- Так положено. Или мы сочтем, что Вы просто сожительствуете со своей племянницей.
Все, я не хочу этого слышать. Ладони против воли сжимаются в кулаки.
- Мы можем идти или у Вас ко мне еще есть какие-то вопросы?
- Вы можете идти, - он спокоен, как скала, и это бесит еще сильнее. Я вылетаю из кабинета, даже не удостоверившись, что девчонка идет за мной. Меня трясет. Как вообще можно было подумать, что я позарюсь на … это? Она же еще ребенок, бесформенный, несуразный ребенок. Как можно ЭТО захотеть???
Падаю за руль и с силой хлопаю дверями. Она молча забирается на пассажирское сиденье.
- Как ты вообще могла заблудиться? – набрасываюсь на нее. Мне надо на ком-то выместить свою злость и она очень удобно оказалась рядом.
- Я просто гуляла и не заметила, как ушла далеко от дома, - оправдывается она.
- Зачем ты вообще далеко уходила от дома? – взрывает меня. Девчонка вздрагивает.
- Я просто гуляла, - орет она в ответ. – Я, что, не имею права погулять? И не надо на меня орать! Если бы ты дал мне свой номер телефона, я бы тебе позвонила, но ты мне его НЕ дал!
В машине становится тихо. Мы смотрим друг на друга разъяренным взглядом. Я вижу, как раздуваются ее ноздри, как напряжены ее губы, как высоко под футболкой вздымается грудь.
Черт побери, она права! Права и это выводит из себя!
Я срываюсь с места. Пальцы с силой сжимают руль.
- Я хочу есть, - негромкое.
- Что? – мне послышалось?
- Я хочу есть, - громко и уверенно.
Твою мать!
Молчу и выискиваю глазами в темноте вывеску какого-нибудь кафе. На глаза ничего не попадает и, как назло, на ум не приходит ни одного названия или адреса.
- Я же давал тебе деньги. На что ты их потратила?
- Я позавтракала. И положила деньги на телефон.
Вдох, выдох. Говорят, дыхательная гимнастика помогает успокоиться. Врут!
Наконец, взгляд цепляется за яркую вывеску. Пиццерия. Пойдет! Резко заворачиваю на стоянку и молча выхожу из машины. Девчонка не отстает. Внутри полно народу. Громкие разговоры, смех, детские визги. Мне хочется развернуться и тут же выйти.
- К сожалению, у нас все занято, - с виноватой улыбкой сообщает администратор.
Я выдыхаю облегченно.
- И, что, мне так и остаться голодной? – возмущается девчонка у меня за спиной.
Я молчу.
- Эй!
- Я не эй! – резко разворачиваюсь к ней. Она останавливается как вкопанная. В ее глазах снова страх, но лишь на мгновение.
- Я, правда, хочу есть, - заявляет решительно. – Почему мы не можем заехать в магазин и что-нибудь приготовить дома?
- Я не готовлю дома.
- Почему? – не отстает она.
Завожу машину.
- Давай закажем пиццу. У вас в Москве доставляют пиццу? – девчонка смотрит на меня дерзко.
Терпеть не могу пиццу и весь этот фаст-фуд. Тем более у себя дома. Достаю телефон и быстро нахожу кафе поблизости. Один короткий звонки. Есть свободные столики. Наконец я накормлю это чудовище и она замолчит.
Мы ждем заказ. Я листаю соцсети. Она вертит головой, разглядывая обстановку. Останавливает взгляд на мне.
- А ты не будешь есть?
- Нет.
- Почему?
- Не хочу.
- Ты всегда такой?
- Какой? – смотрю на нее исподлобья.
- Злой.
- Всегда, - не хочу, чтобы она питала насчет меня какие-то иллюзии.
- Мама говорила, что злые люди злы потому, что у них что-то болит. А что болит у тебя?
Долго и пристально смотрю на нее. Не моргает. Дерзкая. С характером. И наглая.
Приносят заказ. Она набрасывается на еду так, как будто не ела неделю. Я же дал ей достаточно денег. Она, что, все потратила на телефон или завтракала в самом дорогом ресторане?
- Кстати, как мне тебя называть? – спрашивает с полным ртом.
- Никак.
- Дядя?
- Нет.
- Эй?
Поднимаю на нее предупреждающий взгляд.
- Окей, тогда дядя, - кивает сама себе.
- Марк… Марк Александрович.
Смотрит недоверчиво.
- Прямо так? Марк… А-лек-сандро-вич?
- Да, прямо так, - киваю я, глядя в телефон.
- Кто тебе та женщина?
- Какая?
- С которой ты ночью пришел.
- Тебя это не касается.
- Жена?
Молчу.
- У тебя вообще есть жена?
- Нет.
- А ты был женат?
- Нет.
- Почему?
- Ты уже поела?
- Нет.
- Тогда ешь.
- Так почему ты никогда не был женат?
- Не хочу.
- А дети есть?
- Слава Богу, нет.
- Почему слава Богу? – не унимается она.
Я чувствую, как внутри меня все закипает. Бросаю на стол несколько купюр. Этого должно хватить.
- Жду тебя в машине.
Девчонка появляется нескоро. В руках небольшой сверток.
- Что это? – спрашиваю, когда она садится в машину.
- Завернули с собой, - гордо улыбается. – У тебя же нечего дома есть.
- Ты, что, не наелась?
- Наелась, но вдруг еще захочу.
Бросаю взгляд на часы. Почти десять. Когда она собирается еще есть? Не хочу ничего об этом знать.
Наконец-то я дома. Хочу в душ, но не успеваю. Мое наказание уже оккупировало ванную. Можно и в гостевую, но я хочу в СВОЮ ванную. Жду десять минут, двадцать. Чтобы отвлечься, варю кофе. Выпиваю. Она еще не выходила. Стучу.
- Да? – спрашивает спокойно.
- Я тоже хочу помыться.
- Я сейчас.
После нее в ванной полный разгром. На раковине мокрое полотенце. МОЕ полотенце. На полу лужи воды. Мыло НЕ в мыльнице. А это что? Укрепляющий шампунь с маслом амлы… Гель для душа «Сочная дыня»… Скраб для лица…
Вдох-выдох.
- Алиииисаааа!
Я спокоен. Я спокоен. Вдох, выдох.
- Что? – спрашивает недовольно.
Оглядываюсь. На ней короткий тонкий халатик. Далеко не новый, судя по выцветшему рисунку. На голове чалма из полотенца. Поджимает босые ноги. Ногти тоже черные.
- Это полотенце МОЕ, - показываю ей на то, что лежит в раковине. - И за собой надо убирать. И мыло должно лежать в мыльнице. И эти бутылки…
- В мусорку? – вскидывает левую бровь.
В идеале – да, но:
- Поставь их на одну полку, а не раскидывай по всей ванной.
- Я взяла твое полотенце, потому что у меня нет своего. А это… Сейчас уберу. Где у тебя тряпка и швабра?
Смотрит внимательно.
Понятия не имею. Два раза в неделю приходит клининговая компания и все убирает.
Мы смотрим друг на друга. Она требовательно. Я – с трудом сдерживая злость. И уже даже не понимаю, на кого.
- Так что? Где швабра? – повторяет девчонка.
- Можешь взять это, - бросаю под ноги свое бывшее полотенце. Ее глаза удивленно распахиваются.
- Это же твое полотенце.
- Теперь это половая тряпка, - рявкаю, вылетая из ванной.
Мне надо успокоиться, но как это сделать? Присутствие этой девчонки выбивает меня из колеи. Одно только ее присутствие. Даже когда она молчит и ничего не делает. Но она НЕ молчит. И она постоянно что-то вытворяет.
- Я все убрала, - слышу за спиной. Не хочу с ней разговаривать. Ухожу в ванную.
Я брезгую мыться после нее. Придется принимать душ. А хотелось просто расслабиться в горячей воде. Завтра внепланово вызову клининг. Пусть все тут отмоют. Может, сказать ей, чтобы мылась в гостевой ванной? Но когда выхожу, ее уже нет. Ни в гостиной, ни на кухне. Под дверью ее комнаты нет света. Скажу завтра.
Ложусь спать, но уснуть не могу. Внутри меня все бурлит. Давно меня так все не бесило. Вспоминаю слова капитана. Псих. Он форменный псих, раз мог предположить, что я позарюсь на эту девчонку. Вспоминаю ее в халате на пороге ванной. И почему-то кажется, что под ним у нее ничего не было.
О чем я вообще думаю?
Переворачиваюсь на другой бок и приказываю себе ни о чем не думать. И наконец удается уснуть.
Меня будят шаги. За дверью кто-то ходит. На часа три ночи. Чего ей не спится? Не хочу знать. Хлопает дверь. Потом еще. Снова шаги. И так час. Я не могу уснуть, но дико хочу спать. Почему я не могу спать в своем собственном доме? Нет, надо с этим что-то делать!
Отбрасываю одеяло и вскакиваю с постели. Если понадобится, я сейчас выпорю эту девчонку. Какого черта она не спит?!
Дверь в ее спальню открыта, но девчонки там нет. Иду по коридору – ее нет нигде. Из ванной доносятся странные звуки. Что за…?
Она стоит на коленях перед унитазом, обхватив одной рукой волосы. Ее рвет. Меня и самого едва не выворачивает от этого зрелища.
- Что с тобой? – спрашиваю брезгливо.
- Отравилась, - отвечает с натугой. И снова рвет.
- Чем? – отворачиваюсь.
- Не знаю. Может, беляшом.
- Чем? – ошарашенно переспрашиваю. – Ты ела беляш?
Вместо ответа – очередной рвотный позыв. Твою мать! Мне только этого не хватало!
Она появляется на пороге. Бледная как смерть. Держится за стенку.
- Пройдет, - произносит дрожащими губами и проходит на кухню, а я – к себе.
На часах шесть. Девчонка все еще курсирует между ванной и своей комнатой. Я так и не сомкнул глаз. Если она сейчас загнется, то обвинят в этом меня Да, блядь! Снова отбрасываю одеяло и выхожу из спальни. Что там делают при отравлении? Может, сразу скорую?
- Нет, - мотает она головой испуганно. Да, я тоже не очень люблю врачей. – Мне просто нужен активированный уголь и что-то в этом роде. И что-то от поноса.
Меня самого сейчас начнет рвать. У меня нет ни того, ни другого. У меня вообще нет дома никаких лекарств. Время приближается к семи. Аптеки явно еще не работают. Твою маааааать! За что мне это?
Звоню Успенскому.
- Марк? – удивлен.
Я разбудил его, но извиняться не буду.
- Что дают при отравлении? – спрашиваю без вступления.
- Что?
- Что дают при отравлении?
- Ты, что, траванулся?
- Не я, - закатываю глаза, чтобы не зарычать. – Борь, просто ответь на вопрос.
- Ну смотря чем.
- Беляшом.
На том конце тишина и потом неуверенное:
- Ты ел беляш? Климов, это точно не ты?
- Не я, Боря, твою мать. Просто скажи, что дают при отравлении.
- Какой-нибудь сорбент. Активированный уголь, Полисорб, Фильтрум. Чтобы вывести токсины. Диарея есть?
- Есть, - стискиваю челюсти.
- Имодиум, Лоперамид, Энтерофурил.
- У меня ничего нет.
- Есть дежурные аптеки.
Точно! Как мне это в голову не пришло? Наверное, потому что я почти никогда не пью таблетки.
Сбрасываю звонок, не попрощавшись. Быстро нахожу ближайшую дежурную аптеку. Звоню. Да, все, что перечислил Успенский, там есть. Одеваюсь и спускаюсь на улицу. Моросит дождь. Хочется сесть в машину и уехать. Просто уехать, куда глаза глядят, и не возвращаться, но все равно возвращаюсь.
Девчонка лежит у себя в комнате на кровати, поджав колени к животу. Молча кладу на тумбочку пакет с таблетками.
- Спасибо, - слабое мне в спину. Позвоночник обжигает и раскаленные щупальца расползаются под кожей. Мне неприятно это спасибо. Ничего не говорю в ответ. Мне надо уйти, но за окном ливень. Я чувствую себя запертым в тюрьме. Один на один с пыточным оружием, от которого не спастись. Закрываюсь в спальне. Сегодня я не хочу даже кофе. Я хочу тишины, покоя и одиночества.
Наконец понедельник. Я и раньше любил свою работу, а теперь просто обожаю за возможность не видеть Алису. И какое счастье, что она еще спит и мне не придется лицезреть ее персону. И ванная в полном моем распоряжении. Оказывается счастливыми человека могут сделать вполне обыденные вещи.
Уже на пороге останавливаюсь. Не хочу этого делать, но все равно возвращаюсь на кухню. Оставляю на столе деньги и номер своего телефона. Хочется дописать «Не звонить», но не делаю этого. Надеюсь, что сегодня ей не взбредете в голову наесться беляшей или еще какой-нибудь дряни.
Воздух на улице после дождя свеж. Дышится легко и я не отказываю себе в удовольствии вдохнуть полной грудью. Машин на дороге мало и это радует. Впрочем, я сегодня выехал раньше обычного. Только бы не встречаться с этой девчонкой. Похоже, так я скоро совсем переберусь жить на работу.
- Или снять ей квартиру и пусть живет отдельно? – приходит в голову отличная идея. Надо ее обдумать.
В офисе еще никого, кроме охранника. Шаги гулко отдаются в пустом коридоре. День начинается неплохо. Даже лучше, чем я мог подумать. Долго смотрю в окно на просыпающийся город. Через открытую дверь кабинета слышу стук каблуков Регины.
- Доброе утро, Марк Александрович, - в голосе удивление.
- Доброе, Регина, - сажусь за стол.
- Кофе?
- Нет. Найди Антона Павловича. Как только появится в офисе, пусть зайдет ко мне. И закрой дверь.
- Хорошо, - кивает Регина, отрезая меня от офисной суеты.
Юрист нашей компании появляется быстро. Он входит торопливо, широкими шагами, держа в руках черную папку. Его рукопожатие всегда уверенное и крепкое.
- Это документы на Алису, - протягивает он мне папку. – Я не стал оставлять ее у Вас дома в пятницу, когда привез девочку.
Я не горел желанием ехать в Нижний Новгород, поэтому переадресовал это своему юристу.
- Оставь пока у себя, - киваю ему. – Надо оформить опеку. Подготовь все, что нужно. Если нужна доверенность, я подпишу.
- Опеку или удочерение?
Меня аж подкидывает от последнего слова.
- Опеку.
- Хорошо, - кивает Антон Павлович. – Могу идти?
- Да.
До совещания почти десять минут. Первыми приходят Успенский и Макеева.
- Неплохо выглядишь для отравившегося, - хмыкает Боря. Не хочу говорить об этом, поэтому просто дергаю щекой, пресекая все вопросы, но на Юлю это не действует.
- Отравившегося? – смотрит она удивленно. – Чем?
- Беляшом, - произносит Успенский одними губами, но я замечаю и начинаю закипать.
- Чем? – шепчет ошарашенно Макеева, переводя взгляд с меня на Борю.
- Отравился не Я, - не скрываю своего раздражения.
- А, та девушка? Алиса, кажется, - произносит Юля.
- Алиса? – теперь удивлен Успенский.
Да замолчат они сегодня или нет?
- Да, Климов у нас, оказывается, не такая уж и сволочь, - ее губы растягиваются в довольной улыбке. – Приютил дочь знакомых.
Брови Успенского взлетают вверх.
- Дочь знакомых? – смотрит на меня многозначительно. – Это не племянницу ли?
- Племянницу? – недоверчиво переспрашивает Макеева. – У тебя есть брат? Или сестра?
- Какое это имеет дело к работе? – впиваюсь в нее злым взглядом.
Юля замолкает и равнодушно пожимает плечами. Кабинет начинает заполняться людьми. Но мне хочется всех выгнать и остаться одному. А как хорошо начинался день! И зачем надо было вспоминать эту девчонку?
До вечера я заперся в своем кабинете и разрешал заходить только Регине с документами. Но офис давно опустел. Пора было ехать домой.
- Не хочу, - бьется в голове мысль, и я не закрываю окна открытых файлов, продолжая работать. Где-то за стенкой шумит пылесос. Скоро уборщица придет и ко мне.
Солнце садится. По стене напротив скользят оранжевые полосы. Закрываю жалюзи на окне за спиной, но не успеваю вернуться в кресло – стук в дверь. Я не хочу никого впускать. Черт! Я забыл вызвать клининговую компанию. Желание не ехать домой становится просто нестерпимым. Позволяю уборщице только убрать мусор из моей мусорной корзины. На вид ей за сорок, но вряд ли больше пятидесяти. Волосы уже тронула седина и они собраны в куцый хвостик. На лице ни грамма косметики. Кожа с желтым оттенком. Уставший взгляд. Меня раздражает ее медлительность. Меня раздражает шуршание пакета для мусора. Меня раздражает звук шаркающих шагов уборщицы. Хочется наорать на нее, заставить двигаться быстрее, но я молчу, чувствуя, как все внутри меня напряжено и дрожит. Только сейчас замечаю, с какой силой пальцы держать мышку. Отпускаю ее, сжимая и разжимая кулак. Наконец, женщина с желтым лицом оставляет меня одного. Выдыхаю.
За окном темнеет. В офисе, наконец, тихо. Я не могу всю жизнь сидеть на работе, прячась от девчонки. В конце концов это моя квартира, почему убегать из нее должен я?
Все, я не хочу этого слышать. Ладони против воли сжимаются в кулаки.
- Мы можем идти или у Вас ко мне еще есть какие-то вопросы?
- Вы можете идти, - он спокоен, как скала, и это бесит еще сильнее. Я вылетаю из кабинета, даже не удостоверившись, что девчонка идет за мной. Меня трясет. Как вообще можно было подумать, что я позарюсь на … это? Она же еще ребенок, бесформенный, несуразный ребенок. Как можно ЭТО захотеть???
Падаю за руль и с силой хлопаю дверями. Она молча забирается на пассажирское сиденье.
- Как ты вообще могла заблудиться? – набрасываюсь на нее. Мне надо на ком-то выместить свою злость и она очень удобно оказалась рядом.
- Я просто гуляла и не заметила, как ушла далеко от дома, - оправдывается она.
- Зачем ты вообще далеко уходила от дома? – взрывает меня. Девчонка вздрагивает.
- Я просто гуляла, - орет она в ответ. – Я, что, не имею права погулять? И не надо на меня орать! Если бы ты дал мне свой номер телефона, я бы тебе позвонила, но ты мне его НЕ дал!
В машине становится тихо. Мы смотрим друг на друга разъяренным взглядом. Я вижу, как раздуваются ее ноздри, как напряжены ее губы, как высоко под футболкой вздымается грудь.
Черт побери, она права! Права и это выводит из себя!
Я срываюсь с места. Пальцы с силой сжимают руль.
- Я хочу есть, - негромкое.
- Что? – мне послышалось?
- Я хочу есть, - громко и уверенно.
Твою мать!
Молчу и выискиваю глазами в темноте вывеску какого-нибудь кафе. На глаза ничего не попадает и, как назло, на ум не приходит ни одного названия или адреса.
- Я же давал тебе деньги. На что ты их потратила?
- Я позавтракала. И положила деньги на телефон.
Вдох, выдох. Говорят, дыхательная гимнастика помогает успокоиться. Врут!
Наконец, взгляд цепляется за яркую вывеску. Пиццерия. Пойдет! Резко заворачиваю на стоянку и молча выхожу из машины. Девчонка не отстает. Внутри полно народу. Громкие разговоры, смех, детские визги. Мне хочется развернуться и тут же выйти.
- К сожалению, у нас все занято, - с виноватой улыбкой сообщает администратор.
Я выдыхаю облегченно.
- И, что, мне так и остаться голодной? – возмущается девчонка у меня за спиной.
Я молчу.
- Эй!
- Я не эй! – резко разворачиваюсь к ней. Она останавливается как вкопанная. В ее глазах снова страх, но лишь на мгновение.
- Я, правда, хочу есть, - заявляет решительно. – Почему мы не можем заехать в магазин и что-нибудь приготовить дома?
- Я не готовлю дома.
- Почему? – не отстает она.
Завожу машину.
- Давай закажем пиццу. У вас в Москве доставляют пиццу? – девчонка смотрит на меня дерзко.
Терпеть не могу пиццу и весь этот фаст-фуд. Тем более у себя дома. Достаю телефон и быстро нахожу кафе поблизости. Один короткий звонки. Есть свободные столики. Наконец я накормлю это чудовище и она замолчит.
Мы ждем заказ. Я листаю соцсети. Она вертит головой, разглядывая обстановку. Останавливает взгляд на мне.
- А ты не будешь есть?
- Нет.
- Почему?
- Не хочу.
- Ты всегда такой?
- Какой? – смотрю на нее исподлобья.
- Злой.
- Всегда, - не хочу, чтобы она питала насчет меня какие-то иллюзии.
- Мама говорила, что злые люди злы потому, что у них что-то болит. А что болит у тебя?
Долго и пристально смотрю на нее. Не моргает. Дерзкая. С характером. И наглая.
Приносят заказ. Она набрасывается на еду так, как будто не ела неделю. Я же дал ей достаточно денег. Она, что, все потратила на телефон или завтракала в самом дорогом ресторане?
- Кстати, как мне тебя называть? – спрашивает с полным ртом.
- Никак.
- Дядя?
- Нет.
- Эй?
Поднимаю на нее предупреждающий взгляд.
- Окей, тогда дядя, - кивает сама себе.
- Марк… Марк Александрович.
Смотрит недоверчиво.
- Прямо так? Марк… А-лек-сандро-вич?
- Да, прямо так, - киваю я, глядя в телефон.
- Кто тебе та женщина?
- Какая?
- С которой ты ночью пришел.
- Тебя это не касается.
- Жена?
Молчу.
- У тебя вообще есть жена?
- Нет.
- А ты был женат?
- Нет.
- Почему?
- Ты уже поела?
- Нет.
- Тогда ешь.
- Так почему ты никогда не был женат?
- Не хочу.
- А дети есть?
- Слава Богу, нет.
- Почему слава Богу? – не унимается она.
Я чувствую, как внутри меня все закипает. Бросаю на стол несколько купюр. Этого должно хватить.
- Жду тебя в машине.
Девчонка появляется нескоро. В руках небольшой сверток.
- Что это? – спрашиваю, когда она садится в машину.
- Завернули с собой, - гордо улыбается. – У тебя же нечего дома есть.
- Ты, что, не наелась?
- Наелась, но вдруг еще захочу.
Бросаю взгляд на часы. Почти десять. Когда она собирается еще есть? Не хочу ничего об этом знать.
Наконец-то я дома. Хочу в душ, но не успеваю. Мое наказание уже оккупировало ванную. Можно и в гостевую, но я хочу в СВОЮ ванную. Жду десять минут, двадцать. Чтобы отвлечься, варю кофе. Выпиваю. Она еще не выходила. Стучу.
- Да? – спрашивает спокойно.
- Я тоже хочу помыться.
- Я сейчас.
После нее в ванной полный разгром. На раковине мокрое полотенце. МОЕ полотенце. На полу лужи воды. Мыло НЕ в мыльнице. А это что? Укрепляющий шампунь с маслом амлы… Гель для душа «Сочная дыня»… Скраб для лица…
Вдох-выдох.
- Алиииисаааа!
Я спокоен. Я спокоен. Вдох, выдох.
- Что? – спрашивает недовольно.
Оглядываюсь. На ней короткий тонкий халатик. Далеко не новый, судя по выцветшему рисунку. На голове чалма из полотенца. Поджимает босые ноги. Ногти тоже черные.
- Это полотенце МОЕ, - показываю ей на то, что лежит в раковине. - И за собой надо убирать. И мыло должно лежать в мыльнице. И эти бутылки…
- В мусорку? – вскидывает левую бровь.
В идеале – да, но:
- Поставь их на одну полку, а не раскидывай по всей ванной.
- Я взяла твое полотенце, потому что у меня нет своего. А это… Сейчас уберу. Где у тебя тряпка и швабра?
Смотрит внимательно.
Понятия не имею. Два раза в неделю приходит клининговая компания и все убирает.
Мы смотрим друг на друга. Она требовательно. Я – с трудом сдерживая злость. И уже даже не понимаю, на кого.
- Так что? Где швабра? – повторяет девчонка.
- Можешь взять это, - бросаю под ноги свое бывшее полотенце. Ее глаза удивленно распахиваются.
- Это же твое полотенце.
- Теперь это половая тряпка, - рявкаю, вылетая из ванной.
Мне надо успокоиться, но как это сделать? Присутствие этой девчонки выбивает меня из колеи. Одно только ее присутствие. Даже когда она молчит и ничего не делает. Но она НЕ молчит. И она постоянно что-то вытворяет.
- Я все убрала, - слышу за спиной. Не хочу с ней разговаривать. Ухожу в ванную.
Я брезгую мыться после нее. Придется принимать душ. А хотелось просто расслабиться в горячей воде. Завтра внепланово вызову клининг. Пусть все тут отмоют. Может, сказать ей, чтобы мылась в гостевой ванной? Но когда выхожу, ее уже нет. Ни в гостиной, ни на кухне. Под дверью ее комнаты нет света. Скажу завтра.
Ложусь спать, но уснуть не могу. Внутри меня все бурлит. Давно меня так все не бесило. Вспоминаю слова капитана. Псих. Он форменный псих, раз мог предположить, что я позарюсь на эту девчонку. Вспоминаю ее в халате на пороге ванной. И почему-то кажется, что под ним у нее ничего не было.
О чем я вообще думаю?
Переворачиваюсь на другой бок и приказываю себе ни о чем не думать. И наконец удается уснуть.
Меня будят шаги. За дверью кто-то ходит. На часа три ночи. Чего ей не спится? Не хочу знать. Хлопает дверь. Потом еще. Снова шаги. И так час. Я не могу уснуть, но дико хочу спать. Почему я не могу спать в своем собственном доме? Нет, надо с этим что-то делать!
Отбрасываю одеяло и вскакиваю с постели. Если понадобится, я сейчас выпорю эту девчонку. Какого черта она не спит?!
Дверь в ее спальню открыта, но девчонки там нет. Иду по коридору – ее нет нигде. Из ванной доносятся странные звуки. Что за…?
Она стоит на коленях перед унитазом, обхватив одной рукой волосы. Ее рвет. Меня и самого едва не выворачивает от этого зрелища.
- Что с тобой? – спрашиваю брезгливо.
- Отравилась, - отвечает с натугой. И снова рвет.
- Чем? – отворачиваюсь.
- Не знаю. Может, беляшом.
- Чем? – ошарашенно переспрашиваю. – Ты ела беляш?
Вместо ответа – очередной рвотный позыв. Твою мать! Мне только этого не хватало!
Она появляется на пороге. Бледная как смерть. Держится за стенку.
- Пройдет, - произносит дрожащими губами и проходит на кухню, а я – к себе.
На часах шесть. Девчонка все еще курсирует между ванной и своей комнатой. Я так и не сомкнул глаз. Если она сейчас загнется, то обвинят в этом меня Да, блядь! Снова отбрасываю одеяло и выхожу из спальни. Что там делают при отравлении? Может, сразу скорую?
- Нет, - мотает она головой испуганно. Да, я тоже не очень люблю врачей. – Мне просто нужен активированный уголь и что-то в этом роде. И что-то от поноса.
Меня самого сейчас начнет рвать. У меня нет ни того, ни другого. У меня вообще нет дома никаких лекарств. Время приближается к семи. Аптеки явно еще не работают. Твою маааааать! За что мне это?
Звоню Успенскому.
- Марк? – удивлен.
Я разбудил его, но извиняться не буду.
- Что дают при отравлении? – спрашиваю без вступления.
- Что?
- Что дают при отравлении?
- Ты, что, траванулся?
- Не я, - закатываю глаза, чтобы не зарычать. – Борь, просто ответь на вопрос.
- Ну смотря чем.
- Беляшом.
На том конце тишина и потом неуверенное:
- Ты ел беляш? Климов, это точно не ты?
- Не я, Боря, твою мать. Просто скажи, что дают при отравлении.
- Какой-нибудь сорбент. Активированный уголь, Полисорб, Фильтрум. Чтобы вывести токсины. Диарея есть?
- Есть, - стискиваю челюсти.
- Имодиум, Лоперамид, Энтерофурил.
- У меня ничего нет.
- Есть дежурные аптеки.
Точно! Как мне это в голову не пришло? Наверное, потому что я почти никогда не пью таблетки.
Сбрасываю звонок, не попрощавшись. Быстро нахожу ближайшую дежурную аптеку. Звоню. Да, все, что перечислил Успенский, там есть. Одеваюсь и спускаюсь на улицу. Моросит дождь. Хочется сесть в машину и уехать. Просто уехать, куда глаза глядят, и не возвращаться, но все равно возвращаюсь.
Девчонка лежит у себя в комнате на кровати, поджав колени к животу. Молча кладу на тумбочку пакет с таблетками.
- Спасибо, - слабое мне в спину. Позвоночник обжигает и раскаленные щупальца расползаются под кожей. Мне неприятно это спасибо. Ничего не говорю в ответ. Мне надо уйти, но за окном ливень. Я чувствую себя запертым в тюрьме. Один на один с пыточным оружием, от которого не спастись. Закрываюсь в спальне. Сегодня я не хочу даже кофе. Я хочу тишины, покоя и одиночества.
Прода от 03.10.2022, 12:26
Глава 5. Первая битва
Наконец понедельник. Я и раньше любил свою работу, а теперь просто обожаю за возможность не видеть Алису. И какое счастье, что она еще спит и мне не придется лицезреть ее персону. И ванная в полном моем распоряжении. Оказывается счастливыми человека могут сделать вполне обыденные вещи.
Уже на пороге останавливаюсь. Не хочу этого делать, но все равно возвращаюсь на кухню. Оставляю на столе деньги и номер своего телефона. Хочется дописать «Не звонить», но не делаю этого. Надеюсь, что сегодня ей не взбредете в голову наесться беляшей или еще какой-нибудь дряни.
Воздух на улице после дождя свеж. Дышится легко и я не отказываю себе в удовольствии вдохнуть полной грудью. Машин на дороге мало и это радует. Впрочем, я сегодня выехал раньше обычного. Только бы не встречаться с этой девчонкой. Похоже, так я скоро совсем переберусь жить на работу.
- Или снять ей квартиру и пусть живет отдельно? – приходит в голову отличная идея. Надо ее обдумать.
В офисе еще никого, кроме охранника. Шаги гулко отдаются в пустом коридоре. День начинается неплохо. Даже лучше, чем я мог подумать. Долго смотрю в окно на просыпающийся город. Через открытую дверь кабинета слышу стук каблуков Регины.
- Доброе утро, Марк Александрович, - в голосе удивление.
- Доброе, Регина, - сажусь за стол.
- Кофе?
- Нет. Найди Антона Павловича. Как только появится в офисе, пусть зайдет ко мне. И закрой дверь.
- Хорошо, - кивает Регина, отрезая меня от офисной суеты.
Юрист нашей компании появляется быстро. Он входит торопливо, широкими шагами, держа в руках черную папку. Его рукопожатие всегда уверенное и крепкое.
- Это документы на Алису, - протягивает он мне папку. – Я не стал оставлять ее у Вас дома в пятницу, когда привез девочку.
Я не горел желанием ехать в Нижний Новгород, поэтому переадресовал это своему юристу.
- Оставь пока у себя, - киваю ему. – Надо оформить опеку. Подготовь все, что нужно. Если нужна доверенность, я подпишу.
- Опеку или удочерение?
Меня аж подкидывает от последнего слова.
- Опеку.
- Хорошо, - кивает Антон Павлович. – Могу идти?
- Да.
До совещания почти десять минут. Первыми приходят Успенский и Макеева.
- Неплохо выглядишь для отравившегося, - хмыкает Боря. Не хочу говорить об этом, поэтому просто дергаю щекой, пресекая все вопросы, но на Юлю это не действует.
- Отравившегося? – смотрит она удивленно. – Чем?
- Беляшом, - произносит Успенский одними губами, но я замечаю и начинаю закипать.
- Чем? – шепчет ошарашенно Макеева, переводя взгляд с меня на Борю.
- Отравился не Я, - не скрываю своего раздражения.
- А, та девушка? Алиса, кажется, - произносит Юля.
- Алиса? – теперь удивлен Успенский.
Да замолчат они сегодня или нет?
- Да, Климов у нас, оказывается, не такая уж и сволочь, - ее губы растягиваются в довольной улыбке. – Приютил дочь знакомых.
Брови Успенского взлетают вверх.
- Дочь знакомых? – смотрит на меня многозначительно. – Это не племянницу ли?
- Племянницу? – недоверчиво переспрашивает Макеева. – У тебя есть брат? Или сестра?
- Какое это имеет дело к работе? – впиваюсь в нее злым взглядом.
Юля замолкает и равнодушно пожимает плечами. Кабинет начинает заполняться людьми. Но мне хочется всех выгнать и остаться одному. А как хорошо начинался день! И зачем надо было вспоминать эту девчонку?
До вечера я заперся в своем кабинете и разрешал заходить только Регине с документами. Но офис давно опустел. Пора было ехать домой.
- Не хочу, - бьется в голове мысль, и я не закрываю окна открытых файлов, продолжая работать. Где-то за стенкой шумит пылесос. Скоро уборщица придет и ко мне.
Солнце садится. По стене напротив скользят оранжевые полосы. Закрываю жалюзи на окне за спиной, но не успеваю вернуться в кресло – стук в дверь. Я не хочу никого впускать. Черт! Я забыл вызвать клининговую компанию. Желание не ехать домой становится просто нестерпимым. Позволяю уборщице только убрать мусор из моей мусорной корзины. На вид ей за сорок, но вряд ли больше пятидесяти. Волосы уже тронула седина и они собраны в куцый хвостик. На лице ни грамма косметики. Кожа с желтым оттенком. Уставший взгляд. Меня раздражает ее медлительность. Меня раздражает шуршание пакета для мусора. Меня раздражает звук шаркающих шагов уборщицы. Хочется наорать на нее, заставить двигаться быстрее, но я молчу, чувствуя, как все внутри меня напряжено и дрожит. Только сейчас замечаю, с какой силой пальцы держать мышку. Отпускаю ее, сжимая и разжимая кулак. Наконец, женщина с желтым лицом оставляет меня одного. Выдыхаю.
За окном темнеет. В офисе, наконец, тихо. Я не могу всю жизнь сидеть на работе, прячась от девчонки. В конце концов это моя квартира, почему убегать из нее должен я?
