- Ну же, волк, - пробормотал Блад. - Держись.
Новый залп — и взрыв сотряс форт. Выше стены взметнулось пламя, повалил густой черный дым: одно из ядер угодило в пороховой погреб.
- Хурэээй! - дружный вопль прокатился по «Араблле» и был подхвачен на других кораблях.
- Играй атаку, — велел Блад горнисту. - Спустить шлюпки!
***
два дня спустя
За древними стенами церкви Нуэстра Сеньора де ля Попа шумел ночной ветер, и сквозняк колебал язычки пламени свечей, бросая ломанные тени на стены кабинета пресвитера. На столе перед Бладом лежали исписанные убористым почерком листы с перечислением контрибуций, наложенных на испанцев по условиям капитуляции. Подробнейшее перечисление ценностей, включая золотые и серебряные блюда из дома губернатора Картахены, потиры и золотой крест, инкрустированный изумрудами, из собора Санто-Доминго - французы не сочли зазорным изъять реликвии у святых отцов. Однако, хотя списки любезно предоставил лично барон де Ривароль, Питер сомневался в их полном соответствии действительности.
Гулко ударил колокол. Со двора донеся хохот, затем громкая ругань. Блад поднял голову и прислушался. Вскоре вновь воцарилась тишина, и он вернулся к изучению списков.
...Атака на форт Сан-Луис была более чем успешной, гарнизон практически не оказал сопротивления. И не прошло и получаса, как над развалинами форта взвилось французское знамя. Доступ к внутреннему рейду был открыт, однако «Лахезис» и «Атропос» оказались настолько повреждены, что еще не скоро смогут выйти в море.
Далее бездарное командование барона привело к потере еще двух кораблей, на этот раз — из его собственной эскадры, потопленных пушками испанцев. И все-таки, благодаря храбрости корсаров Картахена была взята, но для Блада вкус победы отчетливо отдавал пеплом.
А ценность захваченных сокровищ поражала и будоражила умы. Двадцать милионов песо! Потребовалось несколько дней, чтобы первезти ценности на французские корабли. Однако пираты не участвовали в дележе богатой добычи, занимая расположенную на холме церковь чтобы перекрыть единственную дорогу, соединяющую город с материком. Неудивительно, что их терпение было на пределе. Но де Ривароль слово забыл о союзниках, и Бладу пришлось об этом напомнить, прилюдно обвиняя барона в бесчестье. Завтра они наконец-то получат оговоренную долю. Это известие было встречено бурными восторгами. Сам же Питер ощущал только глухое раздражение и опустошенность. Он сожалел, что принял предложение губернатора Тортуги, и желал как можно скорее убраться из Картахены.
Сразу после штурма Пако объявил ему о своем решении двигаться в глубь континента в поисках тех, кто разделяет его веру. Расстаться с индейцем оказалась неожиданно трудно, Питер и не подозревал, что так привязался к Разговаривающему-с-Духами, и на миг заколебался, раздумывая, не уйти ли и в самом деле с ним.
Словно отвечая на его невысказанное желание, индеец сказал:
"Нет. Твое место здесь. Пока здесь. Однажды Ицпапалотль, Обсидиановая бабочка, взмахнет сверкающими крыльями и мы вновь встретимся в Лесу Предков..."
- Питер! - послышался голос Дайка, Блада резко тряхнули за плечо, и он вскинулся. Оказывается, он заснул, уронив голову на скрещенные руки. В узкое окно уже пробивался утренний свет. - Ривароль!
На лице первого лейтенанта застыло выражение крайнего изумления, граничащего с шоком.
- Что - Ривароль?
- Сбежал!
- Невозможно!
Блад, рывком поднявшись на ноги, бросился во двор церкви.
Ворота были открыты и там уже стояло несколько человек, неотрывно глядя на запад. С холма, на котором была расположена Нуэстра Сеньора де ля Попа, прекрасно просматривалась гавань Картахены. Рассвело достаточно, чтобы понять, что французской эскадры на рейде нет. Лишь далеко, у горизонта, виднелись три корабля, идущих курсом на северо-запад. Блад оцепенело смотрел на четко вырисовывающиеся на темном небе паруса. Внутри пружиной распрямлялись ярость и гнев - на себя. Слишком занятый своими душевными терзаниями, он не предусмотрел такого исхода. Как он мог поверить де Риваролю?! Неужели понадеялся, что обвинения в недостойном поведении подействуют на того, кто уже не раз доказывал свою неспособность держать слово? Но если они немедленно пустятся в погоню, еще есть шанс настигнуть барона!
К воротам подбегали все новые пираты; нарастал глухой ропот.
- В город! - хрипло скомандовал Блад.
Площадь перед губернаторским домом, где де Ривароль устроил себе штаб, уже заполонили люди с трех других пиратских кораблей. При виде Блада толпа взорвалась криками; богохульства перемежались проклятиями в адрес вероломного француза. Блад поднял руку, призывая к молчанию. Шум стих, и он прошел сквозь расступившуюся толпу к крыльцу, где стояли Волверстон, Ибервиль и Хагторп. Взбежав по ступеням, он обернулся к пиратам:
- Мы немедленно идем за Риваролем, и тогда уже он не отделается пятой частью добычи!
- Да! - взревела площадь.
- Нет! - трубный глас Волверстона перекрыл восторженные крики.
Наступила настороженная тишина.
Блад меньше всего ожидал возражения от Волверстона, человека, бывшего не просто соратником, а - другом. Он недоуменно взглянул на старого волка:
- Ты чего, Нед?
- Дьявол меня разрази, если я погонюсь за Риваролем. Ты не позабыл, что «Атропос» и мили не пройдет? А "Лахезис" и подавно! - Волверстон осклабился: - Чую, у горожан еще припрятано кой-чего. Правда, Ибервиль? Все не зря под пули лезли.
Француз кивнул, растягивая губы в зловещей усмешке:
- Я и мои люди с тобой, волк. Пока латаем пробоины, непременно отыщем.
Питер с досадой мотнул головой. В запале он упустил из виду, что ремонт обоих кораблей еще не закончен.
- Мы можем объединить команды. Главное сейчас - настигнуть Ривароля, - как можно убедительнее сказал он.
Волверстон встрепенулся, однако тут же помрачнел и упрямо наклонил голову:
- Я не брошу корабль. И тебе не советую гнаться за французами.
Блад, все еще не желая верить, что старый друг открыто выступил против него, тихо проговорил:
- Нед, если мы победим, добычи хватит на то, чтобы оснастить целую эскадру.
- Если победим, - скептически буркнул Волверстон. Насупившись, он молчал пару минут, потом твердо сказал: - Нет уж. Мне моя старушка "Атропос" дорога.
Притихшая толпа вновь загомонила, в гуле голосов слышались все более нетерпеливые и недовольные ноты. Судя по всему, пиратам надоело ждать, когда же их командиры придут к согласию.
- Догнать! - заорал вдруг кто-то.
Кричавшего поддержали дружными воплями. Однако не меньше было и тех, кого эта идея не устраивала. В толпе началась перебранка; страсти стремительно накалялись. В разных концах площади прозвучало несколько выстрелов, правда, пока в воздух. Взгляд Блада выхватывал из толпы искаженные, мало что имеющие общего с божественным образом и подобием лица. Его слова вызвали раскол между командами, и что хуже всего - среди его ближайшего окружения, и он лихорадочно искал в уме выход из ситуации. Если ярость пиратов обрушится на город... До сих пор ему удавалось удерживать людей от бесчинств в захваченных поселениях. Блад внутренне содрогнулся. Впервые он осознал, что ничего не может противопоставить свирепой и грозной силе тех, кто называл его своим капитаном. Подчинить их своей воле.
— Я пойду с тобой. Догоним ублюдка, - неожиданно спокойно сказал Хагторп. - Уверен, команда «Элизабет» поддержит мой выбор.
— Если мы уйдем, в городе разразится ад, — глухо произнес Блад, опуская голову.
— Ад разразится вне зависимости от того, уйдем мы или останемся, - хмыкнул Хагторп.
— Капитан! — донесся из толпы тот же голос. — Чего ждать?! Ривароль уже на полпути к Европе!
Оглянувшись, Блад увидел, что пираты закончили выяснять отношения. Среди них наметилось движение: сторонники погони — в большинстве своем это были люди его и Хагторпа — придвигались к крыльцу. Остальные постепенно разбредались по улицам Картахены.
— Я должен остановить их, Нат, - с прорвавшимся отчаянием пробормотал Блад.
Хагторп покачал головой:
— Не в этот раз.
В подтверждение его слов раздался мерный грохот: два человека взламывали невесть откуда взявшимися абордажными топорами дверь дома на противоположеной стороне площади.
— Стоять! - Блад шагнул к мародерам, опуская руку на эфес шпаги.
Однако никто не обратил на окрик внимания.
Хагторп накрыл его руку своей, удерживая его. В его глазах было понимание и сочувствие:
— Не надо, Питер. Если не хочешь в трюме оказаться или с тобой еще что похуже случится.
Отвратительное чувство беспомощности охватывало Блада. Он разжал окостеневшие на эфесе пальцы, молча признавая правоту Ната, и пристально посмотрел на капитанов "Атропос" и "Лахезис".
— Вы рехнулись. На одной только "Викторьез" пушек чуть ли не вдвое больше, чем у вас. Самоубийство. Как вы собираетесь драться? - угрюмо пробасил Волверстон.
Блад криво усмехнулся. Самоубийство? Пожалуй, старый волк прав. Так и есть. Но если они останутся, это приведет лишь к тому, что команды "Арабеллы" и "Элизабет" будут участвовать в грабежах и насилии вместе с людьми Волверстона и Ибервиля. И он, со своей хваленой способностью разбираться в людях и вести их за собой, абсолютно ничего не сможет с этим поделать. Как и защитить население города.
Во взгляде Волверстона мелькнуло сожаление:
- Питер, я всегда шел за тобой, ты знаешь. Хоть к дьяволу в зубы. Но сейчас... - он не договорил и махнул рукой: - Прости. Идите. Да поможет вам морской дьявол.
— Картахена. Что будет с городом? - с горечью бросил Блад.
Волверстон гулко вздохнул, ничего не ответив, а Ибервиль пожал плечами и отвернулся.
— На все воля Божья, — негромко сказал Хагторп, затем показал на сгрудившихся возле крыльца и что-то оживленно обсуждающих людей с «Арабеллы» и «Элизабет»: — Вон, взгляни. Они уже все решили.
_____________________________________________
* капрал
Глава 11. Встреча
Капитан Блад жив! Эта новость в начале марта со скоростью лесного пожара распространилась по Карибскому морю. Тогда же стало известно о усилении французского присутствия в регионе силами эскадры де Ривароля. Бишоп был крайне раздосадован и тем, и другим, но живучесть проклятого пирата казалась ему особой немилостью Небес. Чтобы поделиться дурными новостями, он пригласил лорда Уэйда в свой кабинет и даже решился высказать его светлости упреки:
— Ваши надежды оказались напрасными. Капитан Блад не просто жив, но собрал еще больше людей на своих кораблях. Ведь он был в моих руках! Ну почему же вы не дали мне расправиться с ним?!
Лорд Уэйд был так расстроен, что тоже оставил свой надменный тон:
— Я никак не мог предполагать такого поворота... Я пообещал мисс Бишоп, что его будут судить.
— Кстати о ней. Вы все еще намерены на ней женится?
— Почему вы спрашиваете?
— Я уверен в ее виновности, что бы вы ни говорили. Она помогла им. Если Блад жив, возможно, он попытается заполучить ее. Или она опять выкинет что-нибудь... этакое.
Эта мысль повергла его светлость в глубокую задумчивость. Никак невозможно, чтобы женщина, которую он так вожделел, досталась другому. Его страсть постепенно превратилась в наваждение и заставила его утратить последние крупицы порядочности.
— Мне бы не хотелось, чтобы ваша племянница узнала эту новость, — проговорил он, с преувеличенным вниманием рязглядывая перстень с крупной жемчужиной на мизинце левой руки.
Бишоп кивнул:
— Она почти никуда не выходит в последнее время. Пожалуй, я заменю ее горничную, - он промолчал, а затем протянул, испытующе глядя на Уэйда: - И раз уж у вас сохранился к ней интерес, буду откровенен: дела на барбадосских плантациях, что Арабелла унаследовала от отца, идут из вон рук плохо...
Лорд Джулиан тонко улыбнулся:
- Что значит наследство, когда говорят высокие чувства.
Бишоп удовлетворенно хмыкнул. Он был доволен понятливостью аристократа, хотя и недоумевал, что заставляет того добиваться руки Арабеллы. Как бы там ни было, если лорд Уэйд желает Арабеллу, он ее получит. Хорошее настроение вернулось к губернатору, и дальнейший разговор касался тем, исключительно приятных для его превосходительства.
***
Из Европы продолжали приходить все более тревожные вести. Разразившаяся война между Францией и Испанией перекинулась и в Новый Свет. Через пару недель после новости о "воскрешении" Блада губернатор Бишоп получил весьма обеспокоившее его письмо от министра иностранных дел короля Вильгельма, в котором сообщалось о присоединении Англии к Аусбургской лиге. В связи с этим в Вест-Индию направлялся генерал-губернатор лорд Уиллогби, и с ним следовала эскадра под командованием адмирала ван дер Кэйлена.
Это означало, что безраздельной власти губернатора Бишопа пришел конец. И он решил использовать последний шанс, чтобы поквитаться с Бладом, благо, что теперь располагал большими силами для его захвата.
В тот же день, за ужином, Бишоп сказал лорду Уэйду:
— Война с Францией дает нам новые возможности. Что вы думаете, если мы нападем на Тортугу? Если нам будет сопутствовать успех, мы хорошо зарекомендуем себя. Но мы должны действовать немедленно, пока сюда не заявились эти господа, – и он протянул его светлости письмо министра.
Уэйд пробежал листок глазами и уныло кивнул:
— Да, конечно, вопрос в том, где сейчас этот мерзавец.
У его светлости было очень плохое настроение, ведь он до сих пор не отваживался узнать у Арабеллы, что же она решила, хотя она и оставалась официально его невестой. Но губернатор был прав: надо использовать этот шанс.
— Если мы должны будем уйти, найдутся ли у вас, господин губернатор, надежные люди, чтобы присмотреть за мисс Бишоп? Я не хочу никаких сюрпризов.
— Я уже думал об этом. С завтрашнего дня она не выйдет из своих комнат. Будьте уверены, ваша светлость, я позабочусь, чтобы птичка не улетела из клетки.
— Возможно, она станет сговорчивее, когда мы вернемся, — одобрил лорд Джулиан. — А если будут вопросы, всегда можно сказать,что это было сделано в интересах ее безопасности. В это тревожное время не знаешь чего и ожидать...
Ужин затянулся допоздна. И если обычно после рюмочки бренди, завершающей трапезу, лорд Уэйд желал губернатору доброй ночи и уходил к себе, то в тот вечер он задержался. И по мере того, как росла гора пустых бутылок, его светлостью все настойчивей овладевали самые низменные желания. Когда он доберется до Арабеллы, она пожалеет о своем высокомерии! А если попробовать на ней ту изящную плетку, которая так нравилась леди Винд? Лорд Джулиан ощутил стеснение в панталонах и опустил руку, поглаживая напрягшуюся плоть.
Алые полосы на белоснежной коже Арабеллы, связанные веревкой тонкие запястья... О, как бы он хотел взять эту гордячку — и вовсе не тем способом, что проповедуют унылые пасторы. Чтобы чертовка умоляла его о пощаде... умоляла...
Было уже темно, когда он поднялся из-за стола. Бишоп был мертвецки пьян и не ответил на его прощание.
