Они все дружно обнялись, громко сопя от накативших чувств, а Джон даже пару раз хлюпнул носом.
– Скажи Мелиссе, – пробормотал он негромко, – что я ее буду помнить... всегда.
– Ага, – Кайл смущенно кивнул. – Ну, бывайте. Смотрите, не попадитесь там... Кати… а ты? Ничего никому передать не хочешь?
Катрина с грустной улыбкой покачала головой, накинула капюшон и взялась за дверную ручку. Джон снова поднял руки, возобновляя заклинание, а потом вдруг пошатнулся. Слегка, почти незаметно, но и этого Кати хватило, чтобы снова начать тревожиться. Она обняла рыжика за плечи, накрыла полой плаща и толкнула дверь.
Дождь снаружи и не думал прекращаться. Утоптанная земля под ногами превратилась в кашу-размазню, и Кати с Джоном, то и дело поскальзываясь, осторожно двинулись к углу здания. А когда завернули, то увидели у калитки высокую фигуру в плаще. Кати замерла, не зная, что делать. Покосилась на Джона и испугалась – из носа мальчика медленно ползла тонкая капелька крови.
Она поспешно отступила назад за угол, увлекая его за собой. Убрала с бледного лба мокрую рыжую прядь и склонилась к его уху:
– Джонни, что с тобой?
– Не могу, – задушенно просипел тот. – Я просто больше… не могу. Как будто… сил не осталось… совсем.
Голова его стала клониться к груди, а Катрина в панике принялась легко шлепать мальчика по щекам.
– Эй, очнись! Очнись же! – шепотом прокричала она.
– Кто тут? – донесся сквозь шум дождя чей-то настороженный голос, и Кати, сорвав с себя капюшон, схватила вялые руки Джона и с силой придавила к собственным вискам.
– Держи! Держи, давай! Тяни из меня, – шептала она яростно, – Как на единении. Мы должны убраться отсюда, Джон. Пожалуйста…
И когда звук чужих шагов хлюпал уже где-то совсем рядом, лицо мальчика внезапно порозовело. Он поднял голову, слизнул каплю крови с верхней губы и, оторвав ладони от висков Кати, снова принялся совершать круговые пассы руками.
Из-за угла показался маг – им оказался тот самый худой и неприятный тип, которого она однажды уже наблюдала на тренировке, вот только напрочь позабыла его имя. Интересно, и на кой его занесло на площадку в такую погоду? Проверял калитку?
Мужчина обвел черными глазами-буравчиками двор, и Катрина до боли вонзила ногти себе в ладони. Только не шевелиться, не дышать. И не смотреть… чужой взгляд тоже можно почувствовать. Она уставилась на верх стены, над которой начиналась серая хмарь вместо неба. Постаралась думать о чем-нибудь постороннем. Интересно, а крачки летают в такую погоду?
Джон рядом с ней тоже замер.
Маг медленно прошел мимо, настороженно оглядываясь по сторонам, а когда дошел до центра площадки, расслабился. Выпрямил спину. Немного постоял, словно прислушиваясь, надвинул поглубже капюшон и быстрым шагом отправился к дому.
И, когда вдалеке глухо стукнула дверь, Катрина с Джоном одновременно выдохнули и припустили к калитке
Таверна на постоялом дворе небольшого поселка оказалась неожиданно уютной и, что самое удачное, в этот час пустой. Ну, не считая, конечно, трактирщицы. Местечко, как выяснилось, носило название Абил. Словоохотливая женщина за стойкой рассказала, что на местном наречии так называется широкая равнина, расположенная по-над морем.
По этой-то равнине почти битый час Кати с Джоном и пришлось брести до поселка. С одной стороны это было хорошо: Абил стоял в стороне от дороги, ведущей в поместье крачек. С другой – беглецы устали, промокли, а рыжик еще и изрядно побледнел, хотя Кати еще пару раз совершала с ним единение. Всяко, пока они не удалились на приличное расстояние от школы – так, чтобы их побег не смогли засечь из окон.
Сама же Катрина, как ни странно, ничего такого особенного в единении с мальчиком не почувствовала. Ну, устала, да, но ведь они прошли значительное расстояние. А вот так, чтобы как тогда, с Марком, обессилеть… Похоже, в ней действительно не было и капли магии, а все их уроки явились всего лишь силами талантливой крачки, гулявшими туда-сюда.
Кати вздохнула и пригубила горячий напиток с ароматами каких-то пряных трав. Хозяйка объяснила, что такой чай хорошо защищает от простуды.
Она вообще оказалась женщиной радушной, сердобольной и даже особо не пытала новых постояльцев, откуда те, да почему вдруг в таком виде. Удовлетворилась рассказом о сестре, приехавшей забрать брата из школы магиков и усадила их за ближайший к очагу столик. Еще и плащ взяла, у огня просушить.
Узнав, что до отбытия повозки в Хоррхол остается еще с добрый час, Кати заказала две миски горячей мясной похлебки и небольшую головку козьего сыра. Как пообещала хозяйка – шедевр местного производства. Обед оказался действительно вкусным – Джон, похоже, изголодавшийся по нормальной пище, умял свою порцию супа в два счета. Потом довольно рыгнул; тут же смутился, прикрыв рот ладонью, и Кати слегка приободрилась, наблюдая, как к лицу мальчика возвращаются краски.
Сама же она впихнула в себя половину миски через силу и сейчас просто грелась травяным напитком, пытаясь растопить холодный шип, то и дело колко шевелящийся где-то за грудиной.
Наконец, молчание показалось ей вовсе невыносимым. Подумалось, что еще немного – и она сама завопит раненой крачкой, смахивая со стола остатки трапезы.
– Джон, – напряженно позвала Кати, а когда осоловевший мальчик оторвал рассеянный взгляд от очага, попросила:
– Помнишь? Ты мне рассказать обещал. Почему такая магия?
Джон понуро кивнул:
– Угу. В поместье всяким вещам учат. В основном интересным. Но иногда и не совсем законным, а есть и вовсе запретные. Отец Рилан говорил как-то, чтобы мы тому не смущались. Ведь на войне все средства хороши.
– На какой еще войне? – Кати изумленно вскинула брови.
– На праведной. Отец Рилан считает, что постулат "магия должна служить людям" – неверный. Он говорит, что магия должна служить крачкам.
– Как это?
– Ну… он говорит, что крачек и так осталось слишком мало, чтобы сейчас распыляться на тех, кто даром не обладает. Потому и открыл школу, чтобы помочь талантам, взрастить новую Стаю.
– А про какие такие запретные вещи ты говорил?
– Ментальная магия, – тихо сказал Джон. – Принуждение.
Кати неожиданно стало не по себе. В Тумаллане крачек было действительно мало. Да, конечно, у них, как и везде в Империи, был свой Храм, но сама религия Пламени оставалась, скорее, красивой старинной традицией. Одной из. Приходя к единению, жители знали, что всегда могут, при надобности, получить ответную помощь: с врачеванием, с выращиванием урожая, со строительством. Да много с чем еще. Все это изрядно облегчало жизнь и казалось чем-то привычным и незыблемым. И только теперь, кажется, до Кати дошло, какой силой, на самом деле, обладают их "добрые наставники". И, захоти они однажды проявить ее в полную меру, преград им никаких не будет.
Она поежилась.
– Знаешь, Джонни, наверное, даже лучше, что ты оттуда ушел. Мне кажется, что это неправильно, применять подобную магию.
И осеклась. Ведь буквально полчаса назад она сама очень даже благосклонно принимала помощь рыжика. Но ведь в тот момент это было необходимо? А, может, геронт тоже связан необходимостью?
Она тряхнула головой. Думать об этом было сложно, сейчас все выглядело зыбко, неоднозначно, да и вообще…
Кати усилием воли отогнала от себя лицо Марка, каким оно стало в тот момент, когда они…
– Джон! – поспешно сказала Кати. – А с чего у тебя так вышло с Джиной? Кайл что-то про приют говорил. Вы уже тогда вовсю соперничали?
– Да не, – мальчик неохотно повозюкал пальцем по клетчатой черно-зеленой скатерти, – мы тогда и магичить-то толком не умели…
И тяжело вздохнул, подняв на нее синие очи:
– А ты никому не скажешь?
– Могила.
– Видел я кое-что. А она знает, что я видел.
– И что видел-то?
– Они подружки были. Ну, вроде как. Джина и еще одна девочка, Мари. Только мне кажется, что Мари ее не любила, боялась просто. Потому и позволяла делать всякое.
– А… что? – Кати смутно припомнила, что о чем-то подобном уже говорила Юльке.
– Джина на ней тренировалась. У нее тогда магичить не слишком хорошо получалось, да и не разрешали наставники особо. Вот она втихаря и… Мы замечали, конечно, что Мари какая-то совсем тихая стала. И брат Августин, помнится, ее разговорить пытался. Но та – ни в какую. Говорила просто, что плохо себя чувствует. Ее лечить даже пробовали.
Он покачал головой.
– Я однажды с ней вместе к колодцу пошел, ведра помочь дотащить. Так она как стала ворот крутить, у нее рукав платья задрался. А там шрам, как от ожога. Хотел спросить, что это, да Мари только зыркнула на меня, рукав одернула, ведро схватила – и бежать.
– И что же, все молчали? Как допустили такое?
– Не знаю, – Джон дернул тощим плечиком. – Наверное, слухи какие-то ходили, потому что незадолго до того, как Мари исчезла – отец Рилан в приют приезжал. Разговаривал вроде с кем-то из учеников, может, и с теми девочками тоже.
– А потом?
– А потом Мари пропала. Говорили, что забрали родственники. Но я накануне…
Он потянулся к кружке и сделал большой глоток чая.
– На ночь глядя в библиотеку отправился. У нас как раз экзамен по арифметике должен был утром быть. Там уже совсем темно стало, только в одном месте свет – я думал, лампу там забыли, и пошел, забрать хотел. Ну, да. Лампа там была. А еще Мари лежала, на полу прямо, между стеллажами с книжками. И Джина над ней, на коленках. Меня увидела, голову вскинула, и так ла-асково говорит: “Джонни, тебе чего?”
– Она что… – Кати сглотнула, – что она с ней сделала?
– Я растерялся поначалу, потом спросил, что случилось, может, помощь какая нужна. Так Джина мне сказала, дескать, Мари перезанималась просто, и чтоб я шел и они тут сами разберутся. А потом взгляд у нее такой нехороший сделался, я и.... ушел. Убежал даже. Понимаешь, эта Мари. Уж больно она безжизненно лежала, точно фантоша 1 с базара, у которой веревки перерезали.
– И ты что же, не сказал никому? – вытаращила глаза Кати.
– Не-а, – Джон хлюпнул носом, – я испугался.
Кати хотела, было, возмутиться, но увидела, как сжался мальчик и ей неожиданно стало его жалко. Совсем ведь ребенок еще. А тогда, наверное, и вовсе мелкий был.
– Когда это случилось?
– Больше года назад. Потом и Джина исчезла. Быстро, недели не прошло. Оказалось, геронт ее в поместье и отправил. А уж когда я туда попал, она вовсю в королевах ходила. Меня увидела и… не знаю, может, испугалась. Хотя, чего ей бояться, если она у отца Рилана под крылышком? А, может, просто не нравилось, что я когда-то видел ее такую, какая она есть на самом деле.
– Вот ведь гадина, – покачала головой Катрина, вспомнив, как Марк говорил, что тоже подозревает Джину в отравлении. Хотя, что ей теперь Марк…
Она зябко обняла себя за плечи, почувствовав страшно одинокой. А ведь такой она сейчас по сути и была. Ну приедет в Хоррхол, а дальше что?
– Ты чего? – Джон снова хлюпнул чаем. – Тоже ее боишься? Сейчас-то почему, когда убежали?
– Да ну ее, – с досадой бросила Кати. – Не сошелся весь мир на этих ваших крачках. Я вот сейчас не знаю просто, как быть. Куда пойти в городе? Домой – нельзя, там наверняка меня дознаватели ждут. С теткой поругалась. В Храм теперь тоже не сунешься, защиты просить не у кого. Ты не знаешь какую-нибудь таверну, чтобы и не слишком дорогая, и приличная, и в Нижнем городе, наверное. Чтобы от Храма и ратуши подальше?
– Дознаватели? – у Джона отвисла челюсть. – А… зачем они тебя ищут?
– Допросить хотели. Из-за брата. – Кати поморщилась. – Он ничего не сделал, правда, просто попал в передрягу, на шествии. А его и схватили, и обвинили, как заговорщика.
– Это когда архагета убили, да?
– Угу. Только Бен тут точно ни при чем, мы рядом были, когда это все началось. И к берегу ушли. А потом на воинов Пламени наткнулись. В общем, нельзя мне домой. Я ж сбежала от допросов.
– Ясно, – Джон вздохнул. Потер лоб в задумчивости, а потом просветлел лицом:
– Слушай! А, давай, я тебя к маме отведу, а? Она в Нижнем городе как раз живет, к нам туда точно никто не сунется. Правда… – он помялся, – народ в том месте не очень приличный. Это в рыбацком квартале.
– Знаешь, – Катрина криво ухмыльнулась, – в последние пару дней я, кажется, категорически пересмотрела свои взгляды на то, кем человек кажется, и кем является. А мама против не будет?
– Да нет, что ты, – разулыбался мальчик, – она у меня мировая. Добрая и веселая.
– А сам ты куда?
– Да тоже к ней, конечно! – сияющие глаза Джона повлажнели, – я та-ак соскучился. Не боись, места всем хватит. А там все дружно и подумаем, что делать дальше. Может, я опять в школу пойду? В простую только, у нас есть, благотворительная, от городского совета. Или, не знаю. Как мама скажет.
– Боюсь, после побега из поместья придется думать очень сильно, – с сомнением заявила Кати, но тут с улицы послышался шум: стук колес, лошадиное ржание, чьи-то голоса.
Хозяйка таверны придвинулась к окну:
– А вот и Кнут приехал. Возничий наш. Вы б, ребята, поторопились, а то он сейчас пассажиров высадит, наберет, да назад быстро двинет. Сегодня в Хоррхол корабль с материка прибывает, так ездоков оттуда много будет. И туда наберется, конечно.
– Спасибо вам, – искренне сказала Кати и, забрав с вешалки у очага свой плащ, кивнула Джону.
Дождь к тому времени прекратился, и в проталинах между облаками синело небо. Мокрая трава искрилась дождевыми каплями, воздух был влажный и вкусный, казалось, его можно было пить, словно воду. Кати с Джоном успели занять ближайшие к вознице места, под навесом, так что возможность быть замеченными кем-то из крачек тоже была сведена к нулю. Головой Катрина все это прекрасно осознавала, ехать бы, да радоваться, но снова накатила черная тоска. И бороться с ней никаких сил уже не осталось. И тогда она просто прислонилась головой к переборке, отгораживающей пассажиров от возницы и, несмотря на тряску и разговоры попутчиков, заснула.
Когда они прибыли в Хоррхол, совсем распогодилось. Солнце перевалило зенит и стало ощутимо припекать, так что Кати сняла плащ. А потом покосилась на Джона в ученическом одеянии и набросила плащ ему на плечи. Пусть терпит. Безопасность сейчас важнее.
Впрочем, от порта, куда в объезд города сразу прибыла повозка, до рыбацкого квартала идти было недалеко. Да и в суматохе, царившей в прибрежном районе Нижнего города их вряд ли бы заметили какие-нибудь крачки из Верхнего. Во всяком случае, так утешала себя Катрина, когда они с мальчиком миновали шумный порт и углубились в улицы между неказистыми домиками рыбаков.
К одному такому дому – деревянному, крытому дранкой, и припустил что есть мочи Джон. Отворил низкую калитку, и войдя в вымощенный камнем дворик с покосившейся лавкой под окном, дернул дверь. Обернул к Кати расстроенное лицо:
– Заперто. Работает мама наверное…
Катрина с сомнением осмотрела дом: окна закрыты, дверь тоже кажется надежной. Впрочем, Кати никогда не умела взламывать замки.
– А где она работает? Сходим, может?
– Не, – мальчик покраснел, – далековато. Да и не любит она, когда беспокоят. Давай, лучше я открыть попробую. Только, айда к задней двери. Чтоб не увидел никто.
Кати недоуменно пожала плечами (ну кому какая разница, как хозяин входит в собственный дом?) и отправилась следом.
– Скажи Мелиссе, – пробормотал он негромко, – что я ее буду помнить... всегда.
– Ага, – Кайл смущенно кивнул. – Ну, бывайте. Смотрите, не попадитесь там... Кати… а ты? Ничего никому передать не хочешь?
Катрина с грустной улыбкой покачала головой, накинула капюшон и взялась за дверную ручку. Джон снова поднял руки, возобновляя заклинание, а потом вдруг пошатнулся. Слегка, почти незаметно, но и этого Кати хватило, чтобы снова начать тревожиться. Она обняла рыжика за плечи, накрыла полой плаща и толкнула дверь.
Дождь снаружи и не думал прекращаться. Утоптанная земля под ногами превратилась в кашу-размазню, и Кати с Джоном, то и дело поскальзываясь, осторожно двинулись к углу здания. А когда завернули, то увидели у калитки высокую фигуру в плаще. Кати замерла, не зная, что делать. Покосилась на Джона и испугалась – из носа мальчика медленно ползла тонкая капелька крови.
Она поспешно отступила назад за угол, увлекая его за собой. Убрала с бледного лба мокрую рыжую прядь и склонилась к его уху:
– Джонни, что с тобой?
– Не могу, – задушенно просипел тот. – Я просто больше… не могу. Как будто… сил не осталось… совсем.
Голова его стала клониться к груди, а Катрина в панике принялась легко шлепать мальчика по щекам.
– Эй, очнись! Очнись же! – шепотом прокричала она.
– Кто тут? – донесся сквозь шум дождя чей-то настороженный голос, и Кати, сорвав с себя капюшон, схватила вялые руки Джона и с силой придавила к собственным вискам.
– Держи! Держи, давай! Тяни из меня, – шептала она яростно, – Как на единении. Мы должны убраться отсюда, Джон. Пожалуйста…
И когда звук чужих шагов хлюпал уже где-то совсем рядом, лицо мальчика внезапно порозовело. Он поднял голову, слизнул каплю крови с верхней губы и, оторвав ладони от висков Кати, снова принялся совершать круговые пассы руками.
Из-за угла показался маг – им оказался тот самый худой и неприятный тип, которого она однажды уже наблюдала на тренировке, вот только напрочь позабыла его имя. Интересно, и на кой его занесло на площадку в такую погоду? Проверял калитку?
Мужчина обвел черными глазами-буравчиками двор, и Катрина до боли вонзила ногти себе в ладони. Только не шевелиться, не дышать. И не смотреть… чужой взгляд тоже можно почувствовать. Она уставилась на верх стены, над которой начиналась серая хмарь вместо неба. Постаралась думать о чем-нибудь постороннем. Интересно, а крачки летают в такую погоду?
Джон рядом с ней тоже замер.
Маг медленно прошел мимо, настороженно оглядываясь по сторонам, а когда дошел до центра площадки, расслабился. Выпрямил спину. Немного постоял, словно прислушиваясь, надвинул поглубже капюшон и быстрым шагом отправился к дому.
И, когда вдалеке глухо стукнула дверь, Катрина с Джоном одновременно выдохнули и припустили к калитке
Прода от 06.05.2021, 08:56
Глава 23
Таверна на постоялом дворе небольшого поселка оказалась неожиданно уютной и, что самое удачное, в этот час пустой. Ну, не считая, конечно, трактирщицы. Местечко, как выяснилось, носило название Абил. Словоохотливая женщина за стойкой рассказала, что на местном наречии так называется широкая равнина, расположенная по-над морем.
По этой-то равнине почти битый час Кати с Джоном и пришлось брести до поселка. С одной стороны это было хорошо: Абил стоял в стороне от дороги, ведущей в поместье крачек. С другой – беглецы устали, промокли, а рыжик еще и изрядно побледнел, хотя Кати еще пару раз совершала с ним единение. Всяко, пока они не удалились на приличное расстояние от школы – так, чтобы их побег не смогли засечь из окон.
Сама же Катрина, как ни странно, ничего такого особенного в единении с мальчиком не почувствовала. Ну, устала, да, но ведь они прошли значительное расстояние. А вот так, чтобы как тогда, с Марком, обессилеть… Похоже, в ней действительно не было и капли магии, а все их уроки явились всего лишь силами талантливой крачки, гулявшими туда-сюда.
Кати вздохнула и пригубила горячий напиток с ароматами каких-то пряных трав. Хозяйка объяснила, что такой чай хорошо защищает от простуды.
Она вообще оказалась женщиной радушной, сердобольной и даже особо не пытала новых постояльцев, откуда те, да почему вдруг в таком виде. Удовлетворилась рассказом о сестре, приехавшей забрать брата из школы магиков и усадила их за ближайший к очагу столик. Еще и плащ взяла, у огня просушить.
Узнав, что до отбытия повозки в Хоррхол остается еще с добрый час, Кати заказала две миски горячей мясной похлебки и небольшую головку козьего сыра. Как пообещала хозяйка – шедевр местного производства. Обед оказался действительно вкусным – Джон, похоже, изголодавшийся по нормальной пище, умял свою порцию супа в два счета. Потом довольно рыгнул; тут же смутился, прикрыв рот ладонью, и Кати слегка приободрилась, наблюдая, как к лицу мальчика возвращаются краски.
Сама же она впихнула в себя половину миски через силу и сейчас просто грелась травяным напитком, пытаясь растопить холодный шип, то и дело колко шевелящийся где-то за грудиной.
Наконец, молчание показалось ей вовсе невыносимым. Подумалось, что еще немного – и она сама завопит раненой крачкой, смахивая со стола остатки трапезы.
– Джон, – напряженно позвала Кати, а когда осоловевший мальчик оторвал рассеянный взгляд от очага, попросила:
– Помнишь? Ты мне рассказать обещал. Почему такая магия?
Джон понуро кивнул:
– Угу. В поместье всяким вещам учат. В основном интересным. Но иногда и не совсем законным, а есть и вовсе запретные. Отец Рилан говорил как-то, чтобы мы тому не смущались. Ведь на войне все средства хороши.
– На какой еще войне? – Кати изумленно вскинула брови.
– На праведной. Отец Рилан считает, что постулат "магия должна служить людям" – неверный. Он говорит, что магия должна служить крачкам.
– Как это?
– Ну… он говорит, что крачек и так осталось слишком мало, чтобы сейчас распыляться на тех, кто даром не обладает. Потому и открыл школу, чтобы помочь талантам, взрастить новую Стаю.
– А про какие такие запретные вещи ты говорил?
– Ментальная магия, – тихо сказал Джон. – Принуждение.
Кати неожиданно стало не по себе. В Тумаллане крачек было действительно мало. Да, конечно, у них, как и везде в Империи, был свой Храм, но сама религия Пламени оставалась, скорее, красивой старинной традицией. Одной из. Приходя к единению, жители знали, что всегда могут, при надобности, получить ответную помощь: с врачеванием, с выращиванием урожая, со строительством. Да много с чем еще. Все это изрядно облегчало жизнь и казалось чем-то привычным и незыблемым. И только теперь, кажется, до Кати дошло, какой силой, на самом деле, обладают их "добрые наставники". И, захоти они однажды проявить ее в полную меру, преград им никаких не будет.
Она поежилась.
– Знаешь, Джонни, наверное, даже лучше, что ты оттуда ушел. Мне кажется, что это неправильно, применять подобную магию.
И осеклась. Ведь буквально полчаса назад она сама очень даже благосклонно принимала помощь рыжика. Но ведь в тот момент это было необходимо? А, может, геронт тоже связан необходимостью?
Она тряхнула головой. Думать об этом было сложно, сейчас все выглядело зыбко, неоднозначно, да и вообще…
Кати усилием воли отогнала от себя лицо Марка, каким оно стало в тот момент, когда они…
– Джон! – поспешно сказала Кати. – А с чего у тебя так вышло с Джиной? Кайл что-то про приют говорил. Вы уже тогда вовсю соперничали?
– Да не, – мальчик неохотно повозюкал пальцем по клетчатой черно-зеленой скатерти, – мы тогда и магичить-то толком не умели…
И тяжело вздохнул, подняв на нее синие очи:
– А ты никому не скажешь?
– Могила.
– Видел я кое-что. А она знает, что я видел.
– И что видел-то?
– Они подружки были. Ну, вроде как. Джина и еще одна девочка, Мари. Только мне кажется, что Мари ее не любила, боялась просто. Потому и позволяла делать всякое.
– А… что? – Кати смутно припомнила, что о чем-то подобном уже говорила Юльке.
– Джина на ней тренировалась. У нее тогда магичить не слишком хорошо получалось, да и не разрешали наставники особо. Вот она втихаря и… Мы замечали, конечно, что Мари какая-то совсем тихая стала. И брат Августин, помнится, ее разговорить пытался. Но та – ни в какую. Говорила просто, что плохо себя чувствует. Ее лечить даже пробовали.
Он покачал головой.
– Я однажды с ней вместе к колодцу пошел, ведра помочь дотащить. Так она как стала ворот крутить, у нее рукав платья задрался. А там шрам, как от ожога. Хотел спросить, что это, да Мари только зыркнула на меня, рукав одернула, ведро схватила – и бежать.
– И что же, все молчали? Как допустили такое?
– Не знаю, – Джон дернул тощим плечиком. – Наверное, слухи какие-то ходили, потому что незадолго до того, как Мари исчезла – отец Рилан в приют приезжал. Разговаривал вроде с кем-то из учеников, может, и с теми девочками тоже.
– А потом?
– А потом Мари пропала. Говорили, что забрали родственники. Но я накануне…
Он потянулся к кружке и сделал большой глоток чая.
– На ночь глядя в библиотеку отправился. У нас как раз экзамен по арифметике должен был утром быть. Там уже совсем темно стало, только в одном месте свет – я думал, лампу там забыли, и пошел, забрать хотел. Ну, да. Лампа там была. А еще Мари лежала, на полу прямо, между стеллажами с книжками. И Джина над ней, на коленках. Меня увидела, голову вскинула, и так ла-асково говорит: “Джонни, тебе чего?”
– Она что… – Кати сглотнула, – что она с ней сделала?
– Я растерялся поначалу, потом спросил, что случилось, может, помощь какая нужна. Так Джина мне сказала, дескать, Мари перезанималась просто, и чтоб я шел и они тут сами разберутся. А потом взгляд у нее такой нехороший сделался, я и.... ушел. Убежал даже. Понимаешь, эта Мари. Уж больно она безжизненно лежала, точно фантоша 1 с базара, у которой веревки перерезали.
– И ты что же, не сказал никому? – вытаращила глаза Кати.
– Не-а, – Джон хлюпнул носом, – я испугался.
Кати хотела, было, возмутиться, но увидела, как сжался мальчик и ей неожиданно стало его жалко. Совсем ведь ребенок еще. А тогда, наверное, и вовсе мелкий был.
– Когда это случилось?
– Больше года назад. Потом и Джина исчезла. Быстро, недели не прошло. Оказалось, геронт ее в поместье и отправил. А уж когда я туда попал, она вовсю в королевах ходила. Меня увидела и… не знаю, может, испугалась. Хотя, чего ей бояться, если она у отца Рилана под крылышком? А, может, просто не нравилось, что я когда-то видел ее такую, какая она есть на самом деле.
– Вот ведь гадина, – покачала головой Катрина, вспомнив, как Марк говорил, что тоже подозревает Джину в отравлении. Хотя, что ей теперь Марк…
Она зябко обняла себя за плечи, почувствовав страшно одинокой. А ведь такой она сейчас по сути и была. Ну приедет в Хоррхол, а дальше что?
– Ты чего? – Джон снова хлюпнул чаем. – Тоже ее боишься? Сейчас-то почему, когда убежали?
– Да ну ее, – с досадой бросила Кати. – Не сошелся весь мир на этих ваших крачках. Я вот сейчас не знаю просто, как быть. Куда пойти в городе? Домой – нельзя, там наверняка меня дознаватели ждут. С теткой поругалась. В Храм теперь тоже не сунешься, защиты просить не у кого. Ты не знаешь какую-нибудь таверну, чтобы и не слишком дорогая, и приличная, и в Нижнем городе, наверное. Чтобы от Храма и ратуши подальше?
– Дознаватели? – у Джона отвисла челюсть. – А… зачем они тебя ищут?
– Допросить хотели. Из-за брата. – Кати поморщилась. – Он ничего не сделал, правда, просто попал в передрягу, на шествии. А его и схватили, и обвинили, как заговорщика.
– Это когда архагета убили, да?
– Угу. Только Бен тут точно ни при чем, мы рядом были, когда это все началось. И к берегу ушли. А потом на воинов Пламени наткнулись. В общем, нельзя мне домой. Я ж сбежала от допросов.
– Ясно, – Джон вздохнул. Потер лоб в задумчивости, а потом просветлел лицом:
– Слушай! А, давай, я тебя к маме отведу, а? Она в Нижнем городе как раз живет, к нам туда точно никто не сунется. Правда… – он помялся, – народ в том месте не очень приличный. Это в рыбацком квартале.
– Знаешь, – Катрина криво ухмыльнулась, – в последние пару дней я, кажется, категорически пересмотрела свои взгляды на то, кем человек кажется, и кем является. А мама против не будет?
– Да нет, что ты, – разулыбался мальчик, – она у меня мировая. Добрая и веселая.
– А сам ты куда?
– Да тоже к ней, конечно! – сияющие глаза Джона повлажнели, – я та-ак соскучился. Не боись, места всем хватит. А там все дружно и подумаем, что делать дальше. Может, я опять в школу пойду? В простую только, у нас есть, благотворительная, от городского совета. Или, не знаю. Как мама скажет.
– Боюсь, после побега из поместья придется думать очень сильно, – с сомнением заявила Кати, но тут с улицы послышался шум: стук колес, лошадиное ржание, чьи-то голоса.
Хозяйка таверны придвинулась к окну:
– А вот и Кнут приехал. Возничий наш. Вы б, ребята, поторопились, а то он сейчас пассажиров высадит, наберет, да назад быстро двинет. Сегодня в Хоррхол корабль с материка прибывает, так ездоков оттуда много будет. И туда наберется, конечно.
– Спасибо вам, – искренне сказала Кати и, забрав с вешалки у очага свой плащ, кивнула Джону.
Дождь к тому времени прекратился, и в проталинах между облаками синело небо. Мокрая трава искрилась дождевыми каплями, воздух был влажный и вкусный, казалось, его можно было пить, словно воду. Кати с Джоном успели занять ближайшие к вознице места, под навесом, так что возможность быть замеченными кем-то из крачек тоже была сведена к нулю. Головой Катрина все это прекрасно осознавала, ехать бы, да радоваться, но снова накатила черная тоска. И бороться с ней никаких сил уже не осталось. И тогда она просто прислонилась головой к переборке, отгораживающей пассажиров от возницы и, несмотря на тряску и разговоры попутчиков, заснула.
Прода от 07.05.2021, 08:55
Когда они прибыли в Хоррхол, совсем распогодилось. Солнце перевалило зенит и стало ощутимо припекать, так что Кати сняла плащ. А потом покосилась на Джона в ученическом одеянии и набросила плащ ему на плечи. Пусть терпит. Безопасность сейчас важнее.
Впрочем, от порта, куда в объезд города сразу прибыла повозка, до рыбацкого квартала идти было недалеко. Да и в суматохе, царившей в прибрежном районе Нижнего города их вряд ли бы заметили какие-нибудь крачки из Верхнего. Во всяком случае, так утешала себя Катрина, когда они с мальчиком миновали шумный порт и углубились в улицы между неказистыми домиками рыбаков.
К одному такому дому – деревянному, крытому дранкой, и припустил что есть мочи Джон. Отворил низкую калитку, и войдя в вымощенный камнем дворик с покосившейся лавкой под окном, дернул дверь. Обернул к Кати расстроенное лицо:
– Заперто. Работает мама наверное…
Катрина с сомнением осмотрела дом: окна закрыты, дверь тоже кажется надежной. Впрочем, Кати никогда не умела взламывать замки.
– А где она работает? Сходим, может?
– Не, – мальчик покраснел, – далековато. Да и не любит она, когда беспокоят. Давай, лучше я открыть попробую. Только, айда к задней двери. Чтоб не увидел никто.
Кати недоуменно пожала плечами (ну кому какая разница, как хозяин входит в собственный дом?) и отправилась следом.
