- Что это за школа?
- Имени святого Брутуса.
Самое подходящее
место для безнадёжных случаев.
Дж.К. Ролинг
1 ГЛАВА Гарри Поттер
В туалете никого не было. Мальчишка открыл окно в коридоре перед кабинками. Это было запрещено правилами. Раму запирали на проржавевший замок, прикреплённый к узкой цепочке c несуразными звеньями. Но сегодня повезло, удалось украсть ключ у лохматого немого Агри. А вот вылезти вряд ли получится. Неважно: всё равно лестницы нет, а этаж четвёртый. А если и выберешься? Куда идти? Пришлось вытолкнуть этот вопрос из сознания, потому что от него стало очень больно. Мальчишка быстро задышал, но воздуха ему всё равно не хватало. Тогда, высунувшись по плечи в окно, он вдохнул аромат цветов и тополей, в лицо полетела водяная пыль. День сегодня с утра был ненастным. Чтобы совершенно отвлечься, сорвал листок, лизнул: клейкий, мокрый от дождя, холодный, как мороженое. Это успокаивало, к тому же мальчик запоминал вкус, вдруг пригодится.
Вот бы побродить по выложенным светлыми камнями дорожкам между тополями без наставника. Мистер Серафимски по-ястребиному следил за каждым движением подопечных чёрными глазами-точками, отнимая капельку удовольствия от прогулки, такую же горьковатую, как тополиный лист в ладони.
Дождь перестал. Только с крыши срывались тяжёлые капли. Гроза ворчала тихонько, отползая за горизонт. Вспышки молний в чёрных тучах были слабыми. Молния? Шрам на лбу тоже похож на её резкий излом. Только шрам бледный на загорелой коже, а не блестящий, как небесный огонь. Звучит неплохо: «небесный огонь», - мальчишка покатал слова на языке, прикидывая, куда они подойдут. Не забыть бы, может, понадобятся.
Он прожил в интернате тысячу лет? Нет. Всего три недели.
За что в интернат с тюремными порядками попали остальные, было не принято спрашивать. Он до сих пор не мог поверить, что стал одним из воспитанников и вздрагивал от механических голосов наставников, обращавшихся к нему: «Мистер Гарри Лонг». А уж вспоминать, как очутился здесь, вообще не стоило, сразу накатывала волна боли, с которой не помогало справиться учащённое дыхание.
Тётя и дядя не испытывали радости от его внезапного появления в их уютном доме. Ещё меньше он понравился двоюродному брату-крепкому лобастому мальчишке, увлечённому только спортом. Чужая семья, чужая школа. Но Гарри ничего не волновало тогда. Он будто превратился в камень. Низкие баллы по всем предметам. Насмешки брата, даже имя у кузена было неприятным - Альберт, и собственная ненависть, с которой не удалось справиться. Да, если честно, и не хотелось. Это было единственное живое ощущение, проклюнувшееся сквозь камень. А плохое или хорошее? Гарри не мог определить. Он ударил насмехающегося Альберта первым, сбил его с ног. Но руку Альберт сломал случайно, стукнувшись о стеклянный журнальный столик на металлических ножках. Тётя отвесила племяннику такую пощёчину, что у Гарри заныли зубы. Дядя, чертыхаясь, отвёз племянника жены к психологу, пришлось на поезде, садиться в машину Гарри отказался, наотрез.
Психолог спрашивал, но не слушал ответов. Чёркал что-то в планшете, покачивая лысой головой.
Мальчишка почему-то запомнил не вопросы психолога, не свои ответы, а что представлял на нудных встречах.
Мама? Что он мог рассказать, она всегда работала, по вечерам немного сердилась.
- Гарри, ты опять забыл поесть. Баллы по биологии ниже среднего. Гарри, я отберу телефон, хватит читать книги, - но она никогда не сдерживала злых обещаний, гладила по голове, целовала в затылок.
Губы мягкие. Глаза серые с золотыми тёплыми искорками. Завиток её русых волос щекотал ухо Гарри.
Мама любила его не из-за чего, просто так, даже когда он приходил в синяках и приносил сердитые записки от учительницы мисс Милковски.
Ему сказали, что мама разбилась. В тот вечер дорога была мокрой, а мама слишком устала, отработав две смены на крошечном заводике садового инвентаря. Автомобиль выехал за ограждение, перекувырнулся несколько раз и взорвался. Да, машина оказалась чудовищем из ада. И сломала хрупкий мир мальчишки в несколько секунд.
Отец? Ну, живёт где-то. Была даже старая фотография. Гарри нисколько не походил на жизнерадостного дядьку.
- Любимое занятие?
- Рыбалка.
Так Гарри и расскажет, что учил уроки часов пять каждый день, потому что между страниц мерцал экран телефона с увлекательной книгой.
- Гарри, ты не заболел? Раньше ты справлялся за полчаса, - мама заглядывала через плечо в учебник английского языка, морщилась от непонятных схем и странных алгоритмов.
- Видишь, как сложно всё, - говорил он капризным тоном.
Она кивала и уходила на кухню к уютно мурлыкающей стиральной машине и урчащему за окном проспекту. Автомобили и тогда были похожи на диковинных чудовищ, но не внушали такого отвращения, как теперь.
Теперь Гарри был согласен со средневековым рыцарем, который в каком-то фильме принял машину за уродливого дракона. Да, так было ещё в одном рассказе о рыцаре, который мчался по дороге, как ветер, безжалостно подгоняя коня, чтобы успеть, чтобы сразиться с паровозом, мечтая победить его.
Если подумать, то писатель и был таким рыцарем. И кто же выиграл? Рыцарь, конечно. Паровозов давно не существует. Их выбросили на свалку.
А вот светло-коричневый, как шоколадное мороженое, автомобиль, привычный, урчащий, словно домашний кот, превратился для Гарри в самое страшное чудовище.
Мальчишка не мог смотреть на машины. Отворачивался, переглатывал, чтобы справиться с тошнотой, неизменно подкатывающей к горлу даже от запаха бензина.
Пора уходить, сейчас вездесущий одноглазый Грымч будет заглядывать во все уголки, а куда не проникнет его острый взгляд, пролезет хорёк Каспиан. Тёмно-серый юркий с лоснящейся шерстью и с неизменно упирающимся в воспитанников интерната полным подозрения взглядом.
Ключ надо спрятать или выбросить. Найдут, неизвестно даже, что сделают.
Гарри, помедлив секунду, всё-таки положил ключ в карман. Ему было всё равно, как бы ни наказали. Его уже наказала мокрая дорога, старая машина. Или злая судьба?
Мамы не хватало, иногда, как воздуха, и Гарри задыхался. Иногда, как тёплой заботы, тогда он мёрз. Жить без её вопросов было немыслимо. И он вспоминал, вспоминал.
- Почему по английскому двадцать баллов? Ты же прочитал уйму книг, – мама улыбалась грустно, она догадывалась про телефон среди страниц учебника.
- Я написал эссе по «Калейдоскопу», мистер Размовски сказал, что моих мыслей там чересчур много, - оправдывался Гарри.
История про мальчика, загадавшего желание, пока падала звезда, которая была отцом мальчишки, горящим астронавтом, заворожила Гарри. Эссе вышло неуклюже дерзким.
- И двадцать баллов слишком много, - сказал мистер Размовски, - сложный рассказ, к тому же мы не изучали Брэдбери в этом семестре.
После пяти бесед психолог написал длиннейший отчёт, и Гарри отправили в лучшую школу-интернат для проблемных подростков.
На бронзовой табличке было написано, что это «Школа имени святого Брутуса». Гарри никогда раньше не слышал про этого святого. Мама изредка ходила с ним в церковь, показывала святых, шептала на ухо нежные удивительные истории про них. Но Гарри не собирался вспоминать святых. Они же не помогли, единственный раз, когда были так нужны.
Каспиан смотрел на Гарри, как всегда подозрительно. Даже обернулся вслед мальчишке. За хорьком шлёпал Грымч.
Гарри, неловко поклонившись заведующему кладовками, так его величали воспитанники, скользнул в сторону спальни номер двадцать девять.
Месяц в доме дяди и тёти до начала учебного года в интернате Гарри читал и перечитывал всего одну книгу, к счастью, телефон у него не отобрали. Альберт обходил Гарри стороной, дядя и тётя не замечали племянника, и он был этому только рад. Герой книги жил среди чудовищ, с виду похожих на людей. Гарри понимал каждое слово, кожей чувствовал каждую строчку. Он мечтал о таком старшем брате, но судьба у них была разной. Герой мог вернуться домой, а Гарри должен был ехать в интернат.
В первый же день Гарри заработал шрам-молнию. Драка была яростной, но крови вытекло немного. Даже зашивать рану не пришлось.
Телефон стянули на второй день. И мальчишка с ужасом понял, что книга, которая держала его, как поплавок, на поверхности чёрной реки отчаяния, сама уплыла куда-то, уносимая бурным потоком. Он помнил каждое слово наизусть, но это больше не помогало.
И тогда он начал придумывать свою историю. Одиннадцатилетнего героя его повести звали, разумеется, «Гарри». Фамилию подсказал любимый раньше герой Твена – проказливый Том Сойер, был, в книге про него, такой бродяга Поттер, оказавшийся редким везунчиком. Фамилия сочеталась с именем отлично: Гарри Поттер.
Мальчишка из его истории потерял родителей в детстве. Он не знал, чего лишён. Это казалось сначала верным ходом.
Герой получался странноватый: лохматый очкарик, совершенно не увлекающийся учёбой, равнодушный к чтению. Черноволосый, зеленоглазый со шрамом-молнией на лбу. Волосы настоящего Гарри были светлыми, а глаза синими. Внимательно разглядывая себя в узкое зеркальце, висевшее почему-то в столовой, он набросал мысленно словесный портрет врага Гарри. Имя появилось вместе с броской внешностью. Ангельски красивый мальчик стал драконом-«Драко». Капризного наследника богатой семьи Малфоев Гарри наделил скверным характером Фрэнка, рыжего парня из спальни номер двадцать девять. Фрэнк скучал, если не делал пакостей. День, когда он никого не изводил и не бил, проходил для него совершенно зря. Фрэнк верховодил не только в спальне, но и в группе «Львов». Именно он подрался с Гарри вместо приветствия. Точнее после вопроса, всегда предвещающего драку:
- Эй, кудрявый? Ты чё-то из себя строишь?
Четыре группы интерната носили затейливые для такого обыкновенного места названия.
Гарри не знал, виновата ли в этом наивная фантазия воспитателей, или директору, вылитому мистеру Брокльхерсту, пришла в голову такая блажь. Но первая группа звалась: «Львы». Вторая: «Орлы». Третья: «Змеи». А четвёртая: «Барсуки».
За провинности учеников с группы снимали баллы, за успехи - прибавляли. Незатейливая схема работала и в начальной школе, которую закончил Гарри... в прошлой жизни, далёкой, как вон те мелкие звёзды, едва различимые в немытых окошках.
Память у Гарри была хорошая, он держал в ней все фантазии. Но придумал ещё и блокнот. Набросав на каждой страничке портрет героя, он мог часами переворачивать несуществующие листы. На первой странице главный герой – растрёпанный мальчишка со шрамом. Рядом его враг, светловолосый дракон с красивыми синими глазами. На следующей - нелепый рыжий друг с внешностью Фрэнка, но с весёлым неунывающим характером Тома Сойера. Сладкая парочка: дядя и тётя, гротескные уродцы, такой же двоюродный братец. Чудовищно смешной и притягательно обаятельный высоченный Агри, нет лучше Хагри, нет, Хагрид.
Имя выбрано. Гарри захлопнул выдуманный блокнот.
Настоящий Агри – служитель в коридоре номер два, немой злобный карлик, у него сегодня Гарри стащил ключ из кармана клеёнчатого фартука. Мама говорила, что воровать нехорошо. Было ли это на самом деле? Иногда воспоминания казались выдумками о безмятежном счастье.
Вымышленный Гарри оказался наблюдательным, он быстро понял, что есть у других и не хватает ему. Родители, которых он не помнил, занимали его мысли всё время. Как их увидеть? Как найти немного счастья в мире, где он чувствовал себя чужим. Вопросов было много, ответов пока не находилось.
Гарри успел до отбоя спрятаться под одеяло, раздеваться не стал. В спальне всегда было промозгло холодно. Тонкий серый свитер и синие брюки мало походили на форму прежних школ, зато в них было теплее.
Его не трогали. Всего несколько раз он отпустил ненависть с поводка. Странно, «ненависть» для Гарри был одушевлённым существом, вроде трёхголового пса размером с буфет в интернатовской столовой или маленького дракона, разорвавшего в клочья плюшевого медвежонка в рекламе кукурузных хлопьев. Гарри дрался неумело, зато самозабвенно. Побитый Фрэнк, сверкая здоровым глазом, прошипел, едва двигая разбитыми губами: «Ну, его этого психа, кудрявого»!
И на две недели Гарри оставили в покое.
Да, герои были, сюжет про невесёлую жизнь в исправительной школе-интернате вроде бы тоже, но придумать интересную завязку, чтобы дух захватывало, долго не получалось.
Детали нарастали, как листья у капусты. За тополиной аллеей были безобразные грядки. Грымч водил воспитанников туда, заставлял поливать и подкармливать растрёпанные кочаны из жестяных странно бренчащих леек.
Гарри опять мысленно перевернул листок придуманного блокнота, там были и записи, и картинки. Вот пыльная комнатка под лестницей. Несуразно широкая одежда с чужого плеча и вечно сломанные очки главного героя. Вымышленный Гарри смотрел укоризненно, поправляя сползающие джинсы. Почтовый ящик, почему-то заколоченный крест-накрест. Почему? Пока непонятно. Лохматая девчонка, похожая на дочь мистера Серафимски. Гарри своими глазами видел, как она повисла на шее этого мрачного человека. Неужели, вечно придирающегося к воспитанникам, ворчуна можно любить? Картинки, казалось, вот-вот сложатся в историю, но точки, с которой герой отправится в путешествие, с которой начнётся интересная книга, в блокноте не было.
Гарри придумывал начало, потом ещё одно и ещё одно, но все они не увлекали. История через несколько унылых глав становилась совсем не интересной.
Но выдумки всё-таки помогали. Выжить. Гарри даже беседовал мысленно с тёзкой, больше поговорить всё равно было не с кем. Поэтому Гарри никогда не слушал, что твердят учителя на уроках. Не запоминал задания. Всё делал невпопад. Ясно, что учился Гарри просто ужасно.
Недолго думая нетерпеливые наставники повлекли мальчишку к психологу. Высокий старик с длинной седой бородой и почти белыми волосами ниже плеч с любопытством посмотрел на мальчика поверх очков, стёкла, точно лимонные дольки. Старик махнул рукой, и выключилась тусклая люстра, нелепо торчащая под потолком. Гарри догадался, что в руке старика был пульт.
Вдруг Гарри ясно представил точно такого же старика в странной шляпе, похожей на шляпы ведьм, и в несуразной мантии на уютной улице, где жили дядя и тётя. Старик поднял руку, и огонёк фонаря погас. Что же было в его пальцах? Уж, конечно, не пульт. Зажигалка! Ну, да, чтобы гасить огонь, а не зажигать!
И ещё, этот старик был волшебником.
2 ГЛАВА Чёрный пёс
Очнулся Гарри от пощёчины. Приятное пробуждение, лучше не придумаешь: над ним стоял рыжий Фрэнк, потирая ушибленную руку. Рыжий не собирался терять место, завоёванное под лампами дневного света.
- Имени святого Брутуса.
Самое подходящее
место для безнадёжных случаев.
Дж.К. Ролинг
1 ГЛАВА Гарри Поттер
В туалете никого не было. Мальчишка открыл окно в коридоре перед кабинками. Это было запрещено правилами. Раму запирали на проржавевший замок, прикреплённый к узкой цепочке c несуразными звеньями. Но сегодня повезло, удалось украсть ключ у лохматого немого Агри. А вот вылезти вряд ли получится. Неважно: всё равно лестницы нет, а этаж четвёртый. А если и выберешься? Куда идти? Пришлось вытолкнуть этот вопрос из сознания, потому что от него стало очень больно. Мальчишка быстро задышал, но воздуха ему всё равно не хватало. Тогда, высунувшись по плечи в окно, он вдохнул аромат цветов и тополей, в лицо полетела водяная пыль. День сегодня с утра был ненастным. Чтобы совершенно отвлечься, сорвал листок, лизнул: клейкий, мокрый от дождя, холодный, как мороженое. Это успокаивало, к тому же мальчик запоминал вкус, вдруг пригодится.
Вот бы побродить по выложенным светлыми камнями дорожкам между тополями без наставника. Мистер Серафимски по-ястребиному следил за каждым движением подопечных чёрными глазами-точками, отнимая капельку удовольствия от прогулки, такую же горьковатую, как тополиный лист в ладони.
Дождь перестал. Только с крыши срывались тяжёлые капли. Гроза ворчала тихонько, отползая за горизонт. Вспышки молний в чёрных тучах были слабыми. Молния? Шрам на лбу тоже похож на её резкий излом. Только шрам бледный на загорелой коже, а не блестящий, как небесный огонь. Звучит неплохо: «небесный огонь», - мальчишка покатал слова на языке, прикидывая, куда они подойдут. Не забыть бы, может, понадобятся.
Он прожил в интернате тысячу лет? Нет. Всего три недели.
За что в интернат с тюремными порядками попали остальные, было не принято спрашивать. Он до сих пор не мог поверить, что стал одним из воспитанников и вздрагивал от механических голосов наставников, обращавшихся к нему: «Мистер Гарри Лонг». А уж вспоминать, как очутился здесь, вообще не стоило, сразу накатывала волна боли, с которой не помогало справиться учащённое дыхание.
Тётя и дядя не испытывали радости от его внезапного появления в их уютном доме. Ещё меньше он понравился двоюродному брату-крепкому лобастому мальчишке, увлечённому только спортом. Чужая семья, чужая школа. Но Гарри ничего не волновало тогда. Он будто превратился в камень. Низкие баллы по всем предметам. Насмешки брата, даже имя у кузена было неприятным - Альберт, и собственная ненависть, с которой не удалось справиться. Да, если честно, и не хотелось. Это было единственное живое ощущение, проклюнувшееся сквозь камень. А плохое или хорошее? Гарри не мог определить. Он ударил насмехающегося Альберта первым, сбил его с ног. Но руку Альберт сломал случайно, стукнувшись о стеклянный журнальный столик на металлических ножках. Тётя отвесила племяннику такую пощёчину, что у Гарри заныли зубы. Дядя, чертыхаясь, отвёз племянника жены к психологу, пришлось на поезде, садиться в машину Гарри отказался, наотрез.
Психолог спрашивал, но не слушал ответов. Чёркал что-то в планшете, покачивая лысой головой.
Мальчишка почему-то запомнил не вопросы психолога, не свои ответы, а что представлял на нудных встречах.
Мама? Что он мог рассказать, она всегда работала, по вечерам немного сердилась.
- Гарри, ты опять забыл поесть. Баллы по биологии ниже среднего. Гарри, я отберу телефон, хватит читать книги, - но она никогда не сдерживала злых обещаний, гладила по голове, целовала в затылок.
Губы мягкие. Глаза серые с золотыми тёплыми искорками. Завиток её русых волос щекотал ухо Гарри.
Мама любила его не из-за чего, просто так, даже когда он приходил в синяках и приносил сердитые записки от учительницы мисс Милковски.
Ему сказали, что мама разбилась. В тот вечер дорога была мокрой, а мама слишком устала, отработав две смены на крошечном заводике садового инвентаря. Автомобиль выехал за ограждение, перекувырнулся несколько раз и взорвался. Да, машина оказалась чудовищем из ада. И сломала хрупкий мир мальчишки в несколько секунд.
Отец? Ну, живёт где-то. Была даже старая фотография. Гарри нисколько не походил на жизнерадостного дядьку.
- Любимое занятие?
- Рыбалка.
Так Гарри и расскажет, что учил уроки часов пять каждый день, потому что между страниц мерцал экран телефона с увлекательной книгой.
- Гарри, ты не заболел? Раньше ты справлялся за полчаса, - мама заглядывала через плечо в учебник английского языка, морщилась от непонятных схем и странных алгоритмов.
- Видишь, как сложно всё, - говорил он капризным тоном.
Она кивала и уходила на кухню к уютно мурлыкающей стиральной машине и урчащему за окном проспекту. Автомобили и тогда были похожи на диковинных чудовищ, но не внушали такого отвращения, как теперь.
Теперь Гарри был согласен со средневековым рыцарем, который в каком-то фильме принял машину за уродливого дракона. Да, так было ещё в одном рассказе о рыцаре, который мчался по дороге, как ветер, безжалостно подгоняя коня, чтобы успеть, чтобы сразиться с паровозом, мечтая победить его.
Если подумать, то писатель и был таким рыцарем. И кто же выиграл? Рыцарь, конечно. Паровозов давно не существует. Их выбросили на свалку.
А вот светло-коричневый, как шоколадное мороженое, автомобиль, привычный, урчащий, словно домашний кот, превратился для Гарри в самое страшное чудовище.
Мальчишка не мог смотреть на машины. Отворачивался, переглатывал, чтобы справиться с тошнотой, неизменно подкатывающей к горлу даже от запаха бензина.
Пора уходить, сейчас вездесущий одноглазый Грымч будет заглядывать во все уголки, а куда не проникнет его острый взгляд, пролезет хорёк Каспиан. Тёмно-серый юркий с лоснящейся шерстью и с неизменно упирающимся в воспитанников интерната полным подозрения взглядом.
Ключ надо спрятать или выбросить. Найдут, неизвестно даже, что сделают.
Гарри, помедлив секунду, всё-таки положил ключ в карман. Ему было всё равно, как бы ни наказали. Его уже наказала мокрая дорога, старая машина. Или злая судьба?
Мамы не хватало, иногда, как воздуха, и Гарри задыхался. Иногда, как тёплой заботы, тогда он мёрз. Жить без её вопросов было немыслимо. И он вспоминал, вспоминал.
- Почему по английскому двадцать баллов? Ты же прочитал уйму книг, – мама улыбалась грустно, она догадывалась про телефон среди страниц учебника.
- Я написал эссе по «Калейдоскопу», мистер Размовски сказал, что моих мыслей там чересчур много, - оправдывался Гарри.
История про мальчика, загадавшего желание, пока падала звезда, которая была отцом мальчишки, горящим астронавтом, заворожила Гарри. Эссе вышло неуклюже дерзким.
- И двадцать баллов слишком много, - сказал мистер Размовски, - сложный рассказ, к тому же мы не изучали Брэдбери в этом семестре.
После пяти бесед психолог написал длиннейший отчёт, и Гарри отправили в лучшую школу-интернат для проблемных подростков.
На бронзовой табличке было написано, что это «Школа имени святого Брутуса». Гарри никогда раньше не слышал про этого святого. Мама изредка ходила с ним в церковь, показывала святых, шептала на ухо нежные удивительные истории про них. Но Гарри не собирался вспоминать святых. Они же не помогли, единственный раз, когда были так нужны.
Каспиан смотрел на Гарри, как всегда подозрительно. Даже обернулся вслед мальчишке. За хорьком шлёпал Грымч.
Гарри, неловко поклонившись заведующему кладовками, так его величали воспитанники, скользнул в сторону спальни номер двадцать девять.
Месяц в доме дяди и тёти до начала учебного года в интернате Гарри читал и перечитывал всего одну книгу, к счастью, телефон у него не отобрали. Альберт обходил Гарри стороной, дядя и тётя не замечали племянника, и он был этому только рад. Герой книги жил среди чудовищ, с виду похожих на людей. Гарри понимал каждое слово, кожей чувствовал каждую строчку. Он мечтал о таком старшем брате, но судьба у них была разной. Герой мог вернуться домой, а Гарри должен был ехать в интернат.
В первый же день Гарри заработал шрам-молнию. Драка была яростной, но крови вытекло немного. Даже зашивать рану не пришлось.
Телефон стянули на второй день. И мальчишка с ужасом понял, что книга, которая держала его, как поплавок, на поверхности чёрной реки отчаяния, сама уплыла куда-то, уносимая бурным потоком. Он помнил каждое слово наизусть, но это больше не помогало.
И тогда он начал придумывать свою историю. Одиннадцатилетнего героя его повести звали, разумеется, «Гарри». Фамилию подсказал любимый раньше герой Твена – проказливый Том Сойер, был, в книге про него, такой бродяга Поттер, оказавшийся редким везунчиком. Фамилия сочеталась с именем отлично: Гарри Поттер.
Мальчишка из его истории потерял родителей в детстве. Он не знал, чего лишён. Это казалось сначала верным ходом.
Герой получался странноватый: лохматый очкарик, совершенно не увлекающийся учёбой, равнодушный к чтению. Черноволосый, зеленоглазый со шрамом-молнией на лбу. Волосы настоящего Гарри были светлыми, а глаза синими. Внимательно разглядывая себя в узкое зеркальце, висевшее почему-то в столовой, он набросал мысленно словесный портрет врага Гарри. Имя появилось вместе с броской внешностью. Ангельски красивый мальчик стал драконом-«Драко». Капризного наследника богатой семьи Малфоев Гарри наделил скверным характером Фрэнка, рыжего парня из спальни номер двадцать девять. Фрэнк скучал, если не делал пакостей. День, когда он никого не изводил и не бил, проходил для него совершенно зря. Фрэнк верховодил не только в спальне, но и в группе «Львов». Именно он подрался с Гарри вместо приветствия. Точнее после вопроса, всегда предвещающего драку:
- Эй, кудрявый? Ты чё-то из себя строишь?
Четыре группы интерната носили затейливые для такого обыкновенного места названия.
Гарри не знал, виновата ли в этом наивная фантазия воспитателей, или директору, вылитому мистеру Брокльхерсту, пришла в голову такая блажь. Но первая группа звалась: «Львы». Вторая: «Орлы». Третья: «Змеи». А четвёртая: «Барсуки».
За провинности учеников с группы снимали баллы, за успехи - прибавляли. Незатейливая схема работала и в начальной школе, которую закончил Гарри... в прошлой жизни, далёкой, как вон те мелкие звёзды, едва различимые в немытых окошках.
Память у Гарри была хорошая, он держал в ней все фантазии. Но придумал ещё и блокнот. Набросав на каждой страничке портрет героя, он мог часами переворачивать несуществующие листы. На первой странице главный герой – растрёпанный мальчишка со шрамом. Рядом его враг, светловолосый дракон с красивыми синими глазами. На следующей - нелепый рыжий друг с внешностью Фрэнка, но с весёлым неунывающим характером Тома Сойера. Сладкая парочка: дядя и тётя, гротескные уродцы, такой же двоюродный братец. Чудовищно смешной и притягательно обаятельный высоченный Агри, нет лучше Хагри, нет, Хагрид.
Имя выбрано. Гарри захлопнул выдуманный блокнот.
Настоящий Агри – служитель в коридоре номер два, немой злобный карлик, у него сегодня Гарри стащил ключ из кармана клеёнчатого фартука. Мама говорила, что воровать нехорошо. Было ли это на самом деле? Иногда воспоминания казались выдумками о безмятежном счастье.
Вымышленный Гарри оказался наблюдательным, он быстро понял, что есть у других и не хватает ему. Родители, которых он не помнил, занимали его мысли всё время. Как их увидеть? Как найти немного счастья в мире, где он чувствовал себя чужим. Вопросов было много, ответов пока не находилось.
Гарри успел до отбоя спрятаться под одеяло, раздеваться не стал. В спальне всегда было промозгло холодно. Тонкий серый свитер и синие брюки мало походили на форму прежних школ, зато в них было теплее.
Его не трогали. Всего несколько раз он отпустил ненависть с поводка. Странно, «ненависть» для Гарри был одушевлённым существом, вроде трёхголового пса размером с буфет в интернатовской столовой или маленького дракона, разорвавшего в клочья плюшевого медвежонка в рекламе кукурузных хлопьев. Гарри дрался неумело, зато самозабвенно. Побитый Фрэнк, сверкая здоровым глазом, прошипел, едва двигая разбитыми губами: «Ну, его этого психа, кудрявого»!
И на две недели Гарри оставили в покое.
Да, герои были, сюжет про невесёлую жизнь в исправительной школе-интернате вроде бы тоже, но придумать интересную завязку, чтобы дух захватывало, долго не получалось.
Детали нарастали, как листья у капусты. За тополиной аллеей были безобразные грядки. Грымч водил воспитанников туда, заставлял поливать и подкармливать растрёпанные кочаны из жестяных странно бренчащих леек.
Гарри опять мысленно перевернул листок придуманного блокнота, там были и записи, и картинки. Вот пыльная комнатка под лестницей. Несуразно широкая одежда с чужого плеча и вечно сломанные очки главного героя. Вымышленный Гарри смотрел укоризненно, поправляя сползающие джинсы. Почтовый ящик, почему-то заколоченный крест-накрест. Почему? Пока непонятно. Лохматая девчонка, похожая на дочь мистера Серафимски. Гарри своими глазами видел, как она повисла на шее этого мрачного человека. Неужели, вечно придирающегося к воспитанникам, ворчуна можно любить? Картинки, казалось, вот-вот сложатся в историю, но точки, с которой герой отправится в путешествие, с которой начнётся интересная книга, в блокноте не было.
Гарри придумывал начало, потом ещё одно и ещё одно, но все они не увлекали. История через несколько унылых глав становилась совсем не интересной.
Но выдумки всё-таки помогали. Выжить. Гарри даже беседовал мысленно с тёзкой, больше поговорить всё равно было не с кем. Поэтому Гарри никогда не слушал, что твердят учителя на уроках. Не запоминал задания. Всё делал невпопад. Ясно, что учился Гарри просто ужасно.
Недолго думая нетерпеливые наставники повлекли мальчишку к психологу. Высокий старик с длинной седой бородой и почти белыми волосами ниже плеч с любопытством посмотрел на мальчика поверх очков, стёкла, точно лимонные дольки. Старик махнул рукой, и выключилась тусклая люстра, нелепо торчащая под потолком. Гарри догадался, что в руке старика был пульт.
Вдруг Гарри ясно представил точно такого же старика в странной шляпе, похожей на шляпы ведьм, и в несуразной мантии на уютной улице, где жили дядя и тётя. Старик поднял руку, и огонёк фонаря погас. Что же было в его пальцах? Уж, конечно, не пульт. Зажигалка! Ну, да, чтобы гасить огонь, а не зажигать!
И ещё, этот старик был волшебником.
2 ГЛАВА Чёрный пёс
Очнулся Гарри от пощёчины. Приятное пробуждение, лучше не придумаешь: над ним стоял рыжий Фрэнк, потирая ушибленную руку. Рыжий не собирался терять место, завоёванное под лампами дневного света.
