- Я, - говорит, - давно тебя жду, Дедушка Мороз,! А то золотая рыбка подохла, едва услышав мои желания.
На силу тогда отбились.
- Нет здесь никакого Сидорова! – злобно прошипел толстый мужик в трусах на босу ногу. – Здесь я живу!
- Да что это такое-то! – вознегодовала Снегурочка. – Вы везде живете, а Сидоров нигде!
- Что значит нигде, - возмущенно рыгнули у нее за спиной, - тута я живу!
- Ага! – обрадовался толстяк. – Вон ваш Сидоров. Получите-распишитесь!
- Чего?! – разъярился Дед Мороз. – Распишитесь?! У честных политиков трудовой хлеб отнимаешь?! В конкурентную борьбу, гнида, лезешь?! Это я тебе расписываться должен?! Да я тебе!
Он ломанулся вперед, собираясь проучить наглеца, чуть не испортившего себе последнюю одежку. Но был спасен вовремя вмешавшейся Снегурочкой. С удивительной для такой худенькой фигурки силой она оттащила Деда Мороза на лестницу, не отказав себе в удовольствии пнуть напоследок, а потом бросилась поднимать мелко трясущегося мужика.
- Простите его, уважаемый, - нежно пропела она. – Устал дедушка. Да и что взять с убогого-то? А вот тут в тетрадочке не распишитесь, - томно шептала она, обнимая толстяка за плечи.
- За что? – испуганно пролепетал он.
- Не за что. Против кого, - лучезарно улыбнулась она. – Против неадекватных Дедов Морозов.
Мужик послушно расписался и торопливо захлопнул дверь, а Дед Мороз лишь зубами заскрипел, представляя, как откручивает нахалке голову, и что куда приятнее, забирает у нее тетрадочку.
- Ну что, Сидоров, - он ухватил алкоголика за грудки, - пошли к тебе домой. Память возвращать будешь!
- Ну это… - протянул Сидоров. – Возвращать – это хорошо. Только это… А домой – это куда?
- Что значит куда? К тебе домой!
- Не, то что ко мне домой – я уже понял, а вот где он, мой дом, чего-то подзабыл. Второй час по подъездам хожу, спрашиваю, - печально вздохнул он.
- Чего?! Ходишь, спрашиваешь?! – взрычал Дед Мороз, сообразивший, отчего это жильцы их так радушно встречали, и потер фингал под глазом.
Но выбора не было – пришлось ходить, искать. Теперь втроем. Они уже почти отчаялись, когда из очередной квартиры донеслось сердитое:
- Вован, да отведи ты их. Четвертый раз уже приходят. Новый год портят.
Вован, бритый высокий парень, засучил рукава, схватил Сидорова и принялся шарить по его карманам.
- Ага, - обрадованно воскликнул он, вытаскивая какую-то смятую бумажку и аккуратно ее разворачивая, - это точно она. Мой почерк. Улица Кошководов, дом восемь, квартира сто тридцать два. Это в соседнем подъезде. Пошли. Чего глаза выпучили? А ну живо за мной!
Вован надел сапоги, накинул дубленку и вдвинулся вниз по лестнице. Он самолично довел всю компанию до нужной двери, выудил из-за пазухи Сидорова висевший на веревочке ключ, открыл замок и впихнул всех троих в квартиру.
- Так, Сидоров, не вздумай записку потерять, а лучше наизусть выучи, - заявил он, вновь запихивая бумажку с адресом в его карман, - и чтобы в ближайшие три дня я тебя больше не видел!
Когда Вован ушел, Дед Мороз ухватил Сидорова за грудки и потребовал:
- А ну, отдавай память!
- Ты чо! – обиделся тот. – Я не брал!
- Отдавай, зараза блохастая! – взревел Дед Мороз.
- Ну ты чо, - удивился Сидоров. – Как же я отдам, ежели не брал?
- А что брал?
- Ну, это… Две по поллитры брал. Колбасы брал. И две ириски. Память… Память не брал!
- А что тогда делать? – расстроился Дед Мороз. – Как же мне все вспомнить?
- Ну дак это ж просто! – обрадовал его Сидоров. – Полечиться надо! Нам с тобой по бутылке, даме ириски, - заявил он, накрывая на стол.
- Сам ириски жри! – возмутилась дама. – Мне бы эликсира. Гномьего.
- Эх, - вздохнул Сидоров.
Он сползал куда-то в таинственные поддиванные глубины и выудил оттуда полупрозрачный штоф чистейшего гномьего эликсира.
- Оппозиция недавно подогнала, - пояснил он и вновь тяжко вздохнул. - Как от сердца отрываю.
Дед Мороз хотел было возмутиться, что настоящие… хм, кто-то там настоящие ничего не жрут из рук Оппозиции. Но Снегурка шепнула, что врага нужно не только изучить, но и уничтожить, и он согласился, налив себе полный стакан. Сидоров наплюхал и себе порцию, предварительно написав черным маркером на этикетке слово «валерьянка».
- Иначе не дается, родимая, - пояснил он.
Восстановление памяти началось, и шло ударными темпами. Сидоров еще не раз сползал под диван, а еда в холодильнике стала появляться сама собой. Колбаса, сосиски, рыбка. Кувшин с молоком, из-за которого они со Снегуркой чуть не подрались. Шампур с шашлыком, на одном конце которого обнаружился небритый мужик в красной майке. Мужика они вышвырнули – ух ты! - одним щелком пальцев, а шашлык оставили.
К концу празднования… то бишь, лечебного восстановления памяти, эта самая память была почти выловлена. Вернее, болталась где-то поблизости, не даваясь в руки. Не хватало какой-то малости. Малость в исполнении Сидорова тянула литра на три-четыре. У него там, под диваном, портал в винную лавку, что ли? Но Деда Мороза это уже не волновало. Вот от молочка бы он не отказался. Но молочко, к сожалению, память не восстанавливало. Поняв, что в него больше не влезет ни одной капли лекарства, Дед Мороз решил выйти на балкон освежиться. Но, к счастью, не успел открыть дверь.
За окном шел снег и большая белая кошка.
И это было ужасно.
Императрица не прощала своеволий, измен и уж тем более загулов. Особенно, без нее.
За окном шел снег и большая белая кошка.
И это было странно.
Нет, поначалу Измире очень даже понравилось. И снег, кружащийся в воздухе. И кошка, облепленная белыми сверкающими снежинками. И смешная история Деда Мороза, Снегурки и алкоголика Сидорова. Интересно, удалось ли им память найти?! И…
… что-то здесь было неправильно. Просто до изумления неправильно. А еще возмутительно. Чертовски возмутительно. До злобного шипения и яростно сжатых кулаков.
Да что здесь вообще происходит?
Почему она, ненаследная алира Пресветлого мира, словно мокрая курица, стоит перед окном собственной умывальной? И для чего, спрашивается, она вообще в бассейн-то полезла, причем полураздетой? И почему, вместо того, чтобы переодеться и высушить волосы, она, отдернув шторки, любуется белыми кошками?
- Я бы попросил не обобщать! – раздался в голове недовольный голос. – Какая я тебе кошка?! – из снежного вихря позади первой возникла еще одна кошка.
- Черная!
- Черный! – кошка… хм, кот повернул морду в сторону окна (будто-то бы и вправду мог что-то увидеть на третьем-то этаже) и показал алире язык.
А вдруг видит? Кто этих нарханов знает! – Измира спешно прикрылась шторкой и, не удержавшись, показала язык в отместку.
Император фыркнул (вот, звуки же как-то доносятся?!) и прижавшись теплым боком к своей избраннице и переплетя с ней хвосты, важно прошествовал вглубь парка.
Снег, являвшийся в Алэрте едва ли ни чудом (столь колоссальные магические затраты погодники могли себе позволить только раз в году), усилился. Лохматые снежинки, подустав от причудливого танца, ложились отдохнуть на яркую зеленую траву, резные скамейки, мрамор скульптур и четырех черных котов, подглядывающих за сладкой парочкой.
Стоп! Еще коты?!
И главное, едва ли не каждую шерстинку видно. На зрение алира никогда не жаловалась, но столь яркой картинки да на таком расстоянии никогда не было. А вот и еще странность: уже поздний вечер, парк укутался правильной и понятной тьмой, а на площадке перед замком было светло, почти как днем.
Измира крепко зажмурилась, а когда вновь распахнула глаза, черные коты исчезли, будто всего лишь померещились.
Как померещились прекрасная девушка в длинном белоснежном платье и черноволосый красавец в строгом камзоле, сверкающий плутоватой улыбкой. Парень подмигнул Измире, взмахнул на прощание рукой, и рухнувший с ветки снег скрыл не только целующуюся парочку, но все и кошачьи следы.
На белоснежной поляне остался только растерянно взрыкивающий Свриррк, потерявший своих пушистых наездников. Но долго грустить ему не позволили. Прямо в драконий лоб прилетел крепко сбитый снежок, заставивший белую липкую драконью шубку осыпаться, позволив зеленым чешуйкам вновь засверкать на солнце.
Свиррк радостно взревел, сбил прицельной огненной струей новый снежок еще на подлете и, смешно подскакивая и взмахивая крыльями, погнался за Дюраном и его вездесущей сестрицей.
Еще с минуту полюбовавшись творящимся на площадке перед дворцом восхитительным безобразием, Измира щелчком пальцев высушила и тело, и волосы, спешно нацепила костюм для верховой езды (зря папуля такое наказание выдумал – одеваться без горчичных алира умела давно) и помчалась возглавлять безобразие, пока стражники не опомнились и не разогнали возмутителей спокойствия.
Восхитительное безобразие вполне закономерно окончилось в библиотеке. О нет, разумеется, ни тяжелая драконья артиллерия, ни наглая дюранская пехота, ни женские стрелковые войска в библиотеку не вламывались. Половину стрелковых подразделений туда безжалостно отправил сам Сиятельный. И очень похоже, что из соображений лютой зависти.
Хотя, надо признать, повеселились они изрядно. Стража явилась на удивление быстро, но старательно не вмешивалась, приличий ради словесно призывая Измиру к разуму. А сами втихаря отправляя в битву снежок-другой. Разгонял битву Пра-Кси-Он самолично, отчаянно борясь с желанием в оную битву вмешаться. Измира могла бы заподозрить, что настучал Сиятельному на снежных воинов Кли-Шер, но парень вступил в бой почти одновременно с Измирой и сейчас стоял в сторонке, сверкая снежным орденом под глазом, и усердно делал вид, что его здесь и не было.
Значит, это дорогая подруженька Вельма постаралась. Вон, из-за угла выглядывает. А папаша ее, Первый Советник, и вовсе откровенно ухмыляется.
Как военачальник, Измира взяла всю ответственность на себя, надела выбранное горничной платье и отправилась в плен в библиотеку.
Ах да, перед этим – пытаясь объяснить свое «бессовестное поведение», Измира высказала папуле свою идею с четвертым отборочным туром и беспризорниками. Еще на этапе первого аргумента, алира по недовольно сведенным бровям отца сообразила, что Алекс уже провел с Сиятельным эту беседу. И папуля уже дал добро и даже собственные условия продумал. И еще название – Праздник Единения.
Название было, конечно, так себе. Но Измира восторженно всплеснула руками и поспешила выкрутиться, заявив, что она просто коррективы в план внести хотела. В силу изменившихся природных условий. И сейчас они с Дюраном вовсе не пакостили, а испытывали будущее конкурсное задание – «снежный бой».
С новым конкурсным заданием Сиятельный, усмехнувшись, согласился. А Измире велел «продолжить подготовку к отборочному туру» и самолично записать для всех трех победителей «выдержки из малого кодекса дружной семьи». И, разумеется, никакого ужина. Раз уж «подготовка отборочного тура столь важна для наконец-то взявшейся за ум алиры!»
Измира мысленно взвыла – плевать на ужин, не очень-то и хотелось, но вот малый кодекс содержал двадцать три пухлых тома, а заначек по нему у Измиры не было, но внешне мило улыбнулась и кивнула. Что-нибудь да придумает. У нее в запасе ночь и целых три дня. А у мальчишек последняя свободная ночь – утром Сиятельный на них охоту объявит. Хм, Праздник Единения, конечно же.
Понимая, что злить папулю сейчас не следует, Измира позволила увести себя в комнаты, погрузившись в свои мысли, даже не обратила внимания, во что именно ее облачает Элиза. К счастью, горничная у нее с пониманием – и платье удобное подобрала, и волосы вокруг головы короной уложила, чтобы не мешались. Только вот спускаться в подземелье Измира не планировала. По крайней мере, сегодня. У Сиятельного все равно сейчас ужин, торжественный. А после ужина и, главное, предшествующих ему танцев с Императором вряд ли у папули и его Советников силы будут еще в подполье ползти и интриги интриговать.
Усевшись за стол, злобно зыркнув на огромную стопу чистой бумаги, Измира придвинула к себе первый из двадцати трех томов, любезно расставленных на перекатных тележках рядом со столом. Открыла, прочитала абзаца три и, поняв, что еще пара предложений и она заснет прямо тут. Подумала, что идея вырвать в произвольном порядке несколько страниц из малого кодекса дружной семьи, не сработает – такого аккуратного почерка у Измиры отродясь не было, со вздохом от нее отказалась.
Похоже, все же придется писать самой. А если…
На заре своей юности алира увлекалась шпионажем… хм, работой детектива и следила за работой слуг, тщательно все записывая в специальные тетрадочки. Кто что готовит, стирает, убирает, целует и за попу тискает. Штук шесть тетрадей извела.
Особенно веселой была седьмая. Измира тогда за Первым Советником следила. Подозревала его в измене Сиятельному и страшном заговоре. Уж очень странно он себя вел. В тот день Тан-Вилир передвигался исключительно перебежками, отчего-то прижимая руки то к животу, то жо… тому месту, на котором сидят, постоянно стремился к уединению (практически все имеющиеся во дворце места задумчивости посетил – видать, с другими шпионами там встречался). Измира тщательно фиксировала все его слова и перемещения и страшно собой гордилась.
И тут ее на ужин позвали: переодевали, отмывали (слежка - дело такое, грязное!), наряжали. Вот тетрадочку она и позабыла. А когда вернулась, тетради на столике уже не было, зато в вазочке вместо алых роз красовался огромнейший букет из крапивы и еще каких-то колючек. Сам «кавалер» обнаружился в саду – сидел на одной из лавочек и дико ржал. Приголубив Кли-Шера букетом по голове, Измира по памяти повторила все те слова, что бубнил себе под нос бегающий по дворцу Первый Советник.
Казалось бы, ржать еще сильнее попросту невозможно, но Шеру это удалось. Отобрав тетрадь, алира грозно сдвинула брови и уперла руки в боки – но Шера это не впечатлило. Этот поганец был старше алиры на целых два года, и в свои двенадцать лет был еще той каланчой. Только Измиру это бы не остановило – драться алиру, разумеется, не учили, но делала она это часто и с вдохновением. И Шер знал это, как никто другой. И, видать, сегодня был не в настроении вступать в схватку, потому как хоть и с трудом, но ржать прекратил и соизволил объяснить. Господин Тан-Вилир рыбку очень жаловал, особенно селедочку соленую. А еще постоянно с собой бутылочку таскал с травяным настоем от нервов. А Шеру в тот же день его папуля в качестве наказан… заботы о здоровье сынули велел молочко пить. И даже самолично бутылку с кухни прихватил. Кто же виноват, что они были похожи один в один? Да и сам Шер не виноват – он просто совершенно случайно забыл свое молоко на столике в одном из коридоров. И уж точно Шер не виноват, что Первый Советник хватает в коридорах что попало и сразу в рот тянет.
В общем, «устыдившейся» Измире пришлось сжечь седьмую тетрадь, от греха подальше. А ну-как еще кто найдет? Шер-то точно не проболтается, потому как и алира тогда молчать про «случайно забытое молоко» не станет.
Похихикав, Измира решительно захлопнула толстый томик малого кодекса дружной семьи – идея, пришедшая ей в голову, была отличной. Если взять за основу оставшиеся шесть припрятанных тетрадочек, приклеив туда первый лист с выдержками из кодекса – дальше листать-вчитываться Сиятельный не станет.
На силу тогда отбились.
- Нет здесь никакого Сидорова! – злобно прошипел толстый мужик в трусах на босу ногу. – Здесь я живу!
- Да что это такое-то! – вознегодовала Снегурочка. – Вы везде живете, а Сидоров нигде!
- Что значит нигде, - возмущенно рыгнули у нее за спиной, - тута я живу!
- Ага! – обрадовался толстяк. – Вон ваш Сидоров. Получите-распишитесь!
- Чего?! – разъярился Дед Мороз. – Распишитесь?! У честных политиков трудовой хлеб отнимаешь?! В конкурентную борьбу, гнида, лезешь?! Это я тебе расписываться должен?! Да я тебе!
Он ломанулся вперед, собираясь проучить наглеца, чуть не испортившего себе последнюю одежку. Но был спасен вовремя вмешавшейся Снегурочкой. С удивительной для такой худенькой фигурки силой она оттащила Деда Мороза на лестницу, не отказав себе в удовольствии пнуть напоследок, а потом бросилась поднимать мелко трясущегося мужика.
- Простите его, уважаемый, - нежно пропела она. – Устал дедушка. Да и что взять с убогого-то? А вот тут в тетрадочке не распишитесь, - томно шептала она, обнимая толстяка за плечи.
- За что? – испуганно пролепетал он.
- Не за что. Против кого, - лучезарно улыбнулась она. – Против неадекватных Дедов Морозов.
Мужик послушно расписался и торопливо захлопнул дверь, а Дед Мороз лишь зубами заскрипел, представляя, как откручивает нахалке голову, и что куда приятнее, забирает у нее тетрадочку.
- Ну что, Сидоров, - он ухватил алкоголика за грудки, - пошли к тебе домой. Память возвращать будешь!
- Ну это… - протянул Сидоров. – Возвращать – это хорошо. Только это… А домой – это куда?
- Что значит куда? К тебе домой!
- Не, то что ко мне домой – я уже понял, а вот где он, мой дом, чего-то подзабыл. Второй час по подъездам хожу, спрашиваю, - печально вздохнул он.
- Чего?! Ходишь, спрашиваешь?! – взрычал Дед Мороз, сообразивший, отчего это жильцы их так радушно встречали, и потер фингал под глазом.
Но выбора не было – пришлось ходить, искать. Теперь втроем. Они уже почти отчаялись, когда из очередной квартиры донеслось сердитое:
- Вован, да отведи ты их. Четвертый раз уже приходят. Новый год портят.
Вован, бритый высокий парень, засучил рукава, схватил Сидорова и принялся шарить по его карманам.
- Ага, - обрадованно воскликнул он, вытаскивая какую-то смятую бумажку и аккуратно ее разворачивая, - это точно она. Мой почерк. Улица Кошководов, дом восемь, квартира сто тридцать два. Это в соседнем подъезде. Пошли. Чего глаза выпучили? А ну живо за мной!
Вован надел сапоги, накинул дубленку и вдвинулся вниз по лестнице. Он самолично довел всю компанию до нужной двери, выудил из-за пазухи Сидорова висевший на веревочке ключ, открыл замок и впихнул всех троих в квартиру.
- Так, Сидоров, не вздумай записку потерять, а лучше наизусть выучи, - заявил он, вновь запихивая бумажку с адресом в его карман, - и чтобы в ближайшие три дня я тебя больше не видел!
Когда Вован ушел, Дед Мороз ухватил Сидорова за грудки и потребовал:
- А ну, отдавай память!
- Ты чо! – обиделся тот. – Я не брал!
- Отдавай, зараза блохастая! – взревел Дед Мороз.
- Ну ты чо, - удивился Сидоров. – Как же я отдам, ежели не брал?
- А что брал?
- Ну, это… Две по поллитры брал. Колбасы брал. И две ириски. Память… Память не брал!
- А что тогда делать? – расстроился Дед Мороз. – Как же мне все вспомнить?
- Ну дак это ж просто! – обрадовал его Сидоров. – Полечиться надо! Нам с тобой по бутылке, даме ириски, - заявил он, накрывая на стол.
- Сам ириски жри! – возмутилась дама. – Мне бы эликсира. Гномьего.
- Эх, - вздохнул Сидоров.
Он сползал куда-то в таинственные поддиванные глубины и выудил оттуда полупрозрачный штоф чистейшего гномьего эликсира.
- Оппозиция недавно подогнала, - пояснил он и вновь тяжко вздохнул. - Как от сердца отрываю.
Дед Мороз хотел было возмутиться, что настоящие… хм, кто-то там настоящие ничего не жрут из рук Оппозиции. Но Снегурка шепнула, что врага нужно не только изучить, но и уничтожить, и он согласился, налив себе полный стакан. Сидоров наплюхал и себе порцию, предварительно написав черным маркером на этикетке слово «валерьянка».
- Иначе не дается, родимая, - пояснил он.
Восстановление памяти началось, и шло ударными темпами. Сидоров еще не раз сползал под диван, а еда в холодильнике стала появляться сама собой. Колбаса, сосиски, рыбка. Кувшин с молоком, из-за которого они со Снегуркой чуть не подрались. Шампур с шашлыком, на одном конце которого обнаружился небритый мужик в красной майке. Мужика они вышвырнули – ух ты! - одним щелком пальцев, а шашлык оставили.
К концу празднования… то бишь, лечебного восстановления памяти, эта самая память была почти выловлена. Вернее, болталась где-то поблизости, не даваясь в руки. Не хватало какой-то малости. Малость в исполнении Сидорова тянула литра на три-четыре. У него там, под диваном, портал в винную лавку, что ли? Но Деда Мороза это уже не волновало. Вот от молочка бы он не отказался. Но молочко, к сожалению, память не восстанавливало. Поняв, что в него больше не влезет ни одной капли лекарства, Дед Мороз решил выйти на балкон освежиться. Но, к счастью, не успел открыть дверь.
За окном шел снег и большая белая кошка.
И это было ужасно.
Императрица не прощала своеволий, измен и уж тем более загулов. Особенно, без нее.
***
За окном шел снег и большая белая кошка.
И это было странно.
Нет, поначалу Измире очень даже понравилось. И снег, кружащийся в воздухе. И кошка, облепленная белыми сверкающими снежинками. И смешная история Деда Мороза, Снегурки и алкоголика Сидорова. Интересно, удалось ли им память найти?! И…
… что-то здесь было неправильно. Просто до изумления неправильно. А еще возмутительно. Чертовски возмутительно. До злобного шипения и яростно сжатых кулаков.
Да что здесь вообще происходит?
Почему она, ненаследная алира Пресветлого мира, словно мокрая курица, стоит перед окном собственной умывальной? И для чего, спрашивается, она вообще в бассейн-то полезла, причем полураздетой? И почему, вместо того, чтобы переодеться и высушить волосы, она, отдернув шторки, любуется белыми кошками?
- Я бы попросил не обобщать! – раздался в голове недовольный голос. – Какая я тебе кошка?! – из снежного вихря позади первой возникла еще одна кошка.
- Черная!
- Черный! – кошка… хм, кот повернул морду в сторону окна (будто-то бы и вправду мог что-то увидеть на третьем-то этаже) и показал алире язык.
А вдруг видит? Кто этих нарханов знает! – Измира спешно прикрылась шторкой и, не удержавшись, показала язык в отместку.
Император фыркнул (вот, звуки же как-то доносятся?!) и прижавшись теплым боком к своей избраннице и переплетя с ней хвосты, важно прошествовал вглубь парка.
Снег, являвшийся в Алэрте едва ли ни чудом (столь колоссальные магические затраты погодники могли себе позволить только раз в году), усилился. Лохматые снежинки, подустав от причудливого танца, ложились отдохнуть на яркую зеленую траву, резные скамейки, мрамор скульптур и четырех черных котов, подглядывающих за сладкой парочкой.
Стоп! Еще коты?!
И главное, едва ли не каждую шерстинку видно. На зрение алира никогда не жаловалась, но столь яркой картинки да на таком расстоянии никогда не было. А вот и еще странность: уже поздний вечер, парк укутался правильной и понятной тьмой, а на площадке перед замком было светло, почти как днем.
Измира крепко зажмурилась, а когда вновь распахнула глаза, черные коты исчезли, будто всего лишь померещились.
Как померещились прекрасная девушка в длинном белоснежном платье и черноволосый красавец в строгом камзоле, сверкающий плутоватой улыбкой. Парень подмигнул Измире, взмахнул на прощание рукой, и рухнувший с ветки снег скрыл не только целующуюся парочку, но все и кошачьи следы.
На белоснежной поляне остался только растерянно взрыкивающий Свриррк, потерявший своих пушистых наездников. Но долго грустить ему не позволили. Прямо в драконий лоб прилетел крепко сбитый снежок, заставивший белую липкую драконью шубку осыпаться, позволив зеленым чешуйкам вновь засверкать на солнце.
Свиррк радостно взревел, сбил прицельной огненной струей новый снежок еще на подлете и, смешно подскакивая и взмахивая крыльями, погнался за Дюраном и его вездесущей сестрицей.
Еще с минуту полюбовавшись творящимся на площадке перед дворцом восхитительным безобразием, Измира щелчком пальцев высушила и тело, и волосы, спешно нацепила костюм для верховой езды (зря папуля такое наказание выдумал – одеваться без горчичных алира умела давно) и помчалась возглавлять безобразие, пока стражники не опомнились и не разогнали возмутителей спокойствия.
ГЛАВА 14. От суслика до дракона - выдержки из пустынной эволюции
Восхитительное безобразие вполне закономерно окончилось в библиотеке. О нет, разумеется, ни тяжелая драконья артиллерия, ни наглая дюранская пехота, ни женские стрелковые войска в библиотеку не вламывались. Половину стрелковых подразделений туда безжалостно отправил сам Сиятельный. И очень похоже, что из соображений лютой зависти.
Хотя, надо признать, повеселились они изрядно. Стража явилась на удивление быстро, но старательно не вмешивалась, приличий ради словесно призывая Измиру к разуму. А сами втихаря отправляя в битву снежок-другой. Разгонял битву Пра-Кси-Он самолично, отчаянно борясь с желанием в оную битву вмешаться. Измира могла бы заподозрить, что настучал Сиятельному на снежных воинов Кли-Шер, но парень вступил в бой почти одновременно с Измирой и сейчас стоял в сторонке, сверкая снежным орденом под глазом, и усердно делал вид, что его здесь и не было.
Значит, это дорогая подруженька Вельма постаралась. Вон, из-за угла выглядывает. А папаша ее, Первый Советник, и вовсе откровенно ухмыляется.
Как военачальник, Измира взяла всю ответственность на себя, надела выбранное горничной платье и отправилась в плен в библиотеку.
Ах да, перед этим – пытаясь объяснить свое «бессовестное поведение», Измира высказала папуле свою идею с четвертым отборочным туром и беспризорниками. Еще на этапе первого аргумента, алира по недовольно сведенным бровям отца сообразила, что Алекс уже провел с Сиятельным эту беседу. И папуля уже дал добро и даже собственные условия продумал. И еще название – Праздник Единения.
Название было, конечно, так себе. Но Измира восторженно всплеснула руками и поспешила выкрутиться, заявив, что она просто коррективы в план внести хотела. В силу изменившихся природных условий. И сейчас они с Дюраном вовсе не пакостили, а испытывали будущее конкурсное задание – «снежный бой».
С новым конкурсным заданием Сиятельный, усмехнувшись, согласился. А Измире велел «продолжить подготовку к отборочному туру» и самолично записать для всех трех победителей «выдержки из малого кодекса дружной семьи». И, разумеется, никакого ужина. Раз уж «подготовка отборочного тура столь важна для наконец-то взявшейся за ум алиры!»
Измира мысленно взвыла – плевать на ужин, не очень-то и хотелось, но вот малый кодекс содержал двадцать три пухлых тома, а заначек по нему у Измиры не было, но внешне мило улыбнулась и кивнула. Что-нибудь да придумает. У нее в запасе ночь и целых три дня. А у мальчишек последняя свободная ночь – утром Сиятельный на них охоту объявит. Хм, Праздник Единения, конечно же.
Понимая, что злить папулю сейчас не следует, Измира позволила увести себя в комнаты, погрузившись в свои мысли, даже не обратила внимания, во что именно ее облачает Элиза. К счастью, горничная у нее с пониманием – и платье удобное подобрала, и волосы вокруг головы короной уложила, чтобы не мешались. Только вот спускаться в подземелье Измира не планировала. По крайней мере, сегодня. У Сиятельного все равно сейчас ужин, торжественный. А после ужина и, главное, предшествующих ему танцев с Императором вряд ли у папули и его Советников силы будут еще в подполье ползти и интриги интриговать.
Усевшись за стол, злобно зыркнув на огромную стопу чистой бумаги, Измира придвинула к себе первый из двадцати трех томов, любезно расставленных на перекатных тележках рядом со столом. Открыла, прочитала абзаца три и, поняв, что еще пара предложений и она заснет прямо тут. Подумала, что идея вырвать в произвольном порядке несколько страниц из малого кодекса дружной семьи, не сработает – такого аккуратного почерка у Измиры отродясь не было, со вздохом от нее отказалась.
Похоже, все же придется писать самой. А если…
На заре своей юности алира увлекалась шпионажем… хм, работой детектива и следила за работой слуг, тщательно все записывая в специальные тетрадочки. Кто что готовит, стирает, убирает, целует и за попу тискает. Штук шесть тетрадей извела.
Особенно веселой была седьмая. Измира тогда за Первым Советником следила. Подозревала его в измене Сиятельному и страшном заговоре. Уж очень странно он себя вел. В тот день Тан-Вилир передвигался исключительно перебежками, отчего-то прижимая руки то к животу, то жо… тому месту, на котором сидят, постоянно стремился к уединению (практически все имеющиеся во дворце места задумчивости посетил – видать, с другими шпионами там встречался). Измира тщательно фиксировала все его слова и перемещения и страшно собой гордилась.
И тут ее на ужин позвали: переодевали, отмывали (слежка - дело такое, грязное!), наряжали. Вот тетрадочку она и позабыла. А когда вернулась, тетради на столике уже не было, зато в вазочке вместо алых роз красовался огромнейший букет из крапивы и еще каких-то колючек. Сам «кавалер» обнаружился в саду – сидел на одной из лавочек и дико ржал. Приголубив Кли-Шера букетом по голове, Измира по памяти повторила все те слова, что бубнил себе под нос бегающий по дворцу Первый Советник.
Казалось бы, ржать еще сильнее попросту невозможно, но Шеру это удалось. Отобрав тетрадь, алира грозно сдвинула брови и уперла руки в боки – но Шера это не впечатлило. Этот поганец был старше алиры на целых два года, и в свои двенадцать лет был еще той каланчой. Только Измиру это бы не остановило – драться алиру, разумеется, не учили, но делала она это часто и с вдохновением. И Шер знал это, как никто другой. И, видать, сегодня был не в настроении вступать в схватку, потому как хоть и с трудом, но ржать прекратил и соизволил объяснить. Господин Тан-Вилир рыбку очень жаловал, особенно селедочку соленую. А еще постоянно с собой бутылочку таскал с травяным настоем от нервов. А Шеру в тот же день его папуля в качестве наказан… заботы о здоровье сынули велел молочко пить. И даже самолично бутылку с кухни прихватил. Кто же виноват, что они были похожи один в один? Да и сам Шер не виноват – он просто совершенно случайно забыл свое молоко на столике в одном из коридоров. И уж точно Шер не виноват, что Первый Советник хватает в коридорах что попало и сразу в рот тянет.
В общем, «устыдившейся» Измире пришлось сжечь седьмую тетрадь, от греха подальше. А ну-как еще кто найдет? Шер-то точно не проболтается, потому как и алира тогда молчать про «случайно забытое молоко» не станет.
Похихикав, Измира решительно захлопнула толстый томик малого кодекса дружной семьи – идея, пришедшая ей в голову, была отличной. Если взять за основу оставшиеся шесть припрятанных тетрадочек, приклеив туда первый лист с выдержками из кодекса – дальше листать-вчитываться Сиятельный не станет.
