- Ты в этом уверен? – Ранкара подошла совсем близко к собеседнику и теперь запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Внезапно стало понятно, что она ощутимо ниже ростом, хотя прежде её величавый вид не позволял об этом догадаться. – Ты понимаешь, что будет, если случится иначе? Это вызовет недовольство Хлада. Я понимаю, сейчас ты связан осколком, который нашёл место в её глазу. Пока обстоятельства таковы, нового ученика не взять. Но эту проблему несложно решить. Я могла бы прямо сейчас избавить тебя от девчонки. Едва кровь застынет в её жилах, осколок покинет её тело, и ты будешь волен найти другого избранника. Поверь: так будет проще для всех.
Я почувствовала, как от ужаса волосы встают дыбом у меня на голове. От стремления незамедлительно побежать прочь без оглядки удерживало лишь одно: вряд ли мне бы удалось сделать это бесшумно. Ноги мягко коснулась лапа кота: он явно пытался успокоить меня, давая понять: подожди, их разговор ещё не окончен.
Барсик оказался более чем прав. Король расправил плечи, отчего стал казаться ещё более высоким, чем прежде, гостья же, наоборот, будто сжалась на его фоне. Карие глаза зло прищурились, превратившись в узкие полоски.
- Ты не посмеешь тронуть девчонку, - внятно, делая паузу после каждого слова, выговорил он. – Как бы там ни было, она – моя ученица, а, значит, находится под моей защитой.
- Напрасно, - неодобрительно качнула головой Ранкара. – Стоит ли за неё заступаться? Она слаба и беззащитна перед осколком. Пройдёт немного времени – неделя, две, три, - и твоя «ученица» превратится в холодную куклу, живую, но лишь в физиологическом смысле. Её сердце продолжит качать тёплую кровь, но душа застынет. Она забудет то, что прежде любила, отпустит всё, что её тревожило, станет безвольной, послушной, но бесполезной. Мешать не будет, но и помощи ты с этой стороны не найдёшь. Она попросту лишена необходимых зачатков.
- Это всё? – нетерпеливо оборвал гостю король. - Уходи, жрица. Я услышал то, что ты имела мне сказать. Со стихиями разберусь сам. Хлад будет доволен. Но ты не смеешь угрожать никому в моём дворце. Запомни раз и навсегда: здесь не ты, а я принимаю решения.
- Зря ты так, - печально обронила Ранкара, направляясь обратно к зеркалу. – Я действую в твоих интересах. И во всём была права, со временем ты в этом убедишься. А пока я ухожу.
Она шагнула в гладкую поверхность, словно в дверь, и то, что казалось твёрдым стеклом, приняло её, вновь подёрнулось рябью, прогнулось и застыло, постепенно начиная отражать освещённый колдовскими лампами зал.
- Скатертью дорога, - едва слышно процедил женщине в спину король.
Я тоже поспешила прочь от злополучного зала, не столько от страха перед хозяином замка, который мог застигнуть меня в любой момент, сколько просто по инерции. Страха не осталось: слишком шокировали меня слова Ранкары.
Шла осторожно, стараясь не привлечь к себе излишнего внимания, а если его бы всё-таки обратили, не подать виду, будто меня что-то не устраивает. Ноги сами принесли в ту комнату, которая ныне считалась «моей». Я скинула тапки, тёплые, пушистые и, разумеется, белые, откуда-то обнаруженные в замке котом, и забралась на ледяную кровать, обхватив руками колени. Холода, как и все последние дни, не было. Было чувство отстранённости от всего происходящего, и тоска в те моменты, когда сознанию всё-таки удавалось пробить брешь в стене моего отчуждения.
Мне оставалось жить несколько недель. Может, даже меньше. То, что наступит потом, я жизнью не считала. Прежде казалось, что моя судьба в корне изменилась, когда волшебная карета доставила меня в этот замок. Но нет. Судьба в корне изменилась сейчас. Даже не изменилась, а разрушилась, осыпавшись на пол множеством дребезжащих осколков.
Когда в комнату со своей обыкновенной бесцеремонностью вошёл кот, я заговорила с совершенно не свойственной мне по характеру злобой.
- Убирайся отсюда. Или я схвачу тебя за уши и буду трясти, пока их не оторву, - пригрозила я, сама не зная, блефую или готова исполнить обещанное от первого до последнего слова. – Всё случилось из-за тебя. Ты со мной это сделал.
Кот посмотрел на меня с жалостью. Сел на пол. Подходить ближе не стал, но, кажется, не от страха перед озвученной угрозой. Скорее он просто уважал в данный момент моё личное пространство. И право на любые чувства.
- Мне действительно жаль, - произнёс он. – Я был связан обязательствами.
Обязательствами… Не он ли упоминал, что никому не служит? А жрица назвала его никчемным и заявила, будто он всё напутал, и именно поэтому в замок доставили меня. И ещё: похоже, она сильно его недолюбливает, и чувство это взаимно.
Все эти мысли касались моего сознания легко, будто нехотя, и проплывали дальше, куда-то далеко, как корабли – в неизвестную гавань. Чтобы продолжить существовать и, может быть, даже развиваться, но где-то за гранью восприятия.
- Я скоро умру. – Дрожь ознобом пробежала по телу. Но я почему-то испытывала потребность сказать это вслух. Так резко и прямолинейно, как только можно. – И узнаю об этом вот так, случайно, можно сказать, между делом, подслушав чужой разговор!
Я сердилась, однако, быть может, так оно было лучше. Лучше, чем если бы страшную правду раскрыл, к примеру, сочувствующий врач, отводя глаза и всячески стараясь смягчить то, что по определению не поддаётся смягчению.
- Я не хотел этого, - сказал Барсик, вроде бы искренне, хотя чего именно он не хотел, чётко сформулировано не было. – Но если после всего случившегося ты всё же позволишь мне дать один совет… Не относись слишком серьёзно к тому, что говорит Ранкара.
- Что ты имеешь в виду?
Впервые мне стало по-настоящему важно услышать, что он скажет.
Кот вздохнул. Совсем не по-кошачьи, но это уже перестало меня удивлять.
- Ранкара видит только то, что умеет видеть. Она ограничена своим отношением к жизни, - серьёзно объяснил Барсик. – Впрочем, как и мы все, пожалуй. Но она – жрица, и, как бы много ни знала, сколь ни была бы хитра, её взгляды особенно узки, потому что не могут выйти за пределы рамок, установленных стихиями.
- Я не понимаю.
- И она тоже, - улыбнулся кот. – Она в совершенстве знает всё, что связано с холодом, равнодушием, увязанием в снегу, застыванием речного льда. А вот стихия огня ей недоступна, и знаний в этой сфере у неё кот наплакал.
В глазах Барсика появилась хитринка, словно он и был тем самым наплакавшим котом.
- У тебя есть перед Ранкарой огромное преимущество, - уверенно сказал он, стремясь заразить своей убеждённостью и меня.
Но мой скептицизм не так легко было преодолеть.
- Она – маг, или как это называется правильно. Жрица, служительница стихий. А я – простой человек. Какие тут преимущества?
- Очень весомые, - не согласился кот с видом фокусника, прячущего туз в рукаве. – В людях, без всякой магии живут все базовые, изначальные стихии. В том числе и огонь. Для Ранкары он – лютый враг, чуждый и непонятный. Но для тебя это естественная часть жизни. Ты жаришь на костре пищу. Ты ложишься на печку, чтобы как следует прогреться. Ты даришь тепло тем, кто живёт с тобой под одной крышей. Я наблюдал за тобой, я это знаю. Поэтому никто не может предсказать, как подействует на тебя осколок.
- И что же делать? – в отчаянии спросила я.
- Пока подождать. Решение придёт само, позже или раньше. А до тех пор жди, наблюдай и действуй так, как подсказывает тебе сердце.
- А если оно будет молчать?
Барсик снова совершенно не по-кошачьи улыбнулся.
- Оно не сумеет молчать долго. Поверь мне на слово.
Сказав так, он потянулся и ушёл, а я осталась переживать собственное смятение в одиночестве. Как ни странно, я больше не сердилась на кота, но и верить ему на слово не спешила. И состояние было в высшей степени странное. Запутанное, испуганное…и какое-то ещё, но вот какое именно, я и сама пока не могла определить.
Допустим, больному сначала сказали, что он умрёт. А потом исправились: дескать, нет, вы неверно нас поняли, тридцать процентов больных в вашей ситуации выживают. Про конкретные пропорции кот, конечно, ничего не сказал, но для примера… Пусть даже будет не тридцать, пусть будет шестьдесят. Важно, что умирают многие. И неизвестно, окажешься ли ты в их числе. Статистика никогда не даёт ответа на этот, единственно важный в такие моменты, вопрос. Что ждёт впереди? Жизнь или смерть? Годы или мгновенье? В сущности, этого не знает никто. Но именно тяжёлый больной, услышавший подобный прогноз из уст врача, ощущает это неведение особенно остро.
Назавтра, сколь ни удивительно, король счёл нужным посетить аудиторию. Кот был так мил, что предупредил меня о приближении его величества (то ли пытался частично искупить свою вину, то ли из иных, неведомых мне, соображений), так что врасплох ученицу не застали. Я сидела за столом и просматривала первую попавшуюся под руку книгу, не имея, правда, ни малейшего представления о её содержании.
Король окинул взглядом меня, стопку фолиантов, окно, которое мороз разрисовал изящными, но однообразными узорами, ледяную доску (интересно, возможно ли на ней писать, и если да, то чем?) и даже люстру, припорошенную вместо толстого слоя пыли пушистым снежком.
- Тебе что-нибудь нужно?
Странно, что он снизошёл до такого вопроса. Но ответ у меня имелся, и грех было бы пренебречь столь удачным стечением обстоятельств.
- Да, - кивнула я. – Если можно… Бумага (чистые листы), кисти и краски.
- Зачем? – нахмурил брови Ингвар.
- Чтобы конспектировать материал из книг, - солгала я. – А важные термины помечать разными цветами. Так легче запоминать. Например, жёлтым, синим и зелёным.
Обманывать, конечно же, нехорошо, но ведь не того, кто похитил тебя и заодно по сути приговорил к смертной казни, пусть даже и отсроченной?
Король сдвинул брови ещё более сурово.
- В моём замке нет места зелёному цвету.
Сказал, как отрезал.
- Хорошо, тогда будет достаточно жёлтого и синего, - покладисто согласилась я.
- Ты их получишь, - смилостивился он.
И вышел из комнаты.
Я смотрела ему вслед, изо всех сил сдерживая победную улыбку. Эх, ваше величество, вы слишком давно оторваны от обычной повседневной жизни, иначе бы помнили то, что знает любой ребёнок. Там, где есть синяя и жёлтая краска, в зелёной потребности нет…
Рисовать я начала почти сразу после того, как получила желаемое. Бумагу и краски никто не принёс, всё само прилетело по воздуху, примерно так же, как несколькими днями ранее – колдовские книги. Я жадно схватилась за кисть, немного подумала, и первым делом нарисовала приблизительную копию той картины, что висела сейчас на стене в нашем с Каем доме. Солнце, небо, трава…
Посмотрела на то, что получилось, приложила к стене. Подумала, как бы прикрепить, даже испробовала несколько способов, но ничего не выходило. Не просить же короля о молотке и гвоздях, в самом деле? Как я объясню такую потребность интересами учёбы? Дескать, хочу заколотить изнутри дверь, чтобы не было соблазна отвлечься от занятий? К тому же, совсем не факт, что гвоздь держался бы в ледяной стене. Возможно, она в один момент пошла бы трещинами… Интересная кстати мысль, но об этом я подумаю позднее. А пока решение пришло в голову само. Раз повесить картину не выходит, надо сразу нарисовать её на стене.
Я и тут не была уверена в реалистичности поставленной задачи, учитывая ледяную природу поверхности. Но попытка не пытка, к тому же что мне терять? И я приступила к работе. Начала с доски. Вскоре убедилась в том, что лёд не подтаивает, краски не смазываются и держатся хорошо. Рука резво скользила вверх, вниз, вправо и влево. Краски смешивались, цвета менялись, мазки ложились один за другим. Доска быстро превратилась в своеобразное панно, внесшее желанное разнообразие в болезненную белизну аудитории. Весёлое жёлтое солнце словно согревало вместо давно застывшего камина. Зелёная трава с вкраплением одуванчиком и незабудок колыхалась на невидимом ветру, но чувствовалось, что этот ветер – тёплый.
Я осмотрелась почти что хищным взглядом. Что ещё здесь можно преобразить? Сделать тёплым, весенним, цветущим? Да практически всё! И я погрузилась в процесс, не жалея сил и не следя за временем.
- Ого! – присвистнул кот, по обыкновению бесцеремонно входя в помещение. Именно присвистнул, хотя как ему удалось издать такой звук, для меня загадка. – Вот это да! Вот это я понимаю! Так стоит жить!
Положив кисть на лист бумаги, я сложила руки на груди и критически оглядела аудиторию.
- Нет, ну, могло бы быть лучше, - возразил Барсику мой внутренний критик. – Особенно потолок, его надо было сделать насыщеннее. Но краски приходилось экономить, и так удивительно, что хватило. Тут, конечно, король расщедрился.
- Мы – люди небедные, нам красок не жалко, - гордо подтвердил кот, отчего-то причислив себя к человеческому роду.
- Ещё техника, конечно, хромает, - продолжила самоедство я. – Вон, видишь дуб, который справа от окна? Вот он совсем, конечно, никуда не годится.
- А, по-моему, ничего, - не согласился Барсик, подходя поближе к упомянутому рисунку и в подтверждение своих слов даже мазнув по нему кончиком хвоста. – Живо. Убедительно. Так бы по нему и ходил туда-сюда.
- Н-да?
Я задумалась, не стоит ли пририсовать к дереву кота и как технически изобразить белое животное на ледяной поверхности, но мои размышления прервало восклицание…вернее, нет, это было не восклицание, скорее рык:
- Что здесь происходит?!
Зашедший незаметно для нас обоих король был вне себя от ярости. Это отражалось не только в интонациях, но и, казалось, в каждой чёрточке его лица.
Ещё пара мгновений – и в воздухе просвистело что-то огромное и ослепляюще белое. Кот с диким, на сей раз чисто звериным, воплем вылетел из комнаты. Я, наоборот, от ужаса застыла на месте, и теперь, не веря своим глазам, обозревала жуткую картину. Аудиторию было не узнать. Сейчас её рассекало на две половины ледяное бревно, нечто вроде огромного карандаша, воткнувшегося в противоположную от входа стену. Всё вокруг – стены, пол, окна, стол с книгами и даже листок с покоившейся на нём кистью, - покрыла своеобразная снежная паутина. Рисунки не так чтобы стали совсем не видны, но ощутимо потускнели, будто подёрнутые белёсой дымкой. В воздухе даже запахло морозом, и я поняла, хоть и утратила способность мёрзнуть, что температура в комнате ощутимо понизилась. Изо рта шёл пар, а на всех окружающих предметах прямо на глазах расцветали снежные узоры. Но это не казалось красивым, скорее, наводило на мысль о запустении: вещи словно покрывались трещинами.
- Завтра перейдёшь заниматься в другую аудиторию, - холодно обронил король и ушёл, к моему несказанному облегчению.
Я немного задержалась в зале - не потому, что это доставляло мне удовольствие, просто хотела дождаться, чтобы хозяин замка точно успел оказаться подальше, - и поспешила к себе. Забралась на заснеженную кровать, с головой укрылась одеялом. Меня трясло, но совсем не от холода.
Не знаю, сколько я так пролежала – без сна, без каких-то особых мыслей, просто в попытке сжаться в один маленький комочек, - но, видимо, достаточно долго. За окном успело окончательно стемнеть. Я была уверена, что до завтра меня никто не потревожит, - и ошиблась.
Я почувствовала, как от ужаса волосы встают дыбом у меня на голове. От стремления незамедлительно побежать прочь без оглядки удерживало лишь одно: вряд ли мне бы удалось сделать это бесшумно. Ноги мягко коснулась лапа кота: он явно пытался успокоить меня, давая понять: подожди, их разговор ещё не окончен.
Барсик оказался более чем прав. Король расправил плечи, отчего стал казаться ещё более высоким, чем прежде, гостья же, наоборот, будто сжалась на его фоне. Карие глаза зло прищурились, превратившись в узкие полоски.
- Ты не посмеешь тронуть девчонку, - внятно, делая паузу после каждого слова, выговорил он. – Как бы там ни было, она – моя ученица, а, значит, находится под моей защитой.
- Напрасно, - неодобрительно качнула головой Ранкара. – Стоит ли за неё заступаться? Она слаба и беззащитна перед осколком. Пройдёт немного времени – неделя, две, три, - и твоя «ученица» превратится в холодную куклу, живую, но лишь в физиологическом смысле. Её сердце продолжит качать тёплую кровь, но душа застынет. Она забудет то, что прежде любила, отпустит всё, что её тревожило, станет безвольной, послушной, но бесполезной. Мешать не будет, но и помощи ты с этой стороны не найдёшь. Она попросту лишена необходимых зачатков.
- Это всё? – нетерпеливо оборвал гостю король. - Уходи, жрица. Я услышал то, что ты имела мне сказать. Со стихиями разберусь сам. Хлад будет доволен. Но ты не смеешь угрожать никому в моём дворце. Запомни раз и навсегда: здесь не ты, а я принимаю решения.
- Зря ты так, - печально обронила Ранкара, направляясь обратно к зеркалу. – Я действую в твоих интересах. И во всём была права, со временем ты в этом убедишься. А пока я ухожу.
Она шагнула в гладкую поверхность, словно в дверь, и то, что казалось твёрдым стеклом, приняло её, вновь подёрнулось рябью, прогнулось и застыло, постепенно начиная отражать освещённый колдовскими лампами зал.
- Скатертью дорога, - едва слышно процедил женщине в спину король.
Я тоже поспешила прочь от злополучного зала, не столько от страха перед хозяином замка, который мог застигнуть меня в любой момент, сколько просто по инерции. Страха не осталось: слишком шокировали меня слова Ранкары.
Шла осторожно, стараясь не привлечь к себе излишнего внимания, а если его бы всё-таки обратили, не подать виду, будто меня что-то не устраивает. Ноги сами принесли в ту комнату, которая ныне считалась «моей». Я скинула тапки, тёплые, пушистые и, разумеется, белые, откуда-то обнаруженные в замке котом, и забралась на ледяную кровать, обхватив руками колени. Холода, как и все последние дни, не было. Было чувство отстранённости от всего происходящего, и тоска в те моменты, когда сознанию всё-таки удавалось пробить брешь в стене моего отчуждения.
Мне оставалось жить несколько недель. Может, даже меньше. То, что наступит потом, я жизнью не считала. Прежде казалось, что моя судьба в корне изменилась, когда волшебная карета доставила меня в этот замок. Но нет. Судьба в корне изменилась сейчас. Даже не изменилась, а разрушилась, осыпавшись на пол множеством дребезжащих осколков.
Когда в комнату со своей обыкновенной бесцеремонностью вошёл кот, я заговорила с совершенно не свойственной мне по характеру злобой.
- Убирайся отсюда. Или я схвачу тебя за уши и буду трясти, пока их не оторву, - пригрозила я, сама не зная, блефую или готова исполнить обещанное от первого до последнего слова. – Всё случилось из-за тебя. Ты со мной это сделал.
Кот посмотрел на меня с жалостью. Сел на пол. Подходить ближе не стал, но, кажется, не от страха перед озвученной угрозой. Скорее он просто уважал в данный момент моё личное пространство. И право на любые чувства.
- Мне действительно жаль, - произнёс он. – Я был связан обязательствами.
Обязательствами… Не он ли упоминал, что никому не служит? А жрица назвала его никчемным и заявила, будто он всё напутал, и именно поэтому в замок доставили меня. И ещё: похоже, она сильно его недолюбливает, и чувство это взаимно.
Все эти мысли касались моего сознания легко, будто нехотя, и проплывали дальше, куда-то далеко, как корабли – в неизвестную гавань. Чтобы продолжить существовать и, может быть, даже развиваться, но где-то за гранью восприятия.
- Я скоро умру. – Дрожь ознобом пробежала по телу. Но я почему-то испытывала потребность сказать это вслух. Так резко и прямолинейно, как только можно. – И узнаю об этом вот так, случайно, можно сказать, между делом, подслушав чужой разговор!
Я сердилась, однако, быть может, так оно было лучше. Лучше, чем если бы страшную правду раскрыл, к примеру, сочувствующий врач, отводя глаза и всячески стараясь смягчить то, что по определению не поддаётся смягчению.
- Я не хотел этого, - сказал Барсик, вроде бы искренне, хотя чего именно он не хотел, чётко сформулировано не было. – Но если после всего случившегося ты всё же позволишь мне дать один совет… Не относись слишком серьёзно к тому, что говорит Ранкара.
- Что ты имеешь в виду?
Впервые мне стало по-настоящему важно услышать, что он скажет.
Кот вздохнул. Совсем не по-кошачьи, но это уже перестало меня удивлять.
- Ранкара видит только то, что умеет видеть. Она ограничена своим отношением к жизни, - серьёзно объяснил Барсик. – Впрочем, как и мы все, пожалуй. Но она – жрица, и, как бы много ни знала, сколь ни была бы хитра, её взгляды особенно узки, потому что не могут выйти за пределы рамок, установленных стихиями.
- Я не понимаю.
- И она тоже, - улыбнулся кот. – Она в совершенстве знает всё, что связано с холодом, равнодушием, увязанием в снегу, застыванием речного льда. А вот стихия огня ей недоступна, и знаний в этой сфере у неё кот наплакал.
В глазах Барсика появилась хитринка, словно он и был тем самым наплакавшим котом.
- У тебя есть перед Ранкарой огромное преимущество, - уверенно сказал он, стремясь заразить своей убеждённостью и меня.
Но мой скептицизм не так легко было преодолеть.
- Она – маг, или как это называется правильно. Жрица, служительница стихий. А я – простой человек. Какие тут преимущества?
- Очень весомые, - не согласился кот с видом фокусника, прячущего туз в рукаве. – В людях, без всякой магии живут все базовые, изначальные стихии. В том числе и огонь. Для Ранкары он – лютый враг, чуждый и непонятный. Но для тебя это естественная часть жизни. Ты жаришь на костре пищу. Ты ложишься на печку, чтобы как следует прогреться. Ты даришь тепло тем, кто живёт с тобой под одной крышей. Я наблюдал за тобой, я это знаю. Поэтому никто не может предсказать, как подействует на тебя осколок.
- И что же делать? – в отчаянии спросила я.
- Пока подождать. Решение придёт само, позже или раньше. А до тех пор жди, наблюдай и действуй так, как подсказывает тебе сердце.
- А если оно будет молчать?
Барсик снова совершенно не по-кошачьи улыбнулся.
- Оно не сумеет молчать долго. Поверь мне на слово.
Сказав так, он потянулся и ушёл, а я осталась переживать собственное смятение в одиночестве. Как ни странно, я больше не сердилась на кота, но и верить ему на слово не спешила. И состояние было в высшей степени странное. Запутанное, испуганное…и какое-то ещё, но вот какое именно, я и сама пока не могла определить.
Допустим, больному сначала сказали, что он умрёт. А потом исправились: дескать, нет, вы неверно нас поняли, тридцать процентов больных в вашей ситуации выживают. Про конкретные пропорции кот, конечно, ничего не сказал, но для примера… Пусть даже будет не тридцать, пусть будет шестьдесят. Важно, что умирают многие. И неизвестно, окажешься ли ты в их числе. Статистика никогда не даёт ответа на этот, единственно важный в такие моменты, вопрос. Что ждёт впереди? Жизнь или смерть? Годы или мгновенье? В сущности, этого не знает никто. Но именно тяжёлый больной, услышавший подобный прогноз из уст врача, ощущает это неведение особенно остро.
Назавтра, сколь ни удивительно, король счёл нужным посетить аудиторию. Кот был так мил, что предупредил меня о приближении его величества (то ли пытался частично искупить свою вину, то ли из иных, неведомых мне, соображений), так что врасплох ученицу не застали. Я сидела за столом и просматривала первую попавшуюся под руку книгу, не имея, правда, ни малейшего представления о её содержании.
Король окинул взглядом меня, стопку фолиантов, окно, которое мороз разрисовал изящными, но однообразными узорами, ледяную доску (интересно, возможно ли на ней писать, и если да, то чем?) и даже люстру, припорошенную вместо толстого слоя пыли пушистым снежком.
- Тебе что-нибудь нужно?
Странно, что он снизошёл до такого вопроса. Но ответ у меня имелся, и грех было бы пренебречь столь удачным стечением обстоятельств.
- Да, - кивнула я. – Если можно… Бумага (чистые листы), кисти и краски.
- Зачем? – нахмурил брови Ингвар.
- Чтобы конспектировать материал из книг, - солгала я. – А важные термины помечать разными цветами. Так легче запоминать. Например, жёлтым, синим и зелёным.
Обманывать, конечно же, нехорошо, но ведь не того, кто похитил тебя и заодно по сути приговорил к смертной казни, пусть даже и отсроченной?
Король сдвинул брови ещё более сурово.
- В моём замке нет места зелёному цвету.
Сказал, как отрезал.
- Хорошо, тогда будет достаточно жёлтого и синего, - покладисто согласилась я.
- Ты их получишь, - смилостивился он.
И вышел из комнаты.
Я смотрела ему вслед, изо всех сил сдерживая победную улыбку. Эх, ваше величество, вы слишком давно оторваны от обычной повседневной жизни, иначе бы помнили то, что знает любой ребёнок. Там, где есть синяя и жёлтая краска, в зелёной потребности нет…
Рисовать я начала почти сразу после того, как получила желаемое. Бумагу и краски никто не принёс, всё само прилетело по воздуху, примерно так же, как несколькими днями ранее – колдовские книги. Я жадно схватилась за кисть, немного подумала, и первым делом нарисовала приблизительную копию той картины, что висела сейчас на стене в нашем с Каем доме. Солнце, небо, трава…
Посмотрела на то, что получилось, приложила к стене. Подумала, как бы прикрепить, даже испробовала несколько способов, но ничего не выходило. Не просить же короля о молотке и гвоздях, в самом деле? Как я объясню такую потребность интересами учёбы? Дескать, хочу заколотить изнутри дверь, чтобы не было соблазна отвлечься от занятий? К тому же, совсем не факт, что гвоздь держался бы в ледяной стене. Возможно, она в один момент пошла бы трещинами… Интересная кстати мысль, но об этом я подумаю позднее. А пока решение пришло в голову само. Раз повесить картину не выходит, надо сразу нарисовать её на стене.
Я и тут не была уверена в реалистичности поставленной задачи, учитывая ледяную природу поверхности. Но попытка не пытка, к тому же что мне терять? И я приступила к работе. Начала с доски. Вскоре убедилась в том, что лёд не подтаивает, краски не смазываются и держатся хорошо. Рука резво скользила вверх, вниз, вправо и влево. Краски смешивались, цвета менялись, мазки ложились один за другим. Доска быстро превратилась в своеобразное панно, внесшее желанное разнообразие в болезненную белизну аудитории. Весёлое жёлтое солнце словно согревало вместо давно застывшего камина. Зелёная трава с вкраплением одуванчиком и незабудок колыхалась на невидимом ветру, но чувствовалось, что этот ветер – тёплый.
Я осмотрелась почти что хищным взглядом. Что ещё здесь можно преобразить? Сделать тёплым, весенним, цветущим? Да практически всё! И я погрузилась в процесс, не жалея сил и не следя за временем.
- Ого! – присвистнул кот, по обыкновению бесцеремонно входя в помещение. Именно присвистнул, хотя как ему удалось издать такой звук, для меня загадка. – Вот это да! Вот это я понимаю! Так стоит жить!
Положив кисть на лист бумаги, я сложила руки на груди и критически оглядела аудиторию.
- Нет, ну, могло бы быть лучше, - возразил Барсику мой внутренний критик. – Особенно потолок, его надо было сделать насыщеннее. Но краски приходилось экономить, и так удивительно, что хватило. Тут, конечно, король расщедрился.
- Мы – люди небедные, нам красок не жалко, - гордо подтвердил кот, отчего-то причислив себя к человеческому роду.
- Ещё техника, конечно, хромает, - продолжила самоедство я. – Вон, видишь дуб, который справа от окна? Вот он совсем, конечно, никуда не годится.
- А, по-моему, ничего, - не согласился Барсик, подходя поближе к упомянутому рисунку и в подтверждение своих слов даже мазнув по нему кончиком хвоста. – Живо. Убедительно. Так бы по нему и ходил туда-сюда.
- Н-да?
Я задумалась, не стоит ли пририсовать к дереву кота и как технически изобразить белое животное на ледяной поверхности, но мои размышления прервало восклицание…вернее, нет, это было не восклицание, скорее рык:
- Что здесь происходит?!
Зашедший незаметно для нас обоих король был вне себя от ярости. Это отражалось не только в интонациях, но и, казалось, в каждой чёрточке его лица.
Ещё пара мгновений – и в воздухе просвистело что-то огромное и ослепляюще белое. Кот с диким, на сей раз чисто звериным, воплем вылетел из комнаты. Я, наоборот, от ужаса застыла на месте, и теперь, не веря своим глазам, обозревала жуткую картину. Аудиторию было не узнать. Сейчас её рассекало на две половины ледяное бревно, нечто вроде огромного карандаша, воткнувшегося в противоположную от входа стену. Всё вокруг – стены, пол, окна, стол с книгами и даже листок с покоившейся на нём кистью, - покрыла своеобразная снежная паутина. Рисунки не так чтобы стали совсем не видны, но ощутимо потускнели, будто подёрнутые белёсой дымкой. В воздухе даже запахло морозом, и я поняла, хоть и утратила способность мёрзнуть, что температура в комнате ощутимо понизилась. Изо рта шёл пар, а на всех окружающих предметах прямо на глазах расцветали снежные узоры. Но это не казалось красивым, скорее, наводило на мысль о запустении: вещи словно покрывались трещинами.
- Завтра перейдёшь заниматься в другую аудиторию, - холодно обронил король и ушёл, к моему несказанному облегчению.
Я немного задержалась в зале - не потому, что это доставляло мне удовольствие, просто хотела дождаться, чтобы хозяин замка точно успел оказаться подальше, - и поспешила к себе. Забралась на заснеженную кровать, с головой укрылась одеялом. Меня трясло, но совсем не от холода.
Не знаю, сколько я так пролежала – без сна, без каких-то особых мыслей, просто в попытке сжаться в один маленький комочек, - но, видимо, достаточно долго. За окном успело окончательно стемнеть. Я была уверена, что до завтра меня никто не потревожит, - и ошиблась.
