Это не было очередное выступление, скорее способ привлечь внимание публики, заинтересовав прохожих и заставив их таким образом прийти на представление. Четверо артистов разбрелись по людной в это время суток площади и принялись показывать простенькие трюки. Каната и шара под рукой (точнее сказать, под ногами) не было, метать ножи я тоже, ясное дело, не стала, так что вместо этого занялась жонглированием. Три разноцветных кольца среднего размера, при определённом опыте действительно совсем не сложно, пришлось лишь вспомнить давно не используемые навыки.
- Дорогу! Дорогу! – зычно прокричал кучер, управлявший каретой, которая была запряжена четвёркой вороных.
Народ расступился, артисты тоже держались в стороне, не прекращая, однако же, своих выступлений. И тут – вот незадача! – одно из цветных колец улетело слишком далеко. Подхватить его мне не удалось. Это было бы ещё полбеды: ну, неидеально прошёл номер, так что с того? За порцию хорошего настроения зрители готовы простить артисту очень многое. Беда заключалась в том, что, пролетев по инерции несколько ярдов, кольцо приземлилось прямо под ноги одной из запряжённых в экипаж лошадей.
Испуганное животное попыталось встать на дыбы, остальные отреагировали на его рывок, карета резко дёрнулась и остановилась. Из-за занавешенного тёмной тканью окошка послышалась ругань на чужом языке. Здесь, на границе, многие без труда сумели определить, что сидевший внутри мужчина говорил на эркландском наречии, в чём-то похожем на язык Эрталии, но также имевшем и характерные отличия. Конный, сопровождавший карету и до сих пор ехавший чуть позади, приблизился к дверце и склонился к окошку, слушая своего хозяина. Меж тем многие из прохожих, случайно получивших возможность наблюдать столь неординарное зрелище, обратили внимание на корону, выведенную золотистой краской на стенках кареты.
Конный жестом одетой в перчатку из плотной материи руки подозвал уже торопившуюся к месту происшествия стражу. Нескольких высокомерно брошенных слов было достаточно, чтобы блюстители порядка в несвойственном им обычно рвении бросились к циркачке. И, сообщив, что девушка арестована, увели её с площади в неизвестном направлении.
Сидеть в тюрьме мне, честно признаться, уже доводилось, и даже не один раз, а целых два. Но ни разу – на территории родной Эрталии, так что можно сказать, что теперь я заполняла пробел в образовании.
Не стану утверждать, будто зрелище, которое мне довелось сейчас наблюдать, внушало чувство гордости за свою страну. Условия в моих предыдущих заключениях были получше. Впрочем, тогда меня и не сажали как циркачку, то есть фактически как нищенку, что, без сомнения, отражалось на месте содержания.
Здание, в котором я сейчас находилась – или, как минимум, мой этаж, - явно не строилось изначально как тюрьма. По-моему, это был просто длинный подвал с неровными стенами и кривым потолком, который кое-как поделили на камеры при помощи решёток. В итоге, хотя в каждой такой камере находился один, максимум - двое, заключённых, одиночество было последним чувством, испытываемым присутствующими. Небольшие участки сплошных, а не решётчатых, стен предоставляли заключённым кое-какое личное пространство, но назвать его внушительным было нельзя при всём желании. Так что сейчас я занималась тем, что разглядывала своих товарищей по несчастью. Не с откровенным любопытством, конечно. Просто сидела на полу, согнув ноги в коленях и обхватив руками, и время от времени бросала то направо, то налево мрачные взгляды исподлобья.
С одной стороны – женщина, немного старше меня и, судя по манерам, лёгкого поведения. Любопытно, что она совершила: за нецеломудренный образ жизни сам по себе в тюрьму не сажают. Вид у неё мрачный, но особо радостных людей здесь и не бывает, то и дело закусывает губу, хмурится своим мыслям. На лице явственно проступили морщины. Признаки старения, как правило, прежде времени приходящие к женщинам её профессии, и не прячущиеся сейчас под слоем густо нанесённой косметики.
С другой – мужчина среднего возраста, с короткой неухоженной бородой, возможно, выросшей уже за время заключения. На общем фоне довольно много двигается: то и дело принимается ходить туда-сюда по камере. При этом в его движениях нет нервозности; складывается впечатление, будто человек прогуливается по мостовой. Привлекает внимание также любопытное сочетание живого взгляда и каменного (в остальном) лица. Словно человек старательно прячет свои эмоции, но не теряет при этом внимательности к происходящему вокруг.
Громкие шаги, звяканье подпрыгивающих на поясе ключей. Появившийся в коридоре офицер охраны ведёт себя развязно, словно насмехаясь над положением заключённых. А может быть, просто демонстрирует своё превосходство всем присутствующим, включая простого стражника, послушно семенящего за ним. Стражник, кстати сказать, производит более приятное впечатление, чем офицер. Уже немолодой, хотя телосложение и род занятий наводят на мысли о немалой физической силе. При этом вид он имел не только не высокомерный, но и совершенно беззлобный. Просто выполняет человек свою работу – без ненависти, без чувства собственного превосходства, без стремления возвыситься в собственных глазах за чужой счёт.
А вот о молодом офицере всего этого сказать было нельзя.
- Кара Роллес? – обратился он ко мне, лениво растягивая гласные.
- Да. – После продолжительного молчания голос прозвучал совсем тихо. Я прокашлялась и, вставая на ноги, повторила: - Да.
- Очень нехорошая история. – Офицер укоризненно поцокал языком. – Остановили карету эркландского принца. Тут, - он небрежно кивнул головой на услужливо протянутую стражником папку с документами, - сказано, что с высокой долей вероятности речь идёт о неудавшемся покушении на жизнь его высочества.
- Какое покушение?! – бледнея, воскликнула я. – Не было покушения. Просто нелепая случайность, только и всего. Откуда мне было знать, что его высочество проедет через площадь, да ещё и именно в этот день?
Кривила душой, конечно. Отлично я знала, где и в какое время проедет принц. Ещё и кольцо под копыта нарочно запустила. А вот покушения никак не планировала, тут всё честно.
- Так-таки и неоткуда? – Рука офицера, просунувшаяся между прутьев решётчатой двери, погладила меня по щеке, после чего попыталась скользнуть чуть ниже, но я поспешно отстранилась. – Лучше, знаешь ли, раскаяться. Честно рассказать, как дело было. Излить душу. Станет легче. Сама увидишь.
- Не понимаю, о чём вы, - отрезала я, отступив вглубь камеры.
- Хорошенькая, - невпопад протянул офицер, откровенно раздевая меня глазами. – А строить из себя невинную недотрогу поздно. Раньше надо было думать, а сейчас попалась уже.
- Что вы себе позволяете? – вскинулась я.
Кроме наших голосов, в коридоре не раздавалось ни звука. Заключённые прильнули к решёткам, внимательно ловя каждое слово.
- Я, радость моя, что угодно могу себе позволить, - самодовольно сообщил офицер. – Здесь, можно сказать, моё царство. А вот тебе лучше бы вести себя попослушнее и не дерзить.
- Я ни на кого не покушалась и ни в чём не виновата, - упрямо повторила я.
- То есть ты у нас с норовом, - заключил офицер, склонив голову набок. – Ну что ж, в таком случае, проведём допрос по всей форме. Чтобы в дальнейшем неповадно было. Давай! – распорядился он, даже не глядя на стражника, но тот суть приказа уловил.
Офицер даже снизошёл до того, чтобы забрать у помощника папку с бумагами, и держал её, пока тот отпирал дверь камеры, а затем надевал мне на руки кандалы. После чего мне велели выйти в коридор, а затем повели в неизвестном направлении. Прильнувшие к решёткам заключённые провожали циркачку взглядами – сочувственными, любопытными, испуганными, равнодушными.
Втроём мы молча поднялись по старой каменной лестнице с узкими, неровными ступенями и нырнули в коридор следующего этажа. Здесь тоже тянулись камеры, но помимо них имелось также несколько кабинетов, предназначавшихся как для ведения допросов, так и для отдыха офицеров (простым охранникам ничего, кроме небольшого закутка в конце коридора, не полагалось). Как раз в один из таких кабинетов мы и вошли. Удостоверившись в том, что дверь плотно закрыта, стражник поспешно освободил меня от кандалов.
- Простите, госпожа, если что не так, - приговаривал он, снимая с моего запястья первый «браслет». – Я постарался вам пошире подобрать, но, вижу, всё одно слегка натёрли. Но вы в них недолго совсем, заживёт быстро.
Второй «браслет» с тихим щелчком соскочил с запястья, и я с улыбкой обернулась к стражнику.
- Всё хорошо, - заверила его я. – Вы отлично справились со своей ролью.
- Да что там той роли-то? – смутившись, пробормотал он, но похвалой от «высокого начальства из столицы» был явно доволен.
- А я? – тут же заревновал Нарцисс, привычный облик которого значительно легче угадывался в образе офицера, чем в недавнем костюме охотника.
- Ты тоже, - фыркнула я. – Роль мерзавца тебе удалась на ура, даже и не знаю, о чём это говорит?
- О том, что я – хороший артист, - выбрал удобную ему интерпретацию Нарцисс.
- Угу, можно сказать и так.
- Если вам ничего не нужно, то я вас оставлю? – Стражник, ко всему прочему, оказался человеком сообразительным, и понял, что в его присутствии мы деловые вопросы обсуждать не будем. – Вот, госпожа, я тут принёс на случай, если захотите поесть.
Он указал на придвинутый к дальней стене стол, на котором красовался поднос с несколькими тарелками и кружкой. Беглый взгляд выхватил ломоть чётного хлеба, овощи, куриную ногу и две картофелины в качестве гарнира. Вне всяких сомнений, самое лучшее, что можно здесь раздобыть.
- Спасибо! – искренне поблагодарила я. – Вы меня балуете. Эдакими темпами я скоро раздамся вдвое, и заключённые будут недоумевать, как мне такое удаётся на тюремных харчах.
Стражник, усмехнувшись, пробормотал что-то насчёт того, что такой стройной госпоже, как я, подобное не грозит, и удалился, оставив нас одних.
- Итак, кто? – спросила я, разом отбрасывая шутливый тон.
Взяла с подноса огурец и с хрустом откусила. Немного подкормиться и правда не мешало, но курица – всё же перебор: в роль надо входить.
- Твой сосед справа.
Нарцисс отошёл ко второму столу, отодвинул стоявший перед ним стул, и присел на столешницу.
Ага, стало быть, тот самый мужчина с бородкой и любопытным взглядом. Что ж, я с самого начала ставила на него.
- Удачно совпало, - продолжал Нарцисс. – Рядом с ним как раз освободилось место, нам оставалось лишь позаботиться о том, чтобы до тебя его никто не занял.
- Даже за место в тюремной камере приходится бороться, - философски изрекла я.
- Такова жизнь, - поддакнул напарник.
Но дальше вдаваться в философские рассуждения не хотелось. Итак, Вильям Таггарт, урождённый эркландец, работающий на лорда Ромеро. Напрямую он с герцогом, конечно, дела не имел: не того полёта птица, но из достоверных источников было известно, что он неоднократно встречался с небезызвестным Грегори Тиммом. Тем самым, который не так давно безуспешно пытался похитить принцессу Лемму. Таггарт был небогат, но изворотлив и умён, и за хорошее вознаграждения выполнял для своего нанимателя самые разнообразные поручения. В Эрталии он появился девять дней назад, то есть незадолго до официального визита его высочества Алехандро Эратлийского, и это совсем не походило на случайное совпадение.
- Время побега уже известно?
Огурца всё-таки было недостаточно, и я взялась за хлеб.
- Да, - кивнул Нарцисс. – Через три дня. Вечером, в шесть.
- Маловато времени. – Я недовольно покачала головой.
- Хватит, - не согласился агент. – Я в тебя верю.
Я лишь неопределённо фыркнула. Специалист я, конечно, неплохой, но чудеса творить не имею, так что дальнейшее развитие событий зависело отчасти от везения. Впрочем, такое в нашей службе случается не столь уж редко.
- Как будет проходить побег? – решила уточнить я. – Подкуп?
- Ага, - весело подтвердил Нарцисс. – Причём аж троих охранников, на разных участках. Из них один – наш человек, который, собственно и подал приятелям Таггарта идею. Зато остальные двое подкуплены совершенно по-настоящему.
- Что с ними потом будет? – полюбопытствовала я, дожёвывая хлеб.
Впрочем, не так чтобы меня это особенно сильно интересовало.
- Не знаю. – Нарцисс безразлично пожал плечами. – Это не наша головная боль, пускай начальник тюрьмы разбирается. Но не сразу, только после того, как дело закончим.
Решив, что все важные обсуждения завершены, да и переедать нынче не стоит, я взяла стул, придвинула его спинкой к столу и уселась.
- Приступай! – с готовностью заявила я, устроившись поустойчивее и распрямив спину.
Нарцисс сразу малость помрачнел, а вот спрашивать, к чему именно приступать, даже не подумал. План был разработан заблаговременно.
Агент встал напротив и, поджав губы, принялся разглядывать моё лицо.
- Ну, чего ждёшь? – поморщилась я.
Он посмотрел на меня с укоризной и раздражённо бросил:
- Готовлюсь.
- Чего тут долго готовиться? – возмутилась я. - Не ножи ж метаешь! Кулаком не промахнёшься.
- В этом-то и дело, - непонятно проворчал Нарцисс.
- Слушай, мне нужен на лице красивый синяк, - озвучила и без того очевидное нам обоим я. – Крупный и бросающийся в глаза. Ты что, хочешь, чтобы я сама его себе устроила? Лицом об угол стола ударилась? Так мне инстинкт самосохранения не позволит.
- А если я буду бить, то позволит? – полюбопытствовал парень.
- Будет непросто, - признала я. – Но я постараюсь тебя не покалечить.
И я демонстративно спрятала руки за спину.
Но отчего-то от этого жеста стало только хуже. Нарцисс демонстративно закатил глаза и отвернулся.
- В чём дело? – напустилась на него я. – Ты что, людей никогда не бил, что ли?
- Бил, конечно, - передёрнул плечами агент.
- А по лицу?
- Приходилось.
- Так в чём же тогда сложность?
- Сама не догадываешься? – огрызнулся он. – Женщин бить не доводилось. Тем более даже не пытающихся сопротивляться. И уж тем более…
Он почему-то не закончил, только посмотрел как-то странно и махнул рукой.
- Слушай, мы же обо всё договаривались! – раздражённо напомнила я.
Право слово, что ещё за сантименты?
- Ты просто рохля! – заявила я, презрительно скривив губы.
Нарцисс, отошедший было на полшага и глядевший в сторону, резко повернулся ко мне. Лицо его побледнело прямо на глазах, зубы сжались.
- Да-да, и не надо так на меня смотреть! – продолжала я. – Ты – тряпка! Даже не знаю, как тебя держат на этой службе. Ты же не способен выполнить приказ, какой из тебя мужчина? Между прочим, если на то пошло, в постели ты тоже полный ноль. Ничтожество и есть.
В следующий момент лицо обожгло болью, и я со стоном прижала руку к левой скуле.
- Вот то-то же, - процедила я, когда самая острая боль отступила.
- Не обольщайся: я отлично понял твою игру, - отозвался Нарцисс, покачивая рукой, будто стряхивая с неё последствия своих недавних действий. – Ты специально всё это говорила, чтобы я тебя ударил.
- Какой ты умный! – притворно восхитилась я. Сколь это ни смешно, я слегка на него сердилась за боль, которую сейчас испытывала. – Тем не менее, мой приём сработал.
- Дорогу! Дорогу! – зычно прокричал кучер, управлявший каретой, которая была запряжена четвёркой вороных.
Народ расступился, артисты тоже держались в стороне, не прекращая, однако же, своих выступлений. И тут – вот незадача! – одно из цветных колец улетело слишком далеко. Подхватить его мне не удалось. Это было бы ещё полбеды: ну, неидеально прошёл номер, так что с того? За порцию хорошего настроения зрители готовы простить артисту очень многое. Беда заключалась в том, что, пролетев по инерции несколько ярдов, кольцо приземлилось прямо под ноги одной из запряжённых в экипаж лошадей.
Испуганное животное попыталось встать на дыбы, остальные отреагировали на его рывок, карета резко дёрнулась и остановилась. Из-за занавешенного тёмной тканью окошка послышалась ругань на чужом языке. Здесь, на границе, многие без труда сумели определить, что сидевший внутри мужчина говорил на эркландском наречии, в чём-то похожем на язык Эрталии, но также имевшем и характерные отличия. Конный, сопровождавший карету и до сих пор ехавший чуть позади, приблизился к дверце и склонился к окошку, слушая своего хозяина. Меж тем многие из прохожих, случайно получивших возможность наблюдать столь неординарное зрелище, обратили внимание на корону, выведенную золотистой краской на стенках кареты.
Конный жестом одетой в перчатку из плотной материи руки подозвал уже торопившуюся к месту происшествия стражу. Нескольких высокомерно брошенных слов было достаточно, чтобы блюстители порядка в несвойственном им обычно рвении бросились к циркачке. И, сообщив, что девушка арестована, увели её с площади в неизвестном направлении.
Глава 13
Сидеть в тюрьме мне, честно признаться, уже доводилось, и даже не один раз, а целых два. Но ни разу – на территории родной Эрталии, так что можно сказать, что теперь я заполняла пробел в образовании.
Не стану утверждать, будто зрелище, которое мне довелось сейчас наблюдать, внушало чувство гордости за свою страну. Условия в моих предыдущих заключениях были получше. Впрочем, тогда меня и не сажали как циркачку, то есть фактически как нищенку, что, без сомнения, отражалось на месте содержания.
Здание, в котором я сейчас находилась – или, как минимум, мой этаж, - явно не строилось изначально как тюрьма. По-моему, это был просто длинный подвал с неровными стенами и кривым потолком, который кое-как поделили на камеры при помощи решёток. В итоге, хотя в каждой такой камере находился один, максимум - двое, заключённых, одиночество было последним чувством, испытываемым присутствующими. Небольшие участки сплошных, а не решётчатых, стен предоставляли заключённым кое-какое личное пространство, но назвать его внушительным было нельзя при всём желании. Так что сейчас я занималась тем, что разглядывала своих товарищей по несчастью. Не с откровенным любопытством, конечно. Просто сидела на полу, согнув ноги в коленях и обхватив руками, и время от времени бросала то направо, то налево мрачные взгляды исподлобья.
С одной стороны – женщина, немного старше меня и, судя по манерам, лёгкого поведения. Любопытно, что она совершила: за нецеломудренный образ жизни сам по себе в тюрьму не сажают. Вид у неё мрачный, но особо радостных людей здесь и не бывает, то и дело закусывает губу, хмурится своим мыслям. На лице явственно проступили морщины. Признаки старения, как правило, прежде времени приходящие к женщинам её профессии, и не прячущиеся сейчас под слоем густо нанесённой косметики.
С другой – мужчина среднего возраста, с короткой неухоженной бородой, возможно, выросшей уже за время заключения. На общем фоне довольно много двигается: то и дело принимается ходить туда-сюда по камере. При этом в его движениях нет нервозности; складывается впечатление, будто человек прогуливается по мостовой. Привлекает внимание также любопытное сочетание живого взгляда и каменного (в остальном) лица. Словно человек старательно прячет свои эмоции, но не теряет при этом внимательности к происходящему вокруг.
Громкие шаги, звяканье подпрыгивающих на поясе ключей. Появившийся в коридоре офицер охраны ведёт себя развязно, словно насмехаясь над положением заключённых. А может быть, просто демонстрирует своё превосходство всем присутствующим, включая простого стражника, послушно семенящего за ним. Стражник, кстати сказать, производит более приятное впечатление, чем офицер. Уже немолодой, хотя телосложение и род занятий наводят на мысли о немалой физической силе. При этом вид он имел не только не высокомерный, но и совершенно беззлобный. Просто выполняет человек свою работу – без ненависти, без чувства собственного превосходства, без стремления возвыситься в собственных глазах за чужой счёт.
А вот о молодом офицере всего этого сказать было нельзя.
- Кара Роллес? – обратился он ко мне, лениво растягивая гласные.
- Да. – После продолжительного молчания голос прозвучал совсем тихо. Я прокашлялась и, вставая на ноги, повторила: - Да.
- Очень нехорошая история. – Офицер укоризненно поцокал языком. – Остановили карету эркландского принца. Тут, - он небрежно кивнул головой на услужливо протянутую стражником папку с документами, - сказано, что с высокой долей вероятности речь идёт о неудавшемся покушении на жизнь его высочества.
- Какое покушение?! – бледнея, воскликнула я. – Не было покушения. Просто нелепая случайность, только и всего. Откуда мне было знать, что его высочество проедет через площадь, да ещё и именно в этот день?
Кривила душой, конечно. Отлично я знала, где и в какое время проедет принц. Ещё и кольцо под копыта нарочно запустила. А вот покушения никак не планировала, тут всё честно.
- Так-таки и неоткуда? – Рука офицера, просунувшаяся между прутьев решётчатой двери, погладила меня по щеке, после чего попыталась скользнуть чуть ниже, но я поспешно отстранилась. – Лучше, знаешь ли, раскаяться. Честно рассказать, как дело было. Излить душу. Станет легче. Сама увидишь.
- Не понимаю, о чём вы, - отрезала я, отступив вглубь камеры.
- Хорошенькая, - невпопад протянул офицер, откровенно раздевая меня глазами. – А строить из себя невинную недотрогу поздно. Раньше надо было думать, а сейчас попалась уже.
- Что вы себе позволяете? – вскинулась я.
Кроме наших голосов, в коридоре не раздавалось ни звука. Заключённые прильнули к решёткам, внимательно ловя каждое слово.
- Я, радость моя, что угодно могу себе позволить, - самодовольно сообщил офицер. – Здесь, можно сказать, моё царство. А вот тебе лучше бы вести себя попослушнее и не дерзить.
- Я ни на кого не покушалась и ни в чём не виновата, - упрямо повторила я.
- То есть ты у нас с норовом, - заключил офицер, склонив голову набок. – Ну что ж, в таком случае, проведём допрос по всей форме. Чтобы в дальнейшем неповадно было. Давай! – распорядился он, даже не глядя на стражника, но тот суть приказа уловил.
Офицер даже снизошёл до того, чтобы забрать у помощника папку с бумагами, и держал её, пока тот отпирал дверь камеры, а затем надевал мне на руки кандалы. После чего мне велели выйти в коридор, а затем повели в неизвестном направлении. Прильнувшие к решёткам заключённые провожали циркачку взглядами – сочувственными, любопытными, испуганными, равнодушными.
Втроём мы молча поднялись по старой каменной лестнице с узкими, неровными ступенями и нырнули в коридор следующего этажа. Здесь тоже тянулись камеры, но помимо них имелось также несколько кабинетов, предназначавшихся как для ведения допросов, так и для отдыха офицеров (простым охранникам ничего, кроме небольшого закутка в конце коридора, не полагалось). Как раз в один из таких кабинетов мы и вошли. Удостоверившись в том, что дверь плотно закрыта, стражник поспешно освободил меня от кандалов.
- Простите, госпожа, если что не так, - приговаривал он, снимая с моего запястья первый «браслет». – Я постарался вам пошире подобрать, но, вижу, всё одно слегка натёрли. Но вы в них недолго совсем, заживёт быстро.
Второй «браслет» с тихим щелчком соскочил с запястья, и я с улыбкой обернулась к стражнику.
- Всё хорошо, - заверила его я. – Вы отлично справились со своей ролью.
- Да что там той роли-то? – смутившись, пробормотал он, но похвалой от «высокого начальства из столицы» был явно доволен.
- А я? – тут же заревновал Нарцисс, привычный облик которого значительно легче угадывался в образе офицера, чем в недавнем костюме охотника.
- Ты тоже, - фыркнула я. – Роль мерзавца тебе удалась на ура, даже и не знаю, о чём это говорит?
- О том, что я – хороший артист, - выбрал удобную ему интерпретацию Нарцисс.
- Угу, можно сказать и так.
- Если вам ничего не нужно, то я вас оставлю? – Стражник, ко всему прочему, оказался человеком сообразительным, и понял, что в его присутствии мы деловые вопросы обсуждать не будем. – Вот, госпожа, я тут принёс на случай, если захотите поесть.
Он указал на придвинутый к дальней стене стол, на котором красовался поднос с несколькими тарелками и кружкой. Беглый взгляд выхватил ломоть чётного хлеба, овощи, куриную ногу и две картофелины в качестве гарнира. Вне всяких сомнений, самое лучшее, что можно здесь раздобыть.
- Спасибо! – искренне поблагодарила я. – Вы меня балуете. Эдакими темпами я скоро раздамся вдвое, и заключённые будут недоумевать, как мне такое удаётся на тюремных харчах.
Стражник, усмехнувшись, пробормотал что-то насчёт того, что такой стройной госпоже, как я, подобное не грозит, и удалился, оставив нас одних.
- Итак, кто? – спросила я, разом отбрасывая шутливый тон.
Взяла с подноса огурец и с хрустом откусила. Немного подкормиться и правда не мешало, но курица – всё же перебор: в роль надо входить.
- Твой сосед справа.
Нарцисс отошёл ко второму столу, отодвинул стоявший перед ним стул, и присел на столешницу.
Ага, стало быть, тот самый мужчина с бородкой и любопытным взглядом. Что ж, я с самого начала ставила на него.
- Удачно совпало, - продолжал Нарцисс. – Рядом с ним как раз освободилось место, нам оставалось лишь позаботиться о том, чтобы до тебя его никто не занял.
- Даже за место в тюремной камере приходится бороться, - философски изрекла я.
- Такова жизнь, - поддакнул напарник.
Но дальше вдаваться в философские рассуждения не хотелось. Итак, Вильям Таггарт, урождённый эркландец, работающий на лорда Ромеро. Напрямую он с герцогом, конечно, дела не имел: не того полёта птица, но из достоверных источников было известно, что он неоднократно встречался с небезызвестным Грегори Тиммом. Тем самым, который не так давно безуспешно пытался похитить принцессу Лемму. Таггарт был небогат, но изворотлив и умён, и за хорошее вознаграждения выполнял для своего нанимателя самые разнообразные поручения. В Эрталии он появился девять дней назад, то есть незадолго до официального визита его высочества Алехандро Эратлийского, и это совсем не походило на случайное совпадение.
- Время побега уже известно?
Огурца всё-таки было недостаточно, и я взялась за хлеб.
- Да, - кивнул Нарцисс. – Через три дня. Вечером, в шесть.
- Маловато времени. – Я недовольно покачала головой.
- Хватит, - не согласился агент. – Я в тебя верю.
Я лишь неопределённо фыркнула. Специалист я, конечно, неплохой, но чудеса творить не имею, так что дальнейшее развитие событий зависело отчасти от везения. Впрочем, такое в нашей службе случается не столь уж редко.
- Как будет проходить побег? – решила уточнить я. – Подкуп?
- Ага, - весело подтвердил Нарцисс. – Причём аж троих охранников, на разных участках. Из них один – наш человек, который, собственно и подал приятелям Таггарта идею. Зато остальные двое подкуплены совершенно по-настоящему.
- Что с ними потом будет? – полюбопытствовала я, дожёвывая хлеб.
Впрочем, не так чтобы меня это особенно сильно интересовало.
- Не знаю. – Нарцисс безразлично пожал плечами. – Это не наша головная боль, пускай начальник тюрьмы разбирается. Но не сразу, только после того, как дело закончим.
Решив, что все важные обсуждения завершены, да и переедать нынче не стоит, я взяла стул, придвинула его спинкой к столу и уселась.
- Приступай! – с готовностью заявила я, устроившись поустойчивее и распрямив спину.
Нарцисс сразу малость помрачнел, а вот спрашивать, к чему именно приступать, даже не подумал. План был разработан заблаговременно.
Агент встал напротив и, поджав губы, принялся разглядывать моё лицо.
- Ну, чего ждёшь? – поморщилась я.
Он посмотрел на меня с укоризной и раздражённо бросил:
- Готовлюсь.
- Чего тут долго готовиться? – возмутилась я. - Не ножи ж метаешь! Кулаком не промахнёшься.
- В этом-то и дело, - непонятно проворчал Нарцисс.
- Слушай, мне нужен на лице красивый синяк, - озвучила и без того очевидное нам обоим я. – Крупный и бросающийся в глаза. Ты что, хочешь, чтобы я сама его себе устроила? Лицом об угол стола ударилась? Так мне инстинкт самосохранения не позволит.
- А если я буду бить, то позволит? – полюбопытствовал парень.
- Будет непросто, - признала я. – Но я постараюсь тебя не покалечить.
И я демонстративно спрятала руки за спину.
Но отчего-то от этого жеста стало только хуже. Нарцисс демонстративно закатил глаза и отвернулся.
- В чём дело? – напустилась на него я. – Ты что, людей никогда не бил, что ли?
- Бил, конечно, - передёрнул плечами агент.
- А по лицу?
- Приходилось.
- Так в чём же тогда сложность?
- Сама не догадываешься? – огрызнулся он. – Женщин бить не доводилось. Тем более даже не пытающихся сопротивляться. И уж тем более…
Он почему-то не закончил, только посмотрел как-то странно и махнул рукой.
- Слушай, мы же обо всё договаривались! – раздражённо напомнила я.
Право слово, что ещё за сантименты?
- Ты просто рохля! – заявила я, презрительно скривив губы.
Нарцисс, отошедший было на полшага и глядевший в сторону, резко повернулся ко мне. Лицо его побледнело прямо на глазах, зубы сжались.
- Да-да, и не надо так на меня смотреть! – продолжала я. – Ты – тряпка! Даже не знаю, как тебя держат на этой службе. Ты же не способен выполнить приказ, какой из тебя мужчина? Между прочим, если на то пошло, в постели ты тоже полный ноль. Ничтожество и есть.
В следующий момент лицо обожгло болью, и я со стоном прижала руку к левой скуле.
- Вот то-то же, - процедила я, когда самая острая боль отступила.
- Не обольщайся: я отлично понял твою игру, - отозвался Нарцисс, покачивая рукой, будто стряхивая с неё последствия своих недавних действий. – Ты специально всё это говорила, чтобы я тебя ударил.
- Какой ты умный! – притворно восхитилась я. Сколь это ни смешно, я слегка на него сердилась за боль, которую сейчас испытывала. – Тем не менее, мой приём сработал.
