Я надеюсь, что тебе не придется скучать, ведь рядом с тобой летит умудренный жизненным опытом аксакал с Мидгарда, – повернувшись в сторону, улыбающегося им обоим купца, в смущеннии проговорил Манкольн, – и надеюсь у него припасено немало интересных историй, да и я во время полета буду навещать тебя, – проговорил юноша и поспешил в кабину пилотов. Любава улыбнулась сидящему рядом с ней купцу и принялась записывать голографическое сообщение для Дживы.
Манкольн тем временем зашел в кабину пилотов и занял свое место. Его сердце все еще учащенно билось, и румянец не успел сойти с его щек. Хорн к тому времени успел вывести вайтману из атмосферы Ингарда и, заведя необходимую навигационную программу, перевел корабль на автоматический режим пилотирования.
– С Любавой все в порядке, – поспешил доложить Манкольн, – нога почти не беспокоит её. Надеюсь, к концу полета она будет совершенно здорова. Хорн, я сгораю от нетерпения, услышать о твоей встрече с её отцом – Великим Тархом Перуновичем. Ведь мене самому пока не удалось познакомиться с ним. Скажи, что за дело привело тебя к нему, ты мне об этом ничего не рассказывал?
Манкольн с нетерпением глядел в глаза Хорна, принявшего излишнюю возбужденность второго пилота за интерес к его визиту к Высшему Иерарху.
– Боюсь разочаровать тебя Манкольн, я действительно встречался с Тархом Перуновичем, но, к сожалению, не смею рассказать тебе о теме нашего разговора. Я надеюсь, ты меня понимаешь. Скажи-ка лучше, сообщил ли ты о том, что Любава летит с нами, её родителям? Они вероятно уже беспокоятся о дочери. А мы, взяв на себя такую обязанность, ответственны за девушку перед её родителями.
– Хорн, Любава пообещала сама сообщить родителям о полете и у меня нет оснований не доверять ей, – ответил Манкольн. В это время с пульта управления раздался сигнал, извещающий о поступлении с Ингарда голографического сигнала связи. Хорн нажал на одну из иконок на сенсорной панели управления, светящихся на большей части приборной доски. Почти одновременно в воздухе перед ними начало вырисовываться голографическое изображение Дживы. Молодая женщина была необычайно взволнована.
– Где Любава, что с ней, почему она без разрешения позволила себе полететь на Мидгард? – с нескрываемым волнение проговорило голографическое изображение Дживы, – и почему поставив меня в известность перед случившимся фактом, она отключилась от голографического и телепатического каналов связи?
– Не беспокойтесь сударыня, с Любавой все в порядке, она сейчас находится в пассажирском салоне. Я, как командир корабля, обещаю доставить её на Мидгард в целости и сохранности, а Манкольн обязуется охранять и оберегать её на Мидгарде.
– Мальчишки, – не смогла сдержать себя Джива, – вы не представляете об опасности, грозящей вам и моей девочке.
– Простите сударыня, о какой опасности вы говорите? – изумленно проговорил, обращаясь к голографическому изображению, Хорн. А Джива, поняв, что сказала лишнее, прикусила язык.
– Позовите сюда мою дочь, я хочу поговорить с ней, – настоятельно, с металлической ноткой в голосе, проговорила она. Видя волнение молодой женщины, Хорн решил нарушить инструкцию и пригласить в кабину пилотов Любаву. Кивнув Манкольну, он еще раз попытался успокоить взволнованную Дживу. В это время в кабину пилотов в сопровождении Манкольна вошла немного испуганная Любава.
– Девочка моя, слава Великому Космосу, с тобой все в порядке. Я не хочу о чем-либо расспрашивать и ругать тебя, но убедительно прошу, сразу же по прибытии на Мидгард, вернуться обратно через Врата Междумирья. А вас Манкольн, – обращаясь к нему, продолжила Джива, – я прошу сопроводить мою дочь от взлетно-посадочной площадки до Врат и отправить на Ингард. Можете считать эту мою просьбу приказом, – с металлом в голосе проговорило голографическое изображение, и растворилась в воздухе. Немного изумленные, Хорн, Манкольн и Любава переглянулись.
Манкольн отправился проводить девушку на свое место в пассажирский салон, а Хорн, внимательно проверив показания приборов и сверив маршрут, осмотрел дальнее и ближнее пространство. Причин для беспокойства не было, полет проходил в штатном режиме. Просунув руку за пазуху, Хорн нащупал маленький твердый, размером с горошину, ящичек, висевший на невидимой серебряной цепочке. От заключенного в ящичке кристалла исходило тепло. Хорну вдруг сделалось хорошо и спокойно. Он вспомнил про Крону, светлую, чистую, высокообразованную девушку. Среди сверстниц ему не приходилось встречать девушек со столько высоким уровнем интеллекта. Крона была ходячей энциклопедией, кладезем знаний, неиссякаемым источником эрудиции. В то же время она не была затворницей, просиживающей все свободное время за изучением наук и чтением книг, а была довольно общительной девушкой. Крона любила спорт и во многих видах не отставала от своих сверстников мужского пола. В некоторых видах она даже выступала на юношеских планетарных играх и завоевывала награды. Кроме того, она очень трепетно относилась к природе и поэтому любила путешествовать. На Даарии не было ни одного уголка земли, где бы не побывала Крона. Будучи с ранних юношеских лет самостоятельной, ей было позволено путешествовать даже на другие планеты, правда, отец в таких случаях отправлял с ней сопровождающего. Для Хорна было большой загадкой, как она могла всё успевать и к неполным восемнадцати годам добиться таких высот в изучении наук, спорте и достигнуть высочайшего уровня интеллекта. И лишь тогда, когда он узнал, что отцом Кроны является Фатом, все встало на свои места. Перенятый от отца генетический код, а так же трудолюбие и упорство в достижении поставленных целей, перешедшее ей от матери, сделали свое дело. Её сущность уже практически наработала четыре ментальных тела и находилась в стадии завершения своего планетарного развития. Хорн иногда задумывался, за что же она полюбила его, простого пилота, совсем недавно наработавшего третье ментальное тело в своей сущности. Относившись к себе слишком самокритично, Хорн видел в себе только одно достоинство – он был чемпионом планеты по плаванию. Вода с детства была его стихией. Он чувствовал её, разговаривал с ней как с живым организмом и понимал её. Хорн научился читать её мысли, мог проникать в глубины её разума. И вода тоже отвечала ему взаимностью, она придавала ему дополнительные силы, питала его сущность живительной энергией. Являясь колыбелью живой природы, и впитавшая в себя за многие миллионы тысячелетий всю совокупность мирового разума, вода одаривала своего любимца, Фаттеяла и ласкала. Благодаря их взаимной любви Хорн сумел достичь наивысших высот в спортивном плавании. На всей планете ему не было равных ни в одном из водных видов спорта. Особенно высоких результатов достиг он в глубоководном нырянии и подводном плавании. Ни один из ныряльщиков планеты не мог достигнуть пятидесятиметровой глубины, а Хорн легко преодолевал стометровый рубеж. Аналогичная ситуация наблюдалась и в подводном плавании на дальность. За Хорном даже закрепилось негласное прозвище – Ихтиандр. Он уже подумывал выступить на межпланетных играх, проводящихся среди Чертогов, входящих в Сварожъий круг. Такие игры проводились один раз в пять лет по средне-планетарному летоисчислению. Ближайшие по сроку игры будут проводиться через два года на Троаре – Земле. Часто на чемпионатах планеты по плаванию выступала и Крона. Юношеские игры проходили в составе планетарных игр, и девушка не пропускала такие события. Будучи очень доброй и мягкой девушкой, в спортивных состязаниях она проявляла завидное упорство и настойчивость, что позволило ей добиваться значительных успехов. Она часто становилась призером соревнований в своей возрастной группе, а иногда даже выигрывала главные призы. Хорн во время соревнований всячески подбадривал девушку, что не могло не сказываться на её результатах. Она прогрессировала от соревнования к соревнованию, и Хорн был рад за неё. Крона же в свою очередь училась у Хорна понимать воду, и искренне полюбив ее, общалась с ней как с близкой подругой. Хорн думал о том, что ему несказанно повезло, когда он встретил в своей жизни эту необыкновенную девушку. Его воспоминания прервал вошедший Манкольн.
– Ну что дружище, ты доволен, что Любава летит с нами, – проговорил, обращаясь к вошедшему Хорн, – вот только родители её уж очень строги, ты не боишься получить от них выговор, когда будешь возвращать им любимое чадо?
– Рад то я конечно рад, да вот только тревожит то, что не понятное для меня беспокойства её матери передалось и Любавушке. И почему Джива так настойчиво требует немедленного возвращения дочери домой? Это не очень походит на излишнюю опеку, что-то тут другое, – ответил другу Манкольн.
– Возможно, мы чего-то не знаем, ну ничего я думаю, скоро всё прояснится и встанет на свои места. Проговорил немного задумчиво Хорн и приступил к переводу корабля в ручной режим пилотирования. Под ними находилась их родная планета – Мидгард.
О молодость! Славное время.
И в сердце весна бесконечно.
Взошло благодатное семя
Разумное, доброе, вечное.
Хорн умело пилотировал корабль в плотных слоях атмосферы Мидгарда. Взлетно-посадочная площадка, расположенная с южной стороны у подножия Меру, уже отчетливо просматривалась с корабля невооруженным глазом. Хорна удивило необычайно крупное скопление вайтман и нескольких вайтмар, занимавших почти все свободное пространство космодрома. Ведь этот космодром предназначался только для вайтман. Такого количества кораблей, среди которых половину составляли военные, он до настоящего времени не видел на данной взлетно-посадочной площадке. Ведь военные вайтмары и вайтманы, как правило, базировались на взлетно-посадочных площадках, находящихся в северо-западной и юго-западной частях материка. Хорн в доли секунды вспомнил обо всем, произошедшем за последние дни, и об ореоле секретности, как туманом, укутавшим происходящие в последние часы события, ему сделалось немного не по себе. «Неужели все-таки над Мидгардом нависла угроза звездных войн? Нужно будет прямо спросить сегодня об этом Фатома при передаче ему секретного ящичка» – подумал Хорн. Но он мог умело скрывать свои мысли и настроение. И его внутренне волнение никоим образом не отразилось на его спокойном, сосредоточенном лице. Выбрав незанятое звездолетами место, он уверенно и высокопрофессионально посадил свою вайтману. Лишь только звездолет коснулся твердой поверхности планеты, Хорн связался с Фатомом, и вкратце доложив ему о результате полета, договорился о месте встречи с Иерархом.
– Я очень рад, что ты последнее время стал так часто общаться с Высшими Иерархами. Если дело пойдет так и дальше, то наверняка очень скоро ты пересядешь на вайтмару, а я, возможно, займу твое место. Ну а теперь позволь мне исполнить волю матушки Любавы и отправить её дочь на Ингард. Жаль, конечно, что мы не сможем погулять с ней по нашей любимой планете. Я бы показал ей мои сокровенные места, и уверен, что ей бы они понравились, – с нескрываемым в голосе огорчением говорил другу Манкольн после приземления.
– Ничего дружище, у вас все еще впереди. Я уверен, что вы еще неоднократно вместе будете гулять под незабываемым небом Мидгарда и любоваться прекрасными Фаттой и Месяцем. Ну а сейчас сопроводи девушку до ближайших Врат Междумирья, советую добраться до них посредством кабины мгновенного перемещения. И помни, что, отправив девушку, ты должен сразу же вернуться на корабль. Это приказ, полученный только что от Фатома.
Манкольн спустился в пассажирский салон. Пассажиры начали покидать корабль, а прибывшие с товаром, приступили к его выгрузке. В пассажирском салоне царило заметное оживление. Любава же сидела в своем кресле и мирно спала. Она не проснулась даже в момент приземления вайтманы. На прекрасных чертах её юного лица отражалась едва заметная, но в то же время необычайно ласковая и нежная улыбка. Ресницы слегка подрагивали. Вероятно, девушке снился приятный сон. И Манкольну не хотелось возвращать из путешествия по ментальному уровню планеты её девичью сущность. Он осторожно опустился рядом с ней на колени и с нежностью в сердце поцеловал её в румяную щечку, едва коснувшись губами. Однако от прикосновения её губ веки девушки часто задрожали, и она открыла глаза.
– Манкольн, ты не представляешь, какой прекрасный сон мне только что приснился, – со светящимися радостью глазами, и лучезарной улыбкой на прекрасном личике, нежно проворковала Любава. Но, видимо вспомнив наставление матери, улыбка медленно сползла с её выразительного лица, – Манкольн, мне так не хочется возвращаться домой, я прошу тебя, давай погуляем по Мидгарду. Я очень хочу посмотреть на местную флору. Ты же знаешь, как я давно мечтала об этом. Тем более я никогда не видела полярные ночи. Ведь у нас на Ингарде они бывают только в дальних морских просторах.
– Милая Любавушка, я тоже очень хочу того же, однако долг и обещание, данное твоей матушке, не позволяет мне сделать это. Я обещаю тебе, что в следующий раз обязательно устрою тебе чудесную экскурсию по Мидгарду. Сейчас же нам нужно поспешить к Главным Вратам Междумирья. Ты можешь с вершины Меру посмотреть на располагающийся чуть ниже Врат Асгард, – поднимаясь и беря Любаву за руку, проговорил Манкольн. Салон звездолета был уже почти пуст, и молодые люди беспрепятственно спустились на землю. Манкольну бросилось в глаза необычайное оживление на взлетно-посадочной площадке. Кроме того, такого количества кораблей одновременно он никогда здесь не видел. У юноши мимолетно возникло ощущение тревоги и непонятной опасности, но почти тут же исчезло. Любава же с широко раскрытыми глазами озираясь по сторонам, внимательно рассматривала впервые увиденную ей планету. Её не удивило оживление, царившее на космодроме и большое количество космических кораблей, но она с восхищением смотрела на устремленную в небеса Меру. Её поразило величие и красота купавшихся в лунных лучах дворцов, укрывающих вершину горы. А разноцветье, излучаемое Иглами небесными, зачаровывало взгляд. Расположенное рядом с взлетно-посадочной площадкой озеро, серебрилось под светом трех небесных светил, видимых сейчас только в виде узких серпов. Манкольн повел девушку, держа её за руку, в сектор, где располагались воздушные челноки и кабины мгновенных перемещений. Перед входом в одну из кабин у Манкольна вновь возникло чувство тревоги и непонятной опасности, но он поспешил избавиться от него. Любава же не переставала любоваться красотами, впервые посещенной ею, планеты.
– Любавушка, сейчас мы окажемся на вершине Меру, и вот оттуда ты сможешь насладиться всем великолепием Асгарда и, видимой оттуда, частью Даарийского материка, – говоря это, Манкольн увлек за собой девушку в одну из свободных кабин. Закрыв за собой двери кабины мгновенного перемещения и набрав на сенсорной панели управления конечный пункт прибытия, юноша нажал кнопку «ПУСК».
В это время Хорн, проверив еще раз техническое состояние вайтманы, спустился в почти опустевший пассажирский салон и попросил у, занимающегося выгрузкой товаров, купца продать ему какое-нибудь украшение для любимой девушки. Купец предложил на выбор несколько ожерелий и диадем.
Манкольн тем временем зашел в кабину пилотов и занял свое место. Его сердце все еще учащенно билось, и румянец не успел сойти с его щек. Хорн к тому времени успел вывести вайтману из атмосферы Ингарда и, заведя необходимую навигационную программу, перевел корабль на автоматический режим пилотирования.
– С Любавой все в порядке, – поспешил доложить Манкольн, – нога почти не беспокоит её. Надеюсь, к концу полета она будет совершенно здорова. Хорн, я сгораю от нетерпения, услышать о твоей встрече с её отцом – Великим Тархом Перуновичем. Ведь мене самому пока не удалось познакомиться с ним. Скажи, что за дело привело тебя к нему, ты мне об этом ничего не рассказывал?
Манкольн с нетерпением глядел в глаза Хорна, принявшего излишнюю возбужденность второго пилота за интерес к его визиту к Высшему Иерарху.
– Боюсь разочаровать тебя Манкольн, я действительно встречался с Тархом Перуновичем, но, к сожалению, не смею рассказать тебе о теме нашего разговора. Я надеюсь, ты меня понимаешь. Скажи-ка лучше, сообщил ли ты о том, что Любава летит с нами, её родителям? Они вероятно уже беспокоятся о дочери. А мы, взяв на себя такую обязанность, ответственны за девушку перед её родителями.
– Хорн, Любава пообещала сама сообщить родителям о полете и у меня нет оснований не доверять ей, – ответил Манкольн. В это время с пульта управления раздался сигнал, извещающий о поступлении с Ингарда голографического сигнала связи. Хорн нажал на одну из иконок на сенсорной панели управления, светящихся на большей части приборной доски. Почти одновременно в воздухе перед ними начало вырисовываться голографическое изображение Дживы. Молодая женщина была необычайно взволнована.
– Где Любава, что с ней, почему она без разрешения позволила себе полететь на Мидгард? – с нескрываемым волнение проговорило голографическое изображение Дживы, – и почему поставив меня в известность перед случившимся фактом, она отключилась от голографического и телепатического каналов связи?
– Не беспокойтесь сударыня, с Любавой все в порядке, она сейчас находится в пассажирском салоне. Я, как командир корабля, обещаю доставить её на Мидгард в целости и сохранности, а Манкольн обязуется охранять и оберегать её на Мидгарде.
– Мальчишки, – не смогла сдержать себя Джива, – вы не представляете об опасности, грозящей вам и моей девочке.
– Простите сударыня, о какой опасности вы говорите? – изумленно проговорил, обращаясь к голографическому изображению, Хорн. А Джива, поняв, что сказала лишнее, прикусила язык.
– Позовите сюда мою дочь, я хочу поговорить с ней, – настоятельно, с металлической ноткой в голосе, проговорила она. Видя волнение молодой женщины, Хорн решил нарушить инструкцию и пригласить в кабину пилотов Любаву. Кивнув Манкольну, он еще раз попытался успокоить взволнованную Дживу. В это время в кабину пилотов в сопровождении Манкольна вошла немного испуганная Любава.
– Девочка моя, слава Великому Космосу, с тобой все в порядке. Я не хочу о чем-либо расспрашивать и ругать тебя, но убедительно прошу, сразу же по прибытии на Мидгард, вернуться обратно через Врата Междумирья. А вас Манкольн, – обращаясь к нему, продолжила Джива, – я прошу сопроводить мою дочь от взлетно-посадочной площадки до Врат и отправить на Ингард. Можете считать эту мою просьбу приказом, – с металлом в голосе проговорило голографическое изображение, и растворилась в воздухе. Немного изумленные, Хорн, Манкольн и Любава переглянулись.
Манкольн отправился проводить девушку на свое место в пассажирский салон, а Хорн, внимательно проверив показания приборов и сверив маршрут, осмотрел дальнее и ближнее пространство. Причин для беспокойства не было, полет проходил в штатном режиме. Просунув руку за пазуху, Хорн нащупал маленький твердый, размером с горошину, ящичек, висевший на невидимой серебряной цепочке. От заключенного в ящичке кристалла исходило тепло. Хорну вдруг сделалось хорошо и спокойно. Он вспомнил про Крону, светлую, чистую, высокообразованную девушку. Среди сверстниц ему не приходилось встречать девушек со столько высоким уровнем интеллекта. Крона была ходячей энциклопедией, кладезем знаний, неиссякаемым источником эрудиции. В то же время она не была затворницей, просиживающей все свободное время за изучением наук и чтением книг, а была довольно общительной девушкой. Крона любила спорт и во многих видах не отставала от своих сверстников мужского пола. В некоторых видах она даже выступала на юношеских планетарных играх и завоевывала награды. Кроме того, она очень трепетно относилась к природе и поэтому любила путешествовать. На Даарии не было ни одного уголка земли, где бы не побывала Крона. Будучи с ранних юношеских лет самостоятельной, ей было позволено путешествовать даже на другие планеты, правда, отец в таких случаях отправлял с ней сопровождающего. Для Хорна было большой загадкой, как она могла всё успевать и к неполным восемнадцати годам добиться таких высот в изучении наук, спорте и достигнуть высочайшего уровня интеллекта. И лишь тогда, когда он узнал, что отцом Кроны является Фатом, все встало на свои места. Перенятый от отца генетический код, а так же трудолюбие и упорство в достижении поставленных целей, перешедшее ей от матери, сделали свое дело. Её сущность уже практически наработала четыре ментальных тела и находилась в стадии завершения своего планетарного развития. Хорн иногда задумывался, за что же она полюбила его, простого пилота, совсем недавно наработавшего третье ментальное тело в своей сущности. Относившись к себе слишком самокритично, Хорн видел в себе только одно достоинство – он был чемпионом планеты по плаванию. Вода с детства была его стихией. Он чувствовал её, разговаривал с ней как с живым организмом и понимал её. Хорн научился читать её мысли, мог проникать в глубины её разума. И вода тоже отвечала ему взаимностью, она придавала ему дополнительные силы, питала его сущность живительной энергией. Являясь колыбелью живой природы, и впитавшая в себя за многие миллионы тысячелетий всю совокупность мирового разума, вода одаривала своего любимца, Фаттеяла и ласкала. Благодаря их взаимной любви Хорн сумел достичь наивысших высот в спортивном плавании. На всей планете ему не было равных ни в одном из водных видов спорта. Особенно высоких результатов достиг он в глубоководном нырянии и подводном плавании. Ни один из ныряльщиков планеты не мог достигнуть пятидесятиметровой глубины, а Хорн легко преодолевал стометровый рубеж. Аналогичная ситуация наблюдалась и в подводном плавании на дальность. За Хорном даже закрепилось негласное прозвище – Ихтиандр. Он уже подумывал выступить на межпланетных играх, проводящихся среди Чертогов, входящих в Сварожъий круг. Такие игры проводились один раз в пять лет по средне-планетарному летоисчислению. Ближайшие по сроку игры будут проводиться через два года на Троаре – Земле. Часто на чемпионатах планеты по плаванию выступала и Крона. Юношеские игры проходили в составе планетарных игр, и девушка не пропускала такие события. Будучи очень доброй и мягкой девушкой, в спортивных состязаниях она проявляла завидное упорство и настойчивость, что позволило ей добиваться значительных успехов. Она часто становилась призером соревнований в своей возрастной группе, а иногда даже выигрывала главные призы. Хорн во время соревнований всячески подбадривал девушку, что не могло не сказываться на её результатах. Она прогрессировала от соревнования к соревнованию, и Хорн был рад за неё. Крона же в свою очередь училась у Хорна понимать воду, и искренне полюбив ее, общалась с ней как с близкой подругой. Хорн думал о том, что ему несказанно повезло, когда он встретил в своей жизни эту необыкновенную девушку. Его воспоминания прервал вошедший Манкольн.
– Ну что дружище, ты доволен, что Любава летит с нами, – проговорил, обращаясь к вошедшему Хорн, – вот только родители её уж очень строги, ты не боишься получить от них выговор, когда будешь возвращать им любимое чадо?
– Рад то я конечно рад, да вот только тревожит то, что не понятное для меня беспокойства её матери передалось и Любавушке. И почему Джива так настойчиво требует немедленного возвращения дочери домой? Это не очень походит на излишнюю опеку, что-то тут другое, – ответил другу Манкольн.
– Возможно, мы чего-то не знаем, ну ничего я думаю, скоро всё прояснится и встанет на свои места. Проговорил немного задумчиво Хорн и приступил к переводу корабля в ручной режим пилотирования. Под ними находилась их родная планета – Мидгард.
Глава 10. На Мидгарде
О молодость! Славное время.
И в сердце весна бесконечно.
Взошло благодатное семя
Разумное, доброе, вечное.
Хорн умело пилотировал корабль в плотных слоях атмосферы Мидгарда. Взлетно-посадочная площадка, расположенная с южной стороны у подножия Меру, уже отчетливо просматривалась с корабля невооруженным глазом. Хорна удивило необычайно крупное скопление вайтман и нескольких вайтмар, занимавших почти все свободное пространство космодрома. Ведь этот космодром предназначался только для вайтман. Такого количества кораблей, среди которых половину составляли военные, он до настоящего времени не видел на данной взлетно-посадочной площадке. Ведь военные вайтмары и вайтманы, как правило, базировались на взлетно-посадочных площадках, находящихся в северо-западной и юго-западной частях материка. Хорн в доли секунды вспомнил обо всем, произошедшем за последние дни, и об ореоле секретности, как туманом, укутавшим происходящие в последние часы события, ему сделалось немного не по себе. «Неужели все-таки над Мидгардом нависла угроза звездных войн? Нужно будет прямо спросить сегодня об этом Фатома при передаче ему секретного ящичка» – подумал Хорн. Но он мог умело скрывать свои мысли и настроение. И его внутренне волнение никоим образом не отразилось на его спокойном, сосредоточенном лице. Выбрав незанятое звездолетами место, он уверенно и высокопрофессионально посадил свою вайтману. Лишь только звездолет коснулся твердой поверхности планеты, Хорн связался с Фатомом, и вкратце доложив ему о результате полета, договорился о месте встречи с Иерархом.
– Я очень рад, что ты последнее время стал так часто общаться с Высшими Иерархами. Если дело пойдет так и дальше, то наверняка очень скоро ты пересядешь на вайтмару, а я, возможно, займу твое место. Ну а теперь позволь мне исполнить волю матушки Любавы и отправить её дочь на Ингард. Жаль, конечно, что мы не сможем погулять с ней по нашей любимой планете. Я бы показал ей мои сокровенные места, и уверен, что ей бы они понравились, – с нескрываемым в голосе огорчением говорил другу Манкольн после приземления.
– Ничего дружище, у вас все еще впереди. Я уверен, что вы еще неоднократно вместе будете гулять под незабываемым небом Мидгарда и любоваться прекрасными Фаттой и Месяцем. Ну а сейчас сопроводи девушку до ближайших Врат Междумирья, советую добраться до них посредством кабины мгновенного перемещения. И помни, что, отправив девушку, ты должен сразу же вернуться на корабль. Это приказ, полученный только что от Фатома.
Манкольн спустился в пассажирский салон. Пассажиры начали покидать корабль, а прибывшие с товаром, приступили к его выгрузке. В пассажирском салоне царило заметное оживление. Любава же сидела в своем кресле и мирно спала. Она не проснулась даже в момент приземления вайтманы. На прекрасных чертах её юного лица отражалась едва заметная, но в то же время необычайно ласковая и нежная улыбка. Ресницы слегка подрагивали. Вероятно, девушке снился приятный сон. И Манкольну не хотелось возвращать из путешествия по ментальному уровню планеты её девичью сущность. Он осторожно опустился рядом с ней на колени и с нежностью в сердце поцеловал её в румяную щечку, едва коснувшись губами. Однако от прикосновения её губ веки девушки часто задрожали, и она открыла глаза.
– Манкольн, ты не представляешь, какой прекрасный сон мне только что приснился, – со светящимися радостью глазами, и лучезарной улыбкой на прекрасном личике, нежно проворковала Любава. Но, видимо вспомнив наставление матери, улыбка медленно сползла с её выразительного лица, – Манкольн, мне так не хочется возвращаться домой, я прошу тебя, давай погуляем по Мидгарду. Я очень хочу посмотреть на местную флору. Ты же знаешь, как я давно мечтала об этом. Тем более я никогда не видела полярные ночи. Ведь у нас на Ингарде они бывают только в дальних морских просторах.
– Милая Любавушка, я тоже очень хочу того же, однако долг и обещание, данное твоей матушке, не позволяет мне сделать это. Я обещаю тебе, что в следующий раз обязательно устрою тебе чудесную экскурсию по Мидгарду. Сейчас же нам нужно поспешить к Главным Вратам Междумирья. Ты можешь с вершины Меру посмотреть на располагающийся чуть ниже Врат Асгард, – поднимаясь и беря Любаву за руку, проговорил Манкольн. Салон звездолета был уже почти пуст, и молодые люди беспрепятственно спустились на землю. Манкольну бросилось в глаза необычайное оживление на взлетно-посадочной площадке. Кроме того, такого количества кораблей одновременно он никогда здесь не видел. У юноши мимолетно возникло ощущение тревоги и непонятной опасности, но почти тут же исчезло. Любава же с широко раскрытыми глазами озираясь по сторонам, внимательно рассматривала впервые увиденную ей планету. Её не удивило оживление, царившее на космодроме и большое количество космических кораблей, но она с восхищением смотрела на устремленную в небеса Меру. Её поразило величие и красота купавшихся в лунных лучах дворцов, укрывающих вершину горы. А разноцветье, излучаемое Иглами небесными, зачаровывало взгляд. Расположенное рядом с взлетно-посадочной площадкой озеро, серебрилось под светом трех небесных светил, видимых сейчас только в виде узких серпов. Манкольн повел девушку, держа её за руку, в сектор, где располагались воздушные челноки и кабины мгновенных перемещений. Перед входом в одну из кабин у Манкольна вновь возникло чувство тревоги и непонятной опасности, но он поспешил избавиться от него. Любава же не переставала любоваться красотами, впервые посещенной ею, планеты.
– Любавушка, сейчас мы окажемся на вершине Меру, и вот оттуда ты сможешь насладиться всем великолепием Асгарда и, видимой оттуда, частью Даарийского материка, – говоря это, Манкольн увлек за собой девушку в одну из свободных кабин. Закрыв за собой двери кабины мгновенного перемещения и набрав на сенсорной панели управления конечный пункт прибытия, юноша нажал кнопку «ПУСК».
В это время Хорн, проверив еще раз техническое состояние вайтманы, спустился в почти опустевший пассажирский салон и попросил у, занимающегося выгрузкой товаров, купца продать ему какое-нибудь украшение для любимой девушки. Купец предложил на выбор несколько ожерелий и диадем.
