— Ты не способна пользоваться преимуществами, Кортни. Поэтому всегда проигрываешь.
— Ты так считаешь?
— Я тебя знаю. Ты хочешь быть хорошей девочкой, да только не получается. Вся твоя жизнь не вписывается в стандарты хороших девочек. У тебя не образцовая семья, не «правильная» жизнь. Но что еще больше тебя бесит, так это то, что в концепцию хорошей девочки не вписываешься ты сама. Со своей дерзостью, с талантом к управлению, с огненной магией, с удовольствием от секса с плеткой. Каково это, столько лет гоняться за Кортни пай девочкой, которая ложится спать с заходом солнца и не позволяет к себе прикасаться никому, кроме папы?
— А что насчет тебя? — хмыкнула я, убрав руки от веревок.
— А что я? — Герберт сделал вид, что удивился.
— К какому образу стремишься ты? Хочешь быть влиятельным адвокатом, которому подчиняются все, начиная с местных детективов и заканчивая богатыми наследницами в постели? Хочешь все контролировать?
— Возможно, — не отрывая от меня взгляда, произнес он.
— Сейчас ты не контролируешь ситуацию, — напомнила я.
— Ты так считаешь? — Герберт усмехнулся.
Указательным пальцем я провела по его шее, с удовольствием отметив, как он напрягся. Глаза Герберта потемнели, он ничего не говорил, но следил за мной с непрерывным вниманием.
Я медленно расстегивала пуговички белой рубашки. Одну за другой, изредка намеренно царапая кожу ногтем. Чувствовала его участившееся сердцебиение. Полы рубашки разошлись, обнажив рельефный торс. Я наклонилась, кончики волос коснулись его живота. Губами я едва коснулась шеи, совсем невесомыми поцелуями спустилась ниже, на живот. Язык скользнул вокруг пупка. С ремнем я справилась куда быстрее, чем с веревками.
Герберт рассмеялся.
— Ты на это не решишься.
Наверное, он знал, что делает, потому что пренебрежительное сомнение завело меня еще сильнее, начисто лишило каких либо сомнений и просто не оставило выбора. Дыхание Герберта участилось, он закрыл глаза, откинув голову назад. И я точно знала, будь его руки свободными, он не дал бы мне отстраниться.
Но раз правила сегодня были мои, я дразнила. И хотела… не знаю, может, отомстить за несколько месяцев равнодушия. Может, доказать ему, что он составил неверный образ. А может, доказать самой себе, что могу вызвать в нем желание не только будучи связанной и беспомощной. Что ему нужна я, а не власть надо мной. Сейчас он был в моих руках, и это ощущение пьянило.
Я расшнуровала корсет платья не до конца, чтобы было видно чуть больше, чем я позволяла себе обычно.
— Необычное ощущение, да? Когда не можешь ни на что повлиять. Когда не владеешь ситуацией.
Я склонилась, чтобы поцеловать его, но только скользнула губами по щеке и снова опустилась, на этот раз намереваясь мучить сильнее. Герберт с шумом выдохнул, я ощущала его нетерпение и желание. Но намеренно не давала развязки. И ощущала какое то мстительное удовольствие.
— У тебя неплохо получается, — с насмешкой сказал он.
— У меня был неплохой учитель.
— Он был бы доволен.
Я снова отстранилась и с удовольствием заметила тень разочарования, мелькнувшую на лице Герберта. Он наблюдал молча, но я чувствовала, как в нем бушует страсть. И как он бесится оттого, что не может пошевелиться.
Платье легко скользнуло на пол. Я очень надеялась, что внешне выгляжу уверенно, потому что на самом деле приходилось преодолевать сомнения с каждым действом, каждым словом. Я чувствовала на себе жадный взгляд и боролась с искушением прекратить все и уйти. Но это искушение было не мое. Оно принадлежало той части Кортни, которая действительно хотела остаться хорошей девочкой, сделать вид, будто вся эта тьма — не про нее. Но, похоже, ничего более настоящего, чем то, что было сейчас, в моей жизни никогда не происходило. А хорошая девочка Кортни — насквозь лживая иллюзия.
Я приблизилась к Герберту, поцеловав, дав себе время насладиться свободой и контролем. Грудью прижалась к его обнаженной груди. Удовольствие от соприкосновения тел пронзило насквозь, у меня вырвался короткий стон.
А потом, к собственному удивлению, я услышала смешок и почувствовала на талии руки Герберта. Он с силой надавил, заставив меня опуститься, от чего я выгнулась и застонала в голос.
— Запомни, девочка моя, ты командуешь ровно до тех пор, пока я это разрешаю, — сказал Герберт, покрывая поцелуями мою шею.
Мы оба были на пределе. Не существовало ничего вокруг, только ощущения. Я закрыла глаза, полностью отдавшись во власть лавины эмоций. Вздрагивая от каждого движения, я наслаждалась каждым мгновением этой близости.
Герберт вдруг замер, заставил меня слезть и поднялся, разминая руки и ноги. В несколько движений разделся, не отрывая взгляда от моего лица. Его руки скользнули по моим плечам, изучали и ласкали. Неудовлетворенность прерванной близостью причиняла почти боль, но я не стала бы просить. Никогда и ни за что я не стала бы умолять Герберта о чем то, и он это знал.
Плевать на нерасправленную постель, на дом, одиноко стоящий посреди леса. Плевать на опасность и все остальное. В эти часы был только один человек в моей жизни и одно важное чувство. Все остальное, в том числе и опасное, могло подождать.
Пальцы судорожно переплелись, я чувствовала внутри себя движение и подавалась навстречу. Волны удовольствия накатывали одна за другой, накапливаясь до тех пор, пока ошеломляющая лавина ощущений не накрыла меня с головой. Я почти отключилась, до боли сжав руку Герберта, а он увеличил темп, и сам находясь на грани. Несколько мощных толчков, и тепло разлилось по телу вместе с приятной дрожью.
— Я уже думал, не дождусь тебя, — с улыбкой произнес Герберт, целуя.
— Ты развязался! — с обидой сказала я.
— Я тут же об этом пожалел, — заверили меня. — Все нормально?
— Да. Теперь да. Я устала, Герберт. Я очень устала.
— Знаю.
Мягкие и неспешные поглаживания спины отвлекали от разговора. Я пропускала добрую половину из того, что говорил Герберт. И просто дремала под умиротворяющие звуки его голоса.
— Кортни, это чья то злая шутка. Ты никогда не была в лечебнице, никогда не страдала от галлюцинаций и провалов памяти. Неужели ты не помнишь то время? Как скандалила Кайла, как Ким упала в бассейн и чуть не утонула, как Кристалл неудачно сменила цвет волос и твой отец не взял ее с собой на встречу?
— Помню, — пришлось признаться.
— И как ты тогда вообще допустила хотя бы мысль, что я мог отправить тебя в лечебницу? Да и подумай немного, неужели Карл пошел бы на такое? С его одержимостью репутацией? Да он запер бы тебя в самой темной комнате дома, будь ты больна! И никто не узнал бы, что у него вообще была средняя дочь. А тебе не показалось странным, что, несмотря на небольшой промежуток времени, в больнице якобы не осталось сотрудников с тех времен? Только ушлая директорша и полоумная слепая бабка, которая всем своим видом иллюстрирует страшилки для детей про злобных духов. Как ты могла им поверить?
— Знаешь, когда вокруг столько происходит, сомневаешься во всех, включая себя. Эти записки… они появлялись повсюду, а тут еще Джейк со своим расследованием и эта Франческа. Я действительно почти поверила в то, что делаю это сама.
— И что тебя переубедило?
— Ну, — фыркнула я, — я не стала бы бить тебя по голове?
— Сомнительный аргумент.
— И поджигать дом.
— Да, точно. Забыл, что в кодексе безумцев так и написано: «Не бить Герберта и не поджигать дома».
Он рассмеялся и убрал с моего лица непослушную прядку волос.
Я чувствовала, что не могу пошевелиться. Мышцы налились приятной усталостью.
— Мы что нибудь придумаем, — заверил меня Герберт. — И прекратим это. Рано или поздно тот, кто это делает, совершит ошибку. Мы этим воспользуемся.
— Я не понимаю, как можно так кого то ненавидеть. Мы ничего и никому не сделали! Ну… кроме Хейвен, но мы были детьми!
— Кортни, не думай о чужих мотивах. И никогда не пытайся понять и оправдать преступника. Иначе…
— Что? — спросила я.
Губы Герберта тронула легкая усмешка. Он провел ладонью по моей пояснице, отчего я снова выгнулась.
— Иначе ты в него влюбишься.
Я рассмеялась, намереваясь высказать этому нахалу все, что о нем думаю, но замерла, услышав что то за дверью комнаты. Может, это всего лишь ветер в трубах, но жизнь преподала достаточно уроков, чтобы я так легко в это не поверила. Звук повторился, теперь отчетливо слышались шаги. Кто то поднимался по лестнице.
— Ты слышал? — Я вскинула голову.
Герберт одним движением поднялся и быстро натянул штаны. Шаги в коридоре стали яснее. Я не успела бы одеться, но закуталась в плед. Дверь в комнату с мягким звуком открылась, явив… Джейка. Я задохнулась от возмущения и — видят боги — с трудом сдержала рвущуюся наружу магию.
— Джейк! — рявкнула я. — Ты что, не в курсе, что вламываться в чужие дома нехорошо?
— А ты, Кортни, не в курсе, что…
Он не договорил, Герберт сбил его с ног сильным ударом в челюсть. Джейк рухнул в коридоре и там уже оказался прижат к стене. Он орал и брыкался, но не мог вырваться из захвата Герберта. С грохотом дверь в комнату закрылась, и я быстро оделась.
— Стой, Герберт! — крикнула я, видя, что он уже хочет вывести Джейка из дома.
— Кортни, ты что, до сих пор его защищаешь? — сквозь зубы процедил Герберт.
— Нет, но я хочу кое что знать. Джейк, скажи ка мне, как тебе пришла в голову идея задержать меня дома? Кто тебя надоумил и сколько вранья было в этой слезливой истории, достойной лучших театров?
Джейк что то пробормотал и тут же заорал: Герберт так вывернул ему руку, что чуть не сломал.
— Отпусти меня, ублюдок! — зарычал Джейк. — Катись вместе со своей потаскушкой… а а а!
— Я ведь тебе руку то сломаю так, что ни один целитель не соберет, — почти ласково проговорил Герберт. — Но самое приятное, что, помимо руки, у тебя есть еще одна, две ноги и некие более чувствительные части тела. И знаешь, Сантьяго, если я пойму, что тебе известно нечто о твари, которая пыталась меня убить, но ты не делишься с нами, то могу и убить. И тебя даже никто не найдет, понимаешь? Похоронят пустой гроб. Земля падает на пустой гроб с особым гулким звуком, все присутствующие поймут, что от тебя не осталось даже того, что можно было бы закопать.
Я так и осталась стоять с открытым ртом, глядя на Герберта. Я знала о темной стороне своего поверенного, но не представляла масштабов. Он довольно профессионально выбивал информацию. Интересно, сколько раз за время работы на отца ему приходилось такое вытворять? И сколько придется, живя со мной?
— Джейк, он не шутит, — холодно произнесла я. — И я не стану тебя защищать. Ты переступил границы. Подверг опасности человека, которого я люблю. И если ты сделал это по доброй воле, если был одним из тех, кто запугивал меня и сестер…
— Я нигде не участвовал! — В голосе Джейка прорезались истеричные нотки. — Она сказала, что любит его! Уолдера!
— Кто?!
— Я не знаю! — снова взвыл Джейк. — Она просто нашла меня в гостинице и сказала, что хочет вас разлучить! Она просила любым способом оставить тебя в доме! Даже придумала мне легенду! Я думал, что вызову жалость и мы помиримся, а потом я…
— Какое поразительное качество — умение думать. Как она выглядела?!
— Я не знаю! Она была в маске и плаще. Невысокая, может, ростом с тебя или пониже, голос красивый и молодой — больше ничего! На ней была маска, как у куклы! Кортни, я клянусь, я не знал, что она хочет тебе навредить! Она сказала, что любит Уолдера и он ее тоже, а ты — его прошлое, и надо всего лишь задержать тебя в доме, чтобы ты не пришла на встречу с ним!
— Отпусти его, — бросила я Герберту. — У него не хватит мозгов врать.
И уже Джейку, который скулил на полу, прижимая руку к себе, сказала:
— Убирайся. Не из Хейзенвилля, Джейк, и даже не из Даркфелла. Из страны. Я не желаю больше слышать о тебе. Не могу поверить, что верила в твои чувства когда-то.
Герберт был удивительно любезен. Похоже, близость смерти разбудила в нем желание убивать самому. Он помог Джейку выйти из дома, а когда тот скатился по ступенькам, брезгливо вытер руки.
— Возможно, это было слишком, — вздохнула я, когда мы остались одни.
— Не было, — буркнул Герберт. — Он слишком долго действовал мне на нервы. И я даже ничего ему не сломал.
Резко вспыхнул камин, я вздрогнула от неожиданности.
— Так что, все это делает какая то… женщина, влюбленная в тебя? — пораженно спросила я.
Все издевательства, угрозы, убийства — все это потому, что я вернулась и отняла у нее шанс заполучить мужчину?!
— Кортни, мы не можем утверждать это на сто процентов. Судя по тому, что происходит, она ловко манипулирует людьми. Сантьяго, при всех его недостатках, — в первую очередь болван, а не заговорщик. Его волнует лишь то, что подружка упорхнула к другому. На это легко надавить. Знаешь, влюбленные женщины не запирают возлюбленных в горящем доме.
— Да она психованная! — В сердцах я ударила по подлокотнику дивана. — И надо ее вычислить.
— Нужно возвращаться. Дома все обсудим и решим, как быть.
Он протянул мне руку. Несколько секунд я молча смотрела на Герберта.
— Ты останешься? — спросила я прежде, чем подняться.
— В Хейзенвилле?
— Со мной.
— Разумеется.
И я с облегчением позволила взять себя за руку.
Чем ближе мы подходили к дому, тем сильнее меня охватывала беспричинная тревога. Что-то случилось или случится, я чувствовала это нутром. Герберт шел рядом и крепко держал меня за руку.
— Замерзла? — спросил Герберт, заметив, что я поежилась.
— Нет, — едва слышно ответила я. — Предчувствие нехорошее.
Я ожидала, что он начнет меня успокаивать и убеждать, что я слишком сильно волнуюсь. Но Герберт только крепче сжал мою руку и ускорил шаг.
Когда двери Кордеро холла открылись от одного прикосновения, а потом и вовсе, покосившись на разломанных петлях, рухнули на пол, я застыла как вкопанная и поняла, что порой к предчувствиям стоит прислушиваться.
А потом, словно от толчка, очнулась и побежала в гостиную.
— Кайла! — Мой крик пронесся по дому, но ответа не нашел.
Я преодолела лестницу в считаные секунды.
— Ким! Диналия! Девочки!
— Кортни, спускайся, — услышала я немного напряженный голос Герберта.
Он остановил мои вопросы, указав на Кайлу, лежащую на полу без сознания. Да что это за день?!
— Жива? — спросила я, и, кажется, пока ждала ответа, мое сердце не билось.
— Да, просто без сознания. Получила по голове. Сегодня, похоже, у нас у всех выдался непростой денек. Принеси воды. Она приходит в себя.
Ресницы Кайлы дрогнули, она нахмурилась и что то пробормотала. Герберт осмотрел ее голову на предмет травм.
— Шишка, — услышала я его вердикт. — Жить будет.
Я налила полный стакан холодной воды и принесла в гостиную, где Кайлу уже уложили на диван. Она поморщилась, когда Герберт ощупал ее затылок.
— Ничего, может, мелкое сотрясение. Отлежишься и будешь здорова.
Он ей подмигнул.
— Я вот тоже получил по голове. А потом еще и…
Он не договорил, но мне хватило, чтобы покраснеть и отвернуться.
— Где Ким? — спросила я сестру.
— Пошла к Диналии. Они обещали запереться в доме и никуда не выходить. Мне подумалось, в доме Уолдеров безопаснее, чем у нас. И надо же — правильно подумалось! Прошу оценить мой успех. А твой любовник, Кортни, говорил, что думать я не умею.
— Если шутишь, значит, все в порядке, — с облегчением сказала я. — Кайла, что случилось?
— Ты так считаешь?
— Я тебя знаю. Ты хочешь быть хорошей девочкой, да только не получается. Вся твоя жизнь не вписывается в стандарты хороших девочек. У тебя не образцовая семья, не «правильная» жизнь. Но что еще больше тебя бесит, так это то, что в концепцию хорошей девочки не вписываешься ты сама. Со своей дерзостью, с талантом к управлению, с огненной магией, с удовольствием от секса с плеткой. Каково это, столько лет гоняться за Кортни пай девочкой, которая ложится спать с заходом солнца и не позволяет к себе прикасаться никому, кроме папы?
— А что насчет тебя? — хмыкнула я, убрав руки от веревок.
— А что я? — Герберт сделал вид, что удивился.
— К какому образу стремишься ты? Хочешь быть влиятельным адвокатом, которому подчиняются все, начиная с местных детективов и заканчивая богатыми наследницами в постели? Хочешь все контролировать?
— Возможно, — не отрывая от меня взгляда, произнес он.
— Сейчас ты не контролируешь ситуацию, — напомнила я.
— Ты так считаешь? — Герберт усмехнулся.
Указательным пальцем я провела по его шее, с удовольствием отметив, как он напрягся. Глаза Герберта потемнели, он ничего не говорил, но следил за мной с непрерывным вниманием.
Я медленно расстегивала пуговички белой рубашки. Одну за другой, изредка намеренно царапая кожу ногтем. Чувствовала его участившееся сердцебиение. Полы рубашки разошлись, обнажив рельефный торс. Я наклонилась, кончики волос коснулись его живота. Губами я едва коснулась шеи, совсем невесомыми поцелуями спустилась ниже, на живот. Язык скользнул вокруг пупка. С ремнем я справилась куда быстрее, чем с веревками.
Герберт рассмеялся.
— Ты на это не решишься.
Наверное, он знал, что делает, потому что пренебрежительное сомнение завело меня еще сильнее, начисто лишило каких либо сомнений и просто не оставило выбора. Дыхание Герберта участилось, он закрыл глаза, откинув голову назад. И я точно знала, будь его руки свободными, он не дал бы мне отстраниться.
Но раз правила сегодня были мои, я дразнила. И хотела… не знаю, может, отомстить за несколько месяцев равнодушия. Может, доказать ему, что он составил неверный образ. А может, доказать самой себе, что могу вызвать в нем желание не только будучи связанной и беспомощной. Что ему нужна я, а не власть надо мной. Сейчас он был в моих руках, и это ощущение пьянило.
Я расшнуровала корсет платья не до конца, чтобы было видно чуть больше, чем я позволяла себе обычно.
— Необычное ощущение, да? Когда не можешь ни на что повлиять. Когда не владеешь ситуацией.
Я склонилась, чтобы поцеловать его, но только скользнула губами по щеке и снова опустилась, на этот раз намереваясь мучить сильнее. Герберт с шумом выдохнул, я ощущала его нетерпение и желание. Но намеренно не давала развязки. И ощущала какое то мстительное удовольствие.
— У тебя неплохо получается, — с насмешкой сказал он.
— У меня был неплохой учитель.
— Он был бы доволен.
Я снова отстранилась и с удовольствием заметила тень разочарования, мелькнувшую на лице Герберта. Он наблюдал молча, но я чувствовала, как в нем бушует страсть. И как он бесится оттого, что не может пошевелиться.
Платье легко скользнуло на пол. Я очень надеялась, что внешне выгляжу уверенно, потому что на самом деле приходилось преодолевать сомнения с каждым действом, каждым словом. Я чувствовала на себе жадный взгляд и боролась с искушением прекратить все и уйти. Но это искушение было не мое. Оно принадлежало той части Кортни, которая действительно хотела остаться хорошей девочкой, сделать вид, будто вся эта тьма — не про нее. Но, похоже, ничего более настоящего, чем то, что было сейчас, в моей жизни никогда не происходило. А хорошая девочка Кортни — насквозь лживая иллюзия.
Я приблизилась к Герберту, поцеловав, дав себе время насладиться свободой и контролем. Грудью прижалась к его обнаженной груди. Удовольствие от соприкосновения тел пронзило насквозь, у меня вырвался короткий стон.
А потом, к собственному удивлению, я услышала смешок и почувствовала на талии руки Герберта. Он с силой надавил, заставив меня опуститься, от чего я выгнулась и застонала в голос.
— Запомни, девочка моя, ты командуешь ровно до тех пор, пока я это разрешаю, — сказал Герберт, покрывая поцелуями мою шею.
Мы оба были на пределе. Не существовало ничего вокруг, только ощущения. Я закрыла глаза, полностью отдавшись во власть лавины эмоций. Вздрагивая от каждого движения, я наслаждалась каждым мгновением этой близости.
Герберт вдруг замер, заставил меня слезть и поднялся, разминая руки и ноги. В несколько движений разделся, не отрывая взгляда от моего лица. Его руки скользнули по моим плечам, изучали и ласкали. Неудовлетворенность прерванной близостью причиняла почти боль, но я не стала бы просить. Никогда и ни за что я не стала бы умолять Герберта о чем то, и он это знал.
Плевать на нерасправленную постель, на дом, одиноко стоящий посреди леса. Плевать на опасность и все остальное. В эти часы был только один человек в моей жизни и одно важное чувство. Все остальное, в том числе и опасное, могло подождать.
Пальцы судорожно переплелись, я чувствовала внутри себя движение и подавалась навстречу. Волны удовольствия накатывали одна за другой, накапливаясь до тех пор, пока ошеломляющая лавина ощущений не накрыла меня с головой. Я почти отключилась, до боли сжав руку Герберта, а он увеличил темп, и сам находясь на грани. Несколько мощных толчков, и тепло разлилось по телу вместе с приятной дрожью.
— Я уже думал, не дождусь тебя, — с улыбкой произнес Герберт, целуя.
— Ты развязался! — с обидой сказала я.
— Я тут же об этом пожалел, — заверили меня. — Все нормально?
— Да. Теперь да. Я устала, Герберт. Я очень устала.
— Знаю.
Мягкие и неспешные поглаживания спины отвлекали от разговора. Я пропускала добрую половину из того, что говорил Герберт. И просто дремала под умиротворяющие звуки его голоса.
— Кортни, это чья то злая шутка. Ты никогда не была в лечебнице, никогда не страдала от галлюцинаций и провалов памяти. Неужели ты не помнишь то время? Как скандалила Кайла, как Ким упала в бассейн и чуть не утонула, как Кристалл неудачно сменила цвет волос и твой отец не взял ее с собой на встречу?
— Помню, — пришлось признаться.
— И как ты тогда вообще допустила хотя бы мысль, что я мог отправить тебя в лечебницу? Да и подумай немного, неужели Карл пошел бы на такое? С его одержимостью репутацией? Да он запер бы тебя в самой темной комнате дома, будь ты больна! И никто не узнал бы, что у него вообще была средняя дочь. А тебе не показалось странным, что, несмотря на небольшой промежуток времени, в больнице якобы не осталось сотрудников с тех времен? Только ушлая директорша и полоумная слепая бабка, которая всем своим видом иллюстрирует страшилки для детей про злобных духов. Как ты могла им поверить?
— Знаешь, когда вокруг столько происходит, сомневаешься во всех, включая себя. Эти записки… они появлялись повсюду, а тут еще Джейк со своим расследованием и эта Франческа. Я действительно почти поверила в то, что делаю это сама.
— И что тебя переубедило?
— Ну, — фыркнула я, — я не стала бы бить тебя по голове?
— Сомнительный аргумент.
— И поджигать дом.
— Да, точно. Забыл, что в кодексе безумцев так и написано: «Не бить Герберта и не поджигать дома».
Он рассмеялся и убрал с моего лица непослушную прядку волос.
Я чувствовала, что не могу пошевелиться. Мышцы налились приятной усталостью.
— Мы что нибудь придумаем, — заверил меня Герберт. — И прекратим это. Рано или поздно тот, кто это делает, совершит ошибку. Мы этим воспользуемся.
— Я не понимаю, как можно так кого то ненавидеть. Мы ничего и никому не сделали! Ну… кроме Хейвен, но мы были детьми!
— Кортни, не думай о чужих мотивах. И никогда не пытайся понять и оправдать преступника. Иначе…
— Что? — спросила я.
Губы Герберта тронула легкая усмешка. Он провел ладонью по моей пояснице, отчего я снова выгнулась.
— Иначе ты в него влюбишься.
Я рассмеялась, намереваясь высказать этому нахалу все, что о нем думаю, но замерла, услышав что то за дверью комнаты. Может, это всего лишь ветер в трубах, но жизнь преподала достаточно уроков, чтобы я так легко в это не поверила. Звук повторился, теперь отчетливо слышались шаги. Кто то поднимался по лестнице.
— Ты слышал? — Я вскинула голову.
Герберт одним движением поднялся и быстро натянул штаны. Шаги в коридоре стали яснее. Я не успела бы одеться, но закуталась в плед. Дверь в комнату с мягким звуком открылась, явив… Джейка. Я задохнулась от возмущения и — видят боги — с трудом сдержала рвущуюся наружу магию.
— Джейк! — рявкнула я. — Ты что, не в курсе, что вламываться в чужие дома нехорошо?
— А ты, Кортни, не в курсе, что…
Он не договорил, Герберт сбил его с ног сильным ударом в челюсть. Джейк рухнул в коридоре и там уже оказался прижат к стене. Он орал и брыкался, но не мог вырваться из захвата Герберта. С грохотом дверь в комнату закрылась, и я быстро оделась.
— Стой, Герберт! — крикнула я, видя, что он уже хочет вывести Джейка из дома.
— Кортни, ты что, до сих пор его защищаешь? — сквозь зубы процедил Герберт.
— Нет, но я хочу кое что знать. Джейк, скажи ка мне, как тебе пришла в голову идея задержать меня дома? Кто тебя надоумил и сколько вранья было в этой слезливой истории, достойной лучших театров?
Джейк что то пробормотал и тут же заорал: Герберт так вывернул ему руку, что чуть не сломал.
— Отпусти меня, ублюдок! — зарычал Джейк. — Катись вместе со своей потаскушкой… а а а!
— Я ведь тебе руку то сломаю так, что ни один целитель не соберет, — почти ласково проговорил Герберт. — Но самое приятное, что, помимо руки, у тебя есть еще одна, две ноги и некие более чувствительные части тела. И знаешь, Сантьяго, если я пойму, что тебе известно нечто о твари, которая пыталась меня убить, но ты не делишься с нами, то могу и убить. И тебя даже никто не найдет, понимаешь? Похоронят пустой гроб. Земля падает на пустой гроб с особым гулким звуком, все присутствующие поймут, что от тебя не осталось даже того, что можно было бы закопать.
Я так и осталась стоять с открытым ртом, глядя на Герберта. Я знала о темной стороне своего поверенного, но не представляла масштабов. Он довольно профессионально выбивал информацию. Интересно, сколько раз за время работы на отца ему приходилось такое вытворять? И сколько придется, живя со мной?
— Джейк, он не шутит, — холодно произнесла я. — И я не стану тебя защищать. Ты переступил границы. Подверг опасности человека, которого я люблю. И если ты сделал это по доброй воле, если был одним из тех, кто запугивал меня и сестер…
— Я нигде не участвовал! — В голосе Джейка прорезались истеричные нотки. — Она сказала, что любит его! Уолдера!
— Кто?!
— Я не знаю! — снова взвыл Джейк. — Она просто нашла меня в гостинице и сказала, что хочет вас разлучить! Она просила любым способом оставить тебя в доме! Даже придумала мне легенду! Я думал, что вызову жалость и мы помиримся, а потом я…
— Какое поразительное качество — умение думать. Как она выглядела?!
— Я не знаю! Она была в маске и плаще. Невысокая, может, ростом с тебя или пониже, голос красивый и молодой — больше ничего! На ней была маска, как у куклы! Кортни, я клянусь, я не знал, что она хочет тебе навредить! Она сказала, что любит Уолдера и он ее тоже, а ты — его прошлое, и надо всего лишь задержать тебя в доме, чтобы ты не пришла на встречу с ним!
— Отпусти его, — бросила я Герберту. — У него не хватит мозгов врать.
И уже Джейку, который скулил на полу, прижимая руку к себе, сказала:
— Убирайся. Не из Хейзенвилля, Джейк, и даже не из Даркфелла. Из страны. Я не желаю больше слышать о тебе. Не могу поверить, что верила в твои чувства когда-то.
Герберт был удивительно любезен. Похоже, близость смерти разбудила в нем желание убивать самому. Он помог Джейку выйти из дома, а когда тот скатился по ступенькам, брезгливо вытер руки.
— Возможно, это было слишком, — вздохнула я, когда мы остались одни.
— Не было, — буркнул Герберт. — Он слишком долго действовал мне на нервы. И я даже ничего ему не сломал.
Резко вспыхнул камин, я вздрогнула от неожиданности.
— Так что, все это делает какая то… женщина, влюбленная в тебя? — пораженно спросила я.
Все издевательства, угрозы, убийства — все это потому, что я вернулась и отняла у нее шанс заполучить мужчину?!
— Кортни, мы не можем утверждать это на сто процентов. Судя по тому, что происходит, она ловко манипулирует людьми. Сантьяго, при всех его недостатках, — в первую очередь болван, а не заговорщик. Его волнует лишь то, что подружка упорхнула к другому. На это легко надавить. Знаешь, влюбленные женщины не запирают возлюбленных в горящем доме.
— Да она психованная! — В сердцах я ударила по подлокотнику дивана. — И надо ее вычислить.
— Нужно возвращаться. Дома все обсудим и решим, как быть.
Он протянул мне руку. Несколько секунд я молча смотрела на Герберта.
— Ты останешься? — спросила я прежде, чем подняться.
— В Хейзенвилле?
— Со мной.
— Разумеется.
И я с облегчением позволила взять себя за руку.
Глава 14
Чем ближе мы подходили к дому, тем сильнее меня охватывала беспричинная тревога. Что-то случилось или случится, я чувствовала это нутром. Герберт шел рядом и крепко держал меня за руку.
— Замерзла? — спросил Герберт, заметив, что я поежилась.
— Нет, — едва слышно ответила я. — Предчувствие нехорошее.
Я ожидала, что он начнет меня успокаивать и убеждать, что я слишком сильно волнуюсь. Но Герберт только крепче сжал мою руку и ускорил шаг.
Когда двери Кордеро холла открылись от одного прикосновения, а потом и вовсе, покосившись на разломанных петлях, рухнули на пол, я застыла как вкопанная и поняла, что порой к предчувствиям стоит прислушиваться.
А потом, словно от толчка, очнулась и побежала в гостиную.
— Кайла! — Мой крик пронесся по дому, но ответа не нашел.
Я преодолела лестницу в считаные секунды.
— Ким! Диналия! Девочки!
— Кортни, спускайся, — услышала я немного напряженный голос Герберта.
Он остановил мои вопросы, указав на Кайлу, лежащую на полу без сознания. Да что это за день?!
— Жива? — спросила я, и, кажется, пока ждала ответа, мое сердце не билось.
— Да, просто без сознания. Получила по голове. Сегодня, похоже, у нас у всех выдался непростой денек. Принеси воды. Она приходит в себя.
Ресницы Кайлы дрогнули, она нахмурилась и что то пробормотала. Герберт осмотрел ее голову на предмет травм.
— Шишка, — услышала я его вердикт. — Жить будет.
Я налила полный стакан холодной воды и принесла в гостиную, где Кайлу уже уложили на диван. Она поморщилась, когда Герберт ощупал ее затылок.
— Ничего, может, мелкое сотрясение. Отлежишься и будешь здорова.
Он ей подмигнул.
— Я вот тоже получил по голове. А потом еще и…
Он не договорил, но мне хватило, чтобы покраснеть и отвернуться.
— Где Ким? — спросила я сестру.
— Пошла к Диналии. Они обещали запереться в доме и никуда не выходить. Мне подумалось, в доме Уолдеров безопаснее, чем у нас. И надо же — правильно подумалось! Прошу оценить мой успех. А твой любовник, Кортни, говорил, что думать я не умею.
— Если шутишь, значит, все в порядке, — с облегчением сказала я. — Кайла, что случилось?
