Портрет кавалера в голубом камзоле

– Простите за назойливость, но я бы хотел знать… что связывало Лихвицкую и Жемчужную, кроме сцены?
       – Ничего интимного, если вы об этом!
       – То есть Лихвицкая не питала к Полине э-э…
       – Слухи о нетрадиционной ориентации артистов сильно преувеличены, – сухо вымолвила Катенька. – Лида была очень привязана к Полине чисто по-человечески. Они импонировали друг другу. Не скрою, Лида обожала Полину, боготворила! За ее талант…
       – Да, разумеется.
       Но Бузеева уже не могла остановиться. Она оскорбилась и за Лихвицкую, и за покойную Жемчужную.
       – Не верьте досужим выдумкам! Теперь, когда Полина не способна защитить себя, на нее льют всякую грязь. Это отвратительно! Раньше ей в глаза льстили, а за глаза порочили. Хоть сейчас поимели бы стыд…
       – Лихвицкая замужем? – спросил Лавров.
       – Нет. Но это еще не говорит, что она… Я тоже не замужем.
       – Вы еще молоды, у вас все впереди.
       Она отвергла расхожий комплимент, продолжая сердиться. Каждый готов бросить камень в актрису. Нашли греховодниц! Посмотрели бы на офисных девчушек в юбках, которые больше открывают, чем прячут…
       – Я не имел в виду ничего плохого, – примирительно улыбнулся Лавров.
       Он разговаривал с Бузеевой исключительно ради того, чтобы отчитаться перед Глорией. Ему-то было заранее известно, что все эти вопросы-ответы – пустая трата времени. Обычные методы расследования здесь бессильны. Бесполезно проверять мобильный погибшей, распечатывать ее звонки… отрабатывать близкое окружение. Все потонет в противоречиях и путанице, погрязнет в субъективных показаниях свидетелей. Он сам свидетель… и что? Улик нет! Зато мотивов хоть отбавляй.
       – Режиссер дал мне телефон Лихвицкой, – устало сказал он. – Она не берет трубку. Как мне с ней встретиться?
       – Наверное, уехала куда-нибудь, сотовый отключила. Иначе покоя не дадут! Мобильная связь – проклятие современного человека.
       Бузеева смотрела мимо собеседника, в окно, за которым серебрились на солнце деревья в инее. Давая понять, что тема исчерпана.
       – Значит, свидание не состоится?
       – Ждите! – отрезала молодая актриса. – Лида ведь не для того брала отпуск, чтобы ее постоянно дергали. Приедет, куда денется?
       – Она живет одна?
       – Одна. Снимает комнату в Свиблове. Малюсенькую конурку в обшарпанной двушке. За этакую дыру отдает половину зарплаты. Она ведь приехала из провинции, как большинство из нас.
       – А вторую комнату кто занимает?
       – Никто. Хозяева закрыли, когда уезжали на заработки. Там их вещи сложены.
       Из театра он вышел недовольный собой и слегка встревоженный. Почему-то отсутствие второй «служанки» ему не понравилось. Хорошо, если дама действительно поехала отдохнуть от столичной суеты, сменить обстановку, отвлечься от печальных событий. А вдруг, нет? Вдруг, Глория права, и верная «Ирада» отправилась сопровождать «египетскую царицу» в Царство Мертвых?..
       От этой мысли Лаврову стало дурно. Во-первых, такой поворот означал бы, что в театре Зубова орудует маньяк. Во-вторых, с Глорией происходит необъяснимая метаморфоза, – она предугадывает судьбы. Неужели, чертов дом на нее повлиял?
       – Не может быть…
       
       * * *
       
       Шагая по улице, Лавров ощутил голод и вспомнил, что не завтракал. Не мешало бы перекусить. Ближайшее к театру кафе называлось «Меломан». Здесь подавали блинчики с разными начинками, вареники, пельмени и запеканки, отведывать которые приходилось под старые песни, – Утесов, Вертинский, Шульженко…
       Лавров узнал об этом, когда расположился за столиком у окна и сделал заказ. После второй песни он жестом подозвал официанта и хмуро осведомился:
       – Поновее чего-нибудь нельзя поставить?
       – Нельзя, – не моргнув глазом, парировал парень. – У нас специфика. Сюда ходят слушать музыку.
       Лавров стоически поглощал блинчики, разглядывая немногочисленных посетителей. Семья пенсионеров с внуком, одинокая дама преклонных лет, две девушки, по виду старшеклассницы.
       – А тут прикольно! – захихикали они, с любопытством оглядываясь.
       Стены были оформлены стилизованными афишами в духе послевоенного времени и черно-белыми фото бывших кумиров. На барной стойке красовался настоящий патефон.
       Лавров чуть не поперхнулся, когда в зал, освещенный желтыми абажурами, вошла… Тамара Наримова. Вот это удача! Вероятно, она иногда обедала здесь… или ужинала, чтобы не сидеть дома в одиночестве.
       Он, не раздумывая, схватил тарелку и двинулся к ней.
       – Позвольте составить вам компанию?
       – Вы? – непритворно удивилась она. – Откуда?
       – Заходил в театр… встречался с вашим режиссером. А на обратном пути решил послушать Шульженко.
       – Врете! Мужчины всегда врут.
       Она улыбалась, и ее ослепительная улыбка не вязалась с грубыми словами. Однако именно на этот контраст она и делала ставку.
       – Вру, вру… – сразу согласился Лавров. – Просто шел мимо, почувствовал, что голоден. Заглянул в кафе. И вот моя награда, – несравненная госпожа Наримова!
       Официант знал ее и принес обычный заказ: картофельную запеканку с грибным соусом.
       – Вы опасный ловелас, – засмеялась она, глядя на «журналиста». – Но меня вы не проведете. От вас за версту разит… полицией.
       «Все хорошо, прекрасная маркиза, – доносился из динамиков голос Утесова. – За исключеньем пустяка…»
       Слова песни казались двусмысленными, и Наримова это уловила. Она уступала покойной приме в красоте, но в ее внешности сквозил взрывной южный темперамент, – черные брови, которые, не будь выщипанными, срослись бы на переносице; густые и жесткие волосы; темные нервные губы; смуглый оттенок кожи.
       Наримова была по-своему хороша и со вкусом одета. Интересно, теперь, когда соперница устранена, она попытается соблазнить Зубова или оставит того в покое? В любом случае, должно пройти время.
       Она, не стесняясь, принялась с аппетитом жевать запеканку. Лавров, который почти доел блинчики, попросил официанта подать творожную бабку к чаю.
       – А мне кофе по-турецки, – добавила актриса.
       – Я не мент, – заявил Лавров, доверительно наклоняясь к ней через столик.
       – Мне все равно…
       – Я ваш горячий поклонник!
       – Врете.
       Наримова не трудилась подбирать новые слова для беседы. Она хотела посмотреть, как будет выкручиваться лже-корреспондент. Лавров оказался не оригинален.
       – Я стал вашим поклонником еще тогда… на той печальной репетиции…
       – Ну, хватит, – засмеялась актриса. – Вы не умеете притворяться. Вас не взяли бы даже в уличный балаган.
       – Не судите слишком сурово…
       – Что вам нужно? – прямо спросила она. – Вы же не ради флирта подсели ко мне?
       Лавров решил во всем признаться и даже покаяться. Это наверняка ее умилит.
       – Меня наняли для расследования…
       – Убийства? – перехватила инициативу Наримова. – Значит, вы заранее знали, что оно готовится? Вам, конечно, наплели про меня с три короба! Нашли Лукрецию Борджиа ^[1] ! Решили, будто я собираюсь отравить несравненную Полину? Не развешивайте уши! В том, что Жемчужная умерла, моей вины нет.
       – В общем-то, я расследовал шантаж…
       Наримова будто с размаху налетела на незримую преграду. Она застыла с открытым ртом, потом взяла себя в руки и ровным голосом спросила:
       – Кто вас нанял?
       – Сначала сама Полина, потом человек, которому не безразлично…
       – Ясно! – не дослушала женщина. – Сразу бы так и сказали!
       – Мне поручили действовать инкогнито… чтобы не будоражить коллектив, – напропалую сочинял Лавров. – И не вызывать кривотолков. Я был вынужден скрываться под личиной журналиста.
       На сей раз актриса не сумела разоблачить его лжи. Она о чем-то напряженно размышляла, так, что потеряла аппетит и отложила вилку.
       – Я обязана отвечать на ваши вопросы? – холодно осведомилась она.
       – Нет, но… кое-кому это не понравится. Более того, ваш отказ помогать в поисках убийцы… вызовет подозрения.
       Он мог бы не намекать на Зубова, Тамара и без того сообразила, о ком идет речь.
       – Убийцы?
       – И шантажиста, разумеется, – кивнул Лавров. – Погибшую этим не вернешь, но зло должно быть наказано.
       Из черных, опушенных длинными ресницами, глаз Наримовой полетели искры.
       – Зло! А вы, конечно же, эксперт по добру и злу! Вот так с ходу способны отличить одно от другого?!
       – Я стараюсь, по крайней мере…
       

       
       
       ГЛАВА 11

       
       – Тогда мне нет смысла отпираться…
       Лавров не понимал, чем он задел собеседницу. Актриса потемнела лицом, выпустила все свои шипы и вперилась в него сверкающими очами. Она была готова разорвать в клочья этого неотесанного мужлана, который всего четверть часа назад показался ей симпатичным галантным лгунишкой. Хитрым, но не настолько, чтобы всерьез его опасаться.
       – Представляю, каким чудовищем она вам меня изобразила!
       – Полина хотела оградить себя от вымогательства, это естественно…
       Лавров говорил наобум, на ощупь пробуя почву. Малейшая оплошность, и птичка вырвется из силка.
       – Я только восстановила справедливость! Один раз заставила ее заплатить. Деньги, – ничтожная цена за душевные муки…
       – Шантаж сродни наркотику, – возразил он. – Вымогатель хотел бы остановиться, да не может. У него начинается ломка. Хочется денег, еще и еще.
       – Это не про меня…
       – Вы грозились рассказать все Зубову?
       – И показать! Если она не заплатит!
       – Она заплатила.
       – И я оставила ее в покое. Сумма была скромная. Мне просто хотелось проучить ее! Разбавить ее сладкий мед ложкой черного дегтя. У меня получилось… и я осталась довольна. Чего она боялась? Что я потребую еще денег?
       – Да…
       – Жадная тварь! – криво усмехнулась Наримова. – После того, что я узнала о ней… она уже не могла жить без страха.
       «Как же врач-гинеколог? – недоумевал Лавров. – Выходит, Полина сказала неправду?»
       – Вы в любой момент могли осуществить свою угрозу, – рассудил он. – Это дамоклов меч, висящий над головой. Согласитесь, находиться в постоянном напряжении утомительно.
       – В чем же заключалась ваша задача? Припугнуть меня? Избить? Заставить уехать?
       – У вас есть дети?
       – При чем здесь дети? – взвилась Наримова.
       Лавров чувствовал себя, как на минном поле. Один неверный шаг, и…
       – Вы надеялись, что Зубов порвет с Полиной, когда узнает?
       – Я не собиралась пускать в ход компромат против нее. Из-за Зубова. Он не простил бы в первую очередь мне, – прошептала актриса. – Я бы все испортила. Бесповоротно. Зубов не тот человек, который позволит унизить себя. Поэтому Полина могла не бояться. Она сама себя накручивала.
       Что-то в ее словах сбивало Лаврова с толку. Он забросил следующий крючок.
       – Вы не любили Жемчужную…
       – Можно подумать, вы бы лобызались с субъектом, который увел у вас женщину. Я любила Зубова… до сих пор люблю. Наши отношения только-только завязывались… Она отбила его у меня! Ради денег, ради карьеры. А потом изменяла ему! Я не святая, признаю. И никогда не прикидывалась ангелом. На те деньги, которые Полина заплатила мне за молчание, я купила много одежды… чтобы… чтобы…
       Из ее сверкающих глаз выкатились две медленные слезинки и поползли по щекам.
       – Она как сыр в масле каталась… Охомутала сразу двоих. Вот я и… рискнула положить этому конец.
       – Жемчужная изменяла Зубову? – не поверил Лавров.
       – Она что, не призналась? Небось, корчила из себя праведницу? Мол, с одним мужиком постель делила, а к другому питала платоническую любовь? Так нет же! Шиш! Видать, она между двух любовников так запуталась, что решила выпить яд. Лучшего выхода не нашла.
       – Вы полагаете, Полина сама наложила на себя руки?
       В глазах Наримовой мелькнула растерянность.
       – А разве нет?..
       – Вы лично в это верите?
       Актриса передернула плечами. Ее оливковый джемпер плотно облегал грудь и оттенял цвет волос. Собранные в узел на макушке жесткие кудри выбивались из прически, – строптивые, как и их обладательница.
       – Какая разница, во что я верю или не верю? – фыркнула она.
       – И вы располагаете доказательствами?
       – Ее самоубийства?
       – Измены, – слегка повысил голос Лавров. – Чем-то вы шантажировали Жемчужную? Голословные угрозы не заставили бы ее платить.
       Наримова смешалась. Если этого фрукта нанял Зубов, то своими откровениями она только навредит себе.
       – Послушайте, я не намерен докладывать клиенту все подробности, – заявил тот. – Передо мной поставлена четкая задача: выяснить истинную причину смерти вашей товарки.
       – Вы все время лжете!
       – А вы подходили к столу, где готовился чай.
       Лавров заготовил парочку провокаций, дабы сломить упорство собеседницы. Метод «тыка» был прост и эффективен. На сей раз он сработал безотказно.
       – Мне захотелось пить… – выдавила Наримова. – За ширмами крутились все, кому не лень…
       – Но именно вы привлекли внимание. То, о чем ваши коллеги умолчали на официальном дознании, они рассказали мне. Зачем вы явились в гримерную перед репетицией?
       – Костюм Клеопатры привезли в тот самый день… Все знали, что платье шилось по особому заказу, и я не смогла устоять.
       – Пришли взглянуть на роскошный наряд?
       Наримова понуро кивнула.
       – Теперь вы лжете, милая дама, – усмехнулся Лавров, используя против актрисы ее же оружие. – Со мной этот номер не пройдет.
       – Я говорю правду!
       – Не всю… Кое-кто заметил, как вы что-то доставали из сумочки… прямо за ширмами. Вам ничего не стоило добавить изрядную дозу яда в чашку счастливой соперницы.
       Он блефовал, но Наримова об этом не догадывалась.
       – За мной, видать, пристально следили, – съязвила она. – Кто же у нас такой зоркий? Ладно, ваша взяла… Допустим, я кое-что доставала. Не из сумочки, а из кармана. Только это был не яд!
       – А что, позвольте спросить?
       – Сильнодействующее слабительное. Не скрою, я хотела сорвать репетицию, испортить Жемчужной всю малину. Но в последний момент передумала.
       – Сжалились?
       – Я не так добра. Просто решила добавить слабительное в чай Полине перед премьерой. Вот бы все повеселились! Сорванная репетиция совсем не то, что проваленная премьера. Эта мысль вовремя пришла мне в голову.
       – Вы чрезвычайно изобретательны. «Останкинская вещунья» – ваша идея? Или кто подсказал?
       Лавров не давал собеседнице собраться с духом, обрушивая на нее одно обвинение за другим. Однако Тамара Наримова демонстрировала недюжинное самообладание.
       – Вам Бузеева настучала? – презрительно скривилась она.
       – С чего вы взяли?
       – Хватит вам ее выгораживать! Мелкая интриганка! Дрянь! Все-таки, чутье меня не подвело. Это она пряталась тогда в туалете! У меня мелькнуло подозрение… но я слишком торопилась. Ее вонючие духи сразу ударили мне в нос. Она покупает дешевые подделки вместо настоящей парфюмерии. Какая гадость эти ее сладкие пачули!
       – Зачем вы пугали Жемчужную?
       – Неужели, не понятно?
       Лавров опустил глаза. Ему вдруг стало неловко за красивую и неглупую женщину, которая использует недостойные приемы в извечном противостоянии амбиций, – профессиональных и любовных. Как шулер в азартной карточной игре, когда ставки достаточно высоки.
       – Нельзя играть краплеными картами, – сказал он.
       – Бросьте! – вспыхнула Наримова. – Я от всего откажусь! Меня стараются оговорить, оболгать. У нас в театре все друг друга подсиживают.
       – Что, если я записал наш разговор на диктофон?
       – Ха! И он еще говорит о «крапленых картах»! Где ваш диктофон? В кармане? Качество записи будет никудышным. К тому же здесь музыка громко играет.
       – Техника не стоит на месте, – невозмутимо парировал Лавров. – Если вы мне не предоставите доказательства измены, которыми вы пугали Полину…