— Я могу свою не возвращать, — проговорила Соня, даже не прикинув, минус сколько продуктов это будет в их семейной корзине. — Ты знаешь, где приют? И когда мы отвезем? Или ты один? Не ночью же…
— Как-нибудь… В другой раз. Вместе. До Рождества еще есть время…
— Держи! — ткнула она в него подушкой.
— Что не кинула? Мы с Тишкой успели подушками подраться, пока ты спала.
— И чего в этом хорошего? — смотрела Соня исподлобья.
— А чего плохого? Весело… По такой логике и в снежки не надо играть. Но мне казалось, тебе понравилось сегодня…
— Понравилось. Спасибо. Тихон надолго запомнит.
— А ты?
Хотелось ответить словами королевы из “Двенадцати месяцев”: хотела бы забыть, да не забудется.
— Ну… Это ж не для меня была прогулка.
— Да ладно! Для обоих. Для троих и собаки. Соня, мне было хорошо сегодня с вами. Я надеялся, что тебе тоже хорошо со мной… Было. Жаль, если это не так.
— Мне все понравилось. И это… — это она добавила, потому что машинально схватилась за бусы.
— Расстегнуть?
От такого предложения рот Сони тут же превратился в пустыню.
— Я сама… — прохрипела она. — Справлюсь.
— Да ладно тебе… Все сама, все сама… Все сама будешь делать, когда я уйду.
А сейчас он приходил — подходил к ней все ближе и ближе, медленно, хотя сделать нужно было всего два шага. Так и было два шага, это просто для Сони время остановилось и потом поползло со скоростью заезженного немого кино.
— Голову нагни.
Он не обошел ее — куда там обходить, она вжалась в деревянный шкаф. Просто руки протянул, а она просто голову опустила и принялась умолять шею не покрыться испариной, но шея не слушалось, все тело взмокло — это просто руки у него жутко горячие, ожог на коже будет. Точно будет…
— Ну вот… — Роман сделал полшага назад, чтобы положить бусы в ее протянутую ладонь.
Они легли в нее кирпичом, а он уже взялся за серьги, теперь пылали уши, ярче щек. Пусть думает, что просто жарко дома, пусть…
— Ты можешь форточку приоткрыть, если совсем душно будет. У нас батареи не регулируются, — пролепетала она оправдание своему смущению, когда серьги легли ей в ладонь поверх бус.
— Разберусь, не маленький… Дай руку…
— Браслет сама сниму, не маленькая! — огрызнулась, точно разъяренная волчица, даже зубами лязгнула.
— Да я руку, как у большой, прошу. Давай дружить, а? И не злиться по пустякам…
Но руку не пожал, взял и стянул с запястья браслет, а у нее пульс забурлил, как закипающий чайник. Сейчас пар из ушей пойдет.
— Убери, чтобы не потерять, — закрыл он ее ладонь. — Иди спать. Серьезно говорю, тебе выспаться нужно. Отцу написала, что все хорошо у тебя?
— Нет.
— Не хорошо, что ли?
— Не написала еще. Про тебя говорить?
Роман на секунду задумался, потом улыбнулся:
— Сама решай. Но лучше дай ему поспать спокойно и сама спи. Мне тоже надо выспаться. Завтра в темноте по снегу добираться. Сама видела, какой я хреновый водитель. Иди спать!
Он сказал это довольно грубо или она так услышала. Ушла — даже дверь закрыла. Хлопнула. Тихона нет, никого не разбудит. Пошла чистить зубы — уставилась в свое отражение. На нее смотрела красная дура, совсем красная, а красный свитер она сняла, на него стыд не спишешь.
Зачем ты так себя с ним вела? Он теперь спать не будет. Будет ржать… А ей самой не разреветься бы сейчас: стены тонкие, услышит и доволен останется. Нет, она не доставит ему такое удовольствие. Пусть знает! Был бы добрее, она бы тоже могла сделать ему новогодний подарок…
А, может, не в доброте дело? Не нравится она ему, вот и… Не попытался подъехать. Зря говорят, что парням без разницы с кем… Это смотря, каким парням… Есть и разборчивые. Это ей выбирать не из кого. Никого нет и не будет. И пустой квартиры тоже не будет. Плюнуть на все, пойти к нему — не выгонит же…
Соня еще раз посмотрелась в зеркало, улыбнулась, проверяя, добросовестно ли почистила зубы, расчесала волосы до блеска и села на край ванны. Колени дрожали, она сжала их руками — трусиха, выговаривала Соня мысленно внутреннему голосу. Ну когда еще никого дома не будет… Никогда…
Сглотнув пару раз, она почувствовала на языке горьковатый привкус — страх поселился на кончике чищенных зубов, и зубы начали стучать. Может, простыла? Приложила ладонь ко лбу — нет, ледяной. Попыталась пару раз громко сглотнуть — горло не болит. Выдавила из себя кашель — нет, ничего нет… Можно идти, да? Ведь можно? Нет, нужно. Либо сегодня, либо никогда… А вечером позвонит и скажет, что не договорилась со сменщицей. Ну невозможно найти замену на следующий день. Жизнь — это не сказка. Чудес в ней не бывает.
Она почти встала, но потом тронула футболку — вся мокрая в подмышках. Здесь не во что переодеться: на крючке лишь банный халатик брата болтается. Попыталась в него влезть, но услышав треск ниток, вернула на место. Сунулась в корзину под раковину, начала перебирать старые вещи, подносила к носу — то ли нюх потеряла, то ли зря в стирку бросила. Проверила одну футболку на пятна: кажется, ничего. Переоделась и снова уставилась на себя в зеркало. Ну ведь не страшнее других — чего ему не хватает? Она же ничего не просит. Наоборот — отдает.
Еще раз выдохнула, закрыла глаза и открыла. Пожелала себе ни пуха. Не стала красться, даже специально прошаркала до его двери. Он уснуть не мог. Открыла без стука, но не настежь и тут же встретилась с его взглядом. Роман только голову с подушки поднял, не встал. А она встала, как вкопанная.
— Извини, думала, ты уже спишь, — пробормотала трясущимся голосочком.
— Не сплю. Что случилось? — и сел.
— Ничего… Не могу зарядку найти. Думала, может, здесь оставила.
— В темноте будешь искать или свет включишь?
Она включила — попала на привычный выключатель, правда, только со второго раза. Прошла к сложенному столу-книжке, подняла крышку и вытащила коробку с зарядками, из которой схватила первый попавшийся провод.
— Извини, — Это крышка опустилась обратно с жутким грохотом. — Не хотела тебе мешать.
— Да это я тут мешаюсь.
Соня смотрела на него свысока — с высоты своего среднего роста. Он просто сидел на диване с ногами, в обнимку с одеялом. К себе не звал, а она уже была у него под одеялом на даче. Ну сколько нужно простоять, чтобы снова пригласил?
Соня расправила плечи, грудь под футболкой стала заметнее. Ну, ее можно было заметить и без плеч, если бы кто-то хотел заметить. Но он просто сидел на диване. А если сесть рядом, поймет? А если пошлет? Тогда она скажет ему: “Выметайся отсюда!” Но как сказать, если отец с братом у него на даче. Он еще скажет там, что она обычная сучка, а он — благородный рыцарь…
— Да ничего ты не мешаешься… Спокойной ночи…
— Иди уже спать, Соня! Ты вообще по сколько часов спишь?
— Я нормально сплю. Как всегда…
— Свет по дороге выключи, пожалуйста, чтобы мне не вставать.
Выключит — уходя, гасите свет, это она помнит прекрасно.
Глава 21 В гостях у Бабы Яги
Что со светом, что без света Рома спал плохо. Что с открытым окном, что с закрытым было душно и, что хуже, тошно. Он чувствовал себя идиотом — не мог понять, когда именно перегнул палку в своем дедморозстве, чтобы Соня решила, будто он ждет определенную благодарность от нее. Или просто давно не общался со школьницами, у которых скрытое заигрывание — часть девичьей игры, чтобы просто не заскучать.
С другой стороны, он может собой гордиться — значит, она ему доверяет на все сто, раз позволяет себе игры на грани. Другой бы не переживал, как потом смотреть ее папаше в глаза. Другой…
Или дело совершенно в другом — ему ничего не надо: ни от нее, ни вообще от кого бы то ни было женского полу. Какое молоко, какое дуть на воду, да он и в прорубь ни с кем не прыгнет. Как научиться вновь доверять, ну как? У Сони нет на это ответа. Соня наоборот подпитывает свою ненависть к матери ежедневными лишениями, которые терпит из-за чужого ребенка.
Ладно — вытащит ее на денек из кромешного ада, сделает добро. Вот и повод с куклами придумал: погуляют, в кафе сходят, поговорят начистоту. Может, действительно он чем-то помочь сможет. Жалко девчонку. Пропадет. Инстинкт старшего брата сработал? Или другое? Да нет… Хотя чего там нет. Пообщаются, узнают друг друга… Зачем загадывать? Это же не желание под бой курантов. А что он загадал? Забыть Агату. Побыстрее и лучше без ящика водки.
Он просыпался в шесть и в семь. В семь ноль пять подскочил. Одернул футболку и вышел в коридор. Зимой невозможно проснуться даже с будильником. Он сначала проверил выключатели в ванной, потом заглянул на кухню — с вечера ничего не изменилось.
— Соня, вставай!
Рома не стал стучать, просто открыл дверь — спит, как и предполагал.
— Эй! — он присел подле узкой тахты и потряс Соню за плечо.
Та встрепенулась, но глаза разлепила не сразу. Открыла рот, но ничего не сказала. Свет он не зажег, оставил дверь открытой, чтобы стало светло, но глаза спросонья не сожгло.
— Семь десять…
— Что?
Он шептал. Она закричала. От неожиданности Рома отпрянул, и Соня смогла вскочить, и только потом сообразила, в каком виде перед ним стоит: в футболке и трусах, в каком же еще, с голыми ногами.
— Я пойду чай заварю, — отвернулся он по-быстрому, чтобы не засмущать ее еще сильнее.
— Я не буду. Мне через двадцать минут нужно быть на работе! — понеслось ему в спину дробью.
— Будешь через двадцать пять. Одевайся, я сам разберусь тут… Хочешь свитер теплый?
— Твой? — так и разговаривали они спиной.
— Не мой, конечно, но новый. Сейчас чайник поставлю и достану. Я помню, в какой он коробке.
Чайник весело шумел, он нашел в хлебнице огрызок батона — не первой свежести, но выбирать не из чего. Достал из холодильника масло и докторскую колбасу. Лет сто не ел такую… Вернулся к коробкам. Свитер все еще в шуршащем пакете. Бело-красно-синий с геометрическими снежинками. Соня выглянула из ванной, когда он еще сидел вприсядку и комкал упаковку.
— Примеришь?
— Так жарко, — вспыхнула она.
— Через пять минут выходить, — улыбнулся в ответ и расправил перед ней свитер, точно красную тряпку перед быком.
— Мне нравится, — ответила Соня.
— Мне тоже…
Она оделась, а он прижался к стене, рассматривая ее — потом сообразил, что они потеряли драгоценных минуты три.
— Иди жуй и зубы чистить.
— У меня есть сосульки. Конфеты… — снова вспыхнула Соня.
— Зубы один раз даются. Давай, за стол! У тебя же есть кипяченая вода чай разбавить?
Соня кивнула. На пять минут они все же присели к столу.
— Я все вымою, — сказал Рома, высылая ее жестом вон. — Ты сто лет одеваться будешь.
Убрал — стало чисто. Ну, насколько хорошо можно было навести чистоту за минуту. Соня уже обулась. Рома засовывал ноги в ботинки стоя, куртку накинул на ходу, а сумку она сама ему протянула. Тапки только посередине коридора бросил, но не стал просить открыть дверь — будет тогда минимум десятиминутное опоздание.
Машину, к счастью, не засыпало снегом. Он вывел ее на дорогу довольно быстро. Дорогу помнил — ведь ходил за тортиком туда в первый раз. Пассажирка вцепилась в сумочку. Молчала.
— Сонь, ну что ты так нервничаешь? Все люди опаздывают. Бывает… Вали на меня…
— А кто ты такой? — буркнула она.
— Придумаешь, кто.
— Спасибо, что разбудил.
— Это твой ангел-хранитель меня разбудил. Я так рано не встаю. Ну, а когда надо к клиентам, то три будильника ставлю заранее. Я еще тот соня, так что мы с тобой тезки, можно сказать. Тебя где высадить?
— Во дворе. Мне с черного хода…
— Мне сюда же подъехать вечером?
— А как тебе удобнее?
— Посмотрим.
Он долго смотрел ей вслед. Ну как долго? Пару секунд, за которые она добежала через сугроб от машины до черной двери. И исчезла — точно в черной дыре.
— Она не должна так жить, — сказал он вслух, хотя говорил это самому себе.
Хотелось кофе, и он решил выпить его по дороге к родителям. Сейчас звонить рано. Вдруг еще спят. А вот Женька, наверное, не спит, но ей он не набрал, а послал сообщение: если не спишь, позвони. Позвонила тут же.
— У нас все нормально. Хотел просто сообщить, что отвез Соню на работу.
— В плане? — почти шепотом спросила Женя, и он услышал, как хлопнула дверь.
На улицу, что ли, вышла?
— Чего непонятного? — хмыкнул про себя. — Она дома одна никогда не ночевала. Я остался с ней. Сейчас позавтракали, и я отвез ее в магазин. Вечером заберу, и мы к вам приедем. Около полуночи будем. Так что если тебе нужно что-то купить, пришли мне список.
— Между вами ничего не было?
— Ничего не было. Можешь, зайти в дом, — рассмеялся он в голос. — Жень, ну за кого ты меня держишь? За гоблина, что ли? Я же Дед Мороз на каникулах…
— Ты меня доведешь когда-нибудь, Роман Константинович. Что целый день будешь делать?
— Твоего братца навещу. Про Агату расскажу.
— А про Соню?
— Что про нее рассказывать? Это неинтересно. Короче, Жень, я пошел к родителям сдаваться с потрохами.
— Делать родителям самый лучший подарок на Новый год, ты хотел сказать, Дед Мороз на выданье.
— Баба Яга чертова… Как у тебя ночка прошла?
— Не спрашивай… Насмотрелась я на их папочку и подумала, что зря я надеюсь, что с возрастом ты поумнеешь. Ладно, я Тихона под охраной Пса оставила. Папашка его еще спит.
— Это у них семейное. Я тоже сегодня эту настоящую Соню ушатом холодной воды будил. Давай, жду от тебя список.
— Мне ничего не нужно, — сказала Женя и открыла дверь в дом.
Поежилась от хлынувшего на нее тепла, скинула накинутую на плечи куртку и оббила с тапочек снег, который успела собрать, пока стояла на крыльце.
— Господи… — выдохнула тихо, прося высшие силы дать ей сил приземленных и сделать утро мудренее вечера.
Она долго ждала звонка от отца Тихона, в итоге послала эсэмэску сама — с просьбой прислать ей расписание электрички, на которой он приедет. Ответ пришел не сразу. Минут через двадцать. В эсэмэске было только то, что он уже едет и сам дойдет от станции. Не было бы Тихона рядом, она бы выругалась матом. А тут весь вечер даже Пес не получал от нее нагоняев. Она набрала чужой номер и без всяких “здравствуйте” сказала, что дойти до них невозможно.
— Ну не все же у вас на машинах, — получила она сиплый ответ.
— Без машин ждут лета. Вы на какой электричке едите?
Он зазвал время. Женя сказала “до встречи” и полезла в сеть проверить время прибытия поезда на их станцию.
— Да вашу ж мать! — не выдержала она и крикнула, чтобы Тихон одевался, они едут за папой.
Папу, конечно, хотелось назвать другим словом, но если даже Псу сегодня везло, то повезло и этому Димочке исключительно из-за ушей Тихона. Она помогла ребенку одеться и на руках дотащила до машины, чтобы не тратить время на отряхивание его ботинок. Свои она быстро оббила и всего один раз. Оставила ворота открытыми — обернется меньше, чем за двадцать минут. Тихону под попу пришлось подложить подушку — ну а что делать? Она не подумала заранее установить оставленное Ромкой автокресло, а сейчас каждая минута была дорога. Если не перехватить нерадивого товарища на платформе, то он попрется через лесок, а туда на машине не проехать.
— Ты там смотри, не ерзай, — обернулась она к улыбающемуся Тихону.
