Пройти отбор могла и опытная умелица, с работами невероятной красоты, и юная девчонка, делающая первые робкие шаги, чьи работы не отличались пока ни изяществом, ни сложностью. Полесские рукодельницы видели в претендентках что-то, что не бросается в глаза - какой-то скрытый потенциал. И при этом никогда не ошибались. Не было случая, чтобы кто-то покидал их цех. Это было крепко сплоченное братство, или вернее сказать сестринство, вступив в которое ты оставалась в нем пожизненно. С юных лет и до глубокой старости мастерицы занимались одним и тем же, сохраняя любовь к ремеслу до самой смерти. Они отходили от дел только тогда, когда с годами руки теряли ловкость, а глаза остроту. В этом случае сестра становилась наставницей юным девушкам, а так же на нее ложились обязанности по хозяйству, если конечно в ее возрасте они были еще не в тягость. Такие пожилые умелицы были в большом почете и о них заботились до конца их дней. А когда приходило время, они умирали в окружении любящих лиц, ставших за долгие годы родными.
В итоге, отдать Аню в ученицы было для семьи одновременно и большой радостью и тяжелейшим решением. Сестринство это было очень закрытым. Мастерицы не покидали стен своей обители, за исключением редких выездов на крупные ярмарки, на которых они выставляли свои изделия. И хотя в обители принимали гостей круглосуточно, и любая семья могла навестить свое дитя, отдать ребенка мастерицам означало расстаться с ним навсегда. Сестры по цеху становились девушкам новой семьей, а связь со старой постепенно исчезала.
Когда было решено попытать счастья и отправить Анну в Полес, дедушка Елисей вызвался ее сопровождать. Он был отцом Аниной тети, а саму Аню любил, как вторую дочь. С раннего детства между ними была прочная связь. Им всегда было о чем поговорить, было хорошо и весело вместе. Дедушка радовал девочку интересными историями, которые казалось у него не кончались, она в ответ рассказывала ему все последние новости, и вообще держала его в курсе жизни молодежи. Конечно, для его возраста такое путешествие было сложновато, но он не мог упустить возможность провести с внучкой еще несколько драгоценных дней, прежде чем расстаться с ней навсегда. К тому же Полес был крупным торговым городом и добраться до него не составляло особого труда - из всех концов туда ходили торговые караваны, а речное сообщение было практически регулярным.
Как все-таки хорошо, что с дедушкой все в порядке, думала Аня. Она даже не представляла себе, что делать дальше, если бы с ним что-то случилось. Одна, в незнакомом месте, поблизости ни друзей ни родственников. Что делать? Куда идти? Возвращаться назад или попытаться добраться до Полеса самой? А если даже она доберется туда, что делать, если ее не примут? Как добираться домой? Все эти мысли перемешались в голове, да еще наложились сотни вопросом по поводу странного существа, которое она видела возле леса. Что это было? Может быть из-за страха и одиночества она приняла обычного волка за монстра из ночных кошмаров? Или она так сильно ударилась головой, что ей начали мерещится ожившие трупы волков? А если ей не показалось, то как объяснить странный внешний вид существа? Вихрь мыслей носился в голове, не останавливаясь ни на секунду. Из-за усталости и страха у девушки даже не было сил сконцентрироваться на чем-то одном, и она просто шла за Андреем, пытаясь все это переварить. Тем временем вдалеке показался тусклый огонек костра…
- Корчмарь! Еще меда!
- Млад, тебе уже хватит. Мал ты еще с бывалыми воинами за одним столом на равных сидеть.
- А ты, Федор, меня не поучай. Мы не дома, и не в школе. Меня отправили в поход, как равного вам воина. Я сам за себя могу ответ держать. Самостоятельно. - Млад сделал особое ударение на последнем слове.
- Вот как ты заговорил?! - нарочито удивленно спросил Федор. - Что же ты, когда в старую волчью яму провалился, орал блажниной: “Федор помоги! Федор скорее! Федор здесь пауки!”? Вот и держал бы перед ними ответ. Самостоятельно.
За соседним столом заржали в голос. Млад, чье лицо мгновенно налилось кровью, вскочил. Кулаки его сжались, а глаза яростно заблестели. Он уже готов был взорваться самыми последними ругательствами, но пока не находил их - сказывалось отсутствие опыта. Пошли томительные секунды напряженной работы разума в поисках достойного ответа на подтрунивание старшего товарища. Федор с интересом смотрел на него. С каждой секундой ожидания его кривая ухмылка становилась шире. Пауза затянулась. Млад уже готов был сгореть со стыда, когда третий из сидевших за их столом мужчин решил прекратить его мучения. Он положил свою ладонь на руку парня и сказал:
- Не пыли Млад. Федор просто шутит. Негоже младшим на шутки отеческие и поучения обижатся. Да и прав Федор. Засиделся ты за столом. Уже и стоять прямо не можешь. Качает тебя, того и гляди под стол свалишься.
Млад перестал метать взглядом молнии в сторону Федора и нехотя уселся на место. Он и вправду перебрал, в этом Радим был прав, и с удовольствием пошел бы спать. Чувствовал юноша себя не очень хорошо: перед глазами все плыло, и стоило пару минут просидеть неподвижно, как по всему телу пробегала волна тепла. Начинаясь от ступней и постепенно доходя до макушки, она каждый раз несильно била в голову, вызывая небольшое головокружение, так что приходилось в этот момент концентрироваться, чтобы случайно не рухнуть со стула под дружный хохот спутников.
Но это был первый в его жизни серьезный поход, в котором он был полноценным членом отряда, а не мальчиком на побегушках. И это было первое настоящее мужское застолье, в котором он участвовал, и первая корчма, куда его пустили без вопросов, а не надрали уши со словами: “Молод еще с мужиками пить”. И очень уж ему хотелось досидеть до конца, наравне с остальными. К тому же Федор и Радим были ветеранами, и невзначай, мимоходом, рассказывали такие истории, которые заслуживали отдельного места в летописях. Для Млада каждая из них была откровением. Они расширяли его картину мира, как не могла ни одна из прочитанных книг. За краткое время, проведенное в походе со старшими товарищами, он узнал больше, чем за несколько лет в школе.
Когда месяц назад сотник призвал к себе Млада и сказал, что тот отправится в разведывательный поход вместе с Федором и Радимом, тот готов был прыгать от счастья. Но виду конечно не подал, и в течение всего разговора хранил суровую серьезность, и только покинув дом сотника дал волю эмоциям. Вот оно, первое в его жизни настоящее испытание! Его шанс показать свою удаль и отвагу! То, что в разведку взяли лучника, уже было большой редкостью. Обычно туда набирали воинов универсальных, искусных в обращении с любым оружием: мечом, топором, луком, копьем. Узкая специализация не приветствовалась, т.к. невозможно было предугадать, что ждет отряд в пути. Но то что из всей сотни выбрали именно Млада - это несомненно его и только его заслуга. Ведь не зря он тренировался, как проклятый. Вставал раньше всех и ложился позже всех. Когда остальные вечером отдыхали и чесали языками, юноша брал в руки лук со стрелами и уходил к мишеням оттачивать навыки. Прекращал занятия и отправлялся спать он только тогда, когда руки окончательно немели, и становилось бессмысленно продолжать.
В итоге, упорные тренировки дали свои результаты. Он был самым метким стрелком в своей сотне. А еще он был быстр. Очень быстр. Его фирменный трюк, который он не раз демонстрировал на охоте, выпустить две стрелы, одну за другой, менее чем за секунду. Особенно эффектно это выглядело, если Млад проделывал этот трюк, когда зверь находился в прыжке. Приземлялся зверь уже мертвым, с одной стрелой, торчащей из глаза, а другой, торчащей из груди. В итоге парень постепенно заработал авторитет. Его конечно не знал в лицо каждый воин в городе, но в сотне его несомненно уважали.
Еще одним поводом для радости были его спутники в этом походе - Федор и Радим. Не сказать, что дома, в Долграде, они были самыми известными воинами, но имена их были на слуху. Воины старшего поколения всегда отзывались о них с большим уважением.
Федор - высокий и мускулистый, настоящий гигант. Про таких говорят, что может голыми руками медведя забороть. Отчасти такое крепкое телосложение объяснялось его предпочтениями в оружии. В молодости его выбор пал на тяжелые двуручные секиры, и он сохранил верность этому оружию по сию пору. Если каждый день размахивать здоровенным топором, имеющим немалый вес, то хочешь не хочешь, а телу придется приспособиться и обзавестись мышцами, которым позавидовал бы любой кузнец. Впрочем, отправляясь в разведку Федор предпочитал щит и одноручный меч - это делало менее уязвимым его и всю тройку бойцов. При этом свою двуручную секиру, украшенную руническими узорами, хитро переплетенными между собой, он обычно возил притороченной к седлу. В бой ее он пускал, если приходилось выходить в составе большого отряда, или войска. Тогда Федор облачался в полный доспех, защищавший его с головы до ног, и шел в гущу врагов с секирой наперевес. Его товарищи знали что в такой ситуации лучше всего держаться от него подальше, и позволить ему драться в окружении врагов. Удары были настолько мощными, что сам Федор уже не смог бы прервать начатое движение, если бы под руку подвернулся кто-то из соратников. Враги же, сперва принимавшие его за легкую добычу, которую можно будет одолеть толпой, приходили в ужас от смертоносности этого великана. Одним взмахом он разрубал подряд двоих воинов, а если на пути попадался третий, то и ему приходилось несладко. При этом Федор был фантастически выносливым. Он умудрялся держать темп ударов в течение часа и более, без всякого перерыва. За это время он успевал проложить в гуще врагов кровавый коридор, оставляя за собой изрубленные трупы, и сея ужас среди живых.
Возраст его уже приближался к преклонному. В его серых длинных волосах, которые воин обычно собирал в конский хвост, было изрядно седых волос. Волосы на висках и вовсе были белыми, как и густая окладистая борода, длинна которой доходила до середины груди. Понимая, что годы постепенно берут свое, Федор уже подумывал о том чтобы оставить походы и начать обучать молодежь. Об этом его уже несколько лет упрашивали старейшины Долграда, ведь к его огромному опыту прилагалась рассудительность, сдержанность и светлый ум. Лучшего учителя для молодых воинов не сыскать.
Радим, в отличии от Федора, не обладал столь внушительными габаритами и силой, зато был быстр и ловок. Его излюбленная манера - это бой с двумя мечами в руках, впрочем, в походе он, как и Федор, отдавал предпочтение варианту со щитом и мечом. Воином он был несомненно искусным, хотя тяжело было сказать насколько. С одной стороны, как человек вдумчивый и ответственный, он никогда не лез на рожон с показной удалью, а сражался в строю наравне со всеми, внося хоть и скромный, но честный вклад в общую победу. Иными словами, не выделялся. С другой стороны, ходили слухи, что будто-то бы однажды строй, в котором сражался Радим, был рассечен клином тяжелой конницы, и тот остался один в окружении противника. Их было не меньше тридцати. Отбросив щит и вытащив из ножен на поясе второй меч, Радим изготовился к бою. Недруги с криками бросились на него со всех сторон. В тот самый момент все заволокло дымом от сгоревшей травы, сквозь который с трудом можно было различить смутные силуэты врагов, и в самой гуще Радима. Он вихрем кружился между ними, выполняя сложные движения мечами и двигаясь настолько быстро, что перед нападавшими непреодолимой стеной вставала сплошная завеса мелькающей стали. Половина несчастных была иссечена в первые несколько секунд, судьба остальных неизвестна, т.к. клубы черного дыма окончательно скрыли происходящие от наблюдателей.
История эта хоть и была популярна, но все же относилась скорее к разряду слухов. Во-первых воина, который ее рассказал, уже не было в живым. Во-вторых, Радим конечно боец умелый, с этим были согласны все, но уложить в одиночку тридцать человек (из них пятнадцать в первые несколько секунд) - такого еще не бывало. Большинство склонялось к версии, что в дыму было ничего не разобрать, и историю эту автор скорее додумал чем увидел. А Радиму просто повезло выбраться из той передряги живым. Сам Радим мало что помнил из того боя. Он старался списать это на усталость и напряжение, но эта версия никогда его полностью не успокаивала. На его памяти было уже несколько эпизодов, когда он не мог вспомнить наиболее критичные моменты своей жизни. Как будто сознание на время отключалось. Это беспокоило, но не сильно. Если ничего с этим поделать нельзя, то и волноваться смысла нет, нужно научиться с этим жить и двигаться дальше. Но независимо от того, что тогда произошло на поле боя, Радим был воином уважаемым, участвовал во многих битвах, и ни в одной из них не показал себя с плохой стороны. Таким огромных опытом, как Федор, он похвастаться не мог, но благодаря своему спокойному нраву и рассудительности всегда принимал взвешенные решения.
Млад уже начал клевать носом, когда к их столу подошел хозяин корчмы с тремя порциями меда в руках. Поставив кружки на стол, он с опаской посмотрел на осоловевшего Млада и осторожно спросил у Фёдора:
- Может быть молодому воину пора на боковую?
- Молодой воин хочет показать себя за столом, - ответил Федор. - Не понятно только, зачем ему это нужно. Видимо он считает умение пить главной воинской доблестью.
Млад, который сидел понурив голову и скрестив руки, пробормотал что-то, но было уже не разобрать. При этом голова его опустилась еще ниже, так что он почти касался поверхности стола.
- Воины разрешат к ним присесть? - больше для порядку спросил корчмарь, т.к. уже уселся с краю скамьи рядом с Радимом.
- Конечно, отчего нет? - ответил Федор. - Заодно послушаем какие у Вас тут в округе новости.
Радим, однако, явно о чем-то задумался, и судя по всему принимать участие в разговоре не собирался. Его взгляд был направлен внутрь, правая рука неподвижно лежала на столе рядом с нетронутой кружкой меда, а левой он то и дело пощипывал нижнюю губу.
- Да сто лет как новостей не было, - ответил корчмарь. Он видимо понял, что с Радимом каши не сваришь, и обращался только к Федору. - Думал может быть Вы что интересное расскажите? Пришли вы, вестимо, издалека. Наверное много повидали по дороге?
- Почему ты решил, что мы не из этих краев? - удивился Федор. - Может быть мы из дружины местного князя?
- Местный князь слишком скуп, чтобы нанимать воинов из самого Долграда, - хитро улыбнулся хозяин. - Хотя и не помешало бы наверное…
- И как же ты понял, что мы из Долграда? - заинтересовался Федор.
- Не нужно быть семи пядей во лбу, - проворчал хозяин. - Оружие у Вас просто отменное. Немалых денег стоит. И в то же время сделано по-простому - не броско. Его явно выбирали люди, которым нужно чтобы оно не подвело в бою, а не чтобы им перед девками красоваться, как любят наши вояки. Сила в Вас недюжинная - это сразу в глаза бросается. Вы вот уже в годах, а сложены так, что молодые позавидуют. Значит упражняетесь подолгу. В то время как местные в вашем возрасте уже и кольчугу не надевают – тяжело в ней, да и брюху тесно.
В итоге, отдать Аню в ученицы было для семьи одновременно и большой радостью и тяжелейшим решением. Сестринство это было очень закрытым. Мастерицы не покидали стен своей обители, за исключением редких выездов на крупные ярмарки, на которых они выставляли свои изделия. И хотя в обители принимали гостей круглосуточно, и любая семья могла навестить свое дитя, отдать ребенка мастерицам означало расстаться с ним навсегда. Сестры по цеху становились девушкам новой семьей, а связь со старой постепенно исчезала.
Когда было решено попытать счастья и отправить Анну в Полес, дедушка Елисей вызвался ее сопровождать. Он был отцом Аниной тети, а саму Аню любил, как вторую дочь. С раннего детства между ними была прочная связь. Им всегда было о чем поговорить, было хорошо и весело вместе. Дедушка радовал девочку интересными историями, которые казалось у него не кончались, она в ответ рассказывала ему все последние новости, и вообще держала его в курсе жизни молодежи. Конечно, для его возраста такое путешествие было сложновато, но он не мог упустить возможность провести с внучкой еще несколько драгоценных дней, прежде чем расстаться с ней навсегда. К тому же Полес был крупным торговым городом и добраться до него не составляло особого труда - из всех концов туда ходили торговые караваны, а речное сообщение было практически регулярным.
Как все-таки хорошо, что с дедушкой все в порядке, думала Аня. Она даже не представляла себе, что делать дальше, если бы с ним что-то случилось. Одна, в незнакомом месте, поблизости ни друзей ни родственников. Что делать? Куда идти? Возвращаться назад или попытаться добраться до Полеса самой? А если даже она доберется туда, что делать, если ее не примут? Как добираться домой? Все эти мысли перемешались в голове, да еще наложились сотни вопросом по поводу странного существа, которое она видела возле леса. Что это было? Может быть из-за страха и одиночества она приняла обычного волка за монстра из ночных кошмаров? Или она так сильно ударилась головой, что ей начали мерещится ожившие трупы волков? А если ей не показалось, то как объяснить странный внешний вид существа? Вихрь мыслей носился в голове, не останавливаясь ни на секунду. Из-за усталости и страха у девушки даже не было сил сконцентрироваться на чем-то одном, и она просто шла за Андреем, пытаясь все это переварить. Тем временем вдалеке показался тусклый огонек костра…
***
- Корчмарь! Еще меда!
- Млад, тебе уже хватит. Мал ты еще с бывалыми воинами за одним столом на равных сидеть.
- А ты, Федор, меня не поучай. Мы не дома, и не в школе. Меня отправили в поход, как равного вам воина. Я сам за себя могу ответ держать. Самостоятельно. - Млад сделал особое ударение на последнем слове.
- Вот как ты заговорил?! - нарочито удивленно спросил Федор. - Что же ты, когда в старую волчью яму провалился, орал блажниной: “Федор помоги! Федор скорее! Федор здесь пауки!”? Вот и держал бы перед ними ответ. Самостоятельно.
За соседним столом заржали в голос. Млад, чье лицо мгновенно налилось кровью, вскочил. Кулаки его сжались, а глаза яростно заблестели. Он уже готов был взорваться самыми последними ругательствами, но пока не находил их - сказывалось отсутствие опыта. Пошли томительные секунды напряженной работы разума в поисках достойного ответа на подтрунивание старшего товарища. Федор с интересом смотрел на него. С каждой секундой ожидания его кривая ухмылка становилась шире. Пауза затянулась. Млад уже готов был сгореть со стыда, когда третий из сидевших за их столом мужчин решил прекратить его мучения. Он положил свою ладонь на руку парня и сказал:
- Не пыли Млад. Федор просто шутит. Негоже младшим на шутки отеческие и поучения обижатся. Да и прав Федор. Засиделся ты за столом. Уже и стоять прямо не можешь. Качает тебя, того и гляди под стол свалишься.
Млад перестал метать взглядом молнии в сторону Федора и нехотя уселся на место. Он и вправду перебрал, в этом Радим был прав, и с удовольствием пошел бы спать. Чувствовал юноша себя не очень хорошо: перед глазами все плыло, и стоило пару минут просидеть неподвижно, как по всему телу пробегала волна тепла. Начинаясь от ступней и постепенно доходя до макушки, она каждый раз несильно била в голову, вызывая небольшое головокружение, так что приходилось в этот момент концентрироваться, чтобы случайно не рухнуть со стула под дружный хохот спутников.
Но это был первый в его жизни серьезный поход, в котором он был полноценным членом отряда, а не мальчиком на побегушках. И это было первое настоящее мужское застолье, в котором он участвовал, и первая корчма, куда его пустили без вопросов, а не надрали уши со словами: “Молод еще с мужиками пить”. И очень уж ему хотелось досидеть до конца, наравне с остальными. К тому же Федор и Радим были ветеранами, и невзначай, мимоходом, рассказывали такие истории, которые заслуживали отдельного места в летописях. Для Млада каждая из них была откровением. Они расширяли его картину мира, как не могла ни одна из прочитанных книг. За краткое время, проведенное в походе со старшими товарищами, он узнал больше, чем за несколько лет в школе.
Когда месяц назад сотник призвал к себе Млада и сказал, что тот отправится в разведывательный поход вместе с Федором и Радимом, тот готов был прыгать от счастья. Но виду конечно не подал, и в течение всего разговора хранил суровую серьезность, и только покинув дом сотника дал волю эмоциям. Вот оно, первое в его жизни настоящее испытание! Его шанс показать свою удаль и отвагу! То, что в разведку взяли лучника, уже было большой редкостью. Обычно туда набирали воинов универсальных, искусных в обращении с любым оружием: мечом, топором, луком, копьем. Узкая специализация не приветствовалась, т.к. невозможно было предугадать, что ждет отряд в пути. Но то что из всей сотни выбрали именно Млада - это несомненно его и только его заслуга. Ведь не зря он тренировался, как проклятый. Вставал раньше всех и ложился позже всех. Когда остальные вечером отдыхали и чесали языками, юноша брал в руки лук со стрелами и уходил к мишеням оттачивать навыки. Прекращал занятия и отправлялся спать он только тогда, когда руки окончательно немели, и становилось бессмысленно продолжать.
В итоге, упорные тренировки дали свои результаты. Он был самым метким стрелком в своей сотне. А еще он был быстр. Очень быстр. Его фирменный трюк, который он не раз демонстрировал на охоте, выпустить две стрелы, одну за другой, менее чем за секунду. Особенно эффектно это выглядело, если Млад проделывал этот трюк, когда зверь находился в прыжке. Приземлялся зверь уже мертвым, с одной стрелой, торчащей из глаза, а другой, торчащей из груди. В итоге парень постепенно заработал авторитет. Его конечно не знал в лицо каждый воин в городе, но в сотне его несомненно уважали.
Еще одним поводом для радости были его спутники в этом походе - Федор и Радим. Не сказать, что дома, в Долграде, они были самыми известными воинами, но имена их были на слуху. Воины старшего поколения всегда отзывались о них с большим уважением.
Федор - высокий и мускулистый, настоящий гигант. Про таких говорят, что может голыми руками медведя забороть. Отчасти такое крепкое телосложение объяснялось его предпочтениями в оружии. В молодости его выбор пал на тяжелые двуручные секиры, и он сохранил верность этому оружию по сию пору. Если каждый день размахивать здоровенным топором, имеющим немалый вес, то хочешь не хочешь, а телу придется приспособиться и обзавестись мышцами, которым позавидовал бы любой кузнец. Впрочем, отправляясь в разведку Федор предпочитал щит и одноручный меч - это делало менее уязвимым его и всю тройку бойцов. При этом свою двуручную секиру, украшенную руническими узорами, хитро переплетенными между собой, он обычно возил притороченной к седлу. В бой ее он пускал, если приходилось выходить в составе большого отряда, или войска. Тогда Федор облачался в полный доспех, защищавший его с головы до ног, и шел в гущу врагов с секирой наперевес. Его товарищи знали что в такой ситуации лучше всего держаться от него подальше, и позволить ему драться в окружении врагов. Удары были настолько мощными, что сам Федор уже не смог бы прервать начатое движение, если бы под руку подвернулся кто-то из соратников. Враги же, сперва принимавшие его за легкую добычу, которую можно будет одолеть толпой, приходили в ужас от смертоносности этого великана. Одним взмахом он разрубал подряд двоих воинов, а если на пути попадался третий, то и ему приходилось несладко. При этом Федор был фантастически выносливым. Он умудрялся держать темп ударов в течение часа и более, без всякого перерыва. За это время он успевал проложить в гуще врагов кровавый коридор, оставляя за собой изрубленные трупы, и сея ужас среди живых.
Возраст его уже приближался к преклонному. В его серых длинных волосах, которые воин обычно собирал в конский хвост, было изрядно седых волос. Волосы на висках и вовсе были белыми, как и густая окладистая борода, длинна которой доходила до середины груди. Понимая, что годы постепенно берут свое, Федор уже подумывал о том чтобы оставить походы и начать обучать молодежь. Об этом его уже несколько лет упрашивали старейшины Долграда, ведь к его огромному опыту прилагалась рассудительность, сдержанность и светлый ум. Лучшего учителя для молодых воинов не сыскать.
Радим, в отличии от Федора, не обладал столь внушительными габаритами и силой, зато был быстр и ловок. Его излюбленная манера - это бой с двумя мечами в руках, впрочем, в походе он, как и Федор, отдавал предпочтение варианту со щитом и мечом. Воином он был несомненно искусным, хотя тяжело было сказать насколько. С одной стороны, как человек вдумчивый и ответственный, он никогда не лез на рожон с показной удалью, а сражался в строю наравне со всеми, внося хоть и скромный, но честный вклад в общую победу. Иными словами, не выделялся. С другой стороны, ходили слухи, что будто-то бы однажды строй, в котором сражался Радим, был рассечен клином тяжелой конницы, и тот остался один в окружении противника. Их было не меньше тридцати. Отбросив щит и вытащив из ножен на поясе второй меч, Радим изготовился к бою. Недруги с криками бросились на него со всех сторон. В тот самый момент все заволокло дымом от сгоревшей травы, сквозь который с трудом можно было различить смутные силуэты врагов, и в самой гуще Радима. Он вихрем кружился между ними, выполняя сложные движения мечами и двигаясь настолько быстро, что перед нападавшими непреодолимой стеной вставала сплошная завеса мелькающей стали. Половина несчастных была иссечена в первые несколько секунд, судьба остальных неизвестна, т.к. клубы черного дыма окончательно скрыли происходящие от наблюдателей.
История эта хоть и была популярна, но все же относилась скорее к разряду слухов. Во-первых воина, который ее рассказал, уже не было в живым. Во-вторых, Радим конечно боец умелый, с этим были согласны все, но уложить в одиночку тридцать человек (из них пятнадцать в первые несколько секунд) - такого еще не бывало. Большинство склонялось к версии, что в дыму было ничего не разобрать, и историю эту автор скорее додумал чем увидел. А Радиму просто повезло выбраться из той передряги живым. Сам Радим мало что помнил из того боя. Он старался списать это на усталость и напряжение, но эта версия никогда его полностью не успокаивала. На его памяти было уже несколько эпизодов, когда он не мог вспомнить наиболее критичные моменты своей жизни. Как будто сознание на время отключалось. Это беспокоило, но не сильно. Если ничего с этим поделать нельзя, то и волноваться смысла нет, нужно научиться с этим жить и двигаться дальше. Но независимо от того, что тогда произошло на поле боя, Радим был воином уважаемым, участвовал во многих битвах, и ни в одной из них не показал себя с плохой стороны. Таким огромных опытом, как Федор, он похвастаться не мог, но благодаря своему спокойному нраву и рассудительности всегда принимал взвешенные решения.
Млад уже начал клевать носом, когда к их столу подошел хозяин корчмы с тремя порциями меда в руках. Поставив кружки на стол, он с опаской посмотрел на осоловевшего Млада и осторожно спросил у Фёдора:
- Может быть молодому воину пора на боковую?
- Молодой воин хочет показать себя за столом, - ответил Федор. - Не понятно только, зачем ему это нужно. Видимо он считает умение пить главной воинской доблестью.
Млад, который сидел понурив голову и скрестив руки, пробормотал что-то, но было уже не разобрать. При этом голова его опустилась еще ниже, так что он почти касался поверхности стола.
- Воины разрешат к ним присесть? - больше для порядку спросил корчмарь, т.к. уже уселся с краю скамьи рядом с Радимом.
- Конечно, отчего нет? - ответил Федор. - Заодно послушаем какие у Вас тут в округе новости.
Радим, однако, явно о чем-то задумался, и судя по всему принимать участие в разговоре не собирался. Его взгляд был направлен внутрь, правая рука неподвижно лежала на столе рядом с нетронутой кружкой меда, а левой он то и дело пощипывал нижнюю губу.
- Да сто лет как новостей не было, - ответил корчмарь. Он видимо понял, что с Радимом каши не сваришь, и обращался только к Федору. - Думал может быть Вы что интересное расскажите? Пришли вы, вестимо, издалека. Наверное много повидали по дороге?
- Почему ты решил, что мы не из этих краев? - удивился Федор. - Может быть мы из дружины местного князя?
- Местный князь слишком скуп, чтобы нанимать воинов из самого Долграда, - хитро улыбнулся хозяин. - Хотя и не помешало бы наверное…
- И как же ты понял, что мы из Долграда? - заинтересовался Федор.
- Не нужно быть семи пядей во лбу, - проворчал хозяин. - Оружие у Вас просто отменное. Немалых денег стоит. И в то же время сделано по-простому - не броско. Его явно выбирали люди, которым нужно чтобы оно не подвело в бою, а не чтобы им перед девками красоваться, как любят наши вояки. Сила в Вас недюжинная - это сразу в глаза бросается. Вы вот уже в годах, а сложены так, что молодые позавидуют. Значит упражняетесь подолгу. В то время как местные в вашем возрасте уже и кольчугу не надевают – тяжело в ней, да и брюху тесно.
