— А вот так. Надо сделать, чтобы она не отвертелась.
— Намазать её башмаки мёдом, чтобы на них налипла трава? Или подстроить, чтобы кроме нас, её ещё кто-нибудь увидел? Но тогда придётся брать его в долю.
— Не «кто-нибудь», — подмигнула ей Ирмеф, — а её драгоценная матушка. Или бабуля. Они же ни за что не выдадут свою кровиночку! И доить мы с тобой будем уже двоих.
— Нет, мама, овчинка выделки не стоит.
— Почему не стоит? Если они сделают тебя графиней, то ты сможешь стать фрейлиной!
— А кто тебе сказал, что я хочу стать фрейлиной? — насмешливо сказала Флира и ковырнула ногтем в зубах. — Мне и в горничных неплохо.
— Не ковыряйся.
— Хочу и ковыряюсь. Я пока не фрейлина. А ты не думала, что королева нас обеих уберёт под шумок, чтобы мы не разболтали о шашнях принцессы?
Ирмеф помолчала, поджав губы и искоса глядя на дочь, безмятежно жующую семечки.
— Чего это ты грызёшь? — спросила она после паузы.
— Не знаю. Шелуха какая-то. У принцессы взяла. Она грызёт, и я буду. Видать, полезно.
— Мне принеси.
— А у тебя зубов-то много осталось?
— Не дерзи матери! Эх, зря ты во фрейлины не хочешь. Они же вместе с этой козой в Хинорию через год уедут, а там очень богатая страна! Графья и бароны там живут, как здесь короли, а король вообще как сыр в масле катается. Устроилась бы ты в Хинории, замуж бы вышла, а потом, глядишь, и меня бы к себе забрала.
— В Хинорию и по-другому попасть можно. А графиней быть не хочу: и за языком следить, и в зубах не поковыряться, — ответила Флира и встала. — Ладно, засиделась я у тебя. Принцессу можешь выслеживать, но меня в это не путай. У меня с ней свои дела.
***
Едва беспокойство за графа улеглось, как Тиона снова начали одолевать мысли о Барсе. Он скучал по большому коту, хотел снова погладить его густую шерсть и послушать мурчанье. А уж как хотелось снова полетать под звёздами — слов нет. Если Барс исчез, то прогулок верхом тоже больше не будет? Что тогда за жизнь? Проворочавшись в постели с час, Тион вылез из-под одеяла, оделся и тихонько вышел из комнаты. В коридоре под потолком горела масляная лампада, которую Нара зажигала для Десятерых, и ему не понадобился фонарь.
Сначала мальчик собирался снова поговорить с графом, но тот уже уснул — свеча в его комнате не горела, и Тион не стал стучаться. День был напряжённый, хлопот Ориону выдалось много: и урок провести, и на драконе в город слетать, чтобы купить наконец эти помадки, будь они неладны, а потом ещё смывать дурацкую краску тёти Кейны — не появляться же в хинорском дворце с перекрашенными волосами придворным на смех. А завтра ему предстоит дальняя дорога и неизвестно какая работа у короля Хино. Нет, нельзя будить графа из-за такой мелочи, как плохое настроение.
«А что, если спросить Дааро? — подумал Тион. — Ведь он тоже много знает. К тому же драконы никогда не лгут». И спустился во двор. Если бы Барс по-прежнему дружил с ним, то можно было бы улететь на нём прямо из окна, но Барса не было. Обиделся, наверно, что Тион считает его выдумкой. Верить, что пушистого друга на самом деле не существует, мальчику ужасно не хотелось.
Дааро спал в своём жилище. Его будить тоже невежливо, но из двух зол надо выбирать меньшее.
— Дааро, — позвал Тион и подёргал тёмный хвост. — Дааро, проснись.
В глубине деревянного дома раздалось рычание, дракон заворочался и высунул голову. Какую именно, мальчик в темноте не разглядел.
— Чего тебе, человеческий детёныш? Почему не спишь?
— Не могу уснуть, — пожаловался Тион и зябко повёл плечами.
— Очень любезно с твоей стороны, но я уже ужинал. Ты ведь в курсе, что драконы питаются мальчишками, которые не могут уснуть?
— Дааро, не издевайся, пожалуйста. Я пришёл спросить одну штуку. Скажи, мой Барс настоящий? Или я его сам выдумал? Мне это очень важно.
— Я тебе уже отвечал на этот вопрос. И повторять не буду, учись всё понимать с первого раза.
— Ты сказал, что настоящий.
— И чем тебя не устраивает мой ответ?
— Да граф говорит, что Барс — картинка и выдумка.
— Если идёшь на север, слушай тех, кто идёт на север. Если идёшь на юг, слушай тех, кто идёт на юг.
— Не понял. Ты опять загадками говоришь.
— Орион мог бы стать великим магом, — чеканя слова, произнёс дракон, — но постелил свою жизнь под ноги глупой женщине. Он ничего не может знать о твоём Барсе, для него это действительно картинка. А я тебе говорю, что Барс настоящий.
— И кому же мне верить? — пригорюнился Тион.
— Либо человеку, либо дракону, — ответствовал Дааро, поднял повыше слепую голову и дохнул огнём. На фоне фиолетового неба оранжевая вспышка выглядела сказочно красиво.
— Дааро, ну объясни попонятней. У меня в голове всё перемешалось.
— Человек — это человеческий разум в теле человека. Дракон — это человеческий разум в теле животного. У первого в распоряжении несколько десятков лет, у второго — вечность. Думай.
— Я подумал, — сказал Тион. — Я решил, что поверю тебе, а не графу.
Дракон стремительно выполз на площадку и бесшумно взмахнул крыльями. Тион от неожиданности свалился на камни, но тут же встал, отряхиваясь.
— Тогда взбирайся ко мне на спину.
— Что ты задумал, Дааро? Мне от графа влетит.
— Ты сказал, что выбрал поверить мне. Почему опять сомневаешься? Ты хочешь увидеть своего барса или нет?
— Хочу, конечно! Ты отвезёшь меня к нему? — живо спросил мальчик, залезая на дракона.
— Да. Но не уверен, что ты сегодня сможешь на нём покататься или вообще прикоснуться к нему.
— А что с ним случилось? — встревожился Тион.
— Ничего особенного, — ответил Дааро и взлетел.
Тион никогда не летал на драконе ночью. Оказалось, что это страшно. Во-первых, кружилась голова: Дааро летал гораздо выше барса, и земля сразу ушла далеко вниз. Из-за темноты Тион ничего не видел, кроме звёзд, и ему казалось, что они плывут в пустоте. А во-вторых, дракон не озаботился набросить на себя упряжь, и держаться было не за что. Тион почувствовал, что сползает набок с широкой спины. Будто поняв его страхи, Дааро распушил чешуйки на обеих шеях, и мальчик ухватился за плоские твёрдые пластины. Стало легче.
А потом Тион увидел жёлтую луну, восходящую из-за горизонта, и у него снова захватило дух, как при полёте на барсе. Ночной холод пропал, как не бывало, даже встречный ветер был тёплым. Тион не раз отмечал, что во время ночных полётов не приходится мёрзнуть, даже если ночь морозная — а может, в его теле что-то менялось в такие минуты. Звёзды тоже изменились и заиграли всеми цветами, как огромные бриллианты; из бездонного мрака проступили туманности, сводящие с ума своей красотой — некоторые из них занимали четверть неба; посыпались дождём падающие звёзды, и зазвучала небесная музыка.
— Дааро, ты тоже это умеешь? — с восторгом спросил Тион.
— Драконы умеют всё, кроме одного, — ответил двухголовый ящер очередной загадкой.
— А вот не буду спрашивать, чего вы не умеете. Мне неинтересно! — засмеялся Тион, но Дааро не отреагировал на подначку.
Летать на драконе было ничуть не хуже, чем на барсе, и Тион с удовольствием пролетал бы всю ночь, но через четверть часа Дааро начал снижаться. Он выбрал большую проплешину на косогоре и бесшумно опустился у опушки.
— Не слезай, — шепнул он мальчику.
Через минуту Тион увидел две стремительные тени, скачущие по косогору вниз. Одна настигла другую, они перекувырнулись и побежали в обратную сторону, словно играя в догонялки. Когда они подбежали поближе, Тион узнал одну из них и завопил:
— Ба-арс!
Огромный кот вскинул уши, повернул голову. Тион, не слушая ругань Дааро, спрыгнул на землю и кинулся к своему другу, но Барс не хотел обниматься — он просто ткнулся носом в ладонь мальчика и снова ускакал к другому барсу. Два зверя то бегали, то ложились рядом и принимались лизать друг другу морды, то разбегались в разные стороны и молча смотрели друг на друга. Сколько Тион ни звал своего друга, тот не возвращался. Мальчик залез на дракона и грустно сказал:
— Даже не подпустил к себе.
— Хорошо ещё, что не тяпнул — ты мог остаться без руки, — проворчал дракон.
— Почему он не хочет больше со мной дружить? Я его обидел?
— Ты что, совсем бестолковый? — каким-то странным тоном спросил дракон. — Ничего не понял?
— Ты хочешь сказать, что… — Тион хлопнул себя по лбу, — это КОШКА?! Барсиха?
— Слава Десятерым. Я уж думал, ты никогда не догадаешься. Да, твой приятель убегает в лес для того же, для чего граф улетает в Финорский дворец. Вот только барсу повезло больше.
— Ой… Значит, у графа во дворце подружка? Ничего себе. Я думал, какие-то государственные дела.
— У всех кругом весна, кроме нас с тобой, — рассмеялся дракон.
— А почему ты до сих пор не принёс эту подружку сюда, в замок?
— Она не хочет. Не любит она твоего графа.
— Почему не любит? — удивился мальчик. — Он вроде не урод.
— Люди странные существа. А может, любит, но боится нарушить закон. Люди связаны по рукам и ногам.
— Теперь всё ясно. Вот почему он… такой. Вроде весёлый, а вроде как в омуте.
— Любовь и есть омут. Подрастёшь, узнаешь — если, конечно, выберешь этот путь.
— Дааро, скажи: а можно выбрать оба пути? Чтобы и любовь, и магия?
— Можно, но для этого надо иметь десять жизней, — загадочно ответил дракон. — А у тебя всего одна. И у графа одна, да и та висит на волоске.
— Что значит на волоске, Дааро? — нахмурился Тион. — Граф болен?
— Хуже. Он ходит по краю. Болезнь можно вылечить, а склонность к риску — никогда.
Барсы снова принялись носиться по проплешине, ловя какую-то мелкую живность, и в погоне за ней умчались в лес.
— Они убежали, и нам тоже пора домой, — сказал дракон и поднялся в воздух. Тион ухватился за пластинки на его правой шее.
— Дааро! А барсов не убьют?
— Их так просто не убьёшь. Ты же хотел придумать самого живучего зверя на свете, разве нет? Такого, чтобы нельзя было убить.
— Правда! Как ты догадался? Мне действительно хотелось иметь ручного зверя, за которого не надо переживать…
— Вот он такой и получился.
— Значит, граф Орион не ошибался, и барса действительно придумал я?
— Маги умеют придумывать удивительные вещи, — уклончиво ответил Дааро.
— Но я же не маг. Или уже маг? Голова кругом… А Барс потом ко мне вернётся? После того, как нагуляется со своей барсихой, — спросил Тион, просто чтобы не молчать. Разговор о графе вернул его с небес на землю, и тревоги навалились снова.
— Вернётся, но не раньше, чем подрастёт их котёнок. Ближе к зиме.
— Почему котёнок, а не котята?
— Не знаю… Я почему-то подумал только об одном, — признался Дааро.
— Значит, ты тоже умеешь придумывать зверей?
— Драконы ничего не придумывают. Придумывают маги. Драконы только направляют.
— Что направляют?
— Ты задаёшь слишком много вопросов, человеческий детёныш!
— Я хочу, чтобы они жили в моей комнате. Все трое. Ведь граф позволит, правда же? Замок же большой.
— Да, в замке всем места хватит. И семье летучих барсов, и мальчишке-оборванцу…
Дальнейший путь до дома они проделали молча. Во дворе дракон спустил Тиона на землю, поднял его за шиворот зубами — зрячей головой, а слепой прошипел на ухо:
— Граф из тебя человека хочет сделать, — то ли с укоризной, то ли с намёком: мол, графу, конечно, хочется, чтобы ты вырос обычным человеком, но ты имеешь право отказаться от этого и стать магом.
И засунул его прямо в раскрытое окно спальни.
***
«Властителю Хинорских земель Его Величеству королю Хино Двадцать Девятому.
Приветствую тебя, величайший король Иэны, да продлятся твои дни! Пусть не меркнет слава твоя, и весть о подвигах твоих разнесётся во все чертоги, пусть рабы твои падают ниц и восхваляют тебя, а менестрели слагают тебе гимны, ибо не было в Иэне более славного короля, чем Хино!
Дорогой друг. Я счастлив сообщить тебе, что для церемонии помолвки всё готово, и моя дочь, принцесса Финора Двенадцатая, с нетерпением ждёт этого часа, назначенного на семидесятый день весны, как и было условлено. Дворец украшен, и перед ним расцвели алые и чёрные розы, ибо сама природа радуется твоему визиту. Всего через год и двадцать дней ты станешь моим зятем, и узы дружбы навсегда скрепят Финорию и Хинорию.
Пусть имя твоё сияет в веках, величайший король, и дружба наша никогда не прерывается.
Твой сосед король Фино Одиннадцатый.
К слову. Как поживает твой уважаемый звездочёт (прости, не помню его по имени)? Этой зимой он ненадолго приезжал в Финорию и оказал моей стране неоценимую услугу, излечив принцессу от тяжёлого недуга, и я хотел бы лично принести ему благодарность. Не сочти за труд — возьми старика с собой, когда поедешь в наши края. Он поистине достоин награды!
И ещё к слову. Не служит ли у тебя в посыльных граф О`Рион? Присматривай за ним получше, а то этот граф положил глаз на твою невесту. Однажды он устроил в моём дворце неприятную сцену во время бала, явившись без приглашения и напросившись на танец с моей дочерью. Финора со свойственной ей мягкостью характера попыталась избежать скандала и вместо того, чтобы отвесить ему пощёчину, вынуждена была согласиться на танец, но вечер был испорчен. Я бы попросил тебя не включать этого человека в свою свиту во время поездки, чтобы он опять чего-нибудь не натворил. Прости, что беспокою тебя по таким пустякам!
До встречи! Твой Фино».
Лысый череп Хино побагровел. Огромный кулак смял письмо, и бумажный комок полетел в камин. В ярости король отшвырнул ногой напольный канделябр и рявкнул:
— Где Орион? Ко мне его!
— Ваше величество, граф сегодня вечером не появлялся во дворце, — доложил охранник.
— Что значит не появлялся? Он должен быть на службе! Где его носит?
— Не могу знать, ваше величество…
Хино схватил дубовое кресло и с проклятием зашвырнул в него. Солдат увернулся, но двустворчатая дверь кабинета разлетелась в щепки и стеклянная вставка осыпалась с жалобным звоном.
— Переверните весь дворец вверх дном, но разыщите этого негодяя! И подготовьте хорошую тюремную камеру для Эверия. Тёплую, чтобы не издох раньше времени. Пусть хорошенько насладится ожиданием казни! И другим наука. А то совсем отбились от рук. Один шастает по всей Иэне без моего позволения, второй разевает рот на мою женщину… — Хино уселся на диван и невидящими глазами уставился в пустоту. Потом молча выхватил из ножен на сапоге кинжал и несколько раз полоснул по красной обшивке, спуская ярость. Перетяжка лопнула, пружины покатились по красному полу. За полминуты диван превратился в груду бесполезного хлама. Король сел на пол, отшвырнул нож и позвал: — Ко мне, Рахо. Ты один меня понимаешь.
Раздалось шлёпанье, и из низкой горизонтальной ниши в стене выполз коричневый крокодил в полтора акрин длиной. На спине у него блестела золотая цепь-шлейка с бриллиантами. За ним тянулась мокрая полоса — должно быть, он только что вылез из купальни. Животное подползло к хозяину и положило огромную длинную голову к нему на колени. Хино погладил бородавчатую морду, почесал Рахо за загривком и кликнул слуг, чтобы прибрали в кабинете.
К счастью, беднягам не пришлось чистить ковёр — ковров в Хинорском дворце не было. Даже красных. Слишком с ними хлопотно…
