Иногда их потом находили, а иногда и нет. Это ведь полностью самостоятельная экспедиция, без всяких там кураторов и отслеживания с другого звездолёта. И планеты могут попасться реально опасные. Недооценивать риск космических полётов нужно разучиться еще в симуляциях.
Да, капсулы стазиса есть на любом космическом корабле, в исследовательском звездолёте их ровно восемь, по числу членов экипажа.
Но в основном они предназначены для перевозки детей или больных людей. Полноценный анабиоз на космических судах не нужен, так как самые медленные из них преодолевают любое расстояние между двумя точками Галактической Федерации за двадцать четыре часа.
А анабиоз используют для смертельно больных людей, которых в данный момент вылечить невозможно. Их выводят из холодного сна, когда врачи находят лекарство или способ лечения.
– Что случилось в той экспедиции? – спросила я. – Или это засекреченная информация?
– Была засекречена, теперь уже нет, – ответил Мэт. – Из-за неосторожности одного из членов экипажа мы заразились опасным вирусом и свалились без сознания. На какой планете, сказать не могу, это всё еще секретно. На наше счастье, в экипаже был виртуал. Он, естественно, не заразился, уложил всех в стазис и привёл звездолет на Зорию.
Могу себе представить, каково было виртуалу – они ведь физически слабее людей, и способны поднимать не больше двадцати пяти килограммов.
– А где сейчас остальные члены твоего экипажа? – спросила Лер.
– Они всё еще в реабилитационном центре, – ответил Мэт. – Тот, кто заразился первым, умер еще до того, как наш виртуал успел погрузить его в стазис-капсулу. Лекарство от вируса было создано чуть больше года назад. Вылечили всех. Но... все потеряли память. Кроме меня.
Во взглядах девушек появилось сочувствующее выражение. Мне тоже стало жаль парня. Представляю, как одиноко он себя чувствовал, когда очнулся. Все знакомые старше на десять лет, а те, кто не старше, его не помнят...
Я знаю Мэта недавно, и он всегда был жизнерадостным и чуточку взбалмошным, без улыбки на лице его трудно было увидеть. Сейчас же он был совершенно серьёзен. Но вот такой он мне даже больше нравился. И нисколько он не приукрасил свою внешность. В реале он даже красивее. Я ведь хотела познакомиться с оригиналом? Моё желание исполнилось. Спасибо, воспользуюсь.
– Почему они потеряли память? – с участием в голосе спросила Вэл, но Мэт не успел ответить, потому что со своим вопросом вклинилась Лер.
– То есть ты полностью здоров, и заразить этим вирусом никого не можешь? – уточнила она.
– Если бы это было не так, кто бы меня из «Ибн Сины» выпустил? – усмехнулся Мэт.
– А ты в курсе, что обнаружение на борту безбилетника – внештатная ситуация? – спросила я. – А что должен делать капитан учебного исследовательского звездолёта при её наступлении?
Мэт промолчал, а Джен разочарованно воскликнула:
– Свернуть экспедицию? Лан, пожалуйста, не надо!
И девчонки тоже начали ворчать, поглядывая на Мэта с неодобрением.
Я добавила:
– Мэт, ты мог бы восстановиться в Академии, и полететь на практику легально. И не надо было бы изобретать никаких способов проникновения на корабль и подменять собой виртуала.
– Если для вас виртуал предпочтительнее живого человека... Стэн, прости, это не о тебе, заприте меня куда-нибудь и не выпускайте, пока не вернемся на Зорию, – сказал Мэт равнодушно, но я почувствовала в голосе тщательно скрываемое разочарование и обречённость, потому что задуманное не получилось.
– Хорошая идея, – проворчала Джен.
– Может быть, мы вернёмся к этому предложению, – сказала я подруге и снова повернулась к Мэту: – Так почему ты просто не восстановился в Академии?
– Не мог. Мама сказала, что не переживёт, если со мной что-то еще случится... Я пообещал, что не буду восстанавливаться, по крайней мере, еще год. Отец разрешил оставить в Академии своего виртуала. Но когда я узнал, куда летит один из экипажей на звёздную практику, да еще и с моим виртуалом... Не смог удержаться.
Я спросила:
– Ну, и зачем ты здесь? Должна же быть какая-то причина твоему поступку?
– Должна. Есть, – кивнул Мэт. – Мне нужно попасть именно в эту звёздную систему и именно на пятую планету.
– А что бы ты сделал, если бы мы не раскрыли тебя, и решили бы не исследовать пятую планету? Взял бы разведкапсулу и самовольно полетел туда? – спросила Джен.
– Но я же убедил вас исследовать её, – ответил Мэт.
– А как бы ты полетел туда сам, если прикидывался виртуалом? Они не могут покидать звездолёт! – сказала Энн.
– Не знаю, – тихо ответил Мэт.
– Так зачем тебе так надо на пятую планету Альфа-21 Стрелы? – спросила я.
У парня должна быть очень веская причина вот так сорваться в космос, обмануть космопортовские службы, пробравшись на космодром под видом техника, навигационный компьютер звездолёта своим прибором, делающим нечувствительными нанорецепторы, нас, прикинувшись виртуалом. От его ответа сейчас зависело, свернём мы экспедицию или нет. Хотя я это для себя уже почти решила. Несмотря на все свои проступки, Мэт нравился мне всё больше. У человека есть цель, ради которой он на многое готов. Это достойно уважения.
Тут же мне вспомнился Новицкий, у которого тоже есть цель, ради достижения которой он меня предал. Надеюсь, Матвей Копанев не такой.
Словно отвечая на мои мысли, Мэт сказал:
– Я предал бы своих друзей, если бы не попытался им помочь.
– Тех, кто потерял память? – спросила Лер. – Ты что, знаешь, как?
– Не знаю, но предполагаю, – сказал Мэт. – Чтобы вы не подумали, что у меня съехала крыша, должен ответил на вопрос, который задавала Вэл: почему они потеряли память, а я нет. Медики на этот счёт пожимают плечами. А я почти уверен, что вот из-за этого.
Он указал на свой браслет рядом с наручью. Наручи у виртуалов настоящие, как у людей, но с особым статусом.
– Это тот прибор, который скрывал тебя от корабельного компьютера? – спросила Джен.
– Да, но это не совсем прибор... артефакт, – ответил Мэт. – Его почти пятьдесят лет назад нашёл мой отец на пятой планете системы Альфа-21 Стрелы. Да, представьте себе, он тоже летал сюда на первую звёздную практику в качестве спеца по контактам.
– Так это Георг Олегович твой отец? – спросила Энн.
Мэт кивнул. Мы даже и не знали, что у нашего ректора есть сын. Он много чего рассказывал, а о сыне никогда не говорил.
Если этот прибор или артефакт, может скрывать человека от нанорецепторов, на что еще он способен? Это может быть опасным!
– А что еще может твой прибор-артефакт? – спросила я.
– Не знаю, но навредить людям точно нет, – быстро ответил Мэт. – За пятьдесят лет он ни разу этого не делал, не сделает и теперь.
– Как Георгу Олеговичу удалось скрыть свою находку? Если этот браслет на самом деле артефакт? – спросила Рин.
– Он не скрывал. Браслет артефактом не признали, – ответил Мэт. – В нём не было ничего странного, камни не драгоценные, обычный кварцит, которого полно на любой планете. Ученые проверили. Сказали, вещь современная. Правда, где и кем сделана, установить не удалось. Но не эксклюзивная, обычный ширпотреб. Сказали, не представляет археологической ценности, и разрешили отцу оставить браслет себе. Он поинтересовался, откуда современное изделие взялось на необитаемой планете?
– На самом деле, откуда? – удивлённо вставила Энн.
– Ученые только руками развели, – добавил Мэт. – Версий было две: члены экипажа подбросили, чтобы подшутить над ним, и потеряли какие-нибудь чёрные копатели, побывавшие на той планете раньше учебной экспедиции. Папа и сам решил, что это была шутка членов экипажа, и подарил браслет маме. Она носила его, не снимая, и была уверена, что он приносит ей удачу. А когда меня вывели из анабиоза и вылечили, она сразу надела браслет мне на руку. Я пришёл в себя, и остальные тоже. От вируса избавились все. Но оказалось, что только я не потерял память. Думаете, совпадение?
Мне почему-то сразу показалось, что нет, хотя Энн, Лер и Джен смотрели на браслет Мэта с сомнением.
– Почему твоя мама решила, что браслет приносит удачу? – спросила Рин.
– Иногда ей стоило только подумать о чём-то, как это исполнялось, – ответил Мэт. – Появилась способность предчувствовать опасность. Предсказывать недалёкие события, и предсказания часто сбывались.
– А нельзя было твой браслет надеть по очереди всем, потерявшим память? – спросила участливая Вэл.
– Я пытался... ничего не вышло. Мама сказала, что артефакт, скорее всего, работает только на членов нашей семьи, связанных совпадением STR-маркеров ДНК на девяносто девять процентов. Как-то она дала поносить браслет своей подруге, которой очень была нужна удача, и он ей не помог. Почему? Она не знает. Но предполагает, что артефакт привык к нашей ДНК, и помогает только её носителям.
– Он что, живой? – заинтересованно спросила Вэл.
– Не знаю. Учёные, которые его изучали пятьдесят лет назад, сказали, что нет. Возможно, сейчас, когда открыты джаваги, они пересмотрели бы свой вердикт насчет браслета, но о нём уже никто не вспоминает, а мама не хочет отдавать его снова на эксперименты.
О джавагах мы наслышаны. Осколки одного были найдены на Зории лет двадцать назад студентами Звёздной Академии. Джаваг – не растение и не животное, а нечто среднее между ними и неживыми образованиями, и встречалось на Зории, бывшей Акане, миллионы лет назад. К тому времени, когда на планете зародилась аканийская цивилизация, эти существа почти вымерли. Но это такая форма жизни, которая в принципе умереть не может. Из-за изменившихся условий на планете она перестала размножаться. С помощью джавага можно путешествовать в любое время и место, вот только вернуться не получится, если там, куда прибудешь, нет другого джавага и ты не прихватил с собой запасной. А джаваг в распоряжении учёных только один, и как его размножить, пока не придумали. Поэтому мы продолжаем летать по Галактике на космических кораблях.
– Вот я и решил, что если браслет не подбросили папины друзья, не потеряли черные копатели, и это на самом деле артефакт древней цивилизации Пятой, может быть, смогу найти здесь еще такие же браслеты, которые еще не привыкли ни к каким носителям, – добавил Мэт. – Нужно всего пять... Но я согласен и на один.
Ну вот! Размечталась! У Мэта в его экипаже наверняка есть девушка. Только очень сильно влюблённый человек способен надеяться на ничем не подтверждённые предположения, в которых слишком много «если».
Но я всё равно хочу помочь Мэту.
Окинула взглядом отсек и всех присутствующих. По-моему, девчонки прониклись. По глазам Стэна невозможно было ничего понять, но я уверена, он не будет возражать, хотя он очень правильный виртуал, никогда не отступает от инструкций.
– А если мы не найдём ничего? – спросила Джен.
Меня это «мы» очень порадовало.
– Но попытаться-то стоит, – ответил Мэт.
– А как же твои родители? – спросила Лер. – Они, наверное, с ума сходят, не зная, куда ты вдруг пропал. Мы должны сообщить в Академию, что ты у нас вместо виртуала.
– Ага, чтобы папа Мэта примчался сюда и собственноручно свернул нашу экспедицию? – ответила Вэл.
– Не примчится, – сказал Мэт.
– Почему? – спросила Энн.
– Мама сейчас на Земле. Я послал ей сообщение, что останусь у отца на Зории еще на две недели. А ему оставил сообщение, что улетел на Землю. Когда они поймут, что меня нет ни там, ни там, мы уже вернёмся, – пояснил Мэт.
Ну, это он, конечно, здорово придумал. А о том, чем сокрытие безбилетника грозит экипажу, не подумал. Минимум – расформируют, максимум – исключат из Академии. Тогда я уж точно никогда не стану капитаном, да и просто пилотом вряд ли, так как пилотами в Космофлоте Федерации можно работать, окончив три полных курса Звёздной Академии, а мы только в начале третьего курса.
– Итак, – сказала я, прервав шушуканье девушек, которые сразу начали предполагать, где и как искать артефакты. – Кто за то, чтобы продолжить экспедицию так, как планировали?
Все подняли руки, кроме Стэна.
– А как быть с внештатной ситуацией? – спросил он.
– Это не та ситуация, с которой мы не можем справиться, – ответила я и добавила: – Так как Матвей Копанев-первый не мешает выполнению задания звёздной практики, я считаю, что мы можем продолжить её, а Мэта после медицинского освидетельствования и признания его полностью здоровым и адекватным человеком, временно принять членом нашего экипажа. Если же это не так, мы уложим его в стазис до окончания экспедиции и возвращения на Зорию. Естественно, об этом мы обязаны сообщить в Академию, и сообщим, как только док проведёт обследование Мэта. Ты согласен, Стэн?
– Да, – ответил виртуал. – Это не противоречит инструкции.
– А вы? – спросила я у остального экипажа.
– Да! – дружным хором ответили девушки и Мэт.
– Сейчас всем спать, – приказала я. – Утром все, свободные от вахты, займутся изучением данных с зондов, а Лер – тщательным и всесторонним медосмотром Мэта.
И, подавая пример остальным, встала и направилась к выходу из отсека управления.
– А можно заняться этим прямо сейчас? – заинтересованно спросила Лер.
У космоврачей, как и у специалистов по контактам, работы по специальности на борту звездолёта не много, космолетчики обычно все здоровы, как на подбор. Только обычные медосмотры перед высадкой на планеты, и более углублённые по возвращении. Иногда лечение случайных царапин и ушибов после спортивных занятий или планетарных разведок. Поэтому Лер с радостью ухватилась за возможность задействовать почти всё медицинское оборудование медотсека.
– А я помогу и исследую браслет, – подхватила Вэл, экзобиолог. – Сейчас приборы намного чувствительнее, чем были пятьдесят лет назад, может, что-нибудь и найду.
– Если пациент не возражает – пожалуйста, – разрешила я.
– Не возражаю, – ответил Мэт.
Я подождала, пока все, кроме Стэна, выйдут из отсека. Мэт выходил последним, и, проходя мимо, с признательностью шепнул мне:
– Спасибо, Лан.
Я надеюсь, Лер не признает его сумасшедшим, потому что история возвращения памяти с помощью браслета всё-таки отдает некоторой нереальностью, а украшение действительно выглядит современно и совсем не походит на древний артефакт.
– Удачи, – ответила я и пошла спать.
К утру Лер вынесла вердикт, что Мэт вполне адекватный человек, и ни психических, ни физических отклонений не имеет.
А Вэл, исследовавшая браслет, не смогла сказать о нём ничего нового, и признаков живого существа не нашла.
– Наверное, это всё-таки какой-то прибор, – сказала она. – По крайней мере, ничего похожего на джаваг в нём нет.
Её слова подтвердила планетолог Энн.
Мы вместе составили и послали на Зорию сообщение о нашем безбилетнике и его артефакте. Мы не просили разрешения продолжать экспедицию, а просто сообщили о внештатной ситуации и принятом нами решении по её устранению. Если сделали всё правильно, то получим официальное разрешение продолжать экспедицию. Было, конечно, опасение, что прикажут срочно возвращаться. Но Мэт сказал:
– Я уверен, нам разрешат продолжать.
– Почему? – спросила Джен.
– Я уверен почти на сто процентов, что отец давно догадался, куда я исчез, – ответил Мэт. – И если он до сих пор не здесь, и мы не получили приказ срочно возвращаться, значит, он не против моего участия в экспедиции.
Да, капсулы стазиса есть на любом космическом корабле, в исследовательском звездолёте их ровно восемь, по числу членов экипажа.
Но в основном они предназначены для перевозки детей или больных людей. Полноценный анабиоз на космических судах не нужен, так как самые медленные из них преодолевают любое расстояние между двумя точками Галактической Федерации за двадцать четыре часа.
А анабиоз используют для смертельно больных людей, которых в данный момент вылечить невозможно. Их выводят из холодного сна, когда врачи находят лекарство или способ лечения.
– Что случилось в той экспедиции? – спросила я. – Или это засекреченная информация?
– Была засекречена, теперь уже нет, – ответил Мэт. – Из-за неосторожности одного из членов экипажа мы заразились опасным вирусом и свалились без сознания. На какой планете, сказать не могу, это всё еще секретно. На наше счастье, в экипаже был виртуал. Он, естественно, не заразился, уложил всех в стазис и привёл звездолет на Зорию.
Могу себе представить, каково было виртуалу – они ведь физически слабее людей, и способны поднимать не больше двадцати пяти килограммов.
– А где сейчас остальные члены твоего экипажа? – спросила Лер.
– Они всё еще в реабилитационном центре, – ответил Мэт. – Тот, кто заразился первым, умер еще до того, как наш виртуал успел погрузить его в стазис-капсулу. Лекарство от вируса было создано чуть больше года назад. Вылечили всех. Но... все потеряли память. Кроме меня.
Во взглядах девушек появилось сочувствующее выражение. Мне тоже стало жаль парня. Представляю, как одиноко он себя чувствовал, когда очнулся. Все знакомые старше на десять лет, а те, кто не старше, его не помнят...
Я знаю Мэта недавно, и он всегда был жизнерадостным и чуточку взбалмошным, без улыбки на лице его трудно было увидеть. Сейчас же он был совершенно серьёзен. Но вот такой он мне даже больше нравился. И нисколько он не приукрасил свою внешность. В реале он даже красивее. Я ведь хотела познакомиться с оригиналом? Моё желание исполнилось. Спасибо, воспользуюсь.
– Почему они потеряли память? – с участием в голосе спросила Вэл, но Мэт не успел ответить, потому что со своим вопросом вклинилась Лер.
– То есть ты полностью здоров, и заразить этим вирусом никого не можешь? – уточнила она.
– Если бы это было не так, кто бы меня из «Ибн Сины» выпустил? – усмехнулся Мэт.
– А ты в курсе, что обнаружение на борту безбилетника – внештатная ситуация? – спросила я. – А что должен делать капитан учебного исследовательского звездолёта при её наступлении?
Мэт промолчал, а Джен разочарованно воскликнула:
– Свернуть экспедицию? Лан, пожалуйста, не надо!
И девчонки тоже начали ворчать, поглядывая на Мэта с неодобрением.
Я добавила:
– Мэт, ты мог бы восстановиться в Академии, и полететь на практику легально. И не надо было бы изобретать никаких способов проникновения на корабль и подменять собой виртуала.
– Если для вас виртуал предпочтительнее живого человека... Стэн, прости, это не о тебе, заприте меня куда-нибудь и не выпускайте, пока не вернемся на Зорию, – сказал Мэт равнодушно, но я почувствовала в голосе тщательно скрываемое разочарование и обречённость, потому что задуманное не получилось.
– Хорошая идея, – проворчала Джен.
– Может быть, мы вернёмся к этому предложению, – сказала я подруге и снова повернулась к Мэту: – Так почему ты просто не восстановился в Академии?
– Не мог. Мама сказала, что не переживёт, если со мной что-то еще случится... Я пообещал, что не буду восстанавливаться, по крайней мере, еще год. Отец разрешил оставить в Академии своего виртуала. Но когда я узнал, куда летит один из экипажей на звёздную практику, да еще и с моим виртуалом... Не смог удержаться.
Я спросила:
– Ну, и зачем ты здесь? Должна же быть какая-то причина твоему поступку?
– Должна. Есть, – кивнул Мэт. – Мне нужно попасть именно в эту звёздную систему и именно на пятую планету.
– А что бы ты сделал, если бы мы не раскрыли тебя, и решили бы не исследовать пятую планету? Взял бы разведкапсулу и самовольно полетел туда? – спросила Джен.
– Но я же убедил вас исследовать её, – ответил Мэт.
– А как бы ты полетел туда сам, если прикидывался виртуалом? Они не могут покидать звездолёт! – сказала Энн.
– Не знаю, – тихо ответил Мэт.
– Так зачем тебе так надо на пятую планету Альфа-21 Стрелы? – спросила я.
У парня должна быть очень веская причина вот так сорваться в космос, обмануть космопортовские службы, пробравшись на космодром под видом техника, навигационный компьютер звездолёта своим прибором, делающим нечувствительными нанорецепторы, нас, прикинувшись виртуалом. От его ответа сейчас зависело, свернём мы экспедицию или нет. Хотя я это для себя уже почти решила. Несмотря на все свои проступки, Мэт нравился мне всё больше. У человека есть цель, ради которой он на многое готов. Это достойно уважения.
Тут же мне вспомнился Новицкий, у которого тоже есть цель, ради достижения которой он меня предал. Надеюсь, Матвей Копанев не такой.
ГЛАВА 5
Словно отвечая на мои мысли, Мэт сказал:
– Я предал бы своих друзей, если бы не попытался им помочь.
– Тех, кто потерял память? – спросила Лер. – Ты что, знаешь, как?
– Не знаю, но предполагаю, – сказал Мэт. – Чтобы вы не подумали, что у меня съехала крыша, должен ответил на вопрос, который задавала Вэл: почему они потеряли память, а я нет. Медики на этот счёт пожимают плечами. А я почти уверен, что вот из-за этого.
Он указал на свой браслет рядом с наручью. Наручи у виртуалов настоящие, как у людей, но с особым статусом.
– Это тот прибор, который скрывал тебя от корабельного компьютера? – спросила Джен.
– Да, но это не совсем прибор... артефакт, – ответил Мэт. – Его почти пятьдесят лет назад нашёл мой отец на пятой планете системы Альфа-21 Стрелы. Да, представьте себе, он тоже летал сюда на первую звёздную практику в качестве спеца по контактам.
– Так это Георг Олегович твой отец? – спросила Энн.
Мэт кивнул. Мы даже и не знали, что у нашего ректора есть сын. Он много чего рассказывал, а о сыне никогда не говорил.
Если этот прибор или артефакт, может скрывать человека от нанорецепторов, на что еще он способен? Это может быть опасным!
– А что еще может твой прибор-артефакт? – спросила я.
– Не знаю, но навредить людям точно нет, – быстро ответил Мэт. – За пятьдесят лет он ни разу этого не делал, не сделает и теперь.
– Как Георгу Олеговичу удалось скрыть свою находку? Если этот браслет на самом деле артефакт? – спросила Рин.
– Он не скрывал. Браслет артефактом не признали, – ответил Мэт. – В нём не было ничего странного, камни не драгоценные, обычный кварцит, которого полно на любой планете. Ученые проверили. Сказали, вещь современная. Правда, где и кем сделана, установить не удалось. Но не эксклюзивная, обычный ширпотреб. Сказали, не представляет археологической ценности, и разрешили отцу оставить браслет себе. Он поинтересовался, откуда современное изделие взялось на необитаемой планете?
– На самом деле, откуда? – удивлённо вставила Энн.
– Ученые только руками развели, – добавил Мэт. – Версий было две: члены экипажа подбросили, чтобы подшутить над ним, и потеряли какие-нибудь чёрные копатели, побывавшие на той планете раньше учебной экспедиции. Папа и сам решил, что это была шутка членов экипажа, и подарил браслет маме. Она носила его, не снимая, и была уверена, что он приносит ей удачу. А когда меня вывели из анабиоза и вылечили, она сразу надела браслет мне на руку. Я пришёл в себя, и остальные тоже. От вируса избавились все. Но оказалось, что только я не потерял память. Думаете, совпадение?
Мне почему-то сразу показалось, что нет, хотя Энн, Лер и Джен смотрели на браслет Мэта с сомнением.
– Почему твоя мама решила, что браслет приносит удачу? – спросила Рин.
– Иногда ей стоило только подумать о чём-то, как это исполнялось, – ответил Мэт. – Появилась способность предчувствовать опасность. Предсказывать недалёкие события, и предсказания часто сбывались.
– А нельзя было твой браслет надеть по очереди всем, потерявшим память? – спросила участливая Вэл.
– Я пытался... ничего не вышло. Мама сказала, что артефакт, скорее всего, работает только на членов нашей семьи, связанных совпадением STR-маркеров ДНК на девяносто девять процентов. Как-то она дала поносить браслет своей подруге, которой очень была нужна удача, и он ей не помог. Почему? Она не знает. Но предполагает, что артефакт привык к нашей ДНК, и помогает только её носителям.
– Он что, живой? – заинтересованно спросила Вэл.
– Не знаю. Учёные, которые его изучали пятьдесят лет назад, сказали, что нет. Возможно, сейчас, когда открыты джаваги, они пересмотрели бы свой вердикт насчет браслета, но о нём уже никто не вспоминает, а мама не хочет отдавать его снова на эксперименты.
О джавагах мы наслышаны. Осколки одного были найдены на Зории лет двадцать назад студентами Звёздной Академии. Джаваг – не растение и не животное, а нечто среднее между ними и неживыми образованиями, и встречалось на Зории, бывшей Акане, миллионы лет назад. К тому времени, когда на планете зародилась аканийская цивилизация, эти существа почти вымерли. Но это такая форма жизни, которая в принципе умереть не может. Из-за изменившихся условий на планете она перестала размножаться. С помощью джавага можно путешествовать в любое время и место, вот только вернуться не получится, если там, куда прибудешь, нет другого джавага и ты не прихватил с собой запасной. А джаваг в распоряжении учёных только один, и как его размножить, пока не придумали. Поэтому мы продолжаем летать по Галактике на космических кораблях.
– Вот я и решил, что если браслет не подбросили папины друзья, не потеряли черные копатели, и это на самом деле артефакт древней цивилизации Пятой, может быть, смогу найти здесь еще такие же браслеты, которые еще не привыкли ни к каким носителям, – добавил Мэт. – Нужно всего пять... Но я согласен и на один.
Ну вот! Размечталась! У Мэта в его экипаже наверняка есть девушка. Только очень сильно влюблённый человек способен надеяться на ничем не подтверждённые предположения, в которых слишком много «если».
Но я всё равно хочу помочь Мэту.
Окинула взглядом отсек и всех присутствующих. По-моему, девчонки прониклись. По глазам Стэна невозможно было ничего понять, но я уверена, он не будет возражать, хотя он очень правильный виртуал, никогда не отступает от инструкций.
– А если мы не найдём ничего? – спросила Джен.
Меня это «мы» очень порадовало.
– Но попытаться-то стоит, – ответил Мэт.
– А как же твои родители? – спросила Лер. – Они, наверное, с ума сходят, не зная, куда ты вдруг пропал. Мы должны сообщить в Академию, что ты у нас вместо виртуала.
– Ага, чтобы папа Мэта примчался сюда и собственноручно свернул нашу экспедицию? – ответила Вэл.
– Не примчится, – сказал Мэт.
– Почему? – спросила Энн.
– Мама сейчас на Земле. Я послал ей сообщение, что останусь у отца на Зории еще на две недели. А ему оставил сообщение, что улетел на Землю. Когда они поймут, что меня нет ни там, ни там, мы уже вернёмся, – пояснил Мэт.
Ну, это он, конечно, здорово придумал. А о том, чем сокрытие безбилетника грозит экипажу, не подумал. Минимум – расформируют, максимум – исключат из Академии. Тогда я уж точно никогда не стану капитаном, да и просто пилотом вряд ли, так как пилотами в Космофлоте Федерации можно работать, окончив три полных курса Звёздной Академии, а мы только в начале третьего курса.
– Итак, – сказала я, прервав шушуканье девушек, которые сразу начали предполагать, где и как искать артефакты. – Кто за то, чтобы продолжить экспедицию так, как планировали?
Все подняли руки, кроме Стэна.
– А как быть с внештатной ситуацией? – спросил он.
– Это не та ситуация, с которой мы не можем справиться, – ответила я и добавила: – Так как Матвей Копанев-первый не мешает выполнению задания звёздной практики, я считаю, что мы можем продолжить её, а Мэта после медицинского освидетельствования и признания его полностью здоровым и адекватным человеком, временно принять членом нашего экипажа. Если же это не так, мы уложим его в стазис до окончания экспедиции и возвращения на Зорию. Естественно, об этом мы обязаны сообщить в Академию, и сообщим, как только док проведёт обследование Мэта. Ты согласен, Стэн?
– Да, – ответил виртуал. – Это не противоречит инструкции.
– А вы? – спросила я у остального экипажа.
– Да! – дружным хором ответили девушки и Мэт.
– Сейчас всем спать, – приказала я. – Утром все, свободные от вахты, займутся изучением данных с зондов, а Лер – тщательным и всесторонним медосмотром Мэта.
И, подавая пример остальным, встала и направилась к выходу из отсека управления.
– А можно заняться этим прямо сейчас? – заинтересованно спросила Лер.
У космоврачей, как и у специалистов по контактам, работы по специальности на борту звездолёта не много, космолетчики обычно все здоровы, как на подбор. Только обычные медосмотры перед высадкой на планеты, и более углублённые по возвращении. Иногда лечение случайных царапин и ушибов после спортивных занятий или планетарных разведок. Поэтому Лер с радостью ухватилась за возможность задействовать почти всё медицинское оборудование медотсека.
– А я помогу и исследую браслет, – подхватила Вэл, экзобиолог. – Сейчас приборы намного чувствительнее, чем были пятьдесят лет назад, может, что-нибудь и найду.
– Если пациент не возражает – пожалуйста, – разрешила я.
– Не возражаю, – ответил Мэт.
Я подождала, пока все, кроме Стэна, выйдут из отсека. Мэт выходил последним, и, проходя мимо, с признательностью шепнул мне:
– Спасибо, Лан.
Я надеюсь, Лер не признает его сумасшедшим, потому что история возвращения памяти с помощью браслета всё-таки отдает некоторой нереальностью, а украшение действительно выглядит современно и совсем не походит на древний артефакт.
– Удачи, – ответила я и пошла спать.
К утру Лер вынесла вердикт, что Мэт вполне адекватный человек, и ни психических, ни физических отклонений не имеет.
А Вэл, исследовавшая браслет, не смогла сказать о нём ничего нового, и признаков живого существа не нашла.
– Наверное, это всё-таки какой-то прибор, – сказала она. – По крайней мере, ничего похожего на джаваг в нём нет.
Её слова подтвердила планетолог Энн.
Мы вместе составили и послали на Зорию сообщение о нашем безбилетнике и его артефакте. Мы не просили разрешения продолжать экспедицию, а просто сообщили о внештатной ситуации и принятом нами решении по её устранению. Если сделали всё правильно, то получим официальное разрешение продолжать экспедицию. Было, конечно, опасение, что прикажут срочно возвращаться. Но Мэт сказал:
– Я уверен, нам разрешат продолжать.
– Почему? – спросила Джен.
– Я уверен почти на сто процентов, что отец давно догадался, куда я исчез, – ответил Мэт. – И если он до сих пор не здесь, и мы не получили приказ срочно возвращаться, значит, он не против моего участия в экспедиции.
