Сразу по приезду вирнейцы объявили, что в обратный путь им приказано ехать завтра же. Это вызвало с нашей стороны очередные подозрения. Их выносливость и несгибаемость меня ужасали. Может быть, их рожали не обычные женщины, а выковывали из стали кузнецы.
Я прислуживала принцессе, выполняла мелкие поручения, командовала служанками, но каждый раз искала Рэйдана взглядом. Жгучее любопытство смешалось со страхом. Я с жадным нетерпением следила за его жестами, его мимикой, его речью, чтобы понять, что он за человек. Что меня ждет? Одно из открытий меня поразило: он чурался прикосновений наших дворянок, будто они обжигали его через ткань. Вирнейцы тоже старались лишний раз ни с кем не столкнуться и больше внимания уделяли мечам наших воинов, чем оголенным частям тела жахарских красоток.
– Наши одежды смущают их, – шепнула я принцессе, когда мы отошли в тень. Набира жестом велела Стэвису никого не пускать к нам. Я облокотилась плечами о прохладный мрамор колонны. Наконец-то можно было перестать держать спину ровно. Набира приподняла вуаль и залпом осушила бокал с мятной водой.
– Ты путаешь смущение с презрением, – сказала она. – Посмотри, как сжата его рука, напряжена челюсть. Он и вправду недоволен союзом с жахарцами… – в голосе Набиры послышалась печаль. – Отец руководствовался не только его происхождением. Есть еще кое-что. До нас доходили слухи, что его сестра близка с Дарэсом. Он почти не расстается с ней даже в во время военных походов. Возможно, она и сейчас с ним. Тебе нужно быть осмотрительной.
Нужно быть осмотрительной. Нужно не выдать себя. Нужно заставить его напасть. Нужно не умереть. Раньше мне нужно было только следить, не остыл ли у Набиры чай.
– Их женщины носят закрытую одежду и не прикрывают лиц. Но я принцесса Жахарии, а не Вирны. Я не могу измениться. Я молюсь другим Богам. Надеюсь, Дарэс это примет.
Крист появился возле нас и развеял горькие мысли, как солнце в пасмурную погоду.
– Ваше высочество, – он поцеловал руку Набире и, глядя на меня, сказал. – Вы как всегда очаровательны. Я бы предпочел провести десять лет в плену у цицианцев нежели расставаться с вами.
– Избавьте меня от беспокойства за вас. Вы итак слишком любите рисковать, – принцесса легонько хлопнула Криста веером по плечу и спросила. – Есть новости о брате?
Набира клялась мне, что у нее нет к Тириусу чувств, но я не верила ей ни на грамм. Ей пришлось отказать себе в любви, чтобы заключить союз с Вирной.
– Еще осаждает крепость, ваше высочество.
– Как полагаете, осада закончится до моей свадьбы или позже? – со вздохом спросила принцесса. От ее дыхания вуаль подрагивала, но голос оставался тверд.
Мы с Кристом оба понимали, что ни в каких ответах она не нуждается. Однако Крист поспешил заверить в скорейшем разрешении конфликта.
Король пригласил всех к столу. К Набире подбежали младшие братья и потянули ее за собой. Я направилась следом. Самая тяжелая часть приема была позади.
***
– Знаю, что не должна просить, – внезапно сказала Набира, когда я закончила расчесывать ее волосы после ванны.
Вещи Набиры были заботливо сложены младшими служанками, которые еще не знали, что эти платья придется носить мне. Принцесса поедет налегке, притворяясь простой знатной дамой, а со мной отправятся многочисленные сундуки с одеждой, шелками и гобеленами.
Мы сидели перед зеркалом. Я старалась не смотреть лишний раз на себя – все еще не могла привыкнуть к новому образу: впервые за девятнадцать лет я окрасила волосы в темный цвет и подстригла косы. Теперь мы с Набирой были похожи как сестры. А под вуалью и в перчатках нас и вовсе никто не различит.
– Ты и правда не должна просить, достаточно приказать. Я исполню.
Я разогрела пару капель масла и пропустила шелковые пряди между ладоней, усиливая природный блеск.
– Я хочу попросить, – настояла Набира.
Завтра мы расстанемся и если Боги не будут благосклонны ко мне, то не увидимся никогда. Я хотела продлить мгновение подольше, поэтому так тщательно сегодня готовила ее ко сну. Когда я заплела ей простую косы и села напротив, то Набира придвинулась ко мне еще ближе. Она делала так всегда, когда замышляла очередную каверзу в детстве, за которую король мог ее хорошенько отругать.
– Помоги мне выбраться из замка. Я хочу в последний раз навестить могилу матери и сестры.
Король не поощрял ее стремлений. Говорил, что мертвые не нуждаются в нашем внимании. Кладбище находилось на холме. Первое место, которого достигали солнечные лучи поутру. Там, где был слышен зов Белой реки. И откуда было рукой подать до королевского леса.
– Ты хочешь сбежать?
Я бы и в этом ее поддержала. От вида горцев у меня сводило желудок, как от запаха протухшего мяса. Набира покачала головой и в ее взгляде промелькнул укор за мои мысли.
– Это странная просьба. Но я чувствую, что должна попрощаться, – ее волнение перекинулось и на меня. – Они снились мне. Мама…недовольна мной. Она сказала, я выхожу за варвара и переняла его обычаи. Она сказала, я неучтива к Богам и предкам, а значит, Боги будут неучтивы ко мне.
Мне никогда не снились мертвые. Я и представить не могла, как чувствовала бы себя, явись ко мне мертвая мама и начни упрекать.
– Ты не говорила о снах.
– Я думала, они навеяны сомнениями перед свадьбой. Просто дурные мысли. Мне неспокойно, Алия. Я должна исполнить обряд. И помочь в этом мне сможешь только ты.
Я давно перестала краснеть за то, что была воровкой. Одно время другие служанки смеялись надо мной и подначивали за сомнительное прошлое. Тогда я напоминала себе, что им в отличие от меня не довелось будучи ребенком одним очутиться в чужом городе. Да, я обманывала. Обворовывала и богатых и бедных. Я дралась. Я поплатилась за это, когда чуть не утонула. В тот день Белая река смыла мои грехи, и я родилась заново.
Но в какой одежде я бы не была, с кем рядом бы не стояла, для всех я оставалась воровкой. И сейчас Набира не пыталась меня пристыдить, наоборот, она нуждалась в моих навыках.
После покушения к Набире в охрану приставили троих стражников. Не слишком много, чтобы показать вирнейцам наше недоверие и не слишком мало, чтобы их разом успели прирезать. Окна в покоях принцессы давно заколотили решетками. Поэтому нам надо было отвлечь стражников, а затем выйти через обычную дверь. И единственный выход – притвориться младшими служанками. В голове уже начал складываться план.
– У нас будет очень мало времени, – сказала я. – Надо подготовиться.
Принцесса переоделась в самый скромный и неприметный из нарядов младших служанок, какой я смогла достать. Тем временем я загоняла и слуг и стражников, заставляя перетаскивать вещи из повозок обратно в покои и из покоев обратно в повозки, пока от усталости и раздражения они не стали тихонько браниться. Через покои принцессы прошло столько служанок, что стражники потеряли им счет. Когда никого не осталось кроме нас с Набирой, мы разыграли громкую сцену ссоры: она разразилась криками и капризами, затем приказала всем немедленно уйти и не трогать ее до самого утра. Мы с Набирой сгорбились и выбежали гуськом, будто ругали именно нас. Стражники лишь понятливо переглядывались: принцесса не в духе перед отъездом.
Никто в замке еще не спал. По лестнице башни суматошно бегали десятки слуг вверх-вниз. Одни с подносами, другие с корзинами, третьи с выстиранной одеждой – все взмыленные и уставшие. Попадись мы кому-то под руку, и нас завалят заданиями до самого утра. Я разделила стопку полотенец на две части и отдала одну Набире, чтобы меньше привлекать внимание. Однако Набира шла, как пристало принцессе, плавно и неторопливо, будто все время мира принадлежало ей. Не к добру.
Нам надо было миновать кухню, чтобы спуститься к винному погребу, и там уже выйти к потайному ходу, который я успела разведать в детстве. Мы почти добрались до дверей, как нас перехватил повар. Он был невысокий и плотно сбитый, напоминал человека-обезьяну. Его курчавая борода сплошным покровом переходила в густые заросли на груди.
– Брось это, – скомандовал он и отобрал у Набиры тряпки. Переложил их двойным грузом на меня.
– Сейчас отнесешь этим горцам ужин. Пришлось готовить отдельно, – пробухтел он себе под нос и закружился по кухне, как щенок, который пытается ухватить себя за хвост. – А ну подержи, – он всучил Набире поднос со свежими травами и коробочками специй.
Вирнейцы действительно мало ели на приеме – в своей кухне они почти не использовали приправ. Их еда была пресной, а наша наоборот обладала сложным вкусом и насыщенным букетом ароматов. Любой бедняк убил бы за тарелку супа от королевского повара.
Я ощутила запах базилика, петрушки, жгучего перца и вяленых томатов. Повар навис над блюдом, пытаясь сделать из простой еды произведение искусства.
– А ты иди-иди, чего встала! У меня тут не проходной двор!
Нам некогда было ждать и тем более расхаживать по покоям вирнейцев – вот будет скандал, если увидят принцессу, обслуживающую лорда Рэйдана. Я должна была что-то предпринять.
Я сделала вид, что споткнулась, и ухватилась за Набиру. Она взвизгнула, пошатнулась и опрокинула поднос. В воздух поднялось облачко перца и трав. Нас защищала вуаль, а вот повар сразу чихнул.
– Что за неуклюжая девчонка! А ну покажи руки. Как тебя звать? – он разразился злой бранью, но его прервал очередной чих, а затем кашель. Он понесся за водой. Я толкнула локтем Набиру и кивнула на выход.
Я на бегу схватила одну из лампад, висевших на стене, и мы понеслись к винному погребу. Там никого не было и Набира расхохоталась, прижавшись спиной к камню:
– Боги. Я думала, он лопнет от злости. Давно мне так не было весело. Что теперь?
Теперь надо было отодвинуть бочки, благо, они были пустые, и взломать замок. Я передала лампаду Набире, показала, где надо светить и достала из волос шпильки. Для этого пришлось снять перчатки. На моей левой руке было уродливое клеймо. Клеймо нечистой. Его мне насильно поставили, когда тетка продала меня за пару золотых монет. Тогда я смогла сбежать и мне не пришлось исполнять чужие желания и похоти. Шрам давно зажил, а я до сих пор чувствовала ту физическую боль и боль от предательства, которую мне причинили в детстве. Когда люди видели клеймо, то сразу чурались и отмахивались. Никто не желал слышать, что я получила его не по доброй воле. Поэтому я всегда носила тонкую перчатку на левой руке. Я отдала за нее много монет, чтобы она выглядела, как украшение и не вызывала подозрений.
Пальцы легко вспомнили свою работу по вскрытию замков. Быстрее, чем мне бы хотелось. Сразу нашли нужный угол. Не дрогнули.
– А можно мне попробовать? – попросила Набира.
Для нее это было маленьким приключением, игрой, а не методом выживания. Она не видела в этом ничего стыдного и запретного, в отличие от меня. Я передела Набире шпильки и показала, как держать руки. Подсказала, что она должна нащупать и услышать. Какое-то время она увлеченно копалась в замке, но все закончилось ничем. Мне пришлось помочь.
– В следующий раз обязательно получится, – подбодрила я ее, понимая, что следующего раза не будет. Принцессе не нужны отмычки. Перед ней и так открыты все двери.
Мы вышли в теплую звездную ночь и откинули вуали с лиц, чтобы лучше видеть в темноте. Я плотно притворила дверь и прикрыла ее лианами растений. Я вывела Набиру к кромке леса, а оттуда она повела меня к кладбищу. Ветер ласково целовал нашу кожу. В воздухе витал пряный запах цветов и трав. Я никак не могла надышаться спокойной жахарской ночью, как будто это был мой последний день на земле.
– Ты не боишься? – слетело у меня с языка.
– Кого? Мух и светлячков? – усмехнулась Набира. – Дороги? Заговора цицианцев? Или будущего мужа?
Я пожала плечами. Наверное, я спрашивала обо всем и сразу, чтобы наш путь к кладбищу не казался таким длинным. Набира ответила также расплывчато:
– Я хорошо владею змеиным языком, – она показала мне свой язык и рассмеялась. – Меня сложно испугать.
Я шикнула на нее и прикрыла лампаду краем рукава. Казалось, что больше никому не придет в голову таскаться ночью на кладбище. Я ошиблась. Похоже вся королевская семья решила сегодня воссоединиться.
Здесь был король. Он стоял перед надгробием на одном колене, а двое охранников ждали поодаль, оставив его наедине с мертвой женой и дочерью. Я убавила огонек и убрала лампаду под свою юбку, надеясь, что ткань не вспыхнет. Раскаленное стекло обжигало бедро, но погасить лампаду было нельзя. Иначе обратную дорогу в замок уже не найдем.
Нас надёжно скрывала развесистая крона дуба, а тёмная одежда помогала слиться с окружающим пространством. Однако я все равно боялась, что нас заметят. Вряд ли мне всыплют розог перед отъездом, но мне не хотелось подорвать доверие короля Жахарии.
Тем временем отец Набиры накрыл большой ладонью вырезанные в камне буквы, будто хотел отпечатать их в руке. Первая королева не любила излишеств, поэтому никто не воздвиг на кладбище скульптуру во весь рост. Зато могилу всегда покрывали цветы. Простые люди несли сюда герберы, ромашки, васильки. Кто что мог.
– Он скучает по маме, – шепнула Набира.
Раньше она часто жаловалась, как мало отец рассказывает о бывшей супруге, как скован в проявлении чувств к дочери. Иногда Набира даже чувствовала себя виноватой, что выжила во время родов, а мать и сестренка нет. Когда король женился во второй раз, принцесса была не самым послушным ребенком и вовсю строила козни против мачехи. Когда я по глупости украла заколку одной из фавориток королевы, Набира прикрыла меня, и сказала, что выбросила такую безвкусицу в озеро. Дно озера в тот день обшарили, а Набиру отругали. Так мы и познакомились.
Под ногой Набиры хрустнула ветка.
Король обернулся и насторожился. Охранник обнажил меч и направился к нам. Внутри меня образовалась тревожная пустота. Я подняла с земли камень и со всей силы швырнула его в соседнее дерево. Из листвы с уханьем вылетела сова и понеслась на охоту.
Король все еще вглядывался в темноту, а я не дышала. Наконец, он окликнул охранников:
– Уходим.
Он напоследок сдавил верх надгробного камня, будто хотел раскрошить его и жестом приказал следовать за собой. Через несколько минут Набира заняла его место, а я – место охранников. Я дала ей вдоволь наплакаться и поговорить с мамой, которую ей ни разу не довелось увидеть. В этом мне повезло больше нее. Я хорошо помнила, как мама щекотала меня и шутливо целовала в щеки, а я, глупая, отворачивалась и извивалась. Я помнила, как она убаюкивала меня колыбельными, когда у меня болели сломанные пальцы или был жар из-за простуды. Помню, как громко звала меня «Алия, темно уже, хватит играть!»
Время!
– Набира, – неохотно позвала я. – Пора возвращаться.
Набира шумно шмыгнула носом и утерла глаза. Кивнула.
Я подкрутила лампаду. Огонек взвился выше. Достаточно ярко, чтобы мы различали ямы под ногами, но не слишком, чтобы увидели нас.
Мы держались дороги, чтобы не потеряться. Но нам навстречу из-за поворота неожиданно выехали два всадника. Набира дернула меня за руку и мы упали в траву, низко прижались к земле, чтобы нас не зашибли. Всадники пронеслись во весь опор, так что у меня взметнулись волосы и засыпало пылью.
Куда они ехали? Зачем? Гонцы? Разведчики? Почему в темноте? Ворох вопросов закрутился в голове, но быстро затих, когда я поняла, что выронила лампаду. Масло разлилось и огонь потух. Плохо. Очень плохо.
Я прислуживала принцессе, выполняла мелкие поручения, командовала служанками, но каждый раз искала Рэйдана взглядом. Жгучее любопытство смешалось со страхом. Я с жадным нетерпением следила за его жестами, его мимикой, его речью, чтобы понять, что он за человек. Что меня ждет? Одно из открытий меня поразило: он чурался прикосновений наших дворянок, будто они обжигали его через ткань. Вирнейцы тоже старались лишний раз ни с кем не столкнуться и больше внимания уделяли мечам наших воинов, чем оголенным частям тела жахарских красоток.
– Наши одежды смущают их, – шепнула я принцессе, когда мы отошли в тень. Набира жестом велела Стэвису никого не пускать к нам. Я облокотилась плечами о прохладный мрамор колонны. Наконец-то можно было перестать держать спину ровно. Набира приподняла вуаль и залпом осушила бокал с мятной водой.
– Ты путаешь смущение с презрением, – сказала она. – Посмотри, как сжата его рука, напряжена челюсть. Он и вправду недоволен союзом с жахарцами… – в голосе Набиры послышалась печаль. – Отец руководствовался не только его происхождением. Есть еще кое-что. До нас доходили слухи, что его сестра близка с Дарэсом. Он почти не расстается с ней даже в во время военных походов. Возможно, она и сейчас с ним. Тебе нужно быть осмотрительной.
Нужно быть осмотрительной. Нужно не выдать себя. Нужно заставить его напасть. Нужно не умереть. Раньше мне нужно было только следить, не остыл ли у Набиры чай.
– Их женщины носят закрытую одежду и не прикрывают лиц. Но я принцесса Жахарии, а не Вирны. Я не могу измениться. Я молюсь другим Богам. Надеюсь, Дарэс это примет.
Крист появился возле нас и развеял горькие мысли, как солнце в пасмурную погоду.
– Ваше высочество, – он поцеловал руку Набире и, глядя на меня, сказал. – Вы как всегда очаровательны. Я бы предпочел провести десять лет в плену у цицианцев нежели расставаться с вами.
– Избавьте меня от беспокойства за вас. Вы итак слишком любите рисковать, – принцесса легонько хлопнула Криста веером по плечу и спросила. – Есть новости о брате?
Набира клялась мне, что у нее нет к Тириусу чувств, но я не верила ей ни на грамм. Ей пришлось отказать себе в любви, чтобы заключить союз с Вирной.
– Еще осаждает крепость, ваше высочество.
– Как полагаете, осада закончится до моей свадьбы или позже? – со вздохом спросила принцесса. От ее дыхания вуаль подрагивала, но голос оставался тверд.
Мы с Кристом оба понимали, что ни в каких ответах она не нуждается. Однако Крист поспешил заверить в скорейшем разрешении конфликта.
Король пригласил всех к столу. К Набире подбежали младшие братья и потянули ее за собой. Я направилась следом. Самая тяжелая часть приема была позади.
***
– Знаю, что не должна просить, – внезапно сказала Набира, когда я закончила расчесывать ее волосы после ванны.
Вещи Набиры были заботливо сложены младшими служанками, которые еще не знали, что эти платья придется носить мне. Принцесса поедет налегке, притворяясь простой знатной дамой, а со мной отправятся многочисленные сундуки с одеждой, шелками и гобеленами.
Мы сидели перед зеркалом. Я старалась не смотреть лишний раз на себя – все еще не могла привыкнуть к новому образу: впервые за девятнадцать лет я окрасила волосы в темный цвет и подстригла косы. Теперь мы с Набирой были похожи как сестры. А под вуалью и в перчатках нас и вовсе никто не различит.
– Ты и правда не должна просить, достаточно приказать. Я исполню.
Я разогрела пару капель масла и пропустила шелковые пряди между ладоней, усиливая природный блеск.
– Я хочу попросить, – настояла Набира.
Завтра мы расстанемся и если Боги не будут благосклонны ко мне, то не увидимся никогда. Я хотела продлить мгновение подольше, поэтому так тщательно сегодня готовила ее ко сну. Когда я заплела ей простую косы и села напротив, то Набира придвинулась ко мне еще ближе. Она делала так всегда, когда замышляла очередную каверзу в детстве, за которую король мог ее хорошенько отругать.
– Помоги мне выбраться из замка. Я хочу в последний раз навестить могилу матери и сестры.
Король не поощрял ее стремлений. Говорил, что мертвые не нуждаются в нашем внимании. Кладбище находилось на холме. Первое место, которого достигали солнечные лучи поутру. Там, где был слышен зов Белой реки. И откуда было рукой подать до королевского леса.
– Ты хочешь сбежать?
Я бы и в этом ее поддержала. От вида горцев у меня сводило желудок, как от запаха протухшего мяса. Набира покачала головой и в ее взгляде промелькнул укор за мои мысли.
– Это странная просьба. Но я чувствую, что должна попрощаться, – ее волнение перекинулось и на меня. – Они снились мне. Мама…недовольна мной. Она сказала, я выхожу за варвара и переняла его обычаи. Она сказала, я неучтива к Богам и предкам, а значит, Боги будут неучтивы ко мне.
Мне никогда не снились мертвые. Я и представить не могла, как чувствовала бы себя, явись ко мне мертвая мама и начни упрекать.
– Ты не говорила о снах.
– Я думала, они навеяны сомнениями перед свадьбой. Просто дурные мысли. Мне неспокойно, Алия. Я должна исполнить обряд. И помочь в этом мне сможешь только ты.
Я давно перестала краснеть за то, что была воровкой. Одно время другие служанки смеялись надо мной и подначивали за сомнительное прошлое. Тогда я напоминала себе, что им в отличие от меня не довелось будучи ребенком одним очутиться в чужом городе. Да, я обманывала. Обворовывала и богатых и бедных. Я дралась. Я поплатилась за это, когда чуть не утонула. В тот день Белая река смыла мои грехи, и я родилась заново.
Но в какой одежде я бы не была, с кем рядом бы не стояла, для всех я оставалась воровкой. И сейчас Набира не пыталась меня пристыдить, наоборот, она нуждалась в моих навыках.
После покушения к Набире в охрану приставили троих стражников. Не слишком много, чтобы показать вирнейцам наше недоверие и не слишком мало, чтобы их разом успели прирезать. Окна в покоях принцессы давно заколотили решетками. Поэтому нам надо было отвлечь стражников, а затем выйти через обычную дверь. И единственный выход – притвориться младшими служанками. В голове уже начал складываться план.
– У нас будет очень мало времени, – сказала я. – Надо подготовиться.
Прода от 24.05.2022, 08:58
***
Принцесса переоделась в самый скромный и неприметный из нарядов младших служанок, какой я смогла достать. Тем временем я загоняла и слуг и стражников, заставляя перетаскивать вещи из повозок обратно в покои и из покоев обратно в повозки, пока от усталости и раздражения они не стали тихонько браниться. Через покои принцессы прошло столько служанок, что стражники потеряли им счет. Когда никого не осталось кроме нас с Набирой, мы разыграли громкую сцену ссоры: она разразилась криками и капризами, затем приказала всем немедленно уйти и не трогать ее до самого утра. Мы с Набирой сгорбились и выбежали гуськом, будто ругали именно нас. Стражники лишь понятливо переглядывались: принцесса не в духе перед отъездом.
Никто в замке еще не спал. По лестнице башни суматошно бегали десятки слуг вверх-вниз. Одни с подносами, другие с корзинами, третьи с выстиранной одеждой – все взмыленные и уставшие. Попадись мы кому-то под руку, и нас завалят заданиями до самого утра. Я разделила стопку полотенец на две части и отдала одну Набире, чтобы меньше привлекать внимание. Однако Набира шла, как пристало принцессе, плавно и неторопливо, будто все время мира принадлежало ей. Не к добру.
Нам надо было миновать кухню, чтобы спуститься к винному погребу, и там уже выйти к потайному ходу, который я успела разведать в детстве. Мы почти добрались до дверей, как нас перехватил повар. Он был невысокий и плотно сбитый, напоминал человека-обезьяну. Его курчавая борода сплошным покровом переходила в густые заросли на груди.
– Брось это, – скомандовал он и отобрал у Набиры тряпки. Переложил их двойным грузом на меня.
– Сейчас отнесешь этим горцам ужин. Пришлось готовить отдельно, – пробухтел он себе под нос и закружился по кухне, как щенок, который пытается ухватить себя за хвост. – А ну подержи, – он всучил Набире поднос со свежими травами и коробочками специй.
Вирнейцы действительно мало ели на приеме – в своей кухне они почти не использовали приправ. Их еда была пресной, а наша наоборот обладала сложным вкусом и насыщенным букетом ароматов. Любой бедняк убил бы за тарелку супа от королевского повара.
Я ощутила запах базилика, петрушки, жгучего перца и вяленых томатов. Повар навис над блюдом, пытаясь сделать из простой еды произведение искусства.
– А ты иди-иди, чего встала! У меня тут не проходной двор!
Нам некогда было ждать и тем более расхаживать по покоям вирнейцев – вот будет скандал, если увидят принцессу, обслуживающую лорда Рэйдана. Я должна была что-то предпринять.
Я сделала вид, что споткнулась, и ухватилась за Набиру. Она взвизгнула, пошатнулась и опрокинула поднос. В воздух поднялось облачко перца и трав. Нас защищала вуаль, а вот повар сразу чихнул.
– Что за неуклюжая девчонка! А ну покажи руки. Как тебя звать? – он разразился злой бранью, но его прервал очередной чих, а затем кашель. Он понесся за водой. Я толкнула локтем Набиру и кивнула на выход.
Я на бегу схватила одну из лампад, висевших на стене, и мы понеслись к винному погребу. Там никого не было и Набира расхохоталась, прижавшись спиной к камню:
– Боги. Я думала, он лопнет от злости. Давно мне так не было весело. Что теперь?
Теперь надо было отодвинуть бочки, благо, они были пустые, и взломать замок. Я передала лампаду Набире, показала, где надо светить и достала из волос шпильки. Для этого пришлось снять перчатки. На моей левой руке было уродливое клеймо. Клеймо нечистой. Его мне насильно поставили, когда тетка продала меня за пару золотых монет. Тогда я смогла сбежать и мне не пришлось исполнять чужие желания и похоти. Шрам давно зажил, а я до сих пор чувствовала ту физическую боль и боль от предательства, которую мне причинили в детстве. Когда люди видели клеймо, то сразу чурались и отмахивались. Никто не желал слышать, что я получила его не по доброй воле. Поэтому я всегда носила тонкую перчатку на левой руке. Я отдала за нее много монет, чтобы она выглядела, как украшение и не вызывала подозрений.
Пальцы легко вспомнили свою работу по вскрытию замков. Быстрее, чем мне бы хотелось. Сразу нашли нужный угол. Не дрогнули.
– А можно мне попробовать? – попросила Набира.
Для нее это было маленьким приключением, игрой, а не методом выживания. Она не видела в этом ничего стыдного и запретного, в отличие от меня. Я передела Набире шпильки и показала, как держать руки. Подсказала, что она должна нащупать и услышать. Какое-то время она увлеченно копалась в замке, но все закончилось ничем. Мне пришлось помочь.
– В следующий раз обязательно получится, – подбодрила я ее, понимая, что следующего раза не будет. Принцессе не нужны отмычки. Перед ней и так открыты все двери.
Мы вышли в теплую звездную ночь и откинули вуали с лиц, чтобы лучше видеть в темноте. Я плотно притворила дверь и прикрыла ее лианами растений. Я вывела Набиру к кромке леса, а оттуда она повела меня к кладбищу. Ветер ласково целовал нашу кожу. В воздухе витал пряный запах цветов и трав. Я никак не могла надышаться спокойной жахарской ночью, как будто это был мой последний день на земле.
– Ты не боишься? – слетело у меня с языка.
– Кого? Мух и светлячков? – усмехнулась Набира. – Дороги? Заговора цицианцев? Или будущего мужа?
Я пожала плечами. Наверное, я спрашивала обо всем и сразу, чтобы наш путь к кладбищу не казался таким длинным. Набира ответила также расплывчато:
– Я хорошо владею змеиным языком, – она показала мне свой язык и рассмеялась. – Меня сложно испугать.
Я шикнула на нее и прикрыла лампаду краем рукава. Казалось, что больше никому не придет в голову таскаться ночью на кладбище. Я ошиблась. Похоже вся королевская семья решила сегодня воссоединиться.
Здесь был король. Он стоял перед надгробием на одном колене, а двое охранников ждали поодаль, оставив его наедине с мертвой женой и дочерью. Я убавила огонек и убрала лампаду под свою юбку, надеясь, что ткань не вспыхнет. Раскаленное стекло обжигало бедро, но погасить лампаду было нельзя. Иначе обратную дорогу в замок уже не найдем.
Нас надёжно скрывала развесистая крона дуба, а тёмная одежда помогала слиться с окружающим пространством. Однако я все равно боялась, что нас заметят. Вряд ли мне всыплют розог перед отъездом, но мне не хотелось подорвать доверие короля Жахарии.
Тем временем отец Набиры накрыл большой ладонью вырезанные в камне буквы, будто хотел отпечатать их в руке. Первая королева не любила излишеств, поэтому никто не воздвиг на кладбище скульптуру во весь рост. Зато могилу всегда покрывали цветы. Простые люди несли сюда герберы, ромашки, васильки. Кто что мог.
– Он скучает по маме, – шепнула Набира.
Раньше она часто жаловалась, как мало отец рассказывает о бывшей супруге, как скован в проявлении чувств к дочери. Иногда Набира даже чувствовала себя виноватой, что выжила во время родов, а мать и сестренка нет. Когда король женился во второй раз, принцесса была не самым послушным ребенком и вовсю строила козни против мачехи. Когда я по глупости украла заколку одной из фавориток королевы, Набира прикрыла меня, и сказала, что выбросила такую безвкусицу в озеро. Дно озера в тот день обшарили, а Набиру отругали. Так мы и познакомились.
Под ногой Набиры хрустнула ветка.
Король обернулся и насторожился. Охранник обнажил меч и направился к нам. Внутри меня образовалась тревожная пустота. Я подняла с земли камень и со всей силы швырнула его в соседнее дерево. Из листвы с уханьем вылетела сова и понеслась на охоту.
Король все еще вглядывался в темноту, а я не дышала. Наконец, он окликнул охранников:
– Уходим.
Он напоследок сдавил верх надгробного камня, будто хотел раскрошить его и жестом приказал следовать за собой. Через несколько минут Набира заняла его место, а я – место охранников. Я дала ей вдоволь наплакаться и поговорить с мамой, которую ей ни разу не довелось увидеть. В этом мне повезло больше нее. Я хорошо помнила, как мама щекотала меня и шутливо целовала в щеки, а я, глупая, отворачивалась и извивалась. Я помнила, как она убаюкивала меня колыбельными, когда у меня болели сломанные пальцы или был жар из-за простуды. Помню, как громко звала меня «Алия, темно уже, хватит играть!»
Время!
– Набира, – неохотно позвала я. – Пора возвращаться.
Набира шумно шмыгнула носом и утерла глаза. Кивнула.
Я подкрутила лампаду. Огонек взвился выше. Достаточно ярко, чтобы мы различали ямы под ногами, но не слишком, чтобы увидели нас.
Мы держались дороги, чтобы не потеряться. Но нам навстречу из-за поворота неожиданно выехали два всадника. Набира дернула меня за руку и мы упали в траву, низко прижались к земле, чтобы нас не зашибли. Всадники пронеслись во весь опор, так что у меня взметнулись волосы и засыпало пылью.
Куда они ехали? Зачем? Гонцы? Разведчики? Почему в темноте? Ворох вопросов закрутился в голове, но быстро затих, когда я поняла, что выронила лампаду. Масло разлилось и огонь потух. Плохо. Очень плохо.
