Формой тот напоминал вытянутую дыню, повсюду торчали антеннки, мигали лампочки разных цветов. Через мгновение он понимал, что это всего лишь горный выступ или очередной валун.
— Тшшш, — Комаров поднял руку.
Все замолчали, прислушались. Со стороны озера доносилось жужжание моторов.
— Этого я и боялся, — посетовал Стас.
Приступ острой боли укусил руку Артёма. Затошнило. Он опустился на колени, размазал снег по лицу. Через секунду его вырвало.
— Пап, они, наверное, по берегу едут.
— Пойдем посмотрим. Ждите здесь, — сказал Комаров Артёму и Дениске.
— Я никуда не уйду, — Артём приложил больную руку к груди, словно милостыню просил.
По куртке стекали остатки рвоты. Плевать как он выглядел. Плевать, что они подумают. Плевать на всех. Плевать.
Комаров и Стас направились по перевалу в сторону, откуда доносился звук снегоходов. Через минуту они скрылись из виду.
— Как же мне плохо… Гребаная жизнь.
Артём достал аптечку, выпил еще таблетку. Подумав немного, выпил вторую. Горько, в горле запершило. И бритву бы проглотил — лишь бы полегчало.
Он улегся на снег. Снежинки падали на лицо, покусывая кожу, будто комарики. Залетали в нос и таяли. Пар от дыхания поднимался и тут же сливался с туманом.
— За что он тебя? — спросил Артём.
— Кто? — Дениска притворялся, что не понимает.
— Отец, кто ж еще. За что наказал?
— Не наказывал.
— Не хочешь, не рассказывай. Мне и неинтересно. Так, отвлекаюсь от боли.
Они помолчали. Моторы жужжали значительно ближе.
— Слушай, я погорячился тогда. Не надо было рассказывать, что ты телефон спер. Просто психанул, когда он… Ну, ты понимаешь.
Дениска молчал.
— Эй, я, между прочим, извиняюсь, а я нечасто так делаю.
Артём приподнялся, облокотившись на здоровую руку. Дениска рисовал на снегу узоры веточкой.
— Послушай, — Артём тыкнул его в плечо. — Мне правда стыдно, что сдал тебя. Прости.
— И правильно сделал… — тихо сказал Дениска.
— Ты серьезно? Я же обещал и не сдержал обещание.
— Я нарушил доверие отца. Подвел семью.
— Я не злюсь, что ты телефон украл. Я сам тебе потом его дал. Так что это не считается воровством.
— Не в воровстве дело.
— А в чем?
Дениска собрал губы в бантики и вздохнул.
— В музыке? — Артём рассмеялся. — Она на любителя, конечно. Молодежь, знаю, тащится, а по мне, так хрень редкостная. Но чтобы запрещать ее слушать… Это совсем дикость какая-то. То еще преступление ты совершил против семьи.
— Он не запрещает ничего, — громко сказал Дениска, будто его слушал экзаменатор со стороны.
Комаров и Стас далеко и не могли услышать.
— Тебе же нравится слушать рэпчик. Я видел, как ты кайфовал.
— Не нравится.
— А зачем слушал?
Дениска обернулся ответить, но не смог подобрать нужных слов.
— Слушать музыку — не преступление, — по-дикторски сказал Артём.
— Она разрушает семью.
— Ничего глупее не слышал. Это он тебе сказал? Да у вас фашизм натуральный, а не семья.
— У нас семья! Крепкая. Настоящая! У тебя такой нет и не будет!
Дениска смел ногой то, что нарисовал.
— Ладно, не нервничай ты так. Семьи у меня и правда нет. Знаешь, мне и одному неплохо живется. Ради себя живу. И всё у меня есть. Что ты замолчал? Смотри на меня, когда я с тобой говорю.
Артём потянулся, чтобы дернуть пацана за куртку. Дениска отмахнулся, попал по больной руке.
В глазах потемнело.
Артём взвыл. Ощущение, точно рука раздувается словно резиновая гиря.
— С-сука! Что ж ты наделал! Пошел ты на хер, понял? Пошел ты! Я к тебе со всем… Помочь хотел. Пошел на хер.
Прибежал Стас.
— Ты че орешь! Заткнись, нас услышат!
— Пошел ты тоже на хер! Гребаная ваша семейка. Связался себе назло… Пошли вы все…
Стас накинулся на Артёма, повалил на спину и придавил коленями плечи. В его руке блеснул нож.
— Я тебе глаз выколю сейчас, урод. Думаешь, не смогу? Я тебе не размазня, как он.
Холодное лезвие коснулось щеки. Отрезвило.
— Все-все… Я спокоен. Да, спокоен я, говорю.
Стас встал, оглянулся на брата. Дениска растеряно озирался.
— Ты хоть что-нибудь можешь нормально сделать?
Вернулся Комаров.
— Что тут у вас?
Стас и Дениска взглядами указали на Артёма.
— Поскользнулся, на руку упал, — Артём встал. Посмотрел на быстро краснеющий бинт. Боль вдруг стала далекой, сменилась жжением.
Приятное.
Внезапно сверху обрушился гул. Снег вибрацией снесло с веток.
Все замерли задрав головы. На мгновение показалось, что туман стал твердым как застывший бетон. Сейчас он расколется точно яйцо и из него выплывет межзвездный корабль.
Встреча. Контакт.
Артём сдавил в руке штатив камеры. Ощутил прилив энергии. Они здесь, совсем рядом. Минуты, секунды… Величайшее событие в истории человечества состоится на этом самом месте. Оно войдет во все будущие учебники. Когда-нибудь здесь поставят мемориальную доску в память о первом контакте человека и инопланетянина. Люди со всего света будут приезжать, чтобы пройти своими ногами путь Артёма и остальных. На огромном перевале будет не протолкнуться.
— Вперед! — заорал Артём, перекрикивая гул. — Покажем им!
Перед лицом опустилась рука Комарова, словно упавший шлагбаум.
— Мы не идем.
Как только уфолог произнес это, гул прекратился. Снова стало тихо. Звук моторов был уже очень близко.
— Что? Как это не идем?
Комаров смотрел на биорамки, которые словно напуганные змеей детишки пытались сбежать из его рук.
— Они позвали меня не для того, чтобы поговорить. Это ловушка.
Повисла пауза.
— А вдруг вы снова ошиблись? Вы же сами сказали, что они говорят неразборчиво.
— Ты слышал отца. Если он говорит, нельзя идти, значит нельзя! — возмутился Стас.
Артём сделал вид, что не слышит его.
— Вадим, мы будем первыми, кто вступит в контакт. Лучший репортаж в моей жизни, помнишь? Я готов его снять. Будь что будет. Я готов рискнуть.
Комаров подошел ближе к Артёму. На этот раз на его лице читалось понимание. Он как никто другой хотел вступить в контакт, хотел доказать миру, что всю жизнь был прав.
— Они хотели, чтобы я так думал. Водили меня за нос все это время. Они знают, что я понимаю их язык. Раньше они думали, что это невозможно, думали, все люди глупые и недостойные их уровня — животные. Но это не так. Поэтому им нужен я, чтобы еще лучше понять нас, найти во мне ту частичку силы, чтобы узнать, как ее подавить. Прийти туда сейчас — это сдаться им на милость и стать подопытной крысой. Тогда они продолжат то, за чем прилетели. И никто им не помешает.
— Тогда что будем делать? — беспомощно спросил Артём.
Убрав рамки в нагрудный карман, за ненадобностью, уфолог посмотрел в сторону приближающихся снегоходов.
— Охотники не представляли никакого интереса, но пришельцы все равно напали на них. Почему? — Комаров тут же сам ответил на свой вопрос. — Они зашли туда, куда им нельзя было заходить. Я уверен, там мы найдем то, что пришельцы прячут.
— Мы же не знаем, где это место.
Комаров указал взглядом на Стаса. Тот кивнул и быстрым шагом пошел в обратном направлении.
— Теперь знаем.
Артём еще раз оглянулся на склон. Сквозь туман ничего не проступало. Ни силуэта.
Видят ли они его?
— А может, туман их рук дело?
— Просто туман, — ответил Комаров.
Снегоходы поднимались по перевалу задрав носы к утопающим в тумане вершинам Байкальского хребта. Двигатели верещали, распугивая остатки бодрствующей живности. Солнце, скрывшись под морозной дымкой, растягивало по склону полупрозрачные тени. Сонный лес принимал чужаков неохотно — вздыбился, шумел, нагонял темноту.
Капюшоны водителей и пассажиров были плотно затянуты. Попутный ветер забивал снежными пробками открытые складки одежды.
Последние полчаса у Сагала ужасно ломило поясницу, потому что приходилось сидеть полусогнувшись, уткнув голову в Танькину спину. Руки обнимали тонкую талию девушки, которую не испортили даже несколько слоев одежды. Дау, убаюканный ревом двигателя, беззвучно сопел под пуховиком.
Лесничий с Мотором ехали первыми — указывали дорогу и задавали темп.
Перевал Солнцепадь был неоднородным: пологие участки с погрязшими в снегу карликовыми кустарниками сменялись лесогорьем с высокими елями и крутыми оврагами, а в иной раз непонятно откуда на пути вырастали гранитные скальники.
Туман на вершине перевала принял группу в свои объятия — ослепил, насадил иней на ресницы. С обеих сторон Солнцепадь окаймляли сопки. К склону одной из них и лежал их путь — к месту посадки НЛО.
Капитан скомандовал оставить снегоходы на относительно ровной площадке, где, со слов лесничего, туристы останавливались для привала. Дальше предстояло идти пешком.
Счастливый Дау отметил долгожданную свободу, обоссав лыжу снегохода.
— Так точно, — отозвался Брадинкин на приказ капитана, спрыгивая с седла на десантный манер. При приземлении его левая нога нырнула в снег и неестественно вывернулась. На лице врача тут же отразилась гримаса страдания. Показуха стоила возрастному Брадинкину подвернутой щиколотки.
Паша пришел на помощь — освободил ногу, помог врачу снова сесть в седло. Брадинкин стянул ботинок, сопровождая этот процесс стонами боли, и приложил к краснеющей коже охапку снега.
Сагал поднялся чуть выше по перевалу, чтобы рассмотреть погрязший в полупрозрачной пелене внизу берег Байкала. Лесничий присоединился к нему, вдувая теплый воздух в покрасневшие от мороза ладони.
— Мыс Покойники, — Мандарханов указал на выступающий из береговой линии полуостров в форме раздвинутых крабовых клешней — плохо различимый, но еще видимый. — Когда-то в этих краях добывали золото. Мойщики приезжали в основном из Китая. Переплавлялись с восточного берега и проходили здесь, через Солнцепадь, чтобы спуститься к реке. Местные прозвали их покойниками. Мойщики и правда редко возвращались домой. То зверь голодный нападет, то хворь какая. Но большинство погибали от рук разбойников, которые обитали на перевале. Те набрасывались ночью на мойщиков, грабили и никого в живых не оставляли. Банду возглавлял дед, а сообщниками были его многочисленные дети. Постепенно дети его померли по разным причинам, а дед остался один. Никто так и не узнал, как он сгинул. Туристы до сих пор видят ночью в темноте заросшего бородой старика в соболиной шубе и с киркой.
— У каждой народности хватает своих баек. А начинаешь копаться, так и окажется, что байка выдуманная, или на худой конец скопированная с соседской.
— Может, и байка. А люди верят. Как говорится, увидишь — поверишь.
— А если не поверишь — увидишь?
Лесничий, сдавшись, пожал плечами.
— Может, и нам суждено стать тут покойниками. Только, боюсь, мы сгинем не от рук каких-то там призраков, — сказал Сагал.
— Так, все слушаем сюда, — скомандовал Погребной. — Движемся группами по двое, дистанция десять метров. Паша, ты со мной — прокладываешь маршрут как договорились. Мотор замыкающий. Вторая группа следит за моими сигналами и дублирует их для остальных. Нас слушают, так что разговоры отставить. Все ясно?
Молчание означало, что ясно.
— Товарищ капитан, — вполголоса обратился Брадинкин. — Кажется, вывихнул ногу, разрешите подожду вас здесь?
— Не разрешаю. Наверху мне нужен каждый.
— Так точно, — с притворным энтузиазмом выговорил военврач. Потом обратился к Паше вполголоса: — Прав товарищ капитан. Лучшее в таком деле — физнагрузка. Через боль. Я и не таких на ноги ставил.
— Хочу, чтобы все уяснили — наверху никакой самодеятельности, — продолжал Погребной. — Никто никуда не бежит и не сходит с тропы без моего приказа.
Снова покивали молча.
Напряжение, навеянное событиями прошлой ночи, все еще ощущалось участниками группы. Сагал отчетливо помнил, как после крика Паши, он прибежал с остальными в хозяйственную палатку. Там, среди сваленных коробок и разбросанных консервов лежали лейтенант и его помощник. Оба в крови и без признаков жизни. Лицо Паши, который, вернувшись с Танькой в лагерь, заметил, что из палатки кто-то выбежал, и решил зайти проверить, было таким же мертвецки белым, как у помощника лейтенанта. Из груди бедолаги торчала рукоятка ножа, как бы намекая на бесполезность реанимации. Лейтенант, к счастью, оказался жив, хотя и получил железной банкой по голове. Очнувшись позднее, он рассказал, что мальчишка, воспользовавшись неразберихой из-за нападения медведя, высвободился и зарезал помощника его же ножом. Лейтенант прибежал на шум, мальчишка не сумел вынуть из груди нож, поэтому напал на него с тем, что подвернулось под руку, — с консервной банкой. Завязалась потасовка, в которой юркий юнец одержал победу.
— У него были такие глаза, — рассказывал лейтенант. — Как у бешенного зверя. Он хотел убить меня. Наверное, когда я отключился, он решил, что я мертв, иначе добил бы.
— Я объявляю в заповеднике военное положение, — заявил Погребной, собрав чуть позже всех в главном шатре. — Полковник Громов подтвердил мои полномочия. Отныне любая связь с внешним миром без моего одобрения — под запретом. Мои приказы — закон. Неважно, гражданский ты или военный, — Погребной оглянулся на Сагала. — В условиях военного времени все здесь — военные. За нарушение — под трибунал. За невыполнение приказа — под трибунал. Пришельцы заслали в наш тыл шпионов, чтобы выведать наши планы. Мягкотелость некоторых из нас позволила им уйти. Больше такого не повторится. Отныне любой замеченный на территории заповедника — пособник пришельцев и подлежит уничтожению на месте. Сегодня погиб наш брат. Мы должны сплотиться и доказать, что его смерть не была напрасной. От нас зависит будущее нашей родины.
Эмоциональная речь капитана была встречена гулким одобрением всех собравшихся. Каждый готов был взять оружие и идти стрелять в «пособников», «врагов» и «предателей». Каждый…
Кроме Сагала.
— Может быть подождем, пока туман развеется? — спросил Сагал.
Погребной насупился.
— Ты слышал, что я только что сказал?
— Каждое слово. И все же идти в туман в гору — это безрассудство.
Капитан подошел к Сагалу и навис над ним своим стальным подбородком.
— Я отдаю приказы, ты выполняешь. Невыполнение расцениваю как предательство. Пойдешь замыкающей двойкой с Татьяной. Живо.
Сагал ничего не ответил. Его безразличное лицо взбесило Погребного еще больше.
— Так точно, товарищ капитан! — сказал Погребной и замер в ожидании.
— На гору, так на гору, — Сагал обошел Капитана, шаркнув плечом по его локтю.
Группа Комарова спустилась с перевала в низину, свернула в сторону реки и направилась в глубь материка. Рев моторов удалялся и в конце концов полностью исчез.
Артём раз за разом оглядывался. в надежде, что туман рассеется и ему удастся увидеть НЛО на склоне. В итоге они удалились настолько, что заветная сопка скрылась за соседними.
А что, если Комаров ошибся и пришельцы не желают ему зла? Возможно, они хотели предложить перемирие или передать через Комарова свои требования. Теперь, когда вместо Комарова на встречу явятся военные, пришельцы придут в ярость. Так и до вооруженного конфликта недалеко. И что за оружие они здесь прячут? И зачем его охранять?
День выдался морозным. Здоровую руку в перчатке Артём для верности засунул еще и в карман. Больную — нарочно держал на холоде. Кожа и кровь промерзали, как и боль.
— Как ты узнал, где напали на охотников? — спросил он Стаса.
— Лейтеха рассказал, который меня сторожил. Придурок и не думал, что я сбегу.
— Тшшш, — Комаров поднял руку.
Все замолчали, прислушались. Со стороны озера доносилось жужжание моторов.
— Этого я и боялся, — посетовал Стас.
Приступ острой боли укусил руку Артёма. Затошнило. Он опустился на колени, размазал снег по лицу. Через секунду его вырвало.
— Пап, они, наверное, по берегу едут.
— Пойдем посмотрим. Ждите здесь, — сказал Комаров Артёму и Дениске.
— Я никуда не уйду, — Артём приложил больную руку к груди, словно милостыню просил.
По куртке стекали остатки рвоты. Плевать как он выглядел. Плевать, что они подумают. Плевать на всех. Плевать.
Комаров и Стас направились по перевалу в сторону, откуда доносился звук снегоходов. Через минуту они скрылись из виду.
— Как же мне плохо… Гребаная жизнь.
Артём достал аптечку, выпил еще таблетку. Подумав немного, выпил вторую. Горько, в горле запершило. И бритву бы проглотил — лишь бы полегчало.
Он улегся на снег. Снежинки падали на лицо, покусывая кожу, будто комарики. Залетали в нос и таяли. Пар от дыхания поднимался и тут же сливался с туманом.
— За что он тебя? — спросил Артём.
— Кто? — Дениска притворялся, что не понимает.
— Отец, кто ж еще. За что наказал?
— Не наказывал.
— Не хочешь, не рассказывай. Мне и неинтересно. Так, отвлекаюсь от боли.
Они помолчали. Моторы жужжали значительно ближе.
— Слушай, я погорячился тогда. Не надо было рассказывать, что ты телефон спер. Просто психанул, когда он… Ну, ты понимаешь.
Дениска молчал.
— Эй, я, между прочим, извиняюсь, а я нечасто так делаю.
Артём приподнялся, облокотившись на здоровую руку. Дениска рисовал на снегу узоры веточкой.
— Послушай, — Артём тыкнул его в плечо. — Мне правда стыдно, что сдал тебя. Прости.
— И правильно сделал… — тихо сказал Дениска.
— Ты серьезно? Я же обещал и не сдержал обещание.
— Я нарушил доверие отца. Подвел семью.
— Я не злюсь, что ты телефон украл. Я сам тебе потом его дал. Так что это не считается воровством.
— Не в воровстве дело.
— А в чем?
Дениска собрал губы в бантики и вздохнул.
— В музыке? — Артём рассмеялся. — Она на любителя, конечно. Молодежь, знаю, тащится, а по мне, так хрень редкостная. Но чтобы запрещать ее слушать… Это совсем дикость какая-то. То еще преступление ты совершил против семьи.
— Он не запрещает ничего, — громко сказал Дениска, будто его слушал экзаменатор со стороны.
Комаров и Стас далеко и не могли услышать.
— Тебе же нравится слушать рэпчик. Я видел, как ты кайфовал.
— Не нравится.
— А зачем слушал?
Дениска обернулся ответить, но не смог подобрать нужных слов.
— Слушать музыку — не преступление, — по-дикторски сказал Артём.
— Она разрушает семью.
— Ничего глупее не слышал. Это он тебе сказал? Да у вас фашизм натуральный, а не семья.
— У нас семья! Крепкая. Настоящая! У тебя такой нет и не будет!
Дениска смел ногой то, что нарисовал.
— Ладно, не нервничай ты так. Семьи у меня и правда нет. Знаешь, мне и одному неплохо живется. Ради себя живу. И всё у меня есть. Что ты замолчал? Смотри на меня, когда я с тобой говорю.
Артём потянулся, чтобы дернуть пацана за куртку. Дениска отмахнулся, попал по больной руке.
В глазах потемнело.
Артём взвыл. Ощущение, точно рука раздувается словно резиновая гиря.
— С-сука! Что ж ты наделал! Пошел ты на хер, понял? Пошел ты! Я к тебе со всем… Помочь хотел. Пошел на хер.
Прибежал Стас.
— Ты че орешь! Заткнись, нас услышат!
— Пошел ты тоже на хер! Гребаная ваша семейка. Связался себе назло… Пошли вы все…
Стас накинулся на Артёма, повалил на спину и придавил коленями плечи. В его руке блеснул нож.
— Я тебе глаз выколю сейчас, урод. Думаешь, не смогу? Я тебе не размазня, как он.
Холодное лезвие коснулось щеки. Отрезвило.
— Все-все… Я спокоен. Да, спокоен я, говорю.
Стас встал, оглянулся на брата. Дениска растеряно озирался.
— Ты хоть что-нибудь можешь нормально сделать?
Вернулся Комаров.
— Что тут у вас?
Стас и Дениска взглядами указали на Артёма.
— Поскользнулся, на руку упал, — Артём встал. Посмотрел на быстро краснеющий бинт. Боль вдруг стала далекой, сменилась жжением.
Приятное.
Внезапно сверху обрушился гул. Снег вибрацией снесло с веток.
Все замерли задрав головы. На мгновение показалось, что туман стал твердым как застывший бетон. Сейчас он расколется точно яйцо и из него выплывет межзвездный корабль.
Встреча. Контакт.
Артём сдавил в руке штатив камеры. Ощутил прилив энергии. Они здесь, совсем рядом. Минуты, секунды… Величайшее событие в истории человечества состоится на этом самом месте. Оно войдет во все будущие учебники. Когда-нибудь здесь поставят мемориальную доску в память о первом контакте человека и инопланетянина. Люди со всего света будут приезжать, чтобы пройти своими ногами путь Артёма и остальных. На огромном перевале будет не протолкнуться.
— Вперед! — заорал Артём, перекрикивая гул. — Покажем им!
Перед лицом опустилась рука Комарова, словно упавший шлагбаум.
— Мы не идем.
Как только уфолог произнес это, гул прекратился. Снова стало тихо. Звук моторов был уже очень близко.
— Что? Как это не идем?
Комаров смотрел на биорамки, которые словно напуганные змеей детишки пытались сбежать из его рук.
— Они позвали меня не для того, чтобы поговорить. Это ловушка.
Повисла пауза.
— А вдруг вы снова ошиблись? Вы же сами сказали, что они говорят неразборчиво.
— Ты слышал отца. Если он говорит, нельзя идти, значит нельзя! — возмутился Стас.
Артём сделал вид, что не слышит его.
— Вадим, мы будем первыми, кто вступит в контакт. Лучший репортаж в моей жизни, помнишь? Я готов его снять. Будь что будет. Я готов рискнуть.
Комаров подошел ближе к Артёму. На этот раз на его лице читалось понимание. Он как никто другой хотел вступить в контакт, хотел доказать миру, что всю жизнь был прав.
— Они хотели, чтобы я так думал. Водили меня за нос все это время. Они знают, что я понимаю их язык. Раньше они думали, что это невозможно, думали, все люди глупые и недостойные их уровня — животные. Но это не так. Поэтому им нужен я, чтобы еще лучше понять нас, найти во мне ту частичку силы, чтобы узнать, как ее подавить. Прийти туда сейчас — это сдаться им на милость и стать подопытной крысой. Тогда они продолжат то, за чем прилетели. И никто им не помешает.
— Тогда что будем делать? — беспомощно спросил Артём.
Убрав рамки в нагрудный карман, за ненадобностью, уфолог посмотрел в сторону приближающихся снегоходов.
— Охотники не представляли никакого интереса, но пришельцы все равно напали на них. Почему? — Комаров тут же сам ответил на свой вопрос. — Они зашли туда, куда им нельзя было заходить. Я уверен, там мы найдем то, что пришельцы прячут.
— Мы же не знаем, где это место.
Комаров указал взглядом на Стаса. Тот кивнул и быстрым шагом пошел в обратном направлении.
— Теперь знаем.
Артём еще раз оглянулся на склон. Сквозь туман ничего не проступало. Ни силуэта.
Видят ли они его?
— А может, туман их рук дело?
— Просто туман, — ответил Комаров.
ГЛАВА 9
Снегоходы поднимались по перевалу задрав носы к утопающим в тумане вершинам Байкальского хребта. Двигатели верещали, распугивая остатки бодрствующей живности. Солнце, скрывшись под морозной дымкой, растягивало по склону полупрозрачные тени. Сонный лес принимал чужаков неохотно — вздыбился, шумел, нагонял темноту.
Капюшоны водителей и пассажиров были плотно затянуты. Попутный ветер забивал снежными пробками открытые складки одежды.
Последние полчаса у Сагала ужасно ломило поясницу, потому что приходилось сидеть полусогнувшись, уткнув голову в Танькину спину. Руки обнимали тонкую талию девушки, которую не испортили даже несколько слоев одежды. Дау, убаюканный ревом двигателя, беззвучно сопел под пуховиком.
Лесничий с Мотором ехали первыми — указывали дорогу и задавали темп.
Перевал Солнцепадь был неоднородным: пологие участки с погрязшими в снегу карликовыми кустарниками сменялись лесогорьем с высокими елями и крутыми оврагами, а в иной раз непонятно откуда на пути вырастали гранитные скальники.
Туман на вершине перевала принял группу в свои объятия — ослепил, насадил иней на ресницы. С обеих сторон Солнцепадь окаймляли сопки. К склону одной из них и лежал их путь — к месту посадки НЛО.
Капитан скомандовал оставить снегоходы на относительно ровной площадке, где, со слов лесничего, туристы останавливались для привала. Дальше предстояло идти пешком.
Счастливый Дау отметил долгожданную свободу, обоссав лыжу снегохода.
— Так точно, — отозвался Брадинкин на приказ капитана, спрыгивая с седла на десантный манер. При приземлении его левая нога нырнула в снег и неестественно вывернулась. На лице врача тут же отразилась гримаса страдания. Показуха стоила возрастному Брадинкину подвернутой щиколотки.
Паша пришел на помощь — освободил ногу, помог врачу снова сесть в седло. Брадинкин стянул ботинок, сопровождая этот процесс стонами боли, и приложил к краснеющей коже охапку снега.
Сагал поднялся чуть выше по перевалу, чтобы рассмотреть погрязший в полупрозрачной пелене внизу берег Байкала. Лесничий присоединился к нему, вдувая теплый воздух в покрасневшие от мороза ладони.
— Мыс Покойники, — Мандарханов указал на выступающий из береговой линии полуостров в форме раздвинутых крабовых клешней — плохо различимый, но еще видимый. — Когда-то в этих краях добывали золото. Мойщики приезжали в основном из Китая. Переплавлялись с восточного берега и проходили здесь, через Солнцепадь, чтобы спуститься к реке. Местные прозвали их покойниками. Мойщики и правда редко возвращались домой. То зверь голодный нападет, то хворь какая. Но большинство погибали от рук разбойников, которые обитали на перевале. Те набрасывались ночью на мойщиков, грабили и никого в живых не оставляли. Банду возглавлял дед, а сообщниками были его многочисленные дети. Постепенно дети его померли по разным причинам, а дед остался один. Никто так и не узнал, как он сгинул. Туристы до сих пор видят ночью в темноте заросшего бородой старика в соболиной шубе и с киркой.
— У каждой народности хватает своих баек. А начинаешь копаться, так и окажется, что байка выдуманная, или на худой конец скопированная с соседской.
— Может, и байка. А люди верят. Как говорится, увидишь — поверишь.
— А если не поверишь — увидишь?
Лесничий, сдавшись, пожал плечами.
— Может, и нам суждено стать тут покойниками. Только, боюсь, мы сгинем не от рук каких-то там призраков, — сказал Сагал.
— Так, все слушаем сюда, — скомандовал Погребной. — Движемся группами по двое, дистанция десять метров. Паша, ты со мной — прокладываешь маршрут как договорились. Мотор замыкающий. Вторая группа следит за моими сигналами и дублирует их для остальных. Нас слушают, так что разговоры отставить. Все ясно?
Молчание означало, что ясно.
— Товарищ капитан, — вполголоса обратился Брадинкин. — Кажется, вывихнул ногу, разрешите подожду вас здесь?
— Не разрешаю. Наверху мне нужен каждый.
— Так точно, — с притворным энтузиазмом выговорил военврач. Потом обратился к Паше вполголоса: — Прав товарищ капитан. Лучшее в таком деле — физнагрузка. Через боль. Я и не таких на ноги ставил.
— Хочу, чтобы все уяснили — наверху никакой самодеятельности, — продолжал Погребной. — Никто никуда не бежит и не сходит с тропы без моего приказа.
Снова покивали молча.
Напряжение, навеянное событиями прошлой ночи, все еще ощущалось участниками группы. Сагал отчетливо помнил, как после крика Паши, он прибежал с остальными в хозяйственную палатку. Там, среди сваленных коробок и разбросанных консервов лежали лейтенант и его помощник. Оба в крови и без признаков жизни. Лицо Паши, который, вернувшись с Танькой в лагерь, заметил, что из палатки кто-то выбежал, и решил зайти проверить, было таким же мертвецки белым, как у помощника лейтенанта. Из груди бедолаги торчала рукоятка ножа, как бы намекая на бесполезность реанимации. Лейтенант, к счастью, оказался жив, хотя и получил железной банкой по голове. Очнувшись позднее, он рассказал, что мальчишка, воспользовавшись неразберихой из-за нападения медведя, высвободился и зарезал помощника его же ножом. Лейтенант прибежал на шум, мальчишка не сумел вынуть из груди нож, поэтому напал на него с тем, что подвернулось под руку, — с консервной банкой. Завязалась потасовка, в которой юркий юнец одержал победу.
— У него были такие глаза, — рассказывал лейтенант. — Как у бешенного зверя. Он хотел убить меня. Наверное, когда я отключился, он решил, что я мертв, иначе добил бы.
— Я объявляю в заповеднике военное положение, — заявил Погребной, собрав чуть позже всех в главном шатре. — Полковник Громов подтвердил мои полномочия. Отныне любая связь с внешним миром без моего одобрения — под запретом. Мои приказы — закон. Неважно, гражданский ты или военный, — Погребной оглянулся на Сагала. — В условиях военного времени все здесь — военные. За нарушение — под трибунал. За невыполнение приказа — под трибунал. Пришельцы заслали в наш тыл шпионов, чтобы выведать наши планы. Мягкотелость некоторых из нас позволила им уйти. Больше такого не повторится. Отныне любой замеченный на территории заповедника — пособник пришельцев и подлежит уничтожению на месте. Сегодня погиб наш брат. Мы должны сплотиться и доказать, что его смерть не была напрасной. От нас зависит будущее нашей родины.
Эмоциональная речь капитана была встречена гулким одобрением всех собравшихся. Каждый готов был взять оружие и идти стрелять в «пособников», «врагов» и «предателей». Каждый…
Кроме Сагала.
***
— Может быть подождем, пока туман развеется? — спросил Сагал.
Погребной насупился.
— Ты слышал, что я только что сказал?
— Каждое слово. И все же идти в туман в гору — это безрассудство.
Капитан подошел к Сагалу и навис над ним своим стальным подбородком.
— Я отдаю приказы, ты выполняешь. Невыполнение расцениваю как предательство. Пойдешь замыкающей двойкой с Татьяной. Живо.
Сагал ничего не ответил. Его безразличное лицо взбесило Погребного еще больше.
— Так точно, товарищ капитан! — сказал Погребной и замер в ожидании.
— На гору, так на гору, — Сагал обошел Капитана, шаркнув плечом по его локтю.
***
Группа Комарова спустилась с перевала в низину, свернула в сторону реки и направилась в глубь материка. Рев моторов удалялся и в конце концов полностью исчез.
Артём раз за разом оглядывался. в надежде, что туман рассеется и ему удастся увидеть НЛО на склоне. В итоге они удалились настолько, что заветная сопка скрылась за соседними.
А что, если Комаров ошибся и пришельцы не желают ему зла? Возможно, они хотели предложить перемирие или передать через Комарова свои требования. Теперь, когда вместо Комарова на встречу явятся военные, пришельцы придут в ярость. Так и до вооруженного конфликта недалеко. И что за оружие они здесь прячут? И зачем его охранять?
День выдался морозным. Здоровую руку в перчатке Артём для верности засунул еще и в карман. Больную — нарочно держал на холоде. Кожа и кровь промерзали, как и боль.
— Как ты узнал, где напали на охотников? — спросил он Стаса.
— Лейтеха рассказал, который меня сторожил. Придурок и не думал, что я сбегу.
