Одно оставалось несомненным: до начала нашего общения с Раулем моей персоной никто так сильно не интересовался. Своих личных врагов у меня не было. Стало быть, это должен быть кто-то из врагов принца, вернее всего, кто-то, кому я перебежала дорогу. Не так уж и много успело появиться таких людей. Гектор Вилстон? Отилия или кто-нибудь из её родственников? Рик Вольф? А что, если Мелинда или Ридз, хоть и не были пойманы за руку, тоже вынашивали свои тайные планы, исполнению которых я помешала?
Кто бы это ни был, что ему нужно? Убить меня за то, что спутала ему карты? К горлу подкатила непрошеная волна жара. Спокойно. Не надо пугаться ещё больше; я и так напугана. Если бы этот кто-то хотел меня убить, мог бы сделать это сразу. Зачем было приволакивать меня сюда?
Не вставая с жёсткого деревянного пола, я повернулась лицом к стене и в очередной раз прильнула к узкой щёлке. Как всегда, ничего. Я могла разглядеть только небольшую часть стены другой деревянной постройки, полоску зелёной травы, да клочок неба. Людей не было ни видно, ни слышно. То ли они безвылазно сидели в том деревянном доме, то ли и вовсе уехали. Понять по увиденному, где именно я нахожусь, было также невозможно.
Ждать помощи было неоткуда. Меня не хватятся ещё долго. Принц знает, что я ушла на ярмарку и вполне могла бы провести там достаточно много времени. Ближе к вечеру в Оранжерею должна прийти новая помощница, но и тут моё отсутствие не вызовет особого переполоха. Решат, что Говорящая отправилась по своим делам и задержалась. И только тогда, когда станет ясно, что я не вернулась во дворец к ночи, Рауль поймёт, что что-то не так. Но даже и тогда что он сможет сделать? Никто не знает, куда меня увезли. Я и сама этого не знала. А если за моим похищением стоит тот, кто я думаю, то и его местонахождение на данный момент никому не известно. Картина складывалась совсем невесёлая.
Чем больше я думала, тем больше находила поводов паниковать. Поэтому я сделала вывод, что думать - занятие вредное. Спланировать что-либо заранее я всё равно не могу, так что пока придётся предоставить событиям идти своим чередом и положиться на свои силы. В конце концов, в моих жилах текла кровь как дворян, так и торговцев. Будем надеяться, что я унаследовала выдержку от первых и смекалку от вторых. А пока надо было как-то убить время, и для этого в моём распоряжении было лишь одно занятие. Которому я и посвятила несколько часов.
Постепенно снаружи стало темнеть, и, наконец, моя тюрьма погрузилась вместе с внешним миром в черноту. В животе заурчало. Вспомнилось то, с какой жадностью Рауль вцепился в прихваченный мной бутерброд по дороге из логова разбойников. Это воспоминание вызвало улыбку, и внутри ненадолго стало тепло. Это был не обжигающий жар заволакивающей тело и душу паники, а именно тепло, спокойное и уютное. Но надолго оно не задержалось, уступив место совсем другим чувствам. Сколько прошло часов? Почему никто так до сих пор и не пришёл? Что, если о моём существовании просто забыли, и никто так и не появится? Или - того хуже - меня специально оставили здесь умирать от голода и жажды?
С приходом этой мысли мне сразу же сильно захотелось пить. До чего же это, оказывается, страшно - сидеть взаперти. А ведь я провела здесь всего несколько часов. Каково же должно было быть четырнадцатилетнему мальчику, в один момент потерявшему всё и брошенному в тюрьму в ожидании смерти?..
Я поняла, что сдерживать панику больше не смогу. Останавливать её при помощи рассуждений уже не выходило, отвлечься на другое занятие - тоже, и я с силой сжала руки в кулаки, пытаясь остановить её наплыв на чисто физиологическом уровне. И в этот момент впервые за всё время услышала звук шагов.
Я замерла, прислушиваясь. Мешало бешено колотящееся сердце, заглушившее все звуки. Совсем недавно я боялась, что сюда никто не придёт, теперь же готова была отдать всё, что у меня есть, лишь бы приближавшийся человек прошёл стороной. Но нет. Раздался шум отпираемого замка, заскрипела дверь. Я поспешно поднялась на ноги.
Как следует разглядеть вошедшего было невозможно, но моё зрение привыкло к темноте достаточно, чтобы различить недвусмысленно извлечённый из ножен кинжал.
- Ну как, отдохнула с дороги? - с издёвкой спросил он.
Судя по голосу, это был не тот густобровый, который преследовал меня по дороге к площади. Может быть, это второй, тот, который ударил меня по голове?
- Что вам нужно? - холодно спросила я.
Не отвечая, мужчина подошёл ближе. Я инстинктивно отступила.
- Поворачивайся спиной! - велел он.
- Зачем?
Стоило большого труда не впустить в свои интонации заполнивший всё моё существо страх, но я справилась. Дворянская кровь всё-таки делала своё дело.
- Я сказал повернись, - грубо повторил мой тюремщик, многозначительно поигрывая кинжалом.
Выбора не было. Я повернулась лицом к стене.
- Руки назад! - велел он.
Я вытянула руки, и тут же почувствовала, как в кожу врезается стянувшая запястья верёвка.
- Теперь давай на выход.
Я повернулась и шагнула в сторону двери. Внезапно горла коснулась холодная сталь. Часто дыша мне в лицо, мужчина медленно провёл плоской стороной клинка по моей шее.
- Потом поговорим поподробнее, - сказал он мне в самое ухо, и тут же толкнул меня в спину. - Пошевеливайся.
Мы вышли из сарая. В ноздри хлынул свежий холодный воздух. По дороге я огляделась, насколько того позволял лунный свет и дышащий в спину сопровождающий. Кажется, я знала это место. Мне приходилось пару раз проезжать мимо. В южной части столицы протекает широкая полноводная река, разделяющая город на две неравные части. В районе южного берега местность неровная, а почва влажная, плохо подходящая для строительства. Поэтому здесь было мало домов и много свободного пространства. На большем удалении от реки, ещё южнее, начинались местные трущобы. Словом, эта часть города была наименее благополучной, торговые пути здесь не проходили, и представителей власти здесь тоже можно было встретить значительно реже, чем в других районах. Мы находились совсем недалеко от воды; сейчас, оказавшись снаружи, я смогла расслышать монотонную мелодию течения, несмотря на то, что ветер дул не на нас, а в сторону реки. Впереди возвышалось здание заброшенной ветряной мельницы. Мельница была деревянной, и к ней примыкала небольшая одноэтажная пристройка. Именно стену этой пристройки я и видела из сарая через щель, и именно туда мы сейчас направлялись.
Мужчина распахнул дверь и подтолкнул меня в спину. Я вошла. Потребовалось немного времени на то, чтобы привыкнуть к освещению, которое не то чтобы было очень ярким, но всё же существенно отличалось от окружавшей меня до сих пор темноты. В противоположном от двери конце длинной прямоугольной комнаты стоял стол, окружённый тремя стульями и почти вплотную примыкающий к окну. Смотревший в окно человек соответственно сидел ко мне спиной, но узнать его тем не менее не составило труда. Тем более, что именно его я ожидала здесь увидеть в первую очередь. За моей спиной с шумом захлопнулась дверь. Сидевший за столом отвернулся от окна.
- Спасибо, Корвин. Подежурь пока у двери. А вы проходите, Говорящая.
Гектор Вилстон выглядел значительно хуже, чем при нашей последней встрече. Это и неудивительно. Часы, проведённые в пыточной, и несколько дней тюрьмы не могли не оставить свой след. Он ощутимо похудел, и кожа местами обвисла; под глазами пролегли круги, а в волосах появилась седина.
- Эта встреча сильно отличается от утренней трапезы в королевском дворце, не так ли? - произнёс он, вторя моим мыслям. - Да вы не стойте у двери, проходите, садитесь.
Ничего не говоря, я подошла к столу и села на слегка отодвинутый в сторону стул, напротив Вилстона. Удивительное дело, насколько неудобно функционировать со связанными за спиной руками. Казалось бы, мне и не нужно было использовать руки для каких бы то ни было действий, и всё равно, даже садиться на стул оказалось крайне неудобно.
- Располагайтесь-располагайтесь, - кивнул он. - В ногах правды нет, а вечер предстоит долгий.
- Что вы задумали, Вилстон? - спросила я.
- Хочу исправить несколько допущенных ошибок.
Абстрактный ответ, ничего не скажешь.
- Не все ошибки поддаются исправлению, - не менее абстрактно заметила я.
- Это верно. Именно поэтому я решил воспользоваться вашей помощью.
- С чего вы взяли, что я стану вам помогать?
- Не станете, в этом я нисколько не сомневаюсь, - подтвердил он, глядя на меня с нескрываемым интересом. - Рауль обладает талантом окружать себя правильными людьми, в этом ему не откажешь. Но, к счастью, ваша ему преданность не имеет в данном случае никакого значения. Его же преданность вам может сыграть мне на руку.
- Вам следовало бы сейчас сидеть тише воды, ниже травы, а не плести интриги, - поморщилась я. - Не далее, как сегодня Рауль говорил, что жаждет с вами увидеться.
- Это тот редкий случай, когда наши с ним желания совпадают.
- Неужели? Тогда почему бы вам не отправиться прямиком во дворец? Говорят, явка с повинной смягчает вину.
- Я предпочитаю, чтобы Рауль сам приехал сюда, - возразил Вилстон. Видать, понимал, что в его случае даже явка с повинной окажется бесполезной.
- Чего вы пытаетесь добиться? Хотите выкупить свою жизнь в обмен на мою?
- Что вы, Айрин. Я ценю вашу жизнь значительно выше. Во всяком случае надеюсь, что её значительно выше оценит Рауль.
- Что же вы хотите от него получить? - спросила было я, однако ответ напрашивался сам собой. - Не может быть!
Я бы всплеснула руками, будь у меня такая возможность.
- Совершенно верно, Говорящая. Ваша жизнь в обмен на корону.
- Вы сошли с ума.
- Как говорит подруга моей дочери, все члены королевских фамилий слегка с приветом. Современные молодые люди весьма непочтительны, вы не находите?
- Просто современные молодые люди считают, что почтительное обращение надо заслужить.
- А я с вашей точки зрения, разумеется, его не заслуживаю, - усмехнулся Вилстон.
- Не хочу вас разочаровывать, но другая точка зрения невозможна вовсе. Чем вы могли бы заслужить почтительность? За что вас можно уважать? За способность похитить женщину и шантажировать тех, кому она дорога? За то, что связались с подонками вроде того, что стоит сейчас у меня за спиной? Посмотрите на себя. Вы ведь дворянин. Не просто дворянин - член королевской фамилии. И что? Вы готовы опуститься так низко, как только возможно, лишь бы добиться того, на что не имеете ни родового, ни, что гораздо важнее, морального права. Да даже ваши жена и дочь и не могли бы вас уважать, если бы видели, во что вы превратились.
Если предыдущая фраза Вилстона была произнесена хотя бы с видимостью благодушия, то теперь его лицо буквально перекосило от злости. Зрелище было не только пугающим, но и мягко говоря неприятным. Выступивший на щеках румянец диссонировал с неестественно бледной кожей лица, имевшей почти зеленоватый оттенок. Белки глаз были испещрены кроваво-красными прожилками.
- А ты знаешь, что такое висеть на дыбе? - яростно прошипел он. - Знаешь, что это такое - чувствовать нестерпимую боль, когда кажется, что ещё мгновение - и эта адская машина вырвет твои руки и ноги? И от тебя останется только кусок мяса, истекающего кровью и, что самое ужасное, по-прежнему способного испытывать боль? Когда, позабыв о всякой гордости, срывающимся голосом кричишь о пощаде, а дознаватель продолжает с каменным лицом повторять один и тот же вопрос?
Он замолк и сидел, тяжело дыша, с по-прежнему перекошенным лицом. Я равнодушно пожала плечами.
- Вы сами виноваты в том, что так произошло. Организовывать похищение и убийство наследника, пытаться узурпировать власть - это, оставляя в стороне моральную составляющую, весьма рискованные мероприятия. Вы отлично знали, на что идёте.
Невзирая на всю живость выраженных Вилстоном впечатлений, я не испытывала к нему ни капли сочувствия. Поразительно, насколько несколько часов взаперти и связанные за спиной руки меняют мировоззрение. Что уж говорить о четырёх годах, проведённых в заточении и в бегах?
- А главное, пройдя столь тяжёлый путь, вы так ничему и не научились, - напоследок припечатала я. - Потому что ваши сегодняшние действия закончатся ещё более плачевно.
- Вот это верно, - подтвердил неожиданно восстановивший самообладание Вилстон с прежним налётом благодушия в голосе. - Но весь вопрос в том, - он вытянул кверху пухлый указательный палец правой руки, - для кого именно они закончатся плачевно. Для меня? А может быть, для Рауля? Или для тебя?
- Скорее всего для всех, - вынужденно признала я.
В некотором смысле мы с Вилстоном оказались сейчас в одной лодке. Никакой радости это не приносило.
- Лично мне терять нечего, - развёл руками он.
Что правда, то правда. Колтон не ошибся: покинуть пределы столицы беглец не успел. Так что теперь он оказался в ловушке, без связей, без денег, без воинов - не считая разве что тех, что помогли ему бежать.
- Да и поздно что-то менять, - без признаков сожаления добавил Вилстон. - Моё послание уже отослано Раулю, и к этому часу он должен был его получить.
- Как только принц узнает, где вы скрываетесь, вас немедленно арестуют.
- А он этого и не узнает. Во всяком случае пока.
- Как вы в таком случае собираетесь добиться, чтобы он сюда пришёл?
- О, у меня есть очень подробный план. Я всё весьма тщательно продумал. Встреча назначена в доброй миле отсюда, у Крысиного Брода. Там его встретит преданный мне человек. Местность там открытая, спрятаться негде. И если Рауль приедет туда не один, как я того требую в своём письме, мой человек своевременно это увидит.
- А если люди Рауля сумеют схватить этого вашего человека прежде, чем он покинет место встречи? Сами говорите: местность там открытая, укрыться негде. Думаете, он окажется настолько верным, что будет молчать, даже когда его станут допрашивать королевские воины?
- Может быть, и будет. Но даже если и нет, большой роли это не играет. Поскольку ещё один человек будет наблюдать за происходящим с приличного расстояния, и если что-то пойдёт не так, он успеет вовремя меня предупредить. Так что к тому моменту, когда Рауль со своими людьми прибудет сюда, в лучшем случае он ничего здесь уже не найдёт. А в худшем, - продолжил Вилстон, предвосхищая мой вопрос, - он обнаружит твой ещё тёплый труп.
Несмотря на мнимую беззаботность тона его взгляд был холодным и жёстким. На этот счёт я не строила никаких иллюзий: он с лёгкостью отдаст приказ убить меня в тот самый момент, когда придёт к выводу, что я ему больше не нужна. А для того человека, который стоял сейчас за моей спиной, убийство точно не в новинку. Я на мгновение прикрыла глаза. Рауль, сделай же хоть что-нибудь!.. И в эту минуту я с не ведающей пощады ясностью поняла: не сделает. В данном случае принц совершенно бессилен. Даже если бы он и хотел отказаться ради меня от трона - что было бредовым предположением само по себе, - он попросту не имел права этого делать. Рауль был обязан сохранить корону - обязан перед безвременно погибшими родителями, перед когда-то спасшим ему жизнь дедом, перед своими ещё не рождёнными детьми. И из нынешней, практически безвыходной, ситуации никто меня не спасёт - если только я не сделаю этого сама.
Кто бы это ни был, что ему нужно? Убить меня за то, что спутала ему карты? К горлу подкатила непрошеная волна жара. Спокойно. Не надо пугаться ещё больше; я и так напугана. Если бы этот кто-то хотел меня убить, мог бы сделать это сразу. Зачем было приволакивать меня сюда?
Не вставая с жёсткого деревянного пола, я повернулась лицом к стене и в очередной раз прильнула к узкой щёлке. Как всегда, ничего. Я могла разглядеть только небольшую часть стены другой деревянной постройки, полоску зелёной травы, да клочок неба. Людей не было ни видно, ни слышно. То ли они безвылазно сидели в том деревянном доме, то ли и вовсе уехали. Понять по увиденному, где именно я нахожусь, было также невозможно.
Ждать помощи было неоткуда. Меня не хватятся ещё долго. Принц знает, что я ушла на ярмарку и вполне могла бы провести там достаточно много времени. Ближе к вечеру в Оранжерею должна прийти новая помощница, но и тут моё отсутствие не вызовет особого переполоха. Решат, что Говорящая отправилась по своим делам и задержалась. И только тогда, когда станет ясно, что я не вернулась во дворец к ночи, Рауль поймёт, что что-то не так. Но даже и тогда что он сможет сделать? Никто не знает, куда меня увезли. Я и сама этого не знала. А если за моим похищением стоит тот, кто я думаю, то и его местонахождение на данный момент никому не известно. Картина складывалась совсем невесёлая.
Чем больше я думала, тем больше находила поводов паниковать. Поэтому я сделала вывод, что думать - занятие вредное. Спланировать что-либо заранее я всё равно не могу, так что пока придётся предоставить событиям идти своим чередом и положиться на свои силы. В конце концов, в моих жилах текла кровь как дворян, так и торговцев. Будем надеяться, что я унаследовала выдержку от первых и смекалку от вторых. А пока надо было как-то убить время, и для этого в моём распоряжении было лишь одно занятие. Которому я и посвятила несколько часов.
Постепенно снаружи стало темнеть, и, наконец, моя тюрьма погрузилась вместе с внешним миром в черноту. В животе заурчало. Вспомнилось то, с какой жадностью Рауль вцепился в прихваченный мной бутерброд по дороге из логова разбойников. Это воспоминание вызвало улыбку, и внутри ненадолго стало тепло. Это был не обжигающий жар заволакивающей тело и душу паники, а именно тепло, спокойное и уютное. Но надолго оно не задержалось, уступив место совсем другим чувствам. Сколько прошло часов? Почему никто так до сих пор и не пришёл? Что, если о моём существовании просто забыли, и никто так и не появится? Или - того хуже - меня специально оставили здесь умирать от голода и жажды?
С приходом этой мысли мне сразу же сильно захотелось пить. До чего же это, оказывается, страшно - сидеть взаперти. А ведь я провела здесь всего несколько часов. Каково же должно было быть четырнадцатилетнему мальчику, в один момент потерявшему всё и брошенному в тюрьму в ожидании смерти?..
Я поняла, что сдерживать панику больше не смогу. Останавливать её при помощи рассуждений уже не выходило, отвлечься на другое занятие - тоже, и я с силой сжала руки в кулаки, пытаясь остановить её наплыв на чисто физиологическом уровне. И в этот момент впервые за всё время услышала звук шагов.
Я замерла, прислушиваясь. Мешало бешено колотящееся сердце, заглушившее все звуки. Совсем недавно я боялась, что сюда никто не придёт, теперь же готова была отдать всё, что у меня есть, лишь бы приближавшийся человек прошёл стороной. Но нет. Раздался шум отпираемого замка, заскрипела дверь. Я поспешно поднялась на ноги.
Как следует разглядеть вошедшего было невозможно, но моё зрение привыкло к темноте достаточно, чтобы различить недвусмысленно извлечённый из ножен кинжал.
- Ну как, отдохнула с дороги? - с издёвкой спросил он.
Судя по голосу, это был не тот густобровый, который преследовал меня по дороге к площади. Может быть, это второй, тот, который ударил меня по голове?
- Что вам нужно? - холодно спросила я.
Не отвечая, мужчина подошёл ближе. Я инстинктивно отступила.
- Поворачивайся спиной! - велел он.
- Зачем?
Стоило большого труда не впустить в свои интонации заполнивший всё моё существо страх, но я справилась. Дворянская кровь всё-таки делала своё дело.
- Я сказал повернись, - грубо повторил мой тюремщик, многозначительно поигрывая кинжалом.
Выбора не было. Я повернулась лицом к стене.
- Руки назад! - велел он.
Я вытянула руки, и тут же почувствовала, как в кожу врезается стянувшая запястья верёвка.
- Теперь давай на выход.
Я повернулась и шагнула в сторону двери. Внезапно горла коснулась холодная сталь. Часто дыша мне в лицо, мужчина медленно провёл плоской стороной клинка по моей шее.
- Потом поговорим поподробнее, - сказал он мне в самое ухо, и тут же толкнул меня в спину. - Пошевеливайся.
Мы вышли из сарая. В ноздри хлынул свежий холодный воздух. По дороге я огляделась, насколько того позволял лунный свет и дышащий в спину сопровождающий. Кажется, я знала это место. Мне приходилось пару раз проезжать мимо. В южной части столицы протекает широкая полноводная река, разделяющая город на две неравные части. В районе южного берега местность неровная, а почва влажная, плохо подходящая для строительства. Поэтому здесь было мало домов и много свободного пространства. На большем удалении от реки, ещё южнее, начинались местные трущобы. Словом, эта часть города была наименее благополучной, торговые пути здесь не проходили, и представителей власти здесь тоже можно было встретить значительно реже, чем в других районах. Мы находились совсем недалеко от воды; сейчас, оказавшись снаружи, я смогла расслышать монотонную мелодию течения, несмотря на то, что ветер дул не на нас, а в сторону реки. Впереди возвышалось здание заброшенной ветряной мельницы. Мельница была деревянной, и к ней примыкала небольшая одноэтажная пристройка. Именно стену этой пристройки я и видела из сарая через щель, и именно туда мы сейчас направлялись.
Мужчина распахнул дверь и подтолкнул меня в спину. Я вошла. Потребовалось немного времени на то, чтобы привыкнуть к освещению, которое не то чтобы было очень ярким, но всё же существенно отличалось от окружавшей меня до сих пор темноты. В противоположном от двери конце длинной прямоугольной комнаты стоял стол, окружённый тремя стульями и почти вплотную примыкающий к окну. Смотревший в окно человек соответственно сидел ко мне спиной, но узнать его тем не менее не составило труда. Тем более, что именно его я ожидала здесь увидеть в первую очередь. За моей спиной с шумом захлопнулась дверь. Сидевший за столом отвернулся от окна.
- Спасибо, Корвин. Подежурь пока у двери. А вы проходите, Говорящая.
Гектор Вилстон выглядел значительно хуже, чем при нашей последней встрече. Это и неудивительно. Часы, проведённые в пыточной, и несколько дней тюрьмы не могли не оставить свой след. Он ощутимо похудел, и кожа местами обвисла; под глазами пролегли круги, а в волосах появилась седина.
- Эта встреча сильно отличается от утренней трапезы в королевском дворце, не так ли? - произнёс он, вторя моим мыслям. - Да вы не стойте у двери, проходите, садитесь.
Ничего не говоря, я подошла к столу и села на слегка отодвинутый в сторону стул, напротив Вилстона. Удивительное дело, насколько неудобно функционировать со связанными за спиной руками. Казалось бы, мне и не нужно было использовать руки для каких бы то ни было действий, и всё равно, даже садиться на стул оказалось крайне неудобно.
- Располагайтесь-располагайтесь, - кивнул он. - В ногах правды нет, а вечер предстоит долгий.
- Что вы задумали, Вилстон? - спросила я.
- Хочу исправить несколько допущенных ошибок.
Абстрактный ответ, ничего не скажешь.
- Не все ошибки поддаются исправлению, - не менее абстрактно заметила я.
- Это верно. Именно поэтому я решил воспользоваться вашей помощью.
- С чего вы взяли, что я стану вам помогать?
- Не станете, в этом я нисколько не сомневаюсь, - подтвердил он, глядя на меня с нескрываемым интересом. - Рауль обладает талантом окружать себя правильными людьми, в этом ему не откажешь. Но, к счастью, ваша ему преданность не имеет в данном случае никакого значения. Его же преданность вам может сыграть мне на руку.
- Вам следовало бы сейчас сидеть тише воды, ниже травы, а не плести интриги, - поморщилась я. - Не далее, как сегодня Рауль говорил, что жаждет с вами увидеться.
- Это тот редкий случай, когда наши с ним желания совпадают.
- Неужели? Тогда почему бы вам не отправиться прямиком во дворец? Говорят, явка с повинной смягчает вину.
- Я предпочитаю, чтобы Рауль сам приехал сюда, - возразил Вилстон. Видать, понимал, что в его случае даже явка с повинной окажется бесполезной.
- Чего вы пытаетесь добиться? Хотите выкупить свою жизнь в обмен на мою?
- Что вы, Айрин. Я ценю вашу жизнь значительно выше. Во всяком случае надеюсь, что её значительно выше оценит Рауль.
- Что же вы хотите от него получить? - спросила было я, однако ответ напрашивался сам собой. - Не может быть!
Я бы всплеснула руками, будь у меня такая возможность.
- Совершенно верно, Говорящая. Ваша жизнь в обмен на корону.
- Вы сошли с ума.
- Как говорит подруга моей дочери, все члены королевских фамилий слегка с приветом. Современные молодые люди весьма непочтительны, вы не находите?
- Просто современные молодые люди считают, что почтительное обращение надо заслужить.
- А я с вашей точки зрения, разумеется, его не заслуживаю, - усмехнулся Вилстон.
- Не хочу вас разочаровывать, но другая точка зрения невозможна вовсе. Чем вы могли бы заслужить почтительность? За что вас можно уважать? За способность похитить женщину и шантажировать тех, кому она дорога? За то, что связались с подонками вроде того, что стоит сейчас у меня за спиной? Посмотрите на себя. Вы ведь дворянин. Не просто дворянин - член королевской фамилии. И что? Вы готовы опуститься так низко, как только возможно, лишь бы добиться того, на что не имеете ни родового, ни, что гораздо важнее, морального права. Да даже ваши жена и дочь и не могли бы вас уважать, если бы видели, во что вы превратились.
Если предыдущая фраза Вилстона была произнесена хотя бы с видимостью благодушия, то теперь его лицо буквально перекосило от злости. Зрелище было не только пугающим, но и мягко говоря неприятным. Выступивший на щеках румянец диссонировал с неестественно бледной кожей лица, имевшей почти зеленоватый оттенок. Белки глаз были испещрены кроваво-красными прожилками.
- А ты знаешь, что такое висеть на дыбе? - яростно прошипел он. - Знаешь, что это такое - чувствовать нестерпимую боль, когда кажется, что ещё мгновение - и эта адская машина вырвет твои руки и ноги? И от тебя останется только кусок мяса, истекающего кровью и, что самое ужасное, по-прежнему способного испытывать боль? Когда, позабыв о всякой гордости, срывающимся голосом кричишь о пощаде, а дознаватель продолжает с каменным лицом повторять один и тот же вопрос?
Он замолк и сидел, тяжело дыша, с по-прежнему перекошенным лицом. Я равнодушно пожала плечами.
- Вы сами виноваты в том, что так произошло. Организовывать похищение и убийство наследника, пытаться узурпировать власть - это, оставляя в стороне моральную составляющую, весьма рискованные мероприятия. Вы отлично знали, на что идёте.
Невзирая на всю живость выраженных Вилстоном впечатлений, я не испытывала к нему ни капли сочувствия. Поразительно, насколько несколько часов взаперти и связанные за спиной руки меняют мировоззрение. Что уж говорить о четырёх годах, проведённых в заточении и в бегах?
- А главное, пройдя столь тяжёлый путь, вы так ничему и не научились, - напоследок припечатала я. - Потому что ваши сегодняшние действия закончатся ещё более плачевно.
- Вот это верно, - подтвердил неожиданно восстановивший самообладание Вилстон с прежним налётом благодушия в голосе. - Но весь вопрос в том, - он вытянул кверху пухлый указательный палец правой руки, - для кого именно они закончатся плачевно. Для меня? А может быть, для Рауля? Или для тебя?
- Скорее всего для всех, - вынужденно признала я.
В некотором смысле мы с Вилстоном оказались сейчас в одной лодке. Никакой радости это не приносило.
- Лично мне терять нечего, - развёл руками он.
Что правда, то правда. Колтон не ошибся: покинуть пределы столицы беглец не успел. Так что теперь он оказался в ловушке, без связей, без денег, без воинов - не считая разве что тех, что помогли ему бежать.
- Да и поздно что-то менять, - без признаков сожаления добавил Вилстон. - Моё послание уже отослано Раулю, и к этому часу он должен был его получить.
- Как только принц узнает, где вы скрываетесь, вас немедленно арестуют.
- А он этого и не узнает. Во всяком случае пока.
- Как вы в таком случае собираетесь добиться, чтобы он сюда пришёл?
- О, у меня есть очень подробный план. Я всё весьма тщательно продумал. Встреча назначена в доброй миле отсюда, у Крысиного Брода. Там его встретит преданный мне человек. Местность там открытая, спрятаться негде. И если Рауль приедет туда не один, как я того требую в своём письме, мой человек своевременно это увидит.
- А если люди Рауля сумеют схватить этого вашего человека прежде, чем он покинет место встречи? Сами говорите: местность там открытая, укрыться негде. Думаете, он окажется настолько верным, что будет молчать, даже когда его станут допрашивать королевские воины?
- Может быть, и будет. Но даже если и нет, большой роли это не играет. Поскольку ещё один человек будет наблюдать за происходящим с приличного расстояния, и если что-то пойдёт не так, он успеет вовремя меня предупредить. Так что к тому моменту, когда Рауль со своими людьми прибудет сюда, в лучшем случае он ничего здесь уже не найдёт. А в худшем, - продолжил Вилстон, предвосхищая мой вопрос, - он обнаружит твой ещё тёплый труп.
Несмотря на мнимую беззаботность тона его взгляд был холодным и жёстким. На этот счёт я не строила никаких иллюзий: он с лёгкостью отдаст приказ убить меня в тот самый момент, когда придёт к выводу, что я ему больше не нужна. А для того человека, который стоял сейчас за моей спиной, убийство точно не в новинку. Я на мгновение прикрыла глаза. Рауль, сделай же хоть что-нибудь!.. И в эту минуту я с не ведающей пощады ясностью поняла: не сделает. В данном случае принц совершенно бессилен. Даже если бы он и хотел отказаться ради меня от трона - что было бредовым предположением само по себе, - он попросту не имел права этого делать. Рауль был обязан сохранить корону - обязан перед безвременно погибшими родителями, перед когда-то спасшим ему жизнь дедом, перед своими ещё не рождёнными детьми. И из нынешней, практически безвыходной, ситуации никто меня не спасёт - если только я не сделаю этого сама.
