Один из чинов долго и монотонно зачитывал приговор, в котором оказалось слишком много статей – от покушения на общественное спокойствие до измены родине. Ворон во мне опять заворочался, встрепенулся от чего-то хорошо знакомого, но давно забытого, с жадной готовностью облизываясь в предвкушении обильной, легкой, сладкой жертвы...
Стоп. Спокойно. Тварь, знай свое место. Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, на всякий случай отойдя подальше от Освина и сделав ему знак, чтобы он оставался на своем месте. Чтобы отвлечься, я снова стал пристально разглядывать пантеон существ у ног Единого. Рысь, леопард, феникс, олень, зубр, ворон, женщина… Все свои, узнаваемые, и все таки что-то здесь не так. Я попытался ухватить мысль, но она ускользала от меня, сбиваемая противоестественным волнением, идущим от тесно окруживших меня людей, со всех сторон напиравших друг на друга.
Жертв вытолкнули на помост, продемонстрировав их толпе. Площадь разразилась криками и проклятиями в их адрес, громовая волна поднялась, прокатилась и утихла только после оглушительного сигнала гонга. Шум стих, из динамиков над площадью полился торжественный хорал, постепенно подхваченный зрителями. Примитивные стихи и рифмы, обращенные к Единому с просьбой покарать, защитить и указать верный путь, тонули в мощном симфоническом многоцветии и расцветали чистотою высоких детских и женских голосов. Не знаю, что потрясло меня сильнее – красота музыки или неожиданное единение людей в душевном порыве. Какое-то время мой собственный зверь притих, восторженно внимая чарующей мелодии…
А потом началась собственно казнь. Приговоренных закрепили в подвешенном состоянии на раме над площадкой у ног Единого. В ход пошли шок-бичи. Палач владел им виртуозно – жертвы умирали медленно, в мучениях, кровь мало помалу заливала площадку, текла по желобам под ноги Единому, а потом по мелким желобкам стекала к фигурам демонов и тонкими струйками обагряла каждого из них. Толпа неистовствовала. Кто-то кричал, бился в истерике, кто-то замер в неподвижности, не в силах оторваться от жестокого зрелища; кто-то равнодушно болтал о повседневном, кто-то цинично комментировал. Когда смерть остановила кровавую экзекуцию, толпа все еще продолжала кричать. Тела бросили на помосте у ног бога, объявив правосудие свершившимся.
Но финала я уже не видел. Как только первые капли крови коснулись фигуры Ворона, меня силком вышвырнуло в Маар. На какое-то время я потерял ощущение себя, не чувствуя облика: я не мог понять, человек я или уже Ворон. В конце концов, обретя равновесие, я осмотрелся. Жертвенная кровь выглядела здесь как сияющий серебром туман, который питали ниточки, тянущиеся из витасферы. Благодаря им туман рос и расширялся, создавая небольшое, но очень насыщенное озерцо, к которому с разных сторон изнанки миров стекались странные существа. Кровь-жизнь-энергия притягивала их, напитывая силой и расширяя возможности. Если этот насыщенный концентрат из джива-эгри-наэра дает нам, Вечным, возможность длить свою жизнь бесконечно долго, то что он может дать тем сущностям, что заперты в Мааре? Не могут ли они, несмотря на уверенность Ширин, все же выйти из Некроса в Витос?
Я осторожно подошел к сияющему озерцу. Тело мое дрожало, захлебываясь желанием сродни экстатическому, мне казалось, что руки мои все время норовят трансформироваться в крылья. Там, на другой стороне, вырисовывалось уже несколько подобравшихся к энергетической кормушке существ. Обликом они напоминали все тех же Вечных, только бесплотных. Присмотревшись, я понял, что выглядят они почти так же, как скульптуры на монументе. Кто-то из них оказался более телесным, у кого-то лучше проступали черты лица или морды, кто-то двигался легче и естественней. Каждый из них тянулся к озеру, пытаясь прикоснуться, глотнуть, лизнуть источник силы, а дотянувшись, становился еще четче, ярче, плотнее - вещественнее.
А потом позади них я заметил ЭТО. За их спинами медленно, но верно вырастало, материализовалось, воплощалось удивительное существо. Я вздрогнул – я уже видел его раньше. Еще тогда, в Шеннон Аре, когда пытался разобраться с территориями, выкупленными подставной корпорацией «Блик», я столкнулся с ним во плоти и крови. Угрюмая белая с черными полосами тварь, с неестественно приплюснутой мордой, на которой светились три миндалевидных желтых глаза, с тремя симметрично расположенными ноздрями, под которыми виднелась пасть с множеством мелких острых зубов, из которых выделялись четыре симметричных клыка. Длинная сильная и мускулистая спина заканчивалась гибким шипастым хвостом, который, похоже, имел на конце что-то вроде скорпионьего жала.
Меня передернуло от отвращения. Это дикое, омерзительное порождение изнанки мироздания пришло сюда покормиться на зов одуревшей толпы. Остальные осторожно пятились, стараясь не привлекать внимания чудовища. Я уставился на него, пытаясь вспомнить ту тварь в Шеннон Аре и убедиться в их сходстве, и оно тоже неожиданно подняло на меня глаза. Какое-то время мы смотрели друг на друга, не отрываясь, и на меня накатил удушливый, тошнотворный страх, вызванный не только уродливой внешностью этого выкидыша то ли Некроса, то ли людской фантазии, но и явной психической атакой. Мне показалось, что я задыхаюсь…С трудом вырвавшись из его хватки, приковавшей меня, словно обычного смертного, я попятился и отошел подальше от сияющего озерца силы. Чудовище опустило морду и в несколько глотков опустошило его. Потом, развернувшись, неторопливо и вальяжно потопало куда-то в сторону багровых скал.
Я смотрел ему вслед, опасаясь сдвинуться с места. А потом… потом я увидел Ворона.
Грудная клетка и руки у него были человеческие, но руки, как и у демона на монументе, переходили в крылья, заканчиваясь острыми перьями-саблями. Голова и остальная часть тела точно копировали ворона, но голову вместо перьев венчали обычные человеческие волосы, волнистые, как у меня самого, но длинные, до плеч. С трудом я признал, что сходство имеется, и весьма значительное. Я много времени провожу в облике Ворона. Фактически, я уже получеловек-полуптица. Я холоден, как он, и бываю не менее жесток. И я – одиночка. Действительно, демон…
Он бросился на меня, пока я рассеянно рассуждал о нашем сходстве. Я едва увернулся, уйдя от его острых, как бритва, крыльев, и судорожно попытался сообразить, каким арсеналом средств я располагаю здесь, в мире Некроса, чтобы защитить себя. Я даже не знаю, как выгляжу… Похоже, сейчас мы были с ним одинаковой плотности – то ли он нарастил материальность, то ли я потерял свою, то ли все мы в Мааре были равны.
Похоже, здесь я был только человеком. Когда он снова попытался атаковать меня, я понял, что его ярость не имеет ничего общего с разумом – хищная ярость зверя, встретившего равного противника. Я ударил его кулаком в мягкое, незащищенное подбрюшье, отбрасывая назад и уворачиваясь. И еще. И еще…
В конце концов мне удалось завалить его захватом корпуса. Отшвырнув нетяжелое тело двойника подальше, я вскочил на ноги, развернулся и выбросил вперед руку, словно отталкиваясь от черно-багрового неба с целью выйти из Маара, но в то же мгновение почувствовал, как меня пронзили несколько острых ножей. Из груди выступили перья-лезвия… Боли не было – пространство просто перестало существовать, тьма рухнула на меня многотонной тяжестью, свалив в глухое безжизненное небытие.
Ближе к вечеру, прихватив с собой кое-какие вещи и пару учебников, Юлька отправилась в Наган Карх. Испытывая голод, она свернула в столовую замка и была приятно удивлена, что ее тут помнят. Ее приветствовали так, словно она никуда не исчезала на полгода, а повар до сих пор помнил ее любимое блюдо. Настроение, непривычно подавленное и печальное, неожиданно пошло вверх. Сытая, довольная и почти счастливая, она словно на крыльях влетела в оружейный зал, и обнаружила, что ни Саши, ни Румянцева там нет. Зато в одном из кресел с книжкой в руке обнаружился странный парень – худенький, невысокий, изящный и кажется, совсем молоденький, вряд ли старше 18 лет. «Элез или айор? - подумала она, бесцеремонно разглядывая его приятное, но негармоничное лицо. – Наверно, все-таки айор, волосы черные, и нос...» Мальчишка, заметив ее интерес, приветственно махнул рукой, приглашая садиться.
- Ты, наверно, Юля, да? – улыбнулся он открытой, добродушной улыбкой, но глаза при этом цепко и весьма бесцеремонно пробежались по ее лицу и фигуре. – Наш красавец Аспид улетел на переговоры с маркграфами Ирнана. Со своей тенью, конечно же.
- Ты про Кольера? – переспросила она, удивляясь его непочтительности, переходящей в наглость.
- Про него, - бросил юноша с явно заметным недовольством. – Странный он, тебе не кажется? Ты знаешь, сколько ему лет?
- Не знаю, - ответила она, усаживаясь напротив удивительного гостя и продолжая разглядывать его не менее бесцеремонно, чем он ее. На деле за его легкомысленным обликом, за внешностью юного ангела скрывался некто совершенно иной - гораздо старше, глубже и опаснее. Посмотрев на него поверх головы расфокусированным взглядом, так, как учили на занятиях, она отчетливо увидела нежно-лазурное сияние рох и острые зеленые лучики джив, уходящие куда-то в бесконечность. Базовый рох, ударный – джив, подумала она с четким пониманием, что так оно и есть. И он не просто человек. Или сильный элементал школы Эгрох, или… Вечный. И этот камень на шее, на тоненькой цепочке, маленький ярко-синий камень в дымчатой оправе концентратора, уж не природный ли ариад…
- 844, - шепотом ответил тот, явно ожидая ее изумленной реакции, но Юлька, и без его подсказок подозревавшая, что с Кольером все не так просто, только слегка кивнула.
- И как он умудрился так хорошо сохраниться?- спросила она с показным равнодушием.
- Ритуал, - охотно откликнулся разговорчивый юноша. – Жертвоприношение самому себе, что-то вроде того, как продлевают себе жизнь Вечные. Кровушка плюс выпивание души, - тут он опять явно ждал ее реакции, но Юлька, раскусив его, лишь брезгливо поморщилась. – Очень старый прием, возможно, еще эпохи до раскола земель. Любопытно, как он узнал?
Юлька пожала плечами, стараясь сохранять равнодушие. Обычный вампир, только не мертвый. Таких вон в мифологии родной Земли-Основы пруд пруди. Может до раскола земель они там табунами бегали, не зря ж про них столько легенд ходит.
Продолжать обсуждение личности Кольера ей не хотелось
- А где Румянцев? – поинтересовалась она.
- Тут я, - голос Димки возник откуда-то из-за спины, и она поспешно оглянулась – он спускался с верхней площадки. – Смотреть ходил. Виды… аж завидно. Вообще завидую вам обоим лютой завистью – вы летать научились.
- И я завидую, - встрял мальчишка.
- А что мешает научиться?
- Я высоты боюсь, - буркнул тот.
- А мне еще в Рамьене сказали, что поздно, - добавил Румянцев.
- Слушай, ты бы представил мне своего друга, - шепнула Юлька ему на ухо, когда он наклонился к ней, чтобы чмокнуть в щечку.
- Юля, это Кинэн, - Румянцев театрально выбросил вперед правую руку. – Кинэн, это Юля.
- Можешь по имени, - хмыкнул Кинэн Горностай. – И Верховным не называй, а то у меня от этого обращения скулы сводит. – Слушай, мы есть будем? – спросил он, повернувшись к Румянцеву. – Или пока Алекс не прилетит, нам пожрать так и не принесут?
- Давай я в столовку схожу, - предложил Румянцев. – А то я не уверен, что они скоро.
Но Саша появился через полчаса. За это время Кинэн успел Юльку заболтать. За его веселым непосредственным трепом скрывалась какая-то цель: он кидал ей вразнобой кусочки информации и ждал, как она отреагирует. Знает? Или нет? Если да, то как относится? Юлька старалась выглядеть равнодушной всезнайкой, пытаясь поддерживать с ним разговор в том же непосредственном дружеском тоне, но под конец неожиданно почувствовала, что до изнеможения устала. Еще он все время пытался поймать ее взгляд, и от этих попыток ей делалось вдвойне неуютно: ей вспомнилось, что Горностай, ввиду малых размеров, охотится хитростью, наводя морок и убивая страхом. Когда вернулись Саша и Кольер, она была несказанно рада, что его внимание переключилось на них.
Саша выглядел довольным, Кольер был как всегда сух и непроницаем. Немного посидев в общей компании и отпустив несколько кратких комментариев к Сашиному описанию встречи с ирнанскими маркграфами, он извинился, сославшись на усталость, и ушел.
Мужчины, давно и хорошо знакомые, углубились в обсуждение местной политики, и Юлька быстро потеряла нить разговора. Постепенно ее начало клонить в сон. Румянцев искоса поглядывал на нее, иногда отвлекаясь и поясняя ей те или иные подробности, она вежливо кивала и все равно через несколько минут опять начинала клевать носом. Устав бороться с самой собой, она встала, извинилась перед мужчинами и, очаровательно улыбнувшись, пожелала им спокойной ночи. Уйдя к себе, она с облегчением легла в постель и сразу же провалилась в сон.
Проснулась она от того же самого тревожного чувства, что настигло ее в предыдущую ночевку в Наган-Кархе. Опять завернувшись в теплый плед, она выглянула в коридор, и увидела ту же самую картину – сомнамбула-Румянцев шаркающей походкой брел по коридору, изредка наступая на чересчур длинные штанины пижамы и спотыкаясь. Юлька выскользнула вслед за ним, уже не отставая и не скрываясь – он все равно ее не замечал. В этот раз Румянцев прошел гораздо дальше: благополучно поднявшись по лестнице на целых два пролета, он остановился на площадке перед декоративной нишей-аркой. Такие ниши были и на предыдущих лестничных площадках, но Румянцев замер именно перед этой. Неуверенно потоптавшись, он протянул к ней руку и принялся шарить по выпуклой каменной кладке, словно ища ручку двери. Юлька хихикнула, вспомнив дверь в туалет в кабинете у Реса. Тут, может, то же самое. Традиция у них такая, двери в туалет под декоративные ниши маскировать. Но Румянцев так и не нашел способа проникнуть за арку. Потоптавшись еще немного, он, по-прежнему в состоянии глубокого сна, развернулся и пошел обратно. Юлька проводила его до спальни, подсмотрев, как он забирается под одеяло, словно и не шатался нигде, и, издав удовлетворенный вздох, закрывает невидящие глаза.
Странно все это. Более чем странно. Попробовать расспросить его, что ли? Вдруг он в курсе, что бродит во сне? Юлька заставила себя лечь в постель и закрыла глаза. Но сон не шел. Провертевшись до первых лучей солнца и так и не сомкнув глаз, она встала, надела крылья и решительно сиганула с башни Аспида. Ледяной утренний воздух вернул ей бодрость и самообладание, из головы ветром выбило всю ночную муть. Сделав круг над Стеклянной башней, она решительно взяла направление на город - надо было возвращаться в школу, на занятия. Приземлившись на окраине безлюдной Кархи, она прошла через шеадр и очутилась в таком же безлюдном и сонном, но уже теплом и солнечном Саманданге.
В дормитории уже появились первые ранние пташки, из тех студентов, кто привык рано вставать. Не обращая внимания на их многозначительные ухмылки, Юлька поднялась к себе в комнату – там, на крохотном рабочем столе, лежал прозрачно-белый ариад искусственного происхождения, вставленный в темно-дымчатую оправу, а рядом - портрет Ильнары.
Стоп. Спокойно. Тварь, знай свое место. Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, на всякий случай отойдя подальше от Освина и сделав ему знак, чтобы он оставался на своем месте. Чтобы отвлечься, я снова стал пристально разглядывать пантеон существ у ног Единого. Рысь, леопард, феникс, олень, зубр, ворон, женщина… Все свои, узнаваемые, и все таки что-то здесь не так. Я попытался ухватить мысль, но она ускользала от меня, сбиваемая противоестественным волнением, идущим от тесно окруживших меня людей, со всех сторон напиравших друг на друга.
Жертв вытолкнули на помост, продемонстрировав их толпе. Площадь разразилась криками и проклятиями в их адрес, громовая волна поднялась, прокатилась и утихла только после оглушительного сигнала гонга. Шум стих, из динамиков над площадью полился торжественный хорал, постепенно подхваченный зрителями. Примитивные стихи и рифмы, обращенные к Единому с просьбой покарать, защитить и указать верный путь, тонули в мощном симфоническом многоцветии и расцветали чистотою высоких детских и женских голосов. Не знаю, что потрясло меня сильнее – красота музыки или неожиданное единение людей в душевном порыве. Какое-то время мой собственный зверь притих, восторженно внимая чарующей мелодии…
А потом началась собственно казнь. Приговоренных закрепили в подвешенном состоянии на раме над площадкой у ног Единого. В ход пошли шок-бичи. Палач владел им виртуозно – жертвы умирали медленно, в мучениях, кровь мало помалу заливала площадку, текла по желобам под ноги Единому, а потом по мелким желобкам стекала к фигурам демонов и тонкими струйками обагряла каждого из них. Толпа неистовствовала. Кто-то кричал, бился в истерике, кто-то замер в неподвижности, не в силах оторваться от жестокого зрелища; кто-то равнодушно болтал о повседневном, кто-то цинично комментировал. Когда смерть остановила кровавую экзекуцию, толпа все еще продолжала кричать. Тела бросили на помосте у ног бога, объявив правосудие свершившимся.
Но финала я уже не видел. Как только первые капли крови коснулись фигуры Ворона, меня силком вышвырнуло в Маар. На какое-то время я потерял ощущение себя, не чувствуя облика: я не мог понять, человек я или уже Ворон. В конце концов, обретя равновесие, я осмотрелся. Жертвенная кровь выглядела здесь как сияющий серебром туман, который питали ниточки, тянущиеся из витасферы. Благодаря им туман рос и расширялся, создавая небольшое, но очень насыщенное озерцо, к которому с разных сторон изнанки миров стекались странные существа. Кровь-жизнь-энергия притягивала их, напитывая силой и расширяя возможности. Если этот насыщенный концентрат из джива-эгри-наэра дает нам, Вечным, возможность длить свою жизнь бесконечно долго, то что он может дать тем сущностям, что заперты в Мааре? Не могут ли они, несмотря на уверенность Ширин, все же выйти из Некроса в Витос?
Я осторожно подошел к сияющему озерцу. Тело мое дрожало, захлебываясь желанием сродни экстатическому, мне казалось, что руки мои все время норовят трансформироваться в крылья. Там, на другой стороне, вырисовывалось уже несколько подобравшихся к энергетической кормушке существ. Обликом они напоминали все тех же Вечных, только бесплотных. Присмотревшись, я понял, что выглядят они почти так же, как скульптуры на монументе. Кто-то из них оказался более телесным, у кого-то лучше проступали черты лица или морды, кто-то двигался легче и естественней. Каждый из них тянулся к озеру, пытаясь прикоснуться, глотнуть, лизнуть источник силы, а дотянувшись, становился еще четче, ярче, плотнее - вещественнее.
А потом позади них я заметил ЭТО. За их спинами медленно, но верно вырастало, материализовалось, воплощалось удивительное существо. Я вздрогнул – я уже видел его раньше. Еще тогда, в Шеннон Аре, когда пытался разобраться с территориями, выкупленными подставной корпорацией «Блик», я столкнулся с ним во плоти и крови. Угрюмая белая с черными полосами тварь, с неестественно приплюснутой мордой, на которой светились три миндалевидных желтых глаза, с тремя симметрично расположенными ноздрями, под которыми виднелась пасть с множеством мелких острых зубов, из которых выделялись четыре симметричных клыка. Длинная сильная и мускулистая спина заканчивалась гибким шипастым хвостом, который, похоже, имел на конце что-то вроде скорпионьего жала.
Меня передернуло от отвращения. Это дикое, омерзительное порождение изнанки мироздания пришло сюда покормиться на зов одуревшей толпы. Остальные осторожно пятились, стараясь не привлекать внимания чудовища. Я уставился на него, пытаясь вспомнить ту тварь в Шеннон Аре и убедиться в их сходстве, и оно тоже неожиданно подняло на меня глаза. Какое-то время мы смотрели друг на друга, не отрываясь, и на меня накатил удушливый, тошнотворный страх, вызванный не только уродливой внешностью этого выкидыша то ли Некроса, то ли людской фантазии, но и явной психической атакой. Мне показалось, что я задыхаюсь…С трудом вырвавшись из его хватки, приковавшей меня, словно обычного смертного, я попятился и отошел подальше от сияющего озерца силы. Чудовище опустило морду и в несколько глотков опустошило его. Потом, развернувшись, неторопливо и вальяжно потопало куда-то в сторону багровых скал.
Я смотрел ему вслед, опасаясь сдвинуться с места. А потом… потом я увидел Ворона.
Грудная клетка и руки у него были человеческие, но руки, как и у демона на монументе, переходили в крылья, заканчиваясь острыми перьями-саблями. Голова и остальная часть тела точно копировали ворона, но голову вместо перьев венчали обычные человеческие волосы, волнистые, как у меня самого, но длинные, до плеч. С трудом я признал, что сходство имеется, и весьма значительное. Я много времени провожу в облике Ворона. Фактически, я уже получеловек-полуптица. Я холоден, как он, и бываю не менее жесток. И я – одиночка. Действительно, демон…
Он бросился на меня, пока я рассеянно рассуждал о нашем сходстве. Я едва увернулся, уйдя от его острых, как бритва, крыльев, и судорожно попытался сообразить, каким арсеналом средств я располагаю здесь, в мире Некроса, чтобы защитить себя. Я даже не знаю, как выгляжу… Похоже, сейчас мы были с ним одинаковой плотности – то ли он нарастил материальность, то ли я потерял свою, то ли все мы в Мааре были равны.
Похоже, здесь я был только человеком. Когда он снова попытался атаковать меня, я понял, что его ярость не имеет ничего общего с разумом – хищная ярость зверя, встретившего равного противника. Я ударил его кулаком в мягкое, незащищенное подбрюшье, отбрасывая назад и уворачиваясь. И еще. И еще…
В конце концов мне удалось завалить его захватом корпуса. Отшвырнув нетяжелое тело двойника подальше, я вскочил на ноги, развернулся и выбросил вперед руку, словно отталкиваясь от черно-багрового неба с целью выйти из Маара, но в то же мгновение почувствовал, как меня пронзили несколько острых ножей. Из груди выступили перья-лезвия… Боли не было – пространство просто перестало существовать, тьма рухнула на меня многотонной тяжестью, свалив в глухое безжизненное небытие.
Глава 30. Новые лица
Ближе к вечеру, прихватив с собой кое-какие вещи и пару учебников, Юлька отправилась в Наган Карх. Испытывая голод, она свернула в столовую замка и была приятно удивлена, что ее тут помнят. Ее приветствовали так, словно она никуда не исчезала на полгода, а повар до сих пор помнил ее любимое блюдо. Настроение, непривычно подавленное и печальное, неожиданно пошло вверх. Сытая, довольная и почти счастливая, она словно на крыльях влетела в оружейный зал, и обнаружила, что ни Саши, ни Румянцева там нет. Зато в одном из кресел с книжкой в руке обнаружился странный парень – худенький, невысокий, изящный и кажется, совсем молоденький, вряд ли старше 18 лет. «Элез или айор? - подумала она, бесцеремонно разглядывая его приятное, но негармоничное лицо. – Наверно, все-таки айор, волосы черные, и нос...» Мальчишка, заметив ее интерес, приветственно махнул рукой, приглашая садиться.
- Ты, наверно, Юля, да? – улыбнулся он открытой, добродушной улыбкой, но глаза при этом цепко и весьма бесцеремонно пробежались по ее лицу и фигуре. – Наш красавец Аспид улетел на переговоры с маркграфами Ирнана. Со своей тенью, конечно же.
- Ты про Кольера? – переспросила она, удивляясь его непочтительности, переходящей в наглость.
- Про него, - бросил юноша с явно заметным недовольством. – Странный он, тебе не кажется? Ты знаешь, сколько ему лет?
- Не знаю, - ответила она, усаживаясь напротив удивительного гостя и продолжая разглядывать его не менее бесцеремонно, чем он ее. На деле за его легкомысленным обликом, за внешностью юного ангела скрывался некто совершенно иной - гораздо старше, глубже и опаснее. Посмотрев на него поверх головы расфокусированным взглядом, так, как учили на занятиях, она отчетливо увидела нежно-лазурное сияние рох и острые зеленые лучики джив, уходящие куда-то в бесконечность. Базовый рох, ударный – джив, подумала она с четким пониманием, что так оно и есть. И он не просто человек. Или сильный элементал школы Эгрох, или… Вечный. И этот камень на шее, на тоненькой цепочке, маленький ярко-синий камень в дымчатой оправе концентратора, уж не природный ли ариад…
- 844, - шепотом ответил тот, явно ожидая ее изумленной реакции, но Юлька, и без его подсказок подозревавшая, что с Кольером все не так просто, только слегка кивнула.
- И как он умудрился так хорошо сохраниться?- спросила она с показным равнодушием.
- Ритуал, - охотно откликнулся разговорчивый юноша. – Жертвоприношение самому себе, что-то вроде того, как продлевают себе жизнь Вечные. Кровушка плюс выпивание души, - тут он опять явно ждал ее реакции, но Юлька, раскусив его, лишь брезгливо поморщилась. – Очень старый прием, возможно, еще эпохи до раскола земель. Любопытно, как он узнал?
Юлька пожала плечами, стараясь сохранять равнодушие. Обычный вампир, только не мертвый. Таких вон в мифологии родной Земли-Основы пруд пруди. Может до раскола земель они там табунами бегали, не зря ж про них столько легенд ходит.
Продолжать обсуждение личности Кольера ей не хотелось
- А где Румянцев? – поинтересовалась она.
- Тут я, - голос Димки возник откуда-то из-за спины, и она поспешно оглянулась – он спускался с верхней площадки. – Смотреть ходил. Виды… аж завидно. Вообще завидую вам обоим лютой завистью – вы летать научились.
- И я завидую, - встрял мальчишка.
- А что мешает научиться?
- Я высоты боюсь, - буркнул тот.
- А мне еще в Рамьене сказали, что поздно, - добавил Румянцев.
- Слушай, ты бы представил мне своего друга, - шепнула Юлька ему на ухо, когда он наклонился к ней, чтобы чмокнуть в щечку.
- Юля, это Кинэн, - Румянцев театрально выбросил вперед правую руку. – Кинэн, это Юля.
- Можешь по имени, - хмыкнул Кинэн Горностай. – И Верховным не называй, а то у меня от этого обращения скулы сводит. – Слушай, мы есть будем? – спросил он, повернувшись к Румянцеву. – Или пока Алекс не прилетит, нам пожрать так и не принесут?
- Давай я в столовку схожу, - предложил Румянцев. – А то я не уверен, что они скоро.
Но Саша появился через полчаса. За это время Кинэн успел Юльку заболтать. За его веселым непосредственным трепом скрывалась какая-то цель: он кидал ей вразнобой кусочки информации и ждал, как она отреагирует. Знает? Или нет? Если да, то как относится? Юлька старалась выглядеть равнодушной всезнайкой, пытаясь поддерживать с ним разговор в том же непосредственном дружеском тоне, но под конец неожиданно почувствовала, что до изнеможения устала. Еще он все время пытался поймать ее взгляд, и от этих попыток ей делалось вдвойне неуютно: ей вспомнилось, что Горностай, ввиду малых размеров, охотится хитростью, наводя морок и убивая страхом. Когда вернулись Саша и Кольер, она была несказанно рада, что его внимание переключилось на них.
Саша выглядел довольным, Кольер был как всегда сух и непроницаем. Немного посидев в общей компании и отпустив несколько кратких комментариев к Сашиному описанию встречи с ирнанскими маркграфами, он извинился, сославшись на усталость, и ушел.
Мужчины, давно и хорошо знакомые, углубились в обсуждение местной политики, и Юлька быстро потеряла нить разговора. Постепенно ее начало клонить в сон. Румянцев искоса поглядывал на нее, иногда отвлекаясь и поясняя ей те или иные подробности, она вежливо кивала и все равно через несколько минут опять начинала клевать носом. Устав бороться с самой собой, она встала, извинилась перед мужчинами и, очаровательно улыбнувшись, пожелала им спокойной ночи. Уйдя к себе, она с облегчением легла в постель и сразу же провалилась в сон.
Проснулась она от того же самого тревожного чувства, что настигло ее в предыдущую ночевку в Наган-Кархе. Опять завернувшись в теплый плед, она выглянула в коридор, и увидела ту же самую картину – сомнамбула-Румянцев шаркающей походкой брел по коридору, изредка наступая на чересчур длинные штанины пижамы и спотыкаясь. Юлька выскользнула вслед за ним, уже не отставая и не скрываясь – он все равно ее не замечал. В этот раз Румянцев прошел гораздо дальше: благополучно поднявшись по лестнице на целых два пролета, он остановился на площадке перед декоративной нишей-аркой. Такие ниши были и на предыдущих лестничных площадках, но Румянцев замер именно перед этой. Неуверенно потоптавшись, он протянул к ней руку и принялся шарить по выпуклой каменной кладке, словно ища ручку двери. Юлька хихикнула, вспомнив дверь в туалет в кабинете у Реса. Тут, может, то же самое. Традиция у них такая, двери в туалет под декоративные ниши маскировать. Но Румянцев так и не нашел способа проникнуть за арку. Потоптавшись еще немного, он, по-прежнему в состоянии глубокого сна, развернулся и пошел обратно. Юлька проводила его до спальни, подсмотрев, как он забирается под одеяло, словно и не шатался нигде, и, издав удовлетворенный вздох, закрывает невидящие глаза.
Странно все это. Более чем странно. Попробовать расспросить его, что ли? Вдруг он в курсе, что бродит во сне? Юлька заставила себя лечь в постель и закрыла глаза. Но сон не шел. Провертевшись до первых лучей солнца и так и не сомкнув глаз, она встала, надела крылья и решительно сиганула с башни Аспида. Ледяной утренний воздух вернул ей бодрость и самообладание, из головы ветром выбило всю ночную муть. Сделав круг над Стеклянной башней, она решительно взяла направление на город - надо было возвращаться в школу, на занятия. Приземлившись на окраине безлюдной Кархи, она прошла через шеадр и очутилась в таком же безлюдном и сонном, но уже теплом и солнечном Саманданге.
В дормитории уже появились первые ранние пташки, из тех студентов, кто привык рано вставать. Не обращая внимания на их многозначительные ухмылки, Юлька поднялась к себе в комнату – там, на крохотном рабочем столе, лежал прозрачно-белый ариад искусственного происхождения, вставленный в темно-дымчатую оправу, а рядом - портрет Ильнары.
