Не так я себе ведьм представляла. Где черепа, пентаграммы, черные свечи, кровь животных? Все чисто, уютно, светло. Может, она давно с этим завязала? Одумалась? Вон и икону повесила – грехи замаливать.
Выйдя на крыльцо, я глубоко вздохнула. Воздух-то какой чистый, вкусный. В городе такого нет. Бросив взгляд в сторону, заметила еще одно строение. Наверное, баня с летней кухней. Оценила глубину сугробов и длину пути. Нет, не пойду. Того, что увидела, вполне достаточно. Продам кому-нибудь хоть ради участка. Построит тут хороший дом да будет жить. С этими мыслями я закрыла дверь на ключ и вернулась к машине. Еще раз с тоской окинув свое наследство, села за руль и отправилась обратно домой. До самого выезда из деревни меня не покидало ощущение чужого взгляда в спину. Несколько раз смотрела в зеркало, даже останавливалась – никого. Что-то впечатлительная я стала в последнее время. Нервы, наверное, шалят. Пустырничку надо попить.
Первые пару километров Витек бежал бодро. Из динамиков «Виагра» жаловалась маме, что полюбила монстра. Все еще ярко светило солнце, хотя день уже близился к вечеру. Тоска по оставленному дому начала проходить и я предвкушала горячий ужин и вечер в объятиях родных котов. Пора завязывать с мечтами! Потому что мне кажется, что наверху кто-то сидит, слушает их и специально, чисто из вредности и с удовольствием, разрушает их вдребезги. Иначе объяснить то, что произошло потом, я не могла.
Витек заглох. Просто взял и остановился. Светило солнце, отражаясь бликами от снега, пела «Виагра», а Витек стоял. Попробовала снова его завести. Ни черта у меня не вышло. Попыталась снова – реакции никакой. Вспомнив, что Бог любит троицу, снова повернула ключ в замке зажигания. Тишина. Витек стоит. Я сижу. И даже мыслей в голове никаких. Просто столбняк какой-то напал. Я одна, неизвестно где, в глуши и даже не на оживленной трассе. Да здесь, если раз в неделю кто-то проезжает, и то хорошо. А за неделю я тут окочурусь.
- Витек, миленький, родненький, ну давай, заводись, прошу тебя, - умоляла я машину. – Я не буду тебя продавать, обещаю. Со мной останешься. Заботиться о тебе буду. Чехлы новые куплю, колеса. Все, что хочешь. Заводись, пожалуйста!
Со стороны я выглядела по-идиотски, знаю, но мне было плевать, потому что стало страшно. Близилась ночь, а помощи ждать неоткуда. Можно было бы, конечно, родителям позвонить, но они сегодня собрались на юбилей к папиному начальнику, да еще и не в ресторан, а на дачу за город. И, насколько я помнила, банкет уже начался, а это означало, что папа выпил и за руль уже не сядет. Попала, так попала!
Я вышла из машины и на всякий случай обошла ее. Все как обычно! Ничего нового не добавилось, а старое не отвалилось. Заглянула под капот. Зачем, сама не знаю. Как будто я там что-то понимаю. Закрыла, огляделась. Нииии души. Только дымок из труб вдали идет. Что ж, деваться некуда. Надо возвращаться в деревню. Пешком. Оценила расстояние. Посмотрела на Витька, всем своим видом давая понять, что я о нем думаю, и пошла. Сначала бодро, потом медленнее. Все-таки деревенские дороги – это вам не городской асфальт. И когда до первого дома оставалось несколько метров, меня можно было просто выжимать.
Отдышавшись, я постучала в ворота. Тишина. Снова постучала. Даже собака не залаяла. Посмотрела на крышу. Дым идет, значит, здесь живут люди. Но не открывают. Вышла на дорогу и потопала к дому напротив. Реакция такая же – никакой. Вымерли они тут, что ли? Наплевав на сугробы и промокшие угги, подошла к следующей калитке. Стучала долго, решив все-таки не сдаваться. Может, из чистого любопытства выйдут посмотреть, кто тут полчаса пытается выломать их ворота? Помогло. С крыльца спустился дед, древний, как Китайская стена. В растянутых спортивных штанах, галошах на босу ногу и старой залатанной фуфайке на голое дряблое тело.
- Здравствуйте! – вежливо крикнула я. – Мне помощь нужна. Не знаете, к кому обратиться?
- А в чем помощь-то? – недовольно спросил он. - Чего случилось?
- Да у меня машина тут заглохла рядом с деревней. Не знаете, кто мог бы помочь?
Дед крепко задумался. Я уже даже решила, что он про меня забыл. Мало ли, лет-то ему было прилично.
- Это тебе к Федору надо, - вдруг отмер он.
- А это где? – обрадовалась я, что не придется ночевать в машине.
- Дойдешь до угла, - махнул дед левой рукой, - повернешь направо. Третий дом. Увидишь, там трактор стоит. Туда иди.
- А Федор этот, он кто? Автомастер?
- Тракторист он. Иди к нему, - махнул дед, молча развернулся и потопал обратно в дом.
Радость моя поубавилась. Чем мне может помочь тракторист? Хотя они, вроде, в технике должны разбираться. Выхода-то другого все равно не было. Пошла искать дом этого Федора. К счастью, нашелся он быстро. Примета у него была важная. Трактор. Разобранный. И довольно давно, если из-под снега почти был не виден. Радость исчезла почти совсем, но раз уж пришла…
Стучать не пришлось. Огромный мужик в куртке на голое тело чистил снег во дворе.
- Здравствуйте, - заглянула я через забор. Мужик недобро оглянулся. – Вы Федор?
- А ты кто?
- Я Алена, - растерялась я, от чего улыбка моя вышла кривой и неестественной. – Меня к вам прислали.
- Кто? – выпрямился мужик, держа лопату обеими руками, скорее, ручищами. Такой и приласкает – уже не встанешь.
- Дедушка. В начале деревни живет. Сказал, что вы можете мне помочь.
- Чем? – Федор, а я была уверена, что это был именно он, ни капли не смягчился.
- У меня машина заглохла рядом с деревней. Дедушка сказал, вы сможете помочь.
Мужик хмыкнул.
- Могу только отбуксировать ее до деревни. Ремонтом не занимаюсь.
Я сникла окончательно.
- А кто-нибудь здесь занимается ремонтом машин? – спросила в надежде.
Федор задумался. На его лице отразилась тяжелая работа мысли.
- Костян умел. Но они переехали в город. Больше никого не знаю.
Убил так убил.
- И что же мне делать?
- А я откуда знаю? – пожал он плечами и вернулся к уборке снега.
Взвесив все «за» и «против», решила, что переночевать в деревне лучше, чем посреди дороги. А утром можно будет позвонить папе.
- Хорошо. Вы отбуксируете машину в деревню?
Он снова выпрямился.
- А чего ж не отбуксировать? Большая машина-то?
- Витц.
- Тю. Маленькая. Щас, погоди.
Федор скрылся за домом, чтобы вскоре вернуться без лопаты. Тяжело поднялся на низкое крыльцо, рванул на себя дверь так, что она едва с петель не слетела, и вошел в дом. А я начинала подмерзать. Было уже не так жарко, как во время марш-броска. И разгоряченное тело начало медленно остывать. Я передернула плечами и накинула капюшон. Зря шапку не ношу. Сейчас она бы мне очень пригодилась.
Ждать пришлось недолго. Мужик вернулся, уже основательно одетый, выгнал из гаража потрепанный Уазик и почти пинком открыл для меня дверь. А чтобы ее закрыть, мне пришлось несколько раз так ей шарахнуть, что я испугалась, как бы такой раритет не развалился.
- Не боись, - по-доброму рассмеялся Федор. – Он старый, но зверь-машина. Не то, что современные, разваливаются на ходу.
Я промолчала.
- А ты тут чего? Приехала к кому? Или туристка?
- Да приезжала на дом прабабкин посмотреть.
- Прабабкин? – нахмурился мужик, поворачивая к выезду из деревни. Машина так подпрыгивала на каждой кочке, что мне казалось, еще чуть-чуть и из моих внутренностей будет коктейль. – А кто твоя прабабка?
- Зинаида Тимофеевна Воронина.
- Зинаида Тимофеевна? – нахмурился он, видимо, вспоминая, о ком идет речь. – А! Бабка Зина, что ли?
- Да, она.
- Никогда не слышал, что у нее есть внучка.
- Правнучка, - поправила я Федора. – Я и сама не знала.
- Хорошая была бабка Зина, - в голосе мужика послышалось неподдельное тепло.
- Она вроде колдовством занималась, - решила я осторожно расспросить Федора о том, чем жила бабуля.
- Кто? Бабка Зина? – удивился он. – Да не. Каким колдовством? Ну так, травками лечила. Заговорами какими-то. Но зло никому не делала. Не, не было такого. К ней лечиться ходили. Сильная была бабка Зина. Нет теперь уже таких. Одни шарлатаны остались.
У меня как от сердца отлегло. Значит, не колдунья она была, а знахарка. Теперь понятно, зачем ей нужна была икона.
- А с домом что будешь делать? – спросил Федор, выезжая из деревни. – Жить?
- Да продать хотела. А там и продавать нечего.
- Это почему? – удивился он.
- Так старый он. Почти развалился. Крышу перекрывать надо. Разве что из-за земли продать.
Федор как-то странно на меня посмотрел, но промолчал. Мало ли, может, счел, что я зажралась и по его меркам прабабкин дом – это хоромы. Уточнять не стала. У меня свое мнение есть и глаза. И мне есть с чем сравнивать. Да дом того же Федора в разы лучше.
- Твоя стоит? – кивнул он вперед.
- Моя, - вздохнула я.
- А чего заглохла-то? Бензин закончился?
- Да нет, бензин есть. Не знаю, что с ней. Она же старая у меня. А продать жалко, да и за сколько продашь? Новую за такие деньги не купишь. Хотела продать бабушкин дом да новую купить, но за такой дом много не дадут.
И снова Федор одарил меня странным взглядом. Мне даже не по себе стало, поэтому решила больше эту тему не трогать.
Когда мы вернулись в деревню, темнело.
- Уже темно. Ничего не видно, - произнес мой спаситель, задумчиво разглядывая Витька. – Завтра попробую посмотреть. Может, разберусь.
- О, это было бы просто прекрасно, - обрадовалась я.
- Ну давай. До завтра.
Он окинул бабушкин дом внимательным взглядом, пожал плечами и, закинув трос в машину, уехал. А я только сейчас поняла, что ночевать предстоит в чужом доме без еды, воды и тепла. Посмотрела на Витька. Нет, спать в нем не вариант. Эх, надо было у Федора спросить, есть ли здесь магазин. Мне, по крайней мере, на глаза не попадался. Может, на другой какой улице? Повела взглядом по деревне. Нет, бродить тут ночью не стоит. Помнится, в бардачке была пачка печенья. Я как-то покупала ее да забыла достать. Сейчас она была бы кстати. И точно! Даже срок годности еще не вышел. До утра можно протянуть.
Радость моя была недолгой. Ровно до того момента, как я вошла в дом. Свет, слава Богу, был. А вот с теплом… беда. Печку-то я топить не умела. Хотя не раз видела, как это делала баба Наташа. Но то ж сколько лет назад было! Да и видеть одно, а самой делать – другое. Ну деваться-то все равно некуда. Либо к утру превратиться в ледяную статую, либо попробовать и согреться. Дрова нашлись в небольшой нише за домом. Даже уголь был, хоть и немного - не успела бабушка запастить на зиму. Бумага в виде аккуратной стопки газет обнаружилась в кладовке на полке, спички – на кухне в шкафу. Что ж! Глаза бояться – руки делают. Потерев ладони друг об друга, я приступила к таинству под названием «растопка печи». Включив логику и воспоминания из детства, сложила дрова вперемешку с измятыми газетами, чиркнула спичкой и, затаив дыхание, наблюдала, как по газетам весело побежал огонек, быстро превращаясь в настоящее пламя. Ну-с, подождем, что будет дальше. Я закрыла дверцу и, отряхнув руки, поднялась с пола. За спиной кто-то хмыкнул. Испуганно оглянулась – никого. Показалось, наверное. Да и дрова в печке трещали. А уж желудок пееел. Сейчас бы чайку горячего, но, как назло, заварки у бабушки не нашлось, а брать травы я не рискнула. Кто их знает, от чего они? Потом галлюцинации замучают. И так вон мерещится не пойми что. Воды, кстати, в доме тоже не было. А где ее брать, я не имела ни малейшего понятия. Придется грызть печенье всухомятку. Не снег же растапливать, в конце концов.
Дровишки весело трещали в печке. Я пару раз заглянула, проверить, не пора ли засыпать уголь. Решив, что время настало, подбросила сначала один неполный совок. Закрыла дверцу, подождала, снова заглянула. Вроде, горит. Подсыпала еще пару совочков и решила, что на этом хватит. Пока дом медленно наполнялся теплом, я грызла печенье, разделив пачку пополам. Остальное – наутро. А к обеду надеялась уже быть дома.
Телевизор у прабабки не работал. Книг не было. Чем заниматься? Решила почитать что-нибудь в Интернете. Облом – он тут не ловил. Делать нечего – пошла спать, сначала проверив печку и подсыпав еще пару совочков угля. До утра хватит. Спать решила в бабкиной комнате. Так как переодеться было не во что, то и раздеваться не стала. Кровать оказалась жесткой, а я так надеялась на мягкую перинку! Взбила подушку и устроилась поудобнее, если это вообще возможно на такой узкой кровати. Отправила маме сообщение, что ночую в деревне. Ответа не дождалась, а потом и вовсе уснула, чтобы проснуться от чьего-то дыхания рядом.
Я распахнула глаза, глядя в темноту. Фонари в деревне не водились, но благодаря снегу, можно было легко разглядеть предметы в комнате. Никого! Но я ясно слышала, как над ухом кто-то сопел. Приснилось? Возможно! Я снова закрыла глаза и тут же в страхе снова открыла. Никого. И тишина! Уснула нескоро, то и дело осматривая комнату, но усталость взяла свое. Правда, ненадолго. Теперь я проснулась от тяжкого вздоха. Да что же это такое! Испуганно подскочила на постели и заозиралась. Мне показалось, что за шкаф юркнула тень. Посветила туда телефоном. Никого. И снова тихо. Собралась уже было снова лечь, как за окном раздался вой, жуткий и леденящий кровь, а следом смех.
- Мама дорогая! – прошептала я в ужасе и попыталась хоть что-нибудь разглядеть через замороженное стекло. Рамы-то в доме были деревянные, вот и разукрасил мороз окна, как в старые добрые времена. Вой повторился, но уже тише. – Что это такое?
Я отбросила одеяло и на цыпочках подошла к окну. Приложила ладонь к стеклу – холодно, но лед немного подтаял. Наклонившись и сощурив глаза, увидела, как там, где начинается лес, мелькнули два красных огонька.
- Господи, что это? – отшатнулась я от окна. Сердце колотилось как сумасшедшее, а тело от страха как онемело.
Где-то совсем рядом с домом раздался треск, словно ломали ветки. Я снова осторожно посмотрела в окно. Темно и ничего не видно. Зато за спиной услышала торопливый топот. Как будто кошка пробежала. Я резко оглянулась. В комнате, кроме меня, не было никого. Дверь закрыта. Если бы сюда как-то пробралось животное, за вечер оно бы себя выдало обязательно. Тогда что же это?
- Нет, к черту! Надо валить отсюда! – прошептала я, добежав до кровати и запрыгнув на нее как в детстве. Еще раз осмотрела комнату, пол – никого. – Утром пешком отсюда уйду, если машина не заведется, но ни дня тут не останусь.
До утра я уже, конечно, не уснула. Тряслась под одеялом не столько от холода – печка уже прогорела, а идти подсыпать уголь я не рискнула, сколько от страха. Но ни воя и шума за окном, ни подозрительных звуков в доме больше не повторялось. И все равно эта ночь показалась мне вечностью, а когда за окном начало сереть, я все-таки уснула, не сумев с собой справиться.
Проснулась от того, что стучат зубы. С трудом разодрала глаза и увидела, что за окном уже день. Вспомнились события ночи – сон как рукой сняло. Я подскочила с постели, впопыхах запрыгнула в угги и, обняв себя за плечи, вприпрыжку побежала на кухню. Затопить печь? К черту, к черту, к черту! Ни секунды больше в этом доме не останусь. Даже полупустая пачка печенья на столе не возбудила моего аппетита. Накинув пуховик и, застегивая его уже на ходу, выскочила на крыльцо, чтобы тут же застыть истуканом с раскрытым ртом. Мои вчерашние следы не только засыпало снегом, но его за ночь навалило столько, что у Витька только крыша виднелась.
Выйдя на крыльцо, я глубоко вздохнула. Воздух-то какой чистый, вкусный. В городе такого нет. Бросив взгляд в сторону, заметила еще одно строение. Наверное, баня с летней кухней. Оценила глубину сугробов и длину пути. Нет, не пойду. Того, что увидела, вполне достаточно. Продам кому-нибудь хоть ради участка. Построит тут хороший дом да будет жить. С этими мыслями я закрыла дверь на ключ и вернулась к машине. Еще раз с тоской окинув свое наследство, села за руль и отправилась обратно домой. До самого выезда из деревни меня не покидало ощущение чужого взгляда в спину. Несколько раз смотрела в зеркало, даже останавливалась – никого. Что-то впечатлительная я стала в последнее время. Нервы, наверное, шалят. Пустырничку надо попить.
Глава 2
Первые пару километров Витек бежал бодро. Из динамиков «Виагра» жаловалась маме, что полюбила монстра. Все еще ярко светило солнце, хотя день уже близился к вечеру. Тоска по оставленному дому начала проходить и я предвкушала горячий ужин и вечер в объятиях родных котов. Пора завязывать с мечтами! Потому что мне кажется, что наверху кто-то сидит, слушает их и специально, чисто из вредности и с удовольствием, разрушает их вдребезги. Иначе объяснить то, что произошло потом, я не могла.
Витек заглох. Просто взял и остановился. Светило солнце, отражаясь бликами от снега, пела «Виагра», а Витек стоял. Попробовала снова его завести. Ни черта у меня не вышло. Попыталась снова – реакции никакой. Вспомнив, что Бог любит троицу, снова повернула ключ в замке зажигания. Тишина. Витек стоит. Я сижу. И даже мыслей в голове никаких. Просто столбняк какой-то напал. Я одна, неизвестно где, в глуши и даже не на оживленной трассе. Да здесь, если раз в неделю кто-то проезжает, и то хорошо. А за неделю я тут окочурусь.
- Витек, миленький, родненький, ну давай, заводись, прошу тебя, - умоляла я машину. – Я не буду тебя продавать, обещаю. Со мной останешься. Заботиться о тебе буду. Чехлы новые куплю, колеса. Все, что хочешь. Заводись, пожалуйста!
Со стороны я выглядела по-идиотски, знаю, но мне было плевать, потому что стало страшно. Близилась ночь, а помощи ждать неоткуда. Можно было бы, конечно, родителям позвонить, но они сегодня собрались на юбилей к папиному начальнику, да еще и не в ресторан, а на дачу за город. И, насколько я помнила, банкет уже начался, а это означало, что папа выпил и за руль уже не сядет. Попала, так попала!
Я вышла из машины и на всякий случай обошла ее. Все как обычно! Ничего нового не добавилось, а старое не отвалилось. Заглянула под капот. Зачем, сама не знаю. Как будто я там что-то понимаю. Закрыла, огляделась. Нииии души. Только дымок из труб вдали идет. Что ж, деваться некуда. Надо возвращаться в деревню. Пешком. Оценила расстояние. Посмотрела на Витька, всем своим видом давая понять, что я о нем думаю, и пошла. Сначала бодро, потом медленнее. Все-таки деревенские дороги – это вам не городской асфальт. И когда до первого дома оставалось несколько метров, меня можно было просто выжимать.
Отдышавшись, я постучала в ворота. Тишина. Снова постучала. Даже собака не залаяла. Посмотрела на крышу. Дым идет, значит, здесь живут люди. Но не открывают. Вышла на дорогу и потопала к дому напротив. Реакция такая же – никакой. Вымерли они тут, что ли? Наплевав на сугробы и промокшие угги, подошла к следующей калитке. Стучала долго, решив все-таки не сдаваться. Может, из чистого любопытства выйдут посмотреть, кто тут полчаса пытается выломать их ворота? Помогло. С крыльца спустился дед, древний, как Китайская стена. В растянутых спортивных штанах, галошах на босу ногу и старой залатанной фуфайке на голое дряблое тело.
- Здравствуйте! – вежливо крикнула я. – Мне помощь нужна. Не знаете, к кому обратиться?
- А в чем помощь-то? – недовольно спросил он. - Чего случилось?
- Да у меня машина тут заглохла рядом с деревней. Не знаете, кто мог бы помочь?
Дед крепко задумался. Я уже даже решила, что он про меня забыл. Мало ли, лет-то ему было прилично.
- Это тебе к Федору надо, - вдруг отмер он.
- А это где? – обрадовалась я, что не придется ночевать в машине.
- Дойдешь до угла, - махнул дед левой рукой, - повернешь направо. Третий дом. Увидишь, там трактор стоит. Туда иди.
- А Федор этот, он кто? Автомастер?
- Тракторист он. Иди к нему, - махнул дед, молча развернулся и потопал обратно в дом.
Радость моя поубавилась. Чем мне может помочь тракторист? Хотя они, вроде, в технике должны разбираться. Выхода-то другого все равно не было. Пошла искать дом этого Федора. К счастью, нашелся он быстро. Примета у него была важная. Трактор. Разобранный. И довольно давно, если из-под снега почти был не виден. Радость исчезла почти совсем, но раз уж пришла…
Стучать не пришлось. Огромный мужик в куртке на голое тело чистил снег во дворе.
- Здравствуйте, - заглянула я через забор. Мужик недобро оглянулся. – Вы Федор?
- А ты кто?
- Я Алена, - растерялась я, от чего улыбка моя вышла кривой и неестественной. – Меня к вам прислали.
- Кто? – выпрямился мужик, держа лопату обеими руками, скорее, ручищами. Такой и приласкает – уже не встанешь.
- Дедушка. В начале деревни живет. Сказал, что вы можете мне помочь.
- Чем? – Федор, а я была уверена, что это был именно он, ни капли не смягчился.
- У меня машина заглохла рядом с деревней. Дедушка сказал, вы сможете помочь.
Мужик хмыкнул.
- Могу только отбуксировать ее до деревни. Ремонтом не занимаюсь.
Я сникла окончательно.
- А кто-нибудь здесь занимается ремонтом машин? – спросила в надежде.
Федор задумался. На его лице отразилась тяжелая работа мысли.
- Костян умел. Но они переехали в город. Больше никого не знаю.
Убил так убил.
- И что же мне делать?
- А я откуда знаю? – пожал он плечами и вернулся к уборке снега.
Взвесив все «за» и «против», решила, что переночевать в деревне лучше, чем посреди дороги. А утром можно будет позвонить папе.
- Хорошо. Вы отбуксируете машину в деревню?
Он снова выпрямился.
- А чего ж не отбуксировать? Большая машина-то?
- Витц.
- Тю. Маленькая. Щас, погоди.
Федор скрылся за домом, чтобы вскоре вернуться без лопаты. Тяжело поднялся на низкое крыльцо, рванул на себя дверь так, что она едва с петель не слетела, и вошел в дом. А я начинала подмерзать. Было уже не так жарко, как во время марш-броска. И разгоряченное тело начало медленно остывать. Я передернула плечами и накинула капюшон. Зря шапку не ношу. Сейчас она бы мне очень пригодилась.
Ждать пришлось недолго. Мужик вернулся, уже основательно одетый, выгнал из гаража потрепанный Уазик и почти пинком открыл для меня дверь. А чтобы ее закрыть, мне пришлось несколько раз так ей шарахнуть, что я испугалась, как бы такой раритет не развалился.
- Не боись, - по-доброму рассмеялся Федор. – Он старый, но зверь-машина. Не то, что современные, разваливаются на ходу.
Я промолчала.
- А ты тут чего? Приехала к кому? Или туристка?
- Да приезжала на дом прабабкин посмотреть.
- Прабабкин? – нахмурился мужик, поворачивая к выезду из деревни. Машина так подпрыгивала на каждой кочке, что мне казалось, еще чуть-чуть и из моих внутренностей будет коктейль. – А кто твоя прабабка?
- Зинаида Тимофеевна Воронина.
- Зинаида Тимофеевна? – нахмурился он, видимо, вспоминая, о ком идет речь. – А! Бабка Зина, что ли?
- Да, она.
- Никогда не слышал, что у нее есть внучка.
- Правнучка, - поправила я Федора. – Я и сама не знала.
- Хорошая была бабка Зина, - в голосе мужика послышалось неподдельное тепло.
- Она вроде колдовством занималась, - решила я осторожно расспросить Федора о том, чем жила бабуля.
- Кто? Бабка Зина? – удивился он. – Да не. Каким колдовством? Ну так, травками лечила. Заговорами какими-то. Но зло никому не делала. Не, не было такого. К ней лечиться ходили. Сильная была бабка Зина. Нет теперь уже таких. Одни шарлатаны остались.
У меня как от сердца отлегло. Значит, не колдунья она была, а знахарка. Теперь понятно, зачем ей нужна была икона.
- А с домом что будешь делать? – спросил Федор, выезжая из деревни. – Жить?
- Да продать хотела. А там и продавать нечего.
- Это почему? – удивился он.
- Так старый он. Почти развалился. Крышу перекрывать надо. Разве что из-за земли продать.
Федор как-то странно на меня посмотрел, но промолчал. Мало ли, может, счел, что я зажралась и по его меркам прабабкин дом – это хоромы. Уточнять не стала. У меня свое мнение есть и глаза. И мне есть с чем сравнивать. Да дом того же Федора в разы лучше.
- Твоя стоит? – кивнул он вперед.
- Моя, - вздохнула я.
- А чего заглохла-то? Бензин закончился?
- Да нет, бензин есть. Не знаю, что с ней. Она же старая у меня. А продать жалко, да и за сколько продашь? Новую за такие деньги не купишь. Хотела продать бабушкин дом да новую купить, но за такой дом много не дадут.
И снова Федор одарил меня странным взглядом. Мне даже не по себе стало, поэтому решила больше эту тему не трогать.
Когда мы вернулись в деревню, темнело.
- Уже темно. Ничего не видно, - произнес мой спаситель, задумчиво разглядывая Витька. – Завтра попробую посмотреть. Может, разберусь.
- О, это было бы просто прекрасно, - обрадовалась я.
- Ну давай. До завтра.
Он окинул бабушкин дом внимательным взглядом, пожал плечами и, закинув трос в машину, уехал. А я только сейчас поняла, что ночевать предстоит в чужом доме без еды, воды и тепла. Посмотрела на Витька. Нет, спать в нем не вариант. Эх, надо было у Федора спросить, есть ли здесь магазин. Мне, по крайней мере, на глаза не попадался. Может, на другой какой улице? Повела взглядом по деревне. Нет, бродить тут ночью не стоит. Помнится, в бардачке была пачка печенья. Я как-то покупала ее да забыла достать. Сейчас она была бы кстати. И точно! Даже срок годности еще не вышел. До утра можно протянуть.
Радость моя была недолгой. Ровно до того момента, как я вошла в дом. Свет, слава Богу, был. А вот с теплом… беда. Печку-то я топить не умела. Хотя не раз видела, как это делала баба Наташа. Но то ж сколько лет назад было! Да и видеть одно, а самой делать – другое. Ну деваться-то все равно некуда. Либо к утру превратиться в ледяную статую, либо попробовать и согреться. Дрова нашлись в небольшой нише за домом. Даже уголь был, хоть и немного - не успела бабушка запастить на зиму. Бумага в виде аккуратной стопки газет обнаружилась в кладовке на полке, спички – на кухне в шкафу. Что ж! Глаза бояться – руки делают. Потерев ладони друг об друга, я приступила к таинству под названием «растопка печи». Включив логику и воспоминания из детства, сложила дрова вперемешку с измятыми газетами, чиркнула спичкой и, затаив дыхание, наблюдала, как по газетам весело побежал огонек, быстро превращаясь в настоящее пламя. Ну-с, подождем, что будет дальше. Я закрыла дверцу и, отряхнув руки, поднялась с пола. За спиной кто-то хмыкнул. Испуганно оглянулась – никого. Показалось, наверное. Да и дрова в печке трещали. А уж желудок пееел. Сейчас бы чайку горячего, но, как назло, заварки у бабушки не нашлось, а брать травы я не рискнула. Кто их знает, от чего они? Потом галлюцинации замучают. И так вон мерещится не пойми что. Воды, кстати, в доме тоже не было. А где ее брать, я не имела ни малейшего понятия. Придется грызть печенье всухомятку. Не снег же растапливать, в конце концов.
Дровишки весело трещали в печке. Я пару раз заглянула, проверить, не пора ли засыпать уголь. Решив, что время настало, подбросила сначала один неполный совок. Закрыла дверцу, подождала, снова заглянула. Вроде, горит. Подсыпала еще пару совочков и решила, что на этом хватит. Пока дом медленно наполнялся теплом, я грызла печенье, разделив пачку пополам. Остальное – наутро. А к обеду надеялась уже быть дома.
Телевизор у прабабки не работал. Книг не было. Чем заниматься? Решила почитать что-нибудь в Интернете. Облом – он тут не ловил. Делать нечего – пошла спать, сначала проверив печку и подсыпав еще пару совочков угля. До утра хватит. Спать решила в бабкиной комнате. Так как переодеться было не во что, то и раздеваться не стала. Кровать оказалась жесткой, а я так надеялась на мягкую перинку! Взбила подушку и устроилась поудобнее, если это вообще возможно на такой узкой кровати. Отправила маме сообщение, что ночую в деревне. Ответа не дождалась, а потом и вовсе уснула, чтобы проснуться от чьего-то дыхания рядом.
Я распахнула глаза, глядя в темноту. Фонари в деревне не водились, но благодаря снегу, можно было легко разглядеть предметы в комнате. Никого! Но я ясно слышала, как над ухом кто-то сопел. Приснилось? Возможно! Я снова закрыла глаза и тут же в страхе снова открыла. Никого. И тишина! Уснула нескоро, то и дело осматривая комнату, но усталость взяла свое. Правда, ненадолго. Теперь я проснулась от тяжкого вздоха. Да что же это такое! Испуганно подскочила на постели и заозиралась. Мне показалось, что за шкаф юркнула тень. Посветила туда телефоном. Никого. И снова тихо. Собралась уже было снова лечь, как за окном раздался вой, жуткий и леденящий кровь, а следом смех.
- Мама дорогая! – прошептала я в ужасе и попыталась хоть что-нибудь разглядеть через замороженное стекло. Рамы-то в доме были деревянные, вот и разукрасил мороз окна, как в старые добрые времена. Вой повторился, но уже тише. – Что это такое?
Я отбросила одеяло и на цыпочках подошла к окну. Приложила ладонь к стеклу – холодно, но лед немного подтаял. Наклонившись и сощурив глаза, увидела, как там, где начинается лес, мелькнули два красных огонька.
- Господи, что это? – отшатнулась я от окна. Сердце колотилось как сумасшедшее, а тело от страха как онемело.
Где-то совсем рядом с домом раздался треск, словно ломали ветки. Я снова осторожно посмотрела в окно. Темно и ничего не видно. Зато за спиной услышала торопливый топот. Как будто кошка пробежала. Я резко оглянулась. В комнате, кроме меня, не было никого. Дверь закрыта. Если бы сюда как-то пробралось животное, за вечер оно бы себя выдало обязательно. Тогда что же это?
- Нет, к черту! Надо валить отсюда! – прошептала я, добежав до кровати и запрыгнув на нее как в детстве. Еще раз осмотрела комнату, пол – никого. – Утром пешком отсюда уйду, если машина не заведется, но ни дня тут не останусь.
До утра я уже, конечно, не уснула. Тряслась под одеялом не столько от холода – печка уже прогорела, а идти подсыпать уголь я не рискнула, сколько от страха. Но ни воя и шума за окном, ни подозрительных звуков в доме больше не повторялось. И все равно эта ночь показалась мне вечностью, а когда за окном начало сереть, я все-таки уснула, не сумев с собой справиться.
Проснулась от того, что стучат зубы. С трудом разодрала глаза и увидела, что за окном уже день. Вспомнились события ночи – сон как рукой сняло. Я подскочила с постели, впопыхах запрыгнула в угги и, обняв себя за плечи, вприпрыжку побежала на кухню. Затопить печь? К черту, к черту, к черту! Ни секунды больше в этом доме не останусь. Даже полупустая пачка печенья на столе не возбудила моего аппетита. Накинув пуховик и, застегивая его уже на ходу, выскочила на крыльцо, чтобы тут же застыть истуканом с раскрытым ртом. Мои вчерашние следы не только засыпало снегом, но его за ночь навалило столько, что у Витька только крыша виднелась.
