В любое время магам живется не сладко. Но тогда мне особенно не поздоровилось.
В то утро стало вдруг тепло. Конечно, я не проснулась от весенней капели, так как снега в нашей местности выпадало всегда не много. Но он все еще украшал грязные улицы поселка только в тех местах, где на него никогда не падало солнце. Уже давно не было такого светлого утра: два слякотных месяца осени, три месяца теплой зимы и вот уже конец апреля. В доме заметно потеплело настолько, что я не стала бросать дрова в почти затухший очаг, а последнюю неделю я даже не пользуюсь магией, чтобы отапливать по вечерам кухню, экономя на дровах.
В комнату пробивались слабые рассветные лучи, стояла пыль, бликуя на свету. Хотелось подойти к окну, посмотреть на мой корявый камень-валун на поле перед еловым лесом, но я стразу отогнала эту мысль, чтобы не портить себе и так жестокий день воспоминаниями о не так давно почившем отце. Последнее время лес выглядел странно устрашающим, будто оживают на глазах легенды древних людей. Бабушка меня почивала ими перед каждым отходом ко сну. Cон не шел, а она все приговаривала: «Поди, заря, в лес, сядь на елку, считай себе иголки. Там тебе дело, там тебе работка. Моего дидятка сердечного знай – не задевай!» Тех богов она уважала, боялась. Многие их еще помнили, поэтому последние пару лет охотилась, хоть и изредка, только я. Еловый леший мне страшен не был, да и веры в него особой не было никогда.
Лежа под теплым одеялом из пуха гусей, которые сейчас наверняка тоже наслаждались теплом в своем сарайчике во дворе, я думала о том, что одну гусыню перед отъездом неплохо было бы забить. Отметить, как следует. Запекла бы ее в золотую корочку, яблоками бы начинила и картошкой красной.
Когда отец умер, мы стали экономить, в том числе и на дровах, когда налоги повышались с каждым месяцем и всему городу стало жить гораздо сложнее, мы с мамой вообще перестали их покупать, а я сама занималась их запасом, либо прибегала к использованию магии огня. Иногда мне помогал Тит. Ох, Тит. Я подумала о нем, и мне стало физически больно. В груди резко свернулось и развернулось что-то ощутимо тяжелое. Как говорят - камень на душе. Последнее время перед отбытием я старалась отгонять от себя множество ощущений: горе по отцу, страх возможной и скорой смерти и негодование пред тем злополучным днем. В то утро должна была случиться его свадьба. Свадьба человека, которого я люблю с самого раннего детства.
- Аврора! - голос матери раздался из кухни, вырвав меня из уже начавшегося периода самобичевания, который случался со мной каждый день с приближением того утра, когда Тит должен был жениться, а потом в кратчайшие сроки отправиться на войну. Я даже вздрогнула, сначала от резкого и громкого крика матери, а затем дрожь разлилась мелкими яркими волнами по поверхности кожи, поднимая волоски – я подумала о ней. Война. Один из самых больших страхов в моей жизни до сих пор, когда она уже так близко, прямо перед носом. Я так и не сумела справится с ужасом. Так и не победила страх умереть.
Мать Тита так радовалась, так гордилась им. Последние полгода она только и говорила, что он добьётся отличных результатов, что станет героем, будто только благодаря ему война скоро закончится. И я не понимала, почему она постоянно твердит о его успехе, будто она не задумывается или не может представить себе даже на секунду, что его убьют. А вот я могла, потому что каждую ночь мне снилось, как его убивают. И каждую ночь это происходило разными способами. Впервые это случилось за год до моего шестнадцатилетия. Я проснулась среди ночи и убежала в холодную, пустую и темную зиму, мои руки горели пламенем, а от страха я никак не могла унять белый огонь, пыталась сбросить его с пальцев, он падал на снег будто жидкий, плавил его, тек и изменялся. Не было ни разу, чтобы я не смогла его контролировать, а тут такое! Дома вспыхнуло мое одеяло. Хорошо, что мама с моего раннего детства словно чувствует, что я опять что-то подожгла, и мы избежали пожара, я стояла во дворе, пытаясь остудить голову, и нетерпеливо дышала, а перед глазами стояла картина изувеченного тела, в котором едва-едва можно было угадать черты лица Тита.
Я и раньше до немоты в пальцах боялась войны как таковой, а после этого случая страх преследовал меня каждую минуту. Только теперь совместно со страхом о гибели Тита. Если раньше я еще как-то думала отучиться в школе и стать рядовым магом крепости и не соваться в более горячие места, а может вообще скрыться от призыва на востоке, забрать мать, то тогда я поняла - путь мне только в бой. Нужно стать таким же хорошим бойцом, как и Тит, чтобы всегда быть рядом с ним, прикрывая его спину. Каждую минуту своего существования с того момента я помнила картинку смерти Тита, каждую минуту меня пронизывал леденящий душу страх, он сковывал мои пальцы, лез в мои мысли, не давал мне разговаривать. Хотя я никогда не была особенно разговорчивой, речь не была наполнена остроумием и смыслом. Не любила я бесполезного трепа, да и сейчас не люблю. Может так было из-за отсутствия сколь-нибудь близких друзей, кроме Тита и папы.
Я постаралась быстрее собраться, чтобы не задерживать мать, ей еще работать над заказами местных женщин, а потом вместе со мной отправляться в шатры, полные еды и выпивки в честь свадьбы первой красавицы города и лучшего война.
Хотя мы и были бедны - большой дом нам удалось сохранить благодаря правительству крепости, не выкидывать же будущего мага на улицу. Занимали мы только три примыкающие друг к другу комнаты. Остальные мать планировала сдавать, так как теперь увеличившийся поток беженцев позволял это делать. Люди бежали с юга последние два года, хотя война продолжается уже тринадцать лет. Правда теперь работы в поселке и в крепости стало ощутимо меньше, но ничего, на тот момент мы неплохо справлялись.
Я нехотя потянулась за своим серым платьем и надела на ноги шерстяные носки, они сразу неприятно закололи ступню, но деваться было некуда. Как говорится, на безрыбье и рак рыба. На кухне послышался шорох, наверняка мама опять искала посуду в то утро после очередной капитальной уборки. Это была вечная проблема, после ее уборки было невозможно что-то найти. В нашем доме вообще регулярно пропадали вещи, а потом находились в совершенно не том месте, где их оставили. Давным-давно существовали легенды о домовых, хранителей домашнего очага. В общей школе мы изучали древние религии и пантеон древних богов, сейчас-то в них уже не верят, особенно после выхода трактата магов «О происхождении древних религий и их лжи», в рамках истории они были обязательны к изучению. Так вот в глубине души в вечных пропажах я винила домовых. Бабушка рассказывала, что когда они злятся и чувствуют грядущее несчастье - так они пытаются обратить на себя внимание.
Мама поставила на стол гречневую кашу с маслом, которое я самостоятельно взбила, гречка издавала приятный запах, а клубки серого прозрачного дымка завивались ввысь. Она тяжело уселась за свой рабочий стол. Необъятная, грузная, но приятная женщина, волосы темные, жесткие и их было настолько много, что две косы, заплетенные по нынешней моде на прямой пробор, были размером с кулак. Она так и не нашла себе нового мужа, хотя пользовалась большим уважением. Но не все мужчины понимали, что ее преимущество не в красоте, а в силе.
- Я дошила твое платье, малышка, - она развернула предо мной небесной синевы сарафан.
Так как за неделю до тех событий пришло приглашение в школу, мама не стала экономить на материале. Ей бы не пришлось кормить меня, а высокая стипендия должна была покрыть все расходы на налоги, по моим расчетам после моего поступления на службу мама больше ни в чем не должна была нуждаться. «В том случае, если война закончится, конечно, и меня на ней не убьют» - так я всегда заканчивала свои рассуждения на эту тему. Платье было из тончайшего льна, мягкое, легкое. Как раз для скорого лета.
До шестнадцати занятия магией не приветствовались, потому что мы даже для себя представляли опасность, но после я должна была пройти обучение и получить распределение в какой-нибудь из отрядов или в охрану крепости. Я могла научиться переносу в любой уголок земли. В детстве отец рассказывал мне о магах, которые знали множество языков, магах, которые могли переноситься практически повсюду, кроме земель за океаном, который омывал южную границу нашего государства. Хотя может, какие-то маги туда и отправлялись, да только никто о таком не слышал. Я могла бы обучиться контролировать силу огня, маячила перспектива овладеть магией защиты, но, к моему великому сожалению, на тот момент проявилась только активная магия. Я могла бы заняться целительством, но думала только о военной карьере. В год перед поступлением я начала мечтать бить темных плечом к плечу с Титом. Теперь за этот год я постаралась надежно спрятать страхи о собственной смерти далеко внутри и старалась не давать им прорваться. Часто безуспешно. Да, это трусливо. Я хотела защищать любимого, идти за ним след в след, ограждая от опасностей. Не то, чтобы это было необходимо. Тит и сам был отличным воином, но все мои последние мысли занимала опасность, нависшая над ним. Мне казалось, что все, что происходило в моих кошмарах, было наяву, словно это послания мне от хозяйки-судьбы. Я знала, что если меня в нужный момент не окажется рядом он обязательно погибнет. И я перестала метаться, решилась идти на войну, не сбегать.
- Спасибо, мама. Ты хочешь, чтобы я надела его сегодня? - она окинула меня подозрительным взглядом. Мама всегда знала, что я влюблена в Тита. С тех пор как мы обеднели, я сразу поняла, что мы никогда не сможем быть вместе. В наше время браки по любви - большая редкость, а его семья довольно богата! А это значит, что ему придется жениться на Талии, дочери старшего ремесленника. Недалекой, но совершенной красоты девушке, так рассудил его отец. Тем более, что ее родители согласились обеспечить его доспехами и лошадью. Он смог бы получить себе достойное место в армии. Все же даже его семья не могла вывалить столько денег на доспехи кузнецу. Хотя если б мой отец был жив, то сковал бы лучшее железо для Тита совершенно бесплатно.
А мы с Талией друг друга, мягко сказать, недолюбливали. Хотя по настоянию отца мне приходилось делать вид, что ее постоянные издевательства надо мной меня не трогают. Я понимала, что это зависть, но, по крайней мере, она не боялась меня как все остальные сверстники – это делало ей немалую честь. Тит же - сын военачальника ополчения нашего города, командующего обороной крепости Хейм, вокруг которой и располагался наш белесый поселок. Внутри крепости жила знать, располагались ремесленные магазины, рынки, административные здания и стадионы для боев без правил, которыми тешили жителей приезжие из восточных стран. Белые башни вздымались вверх, на каждой из которых развивался синий лоскут ткани – цвет нашего города. Но всю красоту крепости всегда портили катапульты, которые стояли в равном промежутке друг от друга на наблюдательных стенах из крупного камня, их проверяли с определенной периодичностью, но пока черные не доходили до Хейма, и возможности испытать их в деле не было.
Я уже почти свыклась с мыслью, что с вечера того дня все мои надежды на совместную жизнь с Титом рухнут. Поэтому старалась больше думать о школе, о своих ожиданиях, о том чего я смогу добиться за стенами этого белого города. Мне доставляла немалое удовольствие мысль, что я так молода и уже обладаю такой силой. Теперь я не хотела ее прятать, теперь я мечтала обучиться ей в совершенстве. Маги школы говорили, что я обладала мощной магией – как заряд пушки, да и степень контроля была на высоком уровне.
Пока отец был жив, мы уходили тренироваться в лес с самого раннего возраста. Я охотилась, а уже в четыре с небольшим года могла убить сразу пять оленей, одним выстрелом целую семью, точнее только самок - шустрых и таких великолепных, хотя я почти не испытывала жалости к добыче. Я могла убить мелких и юрких зайчиков, одновременно выпуская по несколько огненных шаров и контролируя каждый из них. А после охоты мы сидели на опушке на моем валуне и делили хлеб, а отец пересказывал мне байки, что с боев приносили солдаты.
Он знал о моем страхе перед смертью, знал, что я не только не хочу умирать, но и видеть все эти лишения войны не хочу. Он всегда говорил, что я могу остаться и не посещать школу. Иногда мне казалось, что папа культивирует и поддерживает мой страх. Говорил, что у нас свободная страна, и я имею право отказаться от участия в боевых действиях вовсе. Тем более, что они никому не казались настолько активными. В глубине души я до последнего лелеяла эту мысль. Не идти на войну, отправится в путешествие по северным землям, забрать мать, перестать колдовать и обрести профессию, может даже купить свою ферму или открыть швейную артель совместно с мамой. После смерти отца я лишь изредка выходила в лес одна для добычи мяса оленей на продажу, диких животных стало очень мало в лесах и все начинали догадываться почему. Больше я зарабатывала, помогая пасти стада и разделывая свиней. Да и незачем было тратить время ни на охоту, ни на мысли о дезертирстве.
Мама, видимо, пропустила мой последний вопрос мимо ушей и достала красную жилетку из дубленой кожи, украшенную синими бусинами в тон платью, а так же красные, кожаные сапоги на небольших каблучках.
- Это мой подарок тебе для школы, - она широко улыбнулась, и я кинулась в ее объятья, выбив все у нее из рук.
- Спасибо! Ох, мама! Это же так дорого! - я не могла поверить глазам, дубленка была качественной, красивой, конечно носить ее мне долго не пришлось бы, но это был самый приятный подарок за последние годы.
- Не волнуйся, Рори, совсем скоро мы и не такое сможем себе позволить. Жаль я не могу купить тебе лошадь, – горестно вздохнула мама.
Да, лошадь бы мне понадобилась, или защитник. Мечты о нем тоже занимали особое место. У семей побогаче была возможность купить себе этих огромных животных, которые были не просто большими собаками, например. Существовали целые фермы, которые выращивали медведей, волков, ближе к югу тигров и львов, даже пантер. Они отправлялись с хозяевами на войну или оставались сторожить семьи дома. Возможно, поэтому война длится так долго. Подготовленных воинов с доспехами, лошадью и опытом в сражениях в нашей стране мало, но у нас есть звери и маги. И скоро я должна была стать одной из последних.
Маги рождаются редко, один из ста новорожденных детей. Детская смертность высокая в последнее время, поэтому доживают до шестнадцати шесть из десяти будущих магов. Большинство магов-целителей теперь на полях сражения, а нас теперь только травницы лечат и те запрещены трактатом. Способности проявляются сразу после рождения, поэтому к тому времени как у меня начал резаться первый зуб я уже поджигала занавеси, покрывала, скатерти от негодования и боли. Мама наверняка намучилась, а папа был очень горд. Зная, что в его семье единственный ребенок будущий маг отец Тита всегда нам помогал. Это как сделать ставку, когда заранее знаешь выигрышную карту.
В то утро стало вдруг тепло. Конечно, я не проснулась от весенней капели, так как снега в нашей местности выпадало всегда не много. Но он все еще украшал грязные улицы поселка только в тех местах, где на него никогда не падало солнце. Уже давно не было такого светлого утра: два слякотных месяца осени, три месяца теплой зимы и вот уже конец апреля. В доме заметно потеплело настолько, что я не стала бросать дрова в почти затухший очаг, а последнюю неделю я даже не пользуюсь магией, чтобы отапливать по вечерам кухню, экономя на дровах.
В комнату пробивались слабые рассветные лучи, стояла пыль, бликуя на свету. Хотелось подойти к окну, посмотреть на мой корявый камень-валун на поле перед еловым лесом, но я стразу отогнала эту мысль, чтобы не портить себе и так жестокий день воспоминаниями о не так давно почившем отце. Последнее время лес выглядел странно устрашающим, будто оживают на глазах легенды древних людей. Бабушка меня почивала ими перед каждым отходом ко сну. Cон не шел, а она все приговаривала: «Поди, заря, в лес, сядь на елку, считай себе иголки. Там тебе дело, там тебе работка. Моего дидятка сердечного знай – не задевай!» Тех богов она уважала, боялась. Многие их еще помнили, поэтому последние пару лет охотилась, хоть и изредка, только я. Еловый леший мне страшен не был, да и веры в него особой не было никогда.
Лежа под теплым одеялом из пуха гусей, которые сейчас наверняка тоже наслаждались теплом в своем сарайчике во дворе, я думала о том, что одну гусыню перед отъездом неплохо было бы забить. Отметить, как следует. Запекла бы ее в золотую корочку, яблоками бы начинила и картошкой красной.
Когда отец умер, мы стали экономить, в том числе и на дровах, когда налоги повышались с каждым месяцем и всему городу стало жить гораздо сложнее, мы с мамой вообще перестали их покупать, а я сама занималась их запасом, либо прибегала к использованию магии огня. Иногда мне помогал Тит. Ох, Тит. Я подумала о нем, и мне стало физически больно. В груди резко свернулось и развернулось что-то ощутимо тяжелое. Как говорят - камень на душе. Последнее время перед отбытием я старалась отгонять от себя множество ощущений: горе по отцу, страх возможной и скорой смерти и негодование пред тем злополучным днем. В то утро должна была случиться его свадьба. Свадьба человека, которого я люблю с самого раннего детства.
- Аврора! - голос матери раздался из кухни, вырвав меня из уже начавшегося периода самобичевания, который случался со мной каждый день с приближением того утра, когда Тит должен был жениться, а потом в кратчайшие сроки отправиться на войну. Я даже вздрогнула, сначала от резкого и громкого крика матери, а затем дрожь разлилась мелкими яркими волнами по поверхности кожи, поднимая волоски – я подумала о ней. Война. Один из самых больших страхов в моей жизни до сих пор, когда она уже так близко, прямо перед носом. Я так и не сумела справится с ужасом. Так и не победила страх умереть.
Мать Тита так радовалась, так гордилась им. Последние полгода она только и говорила, что он добьётся отличных результатов, что станет героем, будто только благодаря ему война скоро закончится. И я не понимала, почему она постоянно твердит о его успехе, будто она не задумывается или не может представить себе даже на секунду, что его убьют. А вот я могла, потому что каждую ночь мне снилось, как его убивают. И каждую ночь это происходило разными способами. Впервые это случилось за год до моего шестнадцатилетия. Я проснулась среди ночи и убежала в холодную, пустую и темную зиму, мои руки горели пламенем, а от страха я никак не могла унять белый огонь, пыталась сбросить его с пальцев, он падал на снег будто жидкий, плавил его, тек и изменялся. Не было ни разу, чтобы я не смогла его контролировать, а тут такое! Дома вспыхнуло мое одеяло. Хорошо, что мама с моего раннего детства словно чувствует, что я опять что-то подожгла, и мы избежали пожара, я стояла во дворе, пытаясь остудить голову, и нетерпеливо дышала, а перед глазами стояла картина изувеченного тела, в котором едва-едва можно было угадать черты лица Тита.
Я и раньше до немоты в пальцах боялась войны как таковой, а после этого случая страх преследовал меня каждую минуту. Только теперь совместно со страхом о гибели Тита. Если раньше я еще как-то думала отучиться в школе и стать рядовым магом крепости и не соваться в более горячие места, а может вообще скрыться от призыва на востоке, забрать мать, то тогда я поняла - путь мне только в бой. Нужно стать таким же хорошим бойцом, как и Тит, чтобы всегда быть рядом с ним, прикрывая его спину. Каждую минуту своего существования с того момента я помнила картинку смерти Тита, каждую минуту меня пронизывал леденящий душу страх, он сковывал мои пальцы, лез в мои мысли, не давал мне разговаривать. Хотя я никогда не была особенно разговорчивой, речь не была наполнена остроумием и смыслом. Не любила я бесполезного трепа, да и сейчас не люблю. Может так было из-за отсутствия сколь-нибудь близких друзей, кроме Тита и папы.
Я постаралась быстрее собраться, чтобы не задерживать мать, ей еще работать над заказами местных женщин, а потом вместе со мной отправляться в шатры, полные еды и выпивки в честь свадьбы первой красавицы города и лучшего война.
Хотя мы и были бедны - большой дом нам удалось сохранить благодаря правительству крепости, не выкидывать же будущего мага на улицу. Занимали мы только три примыкающие друг к другу комнаты. Остальные мать планировала сдавать, так как теперь увеличившийся поток беженцев позволял это делать. Люди бежали с юга последние два года, хотя война продолжается уже тринадцать лет. Правда теперь работы в поселке и в крепости стало ощутимо меньше, но ничего, на тот момент мы неплохо справлялись.
Я нехотя потянулась за своим серым платьем и надела на ноги шерстяные носки, они сразу неприятно закололи ступню, но деваться было некуда. Как говорится, на безрыбье и рак рыба. На кухне послышался шорох, наверняка мама опять искала посуду в то утро после очередной капитальной уборки. Это была вечная проблема, после ее уборки было невозможно что-то найти. В нашем доме вообще регулярно пропадали вещи, а потом находились в совершенно не том месте, где их оставили. Давным-давно существовали легенды о домовых, хранителей домашнего очага. В общей школе мы изучали древние религии и пантеон древних богов, сейчас-то в них уже не верят, особенно после выхода трактата магов «О происхождении древних религий и их лжи», в рамках истории они были обязательны к изучению. Так вот в глубине души в вечных пропажах я винила домовых. Бабушка рассказывала, что когда они злятся и чувствуют грядущее несчастье - так они пытаются обратить на себя внимание.
Мама поставила на стол гречневую кашу с маслом, которое я самостоятельно взбила, гречка издавала приятный запах, а клубки серого прозрачного дымка завивались ввысь. Она тяжело уселась за свой рабочий стол. Необъятная, грузная, но приятная женщина, волосы темные, жесткие и их было настолько много, что две косы, заплетенные по нынешней моде на прямой пробор, были размером с кулак. Она так и не нашла себе нового мужа, хотя пользовалась большим уважением. Но не все мужчины понимали, что ее преимущество не в красоте, а в силе.
- Я дошила твое платье, малышка, - она развернула предо мной небесной синевы сарафан.
Так как за неделю до тех событий пришло приглашение в школу, мама не стала экономить на материале. Ей бы не пришлось кормить меня, а высокая стипендия должна была покрыть все расходы на налоги, по моим расчетам после моего поступления на службу мама больше ни в чем не должна была нуждаться. «В том случае, если война закончится, конечно, и меня на ней не убьют» - так я всегда заканчивала свои рассуждения на эту тему. Платье было из тончайшего льна, мягкое, легкое. Как раз для скорого лета.
До шестнадцати занятия магией не приветствовались, потому что мы даже для себя представляли опасность, но после я должна была пройти обучение и получить распределение в какой-нибудь из отрядов или в охрану крепости. Я могла научиться переносу в любой уголок земли. В детстве отец рассказывал мне о магах, которые знали множество языков, магах, которые могли переноситься практически повсюду, кроме земель за океаном, который омывал южную границу нашего государства. Хотя может, какие-то маги туда и отправлялись, да только никто о таком не слышал. Я могла бы обучиться контролировать силу огня, маячила перспектива овладеть магией защиты, но, к моему великому сожалению, на тот момент проявилась только активная магия. Я могла бы заняться целительством, но думала только о военной карьере. В год перед поступлением я начала мечтать бить темных плечом к плечу с Титом. Теперь за этот год я постаралась надежно спрятать страхи о собственной смерти далеко внутри и старалась не давать им прорваться. Часто безуспешно. Да, это трусливо. Я хотела защищать любимого, идти за ним след в след, ограждая от опасностей. Не то, чтобы это было необходимо. Тит и сам был отличным воином, но все мои последние мысли занимала опасность, нависшая над ним. Мне казалось, что все, что происходило в моих кошмарах, было наяву, словно это послания мне от хозяйки-судьбы. Я знала, что если меня в нужный момент не окажется рядом он обязательно погибнет. И я перестала метаться, решилась идти на войну, не сбегать.
- Спасибо, мама. Ты хочешь, чтобы я надела его сегодня? - она окинула меня подозрительным взглядом. Мама всегда знала, что я влюблена в Тита. С тех пор как мы обеднели, я сразу поняла, что мы никогда не сможем быть вместе. В наше время браки по любви - большая редкость, а его семья довольно богата! А это значит, что ему придется жениться на Талии, дочери старшего ремесленника. Недалекой, но совершенной красоты девушке, так рассудил его отец. Тем более, что ее родители согласились обеспечить его доспехами и лошадью. Он смог бы получить себе достойное место в армии. Все же даже его семья не могла вывалить столько денег на доспехи кузнецу. Хотя если б мой отец был жив, то сковал бы лучшее железо для Тита совершенно бесплатно.
А мы с Талией друг друга, мягко сказать, недолюбливали. Хотя по настоянию отца мне приходилось делать вид, что ее постоянные издевательства надо мной меня не трогают. Я понимала, что это зависть, но, по крайней мере, она не боялась меня как все остальные сверстники – это делало ей немалую честь. Тит же - сын военачальника ополчения нашего города, командующего обороной крепости Хейм, вокруг которой и располагался наш белесый поселок. Внутри крепости жила знать, располагались ремесленные магазины, рынки, административные здания и стадионы для боев без правил, которыми тешили жителей приезжие из восточных стран. Белые башни вздымались вверх, на каждой из которых развивался синий лоскут ткани – цвет нашего города. Но всю красоту крепости всегда портили катапульты, которые стояли в равном промежутке друг от друга на наблюдательных стенах из крупного камня, их проверяли с определенной периодичностью, но пока черные не доходили до Хейма, и возможности испытать их в деле не было.
Я уже почти свыклась с мыслью, что с вечера того дня все мои надежды на совместную жизнь с Титом рухнут. Поэтому старалась больше думать о школе, о своих ожиданиях, о том чего я смогу добиться за стенами этого белого города. Мне доставляла немалое удовольствие мысль, что я так молода и уже обладаю такой силой. Теперь я не хотела ее прятать, теперь я мечтала обучиться ей в совершенстве. Маги школы говорили, что я обладала мощной магией – как заряд пушки, да и степень контроля была на высоком уровне.
Пока отец был жив, мы уходили тренироваться в лес с самого раннего возраста. Я охотилась, а уже в четыре с небольшим года могла убить сразу пять оленей, одним выстрелом целую семью, точнее только самок - шустрых и таких великолепных, хотя я почти не испытывала жалости к добыче. Я могла убить мелких и юрких зайчиков, одновременно выпуская по несколько огненных шаров и контролируя каждый из них. А после охоты мы сидели на опушке на моем валуне и делили хлеб, а отец пересказывал мне байки, что с боев приносили солдаты.
Он знал о моем страхе перед смертью, знал, что я не только не хочу умирать, но и видеть все эти лишения войны не хочу. Он всегда говорил, что я могу остаться и не посещать школу. Иногда мне казалось, что папа культивирует и поддерживает мой страх. Говорил, что у нас свободная страна, и я имею право отказаться от участия в боевых действиях вовсе. Тем более, что они никому не казались настолько активными. В глубине души я до последнего лелеяла эту мысль. Не идти на войну, отправится в путешествие по северным землям, забрать мать, перестать колдовать и обрести профессию, может даже купить свою ферму или открыть швейную артель совместно с мамой. После смерти отца я лишь изредка выходила в лес одна для добычи мяса оленей на продажу, диких животных стало очень мало в лесах и все начинали догадываться почему. Больше я зарабатывала, помогая пасти стада и разделывая свиней. Да и незачем было тратить время ни на охоту, ни на мысли о дезертирстве.
Мама, видимо, пропустила мой последний вопрос мимо ушей и достала красную жилетку из дубленой кожи, украшенную синими бусинами в тон платью, а так же красные, кожаные сапоги на небольших каблучках.
- Это мой подарок тебе для школы, - она широко улыбнулась, и я кинулась в ее объятья, выбив все у нее из рук.
- Спасибо! Ох, мама! Это же так дорого! - я не могла поверить глазам, дубленка была качественной, красивой, конечно носить ее мне долго не пришлось бы, но это был самый приятный подарок за последние годы.
- Не волнуйся, Рори, совсем скоро мы и не такое сможем себе позволить. Жаль я не могу купить тебе лошадь, – горестно вздохнула мама.
Да, лошадь бы мне понадобилась, или защитник. Мечты о нем тоже занимали особое место. У семей побогаче была возможность купить себе этих огромных животных, которые были не просто большими собаками, например. Существовали целые фермы, которые выращивали медведей, волков, ближе к югу тигров и львов, даже пантер. Они отправлялись с хозяевами на войну или оставались сторожить семьи дома. Возможно, поэтому война длится так долго. Подготовленных воинов с доспехами, лошадью и опытом в сражениях в нашей стране мало, но у нас есть звери и маги. И скоро я должна была стать одной из последних.
Маги рождаются редко, один из ста новорожденных детей. Детская смертность высокая в последнее время, поэтому доживают до шестнадцати шесть из десяти будущих магов. Большинство магов-целителей теперь на полях сражения, а нас теперь только травницы лечат и те запрещены трактатом. Способности проявляются сразу после рождения, поэтому к тому времени как у меня начал резаться первый зуб я уже поджигала занавеси, покрывала, скатерти от негодования и боли. Мама наверняка намучилась, а папа был очень горд. Зная, что в его семье единственный ребенок будущий маг отец Тита всегда нам помогал. Это как сделать ставку, когда заранее знаешь выигрышную карту.
