А мы и орем — стоим на улице и орем друг на друга. Магазин без окон и дверей, просто закуток, типа подсобки: внутри вешалки с одеждой, а снаружи на двери висят несколько заманух. Одна из них — этот самый полосатый сарафан. Внутри смотреть лишнее — Кузьма прав: на витрину ставят самое лучшее. Если это вообще можно назвать лучшим.
— Даш, я обычно не покупаю бабам платья, но тут… Я не знаю, глаз зацепился, еще когда мы в супер зашли. Я вот вижу тебя в этом сарафане. Ну не знаю почему… Надень его для меня, а потом можешь выкинуть.
Обычно он не покупает платья… бабам… Как приятно это слышать. Где молоток, чтобы его по башке стукнуть?
— Даш, ну что ты рогом уперлась? Из-за платья… Самой не смешно?
Вот ни чуточки! Мне с тобой вообще не до смеха!
— А если этикетку не снимать? — попыталась я найти компромисс его неуместной расточительности.
Пусть лучше еще рюкзак вина на эти деньги купит! Да, я так ему и сказала…
— Ты что, совсем? — лицо Кузьмы сделалось серым.
И он, сорвав с двери вешалку с сарафаном, тут же сорвал с него этикетку. И только потом уже махнул рукой продавцу, который на всех парах подлетел к покупателю, и они договорились, что я пойду в примерочную и переоденусь.
Ничего, это не сто евро и не двести. Если сарафан мне понравится, я верну ему деньги.
Что сказать: сарафан сидел, как влитой, хотя на нем и был указан «ван-сайз». Типа, сядет на любого, а в моем случае даже резинка на юбке не растянулась. И вообще он выглядел незаурядно — не то что на вешалке! Секрет, наверное, заключался в этих дурацких завязках, образовавших на животе над пупком окошко, в которое странным образом просматривалась грудь. Блин, блин, блин… Как не затягивай, все бесполезно. Это такой покрой, это такая фишка… Это такое платье! Для соблазнения… И оно ему понравилось! О, нет…
Я еще пару раз поразвязывала и позавязывала чертов бантик, но ничего не изменилось. Отказаться от платья уже не представлялось возможным. Кузьма сорвал ценник и… Дело даже не в ценнике, он просто устроит скандал. И все равно не скажет, на кой-ему сдалось это платье!
— Чего так долго? — спросил Кузьма, но я промолчала.
Ага, объяснишь тут… Пыталась не выглядеть слишком уж сексуально… Кузьма осмотрел меня критически и никак не изменился в лице. Просто сказал:
— Положи одежду в пакет.
Который видимо дал ему продавец к покупке… Я положила.
— У тебя купальник сухой? — поинтересовался Кузьма уже почти понятно, с какой целью.
— Сухой! — чуть ли не заорала я.
Видит же прекрасно, что лифчик я сняла, а бикини… Нет, он не будет покупать мне еще и трусы. Они давно высохли. Ну правда, давно… А если и холодят немного, так в жару-то самое оно.
А жара не спала. Хотя уже вечер. Уже вечер! А мы не ели… И не пили. Нет, пить не надо… Особенно в таком платье…
— Ну, пошли тогда.
Ну и пойду… Впереди, а не за ручку. В руках у тебя пакет с моей одеждой. Он так противно шуршит. Или это ты сжимаешь пальцы в кулак до треска в костях? Почему?
— Даш, ты куда несешься?
Он схватил меня за руку и стиснул теперь мои пальцы так, будто хотел выжать воду из камня.
— Я просто иду.
И просто хочу освободить руку, но сделать это не так-то просто. Да это вообще невозможно. Он держит крепко и не думает отпускать.
— Ты бежишь, а не идешь. Забыла, что мы гуляем? И вообще, что ты в платье… Подумай об этом. Или надо было прикупить шпильки? — Кузьма улыбается. Нет, откровенно ржет! — Но у них только резиновые тапки есть. По камушкам ходить. Тебе, кстати, не больно?
— Больно. Отпусти руку.
Он разжал пальцы на моем «пожалуйста», и я ухватилась за подол нового платья, пытаясь повернуться так, чтобы ему на глаза не попадалась моя грудь.
— Прости. Я не специально, — Кузьма нервно хохотнул. — Я вообще-то про гальку на пляже спросил. Видела же, что половина местных в ватер-шузах ходит. Слушай, еще можно вернуться. Если тебе неприятно ходить… Ну, по водорослям, например.
Ах, так… По водорослям. Вспомнил. Не к добру.
— А что, тебе носить меня надоело?
Я смотрела на него с вызовом. Мне хотелось скандала. Тогда, возможно, его наконец прорвет, и он скажет, зачем притащил меня сюда и так издевается.
— Не надоело.
Ничего не сказал, сунул руки в карманы плавательных бриджей, и пакет, оттопырившись от бедра, зашуршал еще больше, еще противнее. Я сделала шаг вперед, но убегать не стала. Все равно догонит. А так, а так… Можно не говорить. Идти и считать звездочки на табличках апартаментов, растянувшихся вдоль моря. Одни туристы здесь живут, что ли? Что ни дом, то отель. А мы на пляже только хорватскую речь слышали.
Впрочем, Хорватия — это не только полоска вдоль моря, купленная давным-давно Дубровником у Боснии и Герцеговины, которая пряталась от нас за ближайшими горами, а еще и Загреб. Но он для меня сейчас не существует — есть только море, асфальтовая дорожка и я — одна во всем мире. Рядом с этим… На самом деле, непонятно с кем…
Глава 26 "Осьминог"
— А как ты научился так хорошо говорить по-английски? — спросила я минут через пять, поняв, что иначе эта дорога никогда не закончится.
Кузьма нагнал меня в один шаг, и мы быстро примерились к темпу друг друга. Между нами болтался мешок с моей одеждой, и я не стала увеличивать расстояние еще больше — за руки все равно не взяться. Да и Кузьме это вовсе не надо.
— Много путешествовал. Один, — ответил он коротко, не горя особым желанием вдаваться в подробности, но все же добавил: — По хостелам.
К чему это? Что это должно было мне сказать? О нем и о специфике подобных путешествий.
— Когда шесть-восемь человек в комнате, то хочешь, не хочешь начинаешь говорить. А когда половина не носители языка, то чувствуешь себя рыбой в воде. Впрочем, европейцы все равно лучше наших говорят, практически без акцента. Ну, ты по хорватам должна была заметить, — и Кузьма наконец повернул ко мне голову.
— Ну да, хорваты… Европейцы, скажешь тоже…
— А чем они тебе не европейцы? Они первыми проголосовали за выход из состава Югославии. Это сербы исторически были с нами по вере, ну и по политике, а хорваты — католики, им к Папе поближе как-то будет. И в меню у них в ресторане третий язык вообще-то итальянский, но никак не русский.
— Что ты хочешь сказать? — вспылила я и отвернулась, не особо-то и желая получить ответ.
— Да ничего я не хочу сказать! — он толкнул меня в бок мягким пакетом. — Только то, что хорваты европейцы и хорошо говорят по-английски, потому что им это нужно. Родителям их это не было еще нужно, вот они и не говорят. Ну и у нас мало кто сносно спикает, потому что до сих пор большинство считает, что это им не нужно. Иначе бы турфирмы не писали капслоком, что персонал говорит по-русски.
— Ты разве ездишь куда-то с турфирмами? — по-прежнему нервно говорила я, не в силах побороть раздражение, которое рождала во мне неторопливая манера Кузьмы вести разговор. Или скорее — монолог, диалог со мной его не особо интересовал.
— Никогда. Я — дикарь. Одиночка, который не желает, чтобы за его же ему ограничивали свободу.
— Но в Мексику ты же ездил с друзьями? — перебила я, горя желанием сказать: с подругами.
— Ну, это не я организовывал. Меня взяли в качестве рабсилы. Переводить с русского на русский. Я еще за полгода испанского немного выучил, потому что мне сказали, что там одним английским не отделаешься. Вернее, за английский придется платить втридорога.
Так и хотелось ввернуть шпильку — ты деньги считаешь, что ли? Или другим помогаешь экономить по доброте душевной за счет своего папочки? Таська тоже с барского плеча мне еще в старших классах скидывала «надеванные единожды» наряды. Но не успела я ввернуть заготовленную колкость, он снова заговорил:
— Тяжело выбрать попутчика, который с тобой на одной волне.
О, вот и булыжничек в мой огород прилетел! Недолет, я тебе в попутчицы не напрашивалась, сам взял. Теперь мучайся, если не принял от меня такой простой расклад: я — на пляже, ты — сам по себе. Сам себя доводишь — а виновата кругом я!
— Вот Таська с Кристиной на одной волне… — Ну как же полчаса да без своей распрекрасной Крысы! — Вернее, она на крысиной волне. Моя сестра самостоятельностью мышления никогда не отличалась.
Ты, похоже, тоже — зациклился на бабе. Интересно, такой крепкой бывает лишь безответная любовь? Хотя разве бывает у Кристины безответная? Если уж она перед Андрюхой раздвинула ноги, то явно Кузьме не отказала. Сначала, а ему, видимо, понравилось, а вот ей стало скучно — захотелось других парней. Или Кристина потребовала от него распустить весь свой гарем — кажется, это абсолютно нормальное условие для долгоиграющих отношений — а ему жалко стало. Увы, вариант «целых овец и сытых волков» не у всех прокатывает. Жалко тебя, Кузьма, вот реально жалко… Может, пора посмотреть на мир через какую-нибудь иную призму, а не через слово из трех букв?
— Хорватия, конечно, изначально была дурацкой идеей…
Я что-то пропустила, нет? Ну да, согласна… Дурацкая, хуже некуда!
— Но мне больно смотреть на сестру…
И на ее подругу. Ну, договаривай уже. Может, тебе к психологу сходить надо? Я хоть и не психолог, но с умной миной выслушать все-таки могу. И даже советов давать не стану. Какой из меня собственно советчик. Мы действительно с Марса и Венеры! Или вообще живем в разных галактиках, которые столкнувшись, могут только взорваться!
— Даш, тебя реально не напрягает такая ситуация?
— Какая такая?
Он даже остановился — видимо, созрел до какой-то серьезной фразы. Можно послушать и вежливо покивать.
— Ну, что тобой так играют? Хотят, с тобой общаются. Хотят, нет… Еще и обсуждают тебя между собой… Что тебя держит подле моей сестры? Она же тебе ничего не дает…
Это ты сейчас про деньги, что ли? Так я у твоей сестры никогда и ничего не просила. Одежду брала, потому что Таська втюхивала мне ее со словами — иначе на помойку бомжам отнесу.
— А я с ней не общаюсь, ты разве не заметил? — сказала я почти правду.
Это походит больше на отголосок былого общения. Теперь даже не скажешь — дружбы. Держит при себе, потому что другим отдать жалко, да никто и не просит отдать. Бред… Я после школы как-то вообще не задумывалась про нашу с Таськой дружбу: некогда стало из-за учебы, дурацкой работы и маминого нытья из-за вечной нехватки денег. Отлично — ну не Машке же на работу в шестнадцать идти! Ей к ЕГЭ надо готовиться, поступать, выучиться… Нам надеяться не на кого. Только на себя.
— Откуда мне заметить? Я сам с сестрой не особо общаюсь. Тоже некогда. Какой столик возьмем — на террасе или внутри?
Вот так незаметно мы прошли целый километр.
— Давай лучше на улице. Здесь спокойнее.
Внутри работал телевизор, шел футбол — Хорватия, ничего удивительного!
Указали утреннему официанту желаемый столик, сели, раскрыли меню, заказали «природну воду» и получили время на подумать.
— Даш! — пятерня Кузьмы легла на меню, закрыв от меня не только цены, на которые я уже и так велела себе не смотреть, но и сами блюда. — Давай возьмем морепродукты? У них тут есть блюдо на двоих.
И снабдил вопрос таким умоляющим взглядом, что мне захотелось отвернуться. Уж лучше буду смотреть в меню: креветки, устрицы, жареный осьминог…
— Осьминог?
— А что ты скривилась? Очень даже вкусно. Ты ела когда-нибудь жареного осьминога? Нет? Тогда точно надо попробовать. У тебя сегодня день открытий… В море ты уже нырнула, — почти что рассмеялся Кузьма.
— Знаешь, — я пыталась говорить и выглядеть серьезно. — На сегодня достаточно катамарана.
— Значит, осьминога оставим на завтра? — и щупальца Кузьмы поползла по меню прямо к моему… моему бантику!
И я, захлопнув меню на его руке, откинулась на спинку стула и сказала громко «нет». На все — осьминога и мой бантик, и то, что к этому бантику в мыслях Кузьмы прилагалось.
— Даш, ну что ты упрямишься? — улыбнулся он еще сильнее, ловко высвободив из меню руку. — Лучше попробовать и сказать «фу», чем пройти мимо блюда, которое могло бы стать твоим любимым.
Он даже погрозил мне указательным пальцем своей щупальцы. Но я усмехнулась:
— Вряд ли я стану покупать себе на ужин осьминогов. Во всяком случае в обозримом будущем.
Кузьма замер, но быстро нашёлся с ответом и ни словом, ни взглядом не обмолвился про мою работу и смехотворный заработок:
— Давай будем спорить о вкусе ананаса с теми, кто их ел.
— Я ела ананасы… — прищурилась я на пламя свечи, которая металась туда сюда в наэлектризованном квадрате нашего столика.
— Это вообще-то такое выражение…
— Цитата, ты хотел сказать, — улыбнулась я на его манер, поняв, что стою на берегу Рубикона и промедление подобно смерти. — Я знаю, я не тупая… Хотя знаешь, я понимаю, как ты себя со мной чувствуешь. У меня такие же коллеги в магазине, им можно только улыбаться. Поддерживать беседу на их уровне невозможно даже при всём желании. Я и не представляла раньше, что за люди ходят вокруг меня. Мы ведь обычно не выходим из зоны комфорта без особой надобности, а причины выхода не всегда прописаны на лице. И моя начальница уверена, что через год я принесу ей диплом, чтобы стать менеджером отдела. Типа, дворником высшего разряда. Прикинь?
Кузьма кивнул — правда, непонятно чему.
— Ну, я тоже удивился, когда узнал, чем ты занимаешься. Зачем? Неужели по специальности на четвертом курсе не устроиться? Уверен, что у тебя снова одни пятерки.
— Да, одни пятерки, — процедила я сквозь зубы, не в силах заставить себя продолжать разговор с улыбкой.
Как он. Ему на зло! Только зло не выходило. Получалось грустно.
— Нам нужны были деньги и срочно. Я искала подработку рядом с домом, потому что я и так два часа трачу на дорогу в универ. И главное — мне нужна была работа без умственного напряжения. Руки товар расставляют, а мыслями я в своих домашках. И в свободную минуту не туплю в телефон, а читаю с экрана учебник. Ясно?
Он кивнул и ответил:
— Не совсем. Я тебе, знаешь, что скажу. У меня был профессор по физике. Он тоже, когда в аспирантуру пошел, решил, что пора семью заводить и кормить ее. Ну и, чтобы не грузить голову, как ты сказала, пошел в маляры. Говорил, месяц помахал валиком, два, три… И почувствовал, что тупеет от окружения и долбанной рутины. Да и после физической работы хочется завалиться в кровать и спать, не до диссертации уже… И он бросил.
Я тупею? Ну да… Я и до магазина не была тебе интересна. Если только в качестве манекена для первого поцелуя. Да и то не срослось как-то…
— У меня нет вариантов бросить, — решила я не спорить с ним о своей тупизне, чтобы не нарваться на более грубые комплименты. — Я не могу сказать маме: знаешь, есть бесплатные аналоги твоим лекарствам. Зачем тратиться на дорогие препараты и частную клинику. Понимаешь, о чем я?
Кузьма снова кивнул.
— Даша, я все понимаю, но я не понимаю одного: почему ты не попросила Таську устроить тебя к отцу.
Тупой тут он!
— Я же сказала, что не хотела ничего по специальности. Мне учиться надо, а там это было бы невозможно.
— Знаешь, я тоже вот думаю, что тебе учиться надо, а не товар по полочкам раскладывать… Как ты смотришь на то, чтобы за те же двадцать тысяч циферки в базу вбивать. Из дома, кстати.
