Врач накрыл мои руки своими. Отдернуть не получилось.
— Вы говорите как типичная забитая жертва. Хотите и дальше терпеть подобное обращение?
Хм... прозвучало точь-в-точь как в рекламе пылесоса.
— Он и дальше будет о вас ноги вытирать, если вы не дадите отпор. Это, — кивок на мое лицо, — в первый раз? Дальше будет хуже.
Пылесос не куплю.
— А может, он изменится? — аж жалко Макса стало. Не такая уж он и сволочь.
— Изменится, — подтвердил Алибек, — станет наглее и развязнее. Вы пейте, вам надо успокоиться.
И я пила. Кофе с коньяком уже стал коньяком с кофе, а собеседник бдительно следил, чтобы уровень жидкости в моем стакане не сильно уменьшался, подливая то кофе, то коньяк. Если б не была смертью, точно бы сдохла.
— Что вас держит около этого существа? — задал «в лоб» вопрос Алибек.
Я и выпалила то, что в этот самый лоб пришло вперед:
— Я его люблю...
— То есть вы ради мифического чувства, возможно даже невзаимного, терпите побои?
Я только открыла рот, чтобы ответить, но потом подумала и, промолчав, опустила глаза. Алибеку собеседник явно не был нужен, в отличие от свободных ушей и редких «ага» и «угу». Тем лучше, задача упростилась.
Еще минут десять врач доказывал, какая я дура. И самооценка у меня низкая, и ничего я в жизни не добилась, характер — и тот отсутствует. Короче, опустил по полной программе. Даже взгрустнулось. А потом вдруг стало интереснее. Алибек перешел к следующей части своего выступления, кардинально сменив тему разговора. Теперь он доказывал, как хороша будет моя жизнь, если я буду слушаться его. На краткий миг мне даже показалось, что он говорит умные вещи, но тут я взглянула на полупустую бутылку и поняла, что речи Алибека нравятся не мне, а коньяку.
Тут в трепе врача проскользнуло слово «бессмертие», и я встрепенулась:
— Почему подобные твари, как ваш парень, живут до глубокой старости? А, например, хирург, спасающий сотни людей, умирает на сороковом году жизни? Сколько музыки, картин не были созданы из-за преждевременной кончины гениев? А пьяницы, наркоманы и всякого рода сброд живут и здравствуют?
— Это зависит не от нас, — рискнула я подать голос и икнула.
— Вот именно! — обрадовался Алибек неизвестно чему. — Представь. Ничего что я на ты? Общество без смерти.
Я представила, коньяк чуть обратно не вылился. Не-не-не, не надо общество без нас, мы тоже жить хотим, между прочим.
— Голод и перенаселение в перспективе.
— Главное — управление, — вошел в раж мой собеседник. — Совет мудрейших, подбирающий пары, дети которых будут лучшим воплощением положительных качеств родителей. Не приносишь пользы — уничтожение. Исчезнут безработица, войны. Вот моя мечта.
— Ты сейчас придумал антиутопию. Напиши книгу, а? Заработаешь пару лимонов, Голливуд снимет фильм, а тебя сыграет Джерард Батлер. Или Роберт Паттинсон. Правда, изобретателей такой фигни в фильмах обычно убивают, так что учись захватывающе стонать.
Я почувствовала, что с меня хватит. И алкоголя и лапши на уши. С трудом встав, я пошатываясь направилась к двери.
— Куда вы?
А он упорный парень.
— Я? — запнулась на мгновение. — Собирать вещи. Я съезжаю от него.
— Куда вы в таком состоянии? Переночуйте у меня, а утром поедете.
Э-э-э, нет, ночи этого бреда я не переживу, и мечтатель познакомится с теми, кому роет яму, внепланово. Меня, конечно, накажут, но ради избавления от этого идиота могу рискнуть.
Но таксист, которого я остановила, повел себя странно. Едва Алибек взялся за ручку двери, чтобы залезть следом, он так рванул с места, что меня впечатало в сидение.
— Спасибо, бро6. — раздался с переднего сидения голос Макса. — Значит, в кино с подружками? Да, мелкая?
— Э-э-э... — это оказалось большим, на что я была способна. Что он несет?
— Молчи, — махнул на меня рукой парень. — Я чистку сидений оплачивать не собираюсь. Родителям рассказывать будешь, где была.
Остаток пути некромант развлекался тем, что пересказывал мне мои же нотации про алкоголизм, а я сидела и на всякий случай молчала, ибо у него явно был какой-то план. Но выбраться из машины он помог. Так в подъезд мы и вошли. Макс и висящая на нем я, с подбитой скулой и источающая алкогольное амбре. Взгляд соседки я не берусь описать.
— Поздравляю, ты только что снизила стоимость квартиры моих соседей.
— Ты... ты о чем?
— Да знаешь ли, буйные и пьющие соседи не являются плюсом для продажи. А нас сейчас записали именно в такие.
В квартире меня аккуратно сгрузили на кровать и чем-то загремели на кухне. Через минуту Макс притащил горсть таблеток черного цвета и стакан воды.
— Пей.
Чего?
— Я не умею.
Да я в жизни таблетки не пила. Да никто их не пьет из бессмертных. Макс промучился со мной пять минут и, психанув, тупо высыпал их на тумбочку, рассудив что если припрет, то я сама их проглочу.
— О чем говорил этот индюк?
— Что я неудачница.
— Чего?
Тут алкоголь сделал свое черное дело, и меня понесло:
— Я бездарь... Ничего не умею, все у меня через одно место.
— Ну... ты смерть...
— У смертей трупы не убегают.
— А ну цыц! — прикрикнул Макс на меня. — Да тебя тупо пытались развести на секс банальнейшим приемом психологии. Ну сволочь, попадись он мне, рожу начищу. Замечательно устроился! Раздает свои визитки девушкам в затруднительных ситуациях, потом подпаивает, предлагает переночевать. Ночевка проходит бурно, естественно. А утром девушка уходит, терзаемая угрызениями совести. Он хороший, хотел мне помочь, а я напилась и полезла к нему. Я падшая женщина.
Последнюю фразу он произнес тоненьким девчачьим голоском.
Я задумалась и икнула.
— Я не женщина, я смерть.
— Ты не смерть, ты недоразумение. А про «Aeternum» он говорил?
— Он говорил про бессмертие в общем. Если его идеи воплотятся, нам конец.
— В смысле?
Мой пьяненький мозг задумался, как бы так объяснить. Ничего путного не придумал, поэтому выпалил:
— В смысле песец. Кранты. Капец. Трындец. Армагеддец.
— Тише-тише, словарь синонимов, это я понял. Почему капец-то?
— Ну потому что перенаселение, голод, войны, разруха и в итоге — летает в космосе булыжник, без воды и жизни. А я вообще работы лишусь.
— Все так плохо?
— А чего мне делать, если все бессмертные-то будут? Кого отправлять на перерождение? А жизням вообще утопиться придется, это ж где брать новые души для рождающихся людей? Ты думал, где-то на ебэе продаются оптовые коробки с новыми личностями? Их количество-то ограниченное. Вас и так дофига, уследить не получается! То и дело папу из отпуска вызывают, потому что какой-нибудь идиот создал новую фильдеперсовую пилюлю для похудения!
Я подошла к окну и взглянула вниз. На мгновение мне показалось, что я вижу внизу на детской площадке Голода. Или кого-то, очень похожего на него. Но я моргнула, и тот исчез, будто был пьяным глюком.
— Знаешь, Джулька, — произнес Макс, — впервые вижу пьяную смерть. Фея моя алкогольная, ложись спи!
— Не хочу я спать!
— Ага, воевать хочешь. Не сделает ничего этот докторишка вам. Какое бессмертие? Мы даже насморк еще лечить не научились! Как осень, так все метро обчихано. Да и не надо народу бессмертие, им новый танк в онлайн-игрушке подавай да модный бургер в забегаловке. А, еще латте. Говорят, нынче модно латте.
Я снова легла на кровать, ибо обстановка вокруг меня начинала кружиться. Пока медленно.
— Ты мыслишь примитивно, — фыркнула я. — Вечная жизнь не для вечных танчиков. Вечная жизнь для тех, кто первый до нее доберется. Так и так апокалипсис. Если сделать бессмертие для всех, будет голод и капец. Если сделать для избранных — война и капец.
— Ага, а если не делать, будет мор и капец, — фыркнул Макс. — Так, тебя понесло. У тебя логическое мышление отказывает. Скачешь с пятого на десятое.
— Отстань, дай выговориться.
— Я не горю желанием твои пьяненькие стенания слушать!
— Потерпишь. Я тебя вон сколько дней слушаю! И ничего!
— Как это ничего? Заразилась.
— Дурак, — пробурчала я, обидевшись.
— Ага, — согласился Макс.
А потом вдруг сделал нечто неожиданное, от чего я растерялась и замерла.
Поцеловал.
От него пахло мятным шампунем и едва уловимым ароматом сигарет, совсем ненавязчивым. Я не двигалась, прислушиваясь к ощущениям. Мой первый поцелуй выглядел не так, как я себе представляла. А еще я его вряд ли запомню.
Мне показалось, поцелуй длился долго, но на деле — всего два удара часов.
— Спать! — скомандовал Макс, выпуская меня из объятий. — Быстро!
Комната вращалась все быстрее, как будто я зацепилась за лопасть вентилятора. Закрыть глаза и уснуть действительно казалось единственно верным решением.
Никогда не понимала, почему маленькие дети боятся бабайки. Плотно зажмуривают глаза, опасаясь открыть их даже на секунду, будто это поможет. А теперь поняла. Глаза открывать утром было страшно... Особенно учитывая, что моя бабайка была под два метра ростом, накануне лезла целоваться, и я ей вчера по пьяной лавочке несла какой-то бред.
Стремясь отсрочить неизбежное пробуждение и остро жалея, что не умею впадать в спячку, я поглубже зарылась лицом в подушку. Глубоко вздохнула и... Подушка едва уловимо пахла лавандой. Любимый мамин запах. Она сажала розы, отдавая дань моде, но истинными королями сада были хризантемы с бархатцами, и мама постоянно шила ароматные мешочки с ними и раскладывала в шкафах. Запах, исходящий от постельного белья, означал только одно... Меня перенесло домой.
Едва я это осознала, как пружиной слетела с кровати, за что и поплатилась... Заметка: коньяк теперь пью только из папиных запасов. Бедро, ушибленное о столбик кровати, болело. Надо было быстро умываться и приводить себя в порядок. Иначе проснутся родители, наверняка спросят, почему я в одежде и пьяная перенеслась в комнату. Хорошо хоть в комнату, а не в корзинку Цербера, например.
Но, как оказалось, спешила я зря. Дома была только сестра. Фели я обнаружила прямо в комнате. Вокруг витал мерзкий запах лака для ногтей, а сама мелкая сосредоточенно делала педикюр. Все бы ничего, но делала она это за моим письменным столом
Я мысленно восхитилась ее гибкостью, все-таки, сидя на стуле, закинуть ногу на столешницу — это надо суметь, и столь же возмутилась ее наглостью. Кара в виде подзатыльника настигла ее незамедлительно.
Мелкая ругнулась, одновременно потирая затылок и рассматривая след от лака на ноге.
— С ума сошла? Это тебе уже можно мозг сотрясать, а мне еще с его помощью учиться.
— Учиться? — прошипела я. — Вот тебе задача. До двери пять метров, даю тебе десять секунд, чтобы выйти в нее, иначе ускорения добавлю. Скорость посчитаешь?
— Не, — сморщила нос поганка. — Давай такую. До папиной работы пять километров, угадай, как быстро он будет здесь, если я отправлю ему метку на свиток о том, что ты появилась дома в мятом платье, с запахом алкоголя? Тут целых три неизвестных. Время, скорость…
— А третье? — загибая пальцы, поинтересовалась я.
— Что он с тобой сделает.
Вот зараза, шпионила. И ведь наябедничает.
— Что ты хочешь?
Сомневаюсь, что она до сих пор меня не сдала исключительно из сестринских чувств. Этому мелкому монстру явно что-то нужно.
— Ручка есть? — возвращаясь к своему занятию, спросила сестра. — Конспектируй.
На пункте «дать поносить цепочку с кулоном-зеркалом» я сломала карандаш, представляя, что это сестренкина шея. Эх, не хотела я тратить свой козырь, но придется.
Я молча прошла к комоду и, отодвинув ящик, вынула тетрадку, спрятанную у задней стенки.
— А если так?
Я качнула перед замолчавшей сестрой ее школьным дневником. Та поспешила попытаться отобрать, но, повинуясь моему взгляду, дневник взмыл под потолок.
Минуты две мы с Фели соревновались, чей телекинез круче, я победила.
— А чего это там у нас за замечание? — Я прищурилась, рассматривая мелкие буковки. — А... «Курила самокрутку с мандрагорой». Вау! Мелкая... по ходу конспектик сейчас тебе понадобится.
Думаю, в суде по разделу имущества не было таких дебатов, как у нас с сестрой. Каждый сделал максимальную ставку и пытался сбить ставку соперника. Моим условием было приведение себя в нормальный вид и проживание в эти каникулы у бабушки. Офелия требовала выгулять ее в мире смертных и половину моих украшений в придачу. В мою пользу говорило то, что я имела компромат на сестру в материальном виде и могла в качестве вещдока к своим словам приложить дневник. А Фели могла рассчитывать только на то, что папа полетит на разборки со мной, не разобравшись толком, что к чему.
— Я родителями манипулировала, когда тебя еще и в планах не было, — маскируя удушающий захват под сестринское объятие, доверительно сообщила я пыхтящей сестре. — И скажу честно, лучше бы я вместо сестренки попросила бы морскую свинку. Прелесть! Посюсюкал и в коробку посадил. А то, как оказалось, из младших сестренок вырастают большие змеюки.
— А старшие по жизни ущербные! И за свои детские комплексы отыгрываются на невинных детях! И вообще! Я родителям скажу, что у тебя мандрагору сперла.
— У меня ее нет!
— Вот поэтому и нет, — пиная меня в лодыжку, прошипела мелкая змеюка.
Сторговались мы на том, что взамен уборки в доме с моей стороны, Фели уедет на выходные к бабушке со своей.
Да, пятницу я буду ждать как день рождения.
Скрепя сердце, отдала дневник сестре. Но... бумага с вызовом в школу осталась спрятана у меня. Если сестра решит меня сдать в обход нашего договора, я сдам ее сразу же. Папа как раз будет на взводе, и его злость обернется против Офелии.
Отдышавшись, сестра отряхнулась, перенесла себе яблоко из вазы и с удовольствием в него вгрызлась.
— Чего ждем? Дверь там, — развернула ее в нужном направлении.
Мне демонстративно показали язык и швырнули недоеденное яблоко на пол.
— Уберешь здесь, — уже в дверях высокомерно приказали мне.
Все, я по ходу останусь единственным ребенком. Это была единственная мысль, когда я недрогнувшей рукой вернула огрызок в спину сестре. Часы меж тем показывали почти семь, а к восьми меня ждали в академии. Мое заключение, больше напоминающее злоключение, подходило к концу. Через несколько дней грозил начаться новый семестр. А я ведь рассчитывала, что к тому времени, как академия снова откроет двери аудиторий для студентов, буду уже настоящей младшей смертью. Куда там, я еще даже Джереми не нашла. Проклятые вечные дела, они так отвлекали от расследования!
С утра кто-то решил, что над городом смертей будет дождь. Поэтому пришлось бежать, и быстро. Я снова опаздывала на гондолу. Это какой-то рок, не иначе — во сколько бы я ни встала, все равно в итоге опоздаю и поплыву своим ходом. А то и вовсе — если на город пошлют зиму, поскачу в мир смертных, чтобы спуститься к академии через портал.
Но, к моему удивлению, Харон еще был на месте. А в лодке свободным оказалось одно-единственное место, на которое я и уселась.
— Ты меня ждал, что ли? — удивилась я.
Фигура в темном плаще пожала плечами, а лодка медленно двинулась вперед, разрезая острым носом туман. Сейчас Харон снова был скрыт под бесформенными одеждами и напоминал старика. Так его всегда и воспринимали, и лишь я теперь знала, что на деле под плащом скрывается вполне симпатичный мужчина, которого так любит муза Лора. Простите... всадница Лора.
— Учитесь, дети, — стандартно попрощался Харон.
Я понеслась ко входу вперед всех, надеясь, что моего отсутствия никто не заметит. Подумаешь, опоздать немного... подумаешь, в пятый раз.
— Вы говорите как типичная забитая жертва. Хотите и дальше терпеть подобное обращение?
Хм... прозвучало точь-в-точь как в рекламе пылесоса.
— Он и дальше будет о вас ноги вытирать, если вы не дадите отпор. Это, — кивок на мое лицо, — в первый раз? Дальше будет хуже.
Пылесос не куплю.
— А может, он изменится? — аж жалко Макса стало. Не такая уж он и сволочь.
— Изменится, — подтвердил Алибек, — станет наглее и развязнее. Вы пейте, вам надо успокоиться.
И я пила. Кофе с коньяком уже стал коньяком с кофе, а собеседник бдительно следил, чтобы уровень жидкости в моем стакане не сильно уменьшался, подливая то кофе, то коньяк. Если б не была смертью, точно бы сдохла.
— Что вас держит около этого существа? — задал «в лоб» вопрос Алибек.
Я и выпалила то, что в этот самый лоб пришло вперед:
— Я его люблю...
— То есть вы ради мифического чувства, возможно даже невзаимного, терпите побои?
Я только открыла рот, чтобы ответить, но потом подумала и, промолчав, опустила глаза. Алибеку собеседник явно не был нужен, в отличие от свободных ушей и редких «ага» и «угу». Тем лучше, задача упростилась.
Еще минут десять врач доказывал, какая я дура. И самооценка у меня низкая, и ничего я в жизни не добилась, характер — и тот отсутствует. Короче, опустил по полной программе. Даже взгрустнулось. А потом вдруг стало интереснее. Алибек перешел к следующей части своего выступления, кардинально сменив тему разговора. Теперь он доказывал, как хороша будет моя жизнь, если я буду слушаться его. На краткий миг мне даже показалось, что он говорит умные вещи, но тут я взглянула на полупустую бутылку и поняла, что речи Алибека нравятся не мне, а коньяку.
Тут в трепе врача проскользнуло слово «бессмертие», и я встрепенулась:
— Почему подобные твари, как ваш парень, живут до глубокой старости? А, например, хирург, спасающий сотни людей, умирает на сороковом году жизни? Сколько музыки, картин не были созданы из-за преждевременной кончины гениев? А пьяницы, наркоманы и всякого рода сброд живут и здравствуют?
— Это зависит не от нас, — рискнула я подать голос и икнула.
— Вот именно! — обрадовался Алибек неизвестно чему. — Представь. Ничего что я на ты? Общество без смерти.
Я представила, коньяк чуть обратно не вылился. Не-не-не, не надо общество без нас, мы тоже жить хотим, между прочим.
— Голод и перенаселение в перспективе.
— Главное — управление, — вошел в раж мой собеседник. — Совет мудрейших, подбирающий пары, дети которых будут лучшим воплощением положительных качеств родителей. Не приносишь пользы — уничтожение. Исчезнут безработица, войны. Вот моя мечта.
— Ты сейчас придумал антиутопию. Напиши книгу, а? Заработаешь пару лимонов, Голливуд снимет фильм, а тебя сыграет Джерард Батлер. Или Роберт Паттинсон. Правда, изобретателей такой фигни в фильмах обычно убивают, так что учись захватывающе стонать.
Я почувствовала, что с меня хватит. И алкоголя и лапши на уши. С трудом встав, я пошатываясь направилась к двери.
— Куда вы?
А он упорный парень.
— Я? — запнулась на мгновение. — Собирать вещи. Я съезжаю от него.
— Куда вы в таком состоянии? Переночуйте у меня, а утром поедете.
Э-э-э, нет, ночи этого бреда я не переживу, и мечтатель познакомится с теми, кому роет яму, внепланово. Меня, конечно, накажут, но ради избавления от этого идиота могу рискнуть.
Но таксист, которого я остановила, повел себя странно. Едва Алибек взялся за ручку двери, чтобы залезть следом, он так рванул с места, что меня впечатало в сидение.
— Спасибо, бро6. — раздался с переднего сидения голос Макса. — Значит, в кино с подружками? Да, мелкая?
— Э-э-э... — это оказалось большим, на что я была способна. Что он несет?
— Молчи, — махнул на меня рукой парень. — Я чистку сидений оплачивать не собираюсь. Родителям рассказывать будешь, где была.
Остаток пути некромант развлекался тем, что пересказывал мне мои же нотации про алкоголизм, а я сидела и на всякий случай молчала, ибо у него явно был какой-то план. Но выбраться из машины он помог. Так в подъезд мы и вошли. Макс и висящая на нем я, с подбитой скулой и источающая алкогольное амбре. Взгляд соседки я не берусь описать.
— Поздравляю, ты только что снизила стоимость квартиры моих соседей.
— Ты... ты о чем?
— Да знаешь ли, буйные и пьющие соседи не являются плюсом для продажи. А нас сейчас записали именно в такие.
В квартире меня аккуратно сгрузили на кровать и чем-то загремели на кухне. Через минуту Макс притащил горсть таблеток черного цвета и стакан воды.
— Пей.
Чего?
— Я не умею.
Да я в жизни таблетки не пила. Да никто их не пьет из бессмертных. Макс промучился со мной пять минут и, психанув, тупо высыпал их на тумбочку, рассудив что если припрет, то я сама их проглочу.
— О чем говорил этот индюк?
— Что я неудачница.
— Чего?
Тут алкоголь сделал свое черное дело, и меня понесло:
— Я бездарь... Ничего не умею, все у меня через одно место.
— Ну... ты смерть...
— У смертей трупы не убегают.
— А ну цыц! — прикрикнул Макс на меня. — Да тебя тупо пытались развести на секс банальнейшим приемом психологии. Ну сволочь, попадись он мне, рожу начищу. Замечательно устроился! Раздает свои визитки девушкам в затруднительных ситуациях, потом подпаивает, предлагает переночевать. Ночевка проходит бурно, естественно. А утром девушка уходит, терзаемая угрызениями совести. Он хороший, хотел мне помочь, а я напилась и полезла к нему. Я падшая женщина.
Последнюю фразу он произнес тоненьким девчачьим голоском.
Я задумалась и икнула.
— Я не женщина, я смерть.
— Ты не смерть, ты недоразумение. А про «Aeternum» он говорил?
— Он говорил про бессмертие в общем. Если его идеи воплотятся, нам конец.
— В смысле?
Мой пьяненький мозг задумался, как бы так объяснить. Ничего путного не придумал, поэтому выпалил:
— В смысле песец. Кранты. Капец. Трындец. Армагеддец.
— Тише-тише, словарь синонимов, это я понял. Почему капец-то?
— Ну потому что перенаселение, голод, войны, разруха и в итоге — летает в космосе булыжник, без воды и жизни. А я вообще работы лишусь.
— Все так плохо?
— А чего мне делать, если все бессмертные-то будут? Кого отправлять на перерождение? А жизням вообще утопиться придется, это ж где брать новые души для рождающихся людей? Ты думал, где-то на ебэе продаются оптовые коробки с новыми личностями? Их количество-то ограниченное. Вас и так дофига, уследить не получается! То и дело папу из отпуска вызывают, потому что какой-нибудь идиот создал новую фильдеперсовую пилюлю для похудения!
Я подошла к окну и взглянула вниз. На мгновение мне показалось, что я вижу внизу на детской площадке Голода. Или кого-то, очень похожего на него. Но я моргнула, и тот исчез, будто был пьяным глюком.
— Знаешь, Джулька, — произнес Макс, — впервые вижу пьяную смерть. Фея моя алкогольная, ложись спи!
— Не хочу я спать!
— Ага, воевать хочешь. Не сделает ничего этот докторишка вам. Какое бессмертие? Мы даже насморк еще лечить не научились! Как осень, так все метро обчихано. Да и не надо народу бессмертие, им новый танк в онлайн-игрушке подавай да модный бургер в забегаловке. А, еще латте. Говорят, нынче модно латте.
Я снова легла на кровать, ибо обстановка вокруг меня начинала кружиться. Пока медленно.
— Ты мыслишь примитивно, — фыркнула я. — Вечная жизнь не для вечных танчиков. Вечная жизнь для тех, кто первый до нее доберется. Так и так апокалипсис. Если сделать бессмертие для всех, будет голод и капец. Если сделать для избранных — война и капец.
— Ага, а если не делать, будет мор и капец, — фыркнул Макс. — Так, тебя понесло. У тебя логическое мышление отказывает. Скачешь с пятого на десятое.
— Отстань, дай выговориться.
— Я не горю желанием твои пьяненькие стенания слушать!
— Потерпишь. Я тебя вон сколько дней слушаю! И ничего!
— Как это ничего? Заразилась.
— Дурак, — пробурчала я, обидевшись.
— Ага, — согласился Макс.
А потом вдруг сделал нечто неожиданное, от чего я растерялась и замерла.
Поцеловал.
От него пахло мятным шампунем и едва уловимым ароматом сигарет, совсем ненавязчивым. Я не двигалась, прислушиваясь к ощущениям. Мой первый поцелуй выглядел не так, как я себе представляла. А еще я его вряд ли запомню.
Мне показалось, поцелуй длился долго, но на деле — всего два удара часов.
— Спать! — скомандовал Макс, выпуская меня из объятий. — Быстро!
Комната вращалась все быстрее, как будто я зацепилась за лопасть вентилятора. Закрыть глаза и уснуть действительно казалось единственно верным решением.
***
Никогда не понимала, почему маленькие дети боятся бабайки. Плотно зажмуривают глаза, опасаясь открыть их даже на секунду, будто это поможет. А теперь поняла. Глаза открывать утром было страшно... Особенно учитывая, что моя бабайка была под два метра ростом, накануне лезла целоваться, и я ей вчера по пьяной лавочке несла какой-то бред.
Стремясь отсрочить неизбежное пробуждение и остро жалея, что не умею впадать в спячку, я поглубже зарылась лицом в подушку. Глубоко вздохнула и... Подушка едва уловимо пахла лавандой. Любимый мамин запах. Она сажала розы, отдавая дань моде, но истинными королями сада были хризантемы с бархатцами, и мама постоянно шила ароматные мешочки с ними и раскладывала в шкафах. Запах, исходящий от постельного белья, означал только одно... Меня перенесло домой.
Едва я это осознала, как пружиной слетела с кровати, за что и поплатилась... Заметка: коньяк теперь пью только из папиных запасов. Бедро, ушибленное о столбик кровати, болело. Надо было быстро умываться и приводить себя в порядок. Иначе проснутся родители, наверняка спросят, почему я в одежде и пьяная перенеслась в комнату. Хорошо хоть в комнату, а не в корзинку Цербера, например.
Но, как оказалось, спешила я зря. Дома была только сестра. Фели я обнаружила прямо в комнате. Вокруг витал мерзкий запах лака для ногтей, а сама мелкая сосредоточенно делала педикюр. Все бы ничего, но делала она это за моим письменным столом
Я мысленно восхитилась ее гибкостью, все-таки, сидя на стуле, закинуть ногу на столешницу — это надо суметь, и столь же возмутилась ее наглостью. Кара в виде подзатыльника настигла ее незамедлительно.
Мелкая ругнулась, одновременно потирая затылок и рассматривая след от лака на ноге.
— С ума сошла? Это тебе уже можно мозг сотрясать, а мне еще с его помощью учиться.
— Учиться? — прошипела я. — Вот тебе задача. До двери пять метров, даю тебе десять секунд, чтобы выйти в нее, иначе ускорения добавлю. Скорость посчитаешь?
— Не, — сморщила нос поганка. — Давай такую. До папиной работы пять километров, угадай, как быстро он будет здесь, если я отправлю ему метку на свиток о том, что ты появилась дома в мятом платье, с запахом алкоголя? Тут целых три неизвестных. Время, скорость…
— А третье? — загибая пальцы, поинтересовалась я.
— Что он с тобой сделает.
Вот зараза, шпионила. И ведь наябедничает.
— Что ты хочешь?
Сомневаюсь, что она до сих пор меня не сдала исключительно из сестринских чувств. Этому мелкому монстру явно что-то нужно.
— Ручка есть? — возвращаясь к своему занятию, спросила сестра. — Конспектируй.
На пункте «дать поносить цепочку с кулоном-зеркалом» я сломала карандаш, представляя, что это сестренкина шея. Эх, не хотела я тратить свой козырь, но придется.
Я молча прошла к комоду и, отодвинув ящик, вынула тетрадку, спрятанную у задней стенки.
— А если так?
Я качнула перед замолчавшей сестрой ее школьным дневником. Та поспешила попытаться отобрать, но, повинуясь моему взгляду, дневник взмыл под потолок.
Минуты две мы с Фели соревновались, чей телекинез круче, я победила.
— А чего это там у нас за замечание? — Я прищурилась, рассматривая мелкие буковки. — А... «Курила самокрутку с мандрагорой». Вау! Мелкая... по ходу конспектик сейчас тебе понадобится.
Думаю, в суде по разделу имущества не было таких дебатов, как у нас с сестрой. Каждый сделал максимальную ставку и пытался сбить ставку соперника. Моим условием было приведение себя в нормальный вид и проживание в эти каникулы у бабушки. Офелия требовала выгулять ее в мире смертных и половину моих украшений в придачу. В мою пользу говорило то, что я имела компромат на сестру в материальном виде и могла в качестве вещдока к своим словам приложить дневник. А Фели могла рассчитывать только на то, что папа полетит на разборки со мной, не разобравшись толком, что к чему.
— Я родителями манипулировала, когда тебя еще и в планах не было, — маскируя удушающий захват под сестринское объятие, доверительно сообщила я пыхтящей сестре. — И скажу честно, лучше бы я вместо сестренки попросила бы морскую свинку. Прелесть! Посюсюкал и в коробку посадил. А то, как оказалось, из младших сестренок вырастают большие змеюки.
— А старшие по жизни ущербные! И за свои детские комплексы отыгрываются на невинных детях! И вообще! Я родителям скажу, что у тебя мандрагору сперла.
— У меня ее нет!
— Вот поэтому и нет, — пиная меня в лодыжку, прошипела мелкая змеюка.
Сторговались мы на том, что взамен уборки в доме с моей стороны, Фели уедет на выходные к бабушке со своей.
Да, пятницу я буду ждать как день рождения.
Скрепя сердце, отдала дневник сестре. Но... бумага с вызовом в школу осталась спрятана у меня. Если сестра решит меня сдать в обход нашего договора, я сдам ее сразу же. Папа как раз будет на взводе, и его злость обернется против Офелии.
Отдышавшись, сестра отряхнулась, перенесла себе яблоко из вазы и с удовольствием в него вгрызлась.
— Чего ждем? Дверь там, — развернула ее в нужном направлении.
Мне демонстративно показали язык и швырнули недоеденное яблоко на пол.
— Уберешь здесь, — уже в дверях высокомерно приказали мне.
Все, я по ходу останусь единственным ребенком. Это была единственная мысль, когда я недрогнувшей рукой вернула огрызок в спину сестре. Часы меж тем показывали почти семь, а к восьми меня ждали в академии. Мое заключение, больше напоминающее злоключение, подходило к концу. Через несколько дней грозил начаться новый семестр. А я ведь рассчитывала, что к тому времени, как академия снова откроет двери аудиторий для студентов, буду уже настоящей младшей смертью. Куда там, я еще даже Джереми не нашла. Проклятые вечные дела, они так отвлекали от расследования!
С утра кто-то решил, что над городом смертей будет дождь. Поэтому пришлось бежать, и быстро. Я снова опаздывала на гондолу. Это какой-то рок, не иначе — во сколько бы я ни встала, все равно в итоге опоздаю и поплыву своим ходом. А то и вовсе — если на город пошлют зиму, поскачу в мир смертных, чтобы спуститься к академии через портал.
Но, к моему удивлению, Харон еще был на месте. А в лодке свободным оказалось одно-единственное место, на которое я и уселась.
— Ты меня ждал, что ли? — удивилась я.
Фигура в темном плаще пожала плечами, а лодка медленно двинулась вперед, разрезая острым носом туман. Сейчас Харон снова был скрыт под бесформенными одеждами и напоминал старика. Так его всегда и воспринимали, и лишь я теперь знала, что на деле под плащом скрывается вполне симпатичный мужчина, которого так любит муза Лора. Простите... всадница Лора.
— Учитесь, дети, — стандартно попрощался Харон.
Я понеслась ко входу вперед всех, надеясь, что моего отсутствия никто не заметит. Подумаешь, опоздать немного... подумаешь, в пятый раз.
