- Первый эпизод, который мне запомнился, это его рассказ из далекого детства. Он был маленьким пацаном, обычным, как и его сверстники, ничем особым от них не отличался. Разве что более подвижный, чем другие мальчишки. Но это еще ничего не значит.
- А я-то думал, что он сразу родился бандитом с татуировками, пистолетом и золотой цепью в полтора килограмма на груди,- проговорил я. – Вась! Ты бы сразу к делу!
- Нет! Вы послушайте! Это интересно. К его старшему брату приходил товарищ, такой хулиганистый и бандитистый. И как-то они стояли на лестничной площадке, а мимо них пробегал котенок. Такой, говорит, худенький, пушистый и с большими глазами.
- Вась! А может быть, сразу кота за хвост возьмешь? Ну, сколько же можно? Это неинтересно.
- Нет! Вы послушайте! Это важно! Так вот этот бандит хватает котенка за шею и поднимает. И спрашивает нашего Борю: «Ты сможешь ему оторвать голову?» У того ажно дыхание перехватило. Как же так можно? Думает, что он пошутил. И сейчас отпустит котенка.
- Ой! Дальше не рассказывай! – не выдержала Леночка. – Не хочу больше слушать!
Леночка заткнула уши. Но Васька на нее ноль внимания. Он вообще невосприимчив к чужим чувствам.
- А хулиган этот говорит: «Если не сможешь оторвать башку этой твари, то ты не пацан, а баба!» И протягивает ему котенка. А котенок смотрит на него большими черными глазками. И такой он мягкий. И пальцами чувствуется, как бьется его маленькое сердечко. Боря погладил его, котенок ласково мяукнул. И заглянул ему в глаза.
- Васька! Ты скоро закончишь? – пропищала Леночка. Топнула ножкой. – Прекрати!
- Тут этот бандюган вырвал у него котенка из рук. «Смотри! Как это делается?» Котенок даже не успел мяукнуть. Из шеи хлестала кровь. Парень отбросил маленькую голову, которая продолжала смотреть на мир широко открытыми глазами. Словно не верила, что могут сделать что-то плохое. А потом глаза закрылись.
- Не надо! – завопила Леночка. Топнула. – Васька! Ну, зачем ты такое страшное рассказываешь?
- Да! Он был бандит. И не отрицает этого. Но вот что интересно. Он говорил о том, что последние годы хотел завязать с этим делом. И даже решил уехать куда-нибудь.
Мне стало смешно. Какой он всё-таки наивный. Все бандюганы стремятся вызвать к себе симпатию.
- Нет! Нет! Не надо смеяться! Вот я почему-то поверил ему. Да, он хотел отречься от прежней жизни, всё начать сначала. Но понимал, что никто не даст ему этого сделать. Он стал уже частью этого бандитского мира. Оттуда выход только один – вперед ногами в белых тапочках. Получается, что он несчастный человек, который запутался.
- Вась! Сейчас он здесь может говорить, что угодно. Кстати, почему так долго затянулось интервью? Потому что ему хотелось оттянуть очередную экзекуцию. Что-то ты, Вася, какой-то доверчивый стал. Не похоже на тебя! Ты же сам умеешь врать как барон Мюнхгаузен.
Васька надулся и старался не смотреть на меня. Тут за Ваську вступился Вергилий:
- Нет! Мой друг! Ты не прав. Ему нет никакого резона врать сейчас. И ложь тут сразу будет разоблачена. Еще и за нее понесет наказание. Так что он говорил правду. Даже последний негодяй в Аиде начинает осознавать свою порочность. Ну, хоть тут.
- Что же получается, - спросил я, - мы должны верить каждому слову тому, кто врал всю жизнь? Учитель! Вы же сами говорили, что тут законченные грешники, которым не будет прощения.
Вергилий слабо улыбнулся. И вообще сейчас он выглядел каким-то слабым и расстроенным.
- Он говорил сейчас чистейшую правду, - повторил Вергилий. – Почему ты такой недоверчивый?
- Но если он раскаялся, то как же он оказался в Аиде? Раскаявшихся грешников ожидает прощение. И вообще получается, как в детской игре: согрешил – покаялся – вот тебе прощение.
Вергилий покачал головой. Оттряхнул тогу, как будто это было сейчас самым важным делом.
- Намерение – это еще не деяние. Раскаяние нужно подтвердить делами. Чистосердечными.
Большой Василий рассмеялся. Всё время он слушал наш разговор, но не вмешивался.
- Думаешь, что все бандиты в восторге от того пути, по которому им приходится идти и у них не возникает желания свернуть с него? Страх, что тебя убьют свои или конкуренты, или полицейские, вечный стресс, когда боишься каждого шороха. Порой и мальчики кровавые в глазах являются в кошмарных снах. Лев Борисович – не исключение. Жизнь его никак не назовешь счастливой. Всё у него было: власть, богатство, авторитет, не было только уверенности, будет ли он жить через месяц, через день, через пять минут. Всюду ему мерещилась его собственная смерть. И она его настигла.
- Противно вас даже слушать! – вмешался Большой Василий. – Детский лепет! Не более того!
Он поднялся и потянулся. Хрустнул косточками. Зевнул громко без церемоний, не прикрывая рта.
- Ни в чем он не раскаялся. И не думал раскаиваться. Даже мысли такой у него не возникало. Никогда! Уж я-то знаю подобных типов. Приходилось иметь с ними дело.
Большой Василий помахал пальцем перед лицом Вергилия. Так делают учителя иной раз.
- Он сам признался, что собирался свалить, так, чтобы его никто и никогда не нашел. Но в этом не было никакого раскаянья. С собой он намеревался прихватить денежки своих компаньонов, то есть подельников. И денежки немалые. Только те оказались не дураками. И давно уже следили за ним. Пронюхали про это дело каким-то образом. Вот и завалили его. Обыкновенная бандитская разборка. У блатных такие вещи не прощают. Хуже, чем украсть у своих, нет прегрешения. Наказание единственное – смерть. Так что он знал, на что шел. И в этом вы видите раскаяние? Какая наивность! Ну, право, дети! Надо же немного разбираться в жизни, иначе вас все будут дурачить.
Васька поглядел на меня, потом на Вергилия., на Леночку и растерянно пробормотал:
- А как же его рассказ про котенка? Я чуть слезу не уронил. Разве такое можно придумать?
Да, такое не придумаешь. Тем более вряд ли у этого бандита была такая бураная фантазия. Тезка ответил:
- А это психология. Бандиты, конечно, не кончали институтов и не читали ученых трудов, но на интуитивном уровне они прекрасные психологи. По крайней мере, некоторые из них. Им нужно готовить для себя смену. Для этого они используют проверенные, веками отработанные психологические приемы. Дают новичку оружие и приказывают убить, чтобы сделать из него убийцу. Ты убиваешь или тебя убьют. Человеку надо преодолеть психологический барьер, который звучит как «не убий». Ведь человек – это существо, в котором борются два начала. Звериное и человеческое. По природе мы те же звери с животными инстинктами, которые дремлют в нас.
Большой Василий не был так-то прост. Может быть, он даже хорошо учился. Васька слушал, открыв рот.
- Ты из чувства самосохранения, ради наживы, в порыве гнева убил. И что же? В тебе сломалась эта тонкая перегородка между человеком и зверем. Убить так просто. Нет в этом ничего сверхъестественного. Не нужно для этого каких-то особых качеств. Ничего не произошло! Ты не провалился в тартарары, тебя не поразило громом небесным. Жизнь продолжается. Как будто тумблер какой-то в душе переключили. Ты стал убийцей. Ну, и что? Даже через некоторое время ты начинаешь гордиться собой.
- Видно, вы внимательно слушали курс психологии, - сказал Вергилий. – Он же у вас преподается?
Но Большой Василий не обратил никакого внимания на его реплику и продолжил свой рассказ:
- Было «нельзя», а теперь «можно». И уже никаких угрызений совести. Этот парень, который оторвал голову котенку на глазах Лёвы, был природным психологом. Конечно, никаких курсов он не слушал. У мальчика был шок. Все его жизненные ценности были взорваны. Котенок был для него неким чудом, таким же совершенством, как и он. А теперь он увидел, что это лишь клочок окровавленной шерсти. Никакого чуда! Между жизнью и смертью очень тонкая перегородка, которую легко сломать. И ничего с тобой не случится. Ты перейдешь на другой уровень.
Васька еще ближе пододвинулся к нему. Чего это его так заинтересовала психология убийства?
- Легким движением руки ты лишаешь жизни. И всё! С этого момента маленький Лёва стал бандитом. Нет, он еще никого не убил, но уже был готов сделать это. Первого человека он убьет много лет спустя. Случайно. Но потенциальным убийцей он стал, когда стоял на лестничной площадке и смотрел, как котенка лишают жизни. Он был готов к тому, чтобы убивать. Хотя еще и не осознавал этого. В душе его щелкнул переключатель.
- Разговор у нас приобретает неожиданный поворот, - сказал Вергилий. – Во многом я должен с тобой согласиться. Но по-твоему получается, что из любого можно сделать убийцу и насильника, если рядом окажется вот такой психолог, как этот бандит. И что же это получается? Одна паршивая овца может заразить целое стадо.
- Да! – громко подтвердил Большой Василий. – Из любого! Из любого можно сделать преступника.
- Вот так из любого? Слишком смелое утверждение. Просто безнадежность какая-то.
- Из любого! Только нужно знать… даже не знать, а уметь это делать. Гипнотизёры погружают нас в транс и заставляют делать то, что хотят они. И мы делаем, помимо своей воли. То же самое проделывают и опытные преступники. Они гипнотизируют!
Подошел Стас. Протянул камеру. Оглядел всех нас. Потом включил ее. Зашипело.
- Не желаете посмотреть? Как снято? Зацените! По-моему, классно. Море лайков обеспечено.
Мы не желали. За то время, которое мы пребываем в Аиде, насмотрелись уже всякого.
Он пожал плечами и отошел. Склонился над камерой и стал рассматривать снятое.
- Выброси камеру! – сказала Леночка. – Эй! Малохольный! Слышишь меня? Или ты оглох?
- С какого это перепугу? – удивился Стас. – Ты совсем? Того что ли? Чего б я выбрасывал?
- Дышать невозможно. Вонища! Фу! Ну, отойди хотя бы подальше, если не хочешь выбрасывать!
- Ага! Знаешь, там какие у нас денежки! Так что терпи! Я тебе потом выделю пару косарей.
- Задохнуться можно! Что ты за человек? Да я бы ни за какие деньги не пошла на это.
- Ради этого и не такое можно вытерпеть! Не задохнешься! Смотри, какая чувствительная!
Опять медленно, как улитки, ползем по горной тропинке. Вергилий шествует впереди. Я у него спрашиваю, что нас ожидает на этот раз, каких еще монстров нам предстоит увидеть. Он молчит. Или не хочет говорить, или сам не знает, что будет впереди. И мы снова карабкаемся вверх по бесконечному горному серпантину. Вергилий скупо отвечает:
- Особого ничего. Но сеньорите всё равно не понравится. Как ей всё не нравится здесь. Я ее понимаю. Одного не могу понять. Она же знала, что отправляется не в Диснейленд.
Замечание совершенно верное. Порой и меня начинает раздражать это ее «хватит». Что не увидит, вопит: «Хватит! Сколько можно! Домой хочу!» Леночка фыркает:
- Лишь бы не было такой вонище, как в этот раз. И отмыться негде. Как хочется под душ! Первым делом, когда вернусь домой, побегу под душ. И буду мыться! Мыться!
- Изобретательности чертей можно позавидовать, - говорю я. – Каждый раз что-то неожиданное. У них очень богатая фантазия. Им бы писать фантастические романы. Или снимать фильмы ужасов. Это были бы такие блокбастеры, что мама не горюй!
- Да уж! – согласились со мной Леночка. – Лучше, если бы у них был недостаток фантазии. Слишком уж она у них какая-то изощренная в одну сторону. Паранойя настоящая!
- Отсюда и пошли выражения «чертовски умен», «чертовски изобретателен». То есть связанное с чертями означает превосходную степень. Даже говорят «чертовски хороша». Значит, и в красивой девушке что-то есть от черта. Она сводит с ума, заставляет мучиться. То есть подобно чертям пытает, издевается, вытягивает жилы, еще и наслаждается этим.
- Удивительного в этом ничего нет, - говорит Большой Василий, который идет налегке. Васька тащит рюкзак с аппаратурой, мне достался продуктовый рюкзак. – Их прародитель – падший ангел, то есть в свое время особа, особо приближенная…
Показывает пальцем в небо. Аид даже его приучил не поминать всуе…Люди здесь делаются суеверными. Чертыхнешься, тут же появляется черт. Помянешь всуе главнокомандующего, и он тут как тут.
Мы изрядно вымотались. Особенно я с Васькой. Тот уже согнулся дугой. И руки его болтаются ниже колен. Большой Василий кричит:
- Привал! Час на отдых! Оправиться, снять обувь, чтобы ноги отдохнули, немного перекусить!
Как-то незаметно он взял командование в свои руки. Никто не возмущается. На этот счет Вергилий не выразил никакого негодования, даже недовольства. Решатся ли эти парни нас убить? Мы в это не верим. На бандитов они не похожи. Вполне обыкновенные. Никаких тебе наколок. Им хочется очень больших денег. Но мы не мешаем им в этом. Хотя способ, которым они собираются разбогатеть, мне не нравится. Я бы на такое ни за что не пошел. Криминального в этом ничего нет. Закона они не нарушают. По крайней мере мне так кажется. Разве у нас запрещено снимать в Аиде?
Васька, отозвав меня в сторону, предлагает вытащить у них пистолеты, когда они уснут. Оружие у них под курточками. Когда курточки распахиваются, видно рукоятки пистолетов.
- Допустим, - сказал я. – А потом, когда они проснутся и потребуют вернуть оружие, что будем делать? Стрелять начнешь? Ну! Будешь стрелять? Нет, ты скажи прямо!
Васька выпучил глаза и попятился. Потом остановился и замахал руками, как будто отгонял комаров.
- Чо? Совсем что ли того? Ты за кого меня принимаешь? Ну, соврать еще куда ни шло…
И махнул рукой как на совсем пропащего человека. А как ты думал, дорогой товарищ?
- Скорей всего у них муляжи. Где бы они достали настоящее оружие? Если ты не бандит, то нигде не достанешь. Они же могилокопальщики. Кто же на кладбищах прячет оружие?
Припасы наши заканчивались. Никто не рассчитывал, что наше путешествие по Аиду продлится столь долго. Пайку с общего согласия урезали. Больше стали налегать на природные дары, даже на те, о существовании которых раньше не подозревали. Нам попадались ягоды, съедобные корешки, плодовые деревья. Васька поймал большого жука, оторвал ему крылышки, лапки, сунул в рот и громко захрустел. Леночка отвернулась, я изобразил отвращение, а парни рассмеялись, как будто перед ними были клоун. Васькино лицо сияло, как будто он съел не жука, а пирожное.
- Съедобный. Но жесткий, - прокомментировал Васька новое блюдо. – Как пережаренная корочка.
- Ты, тезка, не пропадешь! – сказал Большой Василий и похлопал его по плечу. – Молоток!
Васька выпятил грудь колесом. Он был польщен. Такие люди оценили его достоинства!
Мы остановились на привал. Чуть-чуть подкрепились и растянулись на травке, чтобы дать отдохнуть гудевшим ногам. Интересно, откуда в Аиде солнце? Васька поползал, но ничего съедобного не нашел. Ни одного жука. Даже покопался в земле.
- Чёрт! – воскликнул Большой Василий и хлопнул себя по ноге. – Чего же я раньше не дотумкал? Вот я идиот! Сразу надо было догадаться! Что же я так затупил?
Мы почувствовали знакомый запах и приподнялись. Но страха не было. На полянку вышел черт. Был он какой-то прилизанный весь и галантный. Даже шаркнул ножкой.
- Чо звал-то, придурочный? Дело какое, говори! Я тут поблизости прогуливался, слышу, зовот.
- Вырвалось! Не звал я тебя! Иди! Иди себе, куда ты шел! – махнул Большой Василий.
- Только бы беспокоить наше беспокойное племя! – ворчал черт.
- А я-то думал, что он сразу родился бандитом с татуировками, пистолетом и золотой цепью в полтора килограмма на груди,- проговорил я. – Вась! Ты бы сразу к делу!
- Нет! Вы послушайте! Это интересно. К его старшему брату приходил товарищ, такой хулиганистый и бандитистый. И как-то они стояли на лестничной площадке, а мимо них пробегал котенок. Такой, говорит, худенький, пушистый и с большими глазами.
- Вась! А может быть, сразу кота за хвост возьмешь? Ну, сколько же можно? Это неинтересно.
- Нет! Вы послушайте! Это важно! Так вот этот бандит хватает котенка за шею и поднимает. И спрашивает нашего Борю: «Ты сможешь ему оторвать голову?» У того ажно дыхание перехватило. Как же так можно? Думает, что он пошутил. И сейчас отпустит котенка.
- Ой! Дальше не рассказывай! – не выдержала Леночка. – Не хочу больше слушать!
Леночка заткнула уши. Но Васька на нее ноль внимания. Он вообще невосприимчив к чужим чувствам.
- А хулиган этот говорит: «Если не сможешь оторвать башку этой твари, то ты не пацан, а баба!» И протягивает ему котенка. А котенок смотрит на него большими черными глазками. И такой он мягкий. И пальцами чувствуется, как бьется его маленькое сердечко. Боря погладил его, котенок ласково мяукнул. И заглянул ему в глаза.
- Васька! Ты скоро закончишь? – пропищала Леночка. Топнула ножкой. – Прекрати!
- Тут этот бандюган вырвал у него котенка из рук. «Смотри! Как это делается?» Котенок даже не успел мяукнуть. Из шеи хлестала кровь. Парень отбросил маленькую голову, которая продолжала смотреть на мир широко открытыми глазами. Словно не верила, что могут сделать что-то плохое. А потом глаза закрылись.
- Не надо! – завопила Леночка. Топнула. – Васька! Ну, зачем ты такое страшное рассказываешь?
- Да! Он был бандит. И не отрицает этого. Но вот что интересно. Он говорил о том, что последние годы хотел завязать с этим делом. И даже решил уехать куда-нибудь.
Мне стало смешно. Какой он всё-таки наивный. Все бандюганы стремятся вызвать к себе симпатию.
- Нет! Нет! Не надо смеяться! Вот я почему-то поверил ему. Да, он хотел отречься от прежней жизни, всё начать сначала. Но понимал, что никто не даст ему этого сделать. Он стал уже частью этого бандитского мира. Оттуда выход только один – вперед ногами в белых тапочках. Получается, что он несчастный человек, который запутался.
- Вась! Сейчас он здесь может говорить, что угодно. Кстати, почему так долго затянулось интервью? Потому что ему хотелось оттянуть очередную экзекуцию. Что-то ты, Вася, какой-то доверчивый стал. Не похоже на тебя! Ты же сам умеешь врать как барон Мюнхгаузен.
Васька надулся и старался не смотреть на меня. Тут за Ваську вступился Вергилий:
- Нет! Мой друг! Ты не прав. Ему нет никакого резона врать сейчас. И ложь тут сразу будет разоблачена. Еще и за нее понесет наказание. Так что он говорил правду. Даже последний негодяй в Аиде начинает осознавать свою порочность. Ну, хоть тут.
- Что же получается, - спросил я, - мы должны верить каждому слову тому, кто врал всю жизнь? Учитель! Вы же сами говорили, что тут законченные грешники, которым не будет прощения.
Вергилий слабо улыбнулся. И вообще сейчас он выглядел каким-то слабым и расстроенным.
- Он говорил сейчас чистейшую правду, - повторил Вергилий. – Почему ты такой недоверчивый?
- Но если он раскаялся, то как же он оказался в Аиде? Раскаявшихся грешников ожидает прощение. И вообще получается, как в детской игре: согрешил – покаялся – вот тебе прощение.
Вергилий покачал головой. Оттряхнул тогу, как будто это было сейчас самым важным делом.
- Намерение – это еще не деяние. Раскаяние нужно подтвердить делами. Чистосердечными.
Большой Василий рассмеялся. Всё время он слушал наш разговор, но не вмешивался.
- Думаешь, что все бандиты в восторге от того пути, по которому им приходится идти и у них не возникает желания свернуть с него? Страх, что тебя убьют свои или конкуренты, или полицейские, вечный стресс, когда боишься каждого шороха. Порой и мальчики кровавые в глазах являются в кошмарных снах. Лев Борисович – не исключение. Жизнь его никак не назовешь счастливой. Всё у него было: власть, богатство, авторитет, не было только уверенности, будет ли он жить через месяц, через день, через пять минут. Всюду ему мерещилась его собственная смерть. И она его настигла.
- Противно вас даже слушать! – вмешался Большой Василий. – Детский лепет! Не более того!
Он поднялся и потянулся. Хрустнул косточками. Зевнул громко без церемоний, не прикрывая рта.
- Ни в чем он не раскаялся. И не думал раскаиваться. Даже мысли такой у него не возникало. Никогда! Уж я-то знаю подобных типов. Приходилось иметь с ними дело.
Большой Василий помахал пальцем перед лицом Вергилия. Так делают учителя иной раз.
- Он сам признался, что собирался свалить, так, чтобы его никто и никогда не нашел. Но в этом не было никакого раскаянья. С собой он намеревался прихватить денежки своих компаньонов, то есть подельников. И денежки немалые. Только те оказались не дураками. И давно уже следили за ним. Пронюхали про это дело каким-то образом. Вот и завалили его. Обыкновенная бандитская разборка. У блатных такие вещи не прощают. Хуже, чем украсть у своих, нет прегрешения. Наказание единственное – смерть. Так что он знал, на что шел. И в этом вы видите раскаяние? Какая наивность! Ну, право, дети! Надо же немного разбираться в жизни, иначе вас все будут дурачить.
Васька поглядел на меня, потом на Вергилия., на Леночку и растерянно пробормотал:
- А как же его рассказ про котенка? Я чуть слезу не уронил. Разве такое можно придумать?
Да, такое не придумаешь. Тем более вряд ли у этого бандита была такая бураная фантазия. Тезка ответил:
- А это психология. Бандиты, конечно, не кончали институтов и не читали ученых трудов, но на интуитивном уровне они прекрасные психологи. По крайней мере, некоторые из них. Им нужно готовить для себя смену. Для этого они используют проверенные, веками отработанные психологические приемы. Дают новичку оружие и приказывают убить, чтобы сделать из него убийцу. Ты убиваешь или тебя убьют. Человеку надо преодолеть психологический барьер, который звучит как «не убий». Ведь человек – это существо, в котором борются два начала. Звериное и человеческое. По природе мы те же звери с животными инстинктами, которые дремлют в нас.
Большой Василий не был так-то прост. Может быть, он даже хорошо учился. Васька слушал, открыв рот.
- Ты из чувства самосохранения, ради наживы, в порыве гнева убил. И что же? В тебе сломалась эта тонкая перегородка между человеком и зверем. Убить так просто. Нет в этом ничего сверхъестественного. Не нужно для этого каких-то особых качеств. Ничего не произошло! Ты не провалился в тартарары, тебя не поразило громом небесным. Жизнь продолжается. Как будто тумблер какой-то в душе переключили. Ты стал убийцей. Ну, и что? Даже через некоторое время ты начинаешь гордиться собой.
- Видно, вы внимательно слушали курс психологии, - сказал Вергилий. – Он же у вас преподается?
Но Большой Василий не обратил никакого внимания на его реплику и продолжил свой рассказ:
- Было «нельзя», а теперь «можно». И уже никаких угрызений совести. Этот парень, который оторвал голову котенку на глазах Лёвы, был природным психологом. Конечно, никаких курсов он не слушал. У мальчика был шок. Все его жизненные ценности были взорваны. Котенок был для него неким чудом, таким же совершенством, как и он. А теперь он увидел, что это лишь клочок окровавленной шерсти. Никакого чуда! Между жизнью и смертью очень тонкая перегородка, которую легко сломать. И ничего с тобой не случится. Ты перейдешь на другой уровень.
Васька еще ближе пододвинулся к нему. Чего это его так заинтересовала психология убийства?
- Легким движением руки ты лишаешь жизни. И всё! С этого момента маленький Лёва стал бандитом. Нет, он еще никого не убил, но уже был готов сделать это. Первого человека он убьет много лет спустя. Случайно. Но потенциальным убийцей он стал, когда стоял на лестничной площадке и смотрел, как котенка лишают жизни. Он был готов к тому, чтобы убивать. Хотя еще и не осознавал этого. В душе его щелкнул переключатель.
- Разговор у нас приобретает неожиданный поворот, - сказал Вергилий. – Во многом я должен с тобой согласиться. Но по-твоему получается, что из любого можно сделать убийцу и насильника, если рядом окажется вот такой психолог, как этот бандит. И что же это получается? Одна паршивая овца может заразить целое стадо.
- Да! – громко подтвердил Большой Василий. – Из любого! Из любого можно сделать преступника.
- Вот так из любого? Слишком смелое утверждение. Просто безнадежность какая-то.
- Из любого! Только нужно знать… даже не знать, а уметь это делать. Гипнотизёры погружают нас в транс и заставляют делать то, что хотят они. И мы делаем, помимо своей воли. То же самое проделывают и опытные преступники. Они гипнотизируют!
Подошел Стас. Протянул камеру. Оглядел всех нас. Потом включил ее. Зашипело.
- Не желаете посмотреть? Как снято? Зацените! По-моему, классно. Море лайков обеспечено.
Мы не желали. За то время, которое мы пребываем в Аиде, насмотрелись уже всякого.
Он пожал плечами и отошел. Склонился над камерой и стал рассматривать снятое.
- Выброси камеру! – сказала Леночка. – Эй! Малохольный! Слышишь меня? Или ты оглох?
- С какого это перепугу? – удивился Стас. – Ты совсем? Того что ли? Чего б я выбрасывал?
- Дышать невозможно. Вонища! Фу! Ну, отойди хотя бы подальше, если не хочешь выбрасывать!
- Ага! Знаешь, там какие у нас денежки! Так что терпи! Я тебе потом выделю пару косарей.
- Задохнуться можно! Что ты за человек? Да я бы ни за какие деньги не пошла на это.
- Ради этого и не такое можно вытерпеть! Не задохнешься! Смотри, какая чувствительная!
Глава 19. В круге восьмом
Опять медленно, как улитки, ползем по горной тропинке. Вергилий шествует впереди. Я у него спрашиваю, что нас ожидает на этот раз, каких еще монстров нам предстоит увидеть. Он молчит. Или не хочет говорить, или сам не знает, что будет впереди. И мы снова карабкаемся вверх по бесконечному горному серпантину. Вергилий скупо отвечает:
- Особого ничего. Но сеньорите всё равно не понравится. Как ей всё не нравится здесь. Я ее понимаю. Одного не могу понять. Она же знала, что отправляется не в Диснейленд.
Замечание совершенно верное. Порой и меня начинает раздражать это ее «хватит». Что не увидит, вопит: «Хватит! Сколько можно! Домой хочу!» Леночка фыркает:
- Лишь бы не было такой вонище, как в этот раз. И отмыться негде. Как хочется под душ! Первым делом, когда вернусь домой, побегу под душ. И буду мыться! Мыться!
- Изобретательности чертей можно позавидовать, - говорю я. – Каждый раз что-то неожиданное. У них очень богатая фантазия. Им бы писать фантастические романы. Или снимать фильмы ужасов. Это были бы такие блокбастеры, что мама не горюй!
- Да уж! – согласились со мной Леночка. – Лучше, если бы у них был недостаток фантазии. Слишком уж она у них какая-то изощренная в одну сторону. Паранойя настоящая!
- Отсюда и пошли выражения «чертовски умен», «чертовски изобретателен». То есть связанное с чертями означает превосходную степень. Даже говорят «чертовски хороша». Значит, и в красивой девушке что-то есть от черта. Она сводит с ума, заставляет мучиться. То есть подобно чертям пытает, издевается, вытягивает жилы, еще и наслаждается этим.
- Удивительного в этом ничего нет, - говорит Большой Василий, который идет налегке. Васька тащит рюкзак с аппаратурой, мне достался продуктовый рюкзак. – Их прародитель – падший ангел, то есть в свое время особа, особо приближенная…
Показывает пальцем в небо. Аид даже его приучил не поминать всуе…Люди здесь делаются суеверными. Чертыхнешься, тут же появляется черт. Помянешь всуе главнокомандующего, и он тут как тут.
Мы изрядно вымотались. Особенно я с Васькой. Тот уже согнулся дугой. И руки его болтаются ниже колен. Большой Василий кричит:
- Привал! Час на отдых! Оправиться, снять обувь, чтобы ноги отдохнули, немного перекусить!
Как-то незаметно он взял командование в свои руки. Никто не возмущается. На этот счет Вергилий не выразил никакого негодования, даже недовольства. Решатся ли эти парни нас убить? Мы в это не верим. На бандитов они не похожи. Вполне обыкновенные. Никаких тебе наколок. Им хочется очень больших денег. Но мы не мешаем им в этом. Хотя способ, которым они собираются разбогатеть, мне не нравится. Я бы на такое ни за что не пошел. Криминального в этом ничего нет. Закона они не нарушают. По крайней мере мне так кажется. Разве у нас запрещено снимать в Аиде?
Васька, отозвав меня в сторону, предлагает вытащить у них пистолеты, когда они уснут. Оружие у них под курточками. Когда курточки распахиваются, видно рукоятки пистолетов.
- Допустим, - сказал я. – А потом, когда они проснутся и потребуют вернуть оружие, что будем делать? Стрелять начнешь? Ну! Будешь стрелять? Нет, ты скажи прямо!
Васька выпучил глаза и попятился. Потом остановился и замахал руками, как будто отгонял комаров.
- Чо? Совсем что ли того? Ты за кого меня принимаешь? Ну, соврать еще куда ни шло…
И махнул рукой как на совсем пропащего человека. А как ты думал, дорогой товарищ?
- Скорей всего у них муляжи. Где бы они достали настоящее оружие? Если ты не бандит, то нигде не достанешь. Они же могилокопальщики. Кто же на кладбищах прячет оружие?
Припасы наши заканчивались. Никто не рассчитывал, что наше путешествие по Аиду продлится столь долго. Пайку с общего согласия урезали. Больше стали налегать на природные дары, даже на те, о существовании которых раньше не подозревали. Нам попадались ягоды, съедобные корешки, плодовые деревья. Васька поймал большого жука, оторвал ему крылышки, лапки, сунул в рот и громко захрустел. Леночка отвернулась, я изобразил отвращение, а парни рассмеялись, как будто перед ними были клоун. Васькино лицо сияло, как будто он съел не жука, а пирожное.
- Съедобный. Но жесткий, - прокомментировал Васька новое блюдо. – Как пережаренная корочка.
- Ты, тезка, не пропадешь! – сказал Большой Василий и похлопал его по плечу. – Молоток!
Васька выпятил грудь колесом. Он был польщен. Такие люди оценили его достоинства!
Мы остановились на привал. Чуть-чуть подкрепились и растянулись на травке, чтобы дать отдохнуть гудевшим ногам. Интересно, откуда в Аиде солнце? Васька поползал, но ничего съедобного не нашел. Ни одного жука. Даже покопался в земле.
- Чёрт! – воскликнул Большой Василий и хлопнул себя по ноге. – Чего же я раньше не дотумкал? Вот я идиот! Сразу надо было догадаться! Что же я так затупил?
Мы почувствовали знакомый запах и приподнялись. Но страха не было. На полянку вышел черт. Был он какой-то прилизанный весь и галантный. Даже шаркнул ножкой.
- Чо звал-то, придурочный? Дело какое, говори! Я тут поблизости прогуливался, слышу, зовот.
- Вырвалось! Не звал я тебя! Иди! Иди себе, куда ты шел! – махнул Большой Василий.
- Только бы беспокоить наше беспокойное племя! – ворчал черт.
