— Он попросил меня учить тебя основам целительства и, насколько я в курсе, договорился с Раулем Ферешеном, деканом целительского, чтобы ты училась и у них, по индивидуальной программе. Атор может многое, и зачастую его даже не надо просить. Подумай об этом, Дана. Жду тебя завтра после пар, как обычно.
Девушка автоматически кивнула, потрясённая услышанным. Она никак не ожидала, что боевик запомнил высказанное ею желание учиться на целительском и отыскал возможность устроить это. И промолчал! А ведь мог потребовать благодарности. Или ещё потребует… Может, даже этим вечером. И она согласится на всё, потому что возможность заниматься тем, к чему с детства лежала душа, слишком дорога, чтобы её упустить. Рид Ренуа наверняка ошибся, странно, что Атор не взял её ещё в той таверне и согласился подождать ещё неделю. Но на большее рассчитывать бессмысленно.
— Дайте мне ваше обезболивающее, — глухо попросила она.
Рид протянул небольшой флакончик с деревянной пробкой. Предупредил:
— Этот эликсир полностью блокирует нервные окончания на два часа. Никаких ощущений не будет, вообще. Действовать начнёт через пять минут после того, как ты его примешь. А через два часа больно уже не будет… Слегка неприятные ощущения останутся, но не более того. Кстати, противозачаточным свойством он тоже обладает.
— Спасибо, — Дана положила флакончик в карман рубашки и, попрощавшись, вышла в коридор.
Рид покачал головой и вздохнул. Девчушка, похоже, совсем запуталась. Пробуждающееся женское начало требовало одного, воспитание и разум — другого. Но вмешиваться в её отношения с Атором он не собирался. Рид видел, как друг смотрел на неё, и искренне надеялся, что Дане хватит ума не отталкивать боевика. А ещё — поговорить с ним начистоту и рассказать о своих страхах. В том, что Атор учтёт её мнение, целитель не сомневался. Слишком хорошо знал друга.
До назначенного Атором времени оставалось минут сорок. Дана свернула в парк, пошла по тропинке, расшвыривая ногами опавшие листья. Уже начинало темнеть. Тени от деревьев становились гуще, насыщенней. Девушка размышляла над словами Рида Ренуа. Почему целитель был так уверен в том, что Атор её выслушает? Дана горько усмехнулась. А зачем ему это? Боевик видел, как она реагирует на его поцелуи и прикосновения, наверняка понимает, что сумеет добиться согласия и на всё остальное.
Через несколько минут тропинка привела девушку к небольшому прудику, из которого вытекал тихий ручей. Вода казалось почти чёрной. Падающие с деревьев листья ложились на водную гладь яркими мазками. И два белых лебедя у берега. Птицы ели булку, смешно полоская куски в воде. Вытягивали длинные шеи, посматривая на того, кто в этот вечер был их кормильцем, ожидая новую порцию лакомства.
— Хочешь угостить их? — поинтересовался Атор, не поворачиваясь.
— У меня ничего нет, — Дана вздохнула. Не иначе, Пересмешник подшутил, столкнув её с боевиком раньше назначенного срока. Хотела ведь сразу пойти в свою комнату, так нет, дернули закатные твари прогуляться по вечернему парку. — Я пойду, наверное… Не хотела вам мешать.
— Ты мне не мешаешь, — уверил мужчина. — А булкой я поделюсь.
Девушка подошла, встала рядом. Взяла протянутую булку, отщипнула кусок, бросила птицам.
— Я думала, все лебеди уже улетели, — тихо проговорила она.
— Эти остаются почти до самых заморозков, — Атор стоял, заложив руки за спину и смотрел на чёрное зеркало пруда. — Их здесь подкармливают все, кому не лень.
— Говорят, лебедь выбирает пару раз и на всю жизнь, — Дана случайно забросила кусок булки между сложенными «короной» белыми крыльями, и пока их обладатель вертел головой, примеряясь к упавшему лакомству, второй лебедь ловко утащил еду прямо из-под клюва собрата. — И менестрели воспевают лебединую верность.
— Врут, — коротко прозвучало в ответ. — В песнях менестрелей вообще мало правды.
Дана умолкла. Она не знала, с чего начать разговор с Атором и боялась услышать в ответ холодное «Не обсуждается». Но боевик перешёл к серьёзным темам сам.
— Хочу знать, что тебя тревожит, — произнёс он. — Можем поговорить здесь, могу телепортировать в свою комнату, но там будем беседовать в компании бутылки вина.
— Опять собираетесь меня напоить? — возмутилась Дана.
— Во-первых, тебе надо учиться пить, — Атор повернулся к ней. — Нехорошо, что ты вырубаешься с одного стакана. Во-вторых, алкоголь притупляет чувство страха. И, в-третьих, честно говоря, мне безразлично, расскажет всё бутылка вина, которую ты выпьешь, или признаешься сама. Разница лишь в том, что во втором случае не придётся поить тебя ещё и отрезвляющим.
— Правда, что вы говорили с деканом целительского факультета обо мне? — задала девушка мучивший её вопрос.
— Рид сказал, — утвердительно произнёс боевик. — Да, я говорил с Раулем. И с Брианом тоже. До Стефана пока не добрался, уж прости. Но он возражать не будет.
— Потребуете за это благодарности? — прошептала Дана.
— С какой стати? — усмехнулся хаосит. — Солнышко, я всего лишь держу слово. Для тебя важно реализовать свой дар целителя, так реализуй на здоровье. Тем более, числиться ты всё равно будешь у нас. В списках целителей твоего настоящего имени не будет.
Девушка снова замолчала. Атор вёл себя так, словно не видел ничего особенного в том, что сделал для неё. А ведь понимал, как много значит для Даны возможность обучаться целительству. Она бросила лебедям последние два кусочка булки и те, поняв, что больше ничего не перепадёт, медленно и важно уплыли к противоположному берегу. Сумерки сгущались.
— Господин Атор, — решилась Дана наконец, — а вы не могли бы дать мне ещё немного времени? В смысле, не до конца недели, а ещё…
— Мне казалось, мы договорились ещё в таверне, — ровным голосом ответил боевик.
— То есть, нет? — упавшим голосом уточнила девушка.
Зажмурилась, пытаясь удержать набежавшие слёзы. Глупая, и ведь действительно надеялась, что он пойдёт навстречу, согласится подождать.
— То есть, да, — Атор шагнул к ней, положил ладони на плечи, тихо проговорил: — Дана, я понимаю, что для тебя всё происходит слишком быстро. Постараюсь дождаться момента, когда ты сама согласишься, добровольно и осознанно. Но до этого, солнышко, у нас будут и поцелуи, и ласки. Всё, кроме секса. И соблазнять я тебя буду очень активно.
— А если не соглашусь? — девушка дрожала. — Что тогда?
— Я умею ждать, — с тихим смешком уверил мужчина. — Кстати, твой тонкий ход со значком я оценил. Стесняешься носить его на виду?
— После того, как Кот-Баюн… в смысле, господин Квабарюн половину пары нам рассказывал про личные знаки имперских магов? — Дана вздрогнула. — Хватит того, что и так сегодня весь день судачили о том, кто ваша любовница. Чувствую себя так, словно на меня вылили котёл грязи.
— Будь выше сплетен, — Атор убрал ладони с её плеч. — Помни одну простую истину: до тебя грязь может не долететь, а на ладонях того, кто кинул её, останется непременно. Впрочем, могу показательно проучить самых рьяных сплетников, остальные притихнут.
— А можно, вы просто не будете всем объявлять о наших отношениях? — предложила Дана. — Значок я буду носить, так, как сейчас, и показывать при необходимости.
— И как долго в этом случае сохранится секрет? — скептически поинтересовался боевик. — Герцогиня, будьте выше того, что носят языки. Помните, что каждый рот не заткнёшь, а не болтают только мёртвые. Пойдём. Судя по тому, что наша беседа пока идёт вполне конструктивно, вина ты не хочешь.
— Не хочу, — согласилась Дана.
— Тогда продолжай в том же духе, — на сей раз в голосе Атора чувствовалась улыбка.
До преподавательского общежития они дошли молча. Мужчина явно не горел желанием продолжать беседу на улице, пусть даже и под куполом тишины, Дана пользовалась возможностью осмыслить ситуацию. Рид всё-таки был прав: Атор отнёсся к ней с неожиданным пониманием. И эта проявленная чуткость мешала относиться к нему с неприязнью. Более того, молчать рядом с ним тоже было вполне уютно. «Интересно, о чём хочет спросить он?» — девушка искоса взглянула на идущего рядом боевика. После слов Атора о том, что он и не собирался её торопить, Дана немного успокоилась. Правда, обещание того, что будет всё, кроме секса, всё-таки настораживало. Но с этим герцогиня решила разобраться позже.
В преподавательском блоке, помимо двух комнат, ванной и уборной была ещё и отдельная небольшая кухня. Именно туда боевик пригласил свою гостью. Совершенно по-домашнему поинтересовался:
— Чай, кофе, какао?
— Чай, — решила девушка.
— Зелёный, чёрный, белый, улун, пуэр, матэ, ройбуш, травяной, фруктовый? — последовал следующий вопрос.
Дана задумалась. Половину названий она слышала впервые. Осторожно выбрала:
— Зелёный.
— Простой, с жасмином, с лимоном, с лепестками василька и розы, с пряностями, с мятой, с шиповником и яблоком, с клюквой, с вербеной, с амарантом, с вишней и земляникой, со смородиной?
— Эм-м-м-м, — протянула девушка, — наверное, лучше всё-таки кофе.
— Растворимый, нерастворимый? — с самым серьёзным выражением лица спросил Атор.
— Растворимый, — решила Дана, от всей души надеясь, что на этом вопросы закончатся.
— Арабика, робуста, смесь? — не оправдал её ожиданий боевик.
— Вы издеваетесь?! — взглянув в невозмутимые янтарные глаза, девушка заключила: — Точно, издеваетесь. Я понятия не имею, чем одно отличается от другого и третьего. У какао тоже тьма сортов?
— Вообще три, но у меня только один, — успокоил Атор.
— Тогда какао, — решительно заявила Дана.
— С сахаром? — коварно улыбнулся мужчина. — Тростниковым, кленовым, свекловичным? Пальмового и соргового, к сожалению, нет.
— С любым, — девушка сама едва сдерживала улыбку. Вот ведь… имперский маг! Устроил театральное представление из безобиднейшего предложения напитка. — На ваш выбор.
— Договорились, — кивнул мужчина.
Какао Дана любила. Порошок какао-бобов стоил недёшево, но в поместье он был всегда. Отец не скупился, зная, что дочь обожает шоколадный напиток. Осенними вечерами они собирались всей семьёй на закрытой террасе, слуги приносили туда жаровни с углями, чтобы прогреть помещение, и разговаривали. Отец всегда пил кофе, чёрный и горький, от которого хотелось морщиться. Мама и братья предпочитали чай. А Лидана с сестрёнкой пили какао. С нежной молочной пенкой, ароматное, горячее... И сейчас вкус какао с молоком напомнил ей о потерянном доме. Отставив кружку, девушка опустила голову, сдерживая набежавшие слёзы.
Атор молча встал, подошёл к ней, погладил по волосам, как маленького ребёнка. Дана тихонько всхлипнула. Худенькие плечи задрожали. Боевик подхватил её на руки, усадил к себе на колени, обнял.
— Мне их так не хватает, — срывающимся голосом проговорила девушка, обхватив его за шею. — Мы любили собираться всей семьёй на террасе осенью, вот так, вечерами, пили чай и какао, иногда мама читала сестрёнке сказку, отец с братьями обсуждали новости или текущие дела герцогства, а я пыталась слушать одновременно и то и другое. До сих пор не верю, что их больше нет… Кажется, это всё просто дурной сон, я проснусь, и они будут рядом, живые, родные. Или ждут меня там, дома, волнуются… — Она всхлипнула и тихо прошептала: — Я так больше не могу… Просто не могу. Живу только ради того, чтобы когда-нибудь отомстить за их смерть. А как? Глупо… за четыре года всё забудется, сотрётся из людской памяти, да и кто мне позволит? И постоянное равнодушие, отовсюду. Каждый день похож на предыдущий, только всё хуже и хуже, всё, что я пытаюсь сделать, разрушается в один миг. Я уже ни во что не верю… Совсем одна, все чужие, я уже запуталась, кому и что врать… Ради чего я сейчас существую, не знаю сама. Привычка, попытка не сойти с ума от всего, что творится с моей жизнью?.. У меня просто нет больше сил.
Умолкла от перехватившего горла спазма. Слёзы текли по щекам уже без остановки. Боевик молчал, позволяя ей выплакаться, лишь крепче прижал к себе. Он мог бы сказать ей правду, но она стала бы для Лиданы той самой последней соломинкой, которая окончательно переломила бы хребет. А правда была в том, что эта хрупкая, но стойкая девушка очень хотела любить. И совсем не хотела, да и не умела ненавидеть. Даже тех, кто этого заслуживал. Она кричала о своей ненависти, пытаясь убедить в первую очередь себя, мучилась, в глубине души понимая, что совершенно не испытывает той кипящей злобы, о которой говорит, и терзалась от этого понимания.
А ещё Лидана тянулась к нему. Может, лишь потому, что он был единственным, кто знал её историю, и с ним можно было не притворяться. Подумав об этом, Атор на секунду ощутил себя подлецом за то, что пользовался безвыходным положением, в котором оказалась Дана. Сложись всё иначе, они никогда бы не встретились, а если бы и встретились, юная герцогиня С’аольенн и не взглянула бы на одного из имперских боевых магов. Впрочем, она и так не помнила их первой встречи. Да и Атор с трудом узнал в стоящей перед ним на плацу Академии девчонке в бесформенных тряпках нарядную, словно кукла, девочку, которую встретил пять лет назад во дворце Императора.
Герцог С’аольенн с семьёй тогда прибыл на ежегодные торжества в честь дня рождения Владыки. Юной леди стало скучно среди придворных, она решила прогуляться и, разумеется, заблудилась. Атор, в тот день бывший у Его Императорского Величества с отчётом, случайно наткнулся на малявку в одном из бесконечных коридоров, которыми дворец был пронизан, точно муравейник ходами. Ребёнок искренне обрадовался живой душе, присел в безупречном реверансе и бодро оттарабанил накрепко заученное:
— Лидана, герцогиня С’аольенн. Рада нашей встрече! — а после добавила, уже не по протоколу: — А вы не знаете, где будет приём по случаю дня рождения Императора? Я немножко потерялась.
— Позвольте проводить вас, юная герцогиня, — оставаться на торжественный приём и тем более, бал, мужчина не собирался, но бросить заблудившуюся девочку в другой части дворца тоже не смог.
Пока боевик вёл маленькую леди к тронному залу, та изо всех сил пыталась развлечь его светской беседой.
— Как вы находите вон ту скульптуру? — серьёзным тоном поинтересовалась малышка, ткнув в обнажённую нимфу с кувшином, стоявшую в нише. — Не правда ли, изящная работа?
На взгляд Атора, скульптор не утруждал себя соблюдением пропорций. У реальной женщины не могло быть настолько тонкой талии, а при столь пышной и тяжёлой груди мог банально не выдержать нагрузки позвоночник. Но ответил он сдержанно:
— Фантазия мастера не ведает границ.
— Совершенно с вами согласна, — важно кивнула девочка и снова сбилась с официального тона: — А мы скоро уже дойдём? И вы так и не назвали своего имени!
— Позвольте мне остаться инкогнито, — усмехнулся боевик. — Скоро, госпожа С’аольенн.
— Позволю, если пообещаете, что потанцуете со мной, — согласилась малышка и тут же пожаловалась: — А то папа сказал, что я ещё маленькая для танцев и меня никто не пригласит.
— С удовольствием бы выполнил желание милой леди, но увы, дела не позволяют мне остаться во дворце этим вечером, — едва сдерживая смех, с преувеличенным огорчением в голосе сообщил Атор.
— Тогда в другой раз, — тут же нашлась девочка. — Ну же, обещайте, что непременно когда-нибудь потанцуете со мной, господин инкогнито!
Девушка автоматически кивнула, потрясённая услышанным. Она никак не ожидала, что боевик запомнил высказанное ею желание учиться на целительском и отыскал возможность устроить это. И промолчал! А ведь мог потребовать благодарности. Или ещё потребует… Может, даже этим вечером. И она согласится на всё, потому что возможность заниматься тем, к чему с детства лежала душа, слишком дорога, чтобы её упустить. Рид Ренуа наверняка ошибся, странно, что Атор не взял её ещё в той таверне и согласился подождать ещё неделю. Но на большее рассчитывать бессмысленно.
— Дайте мне ваше обезболивающее, — глухо попросила она.
Рид протянул небольшой флакончик с деревянной пробкой. Предупредил:
— Этот эликсир полностью блокирует нервные окончания на два часа. Никаких ощущений не будет, вообще. Действовать начнёт через пять минут после того, как ты его примешь. А через два часа больно уже не будет… Слегка неприятные ощущения останутся, но не более того. Кстати, противозачаточным свойством он тоже обладает.
— Спасибо, — Дана положила флакончик в карман рубашки и, попрощавшись, вышла в коридор.
Рид покачал головой и вздохнул. Девчушка, похоже, совсем запуталась. Пробуждающееся женское начало требовало одного, воспитание и разум — другого. Но вмешиваться в её отношения с Атором он не собирался. Рид видел, как друг смотрел на неё, и искренне надеялся, что Дане хватит ума не отталкивать боевика. А ещё — поговорить с ним начистоту и рассказать о своих страхах. В том, что Атор учтёт её мнение, целитель не сомневался. Слишком хорошо знал друга.
До назначенного Атором времени оставалось минут сорок. Дана свернула в парк, пошла по тропинке, расшвыривая ногами опавшие листья. Уже начинало темнеть. Тени от деревьев становились гуще, насыщенней. Девушка размышляла над словами Рида Ренуа. Почему целитель был так уверен в том, что Атор её выслушает? Дана горько усмехнулась. А зачем ему это? Боевик видел, как она реагирует на его поцелуи и прикосновения, наверняка понимает, что сумеет добиться согласия и на всё остальное.
Через несколько минут тропинка привела девушку к небольшому прудику, из которого вытекал тихий ручей. Вода казалось почти чёрной. Падающие с деревьев листья ложились на водную гладь яркими мазками. И два белых лебедя у берега. Птицы ели булку, смешно полоская куски в воде. Вытягивали длинные шеи, посматривая на того, кто в этот вечер был их кормильцем, ожидая новую порцию лакомства.
— Хочешь угостить их? — поинтересовался Атор, не поворачиваясь.
— У меня ничего нет, — Дана вздохнула. Не иначе, Пересмешник подшутил, столкнув её с боевиком раньше назначенного срока. Хотела ведь сразу пойти в свою комнату, так нет, дернули закатные твари прогуляться по вечернему парку. — Я пойду, наверное… Не хотела вам мешать.
— Ты мне не мешаешь, — уверил мужчина. — А булкой я поделюсь.
Девушка подошла, встала рядом. Взяла протянутую булку, отщипнула кусок, бросила птицам.
— Я думала, все лебеди уже улетели, — тихо проговорила она.
— Эти остаются почти до самых заморозков, — Атор стоял, заложив руки за спину и смотрел на чёрное зеркало пруда. — Их здесь подкармливают все, кому не лень.
— Говорят, лебедь выбирает пару раз и на всю жизнь, — Дана случайно забросила кусок булки между сложенными «короной» белыми крыльями, и пока их обладатель вертел головой, примеряясь к упавшему лакомству, второй лебедь ловко утащил еду прямо из-под клюва собрата. — И менестрели воспевают лебединую верность.
— Врут, — коротко прозвучало в ответ. — В песнях менестрелей вообще мало правды.
Дана умолкла. Она не знала, с чего начать разговор с Атором и боялась услышать в ответ холодное «Не обсуждается». Но боевик перешёл к серьёзным темам сам.
— Хочу знать, что тебя тревожит, — произнёс он. — Можем поговорить здесь, могу телепортировать в свою комнату, но там будем беседовать в компании бутылки вина.
— Опять собираетесь меня напоить? — возмутилась Дана.
— Во-первых, тебе надо учиться пить, — Атор повернулся к ней. — Нехорошо, что ты вырубаешься с одного стакана. Во-вторых, алкоголь притупляет чувство страха. И, в-третьих, честно говоря, мне безразлично, расскажет всё бутылка вина, которую ты выпьешь, или признаешься сама. Разница лишь в том, что во втором случае не придётся поить тебя ещё и отрезвляющим.
— Правда, что вы говорили с деканом целительского факультета обо мне? — задала девушка мучивший её вопрос.
— Рид сказал, — утвердительно произнёс боевик. — Да, я говорил с Раулем. И с Брианом тоже. До Стефана пока не добрался, уж прости. Но он возражать не будет.
— Потребуете за это благодарности? — прошептала Дана.
— С какой стати? — усмехнулся хаосит. — Солнышко, я всего лишь держу слово. Для тебя важно реализовать свой дар целителя, так реализуй на здоровье. Тем более, числиться ты всё равно будешь у нас. В списках целителей твоего настоящего имени не будет.
Девушка снова замолчала. Атор вёл себя так, словно не видел ничего особенного в том, что сделал для неё. А ведь понимал, как много значит для Даны возможность обучаться целительству. Она бросила лебедям последние два кусочка булки и те, поняв, что больше ничего не перепадёт, медленно и важно уплыли к противоположному берегу. Сумерки сгущались.
— Господин Атор, — решилась Дана наконец, — а вы не могли бы дать мне ещё немного времени? В смысле, не до конца недели, а ещё…
— Мне казалось, мы договорились ещё в таверне, — ровным голосом ответил боевик.
— То есть, нет? — упавшим голосом уточнила девушка.
Зажмурилась, пытаясь удержать набежавшие слёзы. Глупая, и ведь действительно надеялась, что он пойдёт навстречу, согласится подождать.
— То есть, да, — Атор шагнул к ней, положил ладони на плечи, тихо проговорил: — Дана, я понимаю, что для тебя всё происходит слишком быстро. Постараюсь дождаться момента, когда ты сама согласишься, добровольно и осознанно. Но до этого, солнышко, у нас будут и поцелуи, и ласки. Всё, кроме секса. И соблазнять я тебя буду очень активно.
— А если не соглашусь? — девушка дрожала. — Что тогда?
— Я умею ждать, — с тихим смешком уверил мужчина. — Кстати, твой тонкий ход со значком я оценил. Стесняешься носить его на виду?
— После того, как Кот-Баюн… в смысле, господин Квабарюн половину пары нам рассказывал про личные знаки имперских магов? — Дана вздрогнула. — Хватит того, что и так сегодня весь день судачили о том, кто ваша любовница. Чувствую себя так, словно на меня вылили котёл грязи.
— Будь выше сплетен, — Атор убрал ладони с её плеч. — Помни одну простую истину: до тебя грязь может не долететь, а на ладонях того, кто кинул её, останется непременно. Впрочем, могу показательно проучить самых рьяных сплетников, остальные притихнут.
— А можно, вы просто не будете всем объявлять о наших отношениях? — предложила Дана. — Значок я буду носить, так, как сейчас, и показывать при необходимости.
— И как долго в этом случае сохранится секрет? — скептически поинтересовался боевик. — Герцогиня, будьте выше того, что носят языки. Помните, что каждый рот не заткнёшь, а не болтают только мёртвые. Пойдём. Судя по тому, что наша беседа пока идёт вполне конструктивно, вина ты не хочешь.
— Не хочу, — согласилась Дана.
— Тогда продолжай в том же духе, — на сей раз в голосе Атора чувствовалась улыбка.
До преподавательского общежития они дошли молча. Мужчина явно не горел желанием продолжать беседу на улице, пусть даже и под куполом тишины, Дана пользовалась возможностью осмыслить ситуацию. Рид всё-таки был прав: Атор отнёсся к ней с неожиданным пониманием. И эта проявленная чуткость мешала относиться к нему с неприязнью. Более того, молчать рядом с ним тоже было вполне уютно. «Интересно, о чём хочет спросить он?» — девушка искоса взглянула на идущего рядом боевика. После слов Атора о том, что он и не собирался её торопить, Дана немного успокоилась. Правда, обещание того, что будет всё, кроме секса, всё-таки настораживало. Но с этим герцогиня решила разобраться позже.
В преподавательском блоке, помимо двух комнат, ванной и уборной была ещё и отдельная небольшая кухня. Именно туда боевик пригласил свою гостью. Совершенно по-домашнему поинтересовался:
— Чай, кофе, какао?
— Чай, — решила девушка.
— Зелёный, чёрный, белый, улун, пуэр, матэ, ройбуш, травяной, фруктовый? — последовал следующий вопрос.
Дана задумалась. Половину названий она слышала впервые. Осторожно выбрала:
— Зелёный.
— Простой, с жасмином, с лимоном, с лепестками василька и розы, с пряностями, с мятой, с шиповником и яблоком, с клюквой, с вербеной, с амарантом, с вишней и земляникой, со смородиной?
— Эм-м-м-м, — протянула девушка, — наверное, лучше всё-таки кофе.
— Растворимый, нерастворимый? — с самым серьёзным выражением лица спросил Атор.
— Растворимый, — решила Дана, от всей души надеясь, что на этом вопросы закончатся.
— Арабика, робуста, смесь? — не оправдал её ожиданий боевик.
— Вы издеваетесь?! — взглянув в невозмутимые янтарные глаза, девушка заключила: — Точно, издеваетесь. Я понятия не имею, чем одно отличается от другого и третьего. У какао тоже тьма сортов?
— Вообще три, но у меня только один, — успокоил Атор.
— Тогда какао, — решительно заявила Дана.
— С сахаром? — коварно улыбнулся мужчина. — Тростниковым, кленовым, свекловичным? Пальмового и соргового, к сожалению, нет.
— С любым, — девушка сама едва сдерживала улыбку. Вот ведь… имперский маг! Устроил театральное представление из безобиднейшего предложения напитка. — На ваш выбор.
— Договорились, — кивнул мужчина.
Какао Дана любила. Порошок какао-бобов стоил недёшево, но в поместье он был всегда. Отец не скупился, зная, что дочь обожает шоколадный напиток. Осенними вечерами они собирались всей семьёй на закрытой террасе, слуги приносили туда жаровни с углями, чтобы прогреть помещение, и разговаривали. Отец всегда пил кофе, чёрный и горький, от которого хотелось морщиться. Мама и братья предпочитали чай. А Лидана с сестрёнкой пили какао. С нежной молочной пенкой, ароматное, горячее... И сейчас вкус какао с молоком напомнил ей о потерянном доме. Отставив кружку, девушка опустила голову, сдерживая набежавшие слёзы.
Атор молча встал, подошёл к ней, погладил по волосам, как маленького ребёнка. Дана тихонько всхлипнула. Худенькие плечи задрожали. Боевик подхватил её на руки, усадил к себе на колени, обнял.
— Мне их так не хватает, — срывающимся голосом проговорила девушка, обхватив его за шею. — Мы любили собираться всей семьёй на террасе осенью, вот так, вечерами, пили чай и какао, иногда мама читала сестрёнке сказку, отец с братьями обсуждали новости или текущие дела герцогства, а я пыталась слушать одновременно и то и другое. До сих пор не верю, что их больше нет… Кажется, это всё просто дурной сон, я проснусь, и они будут рядом, живые, родные. Или ждут меня там, дома, волнуются… — Она всхлипнула и тихо прошептала: — Я так больше не могу… Просто не могу. Живу только ради того, чтобы когда-нибудь отомстить за их смерть. А как? Глупо… за четыре года всё забудется, сотрётся из людской памяти, да и кто мне позволит? И постоянное равнодушие, отовсюду. Каждый день похож на предыдущий, только всё хуже и хуже, всё, что я пытаюсь сделать, разрушается в один миг. Я уже ни во что не верю… Совсем одна, все чужие, я уже запуталась, кому и что врать… Ради чего я сейчас существую, не знаю сама. Привычка, попытка не сойти с ума от всего, что творится с моей жизнью?.. У меня просто нет больше сил.
Умолкла от перехватившего горла спазма. Слёзы текли по щекам уже без остановки. Боевик молчал, позволяя ей выплакаться, лишь крепче прижал к себе. Он мог бы сказать ей правду, но она стала бы для Лиданы той самой последней соломинкой, которая окончательно переломила бы хребет. А правда была в том, что эта хрупкая, но стойкая девушка очень хотела любить. И совсем не хотела, да и не умела ненавидеть. Даже тех, кто этого заслуживал. Она кричала о своей ненависти, пытаясь убедить в первую очередь себя, мучилась, в глубине души понимая, что совершенно не испытывает той кипящей злобы, о которой говорит, и терзалась от этого понимания.
А ещё Лидана тянулась к нему. Может, лишь потому, что он был единственным, кто знал её историю, и с ним можно было не притворяться. Подумав об этом, Атор на секунду ощутил себя подлецом за то, что пользовался безвыходным положением, в котором оказалась Дана. Сложись всё иначе, они никогда бы не встретились, а если бы и встретились, юная герцогиня С’аольенн и не взглянула бы на одного из имперских боевых магов. Впрочем, она и так не помнила их первой встречи. Да и Атор с трудом узнал в стоящей перед ним на плацу Академии девчонке в бесформенных тряпках нарядную, словно кукла, девочку, которую встретил пять лет назад во дворце Императора.
Герцог С’аольенн с семьёй тогда прибыл на ежегодные торжества в честь дня рождения Владыки. Юной леди стало скучно среди придворных, она решила прогуляться и, разумеется, заблудилась. Атор, в тот день бывший у Его Императорского Величества с отчётом, случайно наткнулся на малявку в одном из бесконечных коридоров, которыми дворец был пронизан, точно муравейник ходами. Ребёнок искренне обрадовался живой душе, присел в безупречном реверансе и бодро оттарабанил накрепко заученное:
— Лидана, герцогиня С’аольенн. Рада нашей встрече! — а после добавила, уже не по протоколу: — А вы не знаете, где будет приём по случаю дня рождения Императора? Я немножко потерялась.
— Позвольте проводить вас, юная герцогиня, — оставаться на торжественный приём и тем более, бал, мужчина не собирался, но бросить заблудившуюся девочку в другой части дворца тоже не смог.
Пока боевик вёл маленькую леди к тронному залу, та изо всех сил пыталась развлечь его светской беседой.
— Как вы находите вон ту скульптуру? — серьёзным тоном поинтересовалась малышка, ткнув в обнажённую нимфу с кувшином, стоявшую в нише. — Не правда ли, изящная работа?
На взгляд Атора, скульптор не утруждал себя соблюдением пропорций. У реальной женщины не могло быть настолько тонкой талии, а при столь пышной и тяжёлой груди мог банально не выдержать нагрузки позвоночник. Но ответил он сдержанно:
— Фантазия мастера не ведает границ.
— Совершенно с вами согласна, — важно кивнула девочка и снова сбилась с официального тона: — А мы скоро уже дойдём? И вы так и не назвали своего имени!
— Позвольте мне остаться инкогнито, — усмехнулся боевик. — Скоро, госпожа С’аольенн.
— Позволю, если пообещаете, что потанцуете со мной, — согласилась малышка и тут же пожаловалась: — А то папа сказал, что я ещё маленькая для танцев и меня никто не пригласит.
— С удовольствием бы выполнил желание милой леди, но увы, дела не позволяют мне остаться во дворце этим вечером, — едва сдерживая смех, с преувеличенным огорчением в голосе сообщил Атор.
— Тогда в другой раз, — тут же нашлась девочка. — Ну же, обещайте, что непременно когда-нибудь потанцуете со мной, господин инкогнито!
