Меж тем мелькавший под крылом пейзаж наполнялся Светом. Круг, второй, третий — и лес заиграл яркими красками, щедро разлитыми по ландшафтам Подлунного. Кажется, все.
Свечение померкло. Нет, оно, конечно, не померкло, просто стало обычным. Привычным для меня и тех, кто меня знал. Однако для троих, лежавших ниц на полянке, оно было невыносимо. Я спланировал на сук старого вяза, преобразился.
— Эй, там, на травке! Удобно?
Один из отдыхающих, самый богато одетый, поняв, что свет исчез, встал, окриками поднял остальных двоих.
— Ты кто таков? — наконец, найдя меня взглядом, вопросил он.
— Я белка. Не видно разве?
— Вообще-то нет. Слезай.
— Зачем?
— Чтобы я тебя из арбалета не подстрелил!
— Из какого арбалета?
— Вот из... Что за?!
— Вообще это ива. С добавлением яблони. Композитный материал, я полагаю? Был.
Мыслящий в ужасе смотрел на превратившееся в молоденькое деревце оружие. Ива, цветущая яблоневым цветом, содержала в коре своей ясно узнаваемые металлические фрагменты.
— Это ты сделал?! Но как?! Кто ты?
— Белка, говорю же! А ты кто?
— Мое имя Курр кэр Данэ. Я жар-птица. Знаешь, кто это такие?
— Эээ... В Подлунном считают жар-птиц духами огня, насколько знаю. И кто твой хозяин?
— У моего Сердца нет хозяина, человек.
— Я же сказал, кто я, глупый Курр. Или не запомнил?
— Не держи меня за дурака, мальчишка! Нет расы белок-оборотней.
— Расы, может, и нет, а я есть.
— Докажи.
— После тебя.
— В смысле?
— Обернись птицей. Или не можешь уже? А, кэр?
— Могу. Я могу обернуться и чем получше... — Служитель Тьмы расхохотался. — Смотри же!
Ну, смотрю. Что, я Прародителя гут не видел? Нашел чем удивить. И нечего лезть ко мне своими мерзкими щупальцами. Вообще это, конечно, очень печально, что мои сородичи заживо затемняются. Надо бы допросить птенчика.
— Очень красивая птичка у тебя вышла, господин Курр кэр Данэ! — я обратился бельчонком и юркнул на верхушку дерева.
— Красивая, — вернулся в человеческий образ мыслящий. — Да и твой бельчонок ничего. Спускайся, я тебя не обижу.
Я принял его предложение, спустившись на траву, вернулся в человеческую ипостась.
— Не видел тебя раньше в этом лесу.
— А меня здесь раньше и не было. Я с Хранителем пришел.
— С Хранителем? Тем самым, что Разлом закрыл?
— Он закрыл?
— Определенно.
— Круто. А я думал, что не сможет.
— Ты — дезертир.
— Ага. Ну а что? Наивно было видеть в белке отважного воина.
— И то верно, — усмехнулся Птица.
— А ты, я так понимаю, из Ордена Тьмы? Будете снова Разлом открывать?
— Любопытный какой. Даже имени своего не сказал, а уже о секретах расспрашивает.
Курр кэр Данэ сделал знак своим людям, и они подступили ко мне, обнажив мечи.
— Да имя мое не секрет. Смысл о нем расспрашивать?
— Ты совсем не боишься? На дурачка не похож... — жар-птица взял меня за подбородок, заглянул в глаза. — Мне не нравится, как ты меня видишь.
— А мне не нравится, когда меня за лицо хватают. И что?
— А то, что сейчас ты в моей власти, а не наоборот.
— Ты уверен?
Тьмы поклонник отступил, убрал руку:
— Я не предатель и не трус. Я служу Новому Свету во имя справедливости.
В этом вся жар-птица. Так волнуемся, что нас неправильно видят, что готовы оправдываться перед первым встречным. Тошнит, что ли?
— Тьма — это новый свет?
— Нет никакой Тьмы. Ее Светлые Силы придумали, чтобы опорочить сущностей. Они изгнали их, заставили страдать, ополчили против них мыслящих...
— А зачем?
— Что зачем?
— Ну как же… Это же самый важный вопрос! Мотив. Смысл. Без него весь наш мир не более чем набор случайных атомов. Зачем Светлые Силы изгнали сущностей?
— Из зависти.
— Было бы чему завидовать. Сын Демиурга только что в одиночку обуглил тьму затемненных. И тебя ниц уложил светом не своих крыльев. Мм?
— Вот именно, что не своих. Они без Демиурга — ничто. Пустое место. Вот и завидуют свободным!
— Как сказать. У Светлых Сил всегда есть возможность затемниться. А вот есть ли у сущностей возможность просветлеть?
— Ты запутал меня.
— Это я умею, ага.
— Болтун и дезертир. Я вижу тебя туповатым пустобрехом.
Тоже мне открытие сделал. И без ментального зрения понятно, каким я ему кажусь.
— Тупым, потому что не боюсь, видимо?
— Да.
— А может, это ты туп? А что? Служишь тому, чего, по твоим же словам, нет. Поклоняешься тем, кому до тебя нет дела. Веришь случайному незнакомцу, имя которого даже не удосужился узнать.
— Не нужно мне твое имя. Потому что ты сейчас умрешь.
— Серьезно? И кто меня убьет? Эти?
Курр, наконец, соизволил посмотреть на своих приспешников. Вернее, на то, что от них осталось. Да, нападать в кожаных одеждах на мага Жизни было серьезной ошибкой.
— Что ты с ними сделал?!
— То, что делали с мишуками кожемяки, шившие одежду твоим дружкам. Только наоборот. Им было почти не больно, если тебя это интересует.
Птица сделал шаг назад, споткнулся о внезапно появившуюся из-под земли корягу, упал.
— Нет, прошу тебя, не надо! Оставь меня!
Его ментальное видение моей персоны потерпело значительные изменения за те четверть секунды, что он летел спиной назад. Туповатый пустобрех стремительно превращался в могучего и опасного чародея с извращенным чувством юмора. Приятно узнавать себя в чужом взгляде!
— Ну уж нет, господин Курр кэр Данэ. Оставить я тебя никак не могу.
Мои лич-медведи, выросшие из кожаных доспехов поклонников Тьмы, подхватили полумертвого от страха главаря и потопали в заданном направлении. Точнее сказать, один мишка его подхватил. Другой послужил лошадкой великому и ужасному мне.
Мы шли напрямик. Ломились сквозь чащу, распугивая уцелевших сущностей и людей, им служащих. От них теперь вреда не будет. Ну если только чуть-чуть.
— И не вздумай портал кастовать, милый птенчик. В противном случае твоя жизнь будет долгой и мучительной. Веришь?
Он верил. Несчастье, приключившееся с его людьми, поразило, видимо, достаточно сильно. Это мне на руку. Чтобы напряжение не ослабевало, попугивал пленника разными экзотическими способами. Страх — лучшие оковы.
— Всем привет! Как настроение?
Немигон поднял взгляд усталых глаз, махнул рукой:
— Я убил старика-эльфа.
— Я давно говорил, что он зануда.
— Он напал, как только ты улетел. Чуть не оставил без руки.
— Остальные эльфы?
— Пытались его остановить.
Бросив взгляд на бездыханные тела остроухих, вздохнул:
— Девочка?
— Не знаю. Наверное, улетела.
— Ладно. Я ей замену нашел. Познакомься — глава Ордена Тьмы Человечков, Курр кэр Данэ. Жар-птица, как понимаешь.
— Это не называется замена, друг Рута. Это называется... Можно я тебя расцелую?
— Нельзя. Но я тебя тоже люблю.
— Данэ, птенчик мой, слезай с мишки.
Пленник повиновался, неуклюже сполз со спины пещерного медведя — ловко это сделать со связанными руками и залепленными мошкарой глазами не смог бы и лучший в мире акробат.
— Почему опять насекомые?
— Очевидно же. Они не требуют большого количества жизненной силы, их много и они страшные.
— Страшные?
— Ты вблизи на них посмотри. — Рой, облепивший лицо культиста, снялся, подлетел к Немигону. — Ну как?
— Убери их, пожалуйста.
— Слышь, Курр, я отпускаю мошек. Следующим наказанием за попытку открыть портал будут сколопендры, сороконожки и уховертки. Они такие шустрые, везде пролезут, если захотят. Если я захочу. Ты понял меня?
Он понял. Надеюсь.
— Не легче антимагические веревки...
— Да ты гений, я смотрю! — в раздражении бросил, отпустив мишек. — Спокойной ночи! — И направился к пиктограмме — единственному месту на полянке, не забрызганному жидкостью, полнившей когда-то сущностей.
Засыпал я под недовольное ворчание хозяина. Что поделаешь. Не могу я колдовать пока...
Незаменимых нет. Снова и снова утверждаюсь в этом. Проснувшись, я обнаружил себя голодным, выспавшимся и почти голым. Ну да, костюмчик мой изрядно поистрепался за минувшую битву, и стал больше похож на недошитое лоскутное одеяло. Недалеко от места моей дислокации горел костер, на котором, весело булькая, кипел котелок. Немигон болтал с эльфочкой, время от времени поглядывая на привязанного к дереву пленника. Идиллия прям.
Нахмурился, почувствовав укол ревности. Уж больно хорошая пара получилась. Ну и ладно. Кто я такой? Служебный дух, фамильяр... Да еще с таким характером мерзким...
Привычным движением укутал себя пламенем... Укутал бы, если бы мог... Проклятье! Содрав ошметки перепачканного кровью и жижей наряда, собрался было встать, но… Передумал, принялся изучать пиктограмму. Забавная магия у Хранителей...
— Проснулся, повелитель мух?
— Ты знаешь, что в призывах Светлых Сил используется базовые принципы магии Жизни?
— Кто о чем, а Финор о теории некромантии. Даже удивительно, что при такой увлеченности наукой ты бросил Академию.
Интересно, кто ему рассказал о моей научной карьере?
— Это ты, кэр, разболтался?
Пленник нахмурился, потом вскинул брови, посмотрел на меня, на Немигона, потом снова на меня:
— Я должен был догадаться. Должен был вспомнить! Меня прическа обманула.
— Ну конечно, длинные волосы делают лицо неузнаваемым.
— Видимо, я был не в себе. Не признать лицо — еще полбеды. Но не вспомнить извращенные ваши шуточки...
— Ленивый студент — лучший в мире объект для издевок.
— Для меня честь быть плененным вами, профессор.
— А для меня бесчестие, что мой студент отрекся от кодекса Стай.
— Не так! Культ не идет вразрез с кодексом. Мы открываем истинные ипостаси мыслящих. Дает возможность жить в свое удовольствие и без боли.
— Без боли, без труда, без свободы! Суть жар-птиц в борьбе. Мы — воины Света. А культ ваш — апофеоз капитуляции. Ты сам затемнился и других мыслящих затемнил. Ради чего? Ради лени?
— Кодекс велит освободиться, Культ и освобождает. И если для свободы понадобятся чьи-то жизни — не беда. Война есть война.
— Тут ты прав. Но разве твой Культ дает свободу?
— Конечно. Мы освобождаемся от связей, долгов, зависимостей.
— Что, от всех?
— Конечно. Все плохое, что с нашим народом происходит, происходит от Сердца. От того, что древние решили, что жар-птица должна. Они придумали чудный инструмент, они стали забирать у нас Сердца. Они искусственно прерывали период невинности. Заставляли терпеть невыразимые муки. Ради чего? Призрачной надежды примкнуть к Светлым Силам? И самое смешное, что многие верят. Или делают вид, что верят. Ведь это так удобно, так безопасно! Всегда покорный, чистосердечный народ! Разве так живут другие расы? Тех же эльфов возьми! Они делают, что хотят. Не оглядываются на чужое мнение. Живут в свое удовольствие.
— Ты долго жил у эльфов, да?
— Прилично. Это яркие индивидуальности. Творческие, высокодуховные мыслящие. Чувствуют природу, ценят жизнь. Они научили меня заботиться о себе, любить, прежде всего, себя. Научили меня быть счастливым.
— Они это могут, да. Но ведь не эльфы Культ придумали. Они индивидуалисты и не стали бы трудиться ради просвещения других.
— Не эльфы. Культ — знание свыше. Мудрые сущности дали нам это учение.
— Это те, что из Разлома пёрли?
— Эти — слуги. Пушечное мясо. Я говорю о настоящих гигантах духа.
— Жар-птицах?
— Повелителях гут. Вы ведь видели мою новую ипостась? Она пришла на смену немощной птичьей.
— И что, теперь ты не испытываешь сердечных мук?
— Нет, почти нет.
— И для этого надо всего лишь перестать бороться?
— Надо принять свою природу. Не противиться ей.
— Так от боли сдохнешь.
— Если она поможет — то нет.
— Она?
— Великая Жрица. Она дает освобождение тем, кто ее просит.
— И какова плата?
— Нет никакой платы. Ей не нужно ни золото, ни каменья. Она старается ради счастья всех мыслящих.
— Святая женщина.
— Да, воистину, только она достойна владеть Сердцами новых свободных сущностей.
— Сердцами?
— Это лишь символ, не более. Ведь Перерожденные не чувствительны к эмпатической передаче. При вступлении в Орден новый адепт отдает символ прошлой жизни Жрице, получая Свободу Перерождения. Очень красивая церемония, атмосферная.
— Если, например, я захочу примкнуть к вашему Культу, что мне надо сделать?
— Сначала вернуть Сердце, думаю.
— Силой?
— Конечно. Для последователей Тьмы не страшны нафантазированные древними проклятия. Тем более их можно снять на горе Светлых Сил.
— А жрецы пойдут на это? Все-таки они прежде всего — слуги Светлых Сил!
— Они служат Жрице.
— Оу! Не думал, что эти чудаки способны воспринять новые идеи!
Краем глаза заметил, как Нимигон взялся за Сердце. Дурак.
— Они жар-птицы. И любят веселую, сытую жизнь. Пользоваться ими вполне можно.
— Действительно.
— Но вы, генерал Финор кан Рута, вы станете одним из величайших мыслящих Ордена, возможно, даже сможете стать главой, взяв себе Жрицу.
— Взяв себе? На нее что же, право вожака распространяется?
— Насчет права вожака не знаю, но она самочка одинокая.
— Ммм...
Ох. Нет, Немигон и вправду дурак. Р-р-раз — удар меча снес пленнику голову. Два — я катаюсь по траве, в кровь кусая губы. Чтоб тебя, чтоб тебя, чтоб тебя…
То, что не сделал приступ лже-каннибализма, совершил допрос культиста. Немигон перестал мне доверять. Он вообще очень изменился, мой Немигон. Будто события минувшего дня вынули ему сердце. И разум. Нет, вы можете себе это представить? Он поверил, что я хочу примкнуть к Ордену Тьмы! Попытки понять логику мыслящих сродни гаданиям шаманов. Интересно, но бессмысленно. Ладно. Не зря мудрецы говорят, что каждое хорошее дело должно быть наказуемо.
Закрытие Разлома было ОЧЕНЬ хорошим делом, и наказание не заставило себя ждать. Человек, которому суждено хранить меня, стал моим палачом. Из друга превратился в мучителя. Такое бывает. Что поделать.
Потянулись серые будни. Ну не серые, конечно. Вполне занятные, если читать о них. Но вот описывать, да еще со стороны раба-аолли — увольте. Есть более интересное времяпрепровождение.
Мы бродили по Подлунному, выискивали следы созданий Тьмы. Боролись с последователями Культа. По большей части — безуспешно. Создавалось впечатление, что после закрытия Разлома что-то внутри Немигона надломилось. Маг больше не пользовался моим резервом. Вообще со мной не разговаривал, ограничивался короткими приказами. Ну и я последовал его примеру. Девочка-эльф улетела следующей же ночью. Видимо, решила, что с нее достаточно Финор кан Руты. Что ж, вольному воля, а рабу — неволя.
Ох, как я тосковал!
Маг не позволял мне отлучаться ни на минуту. Не велел пользоваться магией Жизни. Жестоко карал за ослушание. Так я и плелся за человеком-хозяином, сам неотличимый от человека-раба. Неизвестно, сколько бы продолжалось сие невеселое костюмированное представление, кабы ни Маска.
Маска.
О нем я услышал на исходе пятого года.
К тому времени Немигон обосновался в Гикарте так как проблемы Подлунного его, похоже, перестали волновать.
Итак.
Слухи о великом чародее, скрывавшем лицо под сиреневой маской, расползались по Отрезку, как черные тени по закатному городу. Если верить тому, что болтал прохожий люд, собираясь в тавернах, сей колдун могущественен и жесток. Он обосновался на границе Мира Драконов, сделав крылатых ящеров то ли союзниками, то ли вассалами. Как бы то ни было, Немигонова бывшая родня — хе-хе — наводила в человеческих мирах свои, прямо скажем, нерадостные для людей порядки. Вместе с представителями человеческой расы войны Маски выживали, со своих уже земель, Хранителей. Причем последних преследовали с особой жестокостью.
Свечение померкло. Нет, оно, конечно, не померкло, просто стало обычным. Привычным для меня и тех, кто меня знал. Однако для троих, лежавших ниц на полянке, оно было невыносимо. Я спланировал на сук старого вяза, преобразился.
— Эй, там, на травке! Удобно?
Один из отдыхающих, самый богато одетый, поняв, что свет исчез, встал, окриками поднял остальных двоих.
— Ты кто таков? — наконец, найдя меня взглядом, вопросил он.
— Я белка. Не видно разве?
— Вообще-то нет. Слезай.
— Зачем?
— Чтобы я тебя из арбалета не подстрелил!
— Из какого арбалета?
— Вот из... Что за?!
— Вообще это ива. С добавлением яблони. Композитный материал, я полагаю? Был.
Мыслящий в ужасе смотрел на превратившееся в молоденькое деревце оружие. Ива, цветущая яблоневым цветом, содержала в коре своей ясно узнаваемые металлические фрагменты.
— Это ты сделал?! Но как?! Кто ты?
— Белка, говорю же! А ты кто?
— Мое имя Курр кэр Данэ. Я жар-птица. Знаешь, кто это такие?
— Эээ... В Подлунном считают жар-птиц духами огня, насколько знаю. И кто твой хозяин?
— У моего Сердца нет хозяина, человек.
— Я же сказал, кто я, глупый Курр. Или не запомнил?
— Не держи меня за дурака, мальчишка! Нет расы белок-оборотней.
— Расы, может, и нет, а я есть.
— Докажи.
— После тебя.
— В смысле?
— Обернись птицей. Или не можешь уже? А, кэр?
— Могу. Я могу обернуться и чем получше... — Служитель Тьмы расхохотался. — Смотри же!
Ну, смотрю. Что, я Прародителя гут не видел? Нашел чем удивить. И нечего лезть ко мне своими мерзкими щупальцами. Вообще это, конечно, очень печально, что мои сородичи заживо затемняются. Надо бы допросить птенчика.
— Очень красивая птичка у тебя вышла, господин Курр кэр Данэ! — я обратился бельчонком и юркнул на верхушку дерева.
— Красивая, — вернулся в человеческий образ мыслящий. — Да и твой бельчонок ничего. Спускайся, я тебя не обижу.
Я принял его предложение, спустившись на траву, вернулся в человеческую ипостась.
— Не видел тебя раньше в этом лесу.
— А меня здесь раньше и не было. Я с Хранителем пришел.
— С Хранителем? Тем самым, что Разлом закрыл?
— Он закрыл?
— Определенно.
— Круто. А я думал, что не сможет.
— Ты — дезертир.
— Ага. Ну а что? Наивно было видеть в белке отважного воина.
— И то верно, — усмехнулся Птица.
— А ты, я так понимаю, из Ордена Тьмы? Будете снова Разлом открывать?
— Любопытный какой. Даже имени своего не сказал, а уже о секретах расспрашивает.
Курр кэр Данэ сделал знак своим людям, и они подступили ко мне, обнажив мечи.
— Да имя мое не секрет. Смысл о нем расспрашивать?
— Ты совсем не боишься? На дурачка не похож... — жар-птица взял меня за подбородок, заглянул в глаза. — Мне не нравится, как ты меня видишь.
— А мне не нравится, когда меня за лицо хватают. И что?
— А то, что сейчас ты в моей власти, а не наоборот.
— Ты уверен?
Тьмы поклонник отступил, убрал руку:
— Я не предатель и не трус. Я служу Новому Свету во имя справедливости.
В этом вся жар-птица. Так волнуемся, что нас неправильно видят, что готовы оправдываться перед первым встречным. Тошнит, что ли?
— Тьма — это новый свет?
— Нет никакой Тьмы. Ее Светлые Силы придумали, чтобы опорочить сущностей. Они изгнали их, заставили страдать, ополчили против них мыслящих...
— А зачем?
— Что зачем?
— Ну как же… Это же самый важный вопрос! Мотив. Смысл. Без него весь наш мир не более чем набор случайных атомов. Зачем Светлые Силы изгнали сущностей?
— Из зависти.
— Было бы чему завидовать. Сын Демиурга только что в одиночку обуглил тьму затемненных. И тебя ниц уложил светом не своих крыльев. Мм?
— Вот именно, что не своих. Они без Демиурга — ничто. Пустое место. Вот и завидуют свободным!
— Как сказать. У Светлых Сил всегда есть возможность затемниться. А вот есть ли у сущностей возможность просветлеть?
— Ты запутал меня.
— Это я умею, ага.
— Болтун и дезертир. Я вижу тебя туповатым пустобрехом.
Тоже мне открытие сделал. И без ментального зрения понятно, каким я ему кажусь.
— Тупым, потому что не боюсь, видимо?
— Да.
— А может, это ты туп? А что? Служишь тому, чего, по твоим же словам, нет. Поклоняешься тем, кому до тебя нет дела. Веришь случайному незнакомцу, имя которого даже не удосужился узнать.
— Не нужно мне твое имя. Потому что ты сейчас умрешь.
— Серьезно? И кто меня убьет? Эти?
Курр, наконец, соизволил посмотреть на своих приспешников. Вернее, на то, что от них осталось. Да, нападать в кожаных одеждах на мага Жизни было серьезной ошибкой.
— Что ты с ними сделал?!
— То, что делали с мишуками кожемяки, шившие одежду твоим дружкам. Только наоборот. Им было почти не больно, если тебя это интересует.
Птица сделал шаг назад, споткнулся о внезапно появившуюся из-под земли корягу, упал.
— Нет, прошу тебя, не надо! Оставь меня!
Его ментальное видение моей персоны потерпело значительные изменения за те четверть секунды, что он летел спиной назад. Туповатый пустобрех стремительно превращался в могучего и опасного чародея с извращенным чувством юмора. Приятно узнавать себя в чужом взгляде!
— Ну уж нет, господин Курр кэр Данэ. Оставить я тебя никак не могу.
Мои лич-медведи, выросшие из кожаных доспехов поклонников Тьмы, подхватили полумертвого от страха главаря и потопали в заданном направлении. Точнее сказать, один мишка его подхватил. Другой послужил лошадкой великому и ужасному мне.
Мы шли напрямик. Ломились сквозь чащу, распугивая уцелевших сущностей и людей, им служащих. От них теперь вреда не будет. Ну если только чуть-чуть.
— И не вздумай портал кастовать, милый птенчик. В противном случае твоя жизнь будет долгой и мучительной. Веришь?
Он верил. Несчастье, приключившееся с его людьми, поразило, видимо, достаточно сильно. Это мне на руку. Чтобы напряжение не ослабевало, попугивал пленника разными экзотическими способами. Страх — лучшие оковы.
— Всем привет! Как настроение?
Немигон поднял взгляд усталых глаз, махнул рукой:
— Я убил старика-эльфа.
— Я давно говорил, что он зануда.
— Он напал, как только ты улетел. Чуть не оставил без руки.
— Остальные эльфы?
— Пытались его остановить.
Бросив взгляд на бездыханные тела остроухих, вздохнул:
— Девочка?
— Не знаю. Наверное, улетела.
— Ладно. Я ей замену нашел. Познакомься — глава Ордена Тьмы Человечков, Курр кэр Данэ. Жар-птица, как понимаешь.
— Это не называется замена, друг Рута. Это называется... Можно я тебя расцелую?
— Нельзя. Но я тебя тоже люблю.
— Данэ, птенчик мой, слезай с мишки.
Пленник повиновался, неуклюже сполз со спины пещерного медведя — ловко это сделать со связанными руками и залепленными мошкарой глазами не смог бы и лучший в мире акробат.
— Почему опять насекомые?
— Очевидно же. Они не требуют большого количества жизненной силы, их много и они страшные.
— Страшные?
— Ты вблизи на них посмотри. — Рой, облепивший лицо культиста, снялся, подлетел к Немигону. — Ну как?
— Убери их, пожалуйста.
— Слышь, Курр, я отпускаю мошек. Следующим наказанием за попытку открыть портал будут сколопендры, сороконожки и уховертки. Они такие шустрые, везде пролезут, если захотят. Если я захочу. Ты понял меня?
Он понял. Надеюсь.
— Не легче антимагические веревки...
— Да ты гений, я смотрю! — в раздражении бросил, отпустив мишек. — Спокойной ночи! — И направился к пиктограмме — единственному месту на полянке, не забрызганному жидкостью, полнившей когда-то сущностей.
Засыпал я под недовольное ворчание хозяина. Что поделаешь. Не могу я колдовать пока...
***
Незаменимых нет. Снова и снова утверждаюсь в этом. Проснувшись, я обнаружил себя голодным, выспавшимся и почти голым. Ну да, костюмчик мой изрядно поистрепался за минувшую битву, и стал больше похож на недошитое лоскутное одеяло. Недалеко от места моей дислокации горел костер, на котором, весело булькая, кипел котелок. Немигон болтал с эльфочкой, время от времени поглядывая на привязанного к дереву пленника. Идиллия прям.
Нахмурился, почувствовав укол ревности. Уж больно хорошая пара получилась. Ну и ладно. Кто я такой? Служебный дух, фамильяр... Да еще с таким характером мерзким...
Привычным движением укутал себя пламенем... Укутал бы, если бы мог... Проклятье! Содрав ошметки перепачканного кровью и жижей наряда, собрался было встать, но… Передумал, принялся изучать пиктограмму. Забавная магия у Хранителей...
— Проснулся, повелитель мух?
— Ты знаешь, что в призывах Светлых Сил используется базовые принципы магии Жизни?
— Кто о чем, а Финор о теории некромантии. Даже удивительно, что при такой увлеченности наукой ты бросил Академию.
Интересно, кто ему рассказал о моей научной карьере?
— Это ты, кэр, разболтался?
Пленник нахмурился, потом вскинул брови, посмотрел на меня, на Немигона, потом снова на меня:
— Я должен был догадаться. Должен был вспомнить! Меня прическа обманула.
— Ну конечно, длинные волосы делают лицо неузнаваемым.
— Видимо, я был не в себе. Не признать лицо — еще полбеды. Но не вспомнить извращенные ваши шуточки...
— Ленивый студент — лучший в мире объект для издевок.
— Для меня честь быть плененным вами, профессор.
— А для меня бесчестие, что мой студент отрекся от кодекса Стай.
— Не так! Культ не идет вразрез с кодексом. Мы открываем истинные ипостаси мыслящих. Дает возможность жить в свое удовольствие и без боли.
— Без боли, без труда, без свободы! Суть жар-птиц в борьбе. Мы — воины Света. А культ ваш — апофеоз капитуляции. Ты сам затемнился и других мыслящих затемнил. Ради чего? Ради лени?
— Кодекс велит освободиться, Культ и освобождает. И если для свободы понадобятся чьи-то жизни — не беда. Война есть война.
— Тут ты прав. Но разве твой Культ дает свободу?
— Конечно. Мы освобождаемся от связей, долгов, зависимостей.
— Что, от всех?
— Конечно. Все плохое, что с нашим народом происходит, происходит от Сердца. От того, что древние решили, что жар-птица должна. Они придумали чудный инструмент, они стали забирать у нас Сердца. Они искусственно прерывали период невинности. Заставляли терпеть невыразимые муки. Ради чего? Призрачной надежды примкнуть к Светлым Силам? И самое смешное, что многие верят. Или делают вид, что верят. Ведь это так удобно, так безопасно! Всегда покорный, чистосердечный народ! Разве так живут другие расы? Тех же эльфов возьми! Они делают, что хотят. Не оглядываются на чужое мнение. Живут в свое удовольствие.
— Ты долго жил у эльфов, да?
— Прилично. Это яркие индивидуальности. Творческие, высокодуховные мыслящие. Чувствуют природу, ценят жизнь. Они научили меня заботиться о себе, любить, прежде всего, себя. Научили меня быть счастливым.
— Они это могут, да. Но ведь не эльфы Культ придумали. Они индивидуалисты и не стали бы трудиться ради просвещения других.
— Не эльфы. Культ — знание свыше. Мудрые сущности дали нам это учение.
— Это те, что из Разлома пёрли?
— Эти — слуги. Пушечное мясо. Я говорю о настоящих гигантах духа.
— Жар-птицах?
— Повелителях гут. Вы ведь видели мою новую ипостась? Она пришла на смену немощной птичьей.
— И что, теперь ты не испытываешь сердечных мук?
— Нет, почти нет.
— И для этого надо всего лишь перестать бороться?
— Надо принять свою природу. Не противиться ей.
— Так от боли сдохнешь.
— Если она поможет — то нет.
— Она?
— Великая Жрица. Она дает освобождение тем, кто ее просит.
— И какова плата?
— Нет никакой платы. Ей не нужно ни золото, ни каменья. Она старается ради счастья всех мыслящих.
— Святая женщина.
— Да, воистину, только она достойна владеть Сердцами новых свободных сущностей.
— Сердцами?
— Это лишь символ, не более. Ведь Перерожденные не чувствительны к эмпатической передаче. При вступлении в Орден новый адепт отдает символ прошлой жизни Жрице, получая Свободу Перерождения. Очень красивая церемония, атмосферная.
— Если, например, я захочу примкнуть к вашему Культу, что мне надо сделать?
— Сначала вернуть Сердце, думаю.
— Силой?
— Конечно. Для последователей Тьмы не страшны нафантазированные древними проклятия. Тем более их можно снять на горе Светлых Сил.
— А жрецы пойдут на это? Все-таки они прежде всего — слуги Светлых Сил!
— Они служат Жрице.
— Оу! Не думал, что эти чудаки способны воспринять новые идеи!
Краем глаза заметил, как Нимигон взялся за Сердце. Дурак.
— Они жар-птицы. И любят веселую, сытую жизнь. Пользоваться ими вполне можно.
— Действительно.
— Но вы, генерал Финор кан Рута, вы станете одним из величайших мыслящих Ордена, возможно, даже сможете стать главой, взяв себе Жрицу.
— Взяв себе? На нее что же, право вожака распространяется?
— Насчет права вожака не знаю, но она самочка одинокая.
— Ммм...
Ох. Нет, Немигон и вправду дурак. Р-р-раз — удар меча снес пленнику голову. Два — я катаюсь по траве, в кровь кусая губы. Чтоб тебя, чтоб тебя, чтоб тебя…
Часть 3
То, что не сделал приступ лже-каннибализма, совершил допрос культиста. Немигон перестал мне доверять. Он вообще очень изменился, мой Немигон. Будто события минувшего дня вынули ему сердце. И разум. Нет, вы можете себе это представить? Он поверил, что я хочу примкнуть к Ордену Тьмы! Попытки понять логику мыслящих сродни гаданиям шаманов. Интересно, но бессмысленно. Ладно. Не зря мудрецы говорят, что каждое хорошее дело должно быть наказуемо.
Закрытие Разлома было ОЧЕНЬ хорошим делом, и наказание не заставило себя ждать. Человек, которому суждено хранить меня, стал моим палачом. Из друга превратился в мучителя. Такое бывает. Что поделать.
Потянулись серые будни. Ну не серые, конечно. Вполне занятные, если читать о них. Но вот описывать, да еще со стороны раба-аолли — увольте. Есть более интересное времяпрепровождение.
Мы бродили по Подлунному, выискивали следы созданий Тьмы. Боролись с последователями Культа. По большей части — безуспешно. Создавалось впечатление, что после закрытия Разлома что-то внутри Немигона надломилось. Маг больше не пользовался моим резервом. Вообще со мной не разговаривал, ограничивался короткими приказами. Ну и я последовал его примеру. Девочка-эльф улетела следующей же ночью. Видимо, решила, что с нее достаточно Финор кан Руты. Что ж, вольному воля, а рабу — неволя.
Ох, как я тосковал!
Маг не позволял мне отлучаться ни на минуту. Не велел пользоваться магией Жизни. Жестоко карал за ослушание. Так я и плелся за человеком-хозяином, сам неотличимый от человека-раба. Неизвестно, сколько бы продолжалось сие невеселое костюмированное представление, кабы ни Маска.
Маска.
О нем я услышал на исходе пятого года.
К тому времени Немигон обосновался в Гикарте так как проблемы Подлунного его, похоже, перестали волновать.
Итак.
Слухи о великом чародее, скрывавшем лицо под сиреневой маской, расползались по Отрезку, как черные тени по закатному городу. Если верить тому, что болтал прохожий люд, собираясь в тавернах, сей колдун могущественен и жесток. Он обосновался на границе Мира Драконов, сделав крылатых ящеров то ли союзниками, то ли вассалами. Как бы то ни было, Немигонова бывшая родня — хе-хе — наводила в человеческих мирах свои, прямо скажем, нерадостные для людей порядки. Вместе с представителями человеческой расы войны Маски выживали, со своих уже земель, Хранителей. Причем последних преследовали с особой жестокостью.
