без нее, без того, что все это время было неотъемлемой частью ее самой. Зазвенел дверной колокольчик, и она обернулась. На пороге появился Филипп Залевский.
— Рада тебя видеть в добром здравии, — красавица-доктор приветливо улыбнулась.
— Спасибо! Пришел тебя поблагодарить. Артур сказал, меня спасли только благодаря тебе.
— Твой брат, как всегда, преувеличивает.
— Он сказал, ты рисковала собой, чтобы спасти меня…
— Ну, я же говорю! Не бери в голову. Тем более я тебе должна. Теперь, считай, в расчете.
Снежана вернулась к таблеткам и пузырькам, чтобы скрыть волнение.
— Снежана, ты мне ничего не должна! — Филипп подошел ближе. — Я же сказал, что простил тебя, что забыл все.
— Забыл? — она подняла на него глаза, которые заполнили предательские слезы. — Филипп, о чем ты? Ты смотришь на меня, как на прокаженную. Твой брат меня изнасиловал, спасибо, что не избил и был довольно нежен. Но он так и остался твоим братом, между вами ничего не изменилось. А меня ты вычеркнул из жизни, из телефонной книжки и соцсетей. Это твое прощение?
Девушка обняла себя руками и отошла к месту за столом, отвернувшись в окно.
— Я миллион раз себя спрашивала, что мне нужно было сделать, чтобы не стать заложницей той ситуации. Одолеть физически твоего брата я не могла. Может, нужно было написать заявление, пережить суд и позор на весь город? У Артура армия адвокатов в концерне и, кроме бичевания на лобном месте, я бы ничего не добилась. Что бы сказала твоя мать? Благословила бы нас с тобой? Конечно, я могла драться, ударить его бутылкой, вазой, еще чем-то… Я могла убить его, в конце концов. Меня бы, возможно, оправдали, если бы адвокат доказал самозащиту. Но, учитывая, что я была у Артура дома одна, вечером и за ужином мы запивали еду вином… вряд ли.
Она повернулась и посмотрела на Филиппа.
— Тебе правда было бы легче, если б я убила твоего брата? Ты бы смог тогда спокойно на мне жениться и растить детей как ни в чем не бывало?
Второй Залевский молчал.
— Я очень рада, что ты поправился. Ты даже не представляешь как. Потому что я видела глаза твоей матери и брата, когда им сказали, что все безнадежно. Артур любит тебя и гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Но никогда больше не говори со мной на эту тему, никогда не вспоминай произошедшего и не говори, что ты меня простил. Я перед тобой ни в чем не виновата. Я устала себя винить. Дай мне просто спокойно жить.
Залевский закивал и, не говоря ни слова, удалился. Снежана села за стол и несколько минут нервно теребила костяшки пальцев, но так и не заплакала. Впервые. Вытерла слезинки и вернулась к своей работе.
***
Возвращение в клинику оказалось чудесным. Снежану будто встречала большая дружная семья: девчонки, медсестры, врачи и санитарочки обнимали ее, излучая искреннюю радость и наперебой рассказывая последние новости. К обеду Снежана купила два торта, чтобы порадовать их сладким, а стрекотухи продолжили сообщать ей трехмесячный дайджест.
— И самая главная интрига сезона! Та-дам! У нас появился новенький санитар. И не просто санитар, а настоящий Зорро! Красив, как Бог! И он испанец.
— А почему Зорро? — поинтересовалась Снежана. — Красив, как Ален Делон?
— Нет, тоже в маске. Соблюдает инструкции строго, практически ее не снимает.
— Так, может, у него длинный нос под маской? Или шрам?
Девчонки расхохотались.
— Нос нормальный, видели издалека. Правда, лицо он действительно показывать не хочет. Говорит только по делу, односложно. Он смуглый, чернявый, а по телефону на испанском шпрехал.
— Так это по-немецки шпрехают, а по-испански иначе.
По комнате отдыха пронесся звонкий девичий смех, разливаясь на множество голосов.
— Снежочек, а ты не в курсе часом, как оно по-испански? — защебетали девчонки.
— По-испански «говорить» — «аблар», значит, абларят, судя по всему, — не успела заявить Снежана, как по комнате снова пронесся заразительный хохот.
— Ух ты! Сколько в тебе скрытых талантов! — заметил кто-то.
«Вы даже себе не представляете сколько… Было до недавнего времени», — подумала девушка и улыбнулась.
Сентябрь не хотел отпускать лето и, видимо, заключил с ним еще контракт на месяц. Вечера были теплыми, так что свой голубой плащ, предусмотрительно прихваченный из дому, Снежане пришлось нести в руках. Раньше одежда была для нее лишь аксессуаром, теперь же нужно было учиться носить эту необходимость.
Погода, несмотря на поздний вечер, убедила ее пройтись как можно дольше пешком, и она, неспешно прогуливаясь, подалась в сторону дома. Снежана разглядывала яркие, зазывающие вывески центра города и размышляла об одежде. Сейчас идеальны лаковые персиковые туфельки в тон платью, но стоит поторопиться найти голубые полусапожки к плащу, ведь скоро похолодает.
Сбоку притормозила иномарка и посигналила ей. Девушка закатила глаза, нехотя поворачиваясь в сторону звука, нарушившего ее гармонию, и напоминая себе быть теперь более сдержанной с незнакомцами. Машина остановилась, и из открытого окна черного джипа она услышала:
— Добрый вечер, прекрасная незнакомка! Могу я подвезти вас до дома?
— Считаешь, будет безопаснее сесть в твою машину, чем встретить плохих парней на улице? — ответила Снежана, глядя на счастливое выражение лица Артура Залевского.
— Снежан, пожалуйста! — взмолился тот, и она, в раздумьях поглядев по сторонам, села в машину — на сиденье рядом с водителем.
