«Это ненадолго» - мрачно подумал Громов, протягивая руку для традиционного приветствия. Ладонь Ромельского была тёплой, ответное рукопожатие крепким, голос мягким, хорошо поставленным и каким-то обволакивающим.
Пока шли к основному зданию, он здоровался за руку со всеми, кого встречал по пути. Иногда останавливался, задавал вопросы, говорил что-то ободряющее, похлопывал по плечу и вызывал у Громова всё большее раздражение. Когда они, потеряв на подобные церемонии около двадцати минут, наконец, добрались до кабинета, следователь с трудом сдерживался от желания вот прямо сейчас предъявить обвинение. Удерживало благоразумие, напоминающее - прямых доказательств всё же нет.
Ромельский удобно устроился в рабочем кресле за столом, наполовину заваленным какими-то бумагами, и предложил Громову занять кресло напротив. Денис, представив какие личности в него опускались, брезгливо поморщился и присел на самый край. Из альтернативных вариантов в помещении имелся только диван, но располагался он далеко, у самого окна. Остальное пространство занимали шкафы с книгами, большой плоский ЖК телевизор и стол с электрическим самоваром и чайным сервизом.
Не слишком солидная обстановка для известного, состоятельного человека, а с другой стороны, учитывая постоянно отирающихся здесь бомжей, шиковать, пожалуй, и впрямь не стоит.
- Извините за творческий беспорядок, - Ромельский показал на «украшавший» стол ворох бумаг. - Я вас слушаю. Что случилось?
Денис, внимательно наблюдая за реакцией собеседника, в общих чертах рассказал о похищениях.
Писатель слушал, не перебивая, периодически задумчиво потирая переносицу. Улыбаться он действительно перестал, но ни малейших признаков тревоги и беспокойства не выказал.
- Странная история. Бедные девочки. Каких только уродов на свете не бывает! - резюмировал он возмущённо. - Но чем я могу здесь помочь, не понимаю?
- Видите ли, похититель уверяет, что он гасит их свет. Такая у него цель.
- Гасит свет? - а вот теперь голос Ромельского дрогнул, что Громов не преминул с удовлетворением отметить.
- А вы, насколько я понимаю, учите свет зажигать. Есть здесь некая параллель, не находите?
Писатель уже взял себя в руки и спокойно возразил:
- Не нахожу. Это избитое, расхожее выражение. Возможно, тот человек и читал мои книги, но вполне мог прийти к такой аллегории самостоятельно.
- Мог, - неохотно признал следователь. - Допустим, он всё же знаком с вашим учением. Объясните мне, что означает этот треклятый свет? Жизнь?
- А вот вы мои книги точно не читали, - утвердительно, словно вынес вердикт, заявил Ромельский. Потянулся к одной из полок, стоящего за его спиной шкафа и передал следователю новенькую толстую книгу в бежевом переплёте с изображением сердца, излучающего сияние. Золотыми буквами на ней было вытеснено название «Легенда о светляках».
Денис открыл её на первой странице и прочитал вступление «Самому яркому светлячку в моей жизни - моей сестрёнке Наде посвящается». Капитана захлестнула новая волна раздражения.
- Вы это серьёзно? Я должен прочесть ваш талмуд, чтобы узнать ответ на элементарный вопрос? Да мне пообедать нормально некогда! Вы хоть понимаете, что счёт идёт на минуты?
- Это просто подарок. Прочтёте, когда будет время и желание, - спокойно объяснил писатель. - Свет - всего лишь метафора. Под ним понимается целая совокупность человеческих качеств: умение любить, доверять, прощать, мечтать, ставить цели и добиваться их, наслаждаться каждой минутой, проведённой в этом мире, быть благодарным за то хорошее, что имеешь. И ещё много всего, что делает нашу жизнь ярче, наполняет её вкусами, цветами, запахами, ожиданием чего-то нового и замечательного. Как в детстве и ранней юности, когда быт ещё не омрачён обязательствами, необходимостью зарабатывать средства на существование и тащить на себе неподъёмный груз ответственности.
- Получается, выражаясь вашей терминологией, у детей и подростков этот свет самый яркий? - задумчиво подытожил Денис.
- Получается так, - кивнул Даниил. - У них почти нет ограничений: запреты условны, всё пока ещё кажется возможным, как в сказке. Говорите, он довёл девочку до самоубийства? Не представляю, кем нужно быть, чтобы пойти на такое!
-Тем, в ком нет света, - не удержался от язвительного замечания Громов.
-Тем, чей свет погасили, - серьёзно поправил Ромельский и, встрепенувшись, предложил: - Извините, что же это я, забыл об элементарной вежливости! Может, чаю или кофе? У нас есть очень вкусные конфеты.
Громов не шутил, когда говорил о невозможности нормально пообедать. После завтрака он успел перехватить только пару беляшей и в другом месте непременно согласился бы. Но перед глазам всё ещё стояла вереница неопрятного вида людей, исчезающая в помещении, пропахшем тушёной капустой. Кто знает, может они и в этом кабинете из этих самых, стоящих рядом с самоваром кружек чаи попивают! Бр! Нищету он ненавидел в любых её проявлениях.
- Нет, спасибо. А кто-нибудь из ваших подопечных не мог…
- Конечно, нет! - отрезал Ромельский, не дослушав, и твёрдо сказал: - Они неидеальны, но на подобную бессмысленную жестокость не способны. Это люди, вставшие на путь духовного развития.
Громов не смог сдержать нервного смешка:
- Не понимаю, каким образом дармовая тарелка супа стимулирует духовный рост? Как по мне, так всё бесплатное развращает. Зачем всем этим бомжам вообще что-то менять в жизни, если вы их кормите именно потому, что они бедные и убогие? Вы ещё ночлежку бесплатную организуйте!
Ромельский не обиделся, напротив, широко улыбнулся и, откинувшись в кресле, сказал:
- Уже. У нас есть общежитие. Находится неподалёку, только оно не для всех, как и бесплатный суп. Я абсолютно с вами согласен: то, что достаётся даром - не ценится и на подвиги не вдохновляет. Поэтому бесплатно кормим лишь несколько дней, а потом предлагаем выбор в зависимости о ситуации: реабилитационный центр, как избавление от алкогольной зависимости, если есть необходимость, получение какой-либо специальности (обучение организовано прямо здесь), либо ежедневная работа при центре - дел у нас хватает. Ну и, конечно, обязательное прохождение полного курса моих тренингов. А тем, кто не готов меняться, здесь ничего не светит.
Наступившую тишину заполнил гулкий колокольный звон.
- Это что, церковь? - удивился Денис. Он мог бы поклясться, что никаких храмов поблизости не расположено.
- Наша часовня. Она находится в саду за домом. Отец Александр созывает на традиционную службу. Хотите поприсутствовать?
- Нет, благодарю. И какая роль в вашем учении отводится богу? - Громову всё меньше нравился этот странный центр, весьма смахивающий на секту. Религиозные тему ему вообще были не особо близки и приятны.
- Многие люди приходят к нам в минуты отчаяния, иногда почти сломанными, - тихо сказал Ромельский, глядя куда-то в окно. - Первое время им нужна точка опоры. Кто-то, в чью помощь и любовь они смогут верить. Хотя бы до тех пор, пока не раскроют собственный потенциал, не поверят в собственные силы, не зажгут свой, угасший под давлением обстоятельств свет.
Денис скривился - настолько пафосно это прозвучало.
- То есть бог у вас используется в качестве костылей до тех пор, пока в нём есть необходимость?
Теперь скривился Ромельский и посмотрел на следователя с укором.
- Вы передёргиваете. Вера в себя и в Бога - это две стороны одной медали. Мы - его дети, созданные по образу и подобию. В каждом из нас есть его частица, а значит, каждый изначально обладает способностями творца и в любую минуту может ими воспользоваться.
Дениса изрядно утомили философские разговоры, а к своей цели он между тем ближе не стал. Поэтому решил больше не церемониться и задал вопрос, который давно вертелся на языке:
- Ваш BMW кроме вас кто-то водит?
- Что? Нет, а почему вы спрашиваете? - насторожился писатель. Улыбаться он уже давно не пытался.
- Видите ли, вторую девочку похитили именно на таком автомобиле.
Увидев, как вытянулось лицо благотворителя, Громов испытал мрачное удовлетворение.
На обратном пути Денису позвонил Олег Крюков и недовольно проворчал в трубку:
- Где тебя черти носят? Все нормальные следователи в кабинетах сидят, допросы ведут, бумажки марают, а ты, как обычно, где-то шляешься! Я, между прочим, вычислил откуда «Тот, кто гасит свет» взламывал социальные странички Ульяны и Нины. Записывай адрес.
Услышав название улицы и номер дома, капитан радостно присвистнул:
- Спасибо, Крюк! Я только что оттуда!
Он посмотрел на часы и увеличил скорость. Нужно поторопиться, чтобы заполнить все необходимые бумажки и получить постановление на обыск, как можно скорее.
Постановление удалось «выбить» только на Центр и только к вечеру следующего дня. Личные апартаменты Ромельского оставались под запретом до предъявления официального обвинения. Но предъявлять ему пока было нечего.
Как выяснилось, доступ к интернету в Центре имелся у каждого бомжа в полном смысле этой фразы (большинство из них обучались на разных курсах и за компьютерами проводили много времени). У сотрудников и волонтёров возможностей гулять по соцсетям было ещё больше. А в пункте видеонаблюдения записи всех передвижений по центру почему-то хранились только две недели, так что особой практической пользы изъятые файлы не имели, но всё равно придётся каждый тщательно изучить.
Громов поморщился, решив, что поручит это оперативникам. Ему, вон, даже видео с похищенной девочкой до конца посмотреть некогда. Обыск продолжался четвёртый час и от заполнения бесконечных протоколов осмотра у следователя уже болели пальцы, а впереди ещё, как минимум, треть помещений. Пока осмотрели только столовую, склад, остальные хозпостройки и частично первый этаж основного здания.
Он тяжело вздохнул, в который раз пожалев о принятом решении. Понятно, что девочку в Центре не спрячешь - слишком много народа здесь постоянно крутится. А личные вещи логичнее было бы выбросить. С другой стороны, тут целый склад бэушных шмоток - идеальный тайник. Правда, вчера был четверг и половину вещей раздали малоимущим. В личном кабинете и сейфе Ромельского тоже ничего подозрительного не обнаружили. Словом, когда стрелки часов перевалили за 21 вечера, Громов уже не сомневался, что время они потратили впустую.
Тут ещё сигареты закончились, да и сам хозяин центра, постоянно торчащий над душой и периодически досаждающий философскими нравоучениями, никак не добавлял позитива. Вот и сейчас он заглянул в перевёрнутую «вверх дном» библиотеку и решительно направился к следователю с крайне недовольным выражением лица. Только это и радовало: «мессия» больше не улыбался с видом любящего отца, снисходительно взирающего на разбаловавшихся детишек, и не излучал благодушие всеми порами кожи.
- Денис Владиленович, мне через час нужно быть в другом месте, а все сотрудники уже разъехались. Долго ещё?
- Столько, сколько потребуется, - сухо бросил Громов. - Я не могу подстраиваться под ваш график. Процессуальный кодекс не позволяет, уж извините.
Писатель нервно взъерошил волосы и в десятый раз за день возмущённо повторил:
- Безумие какое-то! Вы действительно думаете, что я или кто-то из моих сотрудников способны довести ребёнка до самоубийства?!
- Помимо сотрудников, у вас тут полно других подозрительных личностей. Списки я взял. Проверим по базе не состоит ли кто из ваших перевоспитуемых на учёте у нас или у психиатра.
- Не там ищите, - сбавив тон, тихо, но твёрдо возразил Ромельский. - Только время потеряете. Что вы здесь надеетесь обнаружить? Пропавшую девочку? Бред!
- Вообще-то, я рассчитывал взглянуть на вашу квартиру, но разрешение дали только на Центр, - мрачно признался Громов, наблюдая, как двое оперов извлекают из длинного стенного шкафа книги, ловко перетряхиваю их, и небрежно бросают обратно.
Ромельский болезненно морщился, провожая взглядом разноцветные тома, некрасиво плюхающиеся на полки и на пол.
- Значит, подозреваете меня? - грустно усмехнулся он. - По-вашему я свихнулся на почве благотворительности?
- По-моему, кто-то взломал страницы похищенных девочек и других членов их семей с одного из ваших компов, а потом похитил Нину Файль на точно таком же, как у вас автомобиле, - холодно объяснил следователь. - Для подозрений этого более чем достаточно. Кстати, о благотворительности. Зачем вы это делаете?
- Что это? - не понял Даниил.
- Всё, - Денис обвёл рукой пространство вокруг. - Бесплатная кормёжка, обучение бездомных, помощь социально-неблагополучным семьям. Что вам это даёт - моральное удовлетворение? Я знаю многих людей, практикующих этакий посыл добра в массы за свой счёт, но они преследуют вполне конкретные цели, а не абстрактное спасение мира безусловной любовью.
- Какие именно цели? - заинтересовался Ромельский, несмущённый издевательским тоном хмурого собеседника.
Денис вспомнил отца ежегодно бездарно, по его мнению, спускающего кучу денег на всякие благотворительные акции. Все они неизменно находили отклик в прессе. Положительный, разумеется (на взаимодействие со СМИ тоже выделялись определённые средства).
- Во-первых, создание и поддержание нужного имиджа. Компания, которая спасает больных раком детишек, просто не может быть плохой. Народ у нас наивный - в любую красивую сказочку поверить готов. А во-вторых, это покупка индульгенции. Своего рода контракт с богом и прочими высшими карающими инстанциями. Мол, я тут пожертвую свои бабки несчастным, больным и нуждающимся, а вы мне ТАМ спишите кое-какие грешки.
Сам Громов считал подобные откаты в никуда пустой блажью, но точно знал, что по крайней мере несколько крупных бизнесменов из близкого окружения отца руководствуются именно такими соображениями.
- А к какой категории благотворителей относитесь вы, Даниил Максимович?
- Скорее ко второй, - после короткой паузы неохотно признался писатель и поспешно добавил: - Но к вашему расследованию это никакого отношения не имеет!
Разумеется, следователь в данное заверение не поверил, ведь существовал и третий вариант, объясняющий безвозмездную щедрость благодетелей: благотворительность нередко служила прикрытием для борделей, наркобизнеса и прочего беззакония. Так что деятельность чудо-центра следовало тщательно проверить.
- Денис, тут, кажется, кое-что есть, - позвал один из перебирающих книги оперов. - Взгляни, будем изымать?
Громов неторопливо направился в сторону огромного, шириной во всю стену шкафа. Найти что-нибудь стоящее он уже не рассчитывал и на старую потрёпанную общую тетрадь в руках коллеги посмотрел весьма скептически.
- И что это?
Оперативник без слов перевернул тетрадь и показал приклеенное к обратной стороне изображение большой голубой бабочки, очень похожей на тех, что фигурировали в деле.
Денис брезгливо взял находку и пролистал. На старых пожелтевших от времени страницах синели местами расплывшиеся чернила. Приходилось долго всматриваться в чей-то мелкий витиеватый почерк, чтобы буквы сложились в слова. Он уже хотел с досадой отложить непонятные записи в сторону, но успел заметить, как резко побледнел Ромельский, не отрывающий взгляда от тетради, как его красивое холёное лицо исказила гримаса страха.
- Это ваше, Даниил Михайлович? - поинтересовался следователь, заинтригованный такой реакцией.
Пока шли к основному зданию, он здоровался за руку со всеми, кого встречал по пути. Иногда останавливался, задавал вопросы, говорил что-то ободряющее, похлопывал по плечу и вызывал у Громова всё большее раздражение. Когда они, потеряв на подобные церемонии около двадцати минут, наконец, добрались до кабинета, следователь с трудом сдерживался от желания вот прямо сейчас предъявить обвинение. Удерживало благоразумие, напоминающее - прямых доказательств всё же нет.
Ромельский удобно устроился в рабочем кресле за столом, наполовину заваленным какими-то бумагами, и предложил Громову занять кресло напротив. Денис, представив какие личности в него опускались, брезгливо поморщился и присел на самый край. Из альтернативных вариантов в помещении имелся только диван, но располагался он далеко, у самого окна. Остальное пространство занимали шкафы с книгами, большой плоский ЖК телевизор и стол с электрическим самоваром и чайным сервизом.
Не слишком солидная обстановка для известного, состоятельного человека, а с другой стороны, учитывая постоянно отирающихся здесь бомжей, шиковать, пожалуй, и впрямь не стоит.
- Извините за творческий беспорядок, - Ромельский показал на «украшавший» стол ворох бумаг. - Я вас слушаю. Что случилось?
Денис, внимательно наблюдая за реакцией собеседника, в общих чертах рассказал о похищениях.
Писатель слушал, не перебивая, периодически задумчиво потирая переносицу. Улыбаться он действительно перестал, но ни малейших признаков тревоги и беспокойства не выказал.
- Странная история. Бедные девочки. Каких только уродов на свете не бывает! - резюмировал он возмущённо. - Но чем я могу здесь помочь, не понимаю?
- Видите ли, похититель уверяет, что он гасит их свет. Такая у него цель.
- Гасит свет? - а вот теперь голос Ромельского дрогнул, что Громов не преминул с удовлетворением отметить.
- А вы, насколько я понимаю, учите свет зажигать. Есть здесь некая параллель, не находите?
Писатель уже взял себя в руки и спокойно возразил:
- Не нахожу. Это избитое, расхожее выражение. Возможно, тот человек и читал мои книги, но вполне мог прийти к такой аллегории самостоятельно.
- Мог, - неохотно признал следователь. - Допустим, он всё же знаком с вашим учением. Объясните мне, что означает этот треклятый свет? Жизнь?
- А вот вы мои книги точно не читали, - утвердительно, словно вынес вердикт, заявил Ромельский. Потянулся к одной из полок, стоящего за его спиной шкафа и передал следователю новенькую толстую книгу в бежевом переплёте с изображением сердца, излучающего сияние. Золотыми буквами на ней было вытеснено название «Легенда о светляках».
Денис открыл её на первой странице и прочитал вступление «Самому яркому светлячку в моей жизни - моей сестрёнке Наде посвящается». Капитана захлестнула новая волна раздражения.
- Вы это серьёзно? Я должен прочесть ваш талмуд, чтобы узнать ответ на элементарный вопрос? Да мне пообедать нормально некогда! Вы хоть понимаете, что счёт идёт на минуты?
- Это просто подарок. Прочтёте, когда будет время и желание, - спокойно объяснил писатель. - Свет - всего лишь метафора. Под ним понимается целая совокупность человеческих качеств: умение любить, доверять, прощать, мечтать, ставить цели и добиваться их, наслаждаться каждой минутой, проведённой в этом мире, быть благодарным за то хорошее, что имеешь. И ещё много всего, что делает нашу жизнь ярче, наполняет её вкусами, цветами, запахами, ожиданием чего-то нового и замечательного. Как в детстве и ранней юности, когда быт ещё не омрачён обязательствами, необходимостью зарабатывать средства на существование и тащить на себе неподъёмный груз ответственности.
- Получается, выражаясь вашей терминологией, у детей и подростков этот свет самый яркий? - задумчиво подытожил Денис.
- Получается так, - кивнул Даниил. - У них почти нет ограничений: запреты условны, всё пока ещё кажется возможным, как в сказке. Говорите, он довёл девочку до самоубийства? Не представляю, кем нужно быть, чтобы пойти на такое!
-Тем, в ком нет света, - не удержался от язвительного замечания Громов.
-Тем, чей свет погасили, - серьёзно поправил Ромельский и, встрепенувшись, предложил: - Извините, что же это я, забыл об элементарной вежливости! Может, чаю или кофе? У нас есть очень вкусные конфеты.
Громов не шутил, когда говорил о невозможности нормально пообедать. После завтрака он успел перехватить только пару беляшей и в другом месте непременно согласился бы. Но перед глазам всё ещё стояла вереница неопрятного вида людей, исчезающая в помещении, пропахшем тушёной капустой. Кто знает, может они и в этом кабинете из этих самых, стоящих рядом с самоваром кружек чаи попивают! Бр! Нищету он ненавидел в любых её проявлениях.
- Нет, спасибо. А кто-нибудь из ваших подопечных не мог…
- Конечно, нет! - отрезал Ромельский, не дослушав, и твёрдо сказал: - Они неидеальны, но на подобную бессмысленную жестокость не способны. Это люди, вставшие на путь духовного развития.
Громов не смог сдержать нервного смешка:
- Не понимаю, каким образом дармовая тарелка супа стимулирует духовный рост? Как по мне, так всё бесплатное развращает. Зачем всем этим бомжам вообще что-то менять в жизни, если вы их кормите именно потому, что они бедные и убогие? Вы ещё ночлежку бесплатную организуйте!
Ромельский не обиделся, напротив, широко улыбнулся и, откинувшись в кресле, сказал:
- Уже. У нас есть общежитие. Находится неподалёку, только оно не для всех, как и бесплатный суп. Я абсолютно с вами согласен: то, что достаётся даром - не ценится и на подвиги не вдохновляет. Поэтому бесплатно кормим лишь несколько дней, а потом предлагаем выбор в зависимости о ситуации: реабилитационный центр, как избавление от алкогольной зависимости, если есть необходимость, получение какой-либо специальности (обучение организовано прямо здесь), либо ежедневная работа при центре - дел у нас хватает. Ну и, конечно, обязательное прохождение полного курса моих тренингов. А тем, кто не готов меняться, здесь ничего не светит.
Наступившую тишину заполнил гулкий колокольный звон.
- Это что, церковь? - удивился Денис. Он мог бы поклясться, что никаких храмов поблизости не расположено.
- Наша часовня. Она находится в саду за домом. Отец Александр созывает на традиционную службу. Хотите поприсутствовать?
- Нет, благодарю. И какая роль в вашем учении отводится богу? - Громову всё меньше нравился этот странный центр, весьма смахивающий на секту. Религиозные тему ему вообще были не особо близки и приятны.
- Многие люди приходят к нам в минуты отчаяния, иногда почти сломанными, - тихо сказал Ромельский, глядя куда-то в окно. - Первое время им нужна точка опоры. Кто-то, в чью помощь и любовь они смогут верить. Хотя бы до тех пор, пока не раскроют собственный потенциал, не поверят в собственные силы, не зажгут свой, угасший под давлением обстоятельств свет.
Денис скривился - настолько пафосно это прозвучало.
- То есть бог у вас используется в качестве костылей до тех пор, пока в нём есть необходимость?
Теперь скривился Ромельский и посмотрел на следователя с укором.
- Вы передёргиваете. Вера в себя и в Бога - это две стороны одной медали. Мы - его дети, созданные по образу и подобию. В каждом из нас есть его частица, а значит, каждый изначально обладает способностями творца и в любую минуту может ими воспользоваться.
Дениса изрядно утомили философские разговоры, а к своей цели он между тем ближе не стал. Поэтому решил больше не церемониться и задал вопрос, который давно вертелся на языке:
- Ваш BMW кроме вас кто-то водит?
- Что? Нет, а почему вы спрашиваете? - насторожился писатель. Улыбаться он уже давно не пытался.
- Видите ли, вторую девочку похитили именно на таком автомобиле.
Увидев, как вытянулось лицо благотворителя, Громов испытал мрачное удовлетворение.
На обратном пути Денису позвонил Олег Крюков и недовольно проворчал в трубку:
- Где тебя черти носят? Все нормальные следователи в кабинетах сидят, допросы ведут, бумажки марают, а ты, как обычно, где-то шляешься! Я, между прочим, вычислил откуда «Тот, кто гасит свет» взламывал социальные странички Ульяны и Нины. Записывай адрес.
Услышав название улицы и номер дома, капитан радостно присвистнул:
- Спасибо, Крюк! Я только что оттуда!
Он посмотрел на часы и увеличил скорость. Нужно поторопиться, чтобы заполнить все необходимые бумажки и получить постановление на обыск, как можно скорее.
Глава 10
Постановление удалось «выбить» только на Центр и только к вечеру следующего дня. Личные апартаменты Ромельского оставались под запретом до предъявления официального обвинения. Но предъявлять ему пока было нечего.
Как выяснилось, доступ к интернету в Центре имелся у каждого бомжа в полном смысле этой фразы (большинство из них обучались на разных курсах и за компьютерами проводили много времени). У сотрудников и волонтёров возможностей гулять по соцсетям было ещё больше. А в пункте видеонаблюдения записи всех передвижений по центру почему-то хранились только две недели, так что особой практической пользы изъятые файлы не имели, но всё равно придётся каждый тщательно изучить.
Громов поморщился, решив, что поручит это оперативникам. Ему, вон, даже видео с похищенной девочкой до конца посмотреть некогда. Обыск продолжался четвёртый час и от заполнения бесконечных протоколов осмотра у следователя уже болели пальцы, а впереди ещё, как минимум, треть помещений. Пока осмотрели только столовую, склад, остальные хозпостройки и частично первый этаж основного здания.
Он тяжело вздохнул, в который раз пожалев о принятом решении. Понятно, что девочку в Центре не спрячешь - слишком много народа здесь постоянно крутится. А личные вещи логичнее было бы выбросить. С другой стороны, тут целый склад бэушных шмоток - идеальный тайник. Правда, вчера был четверг и половину вещей раздали малоимущим. В личном кабинете и сейфе Ромельского тоже ничего подозрительного не обнаружили. Словом, когда стрелки часов перевалили за 21 вечера, Громов уже не сомневался, что время они потратили впустую.
Тут ещё сигареты закончились, да и сам хозяин центра, постоянно торчащий над душой и периодически досаждающий философскими нравоучениями, никак не добавлял позитива. Вот и сейчас он заглянул в перевёрнутую «вверх дном» библиотеку и решительно направился к следователю с крайне недовольным выражением лица. Только это и радовало: «мессия» больше не улыбался с видом любящего отца, снисходительно взирающего на разбаловавшихся детишек, и не излучал благодушие всеми порами кожи.
- Денис Владиленович, мне через час нужно быть в другом месте, а все сотрудники уже разъехались. Долго ещё?
- Столько, сколько потребуется, - сухо бросил Громов. - Я не могу подстраиваться под ваш график. Процессуальный кодекс не позволяет, уж извините.
Писатель нервно взъерошил волосы и в десятый раз за день возмущённо повторил:
- Безумие какое-то! Вы действительно думаете, что я или кто-то из моих сотрудников способны довести ребёнка до самоубийства?!
- Помимо сотрудников, у вас тут полно других подозрительных личностей. Списки я взял. Проверим по базе не состоит ли кто из ваших перевоспитуемых на учёте у нас или у психиатра.
- Не там ищите, - сбавив тон, тихо, но твёрдо возразил Ромельский. - Только время потеряете. Что вы здесь надеетесь обнаружить? Пропавшую девочку? Бред!
- Вообще-то, я рассчитывал взглянуть на вашу квартиру, но разрешение дали только на Центр, - мрачно признался Громов, наблюдая, как двое оперов извлекают из длинного стенного шкафа книги, ловко перетряхиваю их, и небрежно бросают обратно.
Ромельский болезненно морщился, провожая взглядом разноцветные тома, некрасиво плюхающиеся на полки и на пол.
- Значит, подозреваете меня? - грустно усмехнулся он. - По-вашему я свихнулся на почве благотворительности?
- По-моему, кто-то взломал страницы похищенных девочек и других членов их семей с одного из ваших компов, а потом похитил Нину Файль на точно таком же, как у вас автомобиле, - холодно объяснил следователь. - Для подозрений этого более чем достаточно. Кстати, о благотворительности. Зачем вы это делаете?
- Что это? - не понял Даниил.
- Всё, - Денис обвёл рукой пространство вокруг. - Бесплатная кормёжка, обучение бездомных, помощь социально-неблагополучным семьям. Что вам это даёт - моральное удовлетворение? Я знаю многих людей, практикующих этакий посыл добра в массы за свой счёт, но они преследуют вполне конкретные цели, а не абстрактное спасение мира безусловной любовью.
- Какие именно цели? - заинтересовался Ромельский, несмущённый издевательским тоном хмурого собеседника.
Денис вспомнил отца ежегодно бездарно, по его мнению, спускающего кучу денег на всякие благотворительные акции. Все они неизменно находили отклик в прессе. Положительный, разумеется (на взаимодействие со СМИ тоже выделялись определённые средства).
- Во-первых, создание и поддержание нужного имиджа. Компания, которая спасает больных раком детишек, просто не может быть плохой. Народ у нас наивный - в любую красивую сказочку поверить готов. А во-вторых, это покупка индульгенции. Своего рода контракт с богом и прочими высшими карающими инстанциями. Мол, я тут пожертвую свои бабки несчастным, больным и нуждающимся, а вы мне ТАМ спишите кое-какие грешки.
Сам Громов считал подобные откаты в никуда пустой блажью, но точно знал, что по крайней мере несколько крупных бизнесменов из близкого окружения отца руководствуются именно такими соображениями.
- А к какой категории благотворителей относитесь вы, Даниил Максимович?
- Скорее ко второй, - после короткой паузы неохотно признался писатель и поспешно добавил: - Но к вашему расследованию это никакого отношения не имеет!
Разумеется, следователь в данное заверение не поверил, ведь существовал и третий вариант, объясняющий безвозмездную щедрость благодетелей: благотворительность нередко служила прикрытием для борделей, наркобизнеса и прочего беззакония. Так что деятельность чудо-центра следовало тщательно проверить.
- Денис, тут, кажется, кое-что есть, - позвал один из перебирающих книги оперов. - Взгляни, будем изымать?
Громов неторопливо направился в сторону огромного, шириной во всю стену шкафа. Найти что-нибудь стоящее он уже не рассчитывал и на старую потрёпанную общую тетрадь в руках коллеги посмотрел весьма скептически.
- И что это?
Оперативник без слов перевернул тетрадь и показал приклеенное к обратной стороне изображение большой голубой бабочки, очень похожей на тех, что фигурировали в деле.
Денис брезгливо взял находку и пролистал. На старых пожелтевших от времени страницах синели местами расплывшиеся чернила. Приходилось долго всматриваться в чей-то мелкий витиеватый почерк, чтобы буквы сложились в слова. Он уже хотел с досадой отложить непонятные записи в сторону, но успел заметить, как резко побледнел Ромельский, не отрывающий взгляда от тетради, как его красивое холёное лицо исказила гримаса страха.
- Это ваше, Даниил Михайлович? - поинтересовался следователь, заинтригованный такой реакцией.
