Не успел он рассеяться, как мимо пронесся другой экипаж, не такой красивый, и не так быстро, зато он затормозил, попятился, и остановился около меня. Из экипажа вышел дядя в синих штанах и курточке, у нас в таких люди на работу ходят, и спросил:
– Малышка, что ты делаешь одна в лесу?
Да не знаю я, что тут делаю. Дядечка вроде не злой, и точно не маг, я бы почувствовала. Но и говорить, что я принцесса, тоже, наверное, не стоит. Дорожное платье и плащ у меня, как у всех. Ответила туманно:
– За мной мама не пришла.
– Что это за мать, которая оставляет ребенка одного в лесу? – проворчал мужчина, и открыл заднюю дверцу своего экипажа. – Садись в машину, малышка. Я отвезу тебя домой. Ты знаешь, где живешь?
И говорить, что я живу во дворце, тоже нельзя. Вдруг это человек Анхельма?
– Не знаю, – ответила я.
– А давно ты маму ждешь?
– С утра.
– Давненько... Что ж, придётся отвезти тебя в отделение полиции. Там твою маму быстро найдут.
Что такое «отделение полиции»? На всякий случай сказала:
– Я не хочу в отделение полиции.
Дядька вздохнул:
– Ну, что мне с тобой делать? Не оставлять же в лесу. Не бойся, в полиции не кусаются. Просто помогут найти твою маму.
Ну, если помогут, тогда ладно. Я села в машину. Мягкие сиденья мне понравились, но вот воздух внутри машины был не очень свежим. Увидев, как я поморщилась, дядя пояснил:
– Бензином воняет, уж извини. Сейчас поедем, и всё выветрится.
И мы поехали. Дядя держался за странную штуку, похожую на большую черную баранку, и легонько поворачивал ее туда-сюда.
– Тебя как звать-то? – спросил дядя.
– Айланна.
– Анна? Анечка. Хорошее имя. А меня дядей Сашей зови.
– Хорошо, – кивнула я.
Анечкой меня еще никто не называл. Наверное, он моё имя не расслышал, потому что в машине что-то громко гудело.
– Ты, наверное, голодная? – спросил дядя Саша.
– Да, с вечера ничего не ела.
– Хороша мамаша! Она ребёнка еще и голодным в лес отправила!.. – снова проворчал дядя Саша. – А у меня, как назло, ничего съестного в машине нет. Ладно, потерпи, в полиции тебя покормят.
Он обращался ко мне на «ты», но я решила не возмущаться. Он же не знает, что перед ним принцесса. Мы с Ариной иногда по городу в простых платьях гуляли, и с нами тоже все на «ты» разговаривали. Я не обижалась, мне нравилось представлять себя простой девочкой.
Вскоре мы въехали в город. Такого странного города я тоже ни разу не видела. Дома высоченные, и прямоугольные, как коробки из-под туфель, а этажей столько, что и не сосчитать. И много таких же машин, как у дяди Саши. Точно, это не мой мир, и, наверное, тут никто меня не знает. Значит, можно не скрывать, кто я такая.
Дядя Саша привел меня в отделение полиции, там сидели дядя и тётя в одинаковой темно-серой одежде. Они спросили, как мое имя, где живу и сколько мне лет. Я ответила:
– Мне восемь лет. Я принцесса правящего дома Риоссы Айланна Эвайнон. Живу в столице Риоссы городе Рио, во дворце на Дворцовой площади.
Тетенька и дяденька полицейские удивленно переглянулись, а дядя Саша сказал:
– Я ее в лесу нашел. Ее там мать утром оставила, обещала прийти, и не пришла. У ребёнка, очевидно, стресс. Да еще и голодная с прошлого вечера.
Мне сразу принесли стакан молока и печенье. Пока я ела, дяденька полицейский навел на меня какой-то аппарат, и сказал, что сфотографировал. Что это такое, я не поняла. А тетенька в это время говорила в странную изогнутую трубку:
– Да, девочка, восемь лет, зовут Аня Иванова. Где живет, не помнит. Одета прилично и аккуратно. Одежда наверняка сшита на заказ, из дорогих натуральных тканей. Девочка брошена матерью в лесу. Требуется психолог.
Что она говорит? Какая Аня Иванова? Меня зовут Айланна Эвайнон! А, ладно, какая разница, я же в другом мире. И прекрасно помню, где живу! Ах, да, это же не мой мир, и в нем, может быть, совсем нет страны Риоссы. И одежда, конечно, сшита на заказ! Где же еще ее взять, сама шить я пока не умею. И мои вещи из обычных тканей, из таких даже крестьяне себе платье шьют. Эта тётенька дорогих тканей просто не видала. Вот паушелк, который ткут из паутины гигантских лесных пауков, он дорогой. И никто меня в лесу не бросал!..
А дядя Саша сказал мне, что всё будет хорошо, попрощался и ушел.
Скоро пришла женщина в белом халате и снова стала спрашивать, как меня зовут, где я живу и учусь ли в школе.
Я на все вопросы ответила так же, как и в прошлый раз, а про школу сказала, что принцессы в школу не ходят, их всему обучают дома, во дворце то есть. Рассказала, что меня учила моя няня Арина, но сегодня утром ее убили оборотни.
Тетенька в белом халате слушала внимательно и кивала головой, но я чувствовала, что она не верит. Ни единому слову.
– Да, тяжелый случай, – сказала тётя в белом халате тёте полицейской. – Девочка живет в придуманном мире, очевидно, таким образом отгораживаясь от ужасной действительности. Если найдете ее мамашу, нужно лишать ее родительских прав.
– Да сто процентов, – непонятно ответила тётя полицейская.
Я хотела возмущенно возразить, что моя мама хорошая, и что я живу в настоящем мире, а в придуманном жить нельзя. Но вспомнила, что я сейчас в другом мире, и, может, тут принцесс вообще не бывает. А мне надо дождаться, когда мама за мной придет. Поэтому и промолчала.
– Пойдем, Анечка, – сказала мне тётя в белом халате. – Побудешь пока в детприемнике, а там видно будет.
Так я, принцесса правящего дома Риоссы Айланна Эвайнон, а проще Аня Иванова, оказалась в этом мире, в котором совершенно нет магии. Я, правда, не сразу это поняла.
Я попыталась применить магию еще в машине дяди Саши, когда мы в город ехали, чтобы исчез запах бензина.
– Вонь сгинет пусть, расцветет розовый куст, – прошептала я.
Но запах никуда не делся. Я подумала, что просто заклинание получилось неудачное, или я его сказала слишком тихо.
Потом в отделении полиции хотела немного подогреть молоко в стакане, потому что оно было ужасно холодным. Я тихонько сказала молоку:
– Холод, уйди, тепло, приди.
Но оно ничуть не стало теплее. Так и пришлось пить холодное. Я не понимала, почему не получилось, ведь это известное заклинание, я его не сама придумала. И дома применяла часто.
А потом меня отвезли в детприемник. Там я пробыла недолго, всего дня три. Все дети в этом заведении были намного старше меня, выглядели хулиганисто, я их боялась, и старалась держаться от них подальше. Да и не привыкла к большой компании. Дома у меня было немного друзей и подруг, только несколько детей дворцовых слуг. Я почти всё время проводила с Ариной. Первые недели в этом мире я очень скучала по ней.
Каждый день ко мне приходили какие-то люди и расспрашивали об одном и том же. Кто я, откуда, учусь ли в школе, как зовут моих родителей. Потом они собрались все вместе, а меня выставили за дверь. Но дверь была закрыта неплотно, поэтому я слышала разговор, который не понимала.
– Ну что, интернат для детей с умственными отклонениями?
– Нет, нет, Аня вполне нормальный ребенок. Читать умеет, писать тоже, с арифметикой знакома. Умеет умножать и делить.
– Но она не знает элементарных вещей, например, что такое телефон, фотоаппарат, телевизор, автобус.
– Может, в их доме не было ни телефона, ни фотоаппарата, ни телевизора. Некоторые секты не признают их. А туда, где она жила, автобус не ходил.
– Девочка утверждает, что уже осень, и не знает названий месяцев, называет их как-то странно. Я спросила, когда она родилась, она ответила: «Четырнадцатого цветеня семь тысяч пятьсот пятого года». Это что, нормально?
– Если ребенку никогда не говорить, как правильно называются месяцы, он не будет их знать. Наверняка эти названия она сама придумала, причем очень точные, или вычитала в какой-то сказке. Если уж подозревать у кого-то умственные отклонения, то не у Ани, а, скорее, у ее родителей, которые, похоже, проводили над девочкой непонятный психологический эксперимент.
– Но эти ее фантазии о каком-то придуманном мире...
– Они говорят не об отставании в умственном развитии, а лишь о том, что она перенесла что-то ужасное, поэтому реальные воспоминания подменила фантазиями, тоже взятыми из какой-то сказки.
– Да, согласен, девочке требуется посещать психолога, но в обычном интернате, среди обычных детей она быстрее придет в норму.
– Но она даже не может сказать свой адрес! А ведь ей не три года, а восемь!
– Вы же слышали, все ее воспоминания подменены фантазиями. Она просто не помнит, где живет. Может, она когда-нибудь вспомнит это, и что произошло на самом деле. А может, и не вспомнит, что в ее случае предпочтительнее.
Так меня определили в обычную школу-интернат. Детский приют, по сути, но его так никто не называл. Ну, и я тоже не стала называть. И никто не называл его своим домом, никто никогда не говорил «пойду домой», или «я дома». И всё же интернат стал моим новым домом. Он находился в небольшом поселке в нескольких километрах от того города, в который меня привез дядя Саша. Дома в посёлке были более привычны моему взгляду, но здания интерната и школы тоже напоминали обувные коробки, только поменьше, чем в городе, они были трёхэтажные. Здания школы-интерната были окружены обширным парком.
В интернате жило много детей, потом я узнала, что их около трехсот. Меня поселили в большой комнате с еще девятью девочками моего возраста. Мне очень не нравилось, и было очень непривычно спать в комнате, где кроме меня еще столько народу. Ведь даже в лесной избушке у меня была своя комната, немногим меньше, чем эта. Хотя домик в лесу маленький только по сравнению с дворцом. А про дворец уже и говорить нечего, там я жила одна в комнате в три раза больше этой. Но Арина меня всегда учила, что роскошь – не главное в жизни, и ко всему можно привыкнуть. Я быстро привыкла, хотя мне это не нравилось по-прежнему.
В первый же день отношения с соседками по комнате не сложились. Девочки присматривались ко мне, и с завистью поглядывали на мои длинные волосы. Когда в медкабинете интерната, где меня осматривал врач, мне хотели их отрезать, я такой крик подняла! Пусть никто и не знает, но я же принцесса, а у принцессы должны быть длинные волосы. По крайней мере, у нас в Риоссе так. Арина и мама меня всегда учили, что длинные волосы – главное украшение девушки. Директриса детдома Ирина Борисовна услышала мой крик, пришла и разрешила оставить волосы. Сказала, что я очень хорошенькая, и с косами меня быстрее удочерят. А я не хотела никакого удочерения, я была уверена, что мама скоро за мной придет.
В тот первый вечер перед сном девочки попросили няню почитать сказку. Няней была добрая старушка, похожая на бабу Косту, ее звали Мария Семеновна. Сказка была интересная, про принцессу и колдунью, и очень напоминала настоящую историю из моего мира. Я подумала, что это всё правда, и спросила, где живет та принцесса, и та колдунья. Надеялась, что они смогут мне помочь вернуться домой. Девочки почему-то весело засмеялись. А Мария Семеновна объяснила, что это – просто сказка, выдуманная история. И произойти она никак не могла, потому что это была сказочная принцесса, а колдуний, как и волшебников и магов на свете не существует.
– Как это не существует? Я сама принцесса, и попала в этот мир с помощью магии! – возразила я.
– А у нас в России принцесс не бывает, – ответила мне девочка по имени Олеся. – И других миров тоже не существует. А магия и волшебство есть только в сказках.
Я хотела тут же продемонстрировать Нейтральную магию, и прочитала заклинание, чтобы девочки застыли, как соляные столбы. Мне очень хотелось, чтобы они замолчали. Но ничего не случилось.
Я была разочарована, а девочки продолжали смеяться. Какой же это был обидный смех! Они стали называть меня не иначе, как прынцесской. В моем родном мире никто не посмел бы так со мной обращаться. Тут до меня и дошло, что моя магия не работает. И я вспомнила, как Арина сказала, что меня будет защищать магический лунный камень, даже в том мире, где совсем нет магии. Не очень-то он меня защитил от насмешек...
Я в ту же ночь хотела убежать из детского дома. Когда все уснули, я оделась и тихонько вышла из спальни. Но Мария Семеновна заметила меня в коридоре, остановила и уговорила остаться. Сказала, что идти мне некуда. В этом она была права. Сказала, чтобы я не обращала внимания на насмешки. Посмеются, и перестанут. Просто не надо всем рассказывать о своих фантазиях.
С этого дня я решила, что никогда не буду слушать и читать сказки.
В очередной беседе с психологом, когда она осторожно начала убеждать меня, что я никакая не принцесса Айланна Эвайнон, а просто девочка Аня Иванова, я охотно с ней согласилась, и призналась, что про принцессу – это и правда только мои фантазии.
– Я вдруг увидела, что стою посреди леса, и совсем ничего не помню, – пояснила я. – Ну, вот и придумала, что я принцесса.
– Молодец, Анечка, – похвалила меня тётя психолог.
Я еще несколько раз ходила к психологу, а потом она сказала, что со мной всё в порядке, и снова приходить не нужно.
И я больше никому и ничего не стала рассказывать о своем мире. И о том, что я принцесса, тоже. И не реагировала на насмешки. Это было трудно, но я смогла. Естественно, ни с одной из соседок по комнате я дружить не стала, даже когда они сами начали искать моей дружбы.
Но до этого момента много воды утекло.
Первый день в детдоме запомнился мне не только насмешками сверстниц и борьбой за собственные волосы. Когда в медкабинете меня осматривали, врач и медсестра увидели лунный камень, висевший у меня на шее, на серебряной цепочке. Врач сказала, что его нужно снять, потому что здесь дорогие украшения носить не положено, особенно таким маленьким девочкам, как я. Я послушно попыталась снять камень, но не обнаружила на цепочке застежки. А через голову он не снимался, цепочка слишком короткая. Но я же прекрасно помнила, что Арина расстегнула цепочку, снимая со своей шеи, и застегнула ее на моей.
– Не снимается, – сказала я.
– Да ты не волнуйся, он никуда не денется, мы его просто уберем в сейф, а когда тебя удочерят, или сама окончишь школу и выйдешь из интерната, тебе его вернут, – сказала медсестра, решив, что мне просто жалко отдавать кулон.
– Не снимается, – повторила я.
Медсестра попробовала снять сама, но едва не оторвала мне уши, и оставила эту затею.
– Ладно, носи, – сдалась она. – Только старайся никому не показывать.
Я носила камень под платьем, но скрыть украшение от девочек, живших со мной в одной комнате, никак не могла. Они заметили кулон, позавидовали, и рассказали другим девочкам, постарше.
И три старших девочки, из шестого класса, однажды подкараулили меня в туалете.
– Слышь, прынцесска, отдай кулон, или хуже будет, – угрожающе потребовала одна, когда они окружили меня, едва я вышла из кабинки.
А как я могла отдать единственную память о моем родном мире, даже если бы могла снять кулон?
– Не отдам, – сказала я. – Не зарься на чужое, а то ослепнешь.
В нашем мире многие накладывали заклинания на личные вещи, чтобы их не украли. Те, кто не обладал магией, как, например, Арина, просили магов сделать это. Самым распространенным было заклинание временной слепоты. Только вряд ли, даже если оно наложено на мой кулон, сработает в мире, в котором нет магии.
– Малышка, что ты делаешь одна в лесу?
Да не знаю я, что тут делаю. Дядечка вроде не злой, и точно не маг, я бы почувствовала. Но и говорить, что я принцесса, тоже, наверное, не стоит. Дорожное платье и плащ у меня, как у всех. Ответила туманно:
– За мной мама не пришла.
– Что это за мать, которая оставляет ребенка одного в лесу? – проворчал мужчина, и открыл заднюю дверцу своего экипажа. – Садись в машину, малышка. Я отвезу тебя домой. Ты знаешь, где живешь?
И говорить, что я живу во дворце, тоже нельзя. Вдруг это человек Анхельма?
– Не знаю, – ответила я.
– А давно ты маму ждешь?
– С утра.
– Давненько... Что ж, придётся отвезти тебя в отделение полиции. Там твою маму быстро найдут.
Что такое «отделение полиции»? На всякий случай сказала:
– Я не хочу в отделение полиции.
Дядька вздохнул:
– Ну, что мне с тобой делать? Не оставлять же в лесу. Не бойся, в полиции не кусаются. Просто помогут найти твою маму.
Ну, если помогут, тогда ладно. Я села в машину. Мягкие сиденья мне понравились, но вот воздух внутри машины был не очень свежим. Увидев, как я поморщилась, дядя пояснил:
– Бензином воняет, уж извини. Сейчас поедем, и всё выветрится.
И мы поехали. Дядя держался за странную штуку, похожую на большую черную баранку, и легонько поворачивал ее туда-сюда.
– Тебя как звать-то? – спросил дядя.
– Айланна.
– Анна? Анечка. Хорошее имя. А меня дядей Сашей зови.
– Хорошо, – кивнула я.
Анечкой меня еще никто не называл. Наверное, он моё имя не расслышал, потому что в машине что-то громко гудело.
– Ты, наверное, голодная? – спросил дядя Саша.
– Да, с вечера ничего не ела.
– Хороша мамаша! Она ребёнка еще и голодным в лес отправила!.. – снова проворчал дядя Саша. – А у меня, как назло, ничего съестного в машине нет. Ладно, потерпи, в полиции тебя покормят.
Он обращался ко мне на «ты», но я решила не возмущаться. Он же не знает, что перед ним принцесса. Мы с Ариной иногда по городу в простых платьях гуляли, и с нами тоже все на «ты» разговаривали. Я не обижалась, мне нравилось представлять себя простой девочкой.
Вскоре мы въехали в город. Такого странного города я тоже ни разу не видела. Дома высоченные, и прямоугольные, как коробки из-под туфель, а этажей столько, что и не сосчитать. И много таких же машин, как у дяди Саши. Точно, это не мой мир, и, наверное, тут никто меня не знает. Значит, можно не скрывать, кто я такая.
Дядя Саша привел меня в отделение полиции, там сидели дядя и тётя в одинаковой темно-серой одежде. Они спросили, как мое имя, где живу и сколько мне лет. Я ответила:
– Мне восемь лет. Я принцесса правящего дома Риоссы Айланна Эвайнон. Живу в столице Риоссы городе Рио, во дворце на Дворцовой площади.
Тетенька и дяденька полицейские удивленно переглянулись, а дядя Саша сказал:
– Я ее в лесу нашел. Ее там мать утром оставила, обещала прийти, и не пришла. У ребёнка, очевидно, стресс. Да еще и голодная с прошлого вечера.
Мне сразу принесли стакан молока и печенье. Пока я ела, дяденька полицейский навел на меня какой-то аппарат, и сказал, что сфотографировал. Что это такое, я не поняла. А тетенька в это время говорила в странную изогнутую трубку:
– Да, девочка, восемь лет, зовут Аня Иванова. Где живет, не помнит. Одета прилично и аккуратно. Одежда наверняка сшита на заказ, из дорогих натуральных тканей. Девочка брошена матерью в лесу. Требуется психолог.
Что она говорит? Какая Аня Иванова? Меня зовут Айланна Эвайнон! А, ладно, какая разница, я же в другом мире. И прекрасно помню, где живу! Ах, да, это же не мой мир, и в нем, может быть, совсем нет страны Риоссы. И одежда, конечно, сшита на заказ! Где же еще ее взять, сама шить я пока не умею. И мои вещи из обычных тканей, из таких даже крестьяне себе платье шьют. Эта тётенька дорогих тканей просто не видала. Вот паушелк, который ткут из паутины гигантских лесных пауков, он дорогой. И никто меня в лесу не бросал!..
А дядя Саша сказал мне, что всё будет хорошо, попрощался и ушел.
Скоро пришла женщина в белом халате и снова стала спрашивать, как меня зовут, где я живу и учусь ли в школе.
Я на все вопросы ответила так же, как и в прошлый раз, а про школу сказала, что принцессы в школу не ходят, их всему обучают дома, во дворце то есть. Рассказала, что меня учила моя няня Арина, но сегодня утром ее убили оборотни.
Тетенька в белом халате слушала внимательно и кивала головой, но я чувствовала, что она не верит. Ни единому слову.
– Да, тяжелый случай, – сказала тётя в белом халате тёте полицейской. – Девочка живет в придуманном мире, очевидно, таким образом отгораживаясь от ужасной действительности. Если найдете ее мамашу, нужно лишать ее родительских прав.
– Да сто процентов, – непонятно ответила тётя полицейская.
Я хотела возмущенно возразить, что моя мама хорошая, и что я живу в настоящем мире, а в придуманном жить нельзя. Но вспомнила, что я сейчас в другом мире, и, может, тут принцесс вообще не бывает. А мне надо дождаться, когда мама за мной придет. Поэтому и промолчала.
– Пойдем, Анечка, – сказала мне тётя в белом халате. – Побудешь пока в детприемнике, а там видно будет.
ГЛАВА 2
Так я, принцесса правящего дома Риоссы Айланна Эвайнон, а проще Аня Иванова, оказалась в этом мире, в котором совершенно нет магии. Я, правда, не сразу это поняла.
Я попыталась применить магию еще в машине дяди Саши, когда мы в город ехали, чтобы исчез запах бензина.
– Вонь сгинет пусть, расцветет розовый куст, – прошептала я.
Но запах никуда не делся. Я подумала, что просто заклинание получилось неудачное, или я его сказала слишком тихо.
Потом в отделении полиции хотела немного подогреть молоко в стакане, потому что оно было ужасно холодным. Я тихонько сказала молоку:
– Холод, уйди, тепло, приди.
Но оно ничуть не стало теплее. Так и пришлось пить холодное. Я не понимала, почему не получилось, ведь это известное заклинание, я его не сама придумала. И дома применяла часто.
А потом меня отвезли в детприемник. Там я пробыла недолго, всего дня три. Все дети в этом заведении были намного старше меня, выглядели хулиганисто, я их боялась, и старалась держаться от них подальше. Да и не привыкла к большой компании. Дома у меня было немного друзей и подруг, только несколько детей дворцовых слуг. Я почти всё время проводила с Ариной. Первые недели в этом мире я очень скучала по ней.
Каждый день ко мне приходили какие-то люди и расспрашивали об одном и том же. Кто я, откуда, учусь ли в школе, как зовут моих родителей. Потом они собрались все вместе, а меня выставили за дверь. Но дверь была закрыта неплотно, поэтому я слышала разговор, который не понимала.
– Ну что, интернат для детей с умственными отклонениями?
– Нет, нет, Аня вполне нормальный ребенок. Читать умеет, писать тоже, с арифметикой знакома. Умеет умножать и делить.
– Но она не знает элементарных вещей, например, что такое телефон, фотоаппарат, телевизор, автобус.
– Может, в их доме не было ни телефона, ни фотоаппарата, ни телевизора. Некоторые секты не признают их. А туда, где она жила, автобус не ходил.
– Девочка утверждает, что уже осень, и не знает названий месяцев, называет их как-то странно. Я спросила, когда она родилась, она ответила: «Четырнадцатого цветеня семь тысяч пятьсот пятого года». Это что, нормально?
– Если ребенку никогда не говорить, как правильно называются месяцы, он не будет их знать. Наверняка эти названия она сама придумала, причем очень точные, или вычитала в какой-то сказке. Если уж подозревать у кого-то умственные отклонения, то не у Ани, а, скорее, у ее родителей, которые, похоже, проводили над девочкой непонятный психологический эксперимент.
– Но эти ее фантазии о каком-то придуманном мире...
– Они говорят не об отставании в умственном развитии, а лишь о том, что она перенесла что-то ужасное, поэтому реальные воспоминания подменила фантазиями, тоже взятыми из какой-то сказки.
– Да, согласен, девочке требуется посещать психолога, но в обычном интернате, среди обычных детей она быстрее придет в норму.
– Но она даже не может сказать свой адрес! А ведь ей не три года, а восемь!
– Вы же слышали, все ее воспоминания подменены фантазиями. Она просто не помнит, где живет. Может, она когда-нибудь вспомнит это, и что произошло на самом деле. А может, и не вспомнит, что в ее случае предпочтительнее.
Так меня определили в обычную школу-интернат. Детский приют, по сути, но его так никто не называл. Ну, и я тоже не стала называть. И никто не называл его своим домом, никто никогда не говорил «пойду домой», или «я дома». И всё же интернат стал моим новым домом. Он находился в небольшом поселке в нескольких километрах от того города, в который меня привез дядя Саша. Дома в посёлке были более привычны моему взгляду, но здания интерната и школы тоже напоминали обувные коробки, только поменьше, чем в городе, они были трёхэтажные. Здания школы-интерната были окружены обширным парком.
В интернате жило много детей, потом я узнала, что их около трехсот. Меня поселили в большой комнате с еще девятью девочками моего возраста. Мне очень не нравилось, и было очень непривычно спать в комнате, где кроме меня еще столько народу. Ведь даже в лесной избушке у меня была своя комната, немногим меньше, чем эта. Хотя домик в лесу маленький только по сравнению с дворцом. А про дворец уже и говорить нечего, там я жила одна в комнате в три раза больше этой. Но Арина меня всегда учила, что роскошь – не главное в жизни, и ко всему можно привыкнуть. Я быстро привыкла, хотя мне это не нравилось по-прежнему.
В первый же день отношения с соседками по комнате не сложились. Девочки присматривались ко мне, и с завистью поглядывали на мои длинные волосы. Когда в медкабинете интерната, где меня осматривал врач, мне хотели их отрезать, я такой крик подняла! Пусть никто и не знает, но я же принцесса, а у принцессы должны быть длинные волосы. По крайней мере, у нас в Риоссе так. Арина и мама меня всегда учили, что длинные волосы – главное украшение девушки. Директриса детдома Ирина Борисовна услышала мой крик, пришла и разрешила оставить волосы. Сказала, что я очень хорошенькая, и с косами меня быстрее удочерят. А я не хотела никакого удочерения, я была уверена, что мама скоро за мной придет.
В тот первый вечер перед сном девочки попросили няню почитать сказку. Няней была добрая старушка, похожая на бабу Косту, ее звали Мария Семеновна. Сказка была интересная, про принцессу и колдунью, и очень напоминала настоящую историю из моего мира. Я подумала, что это всё правда, и спросила, где живет та принцесса, и та колдунья. Надеялась, что они смогут мне помочь вернуться домой. Девочки почему-то весело засмеялись. А Мария Семеновна объяснила, что это – просто сказка, выдуманная история. И произойти она никак не могла, потому что это была сказочная принцесса, а колдуний, как и волшебников и магов на свете не существует.
– Как это не существует? Я сама принцесса, и попала в этот мир с помощью магии! – возразила я.
– А у нас в России принцесс не бывает, – ответила мне девочка по имени Олеся. – И других миров тоже не существует. А магия и волшебство есть только в сказках.
Я хотела тут же продемонстрировать Нейтральную магию, и прочитала заклинание, чтобы девочки застыли, как соляные столбы. Мне очень хотелось, чтобы они замолчали. Но ничего не случилось.
Я была разочарована, а девочки продолжали смеяться. Какой же это был обидный смех! Они стали называть меня не иначе, как прынцесской. В моем родном мире никто не посмел бы так со мной обращаться. Тут до меня и дошло, что моя магия не работает. И я вспомнила, как Арина сказала, что меня будет защищать магический лунный камень, даже в том мире, где совсем нет магии. Не очень-то он меня защитил от насмешек...
Я в ту же ночь хотела убежать из детского дома. Когда все уснули, я оделась и тихонько вышла из спальни. Но Мария Семеновна заметила меня в коридоре, остановила и уговорила остаться. Сказала, что идти мне некуда. В этом она была права. Сказала, чтобы я не обращала внимания на насмешки. Посмеются, и перестанут. Просто не надо всем рассказывать о своих фантазиях.
С этого дня я решила, что никогда не буду слушать и читать сказки.
В очередной беседе с психологом, когда она осторожно начала убеждать меня, что я никакая не принцесса Айланна Эвайнон, а просто девочка Аня Иванова, я охотно с ней согласилась, и призналась, что про принцессу – это и правда только мои фантазии.
– Я вдруг увидела, что стою посреди леса, и совсем ничего не помню, – пояснила я. – Ну, вот и придумала, что я принцесса.
– Молодец, Анечка, – похвалила меня тётя психолог.
Я еще несколько раз ходила к психологу, а потом она сказала, что со мной всё в порядке, и снова приходить не нужно.
И я больше никому и ничего не стала рассказывать о своем мире. И о том, что я принцесса, тоже. И не реагировала на насмешки. Это было трудно, но я смогла. Естественно, ни с одной из соседок по комнате я дружить не стала, даже когда они сами начали искать моей дружбы.
Но до этого момента много воды утекло.
Первый день в детдоме запомнился мне не только насмешками сверстниц и борьбой за собственные волосы. Когда в медкабинете меня осматривали, врач и медсестра увидели лунный камень, висевший у меня на шее, на серебряной цепочке. Врач сказала, что его нужно снять, потому что здесь дорогие украшения носить не положено, особенно таким маленьким девочкам, как я. Я послушно попыталась снять камень, но не обнаружила на цепочке застежки. А через голову он не снимался, цепочка слишком короткая. Но я же прекрасно помнила, что Арина расстегнула цепочку, снимая со своей шеи, и застегнула ее на моей.
– Не снимается, – сказала я.
– Да ты не волнуйся, он никуда не денется, мы его просто уберем в сейф, а когда тебя удочерят, или сама окончишь школу и выйдешь из интерната, тебе его вернут, – сказала медсестра, решив, что мне просто жалко отдавать кулон.
– Не снимается, – повторила я.
Медсестра попробовала снять сама, но едва не оторвала мне уши, и оставила эту затею.
– Ладно, носи, – сдалась она. – Только старайся никому не показывать.
Я носила камень под платьем, но скрыть украшение от девочек, живших со мной в одной комнате, никак не могла. Они заметили кулон, позавидовали, и рассказали другим девочкам, постарше.
И три старших девочки, из шестого класса, однажды подкараулили меня в туалете.
– Слышь, прынцесска, отдай кулон, или хуже будет, – угрожающе потребовала одна, когда они окружили меня, едва я вышла из кабинки.
А как я могла отдать единственную память о моем родном мире, даже если бы могла снять кулон?
– Не отдам, – сказала я. – Не зарься на чужое, а то ослепнешь.
В нашем мире многие накладывали заклинания на личные вещи, чтобы их не украли. Те, кто не обладал магией, как, например, Арина, просили магов сделать это. Самым распространенным было заклинание временной слепоты. Только вряд ли, даже если оно наложено на мой кулон, сработает в мире, в котором нет магии.
