Просто в прошлый ее приезд нам с Фели достались бриллиантовые серьги, маме диадема с сапфирами, Церберу коробка вкуснейших адских колбасок, а папе — мешок огурцов. Все с нетерпением ждали, чем она порадует нас в этот раз.
— Ну, вы девочки уже взрослые, — начала бабуля издалека. — Поэтому пришло время дарить вам взрослые подарки.
— Мама, вы что, были в магазине для взрослых? — осторожно уточнил папа и, кажется, изготовился закрывать Фели глаза.
— Нет, я была в книжном магазине, — язвительно проговорила бабушка. — Но в одном ты прав — магазин для взрослых, так что иди леденец погрызи, болван великовозрастный.
Мы фыркнули, но под суровым взглядом отца сделали возмущенные лица.
— Книжки? — скривилась Офелия. — Ба, а у нас чего, книжек нет?
— Таких — нет! — отрезала бабушка, извлекая прямоугольные свертки.
Мы все расселись вокруг бабушкиного кресла и едва ли не затаили дыхание.
— Офелия! — провозгласила она. — Ты вступаешь в пору, когда девочка начинает читать любовные романы!
— Мама! — воскликнули хором родители.
— Ша, я приличные привезла! — осадила их Мельпомена. — Вот.
Я вытащила из стопки книги парочку в мягкой обложке и, стараясь не хихикать, прочитала:
— «Капкан страсти», «Лепестки страстного олигарха»... Лепестки? Это ботаника или ужастик?
— Отдай! — У Офелии уже горели глаза.
— Нет, ты это читать не будешь! — Папа сделал попытку вырвать из рук сестры книжку.
— На! — Бабушка всунула ему какую-то темно-синюю книжку. — Тут про тебя, наверное, пишут. Дарю!
— «Магия стерв», — прочитал медленно краснеющий папа.
Мама округлила глаза и, пробормотав что-то насчет обеда, поспешно скрылась в кухне. Офелия уже читала про капканы и страсть. Я тоже собралась было линять, но не успела. Мне вручили огромную стопку книг.
— Бабушка, это «Камасутра»?!
— Читай-читай, тебе скоро замуж, надо мужа радовать подготовкой.
— «Как соблазнить ректора», — продолжала я читать названия, — «Избранным вход запрещен!» — это что, намек на то, что мой потолок — секретарша?
— Это романтическая фэнтези, дуреха! — снисходительно рассмеялась бабушка. — Очень популярна.
— А почему на этой книге нарисованы трусы в клубничку?
— Так! — пришел в себя папа. — Джульетта, Офелия, а ну, отдайте немедленно! Вам еще рано читать такие книги, ясно?
— Мне вообще-то двадцать...
— А вот будет сто двадцать, тогда поговорим! — отрезал он. — Офелия! Немедленно!
Надувшаяся Офелия вернула все книги отцу, тот сложил их в коробку и куда-то унес.
— Ужинать, девочки! — крикнула мама из кухни.
А бабушка нам лукаво подмигнула.
— Ничего, я в электронке скачала!
Но если папа надеялся, что все проблемы разом кончатся с ликвидацией книжной коллекции, то он жестоко ошибался. В нашей семье, если уж начало что-то происходить, то само по себе не утихнет.
— Нет-нет-нет! — Бабушка категорически не желала пускать маму к завершению сервировки. — Твои дочери достаточно взрослые, чтобы накрыть на стол. Джульетта, займись посудой, а ты, Офелия, неси ужин.
Посуда так посуда. Пожав плечами, я принялась выставлять на белоснежную скатерть бокалы и тарелки. По случаю приезда Мельпомены мама приготовила фирменного гуся. Я бы не отдавала его на попечение Офелии, но у всех свои причуды.
Когда краем ухо я услышала свое имя, насторожилась.
— Не рано, милая, не рано, — бабушка тихо уговаривала маму. — Как раз, академию закончит, поработает, да и детишек воспитывать. Он хоть из приличной семьи?
— Сын всадника, — кивнула мама. — Они еще почти дети!
— Вот и будут вместе взрослеть. А за кого? Ровесник — самое то. Зачем ей разница в несколько сотен лет? О чем они будут говорить? А здесь и наработаются вместе, и перебесятся. Нет, правильно. Все правильно.
От возмущения я чуть не выбросила тарелки в окно. Это, значит, за меня решили все?! И замуж я пойду за сына всадника, и что ровесник — хорошо. А меня спрашивать не надо, я вроде как на все согласная. А вот нет, несогласная. И если не хотят ловить невесту по двум мирам — пусть советуются.
Все это я собиралась высказать им прямо на месте, да только не успела. Под скромное и тихое «Ой!», а затем не менее скромное, но уже громкое «Бабах!» Офелия уронила блюдо с гусем. Хороший гусь, как и всякий приличный бутерброд, падает маслом вниз. Маслом гусь был смазан очень щедро. Наверное, отныне мне стоит называть его с большой буквы — Гусь. Ибо только Гусь мог так испоганить всем вечер.
— Ну-у-у… — протянула задумчивая бабушка.
Кажется, она сейчас побежит срочно менять книжки Офелии с эротических на кулинарные.
— Значит, ужин в ресторане! — объявил папа.
И мой пассаж на тему преждевременного замужества откладывался.
Ресторан мы все любили. Небольшой, всего два этажа, причем второй был отдан под открытую летнюю террасу. Мне больше всего нравился именно второй этаж. Там было свежо, можно было смотреть на город и звезды. Еще там не заставляли танцевать.
Мы выбрали уютный столик у самых перил, и Офелия довела маму до крика, свешиваясь вниз и пугая залетных чаек. Чайки были адские, а потому Офелию не боялись, но наш столик запомнили и угрожающе посверкивали красными глазами. Надо следить за тарелкой, с них станется подкинуть туда что-то дохлое. Или того хуже, еще живое.
Бабушка привлекала внимание. Она прихватила с собой не только меч, но и бутылку малинового вина. Никто почему-то возразить не решился, и вскоре мне стало совсем хорошо. Впервые за неделю я не думала о сбежавшем дипломе и задолбавшем меня некроманте. Просто отдыхала.
Когда подали горячее, в зал вошла девушка. Невероятно красивая, стройная, в длинном серебристом платье. Она держалась так изящно и гордо, что я забыла, что ем. Я даже не заметила ее спутника, настолько она была невероятна. Длинные золотые волосы уложены в изящную косу, на руке сверкало кольцо с огромным бриллиантом. С губ не сходила улыбка.
А меж тем ее спутником был магистр Смерть. И я настолько не ожидала увидеть ректора академии с девушкой, что закашлялась и сдуру глотнула еще больше вина. Голова закружилась, и я случайно вместе со стулом, у которого вдруг отвалилась ножка, повалилась на пол. Естественно, с грохотом.
Официант и отец тут же бросились меня поднимать, причем официант все время тараторил извинения. Но было поздно — внимание Смерти и его спутницы мы уже привлекли. А они, в свою очередь, привлекли внимание бабушки.
— Не могу поверить своим глазам! — театрально воскликнула она. — Это ты!
Что, она и для нашего ректора книжек привезла?
— Мельпомена, — усмехнулся Смерть. — Вот уж не думал, что ты соизволишь нас посетить.
— Да брось, не могу же я оставить свою несчастную дочурку, вышедшую за этого оболтуса!
— Не обижай моих подчиненных, им еще работать.
Но Мельпомена уже отвлеклась на спутницу Смерти. Та ничуть не смутилась от такого пристального внимания и сама представилась:
— Лора, аспирантка Академии Муз.
— Что это тебя на студенток потянуло? — фыркнула бабушка, пока Смерть пододвигал к нашему столу дополнительные стулья.
— На аспиранток, Мельпомена, на аспиранток. И Лора преподает.
— Ну, раз преподает, женись! — хохотнула бабушка. — Давно тебе пора, говорю. Вон у коллег уже дочки подрастают. Офелия еще маленькая, а вот Джульетте уж замуж пора, да?
— Ну-у-у, — протянул папа, — а как связано...
Но бабушка его перебила.
— Вот ты мне скажи, — она по-хозяйски взяла Смерть под ручку, — что там за сынок у нашего Голода?
— Мельпомена, дорогая, я не слежу за детьми своих подчиненных. Зачем тебе этот заранее несчастный юноша?
Бабушка наклонилась и начала о чем-то тихо рассказывать. Папа расспрашивал Офелию об успехах в школе, мама увлеклась беседой с Лорой. Мне пришлось сосредоточиться на еде, хотя четкое ощущение, что бабушка со Смертью говорят обо мне, не покидало до конца вечера.
Мы вышли все вместе. Дом Смерти был чуть дальше от ресторана, чем наш, но они с Лорой решили не пользоваться магией, а прогуляться. Я с завистью думала о способностях всадников перемещаться в любое место и нашего, и смертного миров. Мне до такой особенности работать и работать... А я даже выпуститься не могу.
— О чем загрустила? — меня нагнала бабушка. — Влюбилась?
— У тебя на все одна причина?
— В двадцать с небольшим лет? Да, на все — одна причина. Ну, и кто он?
— Да никто. Просто... думаю. Ба, а почему нам нельзя встречаться со смертными?
Бабушкино лицо приняло крайне удивленное выражение. Наверное, она чего только от меня не ждала, но явно не этого.
— Почему нельзя? — удивленно спросила она. — Можно. Вот только любой отец за такое уши надерет и в комнате запрет. Ну ты ведь не глупая, Джули! Влюбишься ты, влюбится он, а дальше? Он будет стареть, умирать, а ты сидеть рядом с ним. Знаешь, сколько наших потом убивались от несчастной любви? А представь, если вдруг он окажется твоим. Каково будет отправлять на перерождение любимого человека? Можно в смертных влюбляться, можно. Только это прямой путь к концу. Причем не самый легкий. Ты где его нашла-то?
— Бабушка, я тебе сказала, я никого не нашла. Я просто размышляю. И вообще, может, я книгу пишу?
— А, книгу пиши, пиши. — Бабушка или сделала вид, что поверила, или действительно потеряла интерес к гипотетическому смертному возлюбленному. — Я тебя потом в издательство посоветую. Я там на хорошем счету, между прочим.
— Про капканы страстных олигархов я не пишу, — фыркнула я.
Вдалеке показался дом.
А жизнь у нас все ж тяжелая. Хоть и вечная.
— Джульетта! — крик вырвал меня из какого-то очень приятного сна. — Опоздаешь!
Я взглянула одним глазом на часы и резко села в постели. Тут же голова взорвалась дикой болью, а по комнате пронесся гул.
— Офелия! На кой адский котел ты повесила мне над башкой этот бубен?!
Смех сестры стал лучшим доказательством, что расхожее мнение, будто дети растут и умнеют, — миф. Пока собиралась, я еще несколько раз ударилась об этот бубен, и папе, наконец, надоело это слушать.
— Джульетта, вы с Офелией не хотите переехать и дать нам с мамой пожить в тишине? — устало спросил он.
— Куда переехать?
— Замуж! — рявкнул отец. — Желательно быстро!
— Папа, если у меня еще есть шанс, то за попытку выдать замуж Офелию тебя посадят, ясно? Дай мне, пожалуйста, денег, у меня кончились.
Вообще, конечно, в нашем мире деньги были не слишком-то нужны. Мы ж не люди, у нас другие ценности. Но вот те из нас, кто связывался с внешним миром, иногда брали плату. Так, например, Харон за пару оболов мог отправить меня в мир смертных в обход Мойр. Да и сами старушки за несколько монет становились сильно приветливее. Плюс смертные деньги на земные лакомства — в академии был киоск. Иногда любила себя побаловать.
Папа обычно денег не жалел.
— А поменьше нет? — тоскливо вздохнула я, рассматривая крупную, почти новенькую купюру. — Мне ее Харон не разменяет, а отдавать сотню как-то жалко.
— Скажи спасибо, что не надо деньги в рот, как раньше пихать. Беги быстрее, опоздаешь — наругают меня.
— Фе, — скривилась я, представив, как несчастные студенты запихивают Харону оплату за проезд. — Ладно, я побежала.
— Бутерброд! — объявила бабушка, кидаясь мне наперерез из кухни.
Так, с бутербродом в зубах, я и выбежала на улицу, пронеслась через пару кварталов и остановилась у пристани, чтобы снова насладиться зрелищем отъезжающего Харона.
— Замечательно! — выругалась я. — Привет, Стикс!
Вот никто не угадает, сколько раз я добиралась до академии вплавь! Если выгонят без диплома, пойду в спасатели Малибу. Буду в очаровательном бикини спасать хорошеньких серфингистов.
Естественно опоздала. Встретила на обратном пути Харона, тот только поржал да предложил довезти до дома. И соблазн, честно говоря, был велик. Но, представив вопли Нины, ругань магистра и обиду папы, загребла вдвое сильнее.
У нашего стола было необычное столпотворение.
— Джульетта!
Отец непостижимым, невероятным, но вполне логичным образом оказался в академии раньше меня. В компании Голода, Смерти, Войны и еще какого-то паренька, темненького, с длинными волосами, собранными в хвост.
— Привет всем! — вяло поздоровалась я.
— Ой... — раздалось откуда-то сбоку. — А вы кто?
— Всадники апокалипсиса, — хохотнул Голод, увидев тощего мальчика в очках, сжимавшего в руках папку с документами, — Голод, Война, Смерть и Мор. Это стажер.
— Курсач, — заржал Война, переиначив старый земной анекдот.
Паренек покраснел и растерянно на меня взглянул.
— Это сын Голода, — объяснил мой отец, — он хочет поступить к нам.
Так, стоп! Сын Голода младше меня? И за него меня пытаются сосватать? Уж лучше я у них няней поработаю, это хотя бы оплачивается почасово и не требует рождения детей.
Сыночек чем-то напоминал Макса, но если Макс был вполне взрослым сформировавшимся мужчиной, то этот в мужчину только играл. Нарочито потертая кожаная куртка была ему на размер меньше, а еще парень странно топорщил руки, будто хотел показать, что из-за бицепсов его плечи намного шире, чем есть на самом деле. Бицепсов не было, так что со стороны казалось, словно он играет в огромного голубя. Те тоже так смешно ходят, растопырив крылья.
Сел сыночек напротив моего места, хотя Нина была свободна как слово в демократическом государстве. Пришлось сесть за стол и протянуть ему бланк.
— А ручку? — ухмыльнулся парень.
— Я отвернулась, чтобы достать из карандашницы новую ручку, и почувствовала, как по коленке легко скользнул чей-то палец.
— Эй! — возмутилась я.
— Нашел, — расплылся в улыбке парень.
— Вы нашли ножку, а не ручку. Различать эти вещи учат еще в детском саду, откуда вас, наверное, с позором выгнали за тупость.
— Ну, — меж тем выступил Смерть, — раз нашел, отчаливай заполнять за свободный стол. Вон вам сколько их поставили. Давай-давай, и еще раз руки распустишь — будешь работать не смертью, а покровителем депутатов.
— Смерть, чего ты взбеленился? — хохотнул Война. — Если ее ножками можно заманить пару человек в Академию, то почему бы и нет?
— Угу, давай ее в бикини у ворот поставим?
— А давайте вы пропустите к нам абитуриентов? — осторожно поинтересовалась я, ибо за всадниками действительно уже толпились растерянные парни с документами.
— Джульетта, — обратился отец, — я, вообще, хотел тебя предупредить, чтобы завтра ты отменила все свои планы.
— Мы с Лорой напросились к вам на ужин, — улыбнулся Смерть, — хотим кое-что сообщить, будем рады, если ты тоже придешь.
— Э-э-э... — Они с Лорой напросились К НАМ на ужин. Никого ничто не смущает? Я вот как-то впечатлена. — Хорошо. Я буду.
Отец, удовлетворенный моим ответом, ушел, Смерть начал изучать статистику поступивших, а Голод и Война отошли к Голоду-младшему, дабы проконтролировать процесс заполнения.
— Извините, — ко мне обратился тощий мальчик, выглядящий лет на десять, — а это приемная комиссия?
Я покосилась на огромную, больше моей головы раза в три, табличку «Приемная комиссия».
— Даже не знаю! — воскликнула я. — А сами как думаете?
— Адептка Мор, — раздалось у самого уха, и я аж подскочила от неожиданности. — Вы что творите?
— Простите. Ага. Самая приемная из всех приемных комиссий! — заверила парня.
Смерть еще что-то пробормотал и, к счастью, отошел. А у меня чуть сердце не выпрыгнуло. Как он так подкрался?
Из семейного дурдома в дурдом учебный...
— Ну, вы девочки уже взрослые, — начала бабуля издалека. — Поэтому пришло время дарить вам взрослые подарки.
— Мама, вы что, были в магазине для взрослых? — осторожно уточнил папа и, кажется, изготовился закрывать Фели глаза.
— Нет, я была в книжном магазине, — язвительно проговорила бабушка. — Но в одном ты прав — магазин для взрослых, так что иди леденец погрызи, болван великовозрастный.
Мы фыркнули, но под суровым взглядом отца сделали возмущенные лица.
— Книжки? — скривилась Офелия. — Ба, а у нас чего, книжек нет?
— Таких — нет! — отрезала бабушка, извлекая прямоугольные свертки.
Мы все расселись вокруг бабушкиного кресла и едва ли не затаили дыхание.
— Офелия! — провозгласила она. — Ты вступаешь в пору, когда девочка начинает читать любовные романы!
— Мама! — воскликнули хором родители.
— Ша, я приличные привезла! — осадила их Мельпомена. — Вот.
Я вытащила из стопки книги парочку в мягкой обложке и, стараясь не хихикать, прочитала:
— «Капкан страсти», «Лепестки страстного олигарха»... Лепестки? Это ботаника или ужастик?
— Отдай! — У Офелии уже горели глаза.
— Нет, ты это читать не будешь! — Папа сделал попытку вырвать из рук сестры книжку.
— На! — Бабушка всунула ему какую-то темно-синюю книжку. — Тут про тебя, наверное, пишут. Дарю!
— «Магия стерв», — прочитал медленно краснеющий папа.
Мама округлила глаза и, пробормотав что-то насчет обеда, поспешно скрылась в кухне. Офелия уже читала про капканы и страсть. Я тоже собралась было линять, но не успела. Мне вручили огромную стопку книг.
— Бабушка, это «Камасутра»?!
— Читай-читай, тебе скоро замуж, надо мужа радовать подготовкой.
— «Как соблазнить ректора», — продолжала я читать названия, — «Избранным вход запрещен!» — это что, намек на то, что мой потолок — секретарша?
— Это романтическая фэнтези, дуреха! — снисходительно рассмеялась бабушка. — Очень популярна.
— А почему на этой книге нарисованы трусы в клубничку?
— Так! — пришел в себя папа. — Джульетта, Офелия, а ну, отдайте немедленно! Вам еще рано читать такие книги, ясно?
— Мне вообще-то двадцать...
— А вот будет сто двадцать, тогда поговорим! — отрезал он. — Офелия! Немедленно!
Надувшаяся Офелия вернула все книги отцу, тот сложил их в коробку и куда-то унес.
— Ужинать, девочки! — крикнула мама из кухни.
А бабушка нам лукаво подмигнула.
— Ничего, я в электронке скачала!
Но если папа надеялся, что все проблемы разом кончатся с ликвидацией книжной коллекции, то он жестоко ошибался. В нашей семье, если уж начало что-то происходить, то само по себе не утихнет.
— Нет-нет-нет! — Бабушка категорически не желала пускать маму к завершению сервировки. — Твои дочери достаточно взрослые, чтобы накрыть на стол. Джульетта, займись посудой, а ты, Офелия, неси ужин.
Посуда так посуда. Пожав плечами, я принялась выставлять на белоснежную скатерть бокалы и тарелки. По случаю приезда Мельпомены мама приготовила фирменного гуся. Я бы не отдавала его на попечение Офелии, но у всех свои причуды.
Когда краем ухо я услышала свое имя, насторожилась.
— Не рано, милая, не рано, — бабушка тихо уговаривала маму. — Как раз, академию закончит, поработает, да и детишек воспитывать. Он хоть из приличной семьи?
— Сын всадника, — кивнула мама. — Они еще почти дети!
— Вот и будут вместе взрослеть. А за кого? Ровесник — самое то. Зачем ей разница в несколько сотен лет? О чем они будут говорить? А здесь и наработаются вместе, и перебесятся. Нет, правильно. Все правильно.
От возмущения я чуть не выбросила тарелки в окно. Это, значит, за меня решили все?! И замуж я пойду за сына всадника, и что ровесник — хорошо. А меня спрашивать не надо, я вроде как на все согласная. А вот нет, несогласная. И если не хотят ловить невесту по двум мирам — пусть советуются.
Все это я собиралась высказать им прямо на месте, да только не успела. Под скромное и тихое «Ой!», а затем не менее скромное, но уже громкое «Бабах!» Офелия уронила блюдо с гусем. Хороший гусь, как и всякий приличный бутерброд, падает маслом вниз. Маслом гусь был смазан очень щедро. Наверное, отныне мне стоит называть его с большой буквы — Гусь. Ибо только Гусь мог так испоганить всем вечер.
— Ну-у-у… — протянула задумчивая бабушка.
Кажется, она сейчас побежит срочно менять книжки Офелии с эротических на кулинарные.
— Значит, ужин в ресторане! — объявил папа.
И мой пассаж на тему преждевременного замужества откладывался.
Ресторан мы все любили. Небольшой, всего два этажа, причем второй был отдан под открытую летнюю террасу. Мне больше всего нравился именно второй этаж. Там было свежо, можно было смотреть на город и звезды. Еще там не заставляли танцевать.
Мы выбрали уютный столик у самых перил, и Офелия довела маму до крика, свешиваясь вниз и пугая залетных чаек. Чайки были адские, а потому Офелию не боялись, но наш столик запомнили и угрожающе посверкивали красными глазами. Надо следить за тарелкой, с них станется подкинуть туда что-то дохлое. Или того хуже, еще живое.
Бабушка привлекала внимание. Она прихватила с собой не только меч, но и бутылку малинового вина. Никто почему-то возразить не решился, и вскоре мне стало совсем хорошо. Впервые за неделю я не думала о сбежавшем дипломе и задолбавшем меня некроманте. Просто отдыхала.
Когда подали горячее, в зал вошла девушка. Невероятно красивая, стройная, в длинном серебристом платье. Она держалась так изящно и гордо, что я забыла, что ем. Я даже не заметила ее спутника, настолько она была невероятна. Длинные золотые волосы уложены в изящную косу, на руке сверкало кольцо с огромным бриллиантом. С губ не сходила улыбка.
А меж тем ее спутником был магистр Смерть. И я настолько не ожидала увидеть ректора академии с девушкой, что закашлялась и сдуру глотнула еще больше вина. Голова закружилась, и я случайно вместе со стулом, у которого вдруг отвалилась ножка, повалилась на пол. Естественно, с грохотом.
Официант и отец тут же бросились меня поднимать, причем официант все время тараторил извинения. Но было поздно — внимание Смерти и его спутницы мы уже привлекли. А они, в свою очередь, привлекли внимание бабушки.
— Не могу поверить своим глазам! — театрально воскликнула она. — Это ты!
Что, она и для нашего ректора книжек привезла?
— Мельпомена, — усмехнулся Смерть. — Вот уж не думал, что ты соизволишь нас посетить.
— Да брось, не могу же я оставить свою несчастную дочурку, вышедшую за этого оболтуса!
— Не обижай моих подчиненных, им еще работать.
Но Мельпомена уже отвлеклась на спутницу Смерти. Та ничуть не смутилась от такого пристального внимания и сама представилась:
— Лора, аспирантка Академии Муз.
— Что это тебя на студенток потянуло? — фыркнула бабушка, пока Смерть пододвигал к нашему столу дополнительные стулья.
— На аспиранток, Мельпомена, на аспиранток. И Лора преподает.
— Ну, раз преподает, женись! — хохотнула бабушка. — Давно тебе пора, говорю. Вон у коллег уже дочки подрастают. Офелия еще маленькая, а вот Джульетте уж замуж пора, да?
— Ну-у-у, — протянул папа, — а как связано...
Но бабушка его перебила.
— Вот ты мне скажи, — она по-хозяйски взяла Смерть под ручку, — что там за сынок у нашего Голода?
— Мельпомена, дорогая, я не слежу за детьми своих подчиненных. Зачем тебе этот заранее несчастный юноша?
Бабушка наклонилась и начала о чем-то тихо рассказывать. Папа расспрашивал Офелию об успехах в школе, мама увлеклась беседой с Лорой. Мне пришлось сосредоточиться на еде, хотя четкое ощущение, что бабушка со Смертью говорят обо мне, не покидало до конца вечера.
Мы вышли все вместе. Дом Смерти был чуть дальше от ресторана, чем наш, но они с Лорой решили не пользоваться магией, а прогуляться. Я с завистью думала о способностях всадников перемещаться в любое место и нашего, и смертного миров. Мне до такой особенности работать и работать... А я даже выпуститься не могу.
— О чем загрустила? — меня нагнала бабушка. — Влюбилась?
— У тебя на все одна причина?
— В двадцать с небольшим лет? Да, на все — одна причина. Ну, и кто он?
— Да никто. Просто... думаю. Ба, а почему нам нельзя встречаться со смертными?
Бабушкино лицо приняло крайне удивленное выражение. Наверное, она чего только от меня не ждала, но явно не этого.
— Почему нельзя? — удивленно спросила она. — Можно. Вот только любой отец за такое уши надерет и в комнате запрет. Ну ты ведь не глупая, Джули! Влюбишься ты, влюбится он, а дальше? Он будет стареть, умирать, а ты сидеть рядом с ним. Знаешь, сколько наших потом убивались от несчастной любви? А представь, если вдруг он окажется твоим. Каково будет отправлять на перерождение любимого человека? Можно в смертных влюбляться, можно. Только это прямой путь к концу. Причем не самый легкий. Ты где его нашла-то?
— Бабушка, я тебе сказала, я никого не нашла. Я просто размышляю. И вообще, может, я книгу пишу?
— А, книгу пиши, пиши. — Бабушка или сделала вид, что поверила, или действительно потеряла интерес к гипотетическому смертному возлюбленному. — Я тебя потом в издательство посоветую. Я там на хорошем счету, между прочим.
— Про капканы страстных олигархов я не пишу, — фыркнула я.
Вдалеке показался дом.
А жизнь у нас все ж тяжелая. Хоть и вечная.
***
— Джульетта! — крик вырвал меня из какого-то очень приятного сна. — Опоздаешь!
Я взглянула одним глазом на часы и резко села в постели. Тут же голова взорвалась дикой болью, а по комнате пронесся гул.
— Офелия! На кой адский котел ты повесила мне над башкой этот бубен?!
Смех сестры стал лучшим доказательством, что расхожее мнение, будто дети растут и умнеют, — миф. Пока собиралась, я еще несколько раз ударилась об этот бубен, и папе, наконец, надоело это слушать.
— Джульетта, вы с Офелией не хотите переехать и дать нам с мамой пожить в тишине? — устало спросил он.
— Куда переехать?
— Замуж! — рявкнул отец. — Желательно быстро!
— Папа, если у меня еще есть шанс, то за попытку выдать замуж Офелию тебя посадят, ясно? Дай мне, пожалуйста, денег, у меня кончились.
Вообще, конечно, в нашем мире деньги были не слишком-то нужны. Мы ж не люди, у нас другие ценности. Но вот те из нас, кто связывался с внешним миром, иногда брали плату. Так, например, Харон за пару оболов мог отправить меня в мир смертных в обход Мойр. Да и сами старушки за несколько монет становились сильно приветливее. Плюс смертные деньги на земные лакомства — в академии был киоск. Иногда любила себя побаловать.
Папа обычно денег не жалел.
— А поменьше нет? — тоскливо вздохнула я, рассматривая крупную, почти новенькую купюру. — Мне ее Харон не разменяет, а отдавать сотню как-то жалко.
— Скажи спасибо, что не надо деньги в рот, как раньше пихать. Беги быстрее, опоздаешь — наругают меня.
— Фе, — скривилась я, представив, как несчастные студенты запихивают Харону оплату за проезд. — Ладно, я побежала.
— Бутерброд! — объявила бабушка, кидаясь мне наперерез из кухни.
Так, с бутербродом в зубах, я и выбежала на улицу, пронеслась через пару кварталов и остановилась у пристани, чтобы снова насладиться зрелищем отъезжающего Харона.
— Замечательно! — выругалась я. — Привет, Стикс!
Вот никто не угадает, сколько раз я добиралась до академии вплавь! Если выгонят без диплома, пойду в спасатели Малибу. Буду в очаровательном бикини спасать хорошеньких серфингистов.
Естественно опоздала. Встретила на обратном пути Харона, тот только поржал да предложил довезти до дома. И соблазн, честно говоря, был велик. Но, представив вопли Нины, ругань магистра и обиду папы, загребла вдвое сильнее.
У нашего стола было необычное столпотворение.
— Джульетта!
Отец непостижимым, невероятным, но вполне логичным образом оказался в академии раньше меня. В компании Голода, Смерти, Войны и еще какого-то паренька, темненького, с длинными волосами, собранными в хвост.
— Привет всем! — вяло поздоровалась я.
— Ой... — раздалось откуда-то сбоку. — А вы кто?
— Всадники апокалипсиса, — хохотнул Голод, увидев тощего мальчика в очках, сжимавшего в руках папку с документами, — Голод, Война, Смерть и Мор. Это стажер.
— Курсач, — заржал Война, переиначив старый земной анекдот.
Паренек покраснел и растерянно на меня взглянул.
— Это сын Голода, — объяснил мой отец, — он хочет поступить к нам.
Так, стоп! Сын Голода младше меня? И за него меня пытаются сосватать? Уж лучше я у них няней поработаю, это хотя бы оплачивается почасово и не требует рождения детей.
Сыночек чем-то напоминал Макса, но если Макс был вполне взрослым сформировавшимся мужчиной, то этот в мужчину только играл. Нарочито потертая кожаная куртка была ему на размер меньше, а еще парень странно топорщил руки, будто хотел показать, что из-за бицепсов его плечи намного шире, чем есть на самом деле. Бицепсов не было, так что со стороны казалось, словно он играет в огромного голубя. Те тоже так смешно ходят, растопырив крылья.
Сел сыночек напротив моего места, хотя Нина была свободна как слово в демократическом государстве. Пришлось сесть за стол и протянуть ему бланк.
— А ручку? — ухмыльнулся парень.
— Я отвернулась, чтобы достать из карандашницы новую ручку, и почувствовала, как по коленке легко скользнул чей-то палец.
— Эй! — возмутилась я.
— Нашел, — расплылся в улыбке парень.
— Вы нашли ножку, а не ручку. Различать эти вещи учат еще в детском саду, откуда вас, наверное, с позором выгнали за тупость.
— Ну, — меж тем выступил Смерть, — раз нашел, отчаливай заполнять за свободный стол. Вон вам сколько их поставили. Давай-давай, и еще раз руки распустишь — будешь работать не смертью, а покровителем депутатов.
— Смерть, чего ты взбеленился? — хохотнул Война. — Если ее ножками можно заманить пару человек в Академию, то почему бы и нет?
— Угу, давай ее в бикини у ворот поставим?
— А давайте вы пропустите к нам абитуриентов? — осторожно поинтересовалась я, ибо за всадниками действительно уже толпились растерянные парни с документами.
— Джульетта, — обратился отец, — я, вообще, хотел тебя предупредить, чтобы завтра ты отменила все свои планы.
— Мы с Лорой напросились к вам на ужин, — улыбнулся Смерть, — хотим кое-что сообщить, будем рады, если ты тоже придешь.
— Э-э-э... — Они с Лорой напросились К НАМ на ужин. Никого ничто не смущает? Я вот как-то впечатлена. — Хорошо. Я буду.
Отец, удовлетворенный моим ответом, ушел, Смерть начал изучать статистику поступивших, а Голод и Война отошли к Голоду-младшему, дабы проконтролировать процесс заполнения.
— Извините, — ко мне обратился тощий мальчик, выглядящий лет на десять, — а это приемная комиссия?
Я покосилась на огромную, больше моей головы раза в три, табличку «Приемная комиссия».
— Даже не знаю! — воскликнула я. — А сами как думаете?
— Адептка Мор, — раздалось у самого уха, и я аж подскочила от неожиданности. — Вы что творите?
— Простите. Ага. Самая приемная из всех приемных комиссий! — заверила парня.
Смерть еще что-то пробормотал и, к счастью, отошел. А у меня чуть сердце не выпрыгнуло. Как он так подкрался?
***
Из семейного дурдома в дурдом учебный...
