Принц шевельнул рукой:
— Мы не сделали главного, что толку в извинениях. Отец отбыл в Ренн?
— Его величество направился к Брейтцу. Говорят, город оказал неожиданное сопротивление.
— Это ненадолго, я не дам им и трех дней, — криво усмехнулся Лодо. — Их армия разбита. Но хорошо, что отец уехал. Гидо, ты уже доказал мне свою верность. Звезда Странника в храме или была в нем. Возьми столько людей, сколько сочтешь нужным и завтра же отправляйся в Арморию.
— Будет исполнено, месьер
Амарра предпочитал действовать в одиночку, и поэтому взял с собой лишь десяток гвардейцев из ветеранов, опытных и невозмутимых, чем вызвал недоумение у капитана гвардии. Слухи о страшноватых чудесах Армории, несмотря на попытки пресечь их, таки распространились среди солдат. Амарра отмахнулся от возражений: против сил из-за Предела и армия не выстоит, а ноорнцы вряд ли до сих пор скитаются по лесу.
До Онда отряд добрался к вечеру. В прошлый раз на переправе из-за внезапной бури они потеряли двенадцать человек. Гидо, во избежание каких-либо новых сюрпризов, не собирался ночью соваться в Арморию и приказал разбить бивак в паре сотне туазов от воды, что, судя по облегчению на лицах солдат, совпадало с их желаниями.
Ночь прошла спокойно, а к полудню следуюшего дня они достигли долины. Запах разлагающейся плоти почувствовался за четверть лиги. Подъехав к самой опушке, Амарра остановил коня и спешился. Он велел солдатам ожидать его и бесшумно скользнул в кустарник. Пробравшись через заросли бересклета, он раздвинул ветки и застыл в изумлении. Даже тошнотворный запах перестал донимать его. На месте храма громоздилась груда камней вперемешку с обломками древесных стволов. Амарра был готов отвесить себе полновесную оплеуху, чтобы убедиться, что не спит. Ему даже на миг подумалось, что духи Армории, про которые то и дело вспоминали выжившие гвардейцы, сбили их с пути, и они вышли к месту другого сражения. Не таясь, он выпрямился и, обмотав рот и нос шейным платком, побрел вниз. Но мираж не думал рассеиваться, разве что зловоние усилилось. На полпути до ручья он обозвал себя болваном и сплюнул себе под ноги, подавляя рвотный позыв. Что тут искать? Цацка, даже если и была спрятана в храме, погребена под завалом, разбирать который можно несколько седмиц. А скорее всего, это выдумка досужих мудрецов. Но как, Тьма его задери, он будет отчитываться перед его высочеством?
Лицо полулежавшего в подушках Лодо исказилось от гнева:
— Как храма больше нет?!
— Ваше высочество, стены не выдержали. Да и в самом ли деле существует Камень...
— Не берись рассуждать о том, что тебе неподвластно! — оборвал его принц.
Но Амарра продолжил с неожиданной смелостью:
— Не сочтите за дерзость, но есть силы, куда могущественнее Странника. Если мне будет дозволено рассказать.
Он замолк, выжидательно глядя на Лодо.
— Говори — медленно произнес тот.
— Я родом из Луарна, что на самой границе с Пирреем. И мать моей матери — из клана Аратс**, а этот клан издревле славится своими шаманами.
— Пирры — демонопоклонники и дикари, прячущиеся в каменных норах и вечно грызущиеся между собой. Что мне за дело до их шаманов?
— Сумеречники были способны говорить со Старыми Богами.
— Старые Боги давно изгнаны за Предел.
— Но они могут вернутся. Сейчас, когда Одаренных больше нет.
Лодо неопределенно повел плечом.
— Месьер, — наклонил голову Амарра и попятился.
— Погоди. Если в небылицах есть хоть крупица истины... Ищи шаманов. Но прежде — призови хоть демонов из-за Предела, но узнай имя командира того отряда ноорнцев, что был в храме. Найди его. И — ты должен захватить его живым. Нельзя отбрасывать вероятность, что Камень у него, — Лодо слабо усмехнулся. — Я продиктую письмо для отца. Поезжай в Брейтц. Я уверен, они шли туда.
* опиат
** Сумрак (пиррейский)
981 ЭС, месяц Гроз, графство Ветанг, к западу от Луарна
Гидо Амарра наподдал каблуками по бокам гнедому мулу, пристально разглядывая нависшие на головой скалы.
...Брейтц, вопреки прогнозу принца, продержался более полугода. Выгодное расположение в устье реки Брейи, скалы, защищающие город с севера и северо-запада, крепкие стены и умелая организация обороны не позволила взять город немедленно. Прибытие под Брейтц короля не изменило ситуацию.
После зноя и засухи пошли затяжные дожди. Лагерь осаждающих превратился в болото. Распутица затруднила передвижение войск, доставку провианта и боеприпасов; в окрестных деревушках большая часть домов была сожжена самими же жителями, укрывшимися за стенами города. Среди солдат начались болезни. У ноорнцев, мокнувших под тем же дождем, были, по крайней мере, теплый кров и еда: фелуки с провизией, несмотря на шторма, пробирались в порт Брейтца, и даже подошедшая из Боннена эскадра адмирала Кювилье не могла полностью перекрыть пути снабжения осажденных по морю. Ранняя и необычайно холодная зима усугубила тяжкое положение галейской армии.
Король безо всякого восторга отнесся к появлению Амарры, и повелел тому отправляться в расположение пехотного полка первой линии. Гидо хорошо понимал причину: вдруг ядро ноорнцев избавит его величество от докуки в лице опального телохранителя сына. Но доставлять такую радость Гаспару был не намерен.
Принц Лодо не участвовал в осаде, отбыв для поправки здоровья в свою резиденцию близ Ариджа. А Гидо, кутаясь в промокший плащ в продуваемой ветрами палатке, не однажды представлял, как всаживает кинжал в правый бок безвестного ноорнского командира и поворачивает в ране. Чтобы умирал долго, очень долго. А перед тем, как отправится за Предел — рассказал все, что может быть полезно принцу. Гидо знал, как развязать язык самым неразговорчивым, не станет исключением и этот ноорнец.
Город сдался в седьмой день месяца Весенних зорь. Слава капитана мушкетеров Раймона Оденара, прозванного Ноорнским Волком, того, которому удалось объединить и простых горожан, и родовитых сьеров, да еще выторговать условия сдачи города, прокатилась по всему Ноорну. И в этот раз король Гаспар не стал нарушать договоренности.
Военная неудача парадоксальным образом помогла выполнить поручение принца, правда не до конца. Амарра, прикидываясь ноорнцем, без труда выяснил, что Оденар и есть искомый командир. Стычка с гвардией в Заповедной Армории приобрела поистине эпичные детали, заставляя Гидо мысленно кривиться. Он выяснил даже то, что именно Оденар стрелял в принца Лодо. Однако, капитана в Брейтце не оказалось: он исчез в тот день, когда город открыл ворота. Но Амарры теперь было не только имя, но и портрет, набросанный со слов хорошо знавших его людей. Опыт службы принцу далеко не всегда в роли телохранителя, а гораздо чаще — доверенного лица, шпиона и устранителя неугодных, научил его терпению охотника, выслеживающего дичь. Человек, подобный Оденару, не канет в безвестности, а значит, рано или поздно, он, Гидо Амарра, доберется до него.
Что касается второго поручения, то он петлял по Ветангу уже несколько недель, и ему стало казаться, что он потерпел неудачу. Обитатели захолустного нищего графства всегда-то отличались нелюдимостью, но сейчас их поголовно настигали приступы слабоумия и избирательной глухоты, едва речь заходила о пиррах. То ли были запуганы, то ли наоборот — преисполнены глубокой любовью к горцам. И все-таки серебро и добрая кружка изарра* развязала пару языков; и он оказался в Луарне, на постоялом двор мэтра Роналя.
Гидо никогда не питал сыновних чувств к месту, где родился. И уезжая, вернее — сбегая — с бродячими торговцами двадцать лет назад, искренне полагал, что возвращаться ему не придется. За прошедшее время Луарн ничуть не изменился. Пожалуй и века были бы не в силах изменить лежащий у подножия горы Аньи городишко. Все та же серая кладка домов, тощие козы, пасущееся на склонах под охраной не менее тощих и крайне свирепых собак и дети, возящиеся на мощенных речными окатышами кривых улицах без обычного для более благословенных мест визга и хохота. Разве что храм Странника пришел в запустение: крыша обвалилась, а плиты площади перед храмом поросли мхом и лишайником.
Весьма кстати захромавшему коню понадобился отдых, а всаднику — мул, чтобы продолжить путь: так Гидо разговорился с Роналем. Плутоватое лицо мэтра и его бегающие глазки не внушали доверия и даже серебряная крона — значительные по местным меркам деньги — не гарантировала того, что к моменту возвращения конь не окажется «внезапно павшим» от неведомой хвори. Гидо все отчетливей хотелось пощекотать жирный подбородок мэтра кинжалом, однако он продолжал разыгрывать полного дурака, болтая, о чем попало.
В разговоре он невзначай коснулся печального состояния, в котором пребывало святилище Странника. Словоохотливый мэтр пояснил, что последний жрец ушел за Предел больше десятка лет назад, а нового так и не прислали. В его голосе не было печали, и Амарра кивнул — на границе с землями пиррейских кланов, учение Странника уже давно не пользовалось особым почетом.
— А не приходилось ли тебе иметь дело с пиррами?
Мэтр изобразил искреннее недоумение:
— Откуда же, благородный сьер? По последнем договору они нас не трогают, мы – их.
— Неужто не спускаются сюда за девками и выпивкой? — развязно ухмыльнулся Гидо. — Изарр у тебя отменный.
— Так с пиррейским разве сравнится...
— А пиррейских шаманов тебе приходилось видеть? Говорят, если они зовут, то их слышат...
— Ох, не пойму я, к чему вы ведете, месьер, — скучнея лицом, ответил Рональ и сделал вялую попытку осенить себя знаком рассеченного круга. Мы люди простые, приверженцы истинной Веры и добрые подданные его величества Гаспара, а что Орден жреца не прислал, так нам почем знать... Сами-то куда изволите путь держать?
— Поднимусь на Аньи, — Гидо показал на охотничий мушкет. — Поохотится хочу, — он доверительно понизил голос: — Был у меня дружок из этих мест, прошлым летом ушел за Предел. Да кое-что у него тут осталось, забрать бы. А ты приглядывай за конем. Когда вернусь, получишь втрое больше.
Хозяин кинул на него внимательный взгляд, и пробормотал:
— Не извольте беспокоится, благородный сьер. Лошадка ваша будет в сохранности. Распоряжусь, чтобы вам оседлали мула.
Гидо расстался с ним в полной уверенности, что новость о придурковатом путнике, ведущим ненужные расспросы, а главное — с неясной и заслуживающей пристального внимания целью отправившемся в горы в одиночку, очень быстро достигнет клана Аратс, к чьем владениям примыкала Аньи. На это и был расчет, хотя рискованный. Но выбирать не приходилось. Если его дальние родичи не окажутся настолько прытки, что умудрятся прикончить его, прежде чем он откроет рот, то скоро он получит возможность укрепить родственные отношения. Он колебался, не надеть ли под рубаху специально изготовленную для опасных встреч клепанную кольчугу, но затем отказался от этой идее, предпочтя не стеснять свободы движений.
Он поднялся уже довольно высоко, но кроме шуршащей, повизгивающей и чирикающей в кустах живности не обнаружил ни одной живой души. Вечерело, из долин поднимались лиловые сумерки, а ветер заметно посвежел. Перспектива ночевки на камнях не особо расстраивала Амарру, а вот то, что пирры не клюнули на наживку, начинало беспокоить. Зорко посматривая по сторонам, он подгонял упрямого мула, неохотно взбирающегося по крутой тропинке. И все же, едва не прозевал тот миг, когда справа, со скалы метнули аркан.
Гидо скатился со спины мула и вскочил на ноги, высоко подняв правую руку с зажатым в ней бронзовым восьмиугольником.
— Каиха! Ланьюно найц!**
* крепкий алкоголь на травах и можжевельнике
**Приветствую! Я друг!
Из кустов бесшумно выступил юноша, держа его на прицеле арбалета. Гидо не обманулся архаичным оружием: с такого расстояния, да в умелых руках от удара болта не спасла бы и кираса.
— Ланьюно найц, — повторил он, пристально глядя юноше в глаза.
Тот, без всякого сомнения, был пирром: смуглый, с миндалевидными разрезом глаз. Черные волосы были особым образом заплетены на висках. Его одежду составляли штаны из дайма*, мягкие башмаки из оленьей кожи и льняная рубаха, украшенная у ворота и по подолу прихотливой вязью пиррейской вышивки. На плечах лежал плащ из пестрой шерсти. К поясу крепился длинный изогнутый нож — лабана в потрепанных ножнах.
Возможно, Амарра сумел бы обмануть сопляка, но тот появился с противоположной от скалы стороны и не мог бы кинуть аркан, значит, в засаде есть и другие. За спиной кто-то с гортанным выговором произнес на общем языке:
— Неразумный орейни (олененок) называет себя другом отсоа (волка), но находит лишь смерть.
Он медленно повернулся, не опуская руки.
Позади стоял второй пирр, несколько старше первого. Точнехонько в лоб Амарры смотрело дуло мушкета, и не прадедовская рухлядь, а последнее достижение умов галейских оружейников. Вверх завивался дымок от разожженного фитиля. Однако, чутье подсказывало Гидо: убивать его не собираются. Пока. Его память хранила рассказы бабки о сумеречниках, дополненные знаниями из книг королевской библиотеки, и пока пирр молча разглядывал путника, нарушившего границу земель кланов, Гидо в свою очередь изучал его. В искусной вышивке, украшавшей рубаху юноши, он заметил повторяющееся изображение солнца с восемью загнутыми под прямым углом лучами. Этот символ, а так же превосходное оружие и богатство одежды свидетельствовали, что звезды свели его с кем-то из клановой знати.
— Откуда у тебя тарга **Аратс? — надменно спросил пирр. — Кинь сюда, посмотрю.
— Мать моей матери была листком Этсхе Аратс (родового древа), — почтительно склоняя голову, ответил Гидо, бросая таргу на тропинку.
— Листком? — сумеречник презрительно хмыкнул. — Знак настоящий. Однако не припомню, чтобы ты был с нами, когда все воины Аратс мешали кровь в чаше во славу Наргина***.
— Случается, что Хэйзеа – ветер срывает листок и уносит его далеко от подножия родного древа, но листок не перестанет быть листком.
— Листок без древа рассыплется в прах, не успеет Илларга**** умереть и вновь родиться.
— Если Дева Луны дарует свою благодать сухому листку, весной он станет почкой, о славнейший из славных, — Гидо решил, что делу не повредит повысить статус пирра до вождя.
Лесть оказала благотворное воздействие на честолюбивого юнца. Он горделиво вскинул голову и одобрительно произнес, опуская мушкет:
— Ты хорошо говоришь, галеец. И знаешь наши обычаи. Чего ты ищешь в горах?
— Мудрости, — с особенным выражением в голосе сказал Амарра, помня, что пирры считают слово «шаманы» оскорблением и называют своих колдунов и прорицателей Мудрыми: — Я принес послание, — он медленно извлек из-под рубахи висящий на шее перстень-печатку с гербом принца Лодо. — Позволь мне говорить с Мудрыми и передать слова моего господина.
Пирр нахмурил брови и недоверчиво спросил:
— Молодому Льву недостаточно всей мудрости жрецов?
То, что он узнал герб, еще более уверило Амарру, что перед ним перед ним если не вождь, что все ж таки вряд ли из-за молодого возраста, то брат или сын вождя: верхушка кланов отнюдь не состояла из тупых дикарей, как про то мог подумать несведущий человек, и в благостные времена случалось, что знатных пирров можно было встретить в университетах Ариджа или Талассы. Так что ему повезло.
— Мы не сделали главного, что толку в извинениях. Отец отбыл в Ренн?
— Его величество направился к Брейтцу. Говорят, город оказал неожиданное сопротивление.
— Это ненадолго, я не дам им и трех дней, — криво усмехнулся Лодо. — Их армия разбита. Но хорошо, что отец уехал. Гидо, ты уже доказал мне свою верность. Звезда Странника в храме или была в нем. Возьми столько людей, сколько сочтешь нужным и завтра же отправляйся в Арморию.
— Будет исполнено, месьер
***
Амарра предпочитал действовать в одиночку, и поэтому взял с собой лишь десяток гвардейцев из ветеранов, опытных и невозмутимых, чем вызвал недоумение у капитана гвардии. Слухи о страшноватых чудесах Армории, несмотря на попытки пресечь их, таки распространились среди солдат. Амарра отмахнулся от возражений: против сил из-за Предела и армия не выстоит, а ноорнцы вряд ли до сих пор скитаются по лесу.
До Онда отряд добрался к вечеру. В прошлый раз на переправе из-за внезапной бури они потеряли двенадцать человек. Гидо, во избежание каких-либо новых сюрпризов, не собирался ночью соваться в Арморию и приказал разбить бивак в паре сотне туазов от воды, что, судя по облегчению на лицах солдат, совпадало с их желаниями.
Ночь прошла спокойно, а к полудню следуюшего дня они достигли долины. Запах разлагающейся плоти почувствовался за четверть лиги. Подъехав к самой опушке, Амарра остановил коня и спешился. Он велел солдатам ожидать его и бесшумно скользнул в кустарник. Пробравшись через заросли бересклета, он раздвинул ветки и застыл в изумлении. Даже тошнотворный запах перестал донимать его. На месте храма громоздилась груда камней вперемешку с обломками древесных стволов. Амарра был готов отвесить себе полновесную оплеуху, чтобы убедиться, что не спит. Ему даже на миг подумалось, что духи Армории, про которые то и дело вспоминали выжившие гвардейцы, сбили их с пути, и они вышли к месту другого сражения. Не таясь, он выпрямился и, обмотав рот и нос шейным платком, побрел вниз. Но мираж не думал рассеиваться, разве что зловоние усилилось. На полпути до ручья он обозвал себя болваном и сплюнул себе под ноги, подавляя рвотный позыв. Что тут искать? Цацка, даже если и была спрятана в храме, погребена под завалом, разбирать который можно несколько седмиц. А скорее всего, это выдумка досужих мудрецов. Но как, Тьма его задери, он будет отчитываться перед его высочеством?
***
Лицо полулежавшего в подушках Лодо исказилось от гнева:
— Как храма больше нет?!
— Ваше высочество, стены не выдержали. Да и в самом ли деле существует Камень...
— Не берись рассуждать о том, что тебе неподвластно! — оборвал его принц.
Но Амарра продолжил с неожиданной смелостью:
— Не сочтите за дерзость, но есть силы, куда могущественнее Странника. Если мне будет дозволено рассказать.
Он замолк, выжидательно глядя на Лодо.
— Говори — медленно произнес тот.
— Я родом из Луарна, что на самой границе с Пирреем. И мать моей матери — из клана Аратс**, а этот клан издревле славится своими шаманами.
— Пирры — демонопоклонники и дикари, прячущиеся в каменных норах и вечно грызущиеся между собой. Что мне за дело до их шаманов?
— Сумеречники были способны говорить со Старыми Богами.
— Старые Боги давно изгнаны за Предел.
— Но они могут вернутся. Сейчас, когда Одаренных больше нет.
Лодо неопределенно повел плечом.
— Месьер, — наклонил голову Амарра и попятился.
— Погоди. Если в небылицах есть хоть крупица истины... Ищи шаманов. Но прежде — призови хоть демонов из-за Предела, но узнай имя командира того отряда ноорнцев, что был в храме. Найди его. И — ты должен захватить его живым. Нельзя отбрасывать вероятность, что Камень у него, — Лодо слабо усмехнулся. — Я продиктую письмо для отца. Поезжай в Брейтц. Я уверен, они шли туда.
* опиат
** Сумрак (пиррейский)
Глава 7
981 ЭС, месяц Гроз, графство Ветанг, к западу от Луарна
Гидо Амарра наподдал каблуками по бокам гнедому мулу, пристально разглядывая нависшие на головой скалы.
...Брейтц, вопреки прогнозу принца, продержался более полугода. Выгодное расположение в устье реки Брейи, скалы, защищающие город с севера и северо-запада, крепкие стены и умелая организация обороны не позволила взять город немедленно. Прибытие под Брейтц короля не изменило ситуацию.
После зноя и засухи пошли затяжные дожди. Лагерь осаждающих превратился в болото. Распутица затруднила передвижение войск, доставку провианта и боеприпасов; в окрестных деревушках большая часть домов была сожжена самими же жителями, укрывшимися за стенами города. Среди солдат начались болезни. У ноорнцев, мокнувших под тем же дождем, были, по крайней мере, теплый кров и еда: фелуки с провизией, несмотря на шторма, пробирались в порт Брейтца, и даже подошедшая из Боннена эскадра адмирала Кювилье не могла полностью перекрыть пути снабжения осажденных по морю. Ранняя и необычайно холодная зима усугубила тяжкое положение галейской армии.
Король безо всякого восторга отнесся к появлению Амарры, и повелел тому отправляться в расположение пехотного полка первой линии. Гидо хорошо понимал причину: вдруг ядро ноорнцев избавит его величество от докуки в лице опального телохранителя сына. Но доставлять такую радость Гаспару был не намерен.
Принц Лодо не участвовал в осаде, отбыв для поправки здоровья в свою резиденцию близ Ариджа. А Гидо, кутаясь в промокший плащ в продуваемой ветрами палатке, не однажды представлял, как всаживает кинжал в правый бок безвестного ноорнского командира и поворачивает в ране. Чтобы умирал долго, очень долго. А перед тем, как отправится за Предел — рассказал все, что может быть полезно принцу. Гидо знал, как развязать язык самым неразговорчивым, не станет исключением и этот ноорнец.
Город сдался в седьмой день месяца Весенних зорь. Слава капитана мушкетеров Раймона Оденара, прозванного Ноорнским Волком, того, которому удалось объединить и простых горожан, и родовитых сьеров, да еще выторговать условия сдачи города, прокатилась по всему Ноорну. И в этот раз король Гаспар не стал нарушать договоренности.
Военная неудача парадоксальным образом помогла выполнить поручение принца, правда не до конца. Амарра, прикидываясь ноорнцем, без труда выяснил, что Оденар и есть искомый командир. Стычка с гвардией в Заповедной Армории приобрела поистине эпичные детали, заставляя Гидо мысленно кривиться. Он выяснил даже то, что именно Оденар стрелял в принца Лодо. Однако, капитана в Брейтце не оказалось: он исчез в тот день, когда город открыл ворота. Но Амарры теперь было не только имя, но и портрет, набросанный со слов хорошо знавших его людей. Опыт службы принцу далеко не всегда в роли телохранителя, а гораздо чаще — доверенного лица, шпиона и устранителя неугодных, научил его терпению охотника, выслеживающего дичь. Человек, подобный Оденару, не канет в безвестности, а значит, рано или поздно, он, Гидо Амарра, доберется до него.
Что касается второго поручения, то он петлял по Ветангу уже несколько недель, и ему стало казаться, что он потерпел неудачу. Обитатели захолустного нищего графства всегда-то отличались нелюдимостью, но сейчас их поголовно настигали приступы слабоумия и избирательной глухоты, едва речь заходила о пиррах. То ли были запуганы, то ли наоборот — преисполнены глубокой любовью к горцам. И все-таки серебро и добрая кружка изарра* развязала пару языков; и он оказался в Луарне, на постоялом двор мэтра Роналя.
Гидо никогда не питал сыновних чувств к месту, где родился. И уезжая, вернее — сбегая — с бродячими торговцами двадцать лет назад, искренне полагал, что возвращаться ему не придется. За прошедшее время Луарн ничуть не изменился. Пожалуй и века были бы не в силах изменить лежащий у подножия горы Аньи городишко. Все та же серая кладка домов, тощие козы, пасущееся на склонах под охраной не менее тощих и крайне свирепых собак и дети, возящиеся на мощенных речными окатышами кривых улицах без обычного для более благословенных мест визга и хохота. Разве что храм Странника пришел в запустение: крыша обвалилась, а плиты площади перед храмом поросли мхом и лишайником.
Весьма кстати захромавшему коню понадобился отдых, а всаднику — мул, чтобы продолжить путь: так Гидо разговорился с Роналем. Плутоватое лицо мэтра и его бегающие глазки не внушали доверия и даже серебряная крона — значительные по местным меркам деньги — не гарантировала того, что к моменту возвращения конь не окажется «внезапно павшим» от неведомой хвори. Гидо все отчетливей хотелось пощекотать жирный подбородок мэтра кинжалом, однако он продолжал разыгрывать полного дурака, болтая, о чем попало.
В разговоре он невзначай коснулся печального состояния, в котором пребывало святилище Странника. Словоохотливый мэтр пояснил, что последний жрец ушел за Предел больше десятка лет назад, а нового так и не прислали. В его голосе не было печали, и Амарра кивнул — на границе с землями пиррейских кланов, учение Странника уже давно не пользовалось особым почетом.
— А не приходилось ли тебе иметь дело с пиррами?
Мэтр изобразил искреннее недоумение:
— Откуда же, благородный сьер? По последнем договору они нас не трогают, мы – их.
— Неужто не спускаются сюда за девками и выпивкой? — развязно ухмыльнулся Гидо. — Изарр у тебя отменный.
— Так с пиррейским разве сравнится...
— А пиррейских шаманов тебе приходилось видеть? Говорят, если они зовут, то их слышат...
— Ох, не пойму я, к чему вы ведете, месьер, — скучнея лицом, ответил Рональ и сделал вялую попытку осенить себя знаком рассеченного круга. Мы люди простые, приверженцы истинной Веры и добрые подданные его величества Гаспара, а что Орден жреца не прислал, так нам почем знать... Сами-то куда изволите путь держать?
— Поднимусь на Аньи, — Гидо показал на охотничий мушкет. — Поохотится хочу, — он доверительно понизил голос: — Был у меня дружок из этих мест, прошлым летом ушел за Предел. Да кое-что у него тут осталось, забрать бы. А ты приглядывай за конем. Когда вернусь, получишь втрое больше.
Хозяин кинул на него внимательный взгляд, и пробормотал:
— Не извольте беспокоится, благородный сьер. Лошадка ваша будет в сохранности. Распоряжусь, чтобы вам оседлали мула.
Гидо расстался с ним в полной уверенности, что новость о придурковатом путнике, ведущим ненужные расспросы, а главное — с неясной и заслуживающей пристального внимания целью отправившемся в горы в одиночку, очень быстро достигнет клана Аратс, к чьем владениям примыкала Аньи. На это и был расчет, хотя рискованный. Но выбирать не приходилось. Если его дальние родичи не окажутся настолько прытки, что умудрятся прикончить его, прежде чем он откроет рот, то скоро он получит возможность укрепить родственные отношения. Он колебался, не надеть ли под рубаху специально изготовленную для опасных встреч клепанную кольчугу, но затем отказался от этой идее, предпочтя не стеснять свободы движений.
Он поднялся уже довольно высоко, но кроме шуршащей, повизгивающей и чирикающей в кустах живности не обнаружил ни одной живой души. Вечерело, из долин поднимались лиловые сумерки, а ветер заметно посвежел. Перспектива ночевки на камнях не особо расстраивала Амарру, а вот то, что пирры не клюнули на наживку, начинало беспокоить. Зорко посматривая по сторонам, он подгонял упрямого мула, неохотно взбирающегося по крутой тропинке. И все же, едва не прозевал тот миг, когда справа, со скалы метнули аркан.
Гидо скатился со спины мула и вскочил на ноги, высоко подняв правую руку с зажатым в ней бронзовым восьмиугольником.
— Каиха! Ланьюно найц!**
* крепкий алкоголь на травах и можжевельнике
**Приветствую! Я друг!
Глава 8
Из кустов бесшумно выступил юноша, держа его на прицеле арбалета. Гидо не обманулся архаичным оружием: с такого расстояния, да в умелых руках от удара болта не спасла бы и кираса.
— Ланьюно найц, — повторил он, пристально глядя юноше в глаза.
Тот, без всякого сомнения, был пирром: смуглый, с миндалевидными разрезом глаз. Черные волосы были особым образом заплетены на висках. Его одежду составляли штаны из дайма*, мягкие башмаки из оленьей кожи и льняная рубаха, украшенная у ворота и по подолу прихотливой вязью пиррейской вышивки. На плечах лежал плащ из пестрой шерсти. К поясу крепился длинный изогнутый нож — лабана в потрепанных ножнах.
Возможно, Амарра сумел бы обмануть сопляка, но тот появился с противоположной от скалы стороны и не мог бы кинуть аркан, значит, в засаде есть и другие. За спиной кто-то с гортанным выговором произнес на общем языке:
— Неразумный орейни (олененок) называет себя другом отсоа (волка), но находит лишь смерть.
Он медленно повернулся, не опуская руки.
Позади стоял второй пирр, несколько старше первого. Точнехонько в лоб Амарры смотрело дуло мушкета, и не прадедовская рухлядь, а последнее достижение умов галейских оружейников. Вверх завивался дымок от разожженного фитиля. Однако, чутье подсказывало Гидо: убивать его не собираются. Пока. Его память хранила рассказы бабки о сумеречниках, дополненные знаниями из книг королевской библиотеки, и пока пирр молча разглядывал путника, нарушившего границу земель кланов, Гидо в свою очередь изучал его. В искусной вышивке, украшавшей рубаху юноши, он заметил повторяющееся изображение солнца с восемью загнутыми под прямым углом лучами. Этот символ, а так же превосходное оружие и богатство одежды свидетельствовали, что звезды свели его с кем-то из клановой знати.
— Откуда у тебя тарга **Аратс? — надменно спросил пирр. — Кинь сюда, посмотрю.
— Мать моей матери была листком Этсхе Аратс (родового древа), — почтительно склоняя голову, ответил Гидо, бросая таргу на тропинку.
— Листком? — сумеречник презрительно хмыкнул. — Знак настоящий. Однако не припомню, чтобы ты был с нами, когда все воины Аратс мешали кровь в чаше во славу Наргина***.
— Случается, что Хэйзеа – ветер срывает листок и уносит его далеко от подножия родного древа, но листок не перестанет быть листком.
— Листок без древа рассыплется в прах, не успеет Илларга**** умереть и вновь родиться.
— Если Дева Луны дарует свою благодать сухому листку, весной он станет почкой, о славнейший из славных, — Гидо решил, что делу не повредит повысить статус пирра до вождя.
Лесть оказала благотворное воздействие на честолюбивого юнца. Он горделиво вскинул голову и одобрительно произнес, опуская мушкет:
— Ты хорошо говоришь, галеец. И знаешь наши обычаи. Чего ты ищешь в горах?
— Мудрости, — с особенным выражением в голосе сказал Амарра, помня, что пирры считают слово «шаманы» оскорблением и называют своих колдунов и прорицателей Мудрыми: — Я принес послание, — он медленно извлек из-под рубахи висящий на шее перстень-печатку с гербом принца Лодо. — Позволь мне говорить с Мудрыми и передать слова моего господина.
Пирр нахмурил брови и недоверчиво спросил:
— Молодому Льву недостаточно всей мудрости жрецов?
То, что он узнал герб, еще более уверило Амарру, что перед ним перед ним если не вождь, что все ж таки вряд ли из-за молодого возраста, то брат или сын вождя: верхушка кланов отнюдь не состояла из тупых дикарей, как про то мог подумать несведущий человек, и в благостные времена случалось, что знатных пирров можно было встретить в университетах Ариджа или Талассы. Так что ему повезло.
