Следом за Толиком выступала Веста Даниловна. Она как всегда легко выпорхнула на манеж, несмотря на свои пышные формы, вся в белом и пышном, и лишь в последний момент осознала, что вместо белого прозрачного шарфа на плечах у нее чёрный непрозрачный...
Осознав это, ошеломленная Веста Даниловна некоторое время никак не могла примоститься на трапеции, а когда начала раскачиваться, все сидящие в зрительном зале с удивлением наблюдали, как вокруг артистки по манежу один за другим, начали появляться яркие круги света. И в каждом по очереди появилось ровно тринадцать... ведьм на метлах в остроконечных шляпах. В следующую минуту все тринадцать помчались по кругу, убыстряя темп. Растерявшаяся вконец Веста Даниловна буквально сползла с трапеции и, пошатываясь, побрела на выход. А навстречу ей весело неслись её дрессированные собаки. Собаки тоже растерялись, и вместо того, чтобы чинно расположиться на приготовленных для них тумбах, принялись гоняться за кругами света с черными отражениями, которые в этот момент хаотично метались по манежу.
Номер был сорван. Весту Даниловну за кулисами отпаивали валерианой. Сама она глядела в пустоту безумными глазами и что-то беззвучно шептала.
Разъярённый Рахат Саидович кинулся в аппаратную, чтобы прекратить всё это безобразие.
В аппаратной он застал старшего осветителя Светлану с перепуганным лицом, которая клялась, что не имеет к происходящему совершенно никакого отношения. Потому как аппаратуры такой в цирке отродясь не было. Световые пушки, которыми было оборудован цирк, не могли по определению создавать эффекты такого качества.
Рахад Саидович пообещал уволить всех причастных и непричастных, но однако вынужден был покинуть аппаратную ни с чем.
А на манеже уже шёл номер с участием воздушной гимнастки Геллы. В начале всё было как всегда. Лёгкая изящная гимнастка взмыла под самый купол и начала выполнять свои красивые и сложные трюки. Но ближе к концу, прямо на лестнице над форгангом, показался то ли дым то ли туман... И из тумана появилась прозрачная хрупкая девушка. Она протягивала руки к выступавшей гимнастке. Будто о чём-то то ли просила её, то ли предупреждала... И когда Гелла делала заключительный комплимент, девушка повторила его и растворилась в тумане...
Остальные номера артисты отработали в большом напряжении, но без происшествий.
По окончании представления все молча разошлись по своим гримеркам.
Рахад Саидович этот вечер провел в полнейшем одиночестве.
Цирковой врач, пользовавшая Весту Даниловну валерианой, долго колебалась, но, в конце концов, решилась вызвать бригаду медиков.
А Егор собрал свою "зелёную команду" и устроил разнос. Но потом смягчился, и даже согласился посидеть с ребятами за столом, отметить окончание гастролей. А в конце застолья, словно Нептун в день пересечения экватора, объявил церемонию посвящения в униформисты открытой. После чего собственноручно вымазал всю свою команду пеной для бритья, оставшуюся в тюбике после "зеленки". Вымазанные пацаны вынуждены были посетить душ, где и были обмыты и посвящены в униформисты окончательно и бесповоротно.
А в музыкальной студии в компании с непочатой бутылкой водки, глядя куда-то вдаль поверх очков грустными и влажными глазами, сидел Зяма. Рядом с ним на кожаном диванчике лежала раскрытая сумка с разобранной голографической установкой и кассетой с записью представления. Налив из бутылки немного в прозрачный пластиковый стакан, он повернулся к портрету на стене, и произнес:
- С окончанием, Лизок…
Пигмалион.
Легкий осенний ветер бабьего лета носил по пустым коридорам старого цирка шёпот последних тёплых дней. Тихо шуршал брезентом форганга с изнаночной стороны выхода на манеж. Крался мимо клеток и вольеров с дремлющими цирковыми четвероногими и крылатыми артистами. Заглядывал в потаенные углы, где хранился цирковой реквизит, а также в окна опустевших гримёрок.
И если бы ему хватило сил пробраться в святая святых старого цирка, на арену, то он мог бы подглядеть за тем, как два странно одетых человека, бродят по манежу и совершают странные манипуляции с различными предметами. Судя по всему, на манеже репетировали клоуны.
Предметы, с которыми работали артисты, не просто перемещались — они абсолютно хаотично взлетали в воздух и падали, иногда опускаясь прямо артистам на головы. Присмотревшись попристальней, можно было обнаружить, что клоуны на самом деле уже не репетируют — они дерутся!
Как дерутся клоуны? Также как и живут. Наивно и смешно. Просто представьте себе, как два нелепо одетых человека, похожие скорее на двух взрослого вида детей, машут друг на друга руками, сопят и иногда лягаются ногами. Если под руку попадается какой-либо предмет, то предмет этот не наносит удара по противнику, а по странной траектории скользит мимо, а иногда просто взмывает в воздух, чтобы упасть где-нибудь. Ну, иногда исключительно случайно что-то возвращается сверху на голову одного из дерущихся.
Драка продолжалась уже довольно долго, и, казалось, могла продолжаться бесконечно, если бы один из дерущихся, Лёшик, не упал. Гошик поначалу не понял, что случилось, и ожидал, что Лёшик сейчас поднимется - стоял наизготовку с насупленными бровями, чуть наклонившись вперёд, и заслоняясь от противника руками, согнутыми как у боксера.
Но Лёшик не поднимался. И тогда Гошик кинулся к нему, и начал тормошить, приговаривая:
- Ну ладно тебе, Лёш! Ты чего? Очнись! Лёш!
Лёшик очнулся. Он привстал, покрутил головой, и из правой ноздри у него показалась струйка крови. Гошик кинулся искать платок, нашёл в кармане широченных в клетку штанов, и сунул Лёшику под нос. Но тот молча отвел предложенную руку помощи, встал и, пошатываясь, пошёл прочь, а потом и вовсе исчез в огромном темном зеве форганга...
Лёшик и Гошик встретились в цирковом училище, учились вместе, вместе выпустились и... стали вместе работать. Это был тот самый редкий случай, когда клоунский дуэт удачно складывается уже на стадии обучения.
Жили они всегда дружно, в случае неприятностей стояли друг за друга до конца. Когда Гошика отбраковали на первом курсе по причине особенностей строения спины, Лёшик поднял на ноги всех своих и Гошика родных и знакомых. Потому как оба были из цирковых династий. Гошика тогда отстояли, и по окончании училища тот стоял в мостике не хуже любого акробата.
В числе немногих цирковых клоунских пар, они имели на выходе в большую профессиональную жизнь хороший добротный репертуар. Благо, родители Гошика, клоунская цирковая пара, проработавшие в манеже вместе более тридцати лет, приложили немало усилий, чтобы этот репертуар состоялся. И в отличие от большинства работавших одновременно с ними клоунов, Лешик и Гошик демонстрировали на манеже не только стандартные акробатические трюки и репризы, но имели свой непохожий ни на кого стиль.
Лешик выходил на манеж в огромной зеленой шляпе, кургузом пиджаке-фраке в обтяжку, и в узеньких полосатых штанах и играл такого нелепого скромнягу, которому постоянно случайно попадало. А Гошик надевал широкие штаны в клетку, картуз и яркую жилетку на голое тело. На шею он еще добавлял белый шарф, который нередко становился частью реквизита. Играл Гошик эдакого заносчивого типа, который постоянно задирал персонаж Лешика. Видимо это Лешику в конечном итоге и надоело.
На другой день после той злополучной драки Гошик в цирк с утра не пошел. Хотя в расписании репетиций для них с Лешиком было выделено время с десяти утра и до часу пополудни.
Вечером, встретившись в гримерке перед представлением, артисты не разговаривали. Представление было последним в этом городе. Отработав и не попрощавшись, оба ушли в гостиницу.
А на другой день Гошик узнал, что Лешик подал заявление на увольнение, собрал вещи и уехал в неизвестном направлении...
В тот же день состоялся неприятный разговор с директором программы, Эмилем Саввичем Корнеевым.
Эмиль Саввич, мужчина преклоннного возраста, всегда демонстрировал окружающим гордую осанку и аккуратность во всем.
Вот и сегодня Эмиль Саввич был безукоризненно чист и благоухал дорогим парфюмом на весь директорский кабинет.
Гошик робко протиснулся в дверь и суетливо расположился на стуле перед директорским столом, ожидая взбучки. А взбучку Эмиль Саввич устраивать подчиненным умел. Начинал разговор с нарочито вежливого «присаживайся» и заканчивал фатальным «расстанемся». Голос не повышал, но сказать умел так, что пот холодный и мурашки появлялись у провинившегося еще при первом «присаживайся».
Сегодня «присаживайся» не прозвучало. Глядя на Гошика сверху вниз, директор долго молчал, выдерживая паузу. А потом произнес длиннющее:
- Дааааа...
Гошик молчал. Ну что же тут скажешь? Конечно, было обидно, что Леха смотался по-быстрому, оставив его разбираться с проблемами одного. И главное, ничего не объяснил... Нет, объяснил, позавчера. Перед тем, как в сердцах кинул в него старенький, видавший виды, верный, любимый ими обоими зонт.
Этот зонт был их талисманом. Они его купили несколько лет назад в каком-то городе, и полюбили не сговариваясь. Молча. Эта любовь у них выражалась в односложных редких фразах. Например, Лешик мог спросить: «А зонтик не забыл?» И сразу становилось понятно и значение этого предмета, и отношение к нему обоих, потому что на этот вопрос Гошик неизменно отвечал: «Нет, конечно! Ну как же! Что ты!». И сразу как-то становилось уютнее в помещении, напоминавшем обычно в день сборов и переездов из города в город магазин во время ревизии.
И вот когда Гошик на вопрос «Сколько еще я буду изображать половичок?» ответил Лешику «А что ты еще можешь?», Лешик, державший в это время в руках открытый зонтик, размахнулся и запустил им в Гошика. Зонтик не выдержал такого обращения и распался на части прямо на глазах у ошеломленных клоунов. И тут началось...
Молчание в директорском кабинете грозило перерасти в эмоциональный взрыв. Надо было что-то говорить. Но что? Все произошло так неожиданно. И дальновидность Гошика, которая не раз выручала его в серьезных разговорах с начальством, теперь молчала.
Да и что тут скажешь? Оправданий никаких не примут. Расставание партнеров в цирке — всегда скандал. Тут слабости не признают. А за успех надо пахать полжизни. Именно полжизни они и отпахали. И только обоим стукнуло по сорок, на тебе. А ведь так все замечательно шло. Успех им сопутствовал практически в каждом городе. Если и были срывы, то отнюдь не по причине творческого застоя. Потому что работалось им всегда легко, и новые идеи приходили к ним так часто, как это требовалось для постоянного обновления репертуара. Конечно, бывало, что артисты загуливали. Ну как не заиграться, если вся жизнь клоуна практически игра и клоунада? Бывали и форс-мажорные обстоятельства. Например, когда произошла путаница с билетами, и Лешик опоздал к началу гастролей. Гошик тогда прикрыл друга и коллегу, отработав на премьере в одиночку. И все обошлось!
И вот теперь надо что-то говорить, объясняться. Интересно, что мог сказать Леха директору? Ведь когда он подавал заявление об уходе, тот наверняка задал ему вопрос о том, почему...
И тут Гошик понял, что объяснять директору что-либо сейчас абсолютно бесполезно. Тем более что и сам он еще пока ничего не осознал и не понял.
Гошик медленно поднялся, достал из кармана заготовленное заранее заявление, положил на стол и молча вышел вон...
За окном поезда проносились леса и поля, из динамика надрывно пел Кузьмин про поезда и сибирские морозы, и Гошику, стоящему в проходе в полном одиночестве, хотелось плакать. Впервые он ехал домой один. Нет, конечно, они с партнером и раньше возвращались из гастролей в разных поездах. Потому что семья Гошика была прописана в Туле, а Лешик обосновался в Казани. Но, возвращаясь домой, они оба точно знали, что будут делать через день, неделю, месяц. Постоянно перезванивались по телефону. И часто даже гостили друг у друга. Иногда брали жен на гастроли в какие-нибудь Эмираты. И тогда вообще получался совместный отдых «без отрыва от производства».
На перроне Гошика встречала жена Анна. Она всегда встречала его с гастролей. Это стало давно привычной традицией. Жена у Гошика была женщиной покладистой и рассудительной. Будь она другой, давно бы Гошик остался один. Анна умела закрыть глаза на гастрольные шалости мужа. И лишь однажды, когда он, перепив и забывшись окончательно, привел подружку прямо домой, Анна объявила блудному мужу ультиматум и подала на развод. Гошик, хоть и был разгильдяем по жизни, в тот раз сумел поступить правильно и вымолил прощение у жены буквально на коленях.
Конечно, помогли и родители. В цирковых династиях подобные ссоры как правило решаются семейно и с участием родителей. Так заведено. В цирке важно соблюдать целостность династии даже ценой наступания на горло собственной песне. Это позволяет выжить в жесткой конкурентной среде.
Гошик жену любил и уважал. И уходить от нее никогда не собирался. Даже когда случился у него серьезный роман с одной из поклонниц. Женщина та была необыкновенно красива. И, кроме того, была жутко богата и самостоятельна. В годы перестройки сумела подмять под себя всех крутых мужиков города и держала первенство за собой многие годы.
Почему она тогда положила глаз именно на Гошика, а не на красавца воздушника, срывавшего постоянно аплодисменты у женской части зрительного зала, осталось загадкой. Гимнаст ежевечерне демонстрировал великолепный обнаженный торс и ослепительную улыбку, от чего большая часть женщин млела и тайно вздыхала.
Хотя, их первая встреча произошла как раз в гримерке, в момент, когда Гошик, смыв грим, стоял голый по пояс, намереваясь сменить клоунский костюм на не менее экзотический светский. Любой клоун, покидая стены циркового училища, уносит с собой не только навыки смешить и дурачить население страны, но и бицепсы, трицепсы и прочие акробатские прелести. Только, в отличии от акробатов, клоун редко кому демонстрирует свое прекрасное не менее тренированное тело. О существовании красивых мышц у клоуна не подозревают даже их коллеги акробаты. Однажды в гримерку к Гошику заскочил знакомый воздушник. Увидав голый торс Гошика со спины, он с удивлением воскликнул:
- О! Да у тебя тоже есть крылья!
Крылья — так романтично называют акробаты лопаточную часть своих божественных тел. Особенно романтично это звучит, если сравнить летающего под куполом цирка воздушника с ангелом.
Роман Гошика с Марлешей — так любовно окрестил подругу Гошик, сравнивая ее необыкновенную красоту с красавицей Марлен Дитрих — длился несколько лет. И именно в это время у Анны случился выкидыш, и она получила от докторов приговор — бесплодие. Гошику было не до Анны. Страсть, бушевавшая в его крови, поглотила не только его семейную жизнь, но и отразилась на работе. Лешик тогда прикрывал партнера как мог. Гошик постоянно опаздывал на представления и игнорировал репетиции. Лешик и сам иногда пошаливал на стороне от жены, но таких срывов не допускал никогда. И Гошик до сих пор подозревал, что именно Лешик «капнул» его родителям про роман с Марлешей. Развели их по-хитрому. Марлеше наговорили про Гошика всякой чепухи о романах на стороне с многочисленными любовницами. А Гошика по просьбе тех же родителей стали посылать на гастроли во все города, кроме того, в котором правила Марлеша.
Осознав это, ошеломленная Веста Даниловна некоторое время никак не могла примоститься на трапеции, а когда начала раскачиваться, все сидящие в зрительном зале с удивлением наблюдали, как вокруг артистки по манежу один за другим, начали появляться яркие круги света. И в каждом по очереди появилось ровно тринадцать... ведьм на метлах в остроконечных шляпах. В следующую минуту все тринадцать помчались по кругу, убыстряя темп. Растерявшаяся вконец Веста Даниловна буквально сползла с трапеции и, пошатываясь, побрела на выход. А навстречу ей весело неслись её дрессированные собаки. Собаки тоже растерялись, и вместо того, чтобы чинно расположиться на приготовленных для них тумбах, принялись гоняться за кругами света с черными отражениями, которые в этот момент хаотично метались по манежу.
Номер был сорван. Весту Даниловну за кулисами отпаивали валерианой. Сама она глядела в пустоту безумными глазами и что-то беззвучно шептала.
Разъярённый Рахат Саидович кинулся в аппаратную, чтобы прекратить всё это безобразие.
В аппаратной он застал старшего осветителя Светлану с перепуганным лицом, которая клялась, что не имеет к происходящему совершенно никакого отношения. Потому как аппаратуры такой в цирке отродясь не было. Световые пушки, которыми было оборудован цирк, не могли по определению создавать эффекты такого качества.
Рахад Саидович пообещал уволить всех причастных и непричастных, но однако вынужден был покинуть аппаратную ни с чем.
А на манеже уже шёл номер с участием воздушной гимнастки Геллы. В начале всё было как всегда. Лёгкая изящная гимнастка взмыла под самый купол и начала выполнять свои красивые и сложные трюки. Но ближе к концу, прямо на лестнице над форгангом, показался то ли дым то ли туман... И из тумана появилась прозрачная хрупкая девушка. Она протягивала руки к выступавшей гимнастке. Будто о чём-то то ли просила её, то ли предупреждала... И когда Гелла делала заключительный комплимент, девушка повторила его и растворилась в тумане...
Остальные номера артисты отработали в большом напряжении, но без происшествий.
По окончании представления все молча разошлись по своим гримеркам.
***
Рахад Саидович этот вечер провел в полнейшем одиночестве.
Цирковой врач, пользовавшая Весту Даниловну валерианой, долго колебалась, но, в конце концов, решилась вызвать бригаду медиков.
А Егор собрал свою "зелёную команду" и устроил разнос. Но потом смягчился, и даже согласился посидеть с ребятами за столом, отметить окончание гастролей. А в конце застолья, словно Нептун в день пересечения экватора, объявил церемонию посвящения в униформисты открытой. После чего собственноручно вымазал всю свою команду пеной для бритья, оставшуюся в тюбике после "зеленки". Вымазанные пацаны вынуждены были посетить душ, где и были обмыты и посвящены в униформисты окончательно и бесповоротно.
А в музыкальной студии в компании с непочатой бутылкой водки, глядя куда-то вдаль поверх очков грустными и влажными глазами, сидел Зяма. Рядом с ним на кожаном диванчике лежала раскрытая сумка с разобранной голографической установкой и кассетой с записью представления. Налив из бутылки немного в прозрачный пластиковый стакан, он повернулся к портрету на стене, и произнес:
- С окончанием, Лизок…
Пигмалион.
Легкий осенний ветер бабьего лета носил по пустым коридорам старого цирка шёпот последних тёплых дней. Тихо шуршал брезентом форганга с изнаночной стороны выхода на манеж. Крался мимо клеток и вольеров с дремлющими цирковыми четвероногими и крылатыми артистами. Заглядывал в потаенные углы, где хранился цирковой реквизит, а также в окна опустевших гримёрок.
И если бы ему хватило сил пробраться в святая святых старого цирка, на арену, то он мог бы подглядеть за тем, как два странно одетых человека, бродят по манежу и совершают странные манипуляции с различными предметами. Судя по всему, на манеже репетировали клоуны.
Предметы, с которыми работали артисты, не просто перемещались — они абсолютно хаотично взлетали в воздух и падали, иногда опускаясь прямо артистам на головы. Присмотревшись попристальней, можно было обнаружить, что клоуны на самом деле уже не репетируют — они дерутся!
Как дерутся клоуны? Также как и живут. Наивно и смешно. Просто представьте себе, как два нелепо одетых человека, похожие скорее на двух взрослого вида детей, машут друг на друга руками, сопят и иногда лягаются ногами. Если под руку попадается какой-либо предмет, то предмет этот не наносит удара по противнику, а по странной траектории скользит мимо, а иногда просто взмывает в воздух, чтобы упасть где-нибудь. Ну, иногда исключительно случайно что-то возвращается сверху на голову одного из дерущихся.
Драка продолжалась уже довольно долго, и, казалось, могла продолжаться бесконечно, если бы один из дерущихся, Лёшик, не упал. Гошик поначалу не понял, что случилось, и ожидал, что Лёшик сейчас поднимется - стоял наизготовку с насупленными бровями, чуть наклонившись вперёд, и заслоняясь от противника руками, согнутыми как у боксера.
Но Лёшик не поднимался. И тогда Гошик кинулся к нему, и начал тормошить, приговаривая:
- Ну ладно тебе, Лёш! Ты чего? Очнись! Лёш!
Лёшик очнулся. Он привстал, покрутил головой, и из правой ноздри у него показалась струйка крови. Гошик кинулся искать платок, нашёл в кармане широченных в клетку штанов, и сунул Лёшику под нос. Но тот молча отвел предложенную руку помощи, встал и, пошатываясь, пошёл прочь, а потом и вовсе исчез в огромном темном зеве форганга...
***
Лёшик и Гошик встретились в цирковом училище, учились вместе, вместе выпустились и... стали вместе работать. Это был тот самый редкий случай, когда клоунский дуэт удачно складывается уже на стадии обучения.
Жили они всегда дружно, в случае неприятностей стояли друг за друга до конца. Когда Гошика отбраковали на первом курсе по причине особенностей строения спины, Лёшик поднял на ноги всех своих и Гошика родных и знакомых. Потому как оба были из цирковых династий. Гошика тогда отстояли, и по окончании училища тот стоял в мостике не хуже любого акробата.
В числе немногих цирковых клоунских пар, они имели на выходе в большую профессиональную жизнь хороший добротный репертуар. Благо, родители Гошика, клоунская цирковая пара, проработавшие в манеже вместе более тридцати лет, приложили немало усилий, чтобы этот репертуар состоялся. И в отличие от большинства работавших одновременно с ними клоунов, Лешик и Гошик демонстрировали на манеже не только стандартные акробатические трюки и репризы, но имели свой непохожий ни на кого стиль.
Лешик выходил на манеж в огромной зеленой шляпе, кургузом пиджаке-фраке в обтяжку, и в узеньких полосатых штанах и играл такого нелепого скромнягу, которому постоянно случайно попадало. А Гошик надевал широкие штаны в клетку, картуз и яркую жилетку на голое тело. На шею он еще добавлял белый шарф, который нередко становился частью реквизита. Играл Гошик эдакого заносчивого типа, который постоянно задирал персонаж Лешика. Видимо это Лешику в конечном итоге и надоело.
***
На другой день после той злополучной драки Гошик в цирк с утра не пошел. Хотя в расписании репетиций для них с Лешиком было выделено время с десяти утра и до часу пополудни.
Вечером, встретившись в гримерке перед представлением, артисты не разговаривали. Представление было последним в этом городе. Отработав и не попрощавшись, оба ушли в гостиницу.
А на другой день Гошик узнал, что Лешик подал заявление на увольнение, собрал вещи и уехал в неизвестном направлении...
В тот же день состоялся неприятный разговор с директором программы, Эмилем Саввичем Корнеевым.
Эмиль Саввич, мужчина преклоннного возраста, всегда демонстрировал окружающим гордую осанку и аккуратность во всем.
Вот и сегодня Эмиль Саввич был безукоризненно чист и благоухал дорогим парфюмом на весь директорский кабинет.
Гошик робко протиснулся в дверь и суетливо расположился на стуле перед директорским столом, ожидая взбучки. А взбучку Эмиль Саввич устраивать подчиненным умел. Начинал разговор с нарочито вежливого «присаживайся» и заканчивал фатальным «расстанемся». Голос не повышал, но сказать умел так, что пот холодный и мурашки появлялись у провинившегося еще при первом «присаживайся».
Сегодня «присаживайся» не прозвучало. Глядя на Гошика сверху вниз, директор долго молчал, выдерживая паузу. А потом произнес длиннющее:
- Дааааа...
Гошик молчал. Ну что же тут скажешь? Конечно, было обидно, что Леха смотался по-быстрому, оставив его разбираться с проблемами одного. И главное, ничего не объяснил... Нет, объяснил, позавчера. Перед тем, как в сердцах кинул в него старенький, видавший виды, верный, любимый ими обоими зонт.
Этот зонт был их талисманом. Они его купили несколько лет назад в каком-то городе, и полюбили не сговариваясь. Молча. Эта любовь у них выражалась в односложных редких фразах. Например, Лешик мог спросить: «А зонтик не забыл?» И сразу становилось понятно и значение этого предмета, и отношение к нему обоих, потому что на этот вопрос Гошик неизменно отвечал: «Нет, конечно! Ну как же! Что ты!». И сразу как-то становилось уютнее в помещении, напоминавшем обычно в день сборов и переездов из города в город магазин во время ревизии.
И вот когда Гошик на вопрос «Сколько еще я буду изображать половичок?» ответил Лешику «А что ты еще можешь?», Лешик, державший в это время в руках открытый зонтик, размахнулся и запустил им в Гошика. Зонтик не выдержал такого обращения и распался на части прямо на глазах у ошеломленных клоунов. И тут началось...
Молчание в директорском кабинете грозило перерасти в эмоциональный взрыв. Надо было что-то говорить. Но что? Все произошло так неожиданно. И дальновидность Гошика, которая не раз выручала его в серьезных разговорах с начальством, теперь молчала.
Да и что тут скажешь? Оправданий никаких не примут. Расставание партнеров в цирке — всегда скандал. Тут слабости не признают. А за успех надо пахать полжизни. Именно полжизни они и отпахали. И только обоим стукнуло по сорок, на тебе. А ведь так все замечательно шло. Успех им сопутствовал практически в каждом городе. Если и были срывы, то отнюдь не по причине творческого застоя. Потому что работалось им всегда легко, и новые идеи приходили к ним так часто, как это требовалось для постоянного обновления репертуара. Конечно, бывало, что артисты загуливали. Ну как не заиграться, если вся жизнь клоуна практически игра и клоунада? Бывали и форс-мажорные обстоятельства. Например, когда произошла путаница с билетами, и Лешик опоздал к началу гастролей. Гошик тогда прикрыл друга и коллегу, отработав на премьере в одиночку. И все обошлось!
И вот теперь надо что-то говорить, объясняться. Интересно, что мог сказать Леха директору? Ведь когда он подавал заявление об уходе, тот наверняка задал ему вопрос о том, почему...
И тут Гошик понял, что объяснять директору что-либо сейчас абсолютно бесполезно. Тем более что и сам он еще пока ничего не осознал и не понял.
Гошик медленно поднялся, достал из кармана заготовленное заранее заявление, положил на стол и молча вышел вон...
***
За окном поезда проносились леса и поля, из динамика надрывно пел Кузьмин про поезда и сибирские морозы, и Гошику, стоящему в проходе в полном одиночестве, хотелось плакать. Впервые он ехал домой один. Нет, конечно, они с партнером и раньше возвращались из гастролей в разных поездах. Потому что семья Гошика была прописана в Туле, а Лешик обосновался в Казани. Но, возвращаясь домой, они оба точно знали, что будут делать через день, неделю, месяц. Постоянно перезванивались по телефону. И часто даже гостили друг у друга. Иногда брали жен на гастроли в какие-нибудь Эмираты. И тогда вообще получался совместный отдых «без отрыва от производства».
На перроне Гошика встречала жена Анна. Она всегда встречала его с гастролей. Это стало давно привычной традицией. Жена у Гошика была женщиной покладистой и рассудительной. Будь она другой, давно бы Гошик остался один. Анна умела закрыть глаза на гастрольные шалости мужа. И лишь однажды, когда он, перепив и забывшись окончательно, привел подружку прямо домой, Анна объявила блудному мужу ультиматум и подала на развод. Гошик, хоть и был разгильдяем по жизни, в тот раз сумел поступить правильно и вымолил прощение у жены буквально на коленях.
Конечно, помогли и родители. В цирковых династиях подобные ссоры как правило решаются семейно и с участием родителей. Так заведено. В цирке важно соблюдать целостность династии даже ценой наступания на горло собственной песне. Это позволяет выжить в жесткой конкурентной среде.
Гошик жену любил и уважал. И уходить от нее никогда не собирался. Даже когда случился у него серьезный роман с одной из поклонниц. Женщина та была необыкновенно красива. И, кроме того, была жутко богата и самостоятельна. В годы перестройки сумела подмять под себя всех крутых мужиков города и держала первенство за собой многие годы.
Почему она тогда положила глаз именно на Гошика, а не на красавца воздушника, срывавшего постоянно аплодисменты у женской части зрительного зала, осталось загадкой. Гимнаст ежевечерне демонстрировал великолепный обнаженный торс и ослепительную улыбку, от чего большая часть женщин млела и тайно вздыхала.
Хотя, их первая встреча произошла как раз в гримерке, в момент, когда Гошик, смыв грим, стоял голый по пояс, намереваясь сменить клоунский костюм на не менее экзотический светский. Любой клоун, покидая стены циркового училища, уносит с собой не только навыки смешить и дурачить население страны, но и бицепсы, трицепсы и прочие акробатские прелести. Только, в отличии от акробатов, клоун редко кому демонстрирует свое прекрасное не менее тренированное тело. О существовании красивых мышц у клоуна не подозревают даже их коллеги акробаты. Однажды в гримерку к Гошику заскочил знакомый воздушник. Увидав голый торс Гошика со спины, он с удивлением воскликнул:
- О! Да у тебя тоже есть крылья!
Крылья — так романтично называют акробаты лопаточную часть своих божественных тел. Особенно романтично это звучит, если сравнить летающего под куполом цирка воздушника с ангелом.
Роман Гошика с Марлешей — так любовно окрестил подругу Гошик, сравнивая ее необыкновенную красоту с красавицей Марлен Дитрих — длился несколько лет. И именно в это время у Анны случился выкидыш, и она получила от докторов приговор — бесплодие. Гошику было не до Анны. Страсть, бушевавшая в его крови, поглотила не только его семейную жизнь, но и отразилась на работе. Лешик тогда прикрывал партнера как мог. Гошик постоянно опаздывал на представления и игнорировал репетиции. Лешик и сам иногда пошаливал на стороне от жены, но таких срывов не допускал никогда. И Гошик до сих пор подозревал, что именно Лешик «капнул» его родителям про роман с Марлешей. Развели их по-хитрому. Марлеше наговорили про Гошика всякой чепухи о романах на стороне с многочисленными любовницами. А Гошика по просьбе тех же родителей стали посылать на гастроли во все города, кроме того, в котором правила Марлеша.
