- Пойдём, кое-что покажу, - безо всякого предупреждения заявил кот, тряся меня за плечо при помощи передней лапы.
К счастью, о его появлении меня заблаговременно возвестил скрежет когтей по полу, да слегка скрипнувшая дверь. Иначе я второго испуга за сегодня не выдержала.
- Уходи, - отозвалась я, ещё сильнее закутываясь в одеяло, так, чтобы наружу даже нос не торчал.
- Только с тобой, - нагло заявил кот. И снова затеребил меня за плечо. – Да пошли, ничего не случится, он не узнает. Он уже спит.
- Спит?!
От удивления я аж подскочила на кровати, позволив одеялу сползти к удовольствию Барсика.
- Ну да, - тоже несколько удивлённо откликнулся кот. – А что тут такого?
- Я была уверена, что такие, как он, никогда не спят.
- Угу, а ещё не едят, не пьют, не дышат, по дорогам не ходят, а над землёй летают, - принялся саркастически перечислять Барсик, но тут напоролся на выражение моего лица и понял, что, может, я и не верила в весь его список, но, во всяком случае, общее впечатление описано вполне адекватно. – У-у-у, как тут всё запущено, - досадливо протянул он.
Возвёл очи к плававшей под потолком магической лампе, затем посмотрел в окно, за которым, впрочем, в ночную пору мало что реально было разглядеть.
- Такие, как он, - вновь заговорив, Барсик слово в слово повторил мою недавнюю формулировку, - страдают бессонницей. Но это не то же самое, что вовсе не спать. И непосредственно сейчас он спит. Так что пойдём.
- Не пойду, - заартачилась я. – Вдруг он шум шагов услышит и проснётся.
Кот закатил глаза и выскользнул за дверь. Я понадеялась, что уж теперь-то меня действительно оставили в покое до самого утра. Как бы не так! Минут через паять он всё-таки вернулся, дыша тяжелее, чем обычно, и подтащил к моей кровати пару мягких белоснежных тапочек с помпончиками!
- Где ты такое нашёл? – изумилась я.
Обувь оказалась такой домашней и симпатичной, что я сама не заметила, как всунула в неё ноги. Стало очень мягко и приятно, ноги словно получили пресловутую зону комфорта, до которой остальным частям моего тела, а, главное, душе было ещё далеко-предалеко.
- Места надо знать, - важно сообщил Барсик, - а они здесь у нас бывают всякие. Вот это-то я тебе сейчас и покажу, если соизволишь отойти от кровати.
Эта тема слегка ухудшила моё настроение. Красться по замку вопреки воле короля, да ещё и куда-то, где он явно не горит желанием меня лицезреть… Такая перспектива меня не прельщала, и поход хотелось отменять или хотя бы оттянуть всеми возможными способами.
- Ну вот, в белые тапочки меня уже обули, - мрачно пробормотала я. – Интересно, что будет дальше.
- Дальше будет интересно! – оптимистично заметил кот. – Пошли!
На сей раз обоснований для отказа у меня не осталось, и я скрепя сердце двинулась в коридор, на ходу запахивая широкий шарф, исполнявший скорее роль тёплого платка. Происходило всё это по инерции, ведь в том, чтобы утепляться, настоящей потребности не было. В этом отношении осколок исправно исполнял свою работу… Вот знать бы, действует ли он в других направлениях.
В тапках я действительно не создавала шума. Помпончики забавно покачивались при каждом шаге. Немного повысился риск поскользнуться, и я шагала очень аккуратно – и поэтому, и потому, что всё ещё боялась разбудить короля.
Казалось, мы с Барсиком пересекли весь замок. Во всяком случае, забрались в самое дальнее крыло. Позднее я поняла, что добраться сюда от главного входа было не так уж сложно. Но в данный момент быт был обустроен здесь на максимальном отдалении от пункта нашего назначения.
Деверь, заледеневшая, как и все прочие, была прикрыта, но кот надавил на неё лапой, и она довольно легко поддалась. Подумалось, что он, наверное, проделывал подобное не в первый раз.
- Заходи! – мяукнул Барсик.
Я приняла приглашение, хотя и подозревала, что права приводить меня сюда кот не имеет. Это было сродни приглашению вора посетить ограбленную квартиру. Посидеть, отдохнуть, попить водички… Но я уже проделала весь этот путь. Не отступать же сейчас, в самый последний момент. И я вошла.
И вздрогнула, столь знакомой показалась открывшаяся взору картина. Будто полоснули лезвием по открытой ране. Почти то же самое я видела сегодня несколькими часами ранее. Комнату, оказавшуюся чьей-то спальней, рассекало такое же огромное копьё-карандаш, как и мою теперь уже бывшую аудиторию. Всё кругом было в знакомом состоянии зимнего запустения. Снежная паутина, плетение инея, корочки льда и тонкие белые трещинки покрывали всё, от камина до канделябров, от кровати до небрежно заброшенного на ширму камзола.
Я сделала шаг, ещё один. Осторожно обходя любой, даже самый маленький предмет, приблизилась к окну. Оно тоже было «запечатано», плотно обвито морозным рисунком. Словно по наитию, я коснулась заледеневшей шторы, взялась за край, посильнее провела пальцами по её поверхности. И испуганно выпустила из рук. Под слоем неестественной белизны ткань оказалась зелёной. Движимая внезапной догадкой, я поспешила к первому попавшемуся предмету мебели – стулу с волнистой спинкой. Потёрла краешек сиденья. Здесь лёд был твёрже, но я постучала по нему, поскребла ногтем и в результате смогла разглядеть под треснувшей коркой кусочек зелёной обивки.
Осмотрелась. Кота нигде не было видно. Возможно, застыл где-нибудь, слившись с окружающей белизной, как заяц в зимнем лесу, но, скорее всего, просто ушёл, оставив меня одну. Зачем ему это было нужно – попробуй разбери, но вряд ли он собирался привести сюда короля или сбежал, предчувствуя, что тот вот-вот нагрянет.
Взгляд упал на небольшую прямоугольную картину в поломанной рамке, валявшуюся на полу рядом с кусками разбившегося стекла. Я подошла, наклонилась, подняла картину, стряхнула припорошивший её снег. И поднесла поближе к глазам.
Это был портрет. Мужчина и женщина стояли рядом и улыбались не то художнику, не то друг другу. В воздухе витала атмосфера радости, которую невозможно воспринять человеческим зрением, но которую парадоксальным образом способны уловить и отразить на холсте хорошие живописцы. Мужчина, кареглазый брюнет в белой рубашке и длинном зелёном камзоле, показался лишь смутно знакомым. Зато женщину я узнала сразу. С картины на меня смотрела сияющая и довольная жизнью Ранкара.
Я развернула рамку, положила обратно на пол и быстро вышла из застывшей комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Ночь прошла без происшествий. Наутро я очень боялась, что придётся столкнуться с его величеством один на один, и одним стихиям было известно, чем бы завершилось такое столкновение. Да, я боялась короля до дрожи в коленях, но и сойти с избранного пути была не готова даже на йоту. Уж если мне осталось жить немного, я сделаю всё, чтобы в последние дни или недели видеть вокруг не только всепоглощающий, разрушительный хлад, но и тепло, свет, солнце, зелень – всё то, что так горячо ненавидел хозяин замка. А если я всё-таки выживу…то, вероятнее всего, именно благодаря этому своему решению. Не отпустить из своей души свет и огонь. Не поддаться смертельной дрёме, навеваемой низкими температурами и обманчиво мягким шёпотком зимних ветров.
Мне повезло: король не собирался ни провожать меня в новую аудиторию, ни заглядывать туда самостоятельно, чтобы проверить, как выполняет свои обязанности нерадивая ученица. С утра за мной пришёл кот, и он же, как уже стало привычным, проводил меня в нужное помещение. Новый класс весьма походил на предыдущий, хоть и ощутимо уступал ему размерами. Впрочем, так было даже уютнее. Одна парта с пишущими принадлежностями, один обычный стол, на котором возвышались стопки уже знакомых учебных пособий. Доска – вновь ледяная, и вновь непонятно было, чем на ней писать (если, конечно, не разрисовывать так, как прежнюю). Камин, как и везде, замороженный и нерабочий. Впрочем, этим я ещё собиралась заняться. На полу – шкура белого медведя в качестве ковра. Нечто похожее можно было найти и у меня в комнате. Магические лампы в качестве искусственного освещения. Вот, собственно, и всё.
Короля я встретила позднее, и то, можно сказать, случайно. Как и обычно, вскоре после полудня отправилась перекусить. Не знаю, откуда в замке появлялась еда, и покупал её кто-то или наколдовывал, но, пусть столы не ломились от изобилия, голодать не приходилось. Всегда можно было найти свежий хлеб, сыр, стакан молока, а в большинстве случаев и что-нибудь мясное. И вот, возвращаясь в аудиторию после обеда, я стала свидетельницей совершенно неожиданной сцены: хозяин замка принимал посетителей.
Их было трое: мужчины, один пожилой, хотя крепко сложенный и твёрдо стоящий на ногах, второй средних лет и третий помоложе. Простые люди, не аристократы: об этом свидетельствовал говор, да и одежда, тёплая и добротная, но без претензий. Меховые штаны были тщательно заправлены в унты, доходящие до середины голени. Из-под расстёгнутых шуб выглядывали свитера из оленьей шерсти. Откинутые капюшоны оставляли головы непокрытыми в дань уважения к хозяину.
Я замерла, не зная, как поступить. Пройти дальше означало привлечь к себе внимание, отвлекая от делового, вне всяких сомнений, разговора. Остаться – стать его свидетельницей, что тоже, возможно, было нежелательно. Пока я мешкала, старший из визитёров с достоинством поклонился Ингвару, а затем проговорил:
- Мы пришли к тебе с прошением, о великий король снежных вершин. Пришли не по личному делу, а как посланники всей нашей деревни, той, что стоит у подножия твоих гор.
- Я знаю, кто вы и откуда родом, - кивнул король. – Говорите.
Я неловко пошевелилась, и меня всё-таки заметили. Хозяин замка бросил лишь мимолётный взгляд, а вот вновь пришедшие посматривали с интересом, особенно тот, что был моложе прочих.
- Это моя ученица, - обронил король. – Можете говорить при ней всё то, что желаете сказать мне.
Жители деревни почтительно поклонились, приложив правую руку к груди. Не зная, как правильно реагировать на подобный знак внимания, я просто склонила голову в ответ.
- Наши предки жили в предгорье испокон веков, - продолжил свою речь старейший. – Прежде в здешних краях было немало селений. На склонах паслись стада овец, процветала торговля, жители разных деревень охотно приходили друг другу на выручку. Но без малого сто лет назад пришли суровые морозы. Хлад ударил ледяными ветрами, словно плетью, солнце на много месяцев скрылось с глаз, и не все смогли дожить до припозднившейся весны. Первыми ушли те, чьи дома стояли высоко в горах: на их долю выпали самые тяжкие испытания. Но годы текли, а природа становилась к нам всё суровее. Зима отбирала у прочих времён года всё больше дней, пока наконец не стала почти бесконечной. Постепенно жители то одной, то другой деревни снимались с места и покидали свои дома в поисках новой, более благосклонной к ним родины. Наши последние соседи ушли три десятилетия назад. С тех пор мы остались одни. Мы чтим свою землю и верим, что человек пускает корни не менее глубоко, чем дерево. И как срубленному дереву долго не жить, так и людям нельзя оставаться без своих корней.
Он немного помолчал, то ли собираясь с силами, то ли выжидая, чтобы его слова полноценно достигли не только ушей, но и сознания слушателей. Король не проявлял признаков нетерпения, демонстрируя всем своим видом вежливое внимание. Спутники старца стояли, почтительно опустив глаза.
- Мы держимся за свои родные места и чтим тебя, хозяин Ледяного Замка, - вновь разомкнул уста тот. – Но Хлад всё более суров, и наша ноша становится непосильной. Мы не ведаем, что такое лето, о котором рассказывали наши деды. Посевы давно уничтожены, и наши предки оставили надежды взрастить новый урожай. Домашний скот гибнет от нехватки кормов и жестокой стужи. Мы живём благодаря рыбалке и охоте, но прочный слой льда всё трудней прорубить, и дикие звери уходят с гор: видимо, и для них этот край слишком неприветлив. Пока мы держимся, но наступит день, когда нам станет не хватать еды и тёплой одежды. Наши дети гибнут чаще, чем прежде, не успевая вступить в возраст охотников. Мы просим тебя, о могущественный маг, смягчи гнев великого Хлада! Мы сделаем всё, что потребуется, принесём любую жертву, чтобы задобрить его. Прояви милосердие! Не дай своим верным слугам погибнуть на твоей земле.
На этот раз старец смолк окончательно и, вновь поклонившись, не так низко, как в прошлый раз, но не менее почтительно, отступил на шаг назад, поравнявшись таким образом со своими спутниками. Теперь все ждали ответа короля, и он не стал затягивать паузу.
- Я внял вашим словам, мои поданные. Выслушайте же меня и вы. Я могу помочь вам только одним – советом. Собирайте вещи, берите своих детей и покидайте предгорье. Хлад набирает силу. Он не остановится, не отступит и не смягчится. Ещё несколько недель – и ветра будут напоминать ураганы, а морозы станут более жестокими, чем прежде. Вам тяжело сейчас, но станет тяжелее. Поэтому будет лучше последовать примеру ваших соседей. Ступайте и найдите себе новую родину. И не останавливайтесь слишком близко от гор. Хлад расширяет свои границы.
Старец на миг опустил глаза, но почти сразу же высоко поднял голову, распрямил плечи. Похоже, слова короля стали тяжёлым ударом, но не нежданным.
- Благодарю вас, ваше величество. Что бы ни случилось, мы не покинем нашу землю и останемся здесь до последнего. И до последнего вздоха останемся вашими верными подданными. Пойдёмте, братья, - обратился к своим спутникам он. – Нам не следует дольше задерживать короля.
Он держался с достоинством и, похоже, полностью смирился с неизбежным, но казался теперь более глубоким стариком, чем прежде. Один из его спутников откровенно поник, второй стоял с отрешённым видом. Я почувствовала, как что-то сжимается внутри.
- Подождите, - попросила я и, убедившись, что меня услышали, бросилась бежать, уже на лету выпалив: - Не уходите!
Взметнувшись вверх по лестнице, лишь один раз оглянулась и, удостоверившись, что меня ждут, помчалась к своей комнате, скидывая на ходу шубу, которую предоставили здесь в моё распоряжение, но которая, в сущности, была совершенно мне не нужна: ведь в коридорах замка я не испытывала чувства холода. Добравшись до спальни, подхватила добротную шкуру, исполнявшую здесь роль ковра. Не без труда скинула с кровати увесистое одеяло, тёплое, набитое овечьей шерстью, полученное взамен первого, снежного, спать под которым было некомфортно чисто психологически. Ничего, переживу. Шкуру, украшавшую стену вместо гобелена по традиции восточных народов, тоже умудрилась сорвать с гвоздей, почти при этом не испортив.
Большего мне было зараз не унести. Кое-как ухватив всё это в охапку, я поспешила
назад. Правда, обратный путь занял ощутимо больше времени. Преодолевать узкие проёмы было сложнее; шкуры и одеяло то и дело грозились выскользнуть, и в целом в данный момент я ощущала себя существом, весьма неуклюжим. К концу своего перехода по замку я заочно уверилась в том, что никто не стал меня дожидаться, и я в скором времени возвращусь в пустой зал.
Это, однако же, оказалось ошибкой, оставшейся на ответственности моего воображения. Решительно все оставались на прежних местах, включая и самого короля. Тот следил за моими передвижениями весьма внимательно, без спешки и предельно спокойно.
К счастью, о его появлении меня заблаговременно возвестил скрежет когтей по полу, да слегка скрипнувшая дверь. Иначе я второго испуга за сегодня не выдержала.
- Уходи, - отозвалась я, ещё сильнее закутываясь в одеяло, так, чтобы наружу даже нос не торчал.
- Только с тобой, - нагло заявил кот. И снова затеребил меня за плечо. – Да пошли, ничего не случится, он не узнает. Он уже спит.
- Спит?!
От удивления я аж подскочила на кровати, позволив одеялу сползти к удовольствию Барсика.
- Ну да, - тоже несколько удивлённо откликнулся кот. – А что тут такого?
- Я была уверена, что такие, как он, никогда не спят.
- Угу, а ещё не едят, не пьют, не дышат, по дорогам не ходят, а над землёй летают, - принялся саркастически перечислять Барсик, но тут напоролся на выражение моего лица и понял, что, может, я и не верила в весь его список, но, во всяком случае, общее впечатление описано вполне адекватно. – У-у-у, как тут всё запущено, - досадливо протянул он.
Возвёл очи к плававшей под потолком магической лампе, затем посмотрел в окно, за которым, впрочем, в ночную пору мало что реально было разглядеть.
- Такие, как он, - вновь заговорив, Барсик слово в слово повторил мою недавнюю формулировку, - страдают бессонницей. Но это не то же самое, что вовсе не спать. И непосредственно сейчас он спит. Так что пойдём.
- Не пойду, - заартачилась я. – Вдруг он шум шагов услышит и проснётся.
Кот закатил глаза и выскользнул за дверь. Я понадеялась, что уж теперь-то меня действительно оставили в покое до самого утра. Как бы не так! Минут через паять он всё-таки вернулся, дыша тяжелее, чем обычно, и подтащил к моей кровати пару мягких белоснежных тапочек с помпончиками!
- Где ты такое нашёл? – изумилась я.
Обувь оказалась такой домашней и симпатичной, что я сама не заметила, как всунула в неё ноги. Стало очень мягко и приятно, ноги словно получили пресловутую зону комфорта, до которой остальным частям моего тела, а, главное, душе было ещё далеко-предалеко.
- Места надо знать, - важно сообщил Барсик, - а они здесь у нас бывают всякие. Вот это-то я тебе сейчас и покажу, если соизволишь отойти от кровати.
Эта тема слегка ухудшила моё настроение. Красться по замку вопреки воле короля, да ещё и куда-то, где он явно не горит желанием меня лицезреть… Такая перспектива меня не прельщала, и поход хотелось отменять или хотя бы оттянуть всеми возможными способами.
- Ну вот, в белые тапочки меня уже обули, - мрачно пробормотала я. – Интересно, что будет дальше.
- Дальше будет интересно! – оптимистично заметил кот. – Пошли!
На сей раз обоснований для отказа у меня не осталось, и я скрепя сердце двинулась в коридор, на ходу запахивая широкий шарф, исполнявший скорее роль тёплого платка. Происходило всё это по инерции, ведь в том, чтобы утепляться, настоящей потребности не было. В этом отношении осколок исправно исполнял свою работу… Вот знать бы, действует ли он в других направлениях.
В тапках я действительно не создавала шума. Помпончики забавно покачивались при каждом шаге. Немного повысился риск поскользнуться, и я шагала очень аккуратно – и поэтому, и потому, что всё ещё боялась разбудить короля.
Казалось, мы с Барсиком пересекли весь замок. Во всяком случае, забрались в самое дальнее крыло. Позднее я поняла, что добраться сюда от главного входа было не так уж сложно. Но в данный момент быт был обустроен здесь на максимальном отдалении от пункта нашего назначения.
Деверь, заледеневшая, как и все прочие, была прикрыта, но кот надавил на неё лапой, и она довольно легко поддалась. Подумалось, что он, наверное, проделывал подобное не в первый раз.
- Заходи! – мяукнул Барсик.
Я приняла приглашение, хотя и подозревала, что права приводить меня сюда кот не имеет. Это было сродни приглашению вора посетить ограбленную квартиру. Посидеть, отдохнуть, попить водички… Но я уже проделала весь этот путь. Не отступать же сейчас, в самый последний момент. И я вошла.
И вздрогнула, столь знакомой показалась открывшаяся взору картина. Будто полоснули лезвием по открытой ране. Почти то же самое я видела сегодня несколькими часами ранее. Комнату, оказавшуюся чьей-то спальней, рассекало такое же огромное копьё-карандаш, как и мою теперь уже бывшую аудиторию. Всё кругом было в знакомом состоянии зимнего запустения. Снежная паутина, плетение инея, корочки льда и тонкие белые трещинки покрывали всё, от камина до канделябров, от кровати до небрежно заброшенного на ширму камзола.
Я сделала шаг, ещё один. Осторожно обходя любой, даже самый маленький предмет, приблизилась к окну. Оно тоже было «запечатано», плотно обвито морозным рисунком. Словно по наитию, я коснулась заледеневшей шторы, взялась за край, посильнее провела пальцами по её поверхности. И испуганно выпустила из рук. Под слоем неестественной белизны ткань оказалась зелёной. Движимая внезапной догадкой, я поспешила к первому попавшемуся предмету мебели – стулу с волнистой спинкой. Потёрла краешек сиденья. Здесь лёд был твёрже, но я постучала по нему, поскребла ногтем и в результате смогла разглядеть под треснувшей коркой кусочек зелёной обивки.
Осмотрелась. Кота нигде не было видно. Возможно, застыл где-нибудь, слившись с окружающей белизной, как заяц в зимнем лесу, но, скорее всего, просто ушёл, оставив меня одну. Зачем ему это было нужно – попробуй разбери, но вряд ли он собирался привести сюда короля или сбежал, предчувствуя, что тот вот-вот нагрянет.
Взгляд упал на небольшую прямоугольную картину в поломанной рамке, валявшуюся на полу рядом с кусками разбившегося стекла. Я подошла, наклонилась, подняла картину, стряхнула припорошивший её снег. И поднесла поближе к глазам.
Это был портрет. Мужчина и женщина стояли рядом и улыбались не то художнику, не то друг другу. В воздухе витала атмосфера радости, которую невозможно воспринять человеческим зрением, но которую парадоксальным образом способны уловить и отразить на холсте хорошие живописцы. Мужчина, кареглазый брюнет в белой рубашке и длинном зелёном камзоле, показался лишь смутно знакомым. Зато женщину я узнала сразу. С картины на меня смотрела сияющая и довольная жизнью Ранкара.
Я развернула рамку, положила обратно на пол и быстро вышла из застывшей комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Ночь прошла без происшествий. Наутро я очень боялась, что придётся столкнуться с его величеством один на один, и одним стихиям было известно, чем бы завершилось такое столкновение. Да, я боялась короля до дрожи в коленях, но и сойти с избранного пути была не готова даже на йоту. Уж если мне осталось жить немного, я сделаю всё, чтобы в последние дни или недели видеть вокруг не только всепоглощающий, разрушительный хлад, но и тепло, свет, солнце, зелень – всё то, что так горячо ненавидел хозяин замка. А если я всё-таки выживу…то, вероятнее всего, именно благодаря этому своему решению. Не отпустить из своей души свет и огонь. Не поддаться смертельной дрёме, навеваемой низкими температурами и обманчиво мягким шёпотком зимних ветров.
Мне повезло: король не собирался ни провожать меня в новую аудиторию, ни заглядывать туда самостоятельно, чтобы проверить, как выполняет свои обязанности нерадивая ученица. С утра за мной пришёл кот, и он же, как уже стало привычным, проводил меня в нужное помещение. Новый класс весьма походил на предыдущий, хоть и ощутимо уступал ему размерами. Впрочем, так было даже уютнее. Одна парта с пишущими принадлежностями, один обычный стол, на котором возвышались стопки уже знакомых учебных пособий. Доска – вновь ледяная, и вновь непонятно было, чем на ней писать (если, конечно, не разрисовывать так, как прежнюю). Камин, как и везде, замороженный и нерабочий. Впрочем, этим я ещё собиралась заняться. На полу – шкура белого медведя в качестве ковра. Нечто похожее можно было найти и у меня в комнате. Магические лампы в качестве искусственного освещения. Вот, собственно, и всё.
Короля я встретила позднее, и то, можно сказать, случайно. Как и обычно, вскоре после полудня отправилась перекусить. Не знаю, откуда в замке появлялась еда, и покупал её кто-то или наколдовывал, но, пусть столы не ломились от изобилия, голодать не приходилось. Всегда можно было найти свежий хлеб, сыр, стакан молока, а в большинстве случаев и что-нибудь мясное. И вот, возвращаясь в аудиторию после обеда, я стала свидетельницей совершенно неожиданной сцены: хозяин замка принимал посетителей.
Их было трое: мужчины, один пожилой, хотя крепко сложенный и твёрдо стоящий на ногах, второй средних лет и третий помоложе. Простые люди, не аристократы: об этом свидетельствовал говор, да и одежда, тёплая и добротная, но без претензий. Меховые штаны были тщательно заправлены в унты, доходящие до середины голени. Из-под расстёгнутых шуб выглядывали свитера из оленьей шерсти. Откинутые капюшоны оставляли головы непокрытыми в дань уважения к хозяину.
Я замерла, не зная, как поступить. Пройти дальше означало привлечь к себе внимание, отвлекая от делового, вне всяких сомнений, разговора. Остаться – стать его свидетельницей, что тоже, возможно, было нежелательно. Пока я мешкала, старший из визитёров с достоинством поклонился Ингвару, а затем проговорил:
- Мы пришли к тебе с прошением, о великий король снежных вершин. Пришли не по личному делу, а как посланники всей нашей деревни, той, что стоит у подножия твоих гор.
- Я знаю, кто вы и откуда родом, - кивнул король. – Говорите.
Я неловко пошевелилась, и меня всё-таки заметили. Хозяин замка бросил лишь мимолётный взгляд, а вот вновь пришедшие посматривали с интересом, особенно тот, что был моложе прочих.
- Это моя ученица, - обронил король. – Можете говорить при ней всё то, что желаете сказать мне.
Жители деревни почтительно поклонились, приложив правую руку к груди. Не зная, как правильно реагировать на подобный знак внимания, я просто склонила голову в ответ.
- Наши предки жили в предгорье испокон веков, - продолжил свою речь старейший. – Прежде в здешних краях было немало селений. На склонах паслись стада овец, процветала торговля, жители разных деревень охотно приходили друг другу на выручку. Но без малого сто лет назад пришли суровые морозы. Хлад ударил ледяными ветрами, словно плетью, солнце на много месяцев скрылось с глаз, и не все смогли дожить до припозднившейся весны. Первыми ушли те, чьи дома стояли высоко в горах: на их долю выпали самые тяжкие испытания. Но годы текли, а природа становилась к нам всё суровее. Зима отбирала у прочих времён года всё больше дней, пока наконец не стала почти бесконечной. Постепенно жители то одной, то другой деревни снимались с места и покидали свои дома в поисках новой, более благосклонной к ним родины. Наши последние соседи ушли три десятилетия назад. С тех пор мы остались одни. Мы чтим свою землю и верим, что человек пускает корни не менее глубоко, чем дерево. И как срубленному дереву долго не жить, так и людям нельзя оставаться без своих корней.
Он немного помолчал, то ли собираясь с силами, то ли выжидая, чтобы его слова полноценно достигли не только ушей, но и сознания слушателей. Король не проявлял признаков нетерпения, демонстрируя всем своим видом вежливое внимание. Спутники старца стояли, почтительно опустив глаза.
- Мы держимся за свои родные места и чтим тебя, хозяин Ледяного Замка, - вновь разомкнул уста тот. – Но Хлад всё более суров, и наша ноша становится непосильной. Мы не ведаем, что такое лето, о котором рассказывали наши деды. Посевы давно уничтожены, и наши предки оставили надежды взрастить новый урожай. Домашний скот гибнет от нехватки кормов и жестокой стужи. Мы живём благодаря рыбалке и охоте, но прочный слой льда всё трудней прорубить, и дикие звери уходят с гор: видимо, и для них этот край слишком неприветлив. Пока мы держимся, но наступит день, когда нам станет не хватать еды и тёплой одежды. Наши дети гибнут чаще, чем прежде, не успевая вступить в возраст охотников. Мы просим тебя, о могущественный маг, смягчи гнев великого Хлада! Мы сделаем всё, что потребуется, принесём любую жертву, чтобы задобрить его. Прояви милосердие! Не дай своим верным слугам погибнуть на твоей земле.
На этот раз старец смолк окончательно и, вновь поклонившись, не так низко, как в прошлый раз, но не менее почтительно, отступил на шаг назад, поравнявшись таким образом со своими спутниками. Теперь все ждали ответа короля, и он не стал затягивать паузу.
- Я внял вашим словам, мои поданные. Выслушайте же меня и вы. Я могу помочь вам только одним – советом. Собирайте вещи, берите своих детей и покидайте предгорье. Хлад набирает силу. Он не остановится, не отступит и не смягчится. Ещё несколько недель – и ветра будут напоминать ураганы, а морозы станут более жестокими, чем прежде. Вам тяжело сейчас, но станет тяжелее. Поэтому будет лучше последовать примеру ваших соседей. Ступайте и найдите себе новую родину. И не останавливайтесь слишком близко от гор. Хлад расширяет свои границы.
Старец на миг опустил глаза, но почти сразу же высоко поднял голову, распрямил плечи. Похоже, слова короля стали тяжёлым ударом, но не нежданным.
- Благодарю вас, ваше величество. Что бы ни случилось, мы не покинем нашу землю и останемся здесь до последнего. И до последнего вздоха останемся вашими верными подданными. Пойдёмте, братья, - обратился к своим спутникам он. – Нам не следует дольше задерживать короля.
Он держался с достоинством и, похоже, полностью смирился с неизбежным, но казался теперь более глубоким стариком, чем прежде. Один из его спутников откровенно поник, второй стоял с отрешённым видом. Я почувствовала, как что-то сжимается внутри.
- Подождите, - попросила я и, убедившись, что меня услышали, бросилась бежать, уже на лету выпалив: - Не уходите!
Взметнувшись вверх по лестнице, лишь один раз оглянулась и, удостоверившись, что меня ждут, помчалась к своей комнате, скидывая на ходу шубу, которую предоставили здесь в моё распоряжение, но которая, в сущности, была совершенно мне не нужна: ведь в коридорах замка я не испытывала чувства холода. Добравшись до спальни, подхватила добротную шкуру, исполнявшую здесь роль ковра. Не без труда скинула с кровати увесистое одеяло, тёплое, набитое овечьей шерстью, полученное взамен первого, снежного, спать под которым было некомфортно чисто психологически. Ничего, переживу. Шкуру, украшавшую стену вместо гобелена по традиции восточных народов, тоже умудрилась сорвать с гвоздей, почти при этом не испортив.
Большего мне было зараз не унести. Кое-как ухватив всё это в охапку, я поспешила
назад. Правда, обратный путь занял ощутимо больше времени. Преодолевать узкие проёмы было сложнее; шкуры и одеяло то и дело грозились выскользнуть, и в целом в данный момент я ощущала себя существом, весьма неуклюжим. К концу своего перехода по замку я заочно уверилась в том, что никто не стал меня дожидаться, и я в скором времени возвращусь в пустой зал.
Это, однако же, оказалось ошибкой, оставшейся на ответственности моего воображения. Решительно все оставались на прежних местах, включая и самого короля. Тот следил за моими передвижениями весьма внимательно, без спешки и предельно спокойно.
