— Чтобы проверить, как соблюдается наш договор, лорд Уэйд.
— Какой еще договор? — подал голос Бишоп.
— После я расскажу вам, ваше превосходительство, — досадливо ответил его светлость и вновь обратился к Арабелле: — О, но я же просил вас воздержаться от этого!
— И теперь я знаю, почему! — глаза Арабеллы сверкнули гневом.
«Черт, — думал потрясенный Уэйд, — но она даже и не думает оправдываться, она нападает!»
— Хорошо, хорошо, мы не будем сейчас касаться этого, — примирительно сказал он. — Но как вам удалось пройти в тюрьму?
— Лейтенант Коэн оказался столь любезен, что пропустил меня.
— Столь любезен? Так, так… но потом вы поднялись на крышу?
— Это допрос?
— Боже упаси, мы лишь пытаемся восстановить события того дня.
— Да, мне захотелось подышать воздухом, в здании тюрьмы слишком душно.
— И лейтенант Коэн…
— Он оказал мне и эту любезность… Разве он не рассказал вам, как было дело?
— К сожалению, мы не знаем, где он. Его ищут, но пока безрезультатно. Что же было дальше?
— Дальше мне стало нехорошо от солнца, и лейтенант Коэн проводил меня до портшеза.
— Он оставил свой пост?
— Не более, чем на пару минут.
— Вы слышали что-либо подозрительное, пока были там?
— Абсолютно ничего.
— Что ж, благодарю вас, мисс Бишоп, думаю, что все ясно. Это Коэн. Думаю, что он был подкуплен. Его исчезновение подтверждает его вину. Визит же мисс Бишоп — лишь нелепое совпадение. Более того, думаю, что он пытался воспользоваться ее присутствием, чтобы отвести от себя вину, прогуливаясь с ней у всех на виду, пока пираты освобождали заключенного. Вам тоже все понятно, ваше превосходительство, не так ли?
Бишоп проворчал что-то неразборчивое, впервые за время разговора посмотрев на племянницу.
— Могу ли я идти? — спросила Арабелла, поднимаясь.
— Конечно, мисс Бишоп.
Лорд Джулиан с восхищением проводил ее глазами:
«Какая женщина! Но как же мне удержать ее теперь? Хотя, еще не все потеряно» — сказал он себе, памятуя о том, что жизнь Питера Блада висит на волоске и весьма вероятно, тяготы пути на Тортугу убьют его.
***
Когда недели через две Ямайки достиг слух, что капитан Блад умер от ран, лорд Джулиан посчитал, что небеса услышали его. Такую желанную для его светлости новость ему сообщил один из торговцев, имеющих дело с французскими колониями. Но насколько это соответствовало действительности? Какая разница, для его светлости появился повод поговорить с Арабеллой. Если она ему не поверит, он всегда может предъявить «свидетеля».
Само собой, мисс Бишоп не поверила ему, хотя внутри нее все оборвалось. Более того, в гневе она готова была указать ему на дверь. Но это не смутило лорда Джулиана. Он подождал немного, давая Арабелле прийти в себя, и затем сказал как можно более искренно:
— Не спорю, у вас есть основания не верить мне… Я скрыл от вас правду о самочувствии Питера Блада. Но я сделал это только потому, что не хотел, чтобы вы страдали… Ведь я действительно люблю вас! Что касается остальной части нашего договора, то вы знаете, я сделал все возможное.
На это девушке было нечего возразить, и она промолчала.
— Торговец, что сказал мне, солидный человек с безупречной репутацией. Я могу устроить, что он придет, и вы все спросите у него. Зачем ему врать? К тому же вы видели заключенного и понимаете, что было недопустимо трогать его. Сомневаюсь, что на пиратском корабле был хороший врач.
И это было правдой… или могло ею быть. Арабеллу охватила тоска, она не желала больше слушать лорда Джулиана.
— Прошу вас, оставьте меня, — тихо попросила она.
Лорд Джулиан вынужден был уйти.
Оставшись одна, Арабелла со стоном закрыла лицо руками, она не могла, не хотела верить в услышанное! Понимая, что ей и Питеру не быть вместе, по крайней мере, она надеялась, что он жив. Надежды оказались напрасными. Как осознать, что его больше нет? Нет даже его могилы. Она знала, как хоронят таких, как он. Питер исчез, растворился в глубинах моря…
Она словно увидела, как его тело медленно опускается в толще воды, постепенно сливаясь с окружающий его глубокой синевой. Такого же цвета были его глаза. И вот уже не разглядеть ничего… И слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз.
Через несколько дней, возвращаясь с прогулки, совершить которую ее уговорила Мэри, Арабелла вновь столкнулась с лордом Уэйдом. Она поприветствовала его и хотела пройти мимо, но он заговорил печально и проникновенно:
— Арабелла, постойте, выслушайте меня.
Кажется, лорд Джулиан впервые назвал ее по имени, и она удивленно взглянула на него.
— Я хочу поговорить с вами. Сегодня я получил письмо из Англии с дурными новостями. Король Яков больше не правит страной. Думаю, что мне следует вернуться в Лондон. Я бы хотел, чтобы вы поехали со мной. Мое предложение руки и сердца остается в силе. Не отвечайте сразу, — поспешно сказал он, видя ее возмущение, — подумайте, что вам здесь делать? Дядя ненавидит вас. Несмотря ни на что, он считает вас причастной к освобождению капитана Блада. Он даже грозил вам заточением в форте. Я знаю, что вы не любите меня. Но в Лондоне вы можете вести насыщенную жизнь, и возможно… когда-нибудь. Я терпелив, Арабелла, не торопитесь возражать!
Арабелла промолчала, но уголки ее твердо сжатых губ дрогнули, и это дало Уэйду надежду.
Глава 9. Капитан Блад возвращается
Джереми Питт ласково коснулся штурвала «Летящего»: прощай, и спасибо, что не подвел нас. Он знал, что отныне в его сердце навсегда останется тоска по этому кораблю, его стремительности и красоте. Джереми поймал себя на мысли, что думает о нем как о живом существе, как о горячем боевом коне. Такое случалось, и нередко, с другими моряками, но для молодого штурмана произошло впервые. Они уже стояли на рейде Кайоны. Сейчас спустят шлюпку, и он отправится к губернатору Тортуги.
Лицо месье д'Ожерона просветлело, когда он услышал добрые вести от молодого человека. Джереми объяснил отсутствие Блада его плохим самочувствием и необходимостью отдыха в спокойном месте, не вдаваясь в подробности, и заверил, что как только капитан поправит здоровье, он непременно нанесет визит его превосходительству. «Лахезиз» и «Элизабет» еще не вернулись, но Джереми был уверен, что все благополучно. Он решил скоротать время в одной из таверн города, в конце концов, они все заслужили немного отдыха.
«Все-таки здорово нам удалось провернуть это дело! Как мы лихо промчались мимо форта! И мисс Арабелла... она такая... такая... — он не мог даже подобрать слово, чтобы выразить свое восхищение возлюбленной капитана. — Жаль, что она выходит за другого. Эх, будь Питер в добром здравии, наверняка попытался бы отбить ее у лорда... Я бы попытался!»
Джереми улыбнулся своим мыслям. Вдруг чья-то рука встряхнула его:
— Эй, Джереми, ты что, пьян?
Обернувшись, он увидел перед собой мрачного Ибервиля. За ним виднелись несколько пиратов с «Элизабет» и «Лахезис».
— Нет... не пьян. Что случилось?
— Хотел у тебя узнать! Правда, что капитан умер?
Джереми даже подскочил на месте:
— Как умер?! Когда?
— Так ведь это ты отправился его спасать, Джереми Питт! Так почему же ты тут сидишь и лыбишься, когда уже весь город болтает о смерти капитана Блада! – в голосе капитана "Лахезис" прорезалась злость.
— Погоди, – Джереми попытался собраться с мыслями. – Когда мы в последний раз виделись, не сказать, чтобы Питер себя отлично чувствовал, но Пако сказал, что он выживет. Откуда стало известно о его смерти? Ни «Арабелла», ни «Атропос» не могли прийти так быстро, – рассуждал он вслух. — Ведь так, Ибервиль? Их нет в гавани?
— Нет.
— А, — он вздохнул с облегчением, — так это наверно голландцы наплели... Капитану здорово досталось на Ямайке. Видать, кто-то из тех, кто был на «Летящем», принял его за умирающего да и пустил слух.
— А почему ты болтаешься тут один?
— Нам пришлось разделиться, они на одном из этих райских островков, на полпути между Эспаньолой и Ямайкой и останутся там, пока Питеру не будет лучше.
Питт помолчал немного, а потом сказал вполголоса:
— Может, не будем никого разубеждать? Думаю, сейчас капитану полезно побыть немного в числе мертвых, чтобы никто не кинулся его искать, пока он не оправился.
Ибервиль кивнул:
— Мои люди будут держать язык за зубами.
— А ты не думаешь ли вернуть Хагторпу его старушку «Элизабет»? Он уже скучает.
***
Открыв глаза, Блад с изумлением обнаружил над собой не каменный свод камеры, а навес из пальмовых листьев. Легкий бриз касался покрытого испариной лица, неся запах моря. В поле зрения возникла ухмыляющаяся физиономия Волверстона:
— Ну наконец-то, сколько можно валяться! С возвращением, капитан!
— Нед?
— Он самый! Ты что, не помнишь, что я с ребятами зашел навестить тебя в Порт-Ройяле? А потом нам показалось, что тебе не слишком по вкусу местное гостеприимство, так мы и прихватили тебя с собой!
...Торжество пополам с вожделением на лице Бишопа, смутные тени, и боль, боль, боль... Блад заставил себя улыбнуться:
— Как же вам удалось?
— А, в другой раз поговорим, вон вижу, что сюда подгребает твой индеец. Сейчас меня погонит прочь, колдун проклятый! Пойду, пока он не превратил меня в жабу. Он тут всем заправляет.
Волверстон в притворном ужасе зажмурил глаз. Питер взглянул ему за спину и увидел Пако.
Индеец молча осмотрел его, и судя по всему, остался доволен. Он присел рядом и поднес к его губам сосуд, сделанный из высушенной тыковки. Блад без возражений проглотил содержимое, оказавшееся на вкус редкой дрянью, и закрыл глаза.
На лоб легла рука Пако. Тот начал тихонько напевать на своем языке, и Блад почувствовал, что засыпает.
«Если бы можно было спать вечно и без сновидений...»
***
В первые дни Питер пребывал в зыбкой полуяви. Силы постепенно возвращались, однако его не оставляло ощущение глубокой холодной тени, окутывающей его. Словно часть его души так и осталась в залитом кровью пыточном подвале, и он застыл меж двух реальностей. Волверстон, сидя возле него, то проклинал Бишопа и всех его потомков до седьмого колена, то громогласно радовался их удаче и делился своим планами надраться по этому поводу в каждой из таверн Кайоны, а потом вдарить... да не важно, по кому! Блад молчал, иногда кивая, однако смысл сказанного почти не доходил до него. Временами ему казалось, что он все еще лежит на полу камеры, а райский островок видится ему в бреду. Яркие краски тропического леса, моря и неба были смазанными, блеклыми, а крики птиц и голоса людей, наоборот, приобрели пронзительную и раздражающую резкость.
И было еще кое-что. Арабелла! В ушах продолжал звучать ее серебристый смех. Неужели она пришла, чтобы насладиться видом его мучений? Она так ненавидит и презирает его? А он еще гадал, увидит ли ее на суде. Никакие доводы разума, призывавшего прекратить терзать себя и наслаждаться жизнью и вновь обретенной свободой, не могли заставить замолкнуть голос раненого сердца, ведь не смотря ни на что, он продолжал любить ее.
Пако тоже был все время рядом. На его будто вытесанном из камня лице ничего нельзя было прочитать, однако во взгляде индейца Бладу чудилось неодобрение. Колдун касался горячими пальцами то его лба, то висков. Зачем, Пако, ведь здесь бессильны зелья и великое умение воинов твоего народа? Блад хотел бы сказать это вслух, но лишь слабо усмехался, прежде чем провалиться в сон.
Снилось ему, впрочем, одно и то же: он, на своем корабле, преследовал галеон дона Мигеля, на котором была Арабелла. И никак не мог догнать. Там, у горизонта, наползала лиловая туча, шел грозовой шквал, надувая паруса «Милагросы», а над головой Блада светило беспощадное солнце в черном небе, и ветер стихал, пока не наступал мертвый штиль. И его «Арабелла» замирала, впаянная в неподвижное море, такое же черное, как и небо.
***
За время отсутствия Питта для Блада соорудили что-то вроде хижины с крышей из пальмовых листьев. Выпрыгнув из шлюпки, Питт торопливо направился к хижине, однако на полпути был остановлен Пако. Индеец тронул его за рукав и сказал.
— Друг капитана должен говорить. Капитан страдать, но не тело. Страдать Ка, то, что внутри.
Английский индейца оставлял желать лучшего, но Питт догадался, что тот пытался сказать. Войдя внутрь, он обнаружил, что Блад уже полулежит на устроенном для него ложе и выглядит намного лучше. Вот только в глазах была тоска. Пако сказал, что физически он не страдает...
— Как ты, Питер? — робко спросил Питт.
— Хорошо, – ответил тот равнодушно.
— Оно и видно, — пробормотал Джереми.
«В чем же дело?», — подумал он расстроено.
Ему пришлось уйти, так ничего и не добившись.
На следующий день повторилось то же самое. Питт не выдержал и спросил прямо:
— Что тебя гнетет? Ты как будто не рад вырваться из лап смерти. В конце концов это неблагодарность... да даже по отношению к мисс Бишоп, – добавил он, вспомнив самоотверженную девушку.
В глазах Блада вдруг сверкнула ярость.
— Не смей называть это имя!
— Но почему?! Ведь без нее вряд ли нам удалось освободить тебя!
— Что ты несешь, причем тут мисс Бишоп?
Блад не сводил с Джереми гневного взгляда. Но уж пусть лучше гнев, чем запредельная тоска, и молодой человек заторопился:
— Вначале мы взяли мисс Арабеллу в заложницы...
— Ее – в заложницы?!
— Ну да. Странно, что Волверстон не сказал тебе, это была его идея...
Блад неопределенно пожал плечами: возможно старый волк и пытался что-то рассказать, ведь он почти не слышал обращенных к нему слов. Однако вряд ли Нед осмелился упоминать про эту свою идею.
— Понимаешь, Питер, времени было в обрез, а мы не знали, как и подступиться. Но она сказала, что поможет нам по доброй воле...
— Но почему?!
— Она сказала, что по ее вине ты отказался от офицерского патента и влип в эту историю. Она хотела все исправить.
— И что же она... сделала? – голос Блада дрогнул.
— Мисс Бишоп должна была отвлекать внимание охраны, чтобы дать нам возможность проникнуть в тюрьму по тихому. Я не знаю, каким чудом, но ей это удалось. Ты должен спросить Волверстона, ведь он был там, а не я.
— Невероятно... - потрясенно прошептал Блад.
Питт, видя, что капитану стало не до него, потихоньку ретировался.
«Теперь все наладится», — подумал он.
Питер, погруженный в свои мысли, не заметил его ухода. Он не мог представить Арабеллу в такой роли. Перед его глазами вновь возникла сцена, разыгравшаяся в его камере, на этот раз с самого начала. И он вспомнил ее взгляд, устремленный на него, полный ужаса и сострадания. Потом заговорил начальник охраны, и перед ним оказалась совсем другая женщина.
Почему он забыл этот взгляд? Как же он ошибался! Да, сострадание и врожденное чувство справедливости побудили ее... все исправить. Чистая душа и твердость духа. Разве он не убедился в этом еще в Бриджтауне, где она была единственной, кто проявил милосердие к пленным испанцам?
Отчаяние резануло, заставило скрипнуть зубами. А что, если? Если свадьба еще не состоялась? Да даже если и состоялась! О, он нашел бы способ взять Порт-Ройял! Пальцы сжались, будто стискивая эфес шпаги.
