Кладу зеркало в сумку и поднимаю глаза на Чэна: стоит передо мной, сунув руки в карманы джинсов. Наблюдает.
- Я ожидал, - обводит задумчивым взглядом пустую палату, - тут будет куча взволнованных родственников, цветы, фрукты, открытки с пожеланием выздоровления, всё такое...
Растягиваю губы в улыбке: надеюсь, получается достаточно ехидно.
- Должна вас предупредить, что моей семье в общем и целом на меня глубоко плевать: лишь бы только новых проблем не создавала! Так что учтите это… в своих матримониальных планах.
Пожимает плечами.
- Учту. То есть, вы им даже не сообщали?
Пожимаю плечами в свою очередь: а кому сообщать-то? Маме? Зачем? Только пугать и расстраивать. Роксан? Не уверена на все сто процентов, но, скорее всего, сестрица моим злоключениям лишь порадуется. Кузенам-кузинам? Так те давно уже мысленно вычеркнули меня из своего семейного реестра.
- Вы готовы?
- Да.
Чэн приехал отвезти меня в полицию, а потом домой. На возражение, что я свободно могу добраться повсюду и на такси, сухо вопросил: «Вам еще мало?». Пришлось прикусить язык: скорее всего, в ближайшее время службой вызова машин я пользоваться не буду. ПТСР, и всё такое…
А мой водитель нашелся! Причем сам – вышел на рассвете к своему автомобилю и полиции из ближайшего леска, промокший-продрогший, но живой и здоровый. Ну, здоровый относительно, потому что выглядел растерянным, испуганным, и к тому же заявил, что совершенно не помнит, каким образом здесь оказался. Да, девушку после полуночи по такому-то адресу забирал, на такой-то адрес повез… А как приехал сюда, на загородную сельскую дорогу – хоть убейте, хоть режьте, хоть ешьте его! – не помнит совершенно.
…Вот он стоит передо мной – пожилой, невысокий лысовато-седой дядька с пластырем на затылке (его тоже приложило во время переворота машины), без конца низко кланяется, и со слезами в выпуклых глазах повторяет: «Простите ради всех богов, девушка, не понимаю, что на меня тогда нашло, ничего не помню… совершенно не хотел вас пугать, похищать, у меня же доченька возраста вашего… и внучки… не мог я ничего худого замыслить… просто помраченье какое-то… как заколдовал кто… Простите меня, дурака старого!»
- Еще скажи, голоса в голове приказали! – цедит Чэн.
- И что с ним теперь будет? – спрашиваю у полицейского, когда таксиста уводят (всё оглядывается на меня, и, всхлипывая, повторяет: «простите»).
- Суд, тюрьма или психушка, разберемся, - равнодушно отвечает парень. – Распишитесь тут и тут.
Я приостанавливаюсь на крыльце полицейского участка. Оглядываюсь, вдыхаю полной грудью. Солнце необычно яркое, теплый ветер приносит аромат каких-то цветов, где-то звучит музыка… Ночная жуть кажется просто диким сном, отступившим в сумрачную страну кошмаров: но вот уже утро, ты проснулась и всё в порядке! Оказывается, просто жить так хорошо…
И все же я крупно вздрагиваю, когда Маркус неожиданно берет меня за локоть, отодвигая от дверей – пара полицейских тащит внутрь упирающегося пьяницу.
- Довезу вас до дома.
Уже не возражаю.
Поглядываю на «жениха»: выглядит Чэн хмурым и усталым. Конечно, позапрошлой ночью его сорвали с постели, потом до утра торчал со мной в больнице, навещал еще и вечером, и сегодня вот… повсюду развозит. Надеюсь, такое частое отсутствие не нанесет сокрушительного удара по его развивающемуся бизнесу… Так и не знаю, чем он занимается. Неважно.
- Очень вчера испугались? – спрашивает Чэн, глядя на дорогу.
Выражает свое сочувствие? Пытается завести разговор по душам? Не хочу ни того, ни другого, потому отвечаю нарочито занудно:
- Ну как – «очень»? Смотря с чем сравнивать… И по какой шкале.
Понял, отстал. Дальше едем молча, пока я не озвучиваю свои мысли:
- Сегодня глядела на этого водителя: пожилой тихий дядька, наверняка за спиной целая честная жизнь за рулем, семья, кредиты… и вот реально не понимаю - зачем он это сделал?
- Говорят, серийные маньяки обычно производят самое благоприятное впечатление, - откликается Чэн быстро, словно тоже сейчас об этом размышлял. – Аккуратные, спокойные, часто и примерные семьянины…
- И главное – не спустили бы мне колеса, ничего б этого не было! - продолжаю я. – Возвратилась бы спокойненько на своей машине…
Начинаются обычные размышления задним числом – как следовало поступить, чтобы не… Словно это может что-то изменить в прошлом!
Чэн быстро взглядывает на меня.
- Вам прокололи шины?
- Ну да. Все четыре сразу, представляете? Кому это было нужно, просто ума не приложу…
Возле дома Чэн осматривает моего «жучка».
- Раньше такое случалось?
- Ни разу. Здесь очень спокойный район.
- В полицию обращались?
- А смысл? Тут ни камер, ничего…
- Пришлю ремонтников.
- Да не надо, завтра сама этим займусь…
- Надо! – резко говорит Чэн. – Не волнуйтесь, я не собираюсь вам навязываться! Прежде всего забочусь о себе; не хочу опять мотаться ночью по сельским дорогам, разыскивая вас – живую или уже мертвую!
Ох, да. Прикусываю щеку: а я ведь так его еще и не поблагодарила!
- Извините меня, госп… м-м-м… Маркус. Я не хотела беспокоить конкретно вас, просто нажимала все номера подряд, и…
Чэн кивает.
- И вам теперь неудобно, что это оказался именно я?
- Не передергивайте! – Сержусь, потому что Чэн говорит правду – вот да, ну почему именно он?! Принц без страха и упрека, спасающий капризную, отвергающую его принцесску! Хотя по уму, на что бы мне злиться: много ли найдется «абонентов», которые при таком глубоко ночном паническом звонке сами не потеряют голову и драгоценные минуты? С длинным вздохом-выдохом задавливаю в себе несправедливое чувство досады. Смотрю в прищуренные сердитые глаза Чэна. – Я хотела сказать: спасибо, что помогли мне. Если бы не вы…
Он отмахивается.
- Не стоит благодарности. Если б не я, вы просто дождались бы утром первой проехавшей машины! Отдыхайте.
Садится в свой джип, с излишней силой хлопая дверью. Я машинально машу ему на прощанье, не смотрит, уезжает.
Медленно поднимаюсь в свою квартиру – тело болит так, словно я провела сутки не в больнице на ортопедическом матрасе, а все на той же мокрой щебенчатой обочине. Захожу, роняю сумку на пол и оглядываюсь.
Я дома. Наконец-то.
Теперь можно и поплакать.
Я некоторое время смотрю на высветившийся номер: этот самый абонент звонит мне так редко, что вызов можно счесть не столько наконец случившимся историческим событием, сколько тем, что он просто-напросто промахнулся. Но звонок умолкать не собирается, и я все-таки беру мобильник.
- Добрый день, Захария.
- Здравствуйте, госпожа Эбигейл. Вы можете говорить?
Так и хочется огрызнуться: а с чего бы я тогда тебе ответила?! Но уж матушкин-то секретарь моего раздражения ничем не заслужил, еще и важна причина звонка. Неужели… Отвечаю торопливо:
- Да-да, конечно, могу! Что-то с мамой?
Голос Лэя кажется удивленным:
- С главной госпожой все в порядке. Они только что отправились в спа с госпожой Роксан.
Фу-ух… Тогда что?.. Секретарь откашливается и начинает непривычно осторожно:
- Сейчас позвонил референт господина Мейли…
Мгновенно стреляет болью в висок – ну что еще?!
- Он не смог с вами связаться, потому обратился ко мне.
Конечно, не смог: после долгой горячей ванны я напрочь вырубила телефон и проспала добрых полсуток. Вот только что спохватилась, включила – и сразу оказалась всем нужна!
- Ему, в свою очередь, сегодня звонили из полиции…
Я делаю осторожный и длинный вздох-выдох - по завету моего… то есть Маркуса Чэна.
- …осведомлялись, насколько строго следует соблюдать конфиденциальность, в том числе проводить ли судебное заседание закрытым, если до него дойдет дело.
Я молчу. Значит, кто-то в полиции покопался в моей биографии или попросту меня узнал. Профессиональная память на лица, остается только позавидовать! Или как раз тогда в участке отирался репортер полицейской хроники?
- Прежде чем довести случившееся до сведения ваших родителей, нам… ему необходимо переговорить с вами лично.
- Давай лучше ты всё ему передашь, а, Захария? Я сейчас не в состоянии выдержать допрос еще и отцовского референта!
Который бывает куда страшнее любой полиции и даже спецслужб!
Лэй молча выслушивает мой рассказ, задает пару-тройку уточняющих вопросов.
- И, разумеется, совершенно не хочется, чтобы мое имя полоскали где-нибудь в новостях или даже в суде, - заканчиваю я.
Да и вообще напоминали миру, что я все еще существую! Представляю заголовки газет и подстрочники в новостных телевизионных каналах: «Похитили старшую дочь мультимиллионера Артура Мейли!» Достаточно уже в прошлом потрепали нашу фамилию в светских новостях и соцсетях, прежде чем служба по связи с общественностью сумела всё подчистить…
- Передам референту все ваши слова в точности, - уверяет Лэй. Но как ни странно, не прощается сразу - я с удивлением слышу: - А вы сами в порядке… Эбигейл?
Произнесение моего имени без обычного официального обращения «госпожа», «миз» и прочая, выходит у Захарии с заметным трудом. Я невольно улыбаюсь: сегодня уже второй мужчина, явно не привыкший выражать сочувствие и поддержку, пытается мне их оказать. Вот ему я отвечаю честно:
- Пока нет, но обязательно буду!
- Рад это слышать, - вежливо ответствует мамин секретарь. – Всего вам доброго.
- И тебе не хворать, - говорю я уже в замолкшую трубку. Лэй всегда настолько идеален, что периодически очень хочется его раздразнить, вывести из себя. Чем-нибудь шокировать.
Вот только ради достижения этой желанной цели свое собственное похищение я вовсе не планировала!
В понедельник объясняю коллегам свой медицинский воротник тем, что потянула шею на тренировке. Впрочем, перед лекциями все же его снимаю: а то еще решат некоторые, что изгнание зла с помощью красной лилии прошло слишком успешно… Кстати, цветок, несмотря на обещанную однодневность, по-прежнему свеж, упруг, ярок и заполняет ароматом всю мою крохотную квартиру. Вот еще совершенно законное основание не пускать в дом всяких ненужных гостей, страдающих заявленной аллергией!
Думаю – и тут же стыжусь этой мысли. Ведь именно Маркус Чэн спас меня той ночью: без него я или замерзла бы к утру до смерти, или стала бы жертвой так невинно сейчас выглядящего похитителя. Ну или, пытаясь защититься, сама бы его убила, что тоже как-то…
Конечно, я совершенно не собираюсь в знак благодарности выходить замуж за Чэна, но уж думать-то про него всяческие гадости перестать могу. И… еще угостить его ужином? Разумеется, безо всяких далеко идущих последствий, только еда! Тоже благодарственная.
Надо позвонить.
Я как раз медитирую над мобильником, формулируя нейтрально-вежливое приглашение, когда тот неожиданно подает голос. Вздрогнув – уж не сам ли Чэн почувствовал, что некоторые маются сейчас в отношении него в серьезных раздумьях? – отзываюсь осторожно:
- Слушаю?
- Миз Эбигейл, добрый день.
Хм, такими темпами я привыкну к совершенно необычным вещам в своей такой обычной жизни! Например, к внезапным похищениям.
Или к повторным звонкам Захарии Лэя.
- Вы уже закончили работу.
Не вопрос – утверждение. Уж не изучил ли мамин секретарь на автомате заодно и рабоче-учебное расписание всех ее великовозрастных деток?
- Мы можем встретиться?
Я ожидаемо напрягаюсь.
- Что-то случи…
- Нет, конечно, нет. Если вы уже освободились, выходите на улицу.
- Так ты здесь?
- Да, на стоянке перед центральным корпусом.
Собираюсь единым духом, параллельно прикидывая варианты: ему вновь позвонил отцовский референт? Что-то натворила Роксан (когда-то давно, съезжая из родного дома, я попросила Лэя сообщить, если он заметит что-то подозрительное, тот в своей обычной манере ничего не обещал, но и не отказался прямо). Или мама опять впуталась в какую-нибудь финансовую пирамиду? От нашего благоразумного Шона я никаких неприятностей не ожидаю, но, как известно, и на старуху бывает проруха…
Словом, вылетаю я в знойный вечер в полной сумятице мыслей и чувств.
Захарию вижу сразу. Вернее, безошибочно определяю его местонахождение по плотной концентрации женского пола. Студентки, преподавательницы всех возрастов, просто проходящие мимо дамы неизменно и непроизвольно замедляют шаг при виде стоящего у машины парня, потом еще и оглядываются, а то и останавливаются - якобы закончить разговор с подругой, срочно отыскать что-нибудь в сумочке, сделать важный звонок… Я прекрасно их понимаю, хотя у меня имеется противоядие в виде территориальной удаленности от маминого секретаря.
Надо отдать Захарии должное: он никогда не обращает внимания на неизменно поднимающийся вокруг него ажиотаж. Или прекрасно умеет делать вид, что не обращает. А на все активные попытки познакомиться, обменяться телефонами-почтой, присоединиться к чату, отвечает с такой ледяной и категоричной учтивостью, что замораживает даже самых настырных. О, Лэй отлично держит дистанцию не только с семьей Мейли, но и со всем остальным миром! Чуть ли не впервые за все время знакомства я задумываюсь, а есть ли у него девушка? Или – тсс, мы никому о том не скажем! – какой-нибудь молодой человек?
Я ощущаю пусть мелкое, но сладкое удовольствие и злорадство, когда высматривающий меня в дверях секретарь с приветственной улыбкой вскидывает руку:
- Эбигейл, я здесь!
Эдак Захария скоро и до обращения на «ты» дорастет!
Или опустится.
Прохожу сквозь строй любопытных, оценивающих и неприязненных взглядов. Знаю-знаю, моя внешность совершенно не дотягивает до уровня Лэя, как и внешность любой обычной девушки до уровня айдола в глазах его поклонниц, но нисколько по этому поводу не комплексую. Вот если бы он был моим парнем – другое дело… Э-э-э, я сейчас о чем?
Кивком благодарю за открытую передо мной дверь машины, усаживаюсь, водружаю на колени захваченные на дом студенческие тесты и вопросительно гляжу на заводящего мотор парня.
- Так в чем дело, Захария?
- Где мы с вами можем поужинать?
Это что еще за… фрукт?
Он уточнил у секретаря кафедры график учителя Мейли, подъехал к окончанию рабочего дня и только начал набирать номер, как увидел Эбигейл собственной персоной, выходящую из дверей главного корпуса университета. Вылез из машины, чтобы привлечь к себе ее внимание, но… Опоздал.
Уже привлек другой.
Лощеный и крайне смазливый парень поприветствовал Эбигейл как старую знакомую, еще и в свою машину усадил. На предыдущих нахальных щенков-студентов с их жалкой лилией-однодневкой не похож: и по возрасту, и по одежде, и по автомобилю - неновому, но тоже какому-то… элегантно-лощеному. Фотографии брата Эбигейл, Шона, он видел, это другой.
Тогда… кто?
Он все-таки нажал на вызов. Мрачно полюбовался, как Мейли достала мобильник, взглянула и, не сбрасывая его звонок, сунула обратно в сумку. Прекрасно, теперь попросту игнорируют! Совсем? Или только в данную минуту, из-за общества этого скользкого красавчика?
Может, зря он тогда дал волю своему раздражению? Водится за ним такой грех: слишком уж резок и прям …
Ну, и что теперь? Потащиться следить за парочкой – поедут ли они просто по каким-нибудь общим делам или завернут в ближайший мотель? Что вы, что вы, разумеется, дочь Артура Мейли не опустится до низкопробных дешевых лав-отелей!
Для этого у нее имеется свое собственное жилье.
- Я ожидал, - обводит задумчивым взглядом пустую палату, - тут будет куча взволнованных родственников, цветы, фрукты, открытки с пожеланием выздоровления, всё такое...
Растягиваю губы в улыбке: надеюсь, получается достаточно ехидно.
- Должна вас предупредить, что моей семье в общем и целом на меня глубоко плевать: лишь бы только новых проблем не создавала! Так что учтите это… в своих матримониальных планах.
Пожимает плечами.
- Учту. То есть, вы им даже не сообщали?
Пожимаю плечами в свою очередь: а кому сообщать-то? Маме? Зачем? Только пугать и расстраивать. Роксан? Не уверена на все сто процентов, но, скорее всего, сестрица моим злоключениям лишь порадуется. Кузенам-кузинам? Так те давно уже мысленно вычеркнули меня из своего семейного реестра.
- Вы готовы?
- Да.
Чэн приехал отвезти меня в полицию, а потом домой. На возражение, что я свободно могу добраться повсюду и на такси, сухо вопросил: «Вам еще мало?». Пришлось прикусить язык: скорее всего, в ближайшее время службой вызова машин я пользоваться не буду. ПТСР, и всё такое…
А мой водитель нашелся! Причем сам – вышел на рассвете к своему автомобилю и полиции из ближайшего леска, промокший-продрогший, но живой и здоровый. Ну, здоровый относительно, потому что выглядел растерянным, испуганным, и к тому же заявил, что совершенно не помнит, каким образом здесь оказался. Да, девушку после полуночи по такому-то адресу забирал, на такой-то адрес повез… А как приехал сюда, на загородную сельскую дорогу – хоть убейте, хоть режьте, хоть ешьте его! – не помнит совершенно.
…Вот он стоит передо мной – пожилой, невысокий лысовато-седой дядька с пластырем на затылке (его тоже приложило во время переворота машины), без конца низко кланяется, и со слезами в выпуклых глазах повторяет: «Простите ради всех богов, девушка, не понимаю, что на меня тогда нашло, ничего не помню… совершенно не хотел вас пугать, похищать, у меня же доченька возраста вашего… и внучки… не мог я ничего худого замыслить… просто помраченье какое-то… как заколдовал кто… Простите меня, дурака старого!»
- Еще скажи, голоса в голове приказали! – цедит Чэн.
- И что с ним теперь будет? – спрашиваю у полицейского, когда таксиста уводят (всё оглядывается на меня, и, всхлипывая, повторяет: «простите»).
- Суд, тюрьма или психушка, разберемся, - равнодушно отвечает парень. – Распишитесь тут и тут.
Я приостанавливаюсь на крыльце полицейского участка. Оглядываюсь, вдыхаю полной грудью. Солнце необычно яркое, теплый ветер приносит аромат каких-то цветов, где-то звучит музыка… Ночная жуть кажется просто диким сном, отступившим в сумрачную страну кошмаров: но вот уже утро, ты проснулась и всё в порядке! Оказывается, просто жить так хорошо…
И все же я крупно вздрагиваю, когда Маркус неожиданно берет меня за локоть, отодвигая от дверей – пара полицейских тащит внутрь упирающегося пьяницу.
- Довезу вас до дома.
Уже не возражаю.
Поглядываю на «жениха»: выглядит Чэн хмурым и усталым. Конечно, позапрошлой ночью его сорвали с постели, потом до утра торчал со мной в больнице, навещал еще и вечером, и сегодня вот… повсюду развозит. Надеюсь, такое частое отсутствие не нанесет сокрушительного удара по его развивающемуся бизнесу… Так и не знаю, чем он занимается. Неважно.
- Очень вчера испугались? – спрашивает Чэн, глядя на дорогу.
Выражает свое сочувствие? Пытается завести разговор по душам? Не хочу ни того, ни другого, потому отвечаю нарочито занудно:
- Ну как – «очень»? Смотря с чем сравнивать… И по какой шкале.
Понял, отстал. Дальше едем молча, пока я не озвучиваю свои мысли:
- Сегодня глядела на этого водителя: пожилой тихий дядька, наверняка за спиной целая честная жизнь за рулем, семья, кредиты… и вот реально не понимаю - зачем он это сделал?
- Говорят, серийные маньяки обычно производят самое благоприятное впечатление, - откликается Чэн быстро, словно тоже сейчас об этом размышлял. – Аккуратные, спокойные, часто и примерные семьянины…
- И главное – не спустили бы мне колеса, ничего б этого не было! - продолжаю я. – Возвратилась бы спокойненько на своей машине…
Начинаются обычные размышления задним числом – как следовало поступить, чтобы не… Словно это может что-то изменить в прошлом!
Чэн быстро взглядывает на меня.
- Вам прокололи шины?
- Ну да. Все четыре сразу, представляете? Кому это было нужно, просто ума не приложу…
Возле дома Чэн осматривает моего «жучка».
- Раньше такое случалось?
- Ни разу. Здесь очень спокойный район.
- В полицию обращались?
- А смысл? Тут ни камер, ничего…
- Пришлю ремонтников.
- Да не надо, завтра сама этим займусь…
- Надо! – резко говорит Чэн. – Не волнуйтесь, я не собираюсь вам навязываться! Прежде всего забочусь о себе; не хочу опять мотаться ночью по сельским дорогам, разыскивая вас – живую или уже мертвую!
Ох, да. Прикусываю щеку: а я ведь так его еще и не поблагодарила!
- Извините меня, госп… м-м-м… Маркус. Я не хотела беспокоить конкретно вас, просто нажимала все номера подряд, и…
Чэн кивает.
- И вам теперь неудобно, что это оказался именно я?
- Не передергивайте! – Сержусь, потому что Чэн говорит правду – вот да, ну почему именно он?! Принц без страха и упрека, спасающий капризную, отвергающую его принцесску! Хотя по уму, на что бы мне злиться: много ли найдется «абонентов», которые при таком глубоко ночном паническом звонке сами не потеряют голову и драгоценные минуты? С длинным вздохом-выдохом задавливаю в себе несправедливое чувство досады. Смотрю в прищуренные сердитые глаза Чэна. – Я хотела сказать: спасибо, что помогли мне. Если бы не вы…
Он отмахивается.
- Не стоит благодарности. Если б не я, вы просто дождались бы утром первой проехавшей машины! Отдыхайте.
Садится в свой джип, с излишней силой хлопая дверью. Я машинально машу ему на прощанье, не смотрит, уезжает.
Медленно поднимаюсь в свою квартиру – тело болит так, словно я провела сутки не в больнице на ортопедическом матрасе, а все на той же мокрой щебенчатой обочине. Захожу, роняю сумку на пол и оглядываюсь.
Я дома. Наконец-то.
Теперь можно и поплакать.
***
Прода от 23.04.2023, 18:57
Я некоторое время смотрю на высветившийся номер: этот самый абонент звонит мне так редко, что вызов можно счесть не столько наконец случившимся историческим событием, сколько тем, что он просто-напросто промахнулся. Но звонок умолкать не собирается, и я все-таки беру мобильник.
- Добрый день, Захария.
- Здравствуйте, госпожа Эбигейл. Вы можете говорить?
Так и хочется огрызнуться: а с чего бы я тогда тебе ответила?! Но уж матушкин-то секретарь моего раздражения ничем не заслужил, еще и важна причина звонка. Неужели… Отвечаю торопливо:
- Да-да, конечно, могу! Что-то с мамой?
Голос Лэя кажется удивленным:
- С главной госпожой все в порядке. Они только что отправились в спа с госпожой Роксан.
Фу-ух… Тогда что?.. Секретарь откашливается и начинает непривычно осторожно:
- Сейчас позвонил референт господина Мейли…
Мгновенно стреляет болью в висок – ну что еще?!
- Он не смог с вами связаться, потому обратился ко мне.
Конечно, не смог: после долгой горячей ванны я напрочь вырубила телефон и проспала добрых полсуток. Вот только что спохватилась, включила – и сразу оказалась всем нужна!
- Ему, в свою очередь, сегодня звонили из полиции…
Я делаю осторожный и длинный вздох-выдох - по завету моего… то есть Маркуса Чэна.
- …осведомлялись, насколько строго следует соблюдать конфиденциальность, в том числе проводить ли судебное заседание закрытым, если до него дойдет дело.
Я молчу. Значит, кто-то в полиции покопался в моей биографии или попросту меня узнал. Профессиональная память на лица, остается только позавидовать! Или как раз тогда в участке отирался репортер полицейской хроники?
- Прежде чем довести случившееся до сведения ваших родителей, нам… ему необходимо переговорить с вами лично.
- Давай лучше ты всё ему передашь, а, Захария? Я сейчас не в состоянии выдержать допрос еще и отцовского референта!
Который бывает куда страшнее любой полиции и даже спецслужб!
Лэй молча выслушивает мой рассказ, задает пару-тройку уточняющих вопросов.
- И, разумеется, совершенно не хочется, чтобы мое имя полоскали где-нибудь в новостях или даже в суде, - заканчиваю я.
Да и вообще напоминали миру, что я все еще существую! Представляю заголовки газет и подстрочники в новостных телевизионных каналах: «Похитили старшую дочь мультимиллионера Артура Мейли!» Достаточно уже в прошлом потрепали нашу фамилию в светских новостях и соцсетях, прежде чем служба по связи с общественностью сумела всё подчистить…
- Передам референту все ваши слова в точности, - уверяет Лэй. Но как ни странно, не прощается сразу - я с удивлением слышу: - А вы сами в порядке… Эбигейл?
Произнесение моего имени без обычного официального обращения «госпожа», «миз» и прочая, выходит у Захарии с заметным трудом. Я невольно улыбаюсь: сегодня уже второй мужчина, явно не привыкший выражать сочувствие и поддержку, пытается мне их оказать. Вот ему я отвечаю честно:
- Пока нет, но обязательно буду!
- Рад это слышать, - вежливо ответствует мамин секретарь. – Всего вам доброго.
- И тебе не хворать, - говорю я уже в замолкшую трубку. Лэй всегда настолько идеален, что периодически очень хочется его раздразнить, вывести из себя. Чем-нибудь шокировать.
Вот только ради достижения этой желанной цели свое собственное похищение я вовсе не планировала!
Прода от 30.04.2023, 18:50
В понедельник объясняю коллегам свой медицинский воротник тем, что потянула шею на тренировке. Впрочем, перед лекциями все же его снимаю: а то еще решат некоторые, что изгнание зла с помощью красной лилии прошло слишком успешно… Кстати, цветок, несмотря на обещанную однодневность, по-прежнему свеж, упруг, ярок и заполняет ароматом всю мою крохотную квартиру. Вот еще совершенно законное основание не пускать в дом всяких ненужных гостей, страдающих заявленной аллергией!
Думаю – и тут же стыжусь этой мысли. Ведь именно Маркус Чэн спас меня той ночью: без него я или замерзла бы к утру до смерти, или стала бы жертвой так невинно сейчас выглядящего похитителя. Ну или, пытаясь защититься, сама бы его убила, что тоже как-то…
Конечно, я совершенно не собираюсь в знак благодарности выходить замуж за Чэна, но уж думать-то про него всяческие гадости перестать могу. И… еще угостить его ужином? Разумеется, безо всяких далеко идущих последствий, только еда! Тоже благодарственная.
Надо позвонить.
Я как раз медитирую над мобильником, формулируя нейтрально-вежливое приглашение, когда тот неожиданно подает голос. Вздрогнув – уж не сам ли Чэн почувствовал, что некоторые маются сейчас в отношении него в серьезных раздумьях? – отзываюсь осторожно:
- Слушаю?
- Миз Эбигейл, добрый день.
Хм, такими темпами я привыкну к совершенно необычным вещам в своей такой обычной жизни! Например, к внезапным похищениям.
Или к повторным звонкам Захарии Лэя.
- Вы уже закончили работу.
Не вопрос – утверждение. Уж не изучил ли мамин секретарь на автомате заодно и рабоче-учебное расписание всех ее великовозрастных деток?
- Мы можем встретиться?
Я ожидаемо напрягаюсь.
- Что-то случи…
- Нет, конечно, нет. Если вы уже освободились, выходите на улицу.
- Так ты здесь?
- Да, на стоянке перед центральным корпусом.
Собираюсь единым духом, параллельно прикидывая варианты: ему вновь позвонил отцовский референт? Что-то натворила Роксан (когда-то давно, съезжая из родного дома, я попросила Лэя сообщить, если он заметит что-то подозрительное, тот в своей обычной манере ничего не обещал, но и не отказался прямо). Или мама опять впуталась в какую-нибудь финансовую пирамиду? От нашего благоразумного Шона я никаких неприятностей не ожидаю, но, как известно, и на старуху бывает проруха…
Словом, вылетаю я в знойный вечер в полной сумятице мыслей и чувств.
Захарию вижу сразу. Вернее, безошибочно определяю его местонахождение по плотной концентрации женского пола. Студентки, преподавательницы всех возрастов, просто проходящие мимо дамы неизменно и непроизвольно замедляют шаг при виде стоящего у машины парня, потом еще и оглядываются, а то и останавливаются - якобы закончить разговор с подругой, срочно отыскать что-нибудь в сумочке, сделать важный звонок… Я прекрасно их понимаю, хотя у меня имеется противоядие в виде территориальной удаленности от маминого секретаря.
Надо отдать Захарии должное: он никогда не обращает внимания на неизменно поднимающийся вокруг него ажиотаж. Или прекрасно умеет делать вид, что не обращает. А на все активные попытки познакомиться, обменяться телефонами-почтой, присоединиться к чату, отвечает с такой ледяной и категоричной учтивостью, что замораживает даже самых настырных. О, Лэй отлично держит дистанцию не только с семьей Мейли, но и со всем остальным миром! Чуть ли не впервые за все время знакомства я задумываюсь, а есть ли у него девушка? Или – тсс, мы никому о том не скажем! – какой-нибудь молодой человек?
Я ощущаю пусть мелкое, но сладкое удовольствие и злорадство, когда высматривающий меня в дверях секретарь с приветственной улыбкой вскидывает руку:
- Эбигейл, я здесь!
Эдак Захария скоро и до обращения на «ты» дорастет!
Или опустится.
Прохожу сквозь строй любопытных, оценивающих и неприязненных взглядов. Знаю-знаю, моя внешность совершенно не дотягивает до уровня Лэя, как и внешность любой обычной девушки до уровня айдола в глазах его поклонниц, но нисколько по этому поводу не комплексую. Вот если бы он был моим парнем – другое дело… Э-э-э, я сейчас о чем?
Кивком благодарю за открытую передо мной дверь машины, усаживаюсь, водружаю на колени захваченные на дом студенческие тесты и вопросительно гляжу на заводящего мотор парня.
- Так в чем дело, Захария?
- Где мы с вами можем поужинать?
***
Это что еще за… фрукт?
Он уточнил у секретаря кафедры график учителя Мейли, подъехал к окончанию рабочего дня и только начал набирать номер, как увидел Эбигейл собственной персоной, выходящую из дверей главного корпуса университета. Вылез из машины, чтобы привлечь к себе ее внимание, но… Опоздал.
Уже привлек другой.
Лощеный и крайне смазливый парень поприветствовал Эбигейл как старую знакомую, еще и в свою машину усадил. На предыдущих нахальных щенков-студентов с их жалкой лилией-однодневкой не похож: и по возрасту, и по одежде, и по автомобилю - неновому, но тоже какому-то… элегантно-лощеному. Фотографии брата Эбигейл, Шона, он видел, это другой.
Тогда… кто?
Он все-таки нажал на вызов. Мрачно полюбовался, как Мейли достала мобильник, взглянула и, не сбрасывая его звонок, сунула обратно в сумку. Прекрасно, теперь попросту игнорируют! Совсем? Или только в данную минуту, из-за общества этого скользкого красавчика?
Может, зря он тогда дал волю своему раздражению? Водится за ним такой грех: слишком уж резок и прям …
Ну, и что теперь? Потащиться следить за парочкой – поедут ли они просто по каким-нибудь общим делам или завернут в ближайший мотель? Что вы, что вы, разумеется, дочь Артура Мейли не опустится до низкопробных дешевых лав-отелей!
Для этого у нее имеется свое собственное жилье.
