Это действительно странно, но бывают ведь и люди с хвостами, и обросшие шерстью с головы до ног. И никто их инопланетянами не считает.
А потом Сеня рассказал, что часто видит один и тот же сон.
Глянцевые темно-зеленые листья незнакомого растения бросают тень на красивое лицо женщины, лежащей на белой постели в белой овальной комнате без окон. Глаза женщины закрыты, темные кудри разметались по подушкам. Бесшумно открывается овальная дверь, и в комнату входит мужчина в синем комбинезоне с множеством блестящих застежек и непонятной эмблемой на рукаве. Мужчина склоняется к женщине. Она открывает глаза, такие же темно-фиолетовые, как у Сени, и улыбается мужчине.
Он даже показал портрет женщины, который однажды нарисовал, как только проснулся, и сказал, что предполагает, она и есть его настоящая мать.
Вот такой странный у меня друг.
Без него гулять по парку было скучно, и я нехотя направилась домой.
Тётя Лариса на кухне собиралась жарить котлеты и картошку. Знала, что если они будут ждать, когда я приду и приготовлю ужин, то могут остаться голодными. Она успела положить котлеты на сковородку и почистить картошку и лук.
– О, ты кстати, милочка, – обрадовалась тётушка, выглянув в прихожую. – Мне как раз совершенно некогда готовить. Давай, быстренько переодевайся, и становись к плите. А потом сходи в магазин, у нас туалетная бумага закончилась. Заодно и продуктов купишь, список и деньги на столе у тебя в комнате.
И ушла наверх, в свою комнату. Чем же это она занята, скажите, пожалуйста? Уборкой, стиркой, глажкой в нашем доме занимаюсь я. Шить, вязать, вышивать тётя Лариса не умеет. Но я спорить не стала, она ведь и подзатыльник дать может, а мне это надо? Не больно, до боли опекунша меня никогда не била, просто неприятно. Я переоделась и пришла на кухню.
На сковородке лежали три котлеты. Ну конечно, кто бы сомневался! Я добавила одну для себя, почистила еще пару картофелин, чтобы и мне хватило гарнира. Когда картошка дожарилась, я отложила порцию и унесла к себе, а остальное очень круто посолила. Будут знать, как заставлять меня готовить.
Я поела, посмотрела список покупок, посчитала деньги, которые оставила тётя. Ни одной лишней копеечки! Это чтобы я не могла себе что-нибудь купить. А мне вовсе не для себя надо! У магазина часто сидит старушка, самошитные носовые платочки продает. Я всегда их покупаю, если деньги есть. Мне платки и не нужны совсем, но старушку жалко. Я бы ей и так денег дала, без всяких покупок, но она милостыню не берет. Ладно, сэкономлю на чем-нибудь рублей десять... А главное, это ведь мои деньги, то есть деньги моих родителей, потому что тётя Лариса, с тех пор, как в мой дом переехала, ни дня не работала, а занималась только домашним хозяйством – ха-ха, и воспитанием Лерки и меня – два раза ха-ха. Собой она только занималась, и больше ничем.
А дядя Эдик был свободным художником. Если его картину покупали, он сразу спускал все деньги на дорогую выпивку и закуски, для друзей-художников, и подарки тёте Ларисе, Лере, и даже мне. Хотя мне его подарки нафиг не нужны. В прошлый раз дядя Эдик подарил мне комплект белья, состоящий практически из одних веревочек ярко-красного цвета. А в позапрошлый – красивое экстравагантное платье, которое никуда не наденешь, так как совершенно прозрачное. Лучше бы вместо этих безумно дорогих тряпок подарил бы планшет, или новый телефон. Но его картины в стиле постмодернизма покупали нечасто, поэтому дядя Эдик жил на деньги тёти Ларисы, то есть, если разобраться, на мои.
Как же мне хотелось поскорее стать совершеннолетней! Тогда я быстро вышвырнула бы своих милых родственничков из моего дома и из моей жизни. Хотя... вряд ли смогла бы сделать это. Не такой я человек, чтобы людей на улицу выгнать, даже если эти люди мне не очень нравятся. Даже если у них есть дом в деревне. Но, по крайней мере, я смогла бы сама распоряжаться собственными деньгами. А до совершеннолетия мне еще больше трех месяцев, это так долго!..
Я вздохнула, взяла деньги и список, и отправилась в магазин. В прихожей встретила дядю Эдика, который как раз вернулся из художественной мастерской, он снимал её в одной из квартир-студий в многоэтажке по соседству. Писать картины дома ему не разрешила тётя Лариса, ей запах краски не нравился. Да и свободной комнаты под мастерскую нет.
Дядя Эдик посмотрел на меня так, будто раздевал глазами, и коснулся рукой моего бедра, когда я проходила мимо, хотя в прихожей достаточно места, чтобы разойтись, не задевая друг друга. И подобное случалось не в первый раз. То по плечу меня погладит, то якобы случайно заденет мою грудь или попу. Иногда даже при тёте Ларисе. А она будто не замечает!
Еще он настойчиво зазывал меня к себе в мастерскую, обещал показать, как он работает, и нарисовать мой портрет. А я всё время отказывалась, говорила, что некогда, что, впрочем, не такая уж неправда. Кухня, уборка, стирка, да еще Лерке надо с уроками помогать. Скоро ведь ЕГЭ.
Дядя Эдик, наверное, думает, я совсем дура, не понимаю, чего ему от меня действительно нужно. Он моложе тёти Ларисы, ему тридцать один год, а ей тридцать девять. Но для меня всё равно слишком старый, неужели он этого не понимает? Да мне смотреть на него противно, а от его прикосновений просто тошнит. Может быть, по меркам тёти Ларисы дядя Эдик и красивый, но мне совершенно не нравится. Волосы длинные, нос длинный, усы, и бородка клинышком. Фу!
Я поскорее выбежала на улицу. Даже пакет забыла. Ладно, ерунда, в магазине дадут бесплатный. Но торопиться не буду. Сначала еще раз прогуляюсь по парку, а уж потом в магазин.
Я шла по аллее и думала о Сене. По мере того, как шло время, он нравился мне всё больше. Я бы давно призналась, что люблю его, но он относился ко мне, только как к другу. А та девчонка из нашего класса, что нравилась Сене, долго не обращала на него внимания. Хотя все давно заметили, что он влюблен в Анжелу. Ксюша, та откровенно смеялась над братом, он сам рассказывал. Говорила, что никому такой дохляк, как он, не нужен. А Сеня всё равно надеялся. Помогал Анжеле готовиться к контрольным. В кафе приглашал. На помощь в учебе она соглашалась, а на приглашение в кафе – нет.
Вот только недавно при приближении экзаменов Анжела стала к Сене более благосклонна, и начала иногда принимать его приглашения. Радостный Сеня пару раз меня предупреждал, что мы не сможем погулять в парке, потому что Анжела согласилась погулять с ним.
– Как думаешь, о чем с ней говорить, чтобы ей не было скучно? – спросил он моего совета.
Я пожала плечами:
– Да о чем угодно. Думаю, ей будет интересно поговорить о моде, о популярных певцах или артистах кино. Только о том, что ты инопланетянин, Анжелке не рассказывай.
– Конечно, нет, – ответил он. – Я же только тебе, как другу, а больше никому не рассказывал и не собираюсь, даже маме и Ксюше.
Только как другу. Мне оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь Сеня поймет, что его люблю я, а не Анжелка. Мне всё равно, здоровый он или больной, всё равно, что он маленького роста. Как же он не понимает, что она сейчас с ним только затем, чтобы Сеня помог сдать ЕГЭ. Он же очень умный, а такой простой вещи понять не может. Странный он, на самом деле странный.
Из магазина я возвращалась тоже через парк. Любимая тётушка, как всегда, загрузила меня под завязку. Все покупки по списку едва поместились в два больших пакета, которые оказались довольно тяжелыми. На середине пути я остановилась отдохнуть, поставила пакеты на скамейку и села рядом. Черт, и почему я не могу отказаться всё это делать? Тётя Лариса ведь не работает, неужели за весь день сама не может сходить в магазин?
Вдруг кто-то подбежал ко мне сзади, и закрыл глаза ладонями.
Я эти руки узнала сразу. Ни у кого больше нет таких мягких и шелковистых пальцев, только у Сени. Когда мы гуляли, и он брал меня за руку, я чувствовала их нежность. А однажды, это было прошлой осенью, он прикоснулся к моей щеке, когда снимал прилипшую паутинку с паучком. Это ощущение мне не забыть никогда. Оно было прохладным, как дуновение весеннего ветерка, и одновременно теплым, как луч солнца. Вот тогда я и поняла, что люблю Сеню.
Но как?! Это не может быть он! Он же заболел! А уж если заболел, минимум неделя в постели гарантирована. Хотя, может быть, он не пришел сегодня в школу не из-за болезни? Могла быть и другая причина. Проспал, например.
– Сеня, это ты? – удивленно спросила я.
Он убрал ладони с моих век, перепрыгнул через спинку скамейки, уселся со мной рядом, посмотрел на меня и улыбнулся:
– Угадала!
Никогда не видела, чтобы Сеня так прыгал. Он даже пяти шагов пробежать не мог, сразу начинал задыхаться. А сейчас сидел спокойно, смотрел на меня, улыбался, и ничуточки не задыхался.
– Ты... как? – только и смогла выдавить я, почти онемев от удивления.
– Сама не видишь? – с лица парня не сходила довольная улыбка. – Просто отлично. Никогда не чувствовал себя лучше.
– Да вижу я, вижу, – я, наконец, пришла в себя. – Но как? Тебе прописали новое лекарство?
– Нет, – помотал головой Сеня. – Мне хотелось поделиться своими открытиями с тобой, я позвонил, но ты не ответила.
Ну да, не ответила. Забыла телефон дома.
– Вот я и пошел в парк, в надежде встретить тебя здесь, – добавил он.
И рассказал, что еще вчера вечером почувствовал себя плохо. И очень переживал, что снова сляжет на неделю. Через два дня они с Анжелой договорились пойти в кино, а теперь он точно не сможет пойти, и она пойдет с другим.
Я могла бы ему сказать, что Анжелка и так, попрощавшись с Сеней после прогулки, бежит к другому, но не хотела его расстраивать.
А он продолжал рассказывать. Конечно, в школу утром он пойти не смог. Ксюша ушла, и мама ушла на работу, но пообещала вернуться пораньше. Она сдержала обещание, и к обеду уже была дома. А еще через час к ним в гости приехал мамин брат, который работает на флоте, на том корабле, где и мама раньше работала. А так как у мамы скоро день рождения, брат привез ей большой букет роз. Сеня лежал в своей комнате, и не мог встать и поприветствовать дядю, но мама сама прибежала к нему с букетом:
– Сынок, посмотри, что мне твой дядя подарил! – радостно сообщила она, склоняясь над Сеней с букетом. – Тридцать девять штук, по числу моих лет!
Букет красных роз оказался в нескольких сантиметрах от лица Сени, и от него веяло такой свежестью, что ему сразу стало легче дышать, и пульс почти нормализовался. Он сам не мог поверить в это чудо, но ему реально стало лучше, и он сказал:
– Да, мам, розы просто класс. А ты можешь оставить мне несколько цветков? Я... я хочу их нарисовать.
– Конечно, мой милый, сейчас принесу вазу, – сказала мама.
Она ушла, а через пару минут вернулась с доброй половиной букета, и поставила цветы на тумбочку возле кровати. Взяла со стола альбом для рисования, цветные карандаши, и положила на тумбочку.
– Спасибо, – поблагодарил Сеня.
– Ну, я пойду, – сказала мама. – Если тебе еще будет что-то нужно, позови меня, хорошо?
– Конечно, – кивнул он.
Мама ушла. Сеня сел и взял букет в руки. И чем дольше он вдыхал свежесть цветов, тем лучше ему становилось. Он не чувствовал себя так хорошо даже когда не болел, а сейчас ему казалось, что он способен на что угодно, он чувствовал небывалую силу в мышцах, и небывалый душевный подъем. Неужели быть здоровым так просто? Нужно, просто чтобы рядом всегда были розы?
Эти роскошные цветы в их доме бывали, и не раз, но такой эффект Сеня испытал впервые. Пару лет назад маме на работе тоже подарили большой букет роз, и они были такие же красивые, как эти. Но ничего подобного он тогда не ощутил.
Может, дядя подарил маме какие-то особенные розы? Когда он зашел в комнату к племяннику, чтобы повидаться, так как вечером уже должен уезжать, Сеня спросил у него, откуда эти розы. И дядя ответил, что их вырастила его жена в собственном в саду. Поэтому они очень свежие, и выращены без всякой химии. А живет семья маминого брата на пятьсот километров ближе к югу.
– Я понял, что иметь натуральные свежие розы каждый день не получится, расстроился сначала, но решил, что на это нет времени. Пока чувствую себя отлично, нужно так много успеть, – закончил рассказ Сеня.
В нашем северном городе растущие на клумбах розы встретишь редко, они не выдерживают здешних зимних морозов. Чаще их можно увидеть в цветочных магазинах, но их туда привозят из Голландии, и они тепличные. Дядя Эдик всегда покупал тёте Ларисе розы, когда удавалось продать картину. Представить сложно, сколько времени проходит с той минуты, когда их срезали, до той, когда продали в магазине нашего города. Так что свежими их назвать сложно, и они практически никогда ничем не пахнут, потому что их опрыскивают специальным химическим составом, чтобы цветы раньше времени не завяли. Это мне по секрету тётя сказала.
– Что успеть? – спросила я.
– Например, помочь тебе донести до дома сумки, – ответил он, встал со скамейки и взял мои пакеты.
Я поднялась следом. Удивительно! Раньше Сеня не мог носить никакие тяжести, а сейчас нес мои тяжеленные пакеты легко, будто они почти ничего не весят. Он как-то рассказывал, когда они с Ксюшей учились в младших классах, сидели за одной партой, все учебники в школу носила Ксюша, и у них на парте был один учебник на двоих. Но потом такую практику запретили, кто-то в верхах решил, что каждый школьник должен иметь собственный учебник. И он должен лежать прямо перед ним, а не сбоку, чтобы не провоцировать развитие косоглазия. Так мама, чтобы Сене не пришлось носить тяжелый ранец, купила ему планшет, и каждый год перед первым сентября оцифровывала все учебники, и закачивала в планшет.
– А если эффект от роз вдруг закончится, что будет? – спросила я.
– Ничего, – улыбнулся Сеня. – Я уроню пакеты, и дальше тебе придется нести их самой. Надеюсь, там нет яиц или других хрупких предметов?
– Нет, – ответила я, и спросила: – А пахли розы приятно?
– Пахли? Нет, они ничем не пахли, – ответил Сеня. – Розы никогда не пахнут.
– Это магазинные розы не пахнут, а садовые должны иметь приятный аромат, – возразила я и добавила: – А как же розовые духи? Их же из чего-то делают?
– У мамы есть... то есть были розовые духи, – ответил он. – Мне совсем не нравится их запах. Слишком приторный и резкий. У меня на него была аллергия.
К слову, в их квартире вообще нет никаких ни духов, ни туалетной воды, никакой косметики и моющих средств, имеющих запахи, чтобы не провоцировать приступы удушья у Сени. Но они всё равно случались.
– А мама не удивилась твоему внезапному выздоровлению? – спросила я.
– Она ничего не знает, – ответил Сеня. – Я решил никому пока не говорить об эффекте роз, только тебе сказал, как другу. Я маме сказал, что буду отдыхать, чтобы меня никто не беспокоил, а если что понадобится, позову. А сам оделся и вылез через окно. Всегда мечтал попробовать. Ты не представляешь, как это здорово, сбегать из дома через окно!
Да я-то как раз представляю, много раз так делала, и даже хорошо, что моя комната теперь на первом этаже, иначе возвращаться было бы сложно. Квартира Сениной семьи тоже на первом, в пятиэтажке по соседству. Он рассказывал, что раньше они жили на четвертом, а лифта в их доме нет. Сеня часто не мог подниматься по лестнице сам, и мама носила его на руках. Но не могло же так продолжаться вечно. И они поменялись на первый этаж.
А потом Сеня рассказал, что часто видит один и тот же сон.
Глянцевые темно-зеленые листья незнакомого растения бросают тень на красивое лицо женщины, лежащей на белой постели в белой овальной комнате без окон. Глаза женщины закрыты, темные кудри разметались по подушкам. Бесшумно открывается овальная дверь, и в комнату входит мужчина в синем комбинезоне с множеством блестящих застежек и непонятной эмблемой на рукаве. Мужчина склоняется к женщине. Она открывает глаза, такие же темно-фиолетовые, как у Сени, и улыбается мужчине.
Он даже показал портрет женщины, который однажды нарисовал, как только проснулся, и сказал, что предполагает, она и есть его настоящая мать.
Вот такой странный у меня друг.
Без него гулять по парку было скучно, и я нехотя направилась домой.
Тётя Лариса на кухне собиралась жарить котлеты и картошку. Знала, что если они будут ждать, когда я приду и приготовлю ужин, то могут остаться голодными. Она успела положить котлеты на сковородку и почистить картошку и лук.
– О, ты кстати, милочка, – обрадовалась тётушка, выглянув в прихожую. – Мне как раз совершенно некогда готовить. Давай, быстренько переодевайся, и становись к плите. А потом сходи в магазин, у нас туалетная бумага закончилась. Заодно и продуктов купишь, список и деньги на столе у тебя в комнате.
И ушла наверх, в свою комнату. Чем же это она занята, скажите, пожалуйста? Уборкой, стиркой, глажкой в нашем доме занимаюсь я. Шить, вязать, вышивать тётя Лариса не умеет. Но я спорить не стала, она ведь и подзатыльник дать может, а мне это надо? Не больно, до боли опекунша меня никогда не била, просто неприятно. Я переоделась и пришла на кухню.
На сковородке лежали три котлеты. Ну конечно, кто бы сомневался! Я добавила одну для себя, почистила еще пару картофелин, чтобы и мне хватило гарнира. Когда картошка дожарилась, я отложила порцию и унесла к себе, а остальное очень круто посолила. Будут знать, как заставлять меня готовить.
Я поела, посмотрела список покупок, посчитала деньги, которые оставила тётя. Ни одной лишней копеечки! Это чтобы я не могла себе что-нибудь купить. А мне вовсе не для себя надо! У магазина часто сидит старушка, самошитные носовые платочки продает. Я всегда их покупаю, если деньги есть. Мне платки и не нужны совсем, но старушку жалко. Я бы ей и так денег дала, без всяких покупок, но она милостыню не берет. Ладно, сэкономлю на чем-нибудь рублей десять... А главное, это ведь мои деньги, то есть деньги моих родителей, потому что тётя Лариса, с тех пор, как в мой дом переехала, ни дня не работала, а занималась только домашним хозяйством – ха-ха, и воспитанием Лерки и меня – два раза ха-ха. Собой она только занималась, и больше ничем.
А дядя Эдик был свободным художником. Если его картину покупали, он сразу спускал все деньги на дорогую выпивку и закуски, для друзей-художников, и подарки тёте Ларисе, Лере, и даже мне. Хотя мне его подарки нафиг не нужны. В прошлый раз дядя Эдик подарил мне комплект белья, состоящий практически из одних веревочек ярко-красного цвета. А в позапрошлый – красивое экстравагантное платье, которое никуда не наденешь, так как совершенно прозрачное. Лучше бы вместо этих безумно дорогих тряпок подарил бы планшет, или новый телефон. Но его картины в стиле постмодернизма покупали нечасто, поэтому дядя Эдик жил на деньги тёти Ларисы, то есть, если разобраться, на мои.
Как же мне хотелось поскорее стать совершеннолетней! Тогда я быстро вышвырнула бы своих милых родственничков из моего дома и из моей жизни. Хотя... вряд ли смогла бы сделать это. Не такой я человек, чтобы людей на улицу выгнать, даже если эти люди мне не очень нравятся. Даже если у них есть дом в деревне. Но, по крайней мере, я смогла бы сама распоряжаться собственными деньгами. А до совершеннолетия мне еще больше трех месяцев, это так долго!..
Я вздохнула, взяла деньги и список, и отправилась в магазин. В прихожей встретила дядю Эдика, который как раз вернулся из художественной мастерской, он снимал её в одной из квартир-студий в многоэтажке по соседству. Писать картины дома ему не разрешила тётя Лариса, ей запах краски не нравился. Да и свободной комнаты под мастерскую нет.
Дядя Эдик посмотрел на меня так, будто раздевал глазами, и коснулся рукой моего бедра, когда я проходила мимо, хотя в прихожей достаточно места, чтобы разойтись, не задевая друг друга. И подобное случалось не в первый раз. То по плечу меня погладит, то якобы случайно заденет мою грудь или попу. Иногда даже при тёте Ларисе. А она будто не замечает!
Еще он настойчиво зазывал меня к себе в мастерскую, обещал показать, как он работает, и нарисовать мой портрет. А я всё время отказывалась, говорила, что некогда, что, впрочем, не такая уж неправда. Кухня, уборка, стирка, да еще Лерке надо с уроками помогать. Скоро ведь ЕГЭ.
Дядя Эдик, наверное, думает, я совсем дура, не понимаю, чего ему от меня действительно нужно. Он моложе тёти Ларисы, ему тридцать один год, а ей тридцать девять. Но для меня всё равно слишком старый, неужели он этого не понимает? Да мне смотреть на него противно, а от его прикосновений просто тошнит. Может быть, по меркам тёти Ларисы дядя Эдик и красивый, но мне совершенно не нравится. Волосы длинные, нос длинный, усы, и бородка клинышком. Фу!
Я поскорее выбежала на улицу. Даже пакет забыла. Ладно, ерунда, в магазине дадут бесплатный. Но торопиться не буду. Сначала еще раз прогуляюсь по парку, а уж потом в магазин.
Я шла по аллее и думала о Сене. По мере того, как шло время, он нравился мне всё больше. Я бы давно призналась, что люблю его, но он относился ко мне, только как к другу. А та девчонка из нашего класса, что нравилась Сене, долго не обращала на него внимания. Хотя все давно заметили, что он влюблен в Анжелу. Ксюша, та откровенно смеялась над братом, он сам рассказывал. Говорила, что никому такой дохляк, как он, не нужен. А Сеня всё равно надеялся. Помогал Анжеле готовиться к контрольным. В кафе приглашал. На помощь в учебе она соглашалась, а на приглашение в кафе – нет.
Вот только недавно при приближении экзаменов Анжела стала к Сене более благосклонна, и начала иногда принимать его приглашения. Радостный Сеня пару раз меня предупреждал, что мы не сможем погулять в парке, потому что Анжела согласилась погулять с ним.
– Как думаешь, о чем с ней говорить, чтобы ей не было скучно? – спросил он моего совета.
Я пожала плечами:
– Да о чем угодно. Думаю, ей будет интересно поговорить о моде, о популярных певцах или артистах кино. Только о том, что ты инопланетянин, Анжелке не рассказывай.
– Конечно, нет, – ответил он. – Я же только тебе, как другу, а больше никому не рассказывал и не собираюсь, даже маме и Ксюше.
Только как другу. Мне оставалось лишь надеяться, что когда-нибудь Сеня поймет, что его люблю я, а не Анжелка. Мне всё равно, здоровый он или больной, всё равно, что он маленького роста. Как же он не понимает, что она сейчас с ним только затем, чтобы Сеня помог сдать ЕГЭ. Он же очень умный, а такой простой вещи понять не может. Странный он, на самом деле странный.
ГЛАВА 2
Из магазина я возвращалась тоже через парк. Любимая тётушка, как всегда, загрузила меня под завязку. Все покупки по списку едва поместились в два больших пакета, которые оказались довольно тяжелыми. На середине пути я остановилась отдохнуть, поставила пакеты на скамейку и села рядом. Черт, и почему я не могу отказаться всё это делать? Тётя Лариса ведь не работает, неужели за весь день сама не может сходить в магазин?
Вдруг кто-то подбежал ко мне сзади, и закрыл глаза ладонями.
Я эти руки узнала сразу. Ни у кого больше нет таких мягких и шелковистых пальцев, только у Сени. Когда мы гуляли, и он брал меня за руку, я чувствовала их нежность. А однажды, это было прошлой осенью, он прикоснулся к моей щеке, когда снимал прилипшую паутинку с паучком. Это ощущение мне не забыть никогда. Оно было прохладным, как дуновение весеннего ветерка, и одновременно теплым, как луч солнца. Вот тогда я и поняла, что люблю Сеню.
Но как?! Это не может быть он! Он же заболел! А уж если заболел, минимум неделя в постели гарантирована. Хотя, может быть, он не пришел сегодня в школу не из-за болезни? Могла быть и другая причина. Проспал, например.
– Сеня, это ты? – удивленно спросила я.
Он убрал ладони с моих век, перепрыгнул через спинку скамейки, уселся со мной рядом, посмотрел на меня и улыбнулся:
– Угадала!
Никогда не видела, чтобы Сеня так прыгал. Он даже пяти шагов пробежать не мог, сразу начинал задыхаться. А сейчас сидел спокойно, смотрел на меня, улыбался, и ничуточки не задыхался.
– Ты... как? – только и смогла выдавить я, почти онемев от удивления.
– Сама не видишь? – с лица парня не сходила довольная улыбка. – Просто отлично. Никогда не чувствовал себя лучше.
– Да вижу я, вижу, – я, наконец, пришла в себя. – Но как? Тебе прописали новое лекарство?
– Нет, – помотал головой Сеня. – Мне хотелось поделиться своими открытиями с тобой, я позвонил, но ты не ответила.
Ну да, не ответила. Забыла телефон дома.
– Вот я и пошел в парк, в надежде встретить тебя здесь, – добавил он.
И рассказал, что еще вчера вечером почувствовал себя плохо. И очень переживал, что снова сляжет на неделю. Через два дня они с Анжелой договорились пойти в кино, а теперь он точно не сможет пойти, и она пойдет с другим.
Я могла бы ему сказать, что Анжелка и так, попрощавшись с Сеней после прогулки, бежит к другому, но не хотела его расстраивать.
А он продолжал рассказывать. Конечно, в школу утром он пойти не смог. Ксюша ушла, и мама ушла на работу, но пообещала вернуться пораньше. Она сдержала обещание, и к обеду уже была дома. А еще через час к ним в гости приехал мамин брат, который работает на флоте, на том корабле, где и мама раньше работала. А так как у мамы скоро день рождения, брат привез ей большой букет роз. Сеня лежал в своей комнате, и не мог встать и поприветствовать дядю, но мама сама прибежала к нему с букетом:
– Сынок, посмотри, что мне твой дядя подарил! – радостно сообщила она, склоняясь над Сеней с букетом. – Тридцать девять штук, по числу моих лет!
Букет красных роз оказался в нескольких сантиметрах от лица Сени, и от него веяло такой свежестью, что ему сразу стало легче дышать, и пульс почти нормализовался. Он сам не мог поверить в это чудо, но ему реально стало лучше, и он сказал:
– Да, мам, розы просто класс. А ты можешь оставить мне несколько цветков? Я... я хочу их нарисовать.
– Конечно, мой милый, сейчас принесу вазу, – сказала мама.
Она ушла, а через пару минут вернулась с доброй половиной букета, и поставила цветы на тумбочку возле кровати. Взяла со стола альбом для рисования, цветные карандаши, и положила на тумбочку.
– Спасибо, – поблагодарил Сеня.
– Ну, я пойду, – сказала мама. – Если тебе еще будет что-то нужно, позови меня, хорошо?
– Конечно, – кивнул он.
Мама ушла. Сеня сел и взял букет в руки. И чем дольше он вдыхал свежесть цветов, тем лучше ему становилось. Он не чувствовал себя так хорошо даже когда не болел, а сейчас ему казалось, что он способен на что угодно, он чувствовал небывалую силу в мышцах, и небывалый душевный подъем. Неужели быть здоровым так просто? Нужно, просто чтобы рядом всегда были розы?
Эти роскошные цветы в их доме бывали, и не раз, но такой эффект Сеня испытал впервые. Пару лет назад маме на работе тоже подарили большой букет роз, и они были такие же красивые, как эти. Но ничего подобного он тогда не ощутил.
Может, дядя подарил маме какие-то особенные розы? Когда он зашел в комнату к племяннику, чтобы повидаться, так как вечером уже должен уезжать, Сеня спросил у него, откуда эти розы. И дядя ответил, что их вырастила его жена в собственном в саду. Поэтому они очень свежие, и выращены без всякой химии. А живет семья маминого брата на пятьсот километров ближе к югу.
– Я понял, что иметь натуральные свежие розы каждый день не получится, расстроился сначала, но решил, что на это нет времени. Пока чувствую себя отлично, нужно так много успеть, – закончил рассказ Сеня.
В нашем северном городе растущие на клумбах розы встретишь редко, они не выдерживают здешних зимних морозов. Чаще их можно увидеть в цветочных магазинах, но их туда привозят из Голландии, и они тепличные. Дядя Эдик всегда покупал тёте Ларисе розы, когда удавалось продать картину. Представить сложно, сколько времени проходит с той минуты, когда их срезали, до той, когда продали в магазине нашего города. Так что свежими их назвать сложно, и они практически никогда ничем не пахнут, потому что их опрыскивают специальным химическим составом, чтобы цветы раньше времени не завяли. Это мне по секрету тётя сказала.
– Что успеть? – спросила я.
– Например, помочь тебе донести до дома сумки, – ответил он, встал со скамейки и взял мои пакеты.
Я поднялась следом. Удивительно! Раньше Сеня не мог носить никакие тяжести, а сейчас нес мои тяжеленные пакеты легко, будто они почти ничего не весят. Он как-то рассказывал, когда они с Ксюшей учились в младших классах, сидели за одной партой, все учебники в школу носила Ксюша, и у них на парте был один учебник на двоих. Но потом такую практику запретили, кто-то в верхах решил, что каждый школьник должен иметь собственный учебник. И он должен лежать прямо перед ним, а не сбоку, чтобы не провоцировать развитие косоглазия. Так мама, чтобы Сене не пришлось носить тяжелый ранец, купила ему планшет, и каждый год перед первым сентября оцифровывала все учебники, и закачивала в планшет.
– А если эффект от роз вдруг закончится, что будет? – спросила я.
– Ничего, – улыбнулся Сеня. – Я уроню пакеты, и дальше тебе придется нести их самой. Надеюсь, там нет яиц или других хрупких предметов?
– Нет, – ответила я, и спросила: – А пахли розы приятно?
– Пахли? Нет, они ничем не пахли, – ответил Сеня. – Розы никогда не пахнут.
– Это магазинные розы не пахнут, а садовые должны иметь приятный аромат, – возразила я и добавила: – А как же розовые духи? Их же из чего-то делают?
– У мамы есть... то есть были розовые духи, – ответил он. – Мне совсем не нравится их запах. Слишком приторный и резкий. У меня на него была аллергия.
К слову, в их квартире вообще нет никаких ни духов, ни туалетной воды, никакой косметики и моющих средств, имеющих запахи, чтобы не провоцировать приступы удушья у Сени. Но они всё равно случались.
– А мама не удивилась твоему внезапному выздоровлению? – спросила я.
– Она ничего не знает, – ответил Сеня. – Я решил никому пока не говорить об эффекте роз, только тебе сказал, как другу. Я маме сказал, что буду отдыхать, чтобы меня никто не беспокоил, а если что понадобится, позову. А сам оделся и вылез через окно. Всегда мечтал попробовать. Ты не представляешь, как это здорово, сбегать из дома через окно!
Да я-то как раз представляю, много раз так делала, и даже хорошо, что моя комната теперь на первом этаже, иначе возвращаться было бы сложно. Квартира Сениной семьи тоже на первом, в пятиэтажке по соседству. Он рассказывал, что раньше они жили на четвертом, а лифта в их доме нет. Сеня часто не мог подниматься по лестнице сам, и мама носила его на руках. Но не могло же так продолжаться вечно. И они поменялись на первый этаж.
