— А её, наверно, в больницу положили, — сказал Витька.
Улыбка исчезла с папиного лица.
— Что ты несёшь? — закричал он. — В какую больницу? Ты знаешь?
Витька помотал головой.
— Чёрт! Проклятье, как же так...
— Да ничего страшного, пап, она сказала, простое обследование. Это всего на три дня. Велела нам самим хозяйничать, сказала, что мы справимся.
Папа не слушал его. Он лихорадочно листал справочник.
— Алло, больница? К вам сегодня не поступала пациентка...
Больниц в райцентре не так много, всего три, но Витька был уверен, что мама поехала в ту, где лечили Настю и Луизу. Он выждал минуту между звонками и рассказал папе, как мама о чем-то договаривалась со злобной черноглазой врачихой по имени Наталья Евгеньевна.
— Пап, позвони туда.
— Катитесь оба к себе! — гневно рявкнул папа, и дети убрались.
Витька не понял, чем разозлил отца, но спрашивать не стал. Ему стало тревожно. Что, если мама серьёзно больна, просто не говорит об этом? Что, если она умрёт? Оживлённые хлопоты, ожидание праздника — всё это растаяло как дым. Угрызения совести из-за лодки и обида на Луизу казались сущим пустяком теперь, на фоне настоящей проблемы. Он слышал, как папа кричит на кого-то по телефону, и гадал, на кого бы это. Может быть, на врача, который плохо лечит маму?
В свои одиннадцать Витька и в страшном сне не мог себе представить, что значит остаться без мамы. Настька прижукла в своей комнате и не то сопела, не то ревела — наверно, тоже что-то понимает. Хорошо бы пойти вытереть ей сопли, но ему трудно было даже пошевелиться. Только через час он заставил себя выйти из спальни, и один бог знает, о чём он думал в течение этого часа и каких картин себе напредставлял.
На кухне папы не было. Витька высунул нос в телевизорную и застыл: папа сидел на диване и смотрел новости без звука, а на журнальном столике рядом с Настькиным букетом возвышалась, как башня, коричневая пятилитровая бутылка. В руке папа держал стакан. У Витьки задрожали колени.
— Па, с мамой что-то случилось? — чуть слышно спросил он.
— Всё с ней в порядке, — ворчливо ответил папа. — Отлично себя чувствует.
Витька выдохнул. «Слава богу». Но тогда почему папа пьёт?
— Дядя Лёша не приедет?
— Какой дядя Лёша? А, Лёха. Я забыл. Открой ворота, он на машине. Я сейчас тоже выйду.
Витька побежал выполнять поручение, но тут в дверь позвонили. Выскочила Настька. Дверь распахнулась, и на пороге возник высоченный, толстый и бородатый дядя Лёша в камуфляже, с десантным ножом на поясе, огромным баулом в одной руке и плюшевым медведем в другой.
— Привет, народ! Я уж думал, вы спать легли!
— Здрасьте...
— Здрасьте!
— Здорово.
Настька впилась глазами в медведя, но гость вручил игрушку не кому-нибудь, а папе со смехом:
— Держи!
— Им, — кивнул папа на детей. — Идём, машину загоним.
— У вас тут что, эпидемия гриппа? Чего все такие кислые?
Медведь оказался у Настьки, баул — на полу перед Витькой. Дядя Лёша велел детям вытащить продукты и нарезать колбасу, и взрослые вышли.
— Вить, гляди, у него на ошейнике медаль.
— Это реклама. У дяди Лёши есть фирма. Весь медведь рекламный.
— Но он всё равно красивый. Как назовём? — спросила Настька.
— Потап. Куда вы с папой все ножи запрятали?
— Не знаю.
— А чем колбасу резать?
— Щас!
Настька бросила медведя и ускакала во двор.
— Куда ты, веретено! — крикнул Витька, но не успел её поймать.
Через полминуты она с топотом влетела на кухню, размахивая десантным тесаком. Витька чуть не охнул:
— Да он больше тебя! А если бы споткнулась? — но нож взял, ибо больше колбасу резать было нечем.
Когда Витька ощутил вес настоящего холодного оружия, по его руке пробежал трепет. Вот бы ему такой нож! Эта вещь получше золотых часов. Таким ножом надо побеждать врагов, а не колбасу резать, но жизнь сегодня диктовала свои правила.
С колбасой нож, впрочем, тоже хорошо справился, а также с беконом и двумя сортами сыра. На столе выстроился целый ряд тарелок, а взрослые всё не возвращались. Дети нашли в бауле длиннющую конфету из винограда и тоже порезали её на дольки, и даже успели всю съесть, прежде чем в дом вошли папа и дядя Лёша. С неохотой Витька вернул нож — расставаться с шикарной вещью не хотелось. Его похвалили за сервировку, и все уселись за стол.
Мужчины разговаривали только о бизнесе, уровень пива в бутылке быстро понижался, и Витьке с Настей стало неинтересно. Перепробовав все гостинцы, они отправились к себе — как никак, было уже далеко за полночь. Мама бы отругала их, если бы знала, что они ещё не спят. Стелить пришлось самим, и Витька десять минут путался в пододеяльниках, а потом воевал с наволочками, пока не догадался вывернуть их наизнанку. Неужели мама каждый вечер проделывает это со всеми кроватями? Поскорей бы она выздоровела!
Весь следующий день они провели на берегу. Бросили в багажник сумку с едой, удочки, одеяло, и дядя Лёша отвёз их в рыбалочное место на правом берегу — Витька и не знал, что на их речке есть такие красивые места. Устроили завтрак на траве, играли в бадминтон, ловили рыбу, а вечером развели костёр в специальном месте и жарили шашлык, и это было так здорово, что Витька на время забыл о Луизе. Правда, Настьке не дали купаться, а Витька из-за чувства вины тоже не полез в воду, а в остальном пикник получился на ура.
— Ладно уж, не строй из себя рыцаря, — ворчливо сказал папа, — сплавай хоть разок.
— А кто будет за ней следить?
— А я на что? Иди.
И Витька полез в реку, а потом несколько раз прыгнул с обрыва и пожалел, что живёт не на правом берегу, а на левом. Будь поблизости от дома такой обрыв, он бы каждый день с него прыгал. Второй раз в его жизни был такой удивительный день.
Настька собирала сосновые шишки. Взрослые рыбачили и вели негромкую беседу. «Тебе нечего делать под началом у этих балбесов, — втолковывал папе дядя Лёша. — У тебя же руки золотые, давно пора самому быть начальником...» Витька накинул рубашку, чтобы не кусали комары, и пошёл к сестре. Надо было успеть до вечера ей рассказать, что стрекозы умеют разговаривать, и поймать хоть одну.
А утром вернулась мама. Без косметики и спокойная. Она вежливо побеседовала с дядей Лёшей, накормила всех разогретыми щами и аккуратно намекнула, что дом очень тесен.
— Я собственно, уже собирался. Спасибо за гостеприимство, — сказал дядя Лёша, подмигнул Витьке и уехал.
Папа даже опешил от такого поворота событий.
— Мила. Ты что творишь? Он взял меня в свою фирму. Дал в долг на начальные расходы. За лодку я уже расплатился. А ты его выгнала.
— Не поняла, — удивилась мама. — Он что, миллионер?
— Нет, но деньги водятся. И у меня будут водиться, если ты перестанешь делать глупости. Кстати, я тебе подарок купил...
Мама села на диван.
— Какой ещё подарок?
— На тумбочке лежит, — сказал папа и отвернулся.
Витька со страхом ждал, что родители опять поругаются, но этого не случилось. Мама взяла с тумбочки пакет, развернула платье и свернула снова.
— Я перешью, — сказала она. — Ткань красивая. Это что, мы теперь и ремонт можем сделать?
— И ремонт, и пристройку новую. И машина в плане...
— Значит, мне нет необходимости выходить на работу, — проговорила мама.
— Почему же, выйди. Тебе всё равно нефиг делать... Да, кстати, — вспомнил папа. — Лёха с помощником пригласили меня в двухнедельное путешествие на моторной лодке. У Лёхи отпуск, мы будем заключать договора в других городах, а в свободное время — рыбалка, речка. И я собираюсь Витьку взять с собой. Пусть отдохнёт перед школой.
— Ура! — завопил Витька.
— Только через мой труп, — устало сказала мама.
— Молчи, женщина. Лёха свою Машку на коротком поводке держит, и правильно делает. Вам, бабам, только волю дай.
— Да шут с вами, плывите куда хотите, — безразличным голосом сказала мама и ушла варить манную кашу.
— Ну что, путешественник? Собирай рюкзак, в пятницу отправляемся! — велел папа, и Витьку не нужно было просить дважды. — Мила, я в город за покупками, закрой калитку.
Рюкзака у Витьки не было, и он вытащил из комода свой старый школьный ранец. Шутка ли, целых четырнадцать дней — таких же, как вчера! Речка, рыба, палатка... Да ему и не снилось такое счастье. Пацаны обзавидуются. Наконец-то жизнь наладилась: мама здорова, за лодку расплатились, в пятницу начинается путешествие. Вот только Настьку жалко, опять ей жрать манную кашу. А Луизу надо забыть, как страшный сон.
Собирать-то особо было и нечего, ведь не девчонка же. Вот Луиза набрала бы три чемодана! Настроение было таким хорошим, что он почти простил её. А что если помириться и поехать вместе с Луизой? Ха, размечтался, там девчонке места ну никак нет, даже Настю не взяли. Да и папа не позволит, он вообще против дочерей дипломатов. Если бы Луиза не соврала, а честно призналась, что это её затея, дипломат сам расплатился бы за лодку, для него это мелкие ежедневные расходы. Насколько меньше было бы проблем.
Всё, хватит! Витька запретил себе думать о Луизе. Лучше навестить друзей, ведь до пятницы осталось всего ничего. Или помочь маме с помидорами. Он выбрал помидоры и полол их полтора часа, потом залёг читать, и незаметно наступил вечер. В прихожей послышались оживлённые голоса — мама и Настька встречали папу, и Витька выглянул из комнаты.
— Ух ты, — у него аж дух захватило при виде груды покупок.
Тут была и палатка, и туристическая горелка, и обувь, и вообще всё, что нужно для туризма.
— Держи, — папа вручил Витьке новенький серый рюкзак.
— А мне! — завопила Настька.
— Тебе конфеты, — ответил папа.
— Я тоже хочу с вами на лодке!
— Тебе нельзя, — строго сказала мама. — В путешествия ездят одни мужчины. А женщины и девочки сидят дома и ждут их. Так устроен мир.
— А-а-а! — Настьке было плевать, как устроен мир, она хотела в поездку.
— Ну вот, всегда так, — проворчал папа. — Вырастет истеричкой, достанется какому-нибудь лопуху, и будет он с ней всю жизнь мучиться.
— Это ты о чём, Серёженька?
Витька не слушал. Он разбирал покупки и боялся поверить: неужели и правда что-то изменилось в жизни? Дядя Лёша сыграл роль дед-Мороза, хоть сейчас и лето. Только бы ничего не сорвалось!
В среду, за два дня до отъезда, Витька снова накачал злосчастные колёса и поехал к друзьям — поплавать вместе, а заодно похвастаться предстоящей экспедицией, но судьбе было угодно, чтобы до друзей он так и не доехал. Едва он выехал за угол, как снова почувствовал, что руки и ноги не слушаются его. Он не мог её не заметить — она стояла прямо посреди дороги, в том самом голубом платье и с локонами, как в день их знакомства. Он неуклюже дёрнул тормоз, вильнул рулём и на этот раз все-таки упал. Как клоун на арене.
Луиза бросилась к нему:
— Витя! Ты не ушибся?
— Тебе-то что, — небрежно бросил он. Копошась в песке, сложно изображать неприступную гордость.
Она поддержала его за локоть, помогая встать, но он вяло отмахнулся. Луиза отступила на шаг и застыла с поникшей головой. Её крупные локоны упали на лицо, скрывая глаза.
— Витя. Я пришла. Попросить прощения, — дрогнувшим голоском произнесла Луиза.
— Прощаю, — фыркнул Витька.
Он смахнул песок с одежды. Начиналась жара, и деревня словно вымерла. На всей улице стояли только они с Луизой.
— Но ведь ты всё равно сердишься на меня, — жалобно протянула Луиза.
— Да нет. Мне плевать.
— Витя, я не хотела, так получилось.
— Ты всегда друзей кидаешь? — Улегшаяся было обида вновь захлестнула его, и Витьке захотелось поколотить маленькую бестию.
— Я так растерялась. У меня родители строгие.
— А у меня, значит, нет? — Витька бросил велик, шагнул к ней и крепко схватил девчонку за плечи. Она была словно кукла в его руках, её головка запрокинулась, и он увидел крупную слезу на щеке. Луиза по-настоящему плакала, но её лицо не превратилось в гримасу, как у других девчонок. Оно было бледным, чуть подкрашенные губки дрожали, но черты не исказились рыданиями. — Ты хоть знаешь, что мне пришлось выслушать от родителей и от соседа? — Витька встряхнул её, но она не сопротивлялась. — Меня из-за тебя в воришки записали!
— Я испугалась тогда, — услышал он. — Меня обычно не лупят, но пару раз было. И мой папа... Он так орёт, когда злится!
— На тебя почаще надо орать, — прошипел Витька и сдавил её хрупкие плечи. Она слабо пискнула, и Витька на секунду испытал незнакомое прежде чувство — упоение властью. Эта белобрысая чертовка в его руках, можно причинить ей боль, можно отпустить. Он ослабил хватку, и Луиза ткнулась лицом в его плечо.
— Спасибо, что не выдал меня. Я так боялась, что мне влетит.
У Витьки опустились руки.
— Я скучала все эти дни, — сказала она уже более ровным голосом и посмотрела на него своими чистыми и глубокими синими глазами, и он отвернулся.
— Витя, мы по-прежнему будем дружить? И гулять вместе?
— Я послезавтра уезжаю, — равнодушно ответил он и подобрал велосипед. — Можешь с Настькой гулять, ей не запрещали с тобой водиться.
— А тебе запрещали?
— Ага. И правильно делали, — сказал Витька.
— Вот как. И куда же ты уезжаешь?
— В экспедицию. С папой и его друзьями на моторной лодке.
— Ого, — восхитилась Луиза. — Что же вы Настю не возьмете?
— Мы вообще девчонок не берём. От вас одни проблемы.
Луиза помолчала немного. Они брели вдоль берега по скошенной траве.
— Витя, смотри, наше бревно! На котором мы познакомились! — радостно воскликнула Луиза, вскочила на бревно и принялась по нему дефилировать, помахивая голубой шляпкой. Пелерина скрадывала плохую осанку, и Витька против воли залюбовался плавными движениями Луизы. Наверняка её гоняют в танцевальную школу. Слабый порыв ветра всколыхнул ивы. Ленты на Луизиной шляпке затрепетали, и девчонка грациозно спрыгнула на землю.
— Кстати, в субботу приезжает Луна-парк, — сообщила Луиза. — В ваш райцентр. Всего на одну неделю. Может, съездим вместе? Ах, да, у тебя же экспедиция.
Десятки раз Витька представлял, как Луиза явится с повинной, и он её пошлёт к чёрту, но вот она пришла, и он развесил уши, стоя как пень и забыв о визите к друзьям. Мечтательно глядя в небо, она рассказывала про волшебную карусель под названием «Интерпрайз», на которую пускают только с двенадцати лет и которая крутится почти вертикально.
— Я давно мечтаю на ней покататься. Если бы мы с тобой поехали, то соврали бы, что нам двенадцать. Жаль, что ты не можешь.
— Одна бы съездила, если так хочешь.
— Да, это можно, но... — Луиза опустила глаза. — После того случая у меня отобрали все карманные деньги в наказание. Я теперь даже бутылку лимонада не могу купить. Так что не видать мне каруселей.
Она невесело усмехнулась. Витьке стало её жалко.
— У меня есть немного, — неожиданно для себя ляпнул он. Луиза воззрилась на него с надеждой.
— Но ты же собирал их на запчасти для велосипеда, — неуверенно возразила она. — Мне так неудобно.
— Ничего. Ещё наберу. Ведь Луна-парк ждать не будет.
— Витя, ты такой милый! Спасибо, — Луиза лучезарно улыбнулась, но вдруг снова нахмурилась. — А вдруг у тебя тоже отберут карманные деньги?
— С чего бы?
— Кто-нибудь увидит нас вместе и расскажет. Тебе же не велели со мной водиться. Слушай, а пусть они хранятся у меня! Я спрячу так, что мама не найдёт.
Доводы были железные, и Витька послушно снялся с места.
— Вить, положи в книгу. Как будто бы я почитать взяла. А то у меня ни сумки, ни карманов.
Улыбка исчезла с папиного лица.
— Что ты несёшь? — закричал он. — В какую больницу? Ты знаешь?
Витька помотал головой.
— Чёрт! Проклятье, как же так...
— Да ничего страшного, пап, она сказала, простое обследование. Это всего на три дня. Велела нам самим хозяйничать, сказала, что мы справимся.
Папа не слушал его. Он лихорадочно листал справочник.
— Алло, больница? К вам сегодня не поступала пациентка...
Больниц в райцентре не так много, всего три, но Витька был уверен, что мама поехала в ту, где лечили Настю и Луизу. Он выждал минуту между звонками и рассказал папе, как мама о чем-то договаривалась со злобной черноглазой врачихой по имени Наталья Евгеньевна.
— Пап, позвони туда.
— Катитесь оба к себе! — гневно рявкнул папа, и дети убрались.
Витька не понял, чем разозлил отца, но спрашивать не стал. Ему стало тревожно. Что, если мама серьёзно больна, просто не говорит об этом? Что, если она умрёт? Оживлённые хлопоты, ожидание праздника — всё это растаяло как дым. Угрызения совести из-за лодки и обида на Луизу казались сущим пустяком теперь, на фоне настоящей проблемы. Он слышал, как папа кричит на кого-то по телефону, и гадал, на кого бы это. Может быть, на врача, который плохо лечит маму?
В свои одиннадцать Витька и в страшном сне не мог себе представить, что значит остаться без мамы. Настька прижукла в своей комнате и не то сопела, не то ревела — наверно, тоже что-то понимает. Хорошо бы пойти вытереть ей сопли, но ему трудно было даже пошевелиться. Только через час он заставил себя выйти из спальни, и один бог знает, о чём он думал в течение этого часа и каких картин себе напредставлял.
На кухне папы не было. Витька высунул нос в телевизорную и застыл: папа сидел на диване и смотрел новости без звука, а на журнальном столике рядом с Настькиным букетом возвышалась, как башня, коричневая пятилитровая бутылка. В руке папа держал стакан. У Витьки задрожали колени.
— Па, с мамой что-то случилось? — чуть слышно спросил он.
— Всё с ней в порядке, — ворчливо ответил папа. — Отлично себя чувствует.
Витька выдохнул. «Слава богу». Но тогда почему папа пьёт?
— Дядя Лёша не приедет?
— Какой дядя Лёша? А, Лёха. Я забыл. Открой ворота, он на машине. Я сейчас тоже выйду.
Витька побежал выполнять поручение, но тут в дверь позвонили. Выскочила Настька. Дверь распахнулась, и на пороге возник высоченный, толстый и бородатый дядя Лёша в камуфляже, с десантным ножом на поясе, огромным баулом в одной руке и плюшевым медведем в другой.
— Привет, народ! Я уж думал, вы спать легли!
— Здрасьте...
— Здрасьте!
— Здорово.
Настька впилась глазами в медведя, но гость вручил игрушку не кому-нибудь, а папе со смехом:
— Держи!
— Им, — кивнул папа на детей. — Идём, машину загоним.
— У вас тут что, эпидемия гриппа? Чего все такие кислые?
Медведь оказался у Настьки, баул — на полу перед Витькой. Дядя Лёша велел детям вытащить продукты и нарезать колбасу, и взрослые вышли.
— Вить, гляди, у него на ошейнике медаль.
— Это реклама. У дяди Лёши есть фирма. Весь медведь рекламный.
— Но он всё равно красивый. Как назовём? — спросила Настька.
— Потап. Куда вы с папой все ножи запрятали?
— Не знаю.
— А чем колбасу резать?
— Щас!
Настька бросила медведя и ускакала во двор.
— Куда ты, веретено! — крикнул Витька, но не успел её поймать.
Через полминуты она с топотом влетела на кухню, размахивая десантным тесаком. Витька чуть не охнул:
— Да он больше тебя! А если бы споткнулась? — но нож взял, ибо больше колбасу резать было нечем.
Когда Витька ощутил вес настоящего холодного оружия, по его руке пробежал трепет. Вот бы ему такой нож! Эта вещь получше золотых часов. Таким ножом надо побеждать врагов, а не колбасу резать, но жизнь сегодня диктовала свои правила.
С колбасой нож, впрочем, тоже хорошо справился, а также с беконом и двумя сортами сыра. На столе выстроился целый ряд тарелок, а взрослые всё не возвращались. Дети нашли в бауле длиннющую конфету из винограда и тоже порезали её на дольки, и даже успели всю съесть, прежде чем в дом вошли папа и дядя Лёша. С неохотой Витька вернул нож — расставаться с шикарной вещью не хотелось. Его похвалили за сервировку, и все уселись за стол.
Мужчины разговаривали только о бизнесе, уровень пива в бутылке быстро понижался, и Витьке с Настей стало неинтересно. Перепробовав все гостинцы, они отправились к себе — как никак, было уже далеко за полночь. Мама бы отругала их, если бы знала, что они ещё не спят. Стелить пришлось самим, и Витька десять минут путался в пододеяльниках, а потом воевал с наволочками, пока не догадался вывернуть их наизнанку. Неужели мама каждый вечер проделывает это со всеми кроватями? Поскорей бы она выздоровела!
Глава 11. Примирение
Весь следующий день они провели на берегу. Бросили в багажник сумку с едой, удочки, одеяло, и дядя Лёша отвёз их в рыбалочное место на правом берегу — Витька и не знал, что на их речке есть такие красивые места. Устроили завтрак на траве, играли в бадминтон, ловили рыбу, а вечером развели костёр в специальном месте и жарили шашлык, и это было так здорово, что Витька на время забыл о Луизе. Правда, Настьке не дали купаться, а Витька из-за чувства вины тоже не полез в воду, а в остальном пикник получился на ура.
— Ладно уж, не строй из себя рыцаря, — ворчливо сказал папа, — сплавай хоть разок.
— А кто будет за ней следить?
— А я на что? Иди.
И Витька полез в реку, а потом несколько раз прыгнул с обрыва и пожалел, что живёт не на правом берегу, а на левом. Будь поблизости от дома такой обрыв, он бы каждый день с него прыгал. Второй раз в его жизни был такой удивительный день.
Настька собирала сосновые шишки. Взрослые рыбачили и вели негромкую беседу. «Тебе нечего делать под началом у этих балбесов, — втолковывал папе дядя Лёша. — У тебя же руки золотые, давно пора самому быть начальником...» Витька накинул рубашку, чтобы не кусали комары, и пошёл к сестре. Надо было успеть до вечера ей рассказать, что стрекозы умеют разговаривать, и поймать хоть одну.
А утром вернулась мама. Без косметики и спокойная. Она вежливо побеседовала с дядей Лёшей, накормила всех разогретыми щами и аккуратно намекнула, что дом очень тесен.
— Я собственно, уже собирался. Спасибо за гостеприимство, — сказал дядя Лёша, подмигнул Витьке и уехал.
Папа даже опешил от такого поворота событий.
— Мила. Ты что творишь? Он взял меня в свою фирму. Дал в долг на начальные расходы. За лодку я уже расплатился. А ты его выгнала.
— Не поняла, — удивилась мама. — Он что, миллионер?
— Нет, но деньги водятся. И у меня будут водиться, если ты перестанешь делать глупости. Кстати, я тебе подарок купил...
Мама села на диван.
— Какой ещё подарок?
— На тумбочке лежит, — сказал папа и отвернулся.
Витька со страхом ждал, что родители опять поругаются, но этого не случилось. Мама взяла с тумбочки пакет, развернула платье и свернула снова.
— Я перешью, — сказала она. — Ткань красивая. Это что, мы теперь и ремонт можем сделать?
— И ремонт, и пристройку новую. И машина в плане...
— Значит, мне нет необходимости выходить на работу, — проговорила мама.
— Почему же, выйди. Тебе всё равно нефиг делать... Да, кстати, — вспомнил папа. — Лёха с помощником пригласили меня в двухнедельное путешествие на моторной лодке. У Лёхи отпуск, мы будем заключать договора в других городах, а в свободное время — рыбалка, речка. И я собираюсь Витьку взять с собой. Пусть отдохнёт перед школой.
— Ура! — завопил Витька.
— Только через мой труп, — устало сказала мама.
— Молчи, женщина. Лёха свою Машку на коротком поводке держит, и правильно делает. Вам, бабам, только волю дай.
— Да шут с вами, плывите куда хотите, — безразличным голосом сказала мама и ушла варить манную кашу.
— Ну что, путешественник? Собирай рюкзак, в пятницу отправляемся! — велел папа, и Витьку не нужно было просить дважды. — Мила, я в город за покупками, закрой калитку.
Рюкзака у Витьки не было, и он вытащил из комода свой старый школьный ранец. Шутка ли, целых четырнадцать дней — таких же, как вчера! Речка, рыба, палатка... Да ему и не снилось такое счастье. Пацаны обзавидуются. Наконец-то жизнь наладилась: мама здорова, за лодку расплатились, в пятницу начинается путешествие. Вот только Настьку жалко, опять ей жрать манную кашу. А Луизу надо забыть, как страшный сон.
Собирать-то особо было и нечего, ведь не девчонка же. Вот Луиза набрала бы три чемодана! Настроение было таким хорошим, что он почти простил её. А что если помириться и поехать вместе с Луизой? Ха, размечтался, там девчонке места ну никак нет, даже Настю не взяли. Да и папа не позволит, он вообще против дочерей дипломатов. Если бы Луиза не соврала, а честно призналась, что это её затея, дипломат сам расплатился бы за лодку, для него это мелкие ежедневные расходы. Насколько меньше было бы проблем.
Всё, хватит! Витька запретил себе думать о Луизе. Лучше навестить друзей, ведь до пятницы осталось всего ничего. Или помочь маме с помидорами. Он выбрал помидоры и полол их полтора часа, потом залёг читать, и незаметно наступил вечер. В прихожей послышались оживлённые голоса — мама и Настька встречали папу, и Витька выглянул из комнаты.
— Ух ты, — у него аж дух захватило при виде груды покупок.
Тут была и палатка, и туристическая горелка, и обувь, и вообще всё, что нужно для туризма.
— Держи, — папа вручил Витьке новенький серый рюкзак.
— А мне! — завопила Настька.
— Тебе конфеты, — ответил папа.
— Я тоже хочу с вами на лодке!
— Тебе нельзя, — строго сказала мама. — В путешествия ездят одни мужчины. А женщины и девочки сидят дома и ждут их. Так устроен мир.
— А-а-а! — Настьке было плевать, как устроен мир, она хотела в поездку.
— Ну вот, всегда так, — проворчал папа. — Вырастет истеричкой, достанется какому-нибудь лопуху, и будет он с ней всю жизнь мучиться.
— Это ты о чём, Серёженька?
Витька не слушал. Он разбирал покупки и боялся поверить: неужели и правда что-то изменилось в жизни? Дядя Лёша сыграл роль дед-Мороза, хоть сейчас и лето. Только бы ничего не сорвалось!
В среду, за два дня до отъезда, Витька снова накачал злосчастные колёса и поехал к друзьям — поплавать вместе, а заодно похвастаться предстоящей экспедицией, но судьбе было угодно, чтобы до друзей он так и не доехал. Едва он выехал за угол, как снова почувствовал, что руки и ноги не слушаются его. Он не мог её не заметить — она стояла прямо посреди дороги, в том самом голубом платье и с локонами, как в день их знакомства. Он неуклюже дёрнул тормоз, вильнул рулём и на этот раз все-таки упал. Как клоун на арене.
Луиза бросилась к нему:
— Витя! Ты не ушибся?
— Тебе-то что, — небрежно бросил он. Копошась в песке, сложно изображать неприступную гордость.
Она поддержала его за локоть, помогая встать, но он вяло отмахнулся. Луиза отступила на шаг и застыла с поникшей головой. Её крупные локоны упали на лицо, скрывая глаза.
— Витя. Я пришла. Попросить прощения, — дрогнувшим голоском произнесла Луиза.
— Прощаю, — фыркнул Витька.
Он смахнул песок с одежды. Начиналась жара, и деревня словно вымерла. На всей улице стояли только они с Луизой.
— Но ведь ты всё равно сердишься на меня, — жалобно протянула Луиза.
— Да нет. Мне плевать.
— Витя, я не хотела, так получилось.
— Ты всегда друзей кидаешь? — Улегшаяся было обида вновь захлестнула его, и Витьке захотелось поколотить маленькую бестию.
— Я так растерялась. У меня родители строгие.
— А у меня, значит, нет? — Витька бросил велик, шагнул к ней и крепко схватил девчонку за плечи. Она была словно кукла в его руках, её головка запрокинулась, и он увидел крупную слезу на щеке. Луиза по-настоящему плакала, но её лицо не превратилось в гримасу, как у других девчонок. Оно было бледным, чуть подкрашенные губки дрожали, но черты не исказились рыданиями. — Ты хоть знаешь, что мне пришлось выслушать от родителей и от соседа? — Витька встряхнул её, но она не сопротивлялась. — Меня из-за тебя в воришки записали!
— Я испугалась тогда, — услышал он. — Меня обычно не лупят, но пару раз было. И мой папа... Он так орёт, когда злится!
— На тебя почаще надо орать, — прошипел Витька и сдавил её хрупкие плечи. Она слабо пискнула, и Витька на секунду испытал незнакомое прежде чувство — упоение властью. Эта белобрысая чертовка в его руках, можно причинить ей боль, можно отпустить. Он ослабил хватку, и Луиза ткнулась лицом в его плечо.
— Спасибо, что не выдал меня. Я так боялась, что мне влетит.
У Витьки опустились руки.
— Я скучала все эти дни, — сказала она уже более ровным голосом и посмотрела на него своими чистыми и глубокими синими глазами, и он отвернулся.
— Витя, мы по-прежнему будем дружить? И гулять вместе?
— Я послезавтра уезжаю, — равнодушно ответил он и подобрал велосипед. — Можешь с Настькой гулять, ей не запрещали с тобой водиться.
— А тебе запрещали?
— Ага. И правильно делали, — сказал Витька.
— Вот как. И куда же ты уезжаешь?
— В экспедицию. С папой и его друзьями на моторной лодке.
— Ого, — восхитилась Луиза. — Что же вы Настю не возьмете?
— Мы вообще девчонок не берём. От вас одни проблемы.
Луиза помолчала немного. Они брели вдоль берега по скошенной траве.
— Витя, смотри, наше бревно! На котором мы познакомились! — радостно воскликнула Луиза, вскочила на бревно и принялась по нему дефилировать, помахивая голубой шляпкой. Пелерина скрадывала плохую осанку, и Витька против воли залюбовался плавными движениями Луизы. Наверняка её гоняют в танцевальную школу. Слабый порыв ветра всколыхнул ивы. Ленты на Луизиной шляпке затрепетали, и девчонка грациозно спрыгнула на землю.
— Кстати, в субботу приезжает Луна-парк, — сообщила Луиза. — В ваш райцентр. Всего на одну неделю. Может, съездим вместе? Ах, да, у тебя же экспедиция.
Десятки раз Витька представлял, как Луиза явится с повинной, и он её пошлёт к чёрту, но вот она пришла, и он развесил уши, стоя как пень и забыв о визите к друзьям. Мечтательно глядя в небо, она рассказывала про волшебную карусель под названием «Интерпрайз», на которую пускают только с двенадцати лет и которая крутится почти вертикально.
— Я давно мечтаю на ней покататься. Если бы мы с тобой поехали, то соврали бы, что нам двенадцать. Жаль, что ты не можешь.
— Одна бы съездила, если так хочешь.
— Да, это можно, но... — Луиза опустила глаза. — После того случая у меня отобрали все карманные деньги в наказание. Я теперь даже бутылку лимонада не могу купить. Так что не видать мне каруселей.
Она невесело усмехнулась. Витьке стало её жалко.
— У меня есть немного, — неожиданно для себя ляпнул он. Луиза воззрилась на него с надеждой.
— Но ты же собирал их на запчасти для велосипеда, — неуверенно возразила она. — Мне так неудобно.
— Ничего. Ещё наберу. Ведь Луна-парк ждать не будет.
— Витя, ты такой милый! Спасибо, — Луиза лучезарно улыбнулась, но вдруг снова нахмурилась. — А вдруг у тебя тоже отберут карманные деньги?
— С чего бы?
— Кто-нибудь увидит нас вместе и расскажет. Тебе же не велели со мной водиться. Слушай, а пусть они хранятся у меня! Я спрячу так, что мама не найдёт.
Доводы были железные, и Витька послушно снялся с места.
— Вить, положи в книгу. Как будто бы я почитать взяла. А то у меня ни сумки, ни карманов.
