Именинник едва успевал перекинуться с каждым парой фраз, стараясь никого не обойти вниманием. Но ещё больше — и неприятнее — меня удивило количество девушек и популярность Алекса среди них. Некоторые буквально не отходили от него ни на шаг. Не желая сливаться с общей восторженной массой, я дождалась Розу, которая тоже была приглашена, чтобы тихо просплетничать весь вечер. Когда мы уходили, и Алекс без сожаления попрощался с нами обеими, я твёрдо решила, что достойна большего, чем бесперспективные полуотношения. "Надо быть жёстче," - подумала я. - "И не идти на поводу у собственного тела. В конце концов, где-то там есть Фред. Он вернётся. Я подожду."
Тем временем, мои нервы дали сбой. Они не желали мириться с полным отсутствием личной жизни, не говоря уже о счастье в ней. Я стала сама на себя не похожа — как старуха, страдала от повышенного давления и сердцебиений, падала в обмороки, задыхалась. Я очень много работала — это отвлекало. Но стоило мне расслабить мозг, как снова бушевали нервы.
Меня спасали только редкие появления Алекса. Он мог, например, позвонить в полночь и предложить пойти гулять. Почему-то я не могла ему отказать, хотя уже знала, что нет смысла надеяться на что-то серьёзное. Знала, и всё равно шла ради пары часов спокойствия, которые он дарил мне своим присутствием. Вряд ли он догадывался о том, что только рядом с ним я могу дышать, и сердце бьётся ровно. А прощальные объятия по благоприятному воздействию были равны упаковке транквилизаторов.
Но сама я больше не навязывалась. Я ждала Фреда. Как оказалось, не зря. Он действительно вернулся именно ко мне. Сперва.
Вернее, это я пошла к нему прямо в день возвращения, будто бы просто так. Но я же знала Фреда. Не успели мы расположиться на диванчике перед компьютером, на экране которого шло слайдшоу фотографий из путешествия, как рука Фреда бесцеремонно вторглась в моё пространство и поползла по бедру к подолу платья.
- Послушай, что ты делаешь? - попыталась воззвать к рассудку я. - Ты же потом опять два месяца от меня бегать будешь!
- Ничего, побегаю, в первый раз, что ли, - беспечно ухмыльнулся Фред и поцеловал так самозабвенно, что все мысли тут же вылетели из моей головы, остались только ощущения.
Это было так потрясающе, так насыщенно, что на рассвете мне захотелось курить, хоть я никогда даже и не пробовала. Когда Фред заснул, я ещё долго смотрела на него, вдыхала запах, тихонько касалась влажной кожи, стараясь не разбудить, и, наконец, задремала, уткнувшись лицом ему в спину.
Но утром всё оказалось иначе, чем представлялось ночью, когда волосы смешивались, а сердца бились в унисон.
- Я же одиночка-одиночка, ты знаешь, - сказал Фред, наливая мне кофе. - Это всё ничего не значило, мы просто друзья, о'кей? Могут же друзья иногда поразвлечься!
Кажется, я ничего не ответила в тот момент. Несколько дней я всё же надеялась, что это лишь глупая шутка, ещё неделю выметала осколки мечты. Выкинула подарки и фотографии, убрала подальше всё, что напоминало о Фреде. Обрезала волосы. Я бы вырезала и сердце, если б это было возможно — только бы не думать о нём. О ком угодно, но не о нём. Прямо из парикмахерской я написала Алексу.
"Ты меня, конечно, можешь сейчас послать, но я прошу — позови меня сегодня на ночь. Ты же мне друг?"
Ответное смс не заставило себя долго ждать: "Я тебя не пошлю, но и не поддержу. Я тебе друг, но меня и так ревнуют, а уж за ночную гостью я огребу."
А я и не знала, что у Алекса появилась девушка, ведь мы, как и прежде, иногда виделись, и в наших отношениях, казалось, ничего не менялось. Вот так, почти в один момент: было двое мужчин, а стало — ни одного.
Красивая, нарядная и с новой причёской, глотая слёзы, я шла домой. Проходя мимо зеркальной стены магазина, критически настроенным внутренним взором я оценила драматичность образа и для полного соответствия купила себе вина и разных деликатесов. А потом позвонила Первому Встречному. Я намерено не называю его имени — это настолько же неважно, как его лицо, руки и неловкие поцелуи. Мне просто надо было чем-то погасить этот адский голод тела, который не заливался вином и не заедался шоколадом. Мне надо было хоть на 5 минут забыть, что я одна, совсем одна, и никто не возьмёт меня на ручки и не пожалеет. Он приехал через час. Я уже успела изрядно набраться, но легче от этого не стало. Легче стало чуть позже — когда он действительно взял меня на руки и отнёс на постель. Я слабо помню дальнейшее, но что-то явно пошло не так. Потому что очень быстро он встал и вышел курить. И не вернулся. Хорошо, что дверь захлопнулась, потому что я мгновенно уснула.
Утром я проснулась совершенно разбитая, как будто всю ночь рыдала. Пошла в душ, пытаясь прийти в себя, и тут-то до меня дошло. Вдох-выдох. Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт. Оставалось надеяться только на счастливый случай и таблетки для экстренных мер.
Увы, что не сработало ни то, ни другое, я поняла уже через 2 недели. А дальше — анализы, врачи, клиника. Удивительно, но при всех моих декларациях ценности человеческой жизни, в этом решении я ничуть не сомневалась. Возможно, мне просто было некогда. "Вот если б это был ребёнок Фреда," - всё время повторяла я про себя, - "тогда бы всё могло быть по-другому." Но это не мог быть его ребёнок, я знала точно. Да и что бы это изменило? Совершенно одна, без друзей, без стабильной работы... Но я никак не могла избавиться от этой мысли.
Лежа на жёсткой и ужасно неудобной конструкции в операционной, я думала о Фреде. Только это помогало мне не разрыдаться и не потерять сознание. Нашатырь почти не помогал, я быстро привыкла к его казалось бы резкому запаху, и только представляя Фреда на месте врача мне удавалось удержаться в моей иллюзорной реальности. В этом полубреде не было холодных инструментов и щиплющих лекарств, только его нежные руки. Но когда врач сказала мне, что можно встать, Фред перед моим внутренним взором завертелся смерчем, и я потеряла сознание.
Случилось что-то, что бывает один раз на тысячу. Врач объясняла мне, но я не хотела слушать. Я чуть не умерла — в прямом смысле слова. Было ужасно страшно. Ненадолго выныривая из липкой и душной дрёмы, я так боялась больше никогда не увидеть Фреда. Это было моим воздаянием за убийство. Я не осуждала себя, но называла вещи своими именами. Правда, не вслух. Вслух было некому. Я стала ещё более одинокой, чем раньше, отделив себя от окружающих этой тайной.
Но мне всё равно ужасно хотелось с кем-нибудь поделиться. С кем-то, кто обнимет и посочувствует. А ещё — хотелось увидеть Фреда. "Ведь он же сказал, что мы друзья, значит, я могу рассчитывать на его поддержку, разве нет?" - думала я. Поэтому, как только я смогла относительно твёрдо держаться на ногах, я собрала все силы и побрела на открытие летней веранды одного из пабов, где собиралась быть вся наша компания.
Был яркий летний день. С непривычки, после долгих дней в постели, солнечный свет резал глаза. Меня слегка пошатывало. Первый, кого я увидела сквозь наворачивающиеся слёзы, был Фред. Я бы сказала, что упала в его объятия, да только он не ловил, поэтому я просто неловко прижалась к нему.
- Господи, Фред, - воскликнула я, - ты не представляешь, как плохо мне было! Я чуть не умерла, на самом деле, в клинике. Я так боялась тебя никогда больше не увидеть!
Фред удивленно отодвинулся и пробурчал:
- Ну что ты. Я вот с больной головой пол-Европы объехал, и ничего.
Почувствовав себя неожиданно бодрее от резкого контакта с действительным, неиллюзорным Фредом, я подошла к Розе.
- О, привет, - вроде бы обрадовалась подруга, - давно тебя не видно.
- Болела, - мрачно ответила я, уже не надеясь ни на чьё сочувствие.
- Ну да, ну да, - закивала головой Роза. - Сейчас какой-то грипп ходит, - и, потеряв ко мне интерес, подсела к Фреду.
Я выбрала себе столик в уголке веранды и села одна. В принципе, скука мне не грозила: в пабе было много знакомых, некоторые из них подходили, присаживались на пару минут, болтали о пустяках. Но это не успокаивало, наоборот. Чувство одиночества всегда усиливается в равнодушной толпе.
Неожиданно из этой самой толпы вынырнул Алекс. Его локти и коленки были плотно перебинтованы, из-под повязок выступали бурые пятна подсыхающей крови. Увидев меня, он заулыбался:
- Привет! Можно к тебе? - и неловко плюхнулся на стул.
- Привет! Что это с тобой?! - забыв о себе, запоздало испугалась я.
- Да ничего особенного, я сегодня не очень трезв, решил пить водку вместо обезболивающих. А, это! - он проследил мой ошеломлённый взгляд. - Да с велика упал, не обращай внимания.
- Как? Что-нибудь серьезное? Ты был у врача? - посыпались из меня вопросы.
- Всё нормально, - твёрдо сказал Алекс и накрыл ладонью мою руку. - У врача был, забинтовали, видишь. Ты лучше скажи, у тебя что случилось? Выглядишь, извини, неважно. Бледная какая-то.
Если бы это был кто-нибудь другой, я б, наверное, слегка обиделась на формулировку, но его сочувствующий голос и тёплый взгляд сделали своё дело.
- Ох, Алекс, - ответила я, - в жизни творится что-то ужасное. Я тебе всё расскажу, только не здесь, хорошо? Позови меня как-нибудь в гости, просто поговорить.
- Ладно, обязательно, - ответил он, ещё раз внимательно посмотрев на меня, а потом, откинувшись на стуле, начал в красках описывать, как летел с велика.
В следующий раз мы встретились с Алексом недели через две. Я уже почти пришла в себя, и только панические атаки стали моей реальностью — меня преследовал страх едва не наступившей смерти. Я остро нуждалась в исповеди.
Так получилось, что со всеми общепринятыми богами у меня сложные отношения. Я не то, чтобы не верю в них — я им не доверяю. Требуют поклонения себе, а гарантированного вознаграждения — никакого. Поэтому со своими проблемами я предпочитаю ходить к живым людям. Не к служителям культов. Я верю только в любовь, причём, в любовь физическую. Тело не лжет — сразу ясно, кто к тебе расположен, а кто лишь прикидывается другом. Проблема в том, что мозг иногда пытается выдать желаемое за действительное, как это случилось у меня с Фредом. Но когда речь идёт о человеческих отношениях, а не просто об удовлетворении базовых потребностей, тут телу тоже можно доверять. Поэтому я верила Алексу. Своими действиями и реакциями он всегда выражал любовь и поддержку, даже когда словами он говорил другое.
Алекс помнил о своём обещании.
- Пошли ко мне сегодня. Ты собиралась о чём-то рассказать.
Было уже поздно, и у Алекса дома царил полумрак. Мы сидели на балконе в мягких креслах друг напротив друга, в стаканах был терпкий пуэр, над нами моргали огоньки гирлянды. Я рассказывала. Алекс слушал внимательно, иногда задавал дополнительные вопросы. А я никак не могла понять его реакцию. Мне было очень важно знать, что он чувствует по поводу всей этой истории. Но Алекс молчал.
Когда мой рассказ окончился, и чай кончился тоже, я собралась уходить. Стоя к нему вплотную у двери, я спросила:
- Так что ты думаешь про всё это?
Я ждала какой-нибудь отговорки. Но он, волнуясь, сказал:
- Я очень ценю твоё доверие, и я думаю, не стоит себя укорять за то, что произошло. Всякое может случиться. Надо жить дальше.
- Обними меня, - просто попросила я.
Он обнял, - слишком крепко, и немного неловко, - и мы стояли неподвижно до приезда такси.
Признаться, я сильно переживала, как такая чрезмерная откровенность скажется на наших отношениях. Всё-таки подобные вещи не принято рассказывать мужчинам. У меня был знакомый, который даже на слово "месячные" реагировал так, будто ему зачитали за обедом страницу из учебника для патологоанатомов. К счастью, мои опасения были напрасными. Напротив, наши дружеские встречи стали ещё более искренними и тёплыми.
Алекс, как всегда, срывал меня неожиданным звонком и тащил гулять на весь день. Мы могли часами блуждать по парку, играть в бадминтон, не попадая по воланчику и хохоча взахлёб, пить в пиццерии дешёвый чай в пакетиках, а потом неизменно шли к нему. Обычно Алекс включал какой-нибудь новый фильм, и мы смотрели его под одним пледом, тесно соприкасаясь плечами и бёдрами. Иногда я заходила к нему с работы, он готовил ужин и кормил меня, уставшую. И всё чаще после этого укладывал спать рядом с собой.
Когда я пишу слово "спать", я именно это и имею в виду, без всякого скрытого смысла. Между нами по-прежнему ничего не было, хотя мы спали в одной постели; но я была точно уверена, что Алекс тоже ко мне неравнодушен. Для чего-то он сдерживал себя. Его предыдущие отношения с девушкой продлились всего 4 месяца и завершились по взаимному согласию, поэтому верность не могла быть причиной. Я сломала весь мозг, пытаясь понять смысл этих самоограничений. Иногда мне казалось, что причина — во мне, что это я недостойна и нежеланна, и я немало страдала по этому поводу, но стоило мне встретиться с Алексом, его тело убеждало меня в обратном.
Однажды осенью, после случайно попавшегося нам особенно откровенного фильма, я попыталась спровоцировать Алекса. Да что там, в какой-то момент я прямо заявила о своих желаниях. Не то, чтобы я питала к Алексу какие-то серьёзные чувства, просто меня бесила близость его тела — без близости. Это было как кусок шоколадного торта на блюдечке прямо перед носом. Можно смотреть, можно чувствовать запах, но попробовать — ни-ни. Я буквально сходила с ума. Но таких железных людей, как Алекс, мир ещё не видел. Он решительно, но мягко пресёк все мои поползновения.
- Ты слишком много думаешь, - сказал он. - Просто расслабься и спи.
Я чуть не задохнулась от возмущения, но он сжал меня в объятьях так, что я не могла пошевелиться, и сделал вид, что уснул. Ха. Разве стоило пытаться обмануть меня молчанием и размеренным дыханием, когда тело так напряжено? Мы не спали всю ночь, старательно пряча друг от друга возбуждение. Когда под утро он всё же задремал и выпустил меня, я ушла рыдать на кухню. Как ни парадоксально, но я чувствовала себя изнасилованной. "Не ночь, а мечта садомазохиста", - подумала я неожиданно, и это заставило меня рассмеяться. Я вернулась в постель.
За завтраком Алекс был бодр, много болтал и даже проявлял нежность и заботу. Но в тот момент это меня совсем не радовало. Я даже сказала ему несколько колкостей, пытаясь задеть побольнее, но он всё равно тепло проводил меня, а сам поехал на работу.
Так получилось, что в этот же день у меня был запланирован визит к психотерапевту. Мне нужно было разобраться со своими страхами, а также с чувствами, которые я испытывала к Фреду. Мне всё время казалось, что это именно он виноват в случившемся, ведь если б Фред меня не отверг, то всё было бы иначе. Наверное, меня мог бы спасти и Алекс, если бы в тот момент оказался рядом, а не написал ту корректную смску с отказом.
Но в итоге к психотерапевту я ехала в ещё более смешанных чувствах, чем изначально собиралась. Вместо складного рассказа и разложенных по полочкам умозаключений, едва войдя в кабинет, я выдала смесь бурных рыданий с невнятным "Ну почему меня никто не хочет!.." При ближайшем рассмотрении оказалось, что "никто" в данном случае — это Алекс, а все остальные проблемы могут спокойно оставаться в прошлом, где им и надлежит быть. На фоне бури эмоций по поводу прошедшей ночи всё казалось каким-то незначительным.
***
Тем временем, мои нервы дали сбой. Они не желали мириться с полным отсутствием личной жизни, не говоря уже о счастье в ней. Я стала сама на себя не похожа — как старуха, страдала от повышенного давления и сердцебиений, падала в обмороки, задыхалась. Я очень много работала — это отвлекало. Но стоило мне расслабить мозг, как снова бушевали нервы.
Меня спасали только редкие появления Алекса. Он мог, например, позвонить в полночь и предложить пойти гулять. Почему-то я не могла ему отказать, хотя уже знала, что нет смысла надеяться на что-то серьёзное. Знала, и всё равно шла ради пары часов спокойствия, которые он дарил мне своим присутствием. Вряд ли он догадывался о том, что только рядом с ним я могу дышать, и сердце бьётся ровно. А прощальные объятия по благоприятному воздействию были равны упаковке транквилизаторов.
Но сама я больше не навязывалась. Я ждала Фреда. Как оказалось, не зря. Он действительно вернулся именно ко мне. Сперва.
Вернее, это я пошла к нему прямо в день возвращения, будто бы просто так. Но я же знала Фреда. Не успели мы расположиться на диванчике перед компьютером, на экране которого шло слайдшоу фотографий из путешествия, как рука Фреда бесцеремонно вторглась в моё пространство и поползла по бедру к подолу платья.
- Послушай, что ты делаешь? - попыталась воззвать к рассудку я. - Ты же потом опять два месяца от меня бегать будешь!
- Ничего, побегаю, в первый раз, что ли, - беспечно ухмыльнулся Фред и поцеловал так самозабвенно, что все мысли тут же вылетели из моей головы, остались только ощущения.
Это было так потрясающе, так насыщенно, что на рассвете мне захотелось курить, хоть я никогда даже и не пробовала. Когда Фред заснул, я ещё долго смотрела на него, вдыхала запах, тихонько касалась влажной кожи, стараясь не разбудить, и, наконец, задремала, уткнувшись лицом ему в спину.
Но утром всё оказалось иначе, чем представлялось ночью, когда волосы смешивались, а сердца бились в унисон.
- Я же одиночка-одиночка, ты знаешь, - сказал Фред, наливая мне кофе. - Это всё ничего не значило, мы просто друзья, о'кей? Могут же друзья иногда поразвлечься!
Кажется, я ничего не ответила в тот момент. Несколько дней я всё же надеялась, что это лишь глупая шутка, ещё неделю выметала осколки мечты. Выкинула подарки и фотографии, убрала подальше всё, что напоминало о Фреде. Обрезала волосы. Я бы вырезала и сердце, если б это было возможно — только бы не думать о нём. О ком угодно, но не о нём. Прямо из парикмахерской я написала Алексу.
"Ты меня, конечно, можешь сейчас послать, но я прошу — позови меня сегодня на ночь. Ты же мне друг?"
Ответное смс не заставило себя долго ждать: "Я тебя не пошлю, но и не поддержу. Я тебе друг, но меня и так ревнуют, а уж за ночную гостью я огребу."
А я и не знала, что у Алекса появилась девушка, ведь мы, как и прежде, иногда виделись, и в наших отношениях, казалось, ничего не менялось. Вот так, почти в один момент: было двое мужчин, а стало — ни одного.
Красивая, нарядная и с новой причёской, глотая слёзы, я шла домой. Проходя мимо зеркальной стены магазина, критически настроенным внутренним взором я оценила драматичность образа и для полного соответствия купила себе вина и разных деликатесов. А потом позвонила Первому Встречному. Я намерено не называю его имени — это настолько же неважно, как его лицо, руки и неловкие поцелуи. Мне просто надо было чем-то погасить этот адский голод тела, который не заливался вином и не заедался шоколадом. Мне надо было хоть на 5 минут забыть, что я одна, совсем одна, и никто не возьмёт меня на ручки и не пожалеет. Он приехал через час. Я уже успела изрядно набраться, но легче от этого не стало. Легче стало чуть позже — когда он действительно взял меня на руки и отнёс на постель. Я слабо помню дальнейшее, но что-то явно пошло не так. Потому что очень быстро он встал и вышел курить. И не вернулся. Хорошо, что дверь захлопнулась, потому что я мгновенно уснула.
***
Утром я проснулась совершенно разбитая, как будто всю ночь рыдала. Пошла в душ, пытаясь прийти в себя, и тут-то до меня дошло. Вдох-выдох. Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт. Оставалось надеяться только на счастливый случай и таблетки для экстренных мер.
Увы, что не сработало ни то, ни другое, я поняла уже через 2 недели. А дальше — анализы, врачи, клиника. Удивительно, но при всех моих декларациях ценности человеческой жизни, в этом решении я ничуть не сомневалась. Возможно, мне просто было некогда. "Вот если б это был ребёнок Фреда," - всё время повторяла я про себя, - "тогда бы всё могло быть по-другому." Но это не мог быть его ребёнок, я знала точно. Да и что бы это изменило? Совершенно одна, без друзей, без стабильной работы... Но я никак не могла избавиться от этой мысли.
Лежа на жёсткой и ужасно неудобной конструкции в операционной, я думала о Фреде. Только это помогало мне не разрыдаться и не потерять сознание. Нашатырь почти не помогал, я быстро привыкла к его казалось бы резкому запаху, и только представляя Фреда на месте врача мне удавалось удержаться в моей иллюзорной реальности. В этом полубреде не было холодных инструментов и щиплющих лекарств, только его нежные руки. Но когда врач сказала мне, что можно встать, Фред перед моим внутренним взором завертелся смерчем, и я потеряла сознание.
Случилось что-то, что бывает один раз на тысячу. Врач объясняла мне, но я не хотела слушать. Я чуть не умерла — в прямом смысле слова. Было ужасно страшно. Ненадолго выныривая из липкой и душной дрёмы, я так боялась больше никогда не увидеть Фреда. Это было моим воздаянием за убийство. Я не осуждала себя, но называла вещи своими именами. Правда, не вслух. Вслух было некому. Я стала ещё более одинокой, чем раньше, отделив себя от окружающих этой тайной.
***
Но мне всё равно ужасно хотелось с кем-нибудь поделиться. С кем-то, кто обнимет и посочувствует. А ещё — хотелось увидеть Фреда. "Ведь он же сказал, что мы друзья, значит, я могу рассчитывать на его поддержку, разве нет?" - думала я. Поэтому, как только я смогла относительно твёрдо держаться на ногах, я собрала все силы и побрела на открытие летней веранды одного из пабов, где собиралась быть вся наша компания.
Был яркий летний день. С непривычки, после долгих дней в постели, солнечный свет резал глаза. Меня слегка пошатывало. Первый, кого я увидела сквозь наворачивающиеся слёзы, был Фред. Я бы сказала, что упала в его объятия, да только он не ловил, поэтому я просто неловко прижалась к нему.
- Господи, Фред, - воскликнула я, - ты не представляешь, как плохо мне было! Я чуть не умерла, на самом деле, в клинике. Я так боялась тебя никогда больше не увидеть!
Фред удивленно отодвинулся и пробурчал:
- Ну что ты. Я вот с больной головой пол-Европы объехал, и ничего.
Почувствовав себя неожиданно бодрее от резкого контакта с действительным, неиллюзорным Фредом, я подошла к Розе.
- О, привет, - вроде бы обрадовалась подруга, - давно тебя не видно.
- Болела, - мрачно ответила я, уже не надеясь ни на чьё сочувствие.
- Ну да, ну да, - закивала головой Роза. - Сейчас какой-то грипп ходит, - и, потеряв ко мне интерес, подсела к Фреду.
Я выбрала себе столик в уголке веранды и села одна. В принципе, скука мне не грозила: в пабе было много знакомых, некоторые из них подходили, присаживались на пару минут, болтали о пустяках. Но это не успокаивало, наоборот. Чувство одиночества всегда усиливается в равнодушной толпе.
Неожиданно из этой самой толпы вынырнул Алекс. Его локти и коленки были плотно перебинтованы, из-под повязок выступали бурые пятна подсыхающей крови. Увидев меня, он заулыбался:
- Привет! Можно к тебе? - и неловко плюхнулся на стул.
- Привет! Что это с тобой?! - забыв о себе, запоздало испугалась я.
- Да ничего особенного, я сегодня не очень трезв, решил пить водку вместо обезболивающих. А, это! - он проследил мой ошеломлённый взгляд. - Да с велика упал, не обращай внимания.
- Как? Что-нибудь серьезное? Ты был у врача? - посыпались из меня вопросы.
- Всё нормально, - твёрдо сказал Алекс и накрыл ладонью мою руку. - У врача был, забинтовали, видишь. Ты лучше скажи, у тебя что случилось? Выглядишь, извини, неважно. Бледная какая-то.
Если бы это был кто-нибудь другой, я б, наверное, слегка обиделась на формулировку, но его сочувствующий голос и тёплый взгляд сделали своё дело.
- Ох, Алекс, - ответила я, - в жизни творится что-то ужасное. Я тебе всё расскажу, только не здесь, хорошо? Позови меня как-нибудь в гости, просто поговорить.
- Ладно, обязательно, - ответил он, ещё раз внимательно посмотрев на меня, а потом, откинувшись на стуле, начал в красках описывать, как летел с велика.
В следующий раз мы встретились с Алексом недели через две. Я уже почти пришла в себя, и только панические атаки стали моей реальностью — меня преследовал страх едва не наступившей смерти. Я остро нуждалась в исповеди.
Так получилось, что со всеми общепринятыми богами у меня сложные отношения. Я не то, чтобы не верю в них — я им не доверяю. Требуют поклонения себе, а гарантированного вознаграждения — никакого. Поэтому со своими проблемами я предпочитаю ходить к живым людям. Не к служителям культов. Я верю только в любовь, причём, в любовь физическую. Тело не лжет — сразу ясно, кто к тебе расположен, а кто лишь прикидывается другом. Проблема в том, что мозг иногда пытается выдать желаемое за действительное, как это случилось у меня с Фредом. Но когда речь идёт о человеческих отношениях, а не просто об удовлетворении базовых потребностей, тут телу тоже можно доверять. Поэтому я верила Алексу. Своими действиями и реакциями он всегда выражал любовь и поддержку, даже когда словами он говорил другое.
Алекс помнил о своём обещании.
- Пошли ко мне сегодня. Ты собиралась о чём-то рассказать.
Было уже поздно, и у Алекса дома царил полумрак. Мы сидели на балконе в мягких креслах друг напротив друга, в стаканах был терпкий пуэр, над нами моргали огоньки гирлянды. Я рассказывала. Алекс слушал внимательно, иногда задавал дополнительные вопросы. А я никак не могла понять его реакцию. Мне было очень важно знать, что он чувствует по поводу всей этой истории. Но Алекс молчал.
Когда мой рассказ окончился, и чай кончился тоже, я собралась уходить. Стоя к нему вплотную у двери, я спросила:
- Так что ты думаешь про всё это?
Я ждала какой-нибудь отговорки. Но он, волнуясь, сказал:
- Я очень ценю твоё доверие, и я думаю, не стоит себя укорять за то, что произошло. Всякое может случиться. Надо жить дальше.
- Обними меня, - просто попросила я.
Он обнял, - слишком крепко, и немного неловко, - и мы стояли неподвижно до приезда такси.
***
Признаться, я сильно переживала, как такая чрезмерная откровенность скажется на наших отношениях. Всё-таки подобные вещи не принято рассказывать мужчинам. У меня был знакомый, который даже на слово "месячные" реагировал так, будто ему зачитали за обедом страницу из учебника для патологоанатомов. К счастью, мои опасения были напрасными. Напротив, наши дружеские встречи стали ещё более искренними и тёплыми.
Алекс, как всегда, срывал меня неожиданным звонком и тащил гулять на весь день. Мы могли часами блуждать по парку, играть в бадминтон, не попадая по воланчику и хохоча взахлёб, пить в пиццерии дешёвый чай в пакетиках, а потом неизменно шли к нему. Обычно Алекс включал какой-нибудь новый фильм, и мы смотрели его под одним пледом, тесно соприкасаясь плечами и бёдрами. Иногда я заходила к нему с работы, он готовил ужин и кормил меня, уставшую. И всё чаще после этого укладывал спать рядом с собой.
Когда я пишу слово "спать", я именно это и имею в виду, без всякого скрытого смысла. Между нами по-прежнему ничего не было, хотя мы спали в одной постели; но я была точно уверена, что Алекс тоже ко мне неравнодушен. Для чего-то он сдерживал себя. Его предыдущие отношения с девушкой продлились всего 4 месяца и завершились по взаимному согласию, поэтому верность не могла быть причиной. Я сломала весь мозг, пытаясь понять смысл этих самоограничений. Иногда мне казалось, что причина — во мне, что это я недостойна и нежеланна, и я немало страдала по этому поводу, но стоило мне встретиться с Алексом, его тело убеждало меня в обратном.
Однажды осенью, после случайно попавшегося нам особенно откровенного фильма, я попыталась спровоцировать Алекса. Да что там, в какой-то момент я прямо заявила о своих желаниях. Не то, чтобы я питала к Алексу какие-то серьёзные чувства, просто меня бесила близость его тела — без близости. Это было как кусок шоколадного торта на блюдечке прямо перед носом. Можно смотреть, можно чувствовать запах, но попробовать — ни-ни. Я буквально сходила с ума. Но таких железных людей, как Алекс, мир ещё не видел. Он решительно, но мягко пресёк все мои поползновения.
- Ты слишком много думаешь, - сказал он. - Просто расслабься и спи.
Я чуть не задохнулась от возмущения, но он сжал меня в объятьях так, что я не могла пошевелиться, и сделал вид, что уснул. Ха. Разве стоило пытаться обмануть меня молчанием и размеренным дыханием, когда тело так напряжено? Мы не спали всю ночь, старательно пряча друг от друга возбуждение. Когда под утро он всё же задремал и выпустил меня, я ушла рыдать на кухню. Как ни парадоксально, но я чувствовала себя изнасилованной. "Не ночь, а мечта садомазохиста", - подумала я неожиданно, и это заставило меня рассмеяться. Я вернулась в постель.
За завтраком Алекс был бодр, много болтал и даже проявлял нежность и заботу. Но в тот момент это меня совсем не радовало. Я даже сказала ему несколько колкостей, пытаясь задеть побольнее, но он всё равно тепло проводил меня, а сам поехал на работу.
Так получилось, что в этот же день у меня был запланирован визит к психотерапевту. Мне нужно было разобраться со своими страхами, а также с чувствами, которые я испытывала к Фреду. Мне всё время казалось, что это именно он виноват в случившемся, ведь если б Фред меня не отверг, то всё было бы иначе. Наверное, меня мог бы спасти и Алекс, если бы в тот момент оказался рядом, а не написал ту корректную смску с отказом.
Но в итоге к психотерапевту я ехала в ещё более смешанных чувствах, чем изначально собиралась. Вместо складного рассказа и разложенных по полочкам умозаключений, едва войдя в кабинет, я выдала смесь бурных рыданий с невнятным "Ну почему меня никто не хочет!.." При ближайшем рассмотрении оказалось, что "никто" в данном случае — это Алекс, а все остальные проблемы могут спокойно оставаться в прошлом, где им и надлежит быть. На фоне бури эмоций по поводу прошедшей ночи всё казалось каким-то незначительным.
