— Ты умеешь готовить, — констатировал он.
— Монастырь и бродяжничество научили, — ответила Дайнира, нарезая зелень. — Там либо готовишь, либо голодаешь.
Аскел молча наблюдал, как она управляется у плиты. Через десять минут на столе стояла дымящаяся яичница с хрустящими краями, тарелки с салатом и нарезанным сыром. Просто, но аппетитно.
— Двойная порция, — Дайнира поставила перед Вильнором тарелку. — Но если не нравится — можешь иди в таверну.
Эльф фыркнул, но взял вилку. Первый кусок отправился в рот — и он благосклонно кивнул:
— Съедобно.
— Это его высшая похвала, — усмехнулся Аскел, принимая свою тарелку.
Они ели молча, усталость постепенно сменялась спокойным удовлетворением. Вильнор доел всё до крошки и откинулся на спинку стула с выражением сытого довольства.
— Ты в монастыре убегала через кухню? — спросил он.
Дайнира усмехнулась:
— Нет, через окно второго этажа. С поварихой мы не слишком ладили – кажется, она потом сказала, что я слишком худая и всё равно сдохну к зиме.
Они замолчали, слушая, как потрескивают угли в очаге. Потом Вильнор неожиданно сказал:
— Ты неплохо держалась там, внизу.
Дайнира подняла глаза от чашки с чаем.
— По сравнению с вами двумя — едва ли.
— По сравнению с большинством — отлично, — поправил он, и в его голосе не было привычной насмешки. – Ты не мешалась под ногами, не пыталась геройствовать, не орала… без причины.
Она улыбнулась, пряча лицо за краем чашки.
— Значит, я заслужила твоё одобрение, ан’сар?
— Не в восторге, но смирюсь, — буркнул он, но уголок его рта дёрнулся.
Тишина снова стала комфортной, не требующей слов. И тут Дайнира заметила - Аскел спал. Его голова склонилась на скрещенные руки, светлые ресницы отбрасывали тени на щёки, дыхание было ровным и глубоким. И он выглядел таким трогательным без привычной маски холодного контроля.
— Вырубился, - констатировал Вильнор. – Редкость... Значит, действительно выложился.
Эльф невозмутимо потянул к себе его тарелку с недоеденной яичницей:
— Третья порция... почему бы и нет?..
— Мы должны отнести его наверх.
— Не донесём. — Эльф хмыкнул. — Он тяжелее, чем кажется.
— Значит, диван в гостиной?
— Идеально.
Они переглянулись и встали, потом медленно, стараясь не разбудить, подняли мага. Дайнира подхватила под руку, Вильнор взял на себя основной вес. Аскел что-то пробормотал на эльфийском, вжав голову в его плечо.
Гостиная встретила их тишиной и мягким светом лунного серебра в высоких окнах. Диван, широкий и удобный, явно видел подобные ситуации раньше — Вильнор уложил Аскела с привычной практичностью, даже подоткнул край шерстяного пледа. Аскел перевернулся на бок, лицо уткнув в подушку, и... засопел. Дайнира не смогла сдержать улыбку. Они замерли у дивана, глядя, как поднимается и опускается широкая спина.
— Пойдём? — тихо спросила Дайнира.
Вильнор кивнул, и они вышли, оставив дверь приоткрытой — на случай, если он проснётся и позовёт.
В коридоре эльф неожиданно остановился:
— Спасибо за ужин.
— Тебе спасибо… - отозвалась Дайнира. Вильнор повернулся к ней.
— За то, что оценил твою яичницу?
— За то, что пошёл для меня в катакомбы. За то, что защищал меня там.
Вильнор посмотрел на неё долгим, оценивающим взглядом, и Дайнира решила, что он промолчит. Но он всё же ответил, прежде чем раствориться в темноте лестницы:
— Ты же эмпат, девочка. Ты чувствуешь. Так разве нужно, чтоб я что-то объяснял?..
37.
Рассвет в Ланкае был тихим и прозрачным. Дайнира проснулась с первыми лучами солнца — старая привычка, от которой не избавишься даже спустя годы.
Она на цыпочках прошла мимо гостиной, приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Аскел всё ещё спал, лицо уткнув в подушку, светлые волосы рассыпались по плечам, одна рука свесилась с дивана. Её сердце сжалось от нежности к нему, но Дайнира не решилась его потревожить. Пусть спит.
На кухне было прохладно. Дайнира подошла к очагу, но тут же заколебалась. Где Аскелу хватало щелчка пальцев, ей пришлось бы возиться с дровами, разжигать огонь... К тому же это был их дом. Не её.
— Собираешься сжечь особняк?
Голос прозвучал прямо за её спиной, и она вздрогнула, резко обернувшись. Вильнор стоял в дверях, сонно потирая шею, босиком и... без рубахи. Дайнира замерла.
Он был идеален — но не так, как в книгах или легендах, где эльфы изображались хрупкими, почти бесплотными созданиями. В нём не было ни грамма хрупкости. Каждый мускул, каждое сухожилие, каждый шрам были вылеплены так чётко, словно его тело выковали из стали и шёлка. Ребра слегка проступали под кожей, живот был плоским, с заметными линиями пресса, но в этом не было измождённости — только эффективность. Тело, созданное для скорости, для убийства, для того чтобы быть оружием.
— Оденься, — наконец выдавила Дайнира.
— Почему? — Вильнор лениво потянулся, и мышцы плавно перекатились под кожей.
— Потому что это твоё... невыносимое совершенство - отвлекает.
Он склонил голову набок, чёрные глаза сверкнули насмешкой.
— Твоё восприятие — твоя проблема, не моя.
Но всё же развернулся и исчез в коридоре, а через минуту вернулся в чёрной рубашке и куртке поверх неё.
— Я схожу в таверну, возьму еды.
— Я останусь, — отозвалась Дайнира.
— Боишься оставить Барса одного?
— Нет. - Она покачала головой. - Просто... не хочу, чтобы он проснулся в пустом доме.
Эльф прищурился, но не стал спорить.
— Как скажешь.
Он вышел, и утренний воздух ворвался внутрь, свежий, с запахом моря.
Дайнира вздохнула и снова посмотрела на очаг. Может, всё же попробовать?
Но тут раздался шорох, и в дверях появился сонный и тёплый Аскел.
— У нас есть кофе? — хрипло спросил он.
— Будет, если ты разожжёшь огонь, — улыбнулась Дайнира.
Аскел щёлкнул пальцами, и пламя вспыхнуло в очаге. Проще некуда.
38.
После завтрака Вильнор внезапно отодвинул стул и встал.
— Пойдём, Даэлисс, — сказал он. — Покажу тебе кое-что.
Дайнира подняла брови, но Аскел лишь усмехнулся, явно понимая, о чём речь.
— Идём, — согласился маг, отодвигая чашку.
Они спустились в подвал — прохладный, слабо освещённый, с каменными стенами, хранящими запах старого дерева и металла. Вильнор провёл их к дальней двери, запертой на магический замок. Аскел коснулся пальцами сложного узора, и замок щёлкнул, пропуская их внутрь.
Коллекция Вильнора.
Стены были увешаны клинками всех возможных форм и размеров — от изящных эльфийских кинжалов с рукоятями, украшенными лунными камнями, до тяжёлых двуручных мечей с выгравированными рунами. Некоторые сверкали, как будто только что выкованные, другие были покрыты патиной времени, но все — безупречны.
— Ты уже была здесь, — напомнил Вильнор.
— Да, — согласилась Дайнира, оглядываясь. — Но я не видела… всего.
— Потому что самое интересное — вот тут.
Он подошёл к дальнему шкафу, выдвинул потайной ящик и достал продолговатый футляр из чёрного дерева, украшенный серебряными узорами.
— Полагаю, ты уже догадалась?..
Он открыл футляр.
Клинок лежал на тёмно-красном бархате, и даже в полумраке комнаты он светился — не отражённым светом, а изнутри, словно в его сердцевине был заключён осколок звёздного неба. Лезвие было узким, изящным, с выгравированными вдоль всей длины символами, которые Дайнира не могла прочитать.
— Клинок Лорана. Вы забрали его, — осознала она.
— А зачем мы, по-твоему, спускались в Смиранские катакомбы в прошлый раз?..
— Он способен убить любое существо… — прошептала Дайнира, разглядывая легенду.
— …Невзирая ни на какие щиты, — закончил Вильнор.
И атаковал.
Его движение было молниеносным — клинок сверкнул в воздухе, и Дайнира даже не успела вскрикнуть. Лезвие остановилось в миллиметре от горла Аскела.
Маг не дрогнул. Не отпрянул. Не поднял руку в защите.
Он просто стоял, глядя в глаза Вильнору, и улыбался.
— Даже кровь богов, — с угрозой прошипел эльф, и надавил чуть сильнее.
— Даже, — согласился Аскел.
Дайнира ахнула, но прежде, чем она успела броситься между ними, Вильнор уже отступил, отводя лезвие.
— Это что, шутка?! — возмутилась девушка.
Вильнор рассмеялся.
— Ага. Он знает, что я не ударю. Доверяет.
Аскел притянул её к себе, обнимая, успокаивая.
— Виль просто хотел похвастаться клинком.
— А разве не для этого мы его забрали? – притворно изумился эльф. – Не чтобы хвастаться?
— Я боялся, что он попадёт не в те руки, - напомнил маг. Эльф усмехнулся.
— А я пополнял коллекцию.
Он протянул клинок Дайнире рукоятью вперёд:
— Возьми его. Почувствуй. Легенда Смиранских катакомб. Оружие, способное убить кого угодно - в твоих руках. Заманчиво, разве нет?
— Нет, - твёрдо отозвалась Дайнира. – Надеюсь, мне никогда не придётся.
— Не зарекайся, Барс бывает настолько невыносимым, что просто руки чешутся.
— Взаимно, Виль, - отозвался маг. – Но раз уж ты меня сегодня пощадил – пошли наверх, я хочу ещё кофе.
— Идиоты, - проворчала Дайнира, глядя на двоих, улыбающихся, как мальчишки.
И мстительно добавила:
— Вы больше не заслуживаете моей яичницы.
39.
Холодный, пронизывающий ветер гулял по узким улочкам Лисса, заставляя редких прохожих кутаться в плащи. В одной из невзрачных комнат наёмного дома, чьи стены помнили десятки таких же временных жильцов, архимаг-менталист Шентар ди Парма наконец позволил иллюзии рассыпаться.
Мягкие черты лица лэра Таррена ди Никкея поплыли, как дымка, и растворились в воздухе. На их месте проступило его истинное лицо — аристократично-худое, с высокими скулами, тонкими, почти бескровными губами и глазами цвета старого льда, в которых жил холодный интеллект.
Он провел длинными пальцами по лицу, стирая последние остатки чужого облика, и глубокая, копившаяся неделями усталость легла тенью в уголках его глаз. Поддержание многослойной иллюзии столь долгое время требовало от него титанической концентрации. Это было выматывающим даже для архимага Диссийской Башни, но игра того стоила.
Неделями он изучал её. Не просто Иллен — а её защиту. Артефакты, надетые на неё, щиты, вплетённые в ауру тем, чьё мастерство он вынужден был признать. Он не ломал их — нет, это было бы слишком грубо, слишком заметно. Вместо этого он искал резонанс, слабые места, едва уловимые частоты. Его главное оружие всегда заключалось не в грубой силе, а в умении находить мельчайшие трещины в самом совершенном фундаменте. И в умении его расшатать.
Шентар нашёл - его ментальные уколы стали проходить сквозь щит, как тончайшие иглы, не тревожа его основу. Девочка даже не почувствовала этого. Она просто всё охотнее шла на встречи, всё доверчивее улыбалась, всё больше рассказывала о жизни в замке, о своей хозяйке, о её маленькой сестрёнке… и о нём.
Александр Рантар. Гарант.
Имя жгло изнутри, как раскалённый уголь. Не унижение — нет, это слово было слишком мелким, слишком человечным для того, что он почувствовал, стоя на коленях в замке ди Ренли. Он, Шентар ди Парма, самый молодой и перспективный архимаг Диссийской Башни, оказался мухой, которую Гарант прихлопнул пальцем, даже не удостоив взгляда.
Он помнил каждый миг холодного ужаса, парализовавшего волю, когда щиты Гаранта рухнули и его истинная природа обрушилась на них. Это была не просто Сила — это было всё равно что стоять лицом к лицу с разверзшейся бездной. Древняя, бездонная мощь, против которой его собственное, гордо взращённое могущество показалось ничтожной искоркой.
И самое горькое — в этом унижении была и отвратительная красота. Шентар не мог не оценить совершенство того, что он ощутил: абсолютный контроль. Безжалостная грация Силы, которой не нужно было напрягаться, чтобы уничтожить. Это был идеал, к которому он всегда подсознательно стремился, и который оказался недостижим — не по праву таланта или знаний, а по праву крови.
Ненависть и восхищение сплелись в нём в тугой и болезненный узел. Шентар ненавидел Гаранта за то унижение, за тот брошенный лёгкий, почти скучающий взгляд, прежде чем он продемонстрировал свою власть. Но он также преклонялся перед этим совершенным механизмом контроля. И – жаждал его сломать. Не разрубить, а найти шестерёнку, которую стоит чуть сдвинуть, чтобы весь механизм пошёл вразнос. Трещину в фундаменте его контроля.
И тогда Силу можно будет присвоить.
Но сейчас пришло время исчезнуть. Капитан гарнизона Ренли начал проявлять слишком живой интерес. Сама хозяйка замка что-то заподозрила. Даже эльфийская аура несколько раз мелькала где-то неподалёку, и Шентар с циничным сожалением отступил. Он не переживал о том, что будет раскрыт - его роль «Таррена» была сыграна безупречно. Он оставил после себя лишь лёгкую, сладковатую грусть в сердце глупой девчонки и ни единого материального следа. Теперь он просто затеряется среди путников, проходящих через Лисс, оборвав эту нить без следа.
В конце концов, эта нить была далеко не единственной в его руках - и Шентар уже был готов дёрнуть за следующую.
40.
Двор замка Ренли снова был залит холодным утренним светом. Снег хрустел под сапогами Дайниры, пока она шла к тренировочной площадке, где уже ждал Вильнор. Он медленно обошёл её, оценивающим взглядом скользя по стойке, хвату, положению плеч. И внезапно исчез. Дайнира инстинктивно рванулась в сторону, но удар в спину всё равно настиг её — лёгкий, словно шлепок, но унизительно точный.
— Ты мертва, — констатировал он.
— Это нечестно - ты используешь врождённую скорость!
— А ты не используешь целую четверть эльфийской крови, предпочитая просто ныть, — он склонил голову, изучая её. — Эльфы не ломают двери, если можно проскользнуть в щель. В катакомбах ты почувствовала ритм. Где та девушка, что изгибалась, как ветер?
Дайнира сжала кулаки.
— Она здесь. Но ей нужен противник, которого хотя бы видно.
— Работаем.
Они кружили, клинки звенели, снег хрустел под ногами. Дайнира ловила ритм: Вильнор атаковал после трёх ударов в защиту. Она сделала вид, что поддаётся шаблону, но на третьем ударе резко сменила направление — и едва не задела его рукав.
— Неплохо, — в его голос прокралось одобрение.
Но больше в его движениях не было никакого ритма. Он словно перетекал от удара к удару, не оставляя ни единого шанса. Но она не сдавалась. Клинок просвистел у её виска, но она уклонилась — не назад, как раньше, а вбок, почти падая, но тут же находя опору.
— Лучше.
— Я стараюсь.
— Перестань стараться. Будь.
Вильнор не давал передышки.
— Сзади, — прошептал он у самого уха. Она резко развернулась, но было поздно — он уронил её в снег и коротким движением обозначил добивающий удар.
— Мертва.
— Демоны! В катакомбах было проще, — пробормотала Дайнира.
— Потому что там был адреналин. А сейчас — только ты и твои ошибки.
Он протянул руку, помогая ей подняться.
— Ты сегодня великодушен, - заметила девушка.
— Не привыкай, Даэлисс.
Дайнира вытерла пот со лба, чувствуя, как мышцы дрожат от напряжения.
— Что означает Даэлисс? – задала она вопрос, давно вертевшийся на языке.
— У тебя же есть книги, - усмехнулся эльф. – Ищи.
— Я искала - в словаре нет такого слова, - призналась Дайнира.
— Ищи в других словарях, - пожал плечами эльф. – Учись.
— А если я попрошу тебя научить меня чему-то ещё? — осторожно спросила она.
— Например?
— Ты же не только с клинками работаешь. Я видела, как ты двигаешься без оружия.
Вильнор склонил голову набок, изучая её.
— Монастырь и бродяжничество научили, — ответила Дайнира, нарезая зелень. — Там либо готовишь, либо голодаешь.
Аскел молча наблюдал, как она управляется у плиты. Через десять минут на столе стояла дымящаяся яичница с хрустящими краями, тарелки с салатом и нарезанным сыром. Просто, но аппетитно.
— Двойная порция, — Дайнира поставила перед Вильнором тарелку. — Но если не нравится — можешь иди в таверну.
Эльф фыркнул, но взял вилку. Первый кусок отправился в рот — и он благосклонно кивнул:
— Съедобно.
— Это его высшая похвала, — усмехнулся Аскел, принимая свою тарелку.
Они ели молча, усталость постепенно сменялась спокойным удовлетворением. Вильнор доел всё до крошки и откинулся на спинку стула с выражением сытого довольства.
— Ты в монастыре убегала через кухню? — спросил он.
Дайнира усмехнулась:
— Нет, через окно второго этажа. С поварихой мы не слишком ладили – кажется, она потом сказала, что я слишком худая и всё равно сдохну к зиме.
Они замолчали, слушая, как потрескивают угли в очаге. Потом Вильнор неожиданно сказал:
— Ты неплохо держалась там, внизу.
Дайнира подняла глаза от чашки с чаем.
— По сравнению с вами двумя — едва ли.
— По сравнению с большинством — отлично, — поправил он, и в его голосе не было привычной насмешки. – Ты не мешалась под ногами, не пыталась геройствовать, не орала… без причины.
Она улыбнулась, пряча лицо за краем чашки.
— Значит, я заслужила твоё одобрение, ан’сар?
— Не в восторге, но смирюсь, — буркнул он, но уголок его рта дёрнулся.
Тишина снова стала комфортной, не требующей слов. И тут Дайнира заметила - Аскел спал. Его голова склонилась на скрещенные руки, светлые ресницы отбрасывали тени на щёки, дыхание было ровным и глубоким. И он выглядел таким трогательным без привычной маски холодного контроля.
— Вырубился, - констатировал Вильнор. – Редкость... Значит, действительно выложился.
Эльф невозмутимо потянул к себе его тарелку с недоеденной яичницей:
— Третья порция... почему бы и нет?..
— Мы должны отнести его наверх.
— Не донесём. — Эльф хмыкнул. — Он тяжелее, чем кажется.
— Значит, диван в гостиной?
— Идеально.
Они переглянулись и встали, потом медленно, стараясь не разбудить, подняли мага. Дайнира подхватила под руку, Вильнор взял на себя основной вес. Аскел что-то пробормотал на эльфийском, вжав голову в его плечо.
Гостиная встретила их тишиной и мягким светом лунного серебра в высоких окнах. Диван, широкий и удобный, явно видел подобные ситуации раньше — Вильнор уложил Аскела с привычной практичностью, даже подоткнул край шерстяного пледа. Аскел перевернулся на бок, лицо уткнув в подушку, и... засопел. Дайнира не смогла сдержать улыбку. Они замерли у дивана, глядя, как поднимается и опускается широкая спина.
— Пойдём? — тихо спросила Дайнира.
Вильнор кивнул, и они вышли, оставив дверь приоткрытой — на случай, если он проснётся и позовёт.
В коридоре эльф неожиданно остановился:
— Спасибо за ужин.
— Тебе спасибо… - отозвалась Дайнира. Вильнор повернулся к ней.
— За то, что оценил твою яичницу?
— За то, что пошёл для меня в катакомбы. За то, что защищал меня там.
Вильнор посмотрел на неё долгим, оценивающим взглядом, и Дайнира решила, что он промолчит. Но он всё же ответил, прежде чем раствориться в темноте лестницы:
— Ты же эмпат, девочка. Ты чувствуешь. Так разве нужно, чтоб я что-то объяснял?..
37.
Рассвет в Ланкае был тихим и прозрачным. Дайнира проснулась с первыми лучами солнца — старая привычка, от которой не избавишься даже спустя годы.
Она на цыпочках прошла мимо гостиной, приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Аскел всё ещё спал, лицо уткнув в подушку, светлые волосы рассыпались по плечам, одна рука свесилась с дивана. Её сердце сжалось от нежности к нему, но Дайнира не решилась его потревожить. Пусть спит.
На кухне было прохладно. Дайнира подошла к очагу, но тут же заколебалась. Где Аскелу хватало щелчка пальцев, ей пришлось бы возиться с дровами, разжигать огонь... К тому же это был их дом. Не её.
— Собираешься сжечь особняк?
Голос прозвучал прямо за её спиной, и она вздрогнула, резко обернувшись. Вильнор стоял в дверях, сонно потирая шею, босиком и... без рубахи. Дайнира замерла.
Он был идеален — но не так, как в книгах или легендах, где эльфы изображались хрупкими, почти бесплотными созданиями. В нём не было ни грамма хрупкости. Каждый мускул, каждое сухожилие, каждый шрам были вылеплены так чётко, словно его тело выковали из стали и шёлка. Ребра слегка проступали под кожей, живот был плоским, с заметными линиями пресса, но в этом не было измождённости — только эффективность. Тело, созданное для скорости, для убийства, для того чтобы быть оружием.
— Оденься, — наконец выдавила Дайнира.
— Почему? — Вильнор лениво потянулся, и мышцы плавно перекатились под кожей.
— Потому что это твоё... невыносимое совершенство - отвлекает.
Он склонил голову набок, чёрные глаза сверкнули насмешкой.
— Твоё восприятие — твоя проблема, не моя.
Но всё же развернулся и исчез в коридоре, а через минуту вернулся в чёрной рубашке и куртке поверх неё.
— Я схожу в таверну, возьму еды.
— Я останусь, — отозвалась Дайнира.
— Боишься оставить Барса одного?
— Нет. - Она покачала головой. - Просто... не хочу, чтобы он проснулся в пустом доме.
Эльф прищурился, но не стал спорить.
— Как скажешь.
Он вышел, и утренний воздух ворвался внутрь, свежий, с запахом моря.
Дайнира вздохнула и снова посмотрела на очаг. Может, всё же попробовать?
Но тут раздался шорох, и в дверях появился сонный и тёплый Аскел.
— У нас есть кофе? — хрипло спросил он.
— Будет, если ты разожжёшь огонь, — улыбнулась Дайнира.
Аскел щёлкнул пальцами, и пламя вспыхнуло в очаге. Проще некуда.
38.
После завтрака Вильнор внезапно отодвинул стул и встал.
— Пойдём, Даэлисс, — сказал он. — Покажу тебе кое-что.
Дайнира подняла брови, но Аскел лишь усмехнулся, явно понимая, о чём речь.
— Идём, — согласился маг, отодвигая чашку.
Они спустились в подвал — прохладный, слабо освещённый, с каменными стенами, хранящими запах старого дерева и металла. Вильнор провёл их к дальней двери, запертой на магический замок. Аскел коснулся пальцами сложного узора, и замок щёлкнул, пропуская их внутрь.
Коллекция Вильнора.
Стены были увешаны клинками всех возможных форм и размеров — от изящных эльфийских кинжалов с рукоятями, украшенными лунными камнями, до тяжёлых двуручных мечей с выгравированными рунами. Некоторые сверкали, как будто только что выкованные, другие были покрыты патиной времени, но все — безупречны.
— Ты уже была здесь, — напомнил Вильнор.
— Да, — согласилась Дайнира, оглядываясь. — Но я не видела… всего.
— Потому что самое интересное — вот тут.
Он подошёл к дальнему шкафу, выдвинул потайной ящик и достал продолговатый футляр из чёрного дерева, украшенный серебряными узорами.
— Полагаю, ты уже догадалась?..
Он открыл футляр.
Клинок лежал на тёмно-красном бархате, и даже в полумраке комнаты он светился — не отражённым светом, а изнутри, словно в его сердцевине был заключён осколок звёздного неба. Лезвие было узким, изящным, с выгравированными вдоль всей длины символами, которые Дайнира не могла прочитать.
— Клинок Лорана. Вы забрали его, — осознала она.
— А зачем мы, по-твоему, спускались в Смиранские катакомбы в прошлый раз?..
— Он способен убить любое существо… — прошептала Дайнира, разглядывая легенду.
— …Невзирая ни на какие щиты, — закончил Вильнор.
И атаковал.
Его движение было молниеносным — клинок сверкнул в воздухе, и Дайнира даже не успела вскрикнуть. Лезвие остановилось в миллиметре от горла Аскела.
Маг не дрогнул. Не отпрянул. Не поднял руку в защите.
Он просто стоял, глядя в глаза Вильнору, и улыбался.
— Даже кровь богов, — с угрозой прошипел эльф, и надавил чуть сильнее.
— Даже, — согласился Аскел.
Дайнира ахнула, но прежде, чем она успела броситься между ними, Вильнор уже отступил, отводя лезвие.
— Это что, шутка?! — возмутилась девушка.
Вильнор рассмеялся.
— Ага. Он знает, что я не ударю. Доверяет.
Аскел притянул её к себе, обнимая, успокаивая.
— Виль просто хотел похвастаться клинком.
— А разве не для этого мы его забрали? – притворно изумился эльф. – Не чтобы хвастаться?
— Я боялся, что он попадёт не в те руки, - напомнил маг. Эльф усмехнулся.
— А я пополнял коллекцию.
Он протянул клинок Дайнире рукоятью вперёд:
— Возьми его. Почувствуй. Легенда Смиранских катакомб. Оружие, способное убить кого угодно - в твоих руках. Заманчиво, разве нет?
— Нет, - твёрдо отозвалась Дайнира. – Надеюсь, мне никогда не придётся.
— Не зарекайся, Барс бывает настолько невыносимым, что просто руки чешутся.
— Взаимно, Виль, - отозвался маг. – Но раз уж ты меня сегодня пощадил – пошли наверх, я хочу ещё кофе.
— Идиоты, - проворчала Дайнира, глядя на двоих, улыбающихся, как мальчишки.
И мстительно добавила:
— Вы больше не заслуживаете моей яичницы.
39.
Холодный, пронизывающий ветер гулял по узким улочкам Лисса, заставляя редких прохожих кутаться в плащи. В одной из невзрачных комнат наёмного дома, чьи стены помнили десятки таких же временных жильцов, архимаг-менталист Шентар ди Парма наконец позволил иллюзии рассыпаться.
Мягкие черты лица лэра Таррена ди Никкея поплыли, как дымка, и растворились в воздухе. На их месте проступило его истинное лицо — аристократично-худое, с высокими скулами, тонкими, почти бескровными губами и глазами цвета старого льда, в которых жил холодный интеллект.
Он провел длинными пальцами по лицу, стирая последние остатки чужого облика, и глубокая, копившаяся неделями усталость легла тенью в уголках его глаз. Поддержание многослойной иллюзии столь долгое время требовало от него титанической концентрации. Это было выматывающим даже для архимага Диссийской Башни, но игра того стоила.
Неделями он изучал её. Не просто Иллен — а её защиту. Артефакты, надетые на неё, щиты, вплетённые в ауру тем, чьё мастерство он вынужден был признать. Он не ломал их — нет, это было бы слишком грубо, слишком заметно. Вместо этого он искал резонанс, слабые места, едва уловимые частоты. Его главное оружие всегда заключалось не в грубой силе, а в умении находить мельчайшие трещины в самом совершенном фундаменте. И в умении его расшатать.
Шентар нашёл - его ментальные уколы стали проходить сквозь щит, как тончайшие иглы, не тревожа его основу. Девочка даже не почувствовала этого. Она просто всё охотнее шла на встречи, всё доверчивее улыбалась, всё больше рассказывала о жизни в замке, о своей хозяйке, о её маленькой сестрёнке… и о нём.
Александр Рантар. Гарант.
Имя жгло изнутри, как раскалённый уголь. Не унижение — нет, это слово было слишком мелким, слишком человечным для того, что он почувствовал, стоя на коленях в замке ди Ренли. Он, Шентар ди Парма, самый молодой и перспективный архимаг Диссийской Башни, оказался мухой, которую Гарант прихлопнул пальцем, даже не удостоив взгляда.
Он помнил каждый миг холодного ужаса, парализовавшего волю, когда щиты Гаранта рухнули и его истинная природа обрушилась на них. Это была не просто Сила — это было всё равно что стоять лицом к лицу с разверзшейся бездной. Древняя, бездонная мощь, против которой его собственное, гордо взращённое могущество показалось ничтожной искоркой.
И самое горькое — в этом унижении была и отвратительная красота. Шентар не мог не оценить совершенство того, что он ощутил: абсолютный контроль. Безжалостная грация Силы, которой не нужно было напрягаться, чтобы уничтожить. Это был идеал, к которому он всегда подсознательно стремился, и который оказался недостижим — не по праву таланта или знаний, а по праву крови.
Ненависть и восхищение сплелись в нём в тугой и болезненный узел. Шентар ненавидел Гаранта за то унижение, за тот брошенный лёгкий, почти скучающий взгляд, прежде чем он продемонстрировал свою власть. Но он также преклонялся перед этим совершенным механизмом контроля. И – жаждал его сломать. Не разрубить, а найти шестерёнку, которую стоит чуть сдвинуть, чтобы весь механизм пошёл вразнос. Трещину в фундаменте его контроля.
И тогда Силу можно будет присвоить.
Но сейчас пришло время исчезнуть. Капитан гарнизона Ренли начал проявлять слишком живой интерес. Сама хозяйка замка что-то заподозрила. Даже эльфийская аура несколько раз мелькала где-то неподалёку, и Шентар с циничным сожалением отступил. Он не переживал о том, что будет раскрыт - его роль «Таррена» была сыграна безупречно. Он оставил после себя лишь лёгкую, сладковатую грусть в сердце глупой девчонки и ни единого материального следа. Теперь он просто затеряется среди путников, проходящих через Лисс, оборвав эту нить без следа.
В конце концов, эта нить была далеко не единственной в его руках - и Шентар уже был готов дёрнуть за следующую.
40.
Двор замка Ренли снова был залит холодным утренним светом. Снег хрустел под сапогами Дайниры, пока она шла к тренировочной площадке, где уже ждал Вильнор. Он медленно обошёл её, оценивающим взглядом скользя по стойке, хвату, положению плеч. И внезапно исчез. Дайнира инстинктивно рванулась в сторону, но удар в спину всё равно настиг её — лёгкий, словно шлепок, но унизительно точный.
— Ты мертва, — констатировал он.
— Это нечестно - ты используешь врождённую скорость!
— А ты не используешь целую четверть эльфийской крови, предпочитая просто ныть, — он склонил голову, изучая её. — Эльфы не ломают двери, если можно проскользнуть в щель. В катакомбах ты почувствовала ритм. Где та девушка, что изгибалась, как ветер?
Дайнира сжала кулаки.
— Она здесь. Но ей нужен противник, которого хотя бы видно.
— Работаем.
Они кружили, клинки звенели, снег хрустел под ногами. Дайнира ловила ритм: Вильнор атаковал после трёх ударов в защиту. Она сделала вид, что поддаётся шаблону, но на третьем ударе резко сменила направление — и едва не задела его рукав.
— Неплохо, — в его голос прокралось одобрение.
Но больше в его движениях не было никакого ритма. Он словно перетекал от удара к удару, не оставляя ни единого шанса. Но она не сдавалась. Клинок просвистел у её виска, но она уклонилась — не назад, как раньше, а вбок, почти падая, но тут же находя опору.
— Лучше.
— Я стараюсь.
— Перестань стараться. Будь.
Вильнор не давал передышки.
— Сзади, — прошептал он у самого уха. Она резко развернулась, но было поздно — он уронил её в снег и коротким движением обозначил добивающий удар.
— Мертва.
— Демоны! В катакомбах было проще, — пробормотала Дайнира.
— Потому что там был адреналин. А сейчас — только ты и твои ошибки.
Он протянул руку, помогая ей подняться.
— Ты сегодня великодушен, - заметила девушка.
— Не привыкай, Даэлисс.
Дайнира вытерла пот со лба, чувствуя, как мышцы дрожат от напряжения.
— Что означает Даэлисс? – задала она вопрос, давно вертевшийся на языке.
— У тебя же есть книги, - усмехнулся эльф. – Ищи.
— Я искала - в словаре нет такого слова, - призналась Дайнира.
— Ищи в других словарях, - пожал плечами эльф. – Учись.
— А если я попрошу тебя научить меня чему-то ещё? — осторожно спросила она.
— Например?
— Ты же не только с клинками работаешь. Я видела, как ты двигаешься без оружия.
Вильнор склонил голову набок, изучая её.
