Многие из них были когда-то королевами. Некоторые – супругами королей. Большая, на самом деле, разница, хотя кажется, что совсем не важно, наследуешь ты трон или получаешь его через чужую постель.
- Ваша светлость? – в кабинет заглянул помощник.
- Проходи, - кивнул Бренн. – Иди сюда, смотри. Видишь?
Несколько минут помощник рассматривал портреты.
- Ну да, а что такого? Это из галереи?
- Ага.
- А зачем?
- Ты читал Легендариум?
- Нет, - мотнул головой тот. – Я не люблю сказки. Мне по душе история, она основывается на фактах, а не на мифах.
- Тогда не поймешь. Хотя… найдешь лишнюю картинку? Раз любишь историю.
- Сложно сказать, - подумав, ответил помощник. – Большинство – портреты девушек правящих семей Магии. Но есть несколько незнакомых. Не знаю, кто они. И еще вот она.
Он ткнул в портрет Эржбет.
- Она никогда не была королевой, но других столь же близких правителю родственников в подборке нет. Ну, или я плохо знаю эту самую историю.
- Да нет, это я плохо знаю историю. Зато хорошо знаю сказки, как ты выразился. Ты что-то хотел?
- Э-э-э, да, вас ждет сын.
- Подождет. А еще лучше отправь его домой и скажи, что я разберусь с его очередным косяком после службы.
- Боюсь, папа, после службы с этим косяком разбираться будет поздно, - раздался веселый голос Лазаря.
Они ввалились в кабинет вчетвером: сын, его приятель еще по академии, Морган, какая-то девица (и будь я проклят Арлуной, я видел ее среди куколок Эржбет!), и…
Не выдержав, Бренн выругался. С порога на него с опаской смотрела Грейс Голд.
- Что это значит?! Вы с ума сошли?! Лазарь!
- Просто одолжили девочек на пару часов. Им полезны свежий воздух и фрукты.
- Вы что, пьяные?!
Дражайший отпрыск по-хозяйски уселся в кресло и закинул ноги на отцовский стол.
- Не пьяные, а выпившие.
Одним движением Бренн скинул Лазаря со стула, но тот только расхохотался, распластавшись на ковре. Порой князю казалось, что этот гаденыш – кто угодно, но не его сын. Ни он сам, ни мать Лазаря, не обладали таким паршивым характером. Ну или умели его скрывать, по крайней мере.
- Мне нет дела до твоих развлечений. Верни этих баб на место, а о твоей выходке поговорим вечером.
- Видишь ли, пап, я как раз это и делаю. Мы прикинулись стражниками и разыграли задержание девочек за магию. Поэтому по легенде их место как раз здесь, на проверке. С минуты на минуту сюда прибежит разъяренная Эржбет и потребует ответа и возврата. Так что ты должен быть мне благодарен, папа. Я сделал все, чтобы тебе не влетело.
Нечасто у Бренна Фаренгейта отнимался дар речи, но сегодня он просто не нашел в своем арсенале достаточно емко описывающее ситуацию неприличное слово.
- И почему же я должен подыграть вам, а не запереть всех в камере и как следует высечь?
- Потому что я твой единственный и любимый сыночек. Правда?
- Правда в том, - Бренн поднялся, - что если бы я умел перемещаться во времени, то единственное, что изменил бы в своей жизни – это заставил твою мать избавиться от ребенка.
Он врет.
Еще он бы не позволил Ари умереть. И у них непременно был бы сын, куда более удачный, чем Лазарь. Но ему этого знать совершенно необязательно, ему хватает и брошенной жестокой фразы.
- Вы, оба, - Бренн посмотрел на сына и его приятеля, - валите отсюда. Чтоб я вас не видел, иначе клянусь, выпорю! А вы…
Тяжелым взглядом смерил девушек.
- За мной.
Если бы не Грейс, он бы даже пальцем не пошевелил, чтобы выгородить этих идиотов. Но Грейс ему нужна, а на Эржбет нельзя надеяться. Она сентиментальна и импульсивна, а эти качества редко помогают в сложных играх за кулисами трона.
- Стражи привели вас ко мне, я с вами поговорил, поспрашивал про магию, и остаток дня вы сидели, ожидая Эржбет, вам ясно?
- Да, - отозвалась одна, а вот Грейс промолчала.
Злость на сына сменилась нервным весельем. Пожалуй, в какой-то мере Бренн даже завидовал Лазарю. У него не было папашки, который прикроет и выгородит, а этому хоть бы хны. Творит, что вздумается, живет на полную катушку. Счастливое поколение, в отличие от них, может позволить себе ненависть к родителям.
А ведь если бы Бренн лишь чуть дал слабину…
Он пропустил незнакомую девицу в комнату ожидания, а вот Грейс чуть придержал. Кровь кипела от близости вкусной сумеречной магии. В отличие от сына, Бренн умел справляться и с ней, даже находил в обжигающе-холодном вкусе сумрака свое очарование.
- Я этого не планировала, если вам интересно, но не могу сказать, что раскаиваюсь.
- Мне не интересно. Меня беспокоит только то, что ты просила помочь, а теперь вредишь сама себе.
- Я не просила вашего сына прикидываться стражником! Когда они сказали про магию, я перепугалась до смерти! Почему вы не сказали, что надо регистрироваться?!
- Это все неважно. Важно то, что ты не умеешь держать себя в руках. И в присутствии Эржбет можешь выдать и моего сына, и меня, и заодно лишить себя шанса на возвращение. Ты этого хочешь?
- Нет, я буду молчать.
- Да, пока Эржбет умело не надавит на болевые точки.
- И что вы мне предлагаете? – Она упрямо вскинула голову.
Собранные наспех в пучок волосы рассыпались по плечам. Красивая. Не менее красивая, чем сестра, только куда более дерзкая, наглая, импульсивная. У Луны не было шансов вырасти другой, но Бренн испытывал сожаление из-за того, что у нее не будет шансов повзрослеть.
Сожаление ему не нравилось.
- Скажешь, что я перестарался на допросе.
Он, конечно, лгал, Эржбет плевать, она не станет выпытывать у Грейс подробности вылазки. Но соблазн был слишком велик. А ее губы блестели от бесцветной помады и так же, как у сестры, сжимались в тонкую ниточку, когда Грейс злилась.
Много лет назад Бренн Фаренгейт, выводя из леса маленькую потерявшуюся девочку, не мог представить, что однажды будет целовать ее. Сестру своей мертвой невесты.
Впрочем, он всего лишь немного попробовал ее магию.
Она соленая и острая на вкус.
С некоторых пор ночами мне не спалось, а днем спать не давали. Вкупе со скудным меню и травяной настойкой я зверела с каждым прожитым в академии днем все больше и больше. Казалось, на балу я просто накинусь на Дилана и придушу его голыми руками. Хотя, если вдуматься, на Дилана мне давно было плевать. А вот Эржбет… при виде нее я превращалась в звереныша, отчаянного и бесстрашного. Сдерживала лишь мысль о встрече с отцом, если бы не обещание Бренна, я бы наверняка совершила непоправимую ошибку.
Но сколько бы я ни пыталась разобраться в себе, найти в душе истоки подобной ненависти, чувства к Эржбет оставались загадкой. Ни один злодей этого мира не казался мне настолько отвратительным, как она.
Даже Бренн Фаренгей, поцелуй которого занял особое место в ночных кошмарах.
Магия его сына показалась сущей ерундой по сравнению с опустошением и отходняком от поцелуя по-настоящему сильного сумеречного мага. Кажется, за мою бессонницу стоит благодарить еще и его.
До рассвета оставалось еще почти восемь часов, и я не знала, как скоротать время. Светильники не работали, а небо сегодня затянуло тучами – не почитаешь. Наверняка существовал способ использовать магию, но это оказалось не таким уж простым делом. А со стороны казалось так просто, оп – и кролик показался из шляпы!
Я вдруг услышала странный стук в окно и с колотящимся сердцем села в постели.
Но за окном никого не было. Или был? Осторожно, чтобы не было видно с улицы, я подкралась к окну и выглянула наружу. В темной фигуре внизу с трудом узнала Лазаря и от удивления не смогла ничего сказать, только округлила глаза. Что он здесь делает? Как сюда попал?!
- Ты с ума сошел?! Твой отец обещал тебя выпороть, если еще раз влезешь к идеальным! И непохоже, что он шутил, поверь девушке, которая из-за вашего пикника три дня провалялась в лазарете.
В одном сумеречный князь был прав: за это время он качественно обработал Эржбет, и вопросов по фейковой проверке не возникло. Но я все равно отходила с большим трудом, как будто на ногах перенесла тяжелейший грипп. Со слабостью, жаром, почему-то больной спиной и кошмарами, в которых темная фигура в плаще целует меня, и воздух заканчивается, а вырваться из стальной хватки нет никакой возможности.
- Спускайся!
- Иди к черту! Или к Арлуне, куда у вас здесь посылают…
- Да не бойся ты, Грейс! Спускайся! Поболтаем. Выпьем.
- Выпили уже, хватит! Нельзя злить Эржбет, она ненормальная жестокая тварь. А еще здесь бродит ее цепная Одетта. Откусит тебе излишне самоуверенную часть тела, будешь знать.
- Никто не узнает! Вы всегда сбегаете в сад, я знаю. Дальше сада не уйдем, я тебе обещаю! Грейс, пожалуйста, я сильно рискую, стоя здесь у всех на виду!
Я закусила губу. На одной чаше весов Лазарь Фаренгейт и его биполярное расстройство, а на другой – бессонная унылая ночь.
- Скройся! – шикнула я. – Сейчас оденусь.
Я нашла тысячу причин надеть платье и тенью проскользнуть вниз, чтобы по проторенному пути оказаться на укромной полянке в саду. И то, что иначе придется просто лежать и смотреть с потолок с ужасно безвкусной лепниной. И то, что хотелось глотнуть свежего воздуха. И надежда на то, что Лазарь захватил какой-нибудь еды. И совсем несвойственный ему потерянный вид.
А еще нестерпимое, почти болезненное, желание узнать, говорил ли его отец что-нибудь обо мне после того, как я потеряла сознание прямо у него в руках.
Последнее, надо сказать, не радовало.
- Разве ты не должен быть на учебе? – спросила я.
- Неа, - лаконично и равнодушно ответил Лазарь, окинув меня взглядом.
Я заметила в его руках небольшую фляжку, но не почувствовала запаха алкоголя, да и сам парень не был пьян. Тогда что стряслось?
- Все нормально? Ты какой-то непривычно задумчивый. Вторую встречу подряд не пытаешься меня унизить, не угрожаешь купить. Что с тобой?
И Лазарь в очередной раз удивил:
- Расскажи о своем отце.
- Что? – Я даже подумала, что ослышалась. – Зачем тебе интересоваться моим отцом?
- Ты так часто о нем говоришь. О том, что хочешь вернуться. Расскажи, какой он.
- Он мой отец. У меня больше нет близких. Мама умерла, я никогда ее не знала. А папа меня вырастил. У нас свой бар на побережье, маленький, но атмосферный. Папа делает обалденные коктейли. А я, хочется верить, неплохо их разношу. На пляже очень красиво вечером, когда заходит солнце. Посетителей уже нет, можно неспешно прибираться между лежаками и любоваться морем. А в несезон мы делаем горячие коктейли и, надо сказать, многие нас за это любят. Народ приходит, берет стаканчик горячего вина и смотрит на штормовое море. Мы живем в трейлере неподалеку. Тесновато, но все компенсирует близость пляжа. Однажды…
- Грейс, - перебил меня Лазарь, - ты говоришь о доме. О природе. О своем мире. Но не об отце, почему?
- Я…
Никому и никогда я не признаюсь, что впервые оказавшись в этом мире, часто думала о том, как здорово было бы остаться здесь навсегда. О том, какое все вокруг светлое и красивое, как спокойно и весело рядом с Диланом. Как хотелось окунуться в другую жизнь: вне крошечного видавшего виды трейлера и пьющего беспробудно отца. Вселенная иногда исполняет желания.
- Он хороший отец. Может, не победит в конкурсе «Отец года», но он воспитывал меня, как умел. Я не знаю, что случилось с ним, почему он стал пить. Но мне казалось, что существуют два совершенно разных человека. Один – это мой папа, с которым мы искали ракушки, вместе плели сети для декора барной стойки и придумывали новые рецепты коктейлей. А второй… второго человека я не знаю, он чужой мне, он пугает.
Иногда я боюсь, что мой отец совсем исчезнет. Останется только часть него.
- Мы плохо расстались. Он наговорил много обидного. И я тоже. А еще он оказался прав, но вряд ли его это радует. Я не знаю, что с ним, справился ли он с моим исчезновением, или окончательно спился. Может, я вернусь, а отца уже нет. И последнее, что он слышал от меня – это что я ненавижу жизнь, которая ему далась с трудом.
- Я думаю, он ищет тебя, - произнес Лазарь.
Протянул фляжку, и я сделала осторожный глоток. Что-то совсем не алкогольное, но очень тонизирующее: я даже приободрилась, а еще исчезла остаточная слабость после поцелуя с сумеречником.
- Он не сдался, он ищет. Так должен поступать настоящий отец.
И тут я догадалась.
- Ты снова поскандалил с Бренном, да?
- Это сложно назвать скандалом. Он не скрывает того, что я – ошибка молодости. Они с мамой недолго были вместе, меньше года. Потом отец влюбился в принцессу, а мама уехала жить в нищете и вскоре умерла. Мне пришлось вернуться, но, как видишь, чуда не произошло. Я часто размышляю, сколько выходок Бренн Фаренгейт должен мне спустить, чтобы показать наконец истинное лицо и перестать играть перед окружающими заботливого отца.
- Нас с тобой точно не сфотографируют для рекламы семейных завтраков на упаковке хлопьев.
- Мне правда жаль, что его невеста погибла. Возможно, будь у него желанный ребенок, он бы меньше ненавидел меня.
- Что с ней случилось? С его невестой?
- Папа служил у бывшего короля, был его советником и метил на место главы сумеречных стражей. Только король не знал, что его друг собирается его предать. Без помощи отца переворот бы не случился. Папе обещали, что он получит желанные должности и принцессу Ариадну. Что она ничего не узнает о его предательстве. Но король не сдержал слово: Ариадну заставили пройти через ритуал принятия сумеречной магии. Она не выдержала его, умерла. Отец узнал слишком поздно, чтобы помешать, но успел к самому концу – и она умерла у него на руках, поняв, что ее любимый мужчина убил ее семью. Тогда Бренн Фаренгейт из хозяина жизни и самого молодого Советника Сумерек превратился в циничную тварь, уничтожающую на своем пути каждого – даже сына – если он мешал. А еще завел волчицу и назвал ее в честь мертвой невесты. Вот такая вот история.
- В этом мире хоть у кого-то есть простые истории?
- Есть. – Лазарь улыбнулся. – У тебя. Ты не хотела здесь оказаться, ты хочешь к отцу в свой мир. Ты – иномирянка, всего лишь поверившая не тому человеку, и скоро вернешься домой. Чем не простая история?
Я вспомнила о сумеречной магии, почти беспричинной ненависти к Эржбет, Дилане, Одетте…
- Всем.
Лазарь вдруг сделал очередной глоток из фляги и потянулся ко мне.
Я отпрянула, будто над головой кто-то перевернул кадку с ледяной водой.
- Прости… - покачала головой. – Я действительно хочу вернуться. Уйти навсегда. Я не могу позволить себе оставить здесь… что-то такое, понимаешь?
И я совсем не хотела его целовать. Хотя Лазарь, особенно в слабом свете луны, скрадывавшем грубость черт лица, был хорош. Эдакий грустный принц, ненавидимый отцом. Наследник всего мира, но лишенный тепла и любви. В такой образ легко влюбиться, но последнее, что мне сейчас нужно, это любовь.
Он поднялся, и у меня упало сердце: обидела. Странно переживать о душевном состоянии человека, который при первой встрече показался совершенной скотиной, но узнав Лазаря получше, я уже не кипела злостью. Пожалуй, мне было его жаль. Бренн несправедливо обходится с собственным сыном. Неудивительно, что тот делает все, чтобы его позлить.
Но Лазарь не ушел. Он убрал флягу во внутренний карман куртки и протянул мне руку:
- Хочешь увидеть Академию Сумрака изнутри?
Что в мгновение ока
- Ваша светлость? – в кабинет заглянул помощник.
- Проходи, - кивнул Бренн. – Иди сюда, смотри. Видишь?
Несколько минут помощник рассматривал портреты.
- Ну да, а что такого? Это из галереи?
- Ага.
- А зачем?
- Ты читал Легендариум?
- Нет, - мотнул головой тот. – Я не люблю сказки. Мне по душе история, она основывается на фактах, а не на мифах.
- Тогда не поймешь. Хотя… найдешь лишнюю картинку? Раз любишь историю.
- Сложно сказать, - подумав, ответил помощник. – Большинство – портреты девушек правящих семей Магии. Но есть несколько незнакомых. Не знаю, кто они. И еще вот она.
Он ткнул в портрет Эржбет.
- Она никогда не была королевой, но других столь же близких правителю родственников в подборке нет. Ну, или я плохо знаю эту самую историю.
- Да нет, это я плохо знаю историю. Зато хорошо знаю сказки, как ты выразился. Ты что-то хотел?
- Э-э-э, да, вас ждет сын.
- Подождет. А еще лучше отправь его домой и скажи, что я разберусь с его очередным косяком после службы.
- Боюсь, папа, после службы с этим косяком разбираться будет поздно, - раздался веселый голос Лазаря.
Они ввалились в кабинет вчетвером: сын, его приятель еще по академии, Морган, какая-то девица (и будь я проклят Арлуной, я видел ее среди куколок Эржбет!), и…
Не выдержав, Бренн выругался. С порога на него с опаской смотрела Грейс Голд.
- Что это значит?! Вы с ума сошли?! Лазарь!
- Просто одолжили девочек на пару часов. Им полезны свежий воздух и фрукты.
- Вы что, пьяные?!
Дражайший отпрыск по-хозяйски уселся в кресло и закинул ноги на отцовский стол.
- Не пьяные, а выпившие.
Одним движением Бренн скинул Лазаря со стула, но тот только расхохотался, распластавшись на ковре. Порой князю казалось, что этот гаденыш – кто угодно, но не его сын. Ни он сам, ни мать Лазаря, не обладали таким паршивым характером. Ну или умели его скрывать, по крайней мере.
- Мне нет дела до твоих развлечений. Верни этих баб на место, а о твоей выходке поговорим вечером.
- Видишь ли, пап, я как раз это и делаю. Мы прикинулись стражниками и разыграли задержание девочек за магию. Поэтому по легенде их место как раз здесь, на проверке. С минуты на минуту сюда прибежит разъяренная Эржбет и потребует ответа и возврата. Так что ты должен быть мне благодарен, папа. Я сделал все, чтобы тебе не влетело.
Нечасто у Бренна Фаренгейта отнимался дар речи, но сегодня он просто не нашел в своем арсенале достаточно емко описывающее ситуацию неприличное слово.
- И почему же я должен подыграть вам, а не запереть всех в камере и как следует высечь?
- Потому что я твой единственный и любимый сыночек. Правда?
- Правда в том, - Бренн поднялся, - что если бы я умел перемещаться во времени, то единственное, что изменил бы в своей жизни – это заставил твою мать избавиться от ребенка.
Он врет.
Еще он бы не позволил Ари умереть. И у них непременно был бы сын, куда более удачный, чем Лазарь. Но ему этого знать совершенно необязательно, ему хватает и брошенной жестокой фразы.
- Вы, оба, - Бренн посмотрел на сына и его приятеля, - валите отсюда. Чтоб я вас не видел, иначе клянусь, выпорю! А вы…
Тяжелым взглядом смерил девушек.
- За мной.
Если бы не Грейс, он бы даже пальцем не пошевелил, чтобы выгородить этих идиотов. Но Грейс ему нужна, а на Эржбет нельзя надеяться. Она сентиментальна и импульсивна, а эти качества редко помогают в сложных играх за кулисами трона.
- Стражи привели вас ко мне, я с вами поговорил, поспрашивал про магию, и остаток дня вы сидели, ожидая Эржбет, вам ясно?
- Да, - отозвалась одна, а вот Грейс промолчала.
Злость на сына сменилась нервным весельем. Пожалуй, в какой-то мере Бренн даже завидовал Лазарю. У него не было папашки, который прикроет и выгородит, а этому хоть бы хны. Творит, что вздумается, живет на полную катушку. Счастливое поколение, в отличие от них, может позволить себе ненависть к родителям.
А ведь если бы Бренн лишь чуть дал слабину…
Он пропустил незнакомую девицу в комнату ожидания, а вот Грейс чуть придержал. Кровь кипела от близости вкусной сумеречной магии. В отличие от сына, Бренн умел справляться и с ней, даже находил в обжигающе-холодном вкусе сумрака свое очарование.
- Я этого не планировала, если вам интересно, но не могу сказать, что раскаиваюсь.
- Мне не интересно. Меня беспокоит только то, что ты просила помочь, а теперь вредишь сама себе.
- Я не просила вашего сына прикидываться стражником! Когда они сказали про магию, я перепугалась до смерти! Почему вы не сказали, что надо регистрироваться?!
- Это все неважно. Важно то, что ты не умеешь держать себя в руках. И в присутствии Эржбет можешь выдать и моего сына, и меня, и заодно лишить себя шанса на возвращение. Ты этого хочешь?
- Нет, я буду молчать.
- Да, пока Эржбет умело не надавит на болевые точки.
- И что вы мне предлагаете? – Она упрямо вскинула голову.
Собранные наспех в пучок волосы рассыпались по плечам. Красивая. Не менее красивая, чем сестра, только куда более дерзкая, наглая, импульсивная. У Луны не было шансов вырасти другой, но Бренн испытывал сожаление из-за того, что у нее не будет шансов повзрослеть.
Сожаление ему не нравилось.
- Скажешь, что я перестарался на допросе.
Он, конечно, лгал, Эржбет плевать, она не станет выпытывать у Грейс подробности вылазки. Но соблазн был слишком велик. А ее губы блестели от бесцветной помады и так же, как у сестры, сжимались в тонкую ниточку, когда Грейс злилась.
Много лет назад Бренн Фаренгейт, выводя из леса маленькую потерявшуюся девочку, не мог представить, что однажды будет целовать ее. Сестру своей мертвой невесты.
Впрочем, он всего лишь немного попробовал ее магию.
Она соленая и острая на вкус.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
С некоторых пор ночами мне не спалось, а днем спать не давали. Вкупе со скудным меню и травяной настойкой я зверела с каждым прожитым в академии днем все больше и больше. Казалось, на балу я просто накинусь на Дилана и придушу его голыми руками. Хотя, если вдуматься, на Дилана мне давно было плевать. А вот Эржбет… при виде нее я превращалась в звереныша, отчаянного и бесстрашного. Сдерживала лишь мысль о встрече с отцом, если бы не обещание Бренна, я бы наверняка совершила непоправимую ошибку.
Но сколько бы я ни пыталась разобраться в себе, найти в душе истоки подобной ненависти, чувства к Эржбет оставались загадкой. Ни один злодей этого мира не казался мне настолько отвратительным, как она.
Даже Бренн Фаренгей, поцелуй которого занял особое место в ночных кошмарах.
Магия его сына показалась сущей ерундой по сравнению с опустошением и отходняком от поцелуя по-настоящему сильного сумеречного мага. Кажется, за мою бессонницу стоит благодарить еще и его.
До рассвета оставалось еще почти восемь часов, и я не знала, как скоротать время. Светильники не работали, а небо сегодня затянуло тучами – не почитаешь. Наверняка существовал способ использовать магию, но это оказалось не таким уж простым делом. А со стороны казалось так просто, оп – и кролик показался из шляпы!
Я вдруг услышала странный стук в окно и с колотящимся сердцем села в постели.
Но за окном никого не было. Или был? Осторожно, чтобы не было видно с улицы, я подкралась к окну и выглянула наружу. В темной фигуре внизу с трудом узнала Лазаря и от удивления не смогла ничего сказать, только округлила глаза. Что он здесь делает? Как сюда попал?!
- Ты с ума сошел?! Твой отец обещал тебя выпороть, если еще раз влезешь к идеальным! И непохоже, что он шутил, поверь девушке, которая из-за вашего пикника три дня провалялась в лазарете.
В одном сумеречный князь был прав: за это время он качественно обработал Эржбет, и вопросов по фейковой проверке не возникло. Но я все равно отходила с большим трудом, как будто на ногах перенесла тяжелейший грипп. Со слабостью, жаром, почему-то больной спиной и кошмарами, в которых темная фигура в плаще целует меня, и воздух заканчивается, а вырваться из стальной хватки нет никакой возможности.
- Спускайся!
- Иди к черту! Или к Арлуне, куда у вас здесь посылают…
- Да не бойся ты, Грейс! Спускайся! Поболтаем. Выпьем.
- Выпили уже, хватит! Нельзя злить Эржбет, она ненормальная жестокая тварь. А еще здесь бродит ее цепная Одетта. Откусит тебе излишне самоуверенную часть тела, будешь знать.
- Никто не узнает! Вы всегда сбегаете в сад, я знаю. Дальше сада не уйдем, я тебе обещаю! Грейс, пожалуйста, я сильно рискую, стоя здесь у всех на виду!
Я закусила губу. На одной чаше весов Лазарь Фаренгейт и его биполярное расстройство, а на другой – бессонная унылая ночь.
- Скройся! – шикнула я. – Сейчас оденусь.
Я нашла тысячу причин надеть платье и тенью проскользнуть вниз, чтобы по проторенному пути оказаться на укромной полянке в саду. И то, что иначе придется просто лежать и смотреть с потолок с ужасно безвкусной лепниной. И то, что хотелось глотнуть свежего воздуха. И надежда на то, что Лазарь захватил какой-нибудь еды. И совсем несвойственный ему потерянный вид.
А еще нестерпимое, почти болезненное, желание узнать, говорил ли его отец что-нибудь обо мне после того, как я потеряла сознание прямо у него в руках.
Последнее, надо сказать, не радовало.
- Разве ты не должен быть на учебе? – спросила я.
- Неа, - лаконично и равнодушно ответил Лазарь, окинув меня взглядом.
Я заметила в его руках небольшую фляжку, но не почувствовала запаха алкоголя, да и сам парень не был пьян. Тогда что стряслось?
- Все нормально? Ты какой-то непривычно задумчивый. Вторую встречу подряд не пытаешься меня унизить, не угрожаешь купить. Что с тобой?
И Лазарь в очередной раз удивил:
- Расскажи о своем отце.
- Что? – Я даже подумала, что ослышалась. – Зачем тебе интересоваться моим отцом?
- Ты так часто о нем говоришь. О том, что хочешь вернуться. Расскажи, какой он.
- Он мой отец. У меня больше нет близких. Мама умерла, я никогда ее не знала. А папа меня вырастил. У нас свой бар на побережье, маленький, но атмосферный. Папа делает обалденные коктейли. А я, хочется верить, неплохо их разношу. На пляже очень красиво вечером, когда заходит солнце. Посетителей уже нет, можно неспешно прибираться между лежаками и любоваться морем. А в несезон мы делаем горячие коктейли и, надо сказать, многие нас за это любят. Народ приходит, берет стаканчик горячего вина и смотрит на штормовое море. Мы живем в трейлере неподалеку. Тесновато, но все компенсирует близость пляжа. Однажды…
- Грейс, - перебил меня Лазарь, - ты говоришь о доме. О природе. О своем мире. Но не об отце, почему?
- Я…
Никому и никогда я не признаюсь, что впервые оказавшись в этом мире, часто думала о том, как здорово было бы остаться здесь навсегда. О том, какое все вокруг светлое и красивое, как спокойно и весело рядом с Диланом. Как хотелось окунуться в другую жизнь: вне крошечного видавшего виды трейлера и пьющего беспробудно отца. Вселенная иногда исполняет желания.
- Он хороший отец. Может, не победит в конкурсе «Отец года», но он воспитывал меня, как умел. Я не знаю, что случилось с ним, почему он стал пить. Но мне казалось, что существуют два совершенно разных человека. Один – это мой папа, с которым мы искали ракушки, вместе плели сети для декора барной стойки и придумывали новые рецепты коктейлей. А второй… второго человека я не знаю, он чужой мне, он пугает.
Иногда я боюсь, что мой отец совсем исчезнет. Останется только часть него.
- Мы плохо расстались. Он наговорил много обидного. И я тоже. А еще он оказался прав, но вряд ли его это радует. Я не знаю, что с ним, справился ли он с моим исчезновением, или окончательно спился. Может, я вернусь, а отца уже нет. И последнее, что он слышал от меня – это что я ненавижу жизнь, которая ему далась с трудом.
- Я думаю, он ищет тебя, - произнес Лазарь.
Протянул фляжку, и я сделала осторожный глоток. Что-то совсем не алкогольное, но очень тонизирующее: я даже приободрилась, а еще исчезла остаточная слабость после поцелуя с сумеречником.
- Он не сдался, он ищет. Так должен поступать настоящий отец.
И тут я догадалась.
- Ты снова поскандалил с Бренном, да?
- Это сложно назвать скандалом. Он не скрывает того, что я – ошибка молодости. Они с мамой недолго были вместе, меньше года. Потом отец влюбился в принцессу, а мама уехала жить в нищете и вскоре умерла. Мне пришлось вернуться, но, как видишь, чуда не произошло. Я часто размышляю, сколько выходок Бренн Фаренгейт должен мне спустить, чтобы показать наконец истинное лицо и перестать играть перед окружающими заботливого отца.
- Нас с тобой точно не сфотографируют для рекламы семейных завтраков на упаковке хлопьев.
- Мне правда жаль, что его невеста погибла. Возможно, будь у него желанный ребенок, он бы меньше ненавидел меня.
- Что с ней случилось? С его невестой?
- Папа служил у бывшего короля, был его советником и метил на место главы сумеречных стражей. Только король не знал, что его друг собирается его предать. Без помощи отца переворот бы не случился. Папе обещали, что он получит желанные должности и принцессу Ариадну. Что она ничего не узнает о его предательстве. Но король не сдержал слово: Ариадну заставили пройти через ритуал принятия сумеречной магии. Она не выдержала его, умерла. Отец узнал слишком поздно, чтобы помешать, но успел к самому концу – и она умерла у него на руках, поняв, что ее любимый мужчина убил ее семью. Тогда Бренн Фаренгейт из хозяина жизни и самого молодого Советника Сумерек превратился в циничную тварь, уничтожающую на своем пути каждого – даже сына – если он мешал. А еще завел волчицу и назвал ее в честь мертвой невесты. Вот такая вот история.
- В этом мире хоть у кого-то есть простые истории?
- Есть. – Лазарь улыбнулся. – У тебя. Ты не хотела здесь оказаться, ты хочешь к отцу в свой мир. Ты – иномирянка, всего лишь поверившая не тому человеку, и скоро вернешься домой. Чем не простая история?
Я вспомнила о сумеречной магии, почти беспричинной ненависти к Эржбет, Дилане, Одетте…
- Всем.
Лазарь вдруг сделал очередной глоток из фляги и потянулся ко мне.
Я отпрянула, будто над головой кто-то перевернул кадку с ледяной водой.
- Прости… - покачала головой. – Я действительно хочу вернуться. Уйти навсегда. Я не могу позволить себе оставить здесь… что-то такое, понимаешь?
И я совсем не хотела его целовать. Хотя Лазарь, особенно в слабом свете луны, скрадывавшем грубость черт лица, был хорош. Эдакий грустный принц, ненавидимый отцом. Наследник всего мира, но лишенный тепла и любви. В такой образ легко влюбиться, но последнее, что мне сейчас нужно, это любовь.
Он поднялся, и у меня упало сердце: обидела. Странно переживать о душевном состоянии человека, который при первой встрече показался совершенной скотиной, но узнав Лазаря получше, я уже не кипела злостью. Пожалуй, мне было его жаль. Бренн несправедливо обходится с собственным сыном. Неудивительно, что тот делает все, чтобы его позлить.
Но Лазарь не ушел. Он убрал флягу во внутренний карман куртки и протянул мне руку:
- Хочешь увидеть Академию Сумрака изнутри?
Что в мгновение ока
