Они завернули за угол, обогнув здоровую деревянную бочку для сбора дождевой воды, миновали две каменные ступени и оказались на задах дома. Пара чахлых кустиков кизильника, жарящихся под солнцем, снова всколыхнули в Кати тоску по лесному Тумаллану, его вековым дубам, тенистым полянам и разнотравью. Не стоило им уезжать. Определенно не стоило.
Джон тем временем снял плащ, сунул его Катрине в руки и вскарабкался на высокое, покрытое облупившейся синей краской, крыльцо. Подергал дверь, снова вздохнул и склонился к замочной скважине.
– Что ты делаешь? – заинтересованно спросила Кати. Неужели у мальчишки есть с собой отмычки?
– Обожди, – отмахнулся тот, нахмурившись. – Знаю я одно заклинание…
– Ого…
Джон поводил раскрытой ладонью перед замком, выпрямился и потер лоб.
– Вот ведь зараза. Снова не выходит. Наверное, я слишком много сил потратил, с этим отводом глаз.
И бросил на Катрину смущенный взгляд:
– Иди сюда, а? Ну, конечно, если ты себя хорошо чувствуешь…
– Единение? – Кати взошла на крыльцо и села на ступеньку. Нагретое солнцем дерево оказалось очень уютным. Джон опустился рядом и нерешительно заглянул ей в лицо.
– Да всё нормально, не переживай. – Она сама взяла его за руки и приложила их к своим вискам. Привычно представила пышное континентальное лето. Озеро и подружек. Лесную опушку. Иволгу на дереве перед старым домом Хартов. И неожиданно задохнулась от боли, от внезапного осознания, что в ее жизни всего этого уже больше никогда не будет. Джон дернулся и вырвал руки.
– Извини… – помотала головой Катрина. – Я не хотела. Оно само.
– Ничего, – Джон вздохнул. – Я немного все же зачерпнул. На простенькое заклинание хватит.
– И откуда у тебя такие познания? – Кати усмехнулась: – Что, тоже школа?
– Ну… я же говорил…
– Ладно. Не обращай внимания. Твори свое заклинание.
Но Джон не спешил вставать. Сидел рядом, точно нахохлившийся птенец, ковыряя пальцем прореху на подоле ученического облачения. А потом снова вздохнул:
– Тебе очень плохо, да?
– Да.
– Я заметил. Еще когда в самый первый раз почувствовал тебя. Там, внутри, что-то черное и холодное. И только по краешку иногда словно искрами плещет. И мне от такого становится не по себе. Что они с тобой сделали, Кати?
– Ничего, – она со странным равнодушием пожала плечами. – Меня просто не любили. Но это пройдет. Честно. Знаешь, наверное, потому у нас так и вышло криво с этой магией, что от меня и черпнуть толком нечего было.
– Наверное, – сказал Джон расстроено, но с вопросами больше лезть не стал, а снова занялся делом.
Кати отрешенно наблюдала, как по небу плывут к горизонту темные дождевые облака, касаясь края морской сини. И как мельтешат в облачной вышине белые точки крачек.
Наконец, замок у нее над головой щелкнул, и Кати поднялась. Отряхнула подол платья и вслед за Джоном вошла в сумеречную прохладу дома.
В узком коридоре стояли плетеные полукруглые ящики, обитые узкими дощечками, и слабо пахло солью и рыбой. Засиженное мухами грязное окошко пропускало мало света. Джон чем-то загремел впереди и, откинув полосатую занавеску, которой заканчивался коридор, шагнул в дом. Тут же остановился, замерев, а Кати чуть с ним не столкнулась.
– Слышишь? – настороженно прошептал Джон, и она тоже услышала чей-то низкий храп.
– Спит кто-то. Пойдем, глянем, может мама твоя все же дома?
Мальчик возмущенно покосился на подругу, но двинулся на звук. В маленькой комнате, в которой и помещались только широкая постель да низкий столик, на этой самой постели спал рыжеволосый мужчина. Храпел, безмятежно раскинув руки и чуть запрокинув голову, улегшись в одежде прямо поверх покрывала. Кати подозрительно прищурилась – показалось, что это лицо она уже где-то видела.
Джон резко выдохнул, и спящий шевельнулся. Разодрал сонные голубые глаза, которые тут же сделались цепкими, когда он уставился ими в лицо Кати. А потом – удивленными, когда увидел мальчика.
– Джонни? – мужчина резко сел. – Ты как тут?
– Что ты здесь делаешь? – зло ответил вопросом на вопрос мальчик, и тут Кати, наконец, обратила внимание, насколько они похожи. Те же огненные волосы, слегка вздернутые носы, высокие скулы. – Мама где?
– А… ну… – мужчина потер ладонью шею, – на работе, наверное. Сынок, понимаешь, мы тут с ней решили…
– Я. Тебе. Не сынок. – Джон прищурился, а веснушки на его лице пропали, сравнявшись по цвету с пылающими щеками. – Мама наверняка не знает, что ты тут расположился, как… как у себя дома!
– Слушай, Джонни, – мужчина встал с кровати и раздраженно дернул щекой. – Давай, так. Я сейчас схожу за твоей матерью. А потом… потом мы просто поговорим.
– Не стану я с тобой разговаривать, – прошипел мальчишка, а Кати подивилась, сколько, оказывается, злобы может скопиться в этом мелком и трусоватом, по первому впечатлению, пацаненке.
– Все! Не хочешь – хрен с тобой. Пусть мать сама разбирается.
Мужчина, скривившись, вскинул раскрытые ладони и, развернувшись, вышел из комнатушки, больно толкнув Кати плечом и даже, похоже, не заметив этого.
– Знаешь, Джон, вряд ли он здесь дрых, как непрошенный гость, – осторожно заметила Кати, когда хлопнула входная дверь.
– Думаешь, не понимаю, да?
Из рыженького словно весь воздух выкачали. Он перестал краснеть и только устало присел на постель. Кати привалилась плечом к спинке кровати и неловко замолчала, дожидаясь, когда Джон, наконец, возьмет себе в руки.
– Вот чего я и вправду не понимаю – продолжал возмущаться мальчик, – как можно вообще простить того, кто тебя бросил, а? Оставил без денег, без достойной работы. И она была вынуждена… вы что, девки, все такие дуры, да?
Кати покачала головой:
– В жизни всякое бывает. Не суди человека, пока не окажешься на его месте.
А потом запоздалой обидой хлестнули последние слова Джона, и Кати мятежно вскинула голову:
– Как видишь, я не дура. И прощать не собираюсь никого.
Она раздраженно развернулась и вышла в комнату, служившую, очевидно, гостиной и столовой одновременно. Бросила плащ на спинку стула и плюхнулась за круглый столик в центре, покрытый вышитой незабудками скатертью. Отрешенно уставилась в окно. А если быть честной? Ну, хотя бы с собой. Смогла бы она простить Марка?
Если бы он тогда высказал все в глаза: про ее никчемность и бесталанность. Да пусть бы хоть наорал, даже ударил – насколько все стало бы проще. Да, предательство за спиной – это противно. Но было одно обстоятельство, которое не давало Кати покоя, не давало просто озлобиться и решительно оттолкнуть. Марк был добрым и теплым человеком. И эту его теплоту она ощущала всегда – и в единении, и в каждом его разговоре с ней. Такое не сыграешь. В конце концов, не его вина, что Кати практически сама кинулась ему на шею. И он дал ей все, что мог. Дал бы и больше, но ведь она сама решила, что отныне не станет унижаться. Или, может, она просто влюблена, как последняя дурочка, и пытается найти ему сейчас оправдание?
Разобраться в себе было сложно, и Катрина досадливо поморщилась. А потом на плечо ей легла ладонь Джона.
– Прости меня, угу? Я просто разозлился.
– Да ладно, чего там, – Кати грустно улыбнулась мальчику. – Мы сейчас все немного не в себе. А чай у тебя есть?
– Не знаю, – хлопнул глазами Джон.
– Ну так посмотри! И, давай, уже, поговорим о чем-нибудь веселом? Ты ведь наверняка знаешь уйму всяких забавных историй? Ну не могло же в этой твоей школе, или в приюте, быть все настолько плохо, а?
– Ага! – Мальчик воодушевленно кивнул и бросился в сторону буфета: – Помогай!
Кати присоединилась, и вскоре на столе уже стояла мисочка с яблочным вареньем, лежал кулек какого-то печенья, оказавшегося, к слову, совершенно каменным. И еще пузатый чайничек с травяным напитком, который они с удовольствием прихлебывали из широких низких кружек. Старых, с отколотыми краями, но сейчас и это казалось сущей ерундой. Потому что интересных историй Джон знал действительно много, да и рассказчиком оказался на удивление талантливым. И даже Джина в его исполнении заставляла Катрину улыбаться. А когда Джон перешел к рассказам о проделках Юльке в приюте, и вовсе от души хохотать.
– А как вы познакомились? – поинтересовалась Кати. – Что, у нее папа действительно какой-то там пират?
– Да ну, скажешь тоже, – мальчик ухмыльнулся, – обычный забулдыга с рынка. Он еще…
Тут хлопнула входная дверь, и Джон, оборвав рассказ на полуслове, вскочил и молнией вылетел в переднюю. Оттуда тотчас раздался женский вскрик, взволнованное бормотание, всхлипы и невнятный бубнеж мальчика. Кати поднялась со стула, терпеливо дожидаясь, чтобы представиться хозяйке и договориться о жилье и его оплате. Много она дать, конечно, не могла, но и сваливаться вот так запросто на голову незнакомым людям не желала.
Джон, со счастливым выражением на лице, первым вошел в комнату. А когда Кати увидела появившуюся следом заплаканную женщину, то в первый момент потеряла рад речи. Хозяйка же вытаращилась на гостью, точно на приведение:
– Кати?!
– Ирена, – потрясенно выдохнула та и, не сдержавшись, разревелась от облегчения.
1 – Фантоша – марионетка
Вода и таз для умывания нашлись на заднем дворе. И пока Катрина приводила в порядок зареванное лицо, Ирена уже умудрилась отомкнуть старый здоровый сундук и переодеть сына. И даже разложить на спинке стула какую-то пеструю одежду.
– Иди сюда, – деловито сказала она, стоило Катрине вернуться в комнату:
– Больно уж у тебя платьице для нашего квартала примечательное. А мне что-то подсказывает, что в глаза бросаться тебе сейчас вовсе ни к чему.
– Что ты знаешь? – спросила Кати, подходя к стулу. Погладила пальцами желтоватую юбку льняного платья, на нем висящего.
– Много чего, – Ирена вздохнула и поднялась:
– Переоденься, давай, а выходить будем – косынку повязывай, чтоб волосы скрыть. Приметные они у тебя, серые. Я таких и не видала тут почти.
Катрина пожала плечами. Наверное, Ирене виднее. Та же покачала головой:
– Искали тебя, дурочка.
Кати вздрогнула:
– Крачки?
– Крачки? – недоуменно переспросила Ирена. – Да, нет. Дознаватели. В порту тут шныряли всякие, спрашивали про девочку сероволосую. Я сразу и поняла, что ты. А что крачки-то?
– Потом расскажу, – поморщилась Кати. Под впечатлением от недавних событий мысли о людях Квадриги вовсе вылетели у нее из головы.
– Хорошо, – легко согласилась Ирена. – Но лучше не мне. Как стемнеет, к Моргану тебя отведу.
– А это еще зачем?
– Затем. Брата твоего он вытащить собирается. Неужто не пойдешь?
– Пойду, конечно! – вскинулась Кати: – А как? А когда?
– Он сам расскажет.
Ирена решительно захлопнула крышку сундука.
– За стол садитесь. Хоть накормлю вас нормально.
Из маленькой кухоньки за занавеской уже вовсю плыл по дому запах рыбного супа.
Кати, забрав платье, удалилась в спальню и, наскоро переодевшись, присоединилась за столом к Джону. Мальчик сидел непривычно тихий, водя пальцем по скатерти.
– А теперь рассказывайте, – Ирена поставила на стол три тарелки и принялась разливать суп, – как вы умудрились сбежать от магиков? Я ведь так понимаю, что ты, Кати, тоже была там, где Джона моего держали?
Она не утерпела и, потянувшись через стол, с нежностью погладила сына по щеке. Разложила по блюду нарезанный хлеб.
– Была, – согласно кивнула Кати, – только вот, в отличие от Джона, я сама туда напросилась. Думала, мне помогут. Наставник.
– Пф-ф, – Ирена возмущенно сдула с носа упавшую прядь волос, – нашла, с кем связываться. Это когда и кому магики за просто так помогали? Ты-то зачем им сдалась, интересно?
– Говорили, что у меня способности имеются, – Кати криво ухмыльнулась, – да, похоже, ошиблись.
– Вот и хорошо, что ошиблись, – серьезно кивнула хозяйка. – Одни от нее неприятности, от магии этой.
– Да ладно, можно подумать, ты знаешь? – Кати, несмотря на все с ней произошедшее, отчего-то стало очень обидно за магию.
– Знаю, конечно. – Ирена усмехнулась, – от кого, думаешь, мой Джонни дар унаследовал? Папаша-то его простым рыбаком был всегда.
– Так ты что, крачка? – вытаращилась на Ирену Кати.
– Ну, была когда-то. Даже при Храме прислуживала. Но потом вот втрескалась в его вон папашу. А они тогда с Морганом только-только познакомились, ну и чудить вместе начали. Рьяно так, в открытую, – Ирена фыркнула.
– Так, значит, твой муж, – Кати постаралась соотнести в уме рассказ Ирены с тем, что видела, – это тот, рыжий, что тут спал. И он из Наследников.
– Теперь уже нет, – Ирена скривилась. – Говорит, что повзрослел. Вот только прошлого не изменишь. Меня тогда перед выбором поставили. Ирса сам. Либо продолжай, говорит, служить с магами и порывай с этими горлопанами, либо – дверь там.
– А чем тебе магия не угодила? – спросила Кати, размышляя, как сама бы поступила на месте Ирены. Впрочем… она ведь тоже сделала выбор. Между любовью – пусть и не взаимной, но такой притягательной – и собственной гордостью. И, пожалуй, только сейчас осознала, что возможность не потерять лицо и остаться самой собой перевесила чашу ее личных весов.
– Может, и не было во мне никогда призвания мага, – ответила тихо Ирена, – просто, судьба так сложилась? Меня ведь никто и не спрашивал в свое время. Как проснулся дар – дядюшка обучать начал, он сызмальства при Храме служил. Ну, а в тот момент, когда уходила, я глупая да гордая была. Вот и взбеленилась, как давить на меня Светлый Лебедь начал. Свободы мне хотелось. Любила еще сильно. И выбрала, на свою голову.
Она тяжело вздохнула и поправила открытую рубаху, что белоснежными рюшами пенилась над корсетом:
– А потом уже, когда Морган Наследников собрал и по-серьезному за дело взялся, бросил меня мой любимый. Говорил, что для моего же блага.
Она с застывшей улыбкой уставилась в окно:
– Может, и прав он был, не знаю. Ко мне так-то тоже Воины Пламени приходили, расспрашивали, где он, чем занимается. А я и не знала тогда, ну и злая была на него, конечно. Они мои чувства, наверное, увидали и поверили. Отстали. Правда, другой помощи я от Виктора своего и не видела больше. Сама сына поднимала и все ждала, дура, когда друг мой сердечный объявится. В общем, от любви той тоже толку маловато было. А Джонни потом у меня магики сами забрали. Сказали, что одаренному ребенку не место среди простых людей, да и опасен он, необученный. Я и не противилась особо. Всяко, накормлен да одет будет. И по жизни потом пристроится.
Она отложила нож и, вытерев руки полотенцем, уселась за стол.
В голове Кати внезапно всплыло воспоминание, как они встретились в последний раз. В борделе. Она нахмурилась.
– Погоди. Мы ж его видели, Виктора этого, раньше еще. Когда с Бенедиктом долг отдавать приходили, помнишь? Это ведь с ним ты разговаривала, правда? А потом…
И она непроизвольно прикрыла рот ладонью, вспомнив содержание того разговора:
– А потом было шествие. Так это что, это Джона Наследники выкрасть собирались? Но, зачем?
– Собирались, – кивнула Ирена. – И мнения моего особо не спрашивали. Только кто ж знал, что Джонни уже там нет.. Так-то, в приют постороннему войти не получится, а тут удачный повод к детишкам подобраться подвернулся. Вот Виктор и подсуетился, к Моргану пошел. Отцовские чувства у него взыграли, понимаешь. После стольких лет-то.
Джон тем временем снял плащ, сунул его Катрине в руки и вскарабкался на высокое, покрытое облупившейся синей краской, крыльцо. Подергал дверь, снова вздохнул и склонился к замочной скважине.
– Что ты делаешь? – заинтересованно спросила Кати. Неужели у мальчишки есть с собой отмычки?
– Обожди, – отмахнулся тот, нахмурившись. – Знаю я одно заклинание…
– Ого…
Джон поводил раскрытой ладонью перед замком, выпрямился и потер лоб.
– Вот ведь зараза. Снова не выходит. Наверное, я слишком много сил потратил, с этим отводом глаз.
И бросил на Катрину смущенный взгляд:
– Иди сюда, а? Ну, конечно, если ты себя хорошо чувствуешь…
– Единение? – Кати взошла на крыльцо и села на ступеньку. Нагретое солнцем дерево оказалось очень уютным. Джон опустился рядом и нерешительно заглянул ей в лицо.
– Да всё нормально, не переживай. – Она сама взяла его за руки и приложила их к своим вискам. Привычно представила пышное континентальное лето. Озеро и подружек. Лесную опушку. Иволгу на дереве перед старым домом Хартов. И неожиданно задохнулась от боли, от внезапного осознания, что в ее жизни всего этого уже больше никогда не будет. Джон дернулся и вырвал руки.
– Извини… – помотала головой Катрина. – Я не хотела. Оно само.
– Ничего, – Джон вздохнул. – Я немного все же зачерпнул. На простенькое заклинание хватит.
– И откуда у тебя такие познания? – Кати усмехнулась: – Что, тоже школа?
– Ну… я же говорил…
– Ладно. Не обращай внимания. Твори свое заклинание.
Но Джон не спешил вставать. Сидел рядом, точно нахохлившийся птенец, ковыряя пальцем прореху на подоле ученического облачения. А потом снова вздохнул:
– Тебе очень плохо, да?
– Да.
– Я заметил. Еще когда в самый первый раз почувствовал тебя. Там, внутри, что-то черное и холодное. И только по краешку иногда словно искрами плещет. И мне от такого становится не по себе. Что они с тобой сделали, Кати?
– Ничего, – она со странным равнодушием пожала плечами. – Меня просто не любили. Но это пройдет. Честно. Знаешь, наверное, потому у нас так и вышло криво с этой магией, что от меня и черпнуть толком нечего было.
– Наверное, – сказал Джон расстроено, но с вопросами больше лезть не стал, а снова занялся делом.
Кати отрешенно наблюдала, как по небу плывут к горизонту темные дождевые облака, касаясь края морской сини. И как мельтешат в облачной вышине белые точки крачек.
Наконец, замок у нее над головой щелкнул, и Кати поднялась. Отряхнула подол платья и вслед за Джоном вошла в сумеречную прохладу дома.
В узком коридоре стояли плетеные полукруглые ящики, обитые узкими дощечками, и слабо пахло солью и рыбой. Засиженное мухами грязное окошко пропускало мало света. Джон чем-то загремел впереди и, откинув полосатую занавеску, которой заканчивался коридор, шагнул в дом. Тут же остановился, замерев, а Кати чуть с ним не столкнулась.
– Слышишь? – настороженно прошептал Джон, и она тоже услышала чей-то низкий храп.
– Спит кто-то. Пойдем, глянем, может мама твоя все же дома?
Мальчик возмущенно покосился на подругу, но двинулся на звук. В маленькой комнате, в которой и помещались только широкая постель да низкий столик, на этой самой постели спал рыжеволосый мужчина. Храпел, безмятежно раскинув руки и чуть запрокинув голову, улегшись в одежде прямо поверх покрывала. Кати подозрительно прищурилась – показалось, что это лицо она уже где-то видела.
Джон резко выдохнул, и спящий шевельнулся. Разодрал сонные голубые глаза, которые тут же сделались цепкими, когда он уставился ими в лицо Кати. А потом – удивленными, когда увидел мальчика.
– Джонни? – мужчина резко сел. – Ты как тут?
– Что ты здесь делаешь? – зло ответил вопросом на вопрос мальчик, и тут Кати, наконец, обратила внимание, насколько они похожи. Те же огненные волосы, слегка вздернутые носы, высокие скулы. – Мама где?
– А… ну… – мужчина потер ладонью шею, – на работе, наверное. Сынок, понимаешь, мы тут с ней решили…
– Я. Тебе. Не сынок. – Джон прищурился, а веснушки на его лице пропали, сравнявшись по цвету с пылающими щеками. – Мама наверняка не знает, что ты тут расположился, как… как у себя дома!
– Слушай, Джонни, – мужчина встал с кровати и раздраженно дернул щекой. – Давай, так. Я сейчас схожу за твоей матерью. А потом… потом мы просто поговорим.
– Не стану я с тобой разговаривать, – прошипел мальчишка, а Кати подивилась, сколько, оказывается, злобы может скопиться в этом мелком и трусоватом, по первому впечатлению, пацаненке.
– Все! Не хочешь – хрен с тобой. Пусть мать сама разбирается.
Мужчина, скривившись, вскинул раскрытые ладони и, развернувшись, вышел из комнатушки, больно толкнув Кати плечом и даже, похоже, не заметив этого.
– Знаешь, Джон, вряд ли он здесь дрых, как непрошенный гость, – осторожно заметила Кати, когда хлопнула входная дверь.
– Думаешь, не понимаю, да?
Из рыженького словно весь воздух выкачали. Он перестал краснеть и только устало присел на постель. Кати привалилась плечом к спинке кровати и неловко замолчала, дожидаясь, когда Джон, наконец, возьмет себе в руки.
– Вот чего я и вправду не понимаю – продолжал возмущаться мальчик, – как можно вообще простить того, кто тебя бросил, а? Оставил без денег, без достойной работы. И она была вынуждена… вы что, девки, все такие дуры, да?
Кати покачала головой:
– В жизни всякое бывает. Не суди человека, пока не окажешься на его месте.
А потом запоздалой обидой хлестнули последние слова Джона, и Кати мятежно вскинула голову:
– Как видишь, я не дура. И прощать не собираюсь никого.
Она раздраженно развернулась и вышла в комнату, служившую, очевидно, гостиной и столовой одновременно. Бросила плащ на спинку стула и плюхнулась за круглый столик в центре, покрытый вышитой незабудками скатертью. Отрешенно уставилась в окно. А если быть честной? Ну, хотя бы с собой. Смогла бы она простить Марка?
Если бы он тогда высказал все в глаза: про ее никчемность и бесталанность. Да пусть бы хоть наорал, даже ударил – насколько все стало бы проще. Да, предательство за спиной – это противно. Но было одно обстоятельство, которое не давало Кати покоя, не давало просто озлобиться и решительно оттолкнуть. Марк был добрым и теплым человеком. И эту его теплоту она ощущала всегда – и в единении, и в каждом его разговоре с ней. Такое не сыграешь. В конце концов, не его вина, что Кати практически сама кинулась ему на шею. И он дал ей все, что мог. Дал бы и больше, но ведь она сама решила, что отныне не станет унижаться. Или, может, она просто влюблена, как последняя дурочка, и пытается найти ему сейчас оправдание?
Разобраться в себе было сложно, и Катрина досадливо поморщилась. А потом на плечо ей легла ладонь Джона.
– Прости меня, угу? Я просто разозлился.
– Да ладно, чего там, – Кати грустно улыбнулась мальчику. – Мы сейчас все немного не в себе. А чай у тебя есть?
– Не знаю, – хлопнул глазами Джон.
– Ну так посмотри! И, давай, уже, поговорим о чем-нибудь веселом? Ты ведь наверняка знаешь уйму всяких забавных историй? Ну не могло же в этой твоей школе, или в приюте, быть все настолько плохо, а?
– Ага! – Мальчик воодушевленно кивнул и бросился в сторону буфета: – Помогай!
Кати присоединилась, и вскоре на столе уже стояла мисочка с яблочным вареньем, лежал кулек какого-то печенья, оказавшегося, к слову, совершенно каменным. И еще пузатый чайничек с травяным напитком, который они с удовольствием прихлебывали из широких низких кружек. Старых, с отколотыми краями, но сейчас и это казалось сущей ерундой. Потому что интересных историй Джон знал действительно много, да и рассказчиком оказался на удивление талантливым. И даже Джина в его исполнении заставляла Катрину улыбаться. А когда Джон перешел к рассказам о проделках Юльке в приюте, и вовсе от души хохотать.
– А как вы познакомились? – поинтересовалась Кати. – Что, у нее папа действительно какой-то там пират?
– Да ну, скажешь тоже, – мальчик ухмыльнулся, – обычный забулдыга с рынка. Он еще…
Тут хлопнула входная дверь, и Джон, оборвав рассказ на полуслове, вскочил и молнией вылетел в переднюю. Оттуда тотчас раздался женский вскрик, взволнованное бормотание, всхлипы и невнятный бубнеж мальчика. Кати поднялась со стула, терпеливо дожидаясь, чтобы представиться хозяйке и договориться о жилье и его оплате. Много она дать, конечно, не могла, но и сваливаться вот так запросто на голову незнакомым людям не желала.
Джон, со счастливым выражением на лице, первым вошел в комнату. А когда Кати увидела появившуюся следом заплаканную женщину, то в первый момент потеряла рад речи. Хозяйка же вытаращилась на гостью, точно на приведение:
– Кати?!
– Ирена, – потрясенно выдохнула та и, не сдержавшись, разревелась от облегчения.
1 – Фантоша – марионетка
Прода от 08.05.2021, 08:39
Глава 24
Вода и таз для умывания нашлись на заднем дворе. И пока Катрина приводила в порядок зареванное лицо, Ирена уже умудрилась отомкнуть старый здоровый сундук и переодеть сына. И даже разложить на спинке стула какую-то пеструю одежду.
– Иди сюда, – деловито сказала она, стоило Катрине вернуться в комнату:
– Больно уж у тебя платьице для нашего квартала примечательное. А мне что-то подсказывает, что в глаза бросаться тебе сейчас вовсе ни к чему.
– Что ты знаешь? – спросила Кати, подходя к стулу. Погладила пальцами желтоватую юбку льняного платья, на нем висящего.
– Много чего, – Ирена вздохнула и поднялась:
– Переоденься, давай, а выходить будем – косынку повязывай, чтоб волосы скрыть. Приметные они у тебя, серые. Я таких и не видала тут почти.
Катрина пожала плечами. Наверное, Ирене виднее. Та же покачала головой:
– Искали тебя, дурочка.
Кати вздрогнула:
– Крачки?
– Крачки? – недоуменно переспросила Ирена. – Да, нет. Дознаватели. В порту тут шныряли всякие, спрашивали про девочку сероволосую. Я сразу и поняла, что ты. А что крачки-то?
– Потом расскажу, – поморщилась Кати. Под впечатлением от недавних событий мысли о людях Квадриги вовсе вылетели у нее из головы.
– Хорошо, – легко согласилась Ирена. – Но лучше не мне. Как стемнеет, к Моргану тебя отведу.
– А это еще зачем?
– Затем. Брата твоего он вытащить собирается. Неужто не пойдешь?
– Пойду, конечно! – вскинулась Кати: – А как? А когда?
– Он сам расскажет.
Ирена решительно захлопнула крышку сундука.
– За стол садитесь. Хоть накормлю вас нормально.
Из маленькой кухоньки за занавеской уже вовсю плыл по дому запах рыбного супа.
Кати, забрав платье, удалилась в спальню и, наскоро переодевшись, присоединилась за столом к Джону. Мальчик сидел непривычно тихий, водя пальцем по скатерти.
– А теперь рассказывайте, – Ирена поставила на стол три тарелки и принялась разливать суп, – как вы умудрились сбежать от магиков? Я ведь так понимаю, что ты, Кати, тоже была там, где Джона моего держали?
Она не утерпела и, потянувшись через стол, с нежностью погладила сына по щеке. Разложила по блюду нарезанный хлеб.
– Была, – согласно кивнула Кати, – только вот, в отличие от Джона, я сама туда напросилась. Думала, мне помогут. Наставник.
– Пф-ф, – Ирена возмущенно сдула с носа упавшую прядь волос, – нашла, с кем связываться. Это когда и кому магики за просто так помогали? Ты-то зачем им сдалась, интересно?
– Говорили, что у меня способности имеются, – Кати криво ухмыльнулась, – да, похоже, ошиблись.
– Вот и хорошо, что ошиблись, – серьезно кивнула хозяйка. – Одни от нее неприятности, от магии этой.
– Да ладно, можно подумать, ты знаешь? – Кати, несмотря на все с ней произошедшее, отчего-то стало очень обидно за магию.
– Знаю, конечно. – Ирена усмехнулась, – от кого, думаешь, мой Джонни дар унаследовал? Папаша-то его простым рыбаком был всегда.
– Так ты что, крачка? – вытаращилась на Ирену Кати.
– Ну, была когда-то. Даже при Храме прислуживала. Но потом вот втрескалась в его вон папашу. А они тогда с Морганом только-только познакомились, ну и чудить вместе начали. Рьяно так, в открытую, – Ирена фыркнула.
– Так, значит, твой муж, – Кати постаралась соотнести в уме рассказ Ирены с тем, что видела, – это тот, рыжий, что тут спал. И он из Наследников.
– Теперь уже нет, – Ирена скривилась. – Говорит, что повзрослел. Вот только прошлого не изменишь. Меня тогда перед выбором поставили. Ирса сам. Либо продолжай, говорит, служить с магами и порывай с этими горлопанами, либо – дверь там.
– А чем тебе магия не угодила? – спросила Кати, размышляя, как сама бы поступила на месте Ирены. Впрочем… она ведь тоже сделала выбор. Между любовью – пусть и не взаимной, но такой притягательной – и собственной гордостью. И, пожалуй, только сейчас осознала, что возможность не потерять лицо и остаться самой собой перевесила чашу ее личных весов.
– Может, и не было во мне никогда призвания мага, – ответила тихо Ирена, – просто, судьба так сложилась? Меня ведь никто и не спрашивал в свое время. Как проснулся дар – дядюшка обучать начал, он сызмальства при Храме служил. Ну, а в тот момент, когда уходила, я глупая да гордая была. Вот и взбеленилась, как давить на меня Светлый Лебедь начал. Свободы мне хотелось. Любила еще сильно. И выбрала, на свою голову.
Она тяжело вздохнула и поправила открытую рубаху, что белоснежными рюшами пенилась над корсетом:
– А потом уже, когда Морган Наследников собрал и по-серьезному за дело взялся, бросил меня мой любимый. Говорил, что для моего же блага.
Она с застывшей улыбкой уставилась в окно:
– Может, и прав он был, не знаю. Ко мне так-то тоже Воины Пламени приходили, расспрашивали, где он, чем занимается. А я и не знала тогда, ну и злая была на него, конечно. Они мои чувства, наверное, увидали и поверили. Отстали. Правда, другой помощи я от Виктора своего и не видела больше. Сама сына поднимала и все ждала, дура, когда друг мой сердечный объявится. В общем, от любви той тоже толку маловато было. А Джонни потом у меня магики сами забрали. Сказали, что одаренному ребенку не место среди простых людей, да и опасен он, необученный. Я и не противилась особо. Всяко, накормлен да одет будет. И по жизни потом пристроится.
Она отложила нож и, вытерев руки полотенцем, уселась за стол.
В голове Кати внезапно всплыло воспоминание, как они встретились в последний раз. В борделе. Она нахмурилась.
– Погоди. Мы ж его видели, Виктора этого, раньше еще. Когда с Бенедиктом долг отдавать приходили, помнишь? Это ведь с ним ты разговаривала, правда? А потом…
И она непроизвольно прикрыла рот ладонью, вспомнив содержание того разговора:
– А потом было шествие. Так это что, это Джона Наследники выкрасть собирались? Но, зачем?
– Собирались, – кивнула Ирена. – И мнения моего особо не спрашивали. Только кто ж знал, что Джонни уже там нет.. Так-то, в приют постороннему войти не получится, а тут удачный повод к детишкам подобраться подвернулся. Вот Виктор и подсуетился, к Моргану пошел. Отцовские чувства у него взыграли, понимаешь. После стольких лет-то.
