Дайнира кивала, но мысли её уже блуждали где-то далеко. Аскел ушёл с профессором вглубь университетских лабораторий, оставив её на попечение этого юноши, а она рассматривала беззаботных студентов, архитектуру и фрески. Среди студентов, спешащих на лекции или собравшихся в оживленные группы, она с удивлением заметила не только юношей, но и девушек — кто-то в строгих платьях с высокими воротниками, кто-то в более свободных одеждах, удобных для долгих часов в библиотеке.
— Девушки тоже учатся здесь? — не смогла сдержать удивления Дайнира.
Теренс улыбнулся, явно довольный ее интересом.
— Конечно! Королевский Университет Карна открыт для всех, кто сдал вступительные испытания. Правда, девушек меньше — многие семьи все еще считают, что образование не нужно будущим женам и матерям. Но те, кто приходят… — Он горделиво выпрямился. — Моя сестра поступила в этом году, и уже среди лучших.
Дайнира задумалась, вспомнив Иллен — ее жажду знаний, способность часами корпеть над старыми фолиантами, ее восторг при виде новых книг.
— И как же поступить? — спросила она, стараясь звучать просто из любопытства.
Теренс оживился еще больше.
— Нужно сдать экзамены по основным дисциплинам — магической теории, истории, философии, языкам. Если у абитуриента есть особые таланты — например, в артефакторике или алхимии — можно пройти дополнительное испытание. — Он понизил голос, словно делился секретом. — Некоторые факультеты, вроде целительства, даже отдают предпочтение девушкам.
— А стипендии есть?
— Да, и весьма щедрые! Особенно для тех, кто показывает выдающиеся результаты. — Теренс замялся, покраснел. — Вы… вы сами хотели бы?
Дайнира покачала головой.
— Нет, но у меня есть подруга. Она обожает книги и, думаю, была бы рада рассмотреть имеющиеся варианты.
Теренс закивал с энтузиазмом.
— Тогда вам нужно взять для нее программу вступительных испытаний! И список рекомендованной литературы для поступающих. — Он уже оглядывался, собираясь бежать к административным зданиям. — Я могу все организовать!
Дайнира улыбнулась.
— Буду благодарна.
И скоро держала в руках несколько листов с рекомендациями, ощущая под пальцами шероховатость бумаги и твёрдо намереваясь привезти в Ренли хотя бы первые пять названий из списка – для начала. Дайнира уже представляла, как Иллен задержит дыхание, развернув подарок, как Дайнира расскажет ей об этих стенах, в которых пахнет не ладаном - а знаниями, свободой, будущим. И в серых глазах девушки вспыхнет новый свет. Мысль заставила её улыбнуться. Она хотела дать Иллен выбор — между сотнями дорог, о которых та даже не подозревала. А потом странное осознание накрыло её: впервые за годы Дайнира почувствовала, что будущее — не узкая тропа, а бескрайнее поле, где можно идти в любом направлении. Где можно оставить позади все эти «нет» и «нельзя», которые когда-то определяли их жизни. Где она может отыскать и свою собственную тропу.
Теренс тем временем вывел её во внутренний двор, где располагался сад с фонтаном, накрытый на зиму прозрачным куполом. И тут - Дайнира увидела. И замерла.
Через двор, едва касаясь босыми ногами камней, шли четверо эльфов. Сплетённые в причудливые косы волосы переливались на солнце, как расплавленное золото. Лёгкие одежды — алые, лазурные, изумрудные — струились вокруг, будто живые. Они смеялись, прекрасные голоса звенели в такт браслетам на руках и на лодыжках, странно диссонируя с зимней готикой университета. Холод, казалось, нисколько не беспокоил их, воплощение солнца и жизни.
И следом шёл пятый. Чёрные, как смоль, волосы, собранные в простой узел на затылке. Одежда — тёмно-серая, без единого украшения, лишь лёгкий намёк на переливы ткани при движении. И та же дикая, почти хищная грация, которую Дайнира прежде видела только у Вильнора. Воин из Ночной ветви - совершенный, будто идеально отточенный клинок. Хотя… пожалуй, слишком хищный. В нём не было той тонкой красоты Вильнора, которая всё ещё заставляла Дайниру задерживать дыхание. И всё же она с любопытством разглядывала чужую расу.
— Это музыканты, — прошептал Теренс. — Золотая ветвь. А тот... — он кивнул на чёрного эльфа, — их охрана.
— Они всегда с охраной? — спросила Дайнира.
— О, да! — Теренс закивал. — Они принадлежат к эльфийской знати. А Ночная ветвь, - он перешёл на шёпот, - непревзойдённые воины и убийцы. Охраняют высокие рода.
Черноволосый вдруг повернул голову — очевидно, услышал их. Их взгляды встретились на мгновение, и Дайнира почувствовала лёгкий холодок по спине. Она ожидала увидеть в глубине чужих глаз знакомый алый отблеск – но его там не было, отчего взгляд показался тёмным и пустым. А потом воин равнодушно отвернулся, очевидно, не сочтя её достойной внимания, и проследовал за золотоволосыми, уже исчезнувшими в арке, словно растаявшими в свете.
— Пойдёмте, — торопливо сказал помощник, — я покажу вам библиотеку.
Дайнира кивнула, в последний раз бросив взгляд вслед эльфам. И пошла дальше — к библиотеке, к знаниям, к вечеру, который обещал подарить настоящую магию.
10.
К вечеру зал университетского атриума преобразился до неузнаваемости. Высокие своды, обычно освещённые холодным магическим светом, теперь тонули в мягком сиянии сотен крошечных золотых лампад, парящих в воздухе. Они мерцали, как звёзды, отражаясь в полированном мраморе пола.
Дайнира сидела в первом ряду, её пальцы непроизвольно сжимали резные подлокотники кресла. Рядом Аскел откинулся на спинку, но в его обычно спокойных глазах читалось такое же предвкушение. Гул голосов стих, когда на сцену вышли четверо золотоволосых певцов. Их босые ступни не издали ни звука.
Первый аккорд прозвучал прежде, чем Дайнира успела понять, откуда.
Он возник в воздухе — чистый, прозрачный, будто капля воды, упавшая в тихое озеро. Потом второй. Третий. И вот уже мелодия лилась, как горный поток, заполняя зал, проникая в самые потаённые уголки сознания. Дайнира замерла. Эльфы не играли - они жили музыкой.
Одна из женщин провела пальцами по тончайшим струнам инструмента, похожего на арфу, но с десятками дополнительных нитей, светящихся серебром. Другой поднёс к губам золотую флейту — и из неё полились звуки, которых не могло быть. Они вибрировали в груди, заставляя сердце биться в такт.
А потом запел первый голос.
Он был похож на ветер, пробегающий сквозь кроны древних деревьев, на журчание ручья подо льдом, на шёпот звёзд. Звук обволакивал, пробирался куда-то глубоко внутрь, по спине пробежали мурашки. Рядом с ней Аскел замер, его глаза стали темнее, почти чёрными. Один за другим к первому голосу присоединились остальные. Они пели не в унисон — их голоса переплетались, расходились, сходились вновь, создавая узоры сложнее самых изысканных кружев.
Слова Дайнира не понимала, но смысл проникал прямо в душу. Тоска по лесам, которых нет уже тысячу лет. Радость первого весеннего цветка. Горечь утраты и сладость встречи. Она даже не заметила, как слёзы покатились по её щекам. Аскел осторожно взял её за руку. Его пальцы были тёплыми, чуть шероховатыми от знакомых мозолей.
— Это... — начала она, но слова застряли в горле.
— Они зовут это «Песней падающих листьев», — ответил он.
Голоса эльфов взмывали выше, звенели чище, и вдруг — Дайнира увидела музыку. Тончайшие нити света начали струиться, сплетаясь в воздухе в фантастические узоры. Они переливались, как шёлк, мерцали, как звёзды, принимали формы — то крыльев, то ветвей, то бегущих оленей. Чтобы наконец рассыпаться тысячами золотых искр, медленно гаснущих в воздухе с последним аккордом.
Тишина.
Лишь лёгкое эхо и ощущение, будто мир на мгновение остановился.
А потом — взрыв аплодисментов.
Дайнира очнулась, словно от сна.
— Как они... — она обернулась к Аскелу.
— Теперь ты понимаешь, — тихо сказал он, — почему я не мог отказаться.
Она кивнула, всё ещё не находя слов.
Потом золотоволосые эльфы мягко сошли со сцены, приближаясь к публике. Трое с лёгкостью вступили в беседу с ближайшими зрителями, их улыбки были прекрасные и далёкие. Лишь арфистка осталась на сцене. Её длинные пальцы продолжали перебирать струны, но теперь музыка звучала иначе — не та классическая мелодия, что уносила ввысь, а что-то более земное, почти... игривое.
Дайнира прислушалась. Как эмпат, она чувствовала, как каждый аккорд несёт в себе эмоцию — лёгкое поддразнивание, намёк на тайну, приглашение к игре. Музыка лилась, звала, растворяла время и пространство… А потом арфистка подняла глаза и поймала взгляд девушки. Она что-то спросила на эльфийском, и её голос был таким же мелодичным, как и её музыка.
Дайнира растерялась, но Аскел тут же перевёл:
— Она спрашивает, нравится ли тебе.
— Скажи ей, что это... странно. Но очень красиво, — осторожно ответила Дайнира.
Аскел передал её слова, и арфистка рассмеялась — звонко, как ручей.
— Она говорит, что ты первая за вечер услышала её по-настоящему, — перевёл Аскел. — Обычно люди ждут только традиционных мелодий.
Дайнира улыбнулась в ответ.
— А что это за мотив?
Арфистка вдруг оживилась. Она быстро что-то проговорила, делая изящные жесты руками. Аскел, выслушав, объяснил:
— Импровизация. Она хотела показать, что границы между разными мирами тонки. Эта музыка не для дворцовых залов.
— Но почему тогда...
— Потому что ты слушаешь не только ушами. Она это почувствовала.
Эльфийка внезапно провела пальцами по струнам в завершающем аккорде и подошла к краю сцены.
— Она говорит, что ты любопытная. Говорит, что у тебя «слух души».
Разговор продолжился — Аскел переводил, арфистка смеялась, а Дайнира ловила каждое её движение. Но краем глаза она заметила, как воин Ночной ветви, стоявший в тени колонн, напрягся. Его чёрные глаза неотрывно сверлили их компанию. «Он недоволен», — догадалась Дайнира. Охране не нравилось вольное общение людей с Золотой ветвью. Не нравился маг, стоящий слишком близко. Возможно, не нравилось, что подопечные разделились – трое остальных всё ещё были окружены толпой в другой части зала.
И тогда Дайниру осенило.
Она поймала взгляд эльфа-охранника и... быстро сложила пальцы в почти идеальный кхен-тар. «Всё под контролем. Вмешательство не требуется». Эльф замер. Его брови поползли вверх. А потом... уголки его губ дрогнули — будто он невольно оценил дерзость.
Аскел фыркнул, а потом не удержался и рассмеялся вслух. Арфистка засмеялась ещё громче. Дайнира с улыбкой кивнула эльфу-воину — уже не дразня, а признавая его бдительность. Тот, после секундного замешательства, тоже слегка склонил голову и, наконец, отвернулся.
Арфистка снова заговорила.
— Ты приняла наши обычаи в своё сердце, — перевёл Аскел. — Это требует дара.
Дайнира замерла, когда арфистка сняла с запястья затейливую золотую цепочку с подвеской в виде цветущих побегов. Металл был тёплым и живым на ощупь, будто впитавшим солнечный свет.
— Но… — начала она, но Аскел мягко коснулся её локтя.
— Отказываться нельзя.
Дайнира почувствовала, как кровь приливает к щекам. Её пальцы инстинктивно потянулись к браслету на собственной руке – простой серебряной цепочке с аметистами, единственному украшению, которое она взяла из Ренли. Без колебаний она расстегнула застёжку.
— Ответный дар... — она расстегнула застёжку, и металл холодно блеснул в свете ламп.
Арфистка приняла браслет с церемонной серьёзностью, но когда попробовала надеть его на запястье, тонкие брови её дёрнулись вверх — украшение болталось слишком свободно. Тогда она рассмеялась, звонко, как весенний ручей, и ловко закрепила его на стройной лодыжке, где он тут же зазвенел в унисон с другими её украшениями.
— Теперь я ношу частицу твоего мира, — перевёл Аскел, и в его голосе звучала тёплая усмешка.
Потом эльфы ушли — легко, бесшумно, будто растворились в воздухе вместе с последними нотами. Только черноволосый воин на мгновение задержался, бросив на Дайниру последний нечитаемый взгляд.
— Ты произвела впечатление, — Аскел мягко взял её за руку, его большой палец провёл по её ладони.
Дайнира рассмеялась, покачав головой. Аскела любовался ею. Просто ею — смеющейся, с сияющим на руке эльфийским золотом и такой счастливой в этот миг.
11.
Свежий ветер играл в волосах Дайниры, пока они шли по ночной набережной, освещённой магическими фонарями.
— Я хочу выучить язык, — неожиданно сказала она, глядя на искрящиеся в свете фонарей снежинки.
Аскел замедлил шаг, изучая её профиль.
— Эльфийский довольно сложен, — предупредил он. — Особенно разговорный.
— Но у меня же будет хороший учитель? — она повернулась к нему, и в её глазах светилось то самое упрямство, которое он так любил.
Уголок его губ дрогнул.
— Будет. При одном условии.
— Какой капризный преподаватель, — подколола Дайнира.
— Завтра идём в ювелирные лавки, — Аскел ловко поймал её запястье. — И я покупаю тебе что-то достойное взамен браслета, который ты отдала.
Она замерла.
— Это не шутка?
— Ни капли.
Дайнира выдернула руку, внезапно сжав кулаки.
— Я не могу принимать от тебя такие подарки.
— Почему?
— Потому что это слишком!
— Ты спишь в моих руках, знаешь, кто я, видишь меня без щитов, и всё ещё отказываешься принять от меня безделушку?..
Она сжала губы.
— Это не безделушка.
Аскел нахмурился. Он взял её руку, разжал пальцы и поднёс к губам:
— Ты боишься, что за этим последует цена?
— Я привыкла, что за всё приходится платить.
Тишина повисла между ними, густая и тяжёлая.
— А я разве требую платы? — спросил он тихо.
Дайнира закрыла глаза.
— Нет. Но… мне это сложно.
— Знаю. — Его пальцы осторожно расплели её сжатые кулаки. — Поэтому давай договоримся: я буду учить тебя языку, а ты научишься принимать подарки без этого выражения… — он провёл пальцем по её нахмуренным бровям, — …будто тебя ведут на казнь.
Дайнира фыркнула, но уголки её губ дрогнули.
— Один браслет. — Она сдалась. — И только если он мне понравится.
— Один. — Он целовал её пальцы. — Но самый дорогой.
— Аскел!
— Шучу. — Он рассмеялся и притянул её к себе. — Наверное.
12.
Когда они вернулись в гостиницу, Дайнира на секунду подумала, что ошиблась дверью. Вместо растительных узоров стены покрывала тонкая золотая роспись. Мебель стояла на тех же местах – но это была другая мебель. Но на спинке стула всё ещё висел её шёлковый халат, а на туалетном столике – жемчужные шпильки, которые она бросила второпях. И вид из окна, определённо, не изменился.
— Кажется, хозяин решил сменить интерьер, - проговорила Дайнира.
— Кажется, да, - согласился Аскел.
— Это новая кровать? – через распахнутую дверь в спальню виднелось светлое дерево.
— Абсолютно новая.
— А стол остался, - заметила она.
— Это прекрасный стол. Прочный.
— А вот диван сменили…
Выражение его лица стало… сложным.
— Не отвечай, - вздохнула Дайнира. – Мне нравится новый диван.
— Стало уютнее? – тихо спросил он.
— Да. Передай хозяину моё восхищение сервисом.
— Непременно, - чуть улыбнулся Аскел.
Больше тему интерьера не обсуждали.
13.
Торговые ряды Телерана сменялись, как страницы в книге. Аскел уверенно свернул в переулок, где вывески были неброскими, но дорогими. Двери — тёмное дерево с бронзовыми ручками, витрины — за стеклом, но не простым, а магически закалённым, небьющимся и прозрачным, как лёд. Аскел остановился перед одной из них — «Солнечный камень».
— Девушки тоже учатся здесь? — не смогла сдержать удивления Дайнира.
Теренс улыбнулся, явно довольный ее интересом.
— Конечно! Королевский Университет Карна открыт для всех, кто сдал вступительные испытания. Правда, девушек меньше — многие семьи все еще считают, что образование не нужно будущим женам и матерям. Но те, кто приходят… — Он горделиво выпрямился. — Моя сестра поступила в этом году, и уже среди лучших.
Дайнира задумалась, вспомнив Иллен — ее жажду знаний, способность часами корпеть над старыми фолиантами, ее восторг при виде новых книг.
— И как же поступить? — спросила она, стараясь звучать просто из любопытства.
Теренс оживился еще больше.
— Нужно сдать экзамены по основным дисциплинам — магической теории, истории, философии, языкам. Если у абитуриента есть особые таланты — например, в артефакторике или алхимии — можно пройти дополнительное испытание. — Он понизил голос, словно делился секретом. — Некоторые факультеты, вроде целительства, даже отдают предпочтение девушкам.
— А стипендии есть?
— Да, и весьма щедрые! Особенно для тех, кто показывает выдающиеся результаты. — Теренс замялся, покраснел. — Вы… вы сами хотели бы?
Дайнира покачала головой.
— Нет, но у меня есть подруга. Она обожает книги и, думаю, была бы рада рассмотреть имеющиеся варианты.
Теренс закивал с энтузиазмом.
— Тогда вам нужно взять для нее программу вступительных испытаний! И список рекомендованной литературы для поступающих. — Он уже оглядывался, собираясь бежать к административным зданиям. — Я могу все организовать!
Дайнира улыбнулась.
— Буду благодарна.
И скоро держала в руках несколько листов с рекомендациями, ощущая под пальцами шероховатость бумаги и твёрдо намереваясь привезти в Ренли хотя бы первые пять названий из списка – для начала. Дайнира уже представляла, как Иллен задержит дыхание, развернув подарок, как Дайнира расскажет ей об этих стенах, в которых пахнет не ладаном - а знаниями, свободой, будущим. И в серых глазах девушки вспыхнет новый свет. Мысль заставила её улыбнуться. Она хотела дать Иллен выбор — между сотнями дорог, о которых та даже не подозревала. А потом странное осознание накрыло её: впервые за годы Дайнира почувствовала, что будущее — не узкая тропа, а бескрайнее поле, где можно идти в любом направлении. Где можно оставить позади все эти «нет» и «нельзя», которые когда-то определяли их жизни. Где она может отыскать и свою собственную тропу.
Теренс тем временем вывел её во внутренний двор, где располагался сад с фонтаном, накрытый на зиму прозрачным куполом. И тут - Дайнира увидела. И замерла.
Через двор, едва касаясь босыми ногами камней, шли четверо эльфов. Сплетённые в причудливые косы волосы переливались на солнце, как расплавленное золото. Лёгкие одежды — алые, лазурные, изумрудные — струились вокруг, будто живые. Они смеялись, прекрасные голоса звенели в такт браслетам на руках и на лодыжках, странно диссонируя с зимней готикой университета. Холод, казалось, нисколько не беспокоил их, воплощение солнца и жизни.
И следом шёл пятый. Чёрные, как смоль, волосы, собранные в простой узел на затылке. Одежда — тёмно-серая, без единого украшения, лишь лёгкий намёк на переливы ткани при движении. И та же дикая, почти хищная грация, которую Дайнира прежде видела только у Вильнора. Воин из Ночной ветви - совершенный, будто идеально отточенный клинок. Хотя… пожалуй, слишком хищный. В нём не было той тонкой красоты Вильнора, которая всё ещё заставляла Дайниру задерживать дыхание. И всё же она с любопытством разглядывала чужую расу.
— Это музыканты, — прошептал Теренс. — Золотая ветвь. А тот... — он кивнул на чёрного эльфа, — их охрана.
— Они всегда с охраной? — спросила Дайнира.
— О, да! — Теренс закивал. — Они принадлежат к эльфийской знати. А Ночная ветвь, - он перешёл на шёпот, - непревзойдённые воины и убийцы. Охраняют высокие рода.
Черноволосый вдруг повернул голову — очевидно, услышал их. Их взгляды встретились на мгновение, и Дайнира почувствовала лёгкий холодок по спине. Она ожидала увидеть в глубине чужих глаз знакомый алый отблеск – но его там не было, отчего взгляд показался тёмным и пустым. А потом воин равнодушно отвернулся, очевидно, не сочтя её достойной внимания, и проследовал за золотоволосыми, уже исчезнувшими в арке, словно растаявшими в свете.
— Пойдёмте, — торопливо сказал помощник, — я покажу вам библиотеку.
Дайнира кивнула, в последний раз бросив взгляд вслед эльфам. И пошла дальше — к библиотеке, к знаниям, к вечеру, который обещал подарить настоящую магию.
10.
К вечеру зал университетского атриума преобразился до неузнаваемости. Высокие своды, обычно освещённые холодным магическим светом, теперь тонули в мягком сиянии сотен крошечных золотых лампад, парящих в воздухе. Они мерцали, как звёзды, отражаясь в полированном мраморе пола.
Дайнира сидела в первом ряду, её пальцы непроизвольно сжимали резные подлокотники кресла. Рядом Аскел откинулся на спинку, но в его обычно спокойных глазах читалось такое же предвкушение. Гул голосов стих, когда на сцену вышли четверо золотоволосых певцов. Их босые ступни не издали ни звука.
Первый аккорд прозвучал прежде, чем Дайнира успела понять, откуда.
Он возник в воздухе — чистый, прозрачный, будто капля воды, упавшая в тихое озеро. Потом второй. Третий. И вот уже мелодия лилась, как горный поток, заполняя зал, проникая в самые потаённые уголки сознания. Дайнира замерла. Эльфы не играли - они жили музыкой.
Одна из женщин провела пальцами по тончайшим струнам инструмента, похожего на арфу, но с десятками дополнительных нитей, светящихся серебром. Другой поднёс к губам золотую флейту — и из неё полились звуки, которых не могло быть. Они вибрировали в груди, заставляя сердце биться в такт.
А потом запел первый голос.
Он был похож на ветер, пробегающий сквозь кроны древних деревьев, на журчание ручья подо льдом, на шёпот звёзд. Звук обволакивал, пробирался куда-то глубоко внутрь, по спине пробежали мурашки. Рядом с ней Аскел замер, его глаза стали темнее, почти чёрными. Один за другим к первому голосу присоединились остальные. Они пели не в унисон — их голоса переплетались, расходились, сходились вновь, создавая узоры сложнее самых изысканных кружев.
Слова Дайнира не понимала, но смысл проникал прямо в душу. Тоска по лесам, которых нет уже тысячу лет. Радость первого весеннего цветка. Горечь утраты и сладость встречи. Она даже не заметила, как слёзы покатились по её щекам. Аскел осторожно взял её за руку. Его пальцы были тёплыми, чуть шероховатыми от знакомых мозолей.
— Это... — начала она, но слова застряли в горле.
— Они зовут это «Песней падающих листьев», — ответил он.
Голоса эльфов взмывали выше, звенели чище, и вдруг — Дайнира увидела музыку. Тончайшие нити света начали струиться, сплетаясь в воздухе в фантастические узоры. Они переливались, как шёлк, мерцали, как звёзды, принимали формы — то крыльев, то ветвей, то бегущих оленей. Чтобы наконец рассыпаться тысячами золотых искр, медленно гаснущих в воздухе с последним аккордом.
Тишина.
Лишь лёгкое эхо и ощущение, будто мир на мгновение остановился.
А потом — взрыв аплодисментов.
Дайнира очнулась, словно от сна.
— Как они... — она обернулась к Аскелу.
— Теперь ты понимаешь, — тихо сказал он, — почему я не мог отказаться.
Она кивнула, всё ещё не находя слов.
Потом золотоволосые эльфы мягко сошли со сцены, приближаясь к публике. Трое с лёгкостью вступили в беседу с ближайшими зрителями, их улыбки были прекрасные и далёкие. Лишь арфистка осталась на сцене. Её длинные пальцы продолжали перебирать струны, но теперь музыка звучала иначе — не та классическая мелодия, что уносила ввысь, а что-то более земное, почти... игривое.
Дайнира прислушалась. Как эмпат, она чувствовала, как каждый аккорд несёт в себе эмоцию — лёгкое поддразнивание, намёк на тайну, приглашение к игре. Музыка лилась, звала, растворяла время и пространство… А потом арфистка подняла глаза и поймала взгляд девушки. Она что-то спросила на эльфийском, и её голос был таким же мелодичным, как и её музыка.
Дайнира растерялась, но Аскел тут же перевёл:
— Она спрашивает, нравится ли тебе.
— Скажи ей, что это... странно. Но очень красиво, — осторожно ответила Дайнира.
Аскел передал её слова, и арфистка рассмеялась — звонко, как ручей.
— Она говорит, что ты первая за вечер услышала её по-настоящему, — перевёл Аскел. — Обычно люди ждут только традиционных мелодий.
Дайнира улыбнулась в ответ.
— А что это за мотив?
Арфистка вдруг оживилась. Она быстро что-то проговорила, делая изящные жесты руками. Аскел, выслушав, объяснил:
— Импровизация. Она хотела показать, что границы между разными мирами тонки. Эта музыка не для дворцовых залов.
— Но почему тогда...
— Потому что ты слушаешь не только ушами. Она это почувствовала.
Эльфийка внезапно провела пальцами по струнам в завершающем аккорде и подошла к краю сцены.
— Она говорит, что ты любопытная. Говорит, что у тебя «слух души».
Разговор продолжился — Аскел переводил, арфистка смеялась, а Дайнира ловила каждое её движение. Но краем глаза она заметила, как воин Ночной ветви, стоявший в тени колонн, напрягся. Его чёрные глаза неотрывно сверлили их компанию. «Он недоволен», — догадалась Дайнира. Охране не нравилось вольное общение людей с Золотой ветвью. Не нравился маг, стоящий слишком близко. Возможно, не нравилось, что подопечные разделились – трое остальных всё ещё были окружены толпой в другой части зала.
И тогда Дайниру осенило.
Она поймала взгляд эльфа-охранника и... быстро сложила пальцы в почти идеальный кхен-тар. «Всё под контролем. Вмешательство не требуется». Эльф замер. Его брови поползли вверх. А потом... уголки его губ дрогнули — будто он невольно оценил дерзость.
Аскел фыркнул, а потом не удержался и рассмеялся вслух. Арфистка засмеялась ещё громче. Дайнира с улыбкой кивнула эльфу-воину — уже не дразня, а признавая его бдительность. Тот, после секундного замешательства, тоже слегка склонил голову и, наконец, отвернулся.
Арфистка снова заговорила.
— Ты приняла наши обычаи в своё сердце, — перевёл Аскел. — Это требует дара.
Дайнира замерла, когда арфистка сняла с запястья затейливую золотую цепочку с подвеской в виде цветущих побегов. Металл был тёплым и живым на ощупь, будто впитавшим солнечный свет.
— Но… — начала она, но Аскел мягко коснулся её локтя.
— Отказываться нельзя.
Дайнира почувствовала, как кровь приливает к щекам. Её пальцы инстинктивно потянулись к браслету на собственной руке – простой серебряной цепочке с аметистами, единственному украшению, которое она взяла из Ренли. Без колебаний она расстегнула застёжку.
— Ответный дар... — она расстегнула застёжку, и металл холодно блеснул в свете ламп.
Арфистка приняла браслет с церемонной серьёзностью, но когда попробовала надеть его на запястье, тонкие брови её дёрнулись вверх — украшение болталось слишком свободно. Тогда она рассмеялась, звонко, как весенний ручей, и ловко закрепила его на стройной лодыжке, где он тут же зазвенел в унисон с другими её украшениями.
— Теперь я ношу частицу твоего мира, — перевёл Аскел, и в его голосе звучала тёплая усмешка.
Потом эльфы ушли — легко, бесшумно, будто растворились в воздухе вместе с последними нотами. Только черноволосый воин на мгновение задержался, бросив на Дайниру последний нечитаемый взгляд.
— Ты произвела впечатление, — Аскел мягко взял её за руку, его большой палец провёл по её ладони.
Дайнира рассмеялась, покачав головой. Аскела любовался ею. Просто ею — смеющейся, с сияющим на руке эльфийским золотом и такой счастливой в этот миг.
11.
Свежий ветер играл в волосах Дайниры, пока они шли по ночной набережной, освещённой магическими фонарями.
— Я хочу выучить язык, — неожиданно сказала она, глядя на искрящиеся в свете фонарей снежинки.
Аскел замедлил шаг, изучая её профиль.
— Эльфийский довольно сложен, — предупредил он. — Особенно разговорный.
— Но у меня же будет хороший учитель? — она повернулась к нему, и в её глазах светилось то самое упрямство, которое он так любил.
Уголок его губ дрогнул.
— Будет. При одном условии.
— Какой капризный преподаватель, — подколола Дайнира.
— Завтра идём в ювелирные лавки, — Аскел ловко поймал её запястье. — И я покупаю тебе что-то достойное взамен браслета, который ты отдала.
Она замерла.
— Это не шутка?
— Ни капли.
Дайнира выдернула руку, внезапно сжав кулаки.
— Я не могу принимать от тебя такие подарки.
— Почему?
— Потому что это слишком!
— Ты спишь в моих руках, знаешь, кто я, видишь меня без щитов, и всё ещё отказываешься принять от меня безделушку?..
Она сжала губы.
— Это не безделушка.
Аскел нахмурился. Он взял её руку, разжал пальцы и поднёс к губам:
— Ты боишься, что за этим последует цена?
— Я привыкла, что за всё приходится платить.
Тишина повисла между ними, густая и тяжёлая.
— А я разве требую платы? — спросил он тихо.
Дайнира закрыла глаза.
— Нет. Но… мне это сложно.
— Знаю. — Его пальцы осторожно расплели её сжатые кулаки. — Поэтому давай договоримся: я буду учить тебя языку, а ты научишься принимать подарки без этого выражения… — он провёл пальцем по её нахмуренным бровям, — …будто тебя ведут на казнь.
Дайнира фыркнула, но уголки её губ дрогнули.
— Один браслет. — Она сдалась. — И только если он мне понравится.
— Один. — Он целовал её пальцы. — Но самый дорогой.
— Аскел!
— Шучу. — Он рассмеялся и притянул её к себе. — Наверное.
12.
Когда они вернулись в гостиницу, Дайнира на секунду подумала, что ошиблась дверью. Вместо растительных узоров стены покрывала тонкая золотая роспись. Мебель стояла на тех же местах – но это была другая мебель. Но на спинке стула всё ещё висел её шёлковый халат, а на туалетном столике – жемчужные шпильки, которые она бросила второпях. И вид из окна, определённо, не изменился.
— Кажется, хозяин решил сменить интерьер, - проговорила Дайнира.
— Кажется, да, - согласился Аскел.
— Это новая кровать? – через распахнутую дверь в спальню виднелось светлое дерево.
— Абсолютно новая.
— А стол остался, - заметила она.
— Это прекрасный стол. Прочный.
— А вот диван сменили…
Выражение его лица стало… сложным.
— Не отвечай, - вздохнула Дайнира. – Мне нравится новый диван.
— Стало уютнее? – тихо спросил он.
— Да. Передай хозяину моё восхищение сервисом.
— Непременно, - чуть улыбнулся Аскел.
Больше тему интерьера не обсуждали.
13.
Торговые ряды Телерана сменялись, как страницы в книге. Аскел уверенно свернул в переулок, где вывески были неброскими, но дорогими. Двери — тёмное дерево с бронзовыми ручками, витрины — за стеклом, но не простым, а магически закалённым, небьющимся и прозрачным, как лёд. Аскел остановился перед одной из них — «Солнечный камень».
