— Моя работа – поддерживать равновесие. А Смиранская аномалия не первое тысячелетие находится в равновесии – особенно если туда не лезть. Туда даже диссийцы не лезут, командор, хотя обычно проникают, как плесень, в любую щель.
Рейн процедил сквозь зубы:
— Я обращался в Башню - они отказались. Сочли риск неоправданным.
— У них есть мозги, - проговорил Аскел. – В отличие от твоих солдат.
— Что именно увидела провидица? – спросила Дайнира.
— Они в ловушке, нежить загнала их куда-то в глубину. Куда именно – она не увидела.
Аскел посмотрел в тёмное окно:
— До рассвета осталось сколько – часов пять? Они уже мертвецы, Рейн.
— Время ещё есть, - упрямо проговорил командор.
Потом посмотрел прямо в глаза магу:
— Высокий лэр, я прошу о милости. И о милосердии.
Тишина повисла в кабинете.
— Ты просишь милости? — его голос звучал холодно. - Для людей, которые нарушили присягу, полезли в запретную зону и теперь обречены?
Рейн не дрогнул.
— Для солдат, которые ошиблись. Но они всё ещё мои солдаты.
Дайнира не вмешивалась, но Аскел видел её сжатые кулаки, напряжение в плечах.
Рейн тоже видел. И добавил свой последний аргумент:
— Провидица сказала: «Только та, кто знает их, услышит сердцем и выведет живыми».
Дайнира резко подняла голову.
— Я знаю их, — прошептала она. — Талрен, Кейн, Сана... Мы сражались вместе. Мой Дар...
Аскел повернулся к ней так резко, что воздух затрепетал:
— Нет.
Дайнира не отступила:
— Ты сам сказал — в катакомбах магия искажается. Но мой Дар — не заклинание. Он врождённый. Если я смогу почувствовать их, уловить отголоски их страха, их боли...
— Если, — перебил Аскел, и его глаза вспыхнули голубым пламенем. — А если нет? Там опасно, Дайнира. Для тебя – и даже для меня.
Рейн наблюдал за ними, словно оценивая силу её влияния на мага.
— Уничтожьте нежить — и дорога станет свободной.
Аскел рассмеялся — коротко, без радости:
— О, конечно. Просто войду и разнесу древнюю аномалию, и плевать на последствия.
Дайнира сжала его руку:
— Мы не будем разрушать. Мы спасём. Ты — пройдёшь сквозь тьму. Я — укажу путь.
Её пальцы дрожали, но голос был твёрд. Аскел замер, его глаза, горящие голубым пламенем, впились в Дайниру. Воздух вокруг него сгустился, снова наполняясь невысказанной магией.
— Ты просишь меня рискнуть тобой ради них? — его голос был тихим, но каждый звук резал, как лезвие. — Ради тех, кто презирает тебя за твой выбор? Кто называет тебя предательницей?
Дайнира не отводила взгляда.
— Я прошу тебя спасти десять жизней. Дать шанс тем, кто когда-то были моими братьями по оружию - даже если они больше не считают меня своей.
Аскел резко отвернулся, сжав кулаки.
— Ты не понимаешь, что там внизу. Это не просто нежить. Это — эхо древнего проклятия. Там пробуждаются глубинные страхи. Там… - Он замолчал, будто слова могли притянуть беду.
— Но ты же будешь со мной, — просто сказала она.
И тихо добавила:
— Ты обещал мне одно сумасшедшее желание – на набережной Телерана, помнишь?.. Вот оно.
— И ты выбрала Смиранские катакомбы?! Да лучше бы ты на корону Карна согласилась, - с горькой досадой вырвалось у него. Рейн Лар удивлённо дёрнулся от этой фразы, но благоразумно промолчал. А Дайнира смотрела с упрямой надеждой, и этот взгляд оставлял магу только один выбор.
И он выдохнул с неохотной покорностью:
— Хорошо.
Затем он повернулся к Рейну, и его голос вновь приобрёл стальные ноты:
— Если твои люди ещё дышат — я верну их. Но если они уже часть катакомб – я сделаю так, чтобы они никогда не вышли наружу.
Рейн коротко кивнул, признавая за ним это право. Аскел продолжил:
— И мы идём на моих условиях. Никаких лишних людей. Никакого больше геройства. Ты даёшь мне карты, записи – всё, что есть об их маршруте. А когда мы вернёмся — неважно, одни или с твоими солдатами - ты навсегда забываешь, что Дайнира ди Ренли когда-то носила серый плащ.
— Принято, - кивнул командор.
— У тебя есть портальный камень в Смиран?
— Я дам всё, что нужно – камень, оружие, магические накопители. Скажите, что – и это доставят.
— У меня есть своя служба доставки, командор, - усмехнулся маг. – Очень быстрая.
— Пойдём втроём? – поняла Дайнира.
— Вильнор не простит, если пропустит всё веселье.
29.
Тьма у входа в катакомбы была не просто отсутствием света — она казалась живой, вязкой, обволакивающей, как чёрная смола. Дрожащий свет факелов Рейна и его людей не столько разгонял мрак, сколько подчёркивал его неестественную плотность. Пока Аскел и командор склонились над картой у подножия каменных ступеней, Вильнор ждал, замерев на грани света от факелов и теней, не реагируя ни на какое движение вокруг. Хотя Дайнира знала, насколько быстро он может отреагировать, если возникнет необходимость.
Знакомый чёрный доспех с серебряными застёжками, два изогнутых клинка, нагрудные ремни с метательными кинжалами, парные кинжалы на поясе и наверняка ещё там, где Дайнира не могла заметить. Короткие волосы казались неровными, будто срезанные в спешке клинком, и не скрывали острые эльфийские уши. В ушах — многочисленные серёжки: шипы, кольца, когти, миниатюрные кинжалы, сверкающие ярким металлом. И на контрасте с его безупречной эльфийской красотой эта… колючесть цепляла взгляд. Дайнира полюбовалась им несколько мгновений, а потом Вильнор заметил и едва заметно дёрнул подбородком, подзывая ближе.
— Мне это категорически не нравится, - негромко проговорил он, как только девушка подошла.
— Что именно?
— То, что он тащит тебя вниз. Смиранские катакомбы – последнее место для романтической прогулки. Даже по меркам тёмных магов.
— Это не прогулка, - Дайнира скрестила руки на груди. – Мы идём спасать людей.
Вильнор вздохнул, подняв глаза к звёздам.
— Ладно. Ты отдаёшь старые долги, Барс – выполняет свою работу, а я… так и быть, постараюсь отыскать в себе каплю человеколюбия.
Когда Дайнира кивнула, его выражение резко изменилось:
— Слушай внимательно, девочка, - его голос зазвучал жёстко. — Барс идёт первым. Он увидит угрозы, которые мы не заметим. Поэтому мы не лезем ему под ноги, не отвлекаем, не пересекаем его плетений. Мы — тени за его спиной. Поняла?
Дайнира кивнула.
— А если нежить нападёт?
— Когда нападёт, — поправил Вильнор, внезапно оживляя клинок в руке — сталь запела, описывая в воздухе смертоносные дуги. — Колени. Локти. Основание черепа. Колоть бесполезно — только резать связки.
Его движения были отточены до совершенства, когда он показывал условные траектории:
— Подрежь здесь — колено рассыплется. Здесь — позвоночник сложится. Голову отрубать смысла нет, но если снять нижнюю челюсть — хотя бы не сможет кусаться.
Дайнира машинально повторила жест.
— Наша задача - не стать обузой. Там работа в основном для мага, не для воинов.
— Ты уже бывал там, - поняла Дайнира.
— Да, - что-то тёмное промелькнуло в глазах эльфа. – Мы с Барсом однажды спускались довольно глубоко. Видели… многое. Паршивое место.
— Но вы вышли.
Вильнор на мгновение задумался, будто взвешивая, сколько можно сказать.
— Портальные камни там не работают, щиты - бесполезны. Магический фон — как в выгребной яме, и чем ниже – тем хуже. — он скривился. — Не даёт Силу, а только тянет её. Магам там сложно. И Барс не сможет подпитываться от нежити.
— Значит, он...
— Будет слабеть. Да. Но если что-то пойдёт не так - тёмный маг всегда может взять силу из крови.
Он провёл пальцем по собственному запястью в характерном жесте. Дайнира резко выдохнула.
— Подобно… вампирам?
— Принцип тот же, и эльфийская кровь хорошо подходит. Поэтому, если он попросит меня поделиться - не смотри, не мешай, и уж тем более — не предлагай свою. Он скорее сдохнет, чем согласится.
— Это звучит...
— Грязно?.. Если выбирать между грязью и смертью – мы выбираем грязь.
Дайнира замерла, слишком ярко представив Аскела… в процессе.
—Это всего лишь кровь, девочка, - фыркнул эльф, заметив, как изменилось её лицо. – Но да, не романтика.
Тишина повисла между ними. Где-то слышался приглушённый голос мага, говорившего с Рейном.
— Просто держись рядом, ладно?
Дайнира кивнула.
Аскел подошёл к ним, двигаясь с той же беззвучной уверенностью, с какой по ночному лесу идёт крупный хищник. Лунный свет выхватил из темоты идеальный профиль, позолотил ресницы, утонул в потемневших глазах. От него исходил лёгкий запах зимнего леса и чего-то неуловимого, электризующегося — запах его магии, которая проявлялась в реальности, стремясь заполнить пространство вокруг.
— Готовы? — спросил он, останавливаясь перед Дайнирой.
Она выпрямила спину:
— Вильнор уже прочитал мне лекцию о нежити.
Аскел бросил взгляд на эльфа, тот лишь пожал плечами:
— Надеюсь, она ей не понадобится – но лучше быть готовой.
Аскел кивнул.
— Если что-то пойдёт не так — ты выводишь её. Независимо от того, что происходит со мной.
Эльф замер, его чёрные глаза стали пустыми, как ночное небо.
— Нет.
Аскел напрягся.
— Виль.
— Ты слышал меня, Барс. — Вильнор не отводил взгляда. — Без тебя мы все умрём. Ты - единственный, кто может проложить путь обратно.
— Это не просьба. Это приказ.
— А, ну тогда так: вынужден отказать вам, высокий лэр.
Тишина повисла между ними, натянутая, как тетива. Дайнира почувствовала, как её Дар дрожит под кожей — не от страха, а от осознания, что она впервые видит их стычку – и стала её причиной.
— Хватит, — резко сказала она, шагнув вперёд. — Я не буду причиной вашей ссоры.
Аскел ровно ответил, всё ещё не сводя с эльфа тяжёлого взгляда:
— Это не ссора. Это вопрос выживания.
— И Вильнор прав, — Дайнира подняла подбородок. – Мы заходим вместе – и выйдем тоже вместе.
И добавила тихо:
— Даже если выйдем только мы трое.
Вильнор усмехнулся:
— Ты понимаешь, что это значит, да, девочка?
Её зелёные глаза были ясными и твёрдыми:
— Если что-то пойдёт не так — мы разворачиваемся и уходим. Неважно, насколько близко мы будем, и что скажет Рейн.
Аскел наконец перевёл на неё взгляд и уточнил:
— Ты готова оставить их умирать?
— Я не хочу выбирать. Но если придётся — мой выбор сделан.
Вильнор тихо рассмеялся — одобрительно, почти с гордостью.
— Хоть у тебя есть здравый смысл, Даэлисс.
— Хорошо, - коротко кивнул Аскел, принимая её ответ. – Идём.
Он развернулся и шагнул к зияющему провалу лестницы.
— И всё-таки в следующий раз — театр, — бросил он через плечо.
Дайнира нервно рассмеялась, а Вильнор лишь покачал головой.
— Скучно.
И темнота поглотила их, беззвучно, как вода принимает камень.
Первым, что поразило Дайниру, была тишина. Их шаги не отдавались эхом, дыхание не шумело, даже сердцебиение казалось приглушённым, словно катакомбы высасывали саму жизнь из звука. Второе — холод. Не зимний, не пронизывающий, а мёртвый, липкий, будто кости пропитались влагой вековых склепов. И чужеродная магия. Она чувствовала её кожей — не как поток, а как давление невидимых пальцев, сжимающих её рёбра, проверяя на прочность. Темнота поглощала свет факелов, камни под ногами были скользкими от влаги, воздух — густым, пропитанным запахом плесени и чего-то древнего, металлического. Дайнира шла между магом и эльфом, ощущая, как этот мёртвый холод просачивается сквозь толстый шерстяной плащ.
— Снимаю щиты, - коротко предупредил Аскел.
Дайнира почувствовала это мгновенно. Её Дар вздрогнул, когда невидимые барьеры, скрывавшие его истинную природу, рухнули. И тогда оно вырвалось наружу – присутствие, настолько мощное, что Дайнира едва не задохнулась. Холодное. Бездонное, как ночное небо над северными горами. Оно заполнило коридор, заставив камни под ногами слегка дрожать, а пламя факелов — пригибаться. Дайнира инстинктивно отшатнулась, наткнувшись на неподвижного Вильнора за её спиной.
— Привыкай, — беззвучно прошептал эльф
— Не отставайте, — проговорил маг, не оборачиваясь.
С каждым шагом катакомбы сжимались вокруг них, как гнилые легкие мертвого великана. Влажный камень шептал под ногами, а впереди — в бесконечных ответвлениях туннелей — шевелилось что-то. Много… чего-то.
Но Аскел вёл их вперёд, и мир вокруг менялся.
Там, где его ступень касалась пола, камень на мгновение синел — тончайшая паутина магических нитей расходилась вперёд, невидимая для глаз, но смертельная для всего, что скрывалось во тьме. Это не была магия, которую она знала — не вспышки, не заклинания, не кричащие символы в воздухе. Это было естественно, как дыхание. Как будто Аскел не призывал Силу — он просто разрешал ей течь сквозь себя. И катакомбы расступались. Каменные стены трескались по невидимым линиям, открывая проходы там, где секунду назад была глухая стена. Пол под ногами изгибался, образуя мосты над пропастями, которых не существовало. Как будто он не использовал магию — а договаривался с реальностью.
И мир вокруг подчинялся.
Дайнира почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Как ты это делаешь? — прошептала она.
Он отозвался, не оборачиваясь:
— Я не делаю - я есть.
И она поняла.
Это не Сила, не заклинания и не навык - это кровь, в которой течёт отголосок божественного. Кровь, которую мир признаёт. Дайнира смотрела на него и думала: как ему всего двадцать шесть?.. Как он выдерживает это? Как не ломается под грузом Силы, которая даже не его — а наследственная? Как остаётся собой, когда мир вокруг готов склониться перед ним?
Аскел всё же остановился, повернулся к ней — и в его глазах было понимание.
— Страшно? — спросил он тихо.
— Немного, — честно призналась Дайнира.
Он протянул руку, и его пальцы обвили её ладонь — тёплые, твёрдые, удивительно человеческие. Она сжала их в ответ, и ледяной комок внутри начал таять, уступая место чему-то другому — доверию, которое было сильнее страха.
Вильнор ждал. Он тоже изменился. Дайнира видела его разным — насмешливым, язвительным, задумчивым. Но теперь в нём больше не было ничего человеческого - как будто большая змея скользила сквозь слои темноты.
Аскел отпустил её руку, выпрямился — и снова стал тем, кем должен был быть.
— Вперёд.
30.
Первые кости они нашли через час.
Белесый осколок ребра, валявшийся прямо на тропе. Рядом — почерневший от времени череп с неестественно вывернутой нижней челюстью.
— Саэдиры? — прошептала Дайнира.
Аскел наклонился ближе. Он не прикоснулся к останкам, лишь провёл ладонью над ними. Воздух над костями зарядился лёгким статическим электричеством.
— Нет. На самом деле они старые. Очень старые.
В тот же миг стены зашевелились. Тени в нишах и трещинах потекли, как чёрная смола, вытягиваясь в щупальца, в пальцы, в когтистые лапы. Они тянулись к живым, к их теплу, к шуму крови в жилах. Вильнор двинулся, лезвие сверкнуло — и тени отпрянули.
— Не трогай стены, — предупредил Аскел, всё ещё изучая кости. Его спокойствие в этот момент казалось сверхъестественным.
— Я догадался, — язвительно бросил Вильнор.
Именно тогда Дайнира почувствовала это — не шевеление тьмы, а нечто иное. Тончайшую вибрацию под кожей. Её Дар, до этого оглушённый всемогущим присутствием Аскела, вдруг прорвался сквозь шум.
— Аскел… — она зажмурилась, пытаясь отсечь всё: давящий холод камня, чужеродную магию этого места, сокрушительную мощь его ауры. Она искала ту единственную, слабую ноту в этом хаосе. — Я чувствую их. Это не эхо… они живые. Люди. Там, впереди. Глубже. Направо.
Рейн процедил сквозь зубы:
— Я обращался в Башню - они отказались. Сочли риск неоправданным.
— У них есть мозги, - проговорил Аскел. – В отличие от твоих солдат.
— Что именно увидела провидица? – спросила Дайнира.
— Они в ловушке, нежить загнала их куда-то в глубину. Куда именно – она не увидела.
Аскел посмотрел в тёмное окно:
— До рассвета осталось сколько – часов пять? Они уже мертвецы, Рейн.
— Время ещё есть, - упрямо проговорил командор.
Потом посмотрел прямо в глаза магу:
— Высокий лэр, я прошу о милости. И о милосердии.
Тишина повисла в кабинете.
— Ты просишь милости? — его голос звучал холодно. - Для людей, которые нарушили присягу, полезли в запретную зону и теперь обречены?
Рейн не дрогнул.
— Для солдат, которые ошиблись. Но они всё ещё мои солдаты.
Дайнира не вмешивалась, но Аскел видел её сжатые кулаки, напряжение в плечах.
Рейн тоже видел. И добавил свой последний аргумент:
— Провидица сказала: «Только та, кто знает их, услышит сердцем и выведет живыми».
Дайнира резко подняла голову.
— Я знаю их, — прошептала она. — Талрен, Кейн, Сана... Мы сражались вместе. Мой Дар...
Аскел повернулся к ней так резко, что воздух затрепетал:
— Нет.
Дайнира не отступила:
— Ты сам сказал — в катакомбах магия искажается. Но мой Дар — не заклинание. Он врождённый. Если я смогу почувствовать их, уловить отголоски их страха, их боли...
— Если, — перебил Аскел, и его глаза вспыхнули голубым пламенем. — А если нет? Там опасно, Дайнира. Для тебя – и даже для меня.
Рейн наблюдал за ними, словно оценивая силу её влияния на мага.
— Уничтожьте нежить — и дорога станет свободной.
Аскел рассмеялся — коротко, без радости:
— О, конечно. Просто войду и разнесу древнюю аномалию, и плевать на последствия.
Дайнира сжала его руку:
— Мы не будем разрушать. Мы спасём. Ты — пройдёшь сквозь тьму. Я — укажу путь.
Её пальцы дрожали, но голос был твёрд. Аскел замер, его глаза, горящие голубым пламенем, впились в Дайниру. Воздух вокруг него сгустился, снова наполняясь невысказанной магией.
— Ты просишь меня рискнуть тобой ради них? — его голос был тихим, но каждый звук резал, как лезвие. — Ради тех, кто презирает тебя за твой выбор? Кто называет тебя предательницей?
Дайнира не отводила взгляда.
— Я прошу тебя спасти десять жизней. Дать шанс тем, кто когда-то были моими братьями по оружию - даже если они больше не считают меня своей.
Аскел резко отвернулся, сжав кулаки.
— Ты не понимаешь, что там внизу. Это не просто нежить. Это — эхо древнего проклятия. Там пробуждаются глубинные страхи. Там… - Он замолчал, будто слова могли притянуть беду.
— Но ты же будешь со мной, — просто сказала она.
И тихо добавила:
— Ты обещал мне одно сумасшедшее желание – на набережной Телерана, помнишь?.. Вот оно.
— И ты выбрала Смиранские катакомбы?! Да лучше бы ты на корону Карна согласилась, - с горькой досадой вырвалось у него. Рейн Лар удивлённо дёрнулся от этой фразы, но благоразумно промолчал. А Дайнира смотрела с упрямой надеждой, и этот взгляд оставлял магу только один выбор.
И он выдохнул с неохотной покорностью:
— Хорошо.
Затем он повернулся к Рейну, и его голос вновь приобрёл стальные ноты:
— Если твои люди ещё дышат — я верну их. Но если они уже часть катакомб – я сделаю так, чтобы они никогда не вышли наружу.
Рейн коротко кивнул, признавая за ним это право. Аскел продолжил:
— И мы идём на моих условиях. Никаких лишних людей. Никакого больше геройства. Ты даёшь мне карты, записи – всё, что есть об их маршруте. А когда мы вернёмся — неважно, одни или с твоими солдатами - ты навсегда забываешь, что Дайнира ди Ренли когда-то носила серый плащ.
— Принято, - кивнул командор.
— У тебя есть портальный камень в Смиран?
— Я дам всё, что нужно – камень, оружие, магические накопители. Скажите, что – и это доставят.
— У меня есть своя служба доставки, командор, - усмехнулся маг. – Очень быстрая.
— Пойдём втроём? – поняла Дайнира.
— Вильнор не простит, если пропустит всё веселье.
29.
Тьма у входа в катакомбы была не просто отсутствием света — она казалась живой, вязкой, обволакивающей, как чёрная смола. Дрожащий свет факелов Рейна и его людей не столько разгонял мрак, сколько подчёркивал его неестественную плотность. Пока Аскел и командор склонились над картой у подножия каменных ступеней, Вильнор ждал, замерев на грани света от факелов и теней, не реагируя ни на какое движение вокруг. Хотя Дайнира знала, насколько быстро он может отреагировать, если возникнет необходимость.
Знакомый чёрный доспех с серебряными застёжками, два изогнутых клинка, нагрудные ремни с метательными кинжалами, парные кинжалы на поясе и наверняка ещё там, где Дайнира не могла заметить. Короткие волосы казались неровными, будто срезанные в спешке клинком, и не скрывали острые эльфийские уши. В ушах — многочисленные серёжки: шипы, кольца, когти, миниатюрные кинжалы, сверкающие ярким металлом. И на контрасте с его безупречной эльфийской красотой эта… колючесть цепляла взгляд. Дайнира полюбовалась им несколько мгновений, а потом Вильнор заметил и едва заметно дёрнул подбородком, подзывая ближе.
— Мне это категорически не нравится, - негромко проговорил он, как только девушка подошла.
— Что именно?
— То, что он тащит тебя вниз. Смиранские катакомбы – последнее место для романтической прогулки. Даже по меркам тёмных магов.
— Это не прогулка, - Дайнира скрестила руки на груди. – Мы идём спасать людей.
Вильнор вздохнул, подняв глаза к звёздам.
— Ладно. Ты отдаёшь старые долги, Барс – выполняет свою работу, а я… так и быть, постараюсь отыскать в себе каплю человеколюбия.
Когда Дайнира кивнула, его выражение резко изменилось:
— Слушай внимательно, девочка, - его голос зазвучал жёстко. — Барс идёт первым. Он увидит угрозы, которые мы не заметим. Поэтому мы не лезем ему под ноги, не отвлекаем, не пересекаем его плетений. Мы — тени за его спиной. Поняла?
Дайнира кивнула.
— А если нежить нападёт?
— Когда нападёт, — поправил Вильнор, внезапно оживляя клинок в руке — сталь запела, описывая в воздухе смертоносные дуги. — Колени. Локти. Основание черепа. Колоть бесполезно — только резать связки.
Его движения были отточены до совершенства, когда он показывал условные траектории:
— Подрежь здесь — колено рассыплется. Здесь — позвоночник сложится. Голову отрубать смысла нет, но если снять нижнюю челюсть — хотя бы не сможет кусаться.
Дайнира машинально повторила жест.
— Наша задача - не стать обузой. Там работа в основном для мага, не для воинов.
— Ты уже бывал там, - поняла Дайнира.
— Да, - что-то тёмное промелькнуло в глазах эльфа. – Мы с Барсом однажды спускались довольно глубоко. Видели… многое. Паршивое место.
— Но вы вышли.
Вильнор на мгновение задумался, будто взвешивая, сколько можно сказать.
— Портальные камни там не работают, щиты - бесполезны. Магический фон — как в выгребной яме, и чем ниже – тем хуже. — он скривился. — Не даёт Силу, а только тянет её. Магам там сложно. И Барс не сможет подпитываться от нежити.
— Значит, он...
— Будет слабеть. Да. Но если что-то пойдёт не так - тёмный маг всегда может взять силу из крови.
Он провёл пальцем по собственному запястью в характерном жесте. Дайнира резко выдохнула.
— Подобно… вампирам?
— Принцип тот же, и эльфийская кровь хорошо подходит. Поэтому, если он попросит меня поделиться - не смотри, не мешай, и уж тем более — не предлагай свою. Он скорее сдохнет, чем согласится.
— Это звучит...
— Грязно?.. Если выбирать между грязью и смертью – мы выбираем грязь.
Дайнира замерла, слишком ярко представив Аскела… в процессе.
—Это всего лишь кровь, девочка, - фыркнул эльф, заметив, как изменилось её лицо. – Но да, не романтика.
Тишина повисла между ними. Где-то слышался приглушённый голос мага, говорившего с Рейном.
— Просто держись рядом, ладно?
Дайнира кивнула.
Аскел подошёл к ним, двигаясь с той же беззвучной уверенностью, с какой по ночному лесу идёт крупный хищник. Лунный свет выхватил из темоты идеальный профиль, позолотил ресницы, утонул в потемневших глазах. От него исходил лёгкий запах зимнего леса и чего-то неуловимого, электризующегося — запах его магии, которая проявлялась в реальности, стремясь заполнить пространство вокруг.
— Готовы? — спросил он, останавливаясь перед Дайнирой.
Она выпрямила спину:
— Вильнор уже прочитал мне лекцию о нежити.
Аскел бросил взгляд на эльфа, тот лишь пожал плечами:
— Надеюсь, она ей не понадобится – но лучше быть готовой.
Аскел кивнул.
— Если что-то пойдёт не так — ты выводишь её. Независимо от того, что происходит со мной.
Эльф замер, его чёрные глаза стали пустыми, как ночное небо.
— Нет.
Аскел напрягся.
— Виль.
— Ты слышал меня, Барс. — Вильнор не отводил взгляда. — Без тебя мы все умрём. Ты - единственный, кто может проложить путь обратно.
— Это не просьба. Это приказ.
— А, ну тогда так: вынужден отказать вам, высокий лэр.
Тишина повисла между ними, натянутая, как тетива. Дайнира почувствовала, как её Дар дрожит под кожей — не от страха, а от осознания, что она впервые видит их стычку – и стала её причиной.
— Хватит, — резко сказала она, шагнув вперёд. — Я не буду причиной вашей ссоры.
Аскел ровно ответил, всё ещё не сводя с эльфа тяжёлого взгляда:
— Это не ссора. Это вопрос выживания.
— И Вильнор прав, — Дайнира подняла подбородок. – Мы заходим вместе – и выйдем тоже вместе.
И добавила тихо:
— Даже если выйдем только мы трое.
Вильнор усмехнулся:
— Ты понимаешь, что это значит, да, девочка?
Её зелёные глаза были ясными и твёрдыми:
— Если что-то пойдёт не так — мы разворачиваемся и уходим. Неважно, насколько близко мы будем, и что скажет Рейн.
Аскел наконец перевёл на неё взгляд и уточнил:
— Ты готова оставить их умирать?
— Я не хочу выбирать. Но если придётся — мой выбор сделан.
Вильнор тихо рассмеялся — одобрительно, почти с гордостью.
— Хоть у тебя есть здравый смысл, Даэлисс.
— Хорошо, - коротко кивнул Аскел, принимая её ответ. – Идём.
Он развернулся и шагнул к зияющему провалу лестницы.
— И всё-таки в следующий раз — театр, — бросил он через плечо.
Дайнира нервно рассмеялась, а Вильнор лишь покачал головой.
— Скучно.
И темнота поглотила их, беззвучно, как вода принимает камень.
Первым, что поразило Дайниру, была тишина. Их шаги не отдавались эхом, дыхание не шумело, даже сердцебиение казалось приглушённым, словно катакомбы высасывали саму жизнь из звука. Второе — холод. Не зимний, не пронизывающий, а мёртвый, липкий, будто кости пропитались влагой вековых склепов. И чужеродная магия. Она чувствовала её кожей — не как поток, а как давление невидимых пальцев, сжимающих её рёбра, проверяя на прочность. Темнота поглощала свет факелов, камни под ногами были скользкими от влаги, воздух — густым, пропитанным запахом плесени и чего-то древнего, металлического. Дайнира шла между магом и эльфом, ощущая, как этот мёртвый холод просачивается сквозь толстый шерстяной плащ.
— Снимаю щиты, - коротко предупредил Аскел.
Дайнира почувствовала это мгновенно. Её Дар вздрогнул, когда невидимые барьеры, скрывавшие его истинную природу, рухнули. И тогда оно вырвалось наружу – присутствие, настолько мощное, что Дайнира едва не задохнулась. Холодное. Бездонное, как ночное небо над северными горами. Оно заполнило коридор, заставив камни под ногами слегка дрожать, а пламя факелов — пригибаться. Дайнира инстинктивно отшатнулась, наткнувшись на неподвижного Вильнора за её спиной.
— Привыкай, — беззвучно прошептал эльф
— Не отставайте, — проговорил маг, не оборачиваясь.
С каждым шагом катакомбы сжимались вокруг них, как гнилые легкие мертвого великана. Влажный камень шептал под ногами, а впереди — в бесконечных ответвлениях туннелей — шевелилось что-то. Много… чего-то.
Но Аскел вёл их вперёд, и мир вокруг менялся.
Там, где его ступень касалась пола, камень на мгновение синел — тончайшая паутина магических нитей расходилась вперёд, невидимая для глаз, но смертельная для всего, что скрывалось во тьме. Это не была магия, которую она знала — не вспышки, не заклинания, не кричащие символы в воздухе. Это было естественно, как дыхание. Как будто Аскел не призывал Силу — он просто разрешал ей течь сквозь себя. И катакомбы расступались. Каменные стены трескались по невидимым линиям, открывая проходы там, где секунду назад была глухая стена. Пол под ногами изгибался, образуя мосты над пропастями, которых не существовало. Как будто он не использовал магию — а договаривался с реальностью.
И мир вокруг подчинялся.
Дайнира почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
— Как ты это делаешь? — прошептала она.
Он отозвался, не оборачиваясь:
— Я не делаю - я есть.
И она поняла.
Это не Сила, не заклинания и не навык - это кровь, в которой течёт отголосок божественного. Кровь, которую мир признаёт. Дайнира смотрела на него и думала: как ему всего двадцать шесть?.. Как он выдерживает это? Как не ломается под грузом Силы, которая даже не его — а наследственная? Как остаётся собой, когда мир вокруг готов склониться перед ним?
Аскел всё же остановился, повернулся к ней — и в его глазах было понимание.
— Страшно? — спросил он тихо.
— Немного, — честно призналась Дайнира.
Он протянул руку, и его пальцы обвили её ладонь — тёплые, твёрдые, удивительно человеческие. Она сжала их в ответ, и ледяной комок внутри начал таять, уступая место чему-то другому — доверию, которое было сильнее страха.
Вильнор ждал. Он тоже изменился. Дайнира видела его разным — насмешливым, язвительным, задумчивым. Но теперь в нём больше не было ничего человеческого - как будто большая змея скользила сквозь слои темноты.
Аскел отпустил её руку, выпрямился — и снова стал тем, кем должен был быть.
— Вперёд.
30.
Первые кости они нашли через час.
Белесый осколок ребра, валявшийся прямо на тропе. Рядом — почерневший от времени череп с неестественно вывернутой нижней челюстью.
— Саэдиры? — прошептала Дайнира.
Аскел наклонился ближе. Он не прикоснулся к останкам, лишь провёл ладонью над ними. Воздух над костями зарядился лёгким статическим электричеством.
— Нет. На самом деле они старые. Очень старые.
В тот же миг стены зашевелились. Тени в нишах и трещинах потекли, как чёрная смола, вытягиваясь в щупальца, в пальцы, в когтистые лапы. Они тянулись к живым, к их теплу, к шуму крови в жилах. Вильнор двинулся, лезвие сверкнуло — и тени отпрянули.
— Не трогай стены, — предупредил Аскел, всё ещё изучая кости. Его спокойствие в этот момент казалось сверхъестественным.
— Я догадался, — язвительно бросил Вильнор.
Именно тогда Дайнира почувствовала это — не шевеление тьмы, а нечто иное. Тончайшую вибрацию под кожей. Её Дар, до этого оглушённый всемогущим присутствием Аскела, вдруг прорвался сквозь шум.
— Аскел… — она зажмурилась, пытаясь отсечь всё: давящий холод камня, чужеродную магию этого места, сокрушительную мощь его ауры. Она искала ту единственную, слабую ноту в этом хаосе. — Я чувствую их. Это не эхо… они живые. Люди. Там, впереди. Глубже. Направо.
