Две обнаженные девушки, на которых из одежды были лишь золотые браслеты, искупали ее в воде, умащенной благовониями, и сделали депиляцию, используя для этого горячий воск, смешанный с соком какого-то растения.
Потом, тщательно проверили короткую шевелюру, на наличие педикулеза, и вымыли волосы, высушив их на террасе под теплыми порывами ветра.
Прислужницы помогли девушке надеть длинное, до пят, облегающее фигуру платье, из льняной, темно-зеленого цвета ткани и легкие сандалии. Волосы спрятали под густым, до плеч париком, голову украсили золотой диадемой в виде змеи, а руки тяжелыми, драгоценными браслетами.
Закончив, они подвели ее к высокому, во весь рост бронзовому зеркалу. До блеска отполированная поверхность отразила прекрасную, юную незнакомку и на глаза девушки навернулись слезы.
«Неужели это действительно, я?» – думала Ия. Она еще ближе подошла к зеркалу и дотронулась до гладкой, прохладной поверхности. Отражение повторило движение. Без сомнения, эта незнакомка, с чистой, без единого изъяна кожей, и есть она. И это не сон, не видение. Так реально, по настоящему, Ия не ощущала себя никогда.
Прислужницы оставили ее. В эту минуту солнце почти скрылось, лишь тонкая полоса света освещала еще горизонт. На землю опускались густые сумерки.
Ия вышла на террасу. Дождь, заставший их по прибытии, закончился, не успев толком начаться, но жара спала. Надоевший за день суховей превратился в легкий ветерок, приятно обдувающий кожу.
- Благословенна земля Та-Кемет, и да будет так вечность!
Ия обернулась на звук голоса. К ней, в окружении двух полуобнаженных служанок, приближалась незнакомка.
Девушки-служанки были нубийками. Черная кожа, натертая маслами, блестела в свете факелов, что держала в руках каждая из красавиц. Прозрачные длинные юбки спускались до пят, зато грудь укрытая лишь воротником-оплечьем, вышитым золотой нитью, не скрывала девичьих прелестей. Головы покрывали пышные парики, украшенные нитками разноцветного бисера.
Но не их прелести и наряды поразили девушку, а та особа, что стояла в центре. Без сомнения, это была Хекау, жрица Тефнут. Только теперь в женщине трудно было узнать старуху, что еще несколько часов назад привезла Ию в этот храм.
Густые длинные волосы, разобранные незаметно на пряди, свободно и мягко рассыпались по божественной шее. Самую макушку окружал венок из всевозможных пестрых цветов, а посредине, надо лбом, круглая пластинка, словно зеркало, излучала яркий свет. Слева и справа круг завершали тянущиеся вверх змеи, и золотые хлебные колосья. Многоцветная, из тонкого виссона ткань ее наряда, то сверкала белизной, то, как шафран, становилась золотисто-желтой, то пылала, как алая роза. Но больше всего поражал черный плащ, отливавший темным блеском. Обвиваясь вокруг тела и переходя на спине с правого бедра на левое плечо, как римская тога, он свешивался густыми складками, обшитыми по краю бахромой.
Вдоль каймы и по всей поверхности плаща, здесь и там, мерцали вытканные звезды, а среди них полная луна излучала пламенное сияние. Там же, где волнами ниспадало дивное это покрывало, со всех сторон была нашита сплошная гирлянда из цветов и плодов. В руках жрица держала предметы. В правой - жезл, с цветком лотоса на конце. С левой руки свисала золотая чаша в виде лодочки. На ручке чаши, с лицевой стороны, высоко поднимала голову змея с непомерно вздутой шеей.
Исчезли глубокие морщины и уродливые бородавки. Ее лицо, спокойное и чистое сияло благородством, прожившей жизнь женщины и знающей себе цену.
Жрица поклонилась девушке и вновь произнесла:
- Благословен этот храм! Отныне здесь ступила божественная нога Великой Матери. Ра обнимает тебя, царица женщин, его любимая дочь.
Хор-Аха был расстроен. Отец назначил командиром войска своего двоюродного брата по матери. Конечно, Собк был очень опытным полководцем, но где тогда, скажите на милость богов, ему, будущему правителю Египта набраться воинского опыта, если не в этом походе.
Молодому царевичу исполнилось уже девятнадцать лет, а он еще не возглавил ни одного набега в земли Уауат, населенного варварами, но богатого золотом, черной древесиной и благовониями края. Многие из его предков - царей, в эти годы уже правили царством, объединяли верхние септы, а его отец, покорил последний из них, Та-сети, что лежит от первых порогов до каменоломен Хену.
Теперь, Нармер повернул свой взор на Нижний Египет, чьи цари измельчали и выродились, а их сердца размякли и стали не больше, чем у мыши, что грызет на полях ячмень.
Но армии нужно золото, много золота, а так же много рабов, чтобы возделывали поля, пока египетские воины завоевывают новые земли. Поэтому, отец собирает поход в Нубию, землю, где золото валяется почти под ногами.
Последние корабли достраивались на верфях Чени. Как только богиня Сатет известит о разливе Нила, а народ встретит Прекрасный праздник Долины, они встанут под паруса. Предстоит великий поход! А своего сына Нармер назначил лишь кормчим на главном судне! Его, Хор-Аха, наследника и будущего правителя!
Это расстраивало царевича, ведь он так надеялся на должность хотя бы помощника командира. Слова отца вспыхивали в сознании огненными сполохами: «покажешь себя львом среди воинов, станешь их братом и богом».
Конечно, где-то отец прав, - думал царевич. – Но разве он, Хор-Аха не показал себя лучшим атлетом? С самого детства, получив свой первый схенти, он не съедал завтрака, пока не пробегал десять тысяч локтей и не переплывал несколько раз Нил. Его юношеский локон давно принесен в жертву на алтарь Имен-Ра, а стрела, пущенная его рукой с боевой колесницы пробивает медный щит. Так почему он все еще кормчий?
С этими мыслями молодой человек вошел под своды древнего храма. Он сразу направился к алтарю и преклонил колени перед статуей Ра.
Здесь было тихо, лишь ритм его сердца нарушал благословенную тишину. Хор-Аха воздел руки в молитве:
- Святой Ра! – зашептал царевич. - Управитель Солнца! Единственный Святейший управитель неба! Мой голос воспевает славу Ра, нашему Царю. Отец на небосклоне, ты сияешь ярко. О, святой Ра, дающий свет, помоги мне найти ее!
Нет, не должность просить пришел сюда, в этот храм, царевич, не за тем, чтобы великий Ра открыл сердце отца и вложил в него чаяния сына. Хор-Аха не сомневался, что рано или поздно заслужит доверия фараона, как бы тот не был придирчив и строг. Юное сердце, томимое любовью, взывало сейчас к царю богов, что с высоты небес мог разглядеть ту единственную, занявшую, с недавних пор, все его мысли.
Как он не сомневался в своей уверенности, что разыщет девушку непременно, так теперь страдал от невозможности видеть ее. Люди царевича перерыли весь Абджу, заглянули, чуть ли не в каждый дом, но найти прекрасную Евдокию так и не смогли. Никто не знал о такой девушке, с синими, словно сама божественная Нут, глазами.
Влюбленный Хор-Аха страдал. «Ну почему я тогда не расспросил ее, кто она?! - ругал себя царевич за самонадеянность. – Как и где теперь искать ту, что предназначена ему волей богов?».
- Тети! – голос матери прервал уединенную молитву. Лишь она всегда обращалась к нему этим личным именем, данным при рождении. Царевич поднялся с колен и протянул руки, спешащей навстречу жрице. Они обнялись.
- Мне передали, что ты срочно желаешь видеть меня, сын? – женщина с любовью погладила его по щеке.
- Он собирает поход в Нубию, - Хор-Аха посмотрел прямо в глаза матери. – Меня назначил кормчим.
- Понятно, - женщина слегка нахмурила брови. – Ты хотел большего?
- Разве я еще не готов? – в его голосе зазвучал вызов.
- Я не сомневаюсь в твоей доблести, мой лучезарный отпрыск! – воскликнула женщина. – Но эта должность почетная, ведь первым кормчим был сиятельный Ра! И сейчас, днем, по небесному Нилу проплывает его ладья, - женщина указала рукой на оконный проем, залитый солнечным светом. – К тому же, истинный твой отец Гор, владетель небес, воплощение света и победного сияния. Как можешь ты, его сын, быть неготовым к свершениям в пользу процветания священной земли Та-Кемет! Скоро придет час, и ты воссияешь на троне, подобно отцу своему Гору!
- Но фараон еще крепок, мама! – царевич отвел взгляд и обратил свой взор на умиротворенное лицо статуи Ра. – Он мог бы назначить меня наместником в одной из провинций.
- Зачем тебе это? – женщина вновь, с любовью, погладила его по щеке. – Поверь, твое время очень близко. Ты будешь фараоном, как предначертано, по рождению. Пойдем, - она взяла его за руку. - Тебе нужно отдохнуть.
Вскоре, они расположились в тени виноградной беседки.
- Выпей, - мать протянула сыну серебряный кубок. – Это гранатовое вино. Оно охладит твой пыл и успокоит мысли.
Минуту эти двое молчали, думая каждый о своем. Наконец, первая супруга фараона Нармера, а ныне урет-хенеретет, верховная жрица храма Амаунет-Ра, продолжила разговор с любимым сыном:
- Мне кажется, твои чресла напряжены. Быть может, кто-то из моих дуат-нечер поможет тебе. Например, Каника - она лукаво улыбнулась, внимательно следя за реакцией молодого мужчины. - Я помню, в прошлый раз ты остался доволен девушкой.
- Не сегодня, - он ответил слишком поспешно, и это не осталось незамеченным.
- Неужели фараон позволил тебе взять наложницу из гарема? – она приподняла идеальную бровь.
- Не в этом дело, мама, - Хор-Аха, опустил взгляд.
- Мой мальчик влюбился! – женщина ахнула. – Кто она?
- Никто, - царевич поспешно поднялся. – Спасибо за вино, но мне нужно идти, - он склонился и поцеловал женские руки.
- Все-таки, я надеюсь, что ты мне признаешься, кто она, - жрица не отпускала сына, глядя прямо в глаза, будто могла прочесть в них имя возлюбленной.
- Ты узнаешь первой, обещаю, - увернулся он от ответа. – И не провожай меня.
- Тети!
Царевич уже был далеко. Он спешил по ту сторону сада, что окружал храм с трех сторон, и где ждали его друзья. Этим вечером они вместе собирались выследить леопарда. Но сначала, ему пришла в голову мысль искупаться.
Пруд скрывался в густой манговой роще. В детстве, Хор-Аха любил прятаться здесь от слуг, когда бывал в этом храме. Даже в жару пруд не пересыхал, и вода в нем была прохладной. Подходя ближе, он услышал плеск и понял, что здесь не один. Кто-то еще, разомлев от жары, решил охладиться в священном пруду. Хор-Аха знал, что это строжайше запрещено.
Осторожно раздвинув ветви деревьев, царевич неслышно подкрался.
Нарушительницей порядка оказалась девушка. В этот самый момент, она выходила из воды, и прозрачные струи стекали по ее загорелой коже: стройным бедрам, ногам и грудям, аккуратным, словно недавно распустившиеся бутоны лотоса.
Наследник фараона обомлел. Застыл привороженный этой неземной красотой.
- Евдокия! – ему казалось, губы лишь прошептали, но девушка услышала и обернулась на голос.
Да, это была она. Синеглазая красотка, навсегда покорившая его сердце.
- Я знал, что найду тебя! – он бросился к ней, переполненный радостью встречи. – Ра услышал и указал мне путь! Ты не рада? – царевич остановился, в недоумении глядя, как девушка поспешно прикрывает свои прелести. На ее лице отразились страх и растерянность.
- Ты не помнишь меня? – Хор-Аха улыбнулся. – Я обещал что разыщу, и как видишь, сдержал свое слово!
- Я помню, - девушка стыдливо опустила взгляд. Несомненно, она не такая как все. Особенная! Эта иноземка, с необычным именем, ставшая его наваждением.
- Почему ты прячешь свою красоту, - он попытался отнять у нее одежду. – Я хочу тебя видеть.
- Нет! – она еще сильнее прижала к себе платье, а взгляд синих глаз метнул молнии.
Хор-Аха расхохотался.
- Почему ты смеешься? – девушка немного коверкала слова, но царевич понял ее.
- Ты недавно в Та-Кемет и плохо знаешь наши порядки, - ласково сказал он. – Я никогда не причиню тебе боль и не возьму силой. Ведь я люблю тебя! С первой минуты, как только увидел. А ты? Я нравлюсь тебе? Признайся, что да, иначе мое сердце не выдержит отказа!
Она молчала, и просто смотрела на него, и Хор-Аха понял, что тоже не равнодушен ей. Он осторожно подошел ближе, чтобы не спугнуть эту прекрасную лань, протянул руки и обнял девушку. Губы их встретились, но в поцелуе не было страсти, была лишь трепетная нежность.
- Мне нужно спешить, - царевич с сожалением разомкнул объятия. – Но сегодня ночью, я хочу уснуть в твоих объятиях. Скажи, где твоя комната? Ты в ней одна?
Красавица кивнула и опять застыдилась, к щекам прилил румянец.
- Там, - она показала на высокую террасу, увитую диким виноградом.
Хор-Аха наклонился и прикоснулся губами к ее сладким устам.
Ия привыкала жить в храме. Все относились к ней с почтением, называя исключительно «воплощение богини», или «сиятельная взглядом». Лишь Хекау позволяла себе обращаться к девушке Ия-Иб, и то наедине.
Жрица показала весь храм, все его закоулки и закутки. Оказалось, что комплекс разделен на две части, каждая из которых посвящена одной из ипостасей бога Ра. Первая, соответственно мужская, где заправлял всем верховный жрец – мужчина, вторая – женская часть, посвященная Амаунет, супруге Ра. Это была вотчина Хекау. Но как поняла Ия, особого разделения власти не было, верховные жрецы вполне управляли храмом совместно, ибо как можно разделить неразделимое.
Еще оказалось, что у жрицы здесь совсем другое имя – Хетепунейт, но все, без исключения, обращались к ней почтительно урет-хенеретет и никак иначе.
Ия терялась в догадках, в какое же время она попала. Да, без сомнения, это был Древний Египет, и, похоже, еще до своего объединения. Историей этой страны, надо признать, она мало интересовалась. Конечно, Ия знала больше, чем давала школьная программа, все-таки, ее дядя профессор египтологии. Но, одно дело предположения и изыскания ученых, и совсем другое жить среди этих людей, чей уклад и мировоззрение отличались от современных, как небо и земля.
Впрочем, теперь выхода у нее не было, да и с каждым днем, Ия все больше признавалась себе, что рада произошедшему. Какая разница, в каком веке жить, - думала она, оставшись наедине с собой, – если ты здоров. Человек может быть счастлив где угодно, так уж он устроен.
В храме Амаунет-Ра всегда было чем заняться. Часто, сюда обращались за помощью жители Чени, нынешней столицы верхнего Египта. В основном это были бездетные женщины, желавшие зачать ребенка. Но бывало, что привозили людей с травмами и даже с ранениями.
Древнеегипетская медицина оказалась невероятно передовой для своего времени. Жрецы проводили сложные операции по ампутации конечностей, лечили сложные переломы и раны. Но с высоты своих знаний, Ия видела насколько дикими и варварскими были их методы.
Особенно ее удивил способ определения «плодородности» женщины. Жрица втирала по всему телу пациентки масло и велела ей лежать до утра. Если на утро та выглядела «хорошо и свежо», значит, женщина была в состоянии забеременеть.
Еще один, не менее интересный способ, девушку рассмешил. Вечером, женщине в лоно вставляли зубчик чеснока или небольшую головку лука, а утром проверяли ее дыхание. Если чувствовался запах чеснока или лука, значит, все было в порядке. Суть заключалась в том, что древние египтяне верили: каждое отверстие в теле женщины связано напрямую. И если ото рта и вниз «путь свободен», то и забеременеть она могла без проблем.
Потом, тщательно проверили короткую шевелюру, на наличие педикулеза, и вымыли волосы, высушив их на террасе под теплыми порывами ветра.
Прислужницы помогли девушке надеть длинное, до пят, облегающее фигуру платье, из льняной, темно-зеленого цвета ткани и легкие сандалии. Волосы спрятали под густым, до плеч париком, голову украсили золотой диадемой в виде змеи, а руки тяжелыми, драгоценными браслетами.
Закончив, они подвели ее к высокому, во весь рост бронзовому зеркалу. До блеска отполированная поверхность отразила прекрасную, юную незнакомку и на глаза девушки навернулись слезы.
«Неужели это действительно, я?» – думала Ия. Она еще ближе подошла к зеркалу и дотронулась до гладкой, прохладной поверхности. Отражение повторило движение. Без сомнения, эта незнакомка, с чистой, без единого изъяна кожей, и есть она. И это не сон, не видение. Так реально, по настоящему, Ия не ощущала себя никогда.
Прислужницы оставили ее. В эту минуту солнце почти скрылось, лишь тонкая полоса света освещала еще горизонт. На землю опускались густые сумерки.
Ия вышла на террасу. Дождь, заставший их по прибытии, закончился, не успев толком начаться, но жара спала. Надоевший за день суховей превратился в легкий ветерок, приятно обдувающий кожу.
- Благословенна земля Та-Кемет, и да будет так вечность!
Ия обернулась на звук голоса. К ней, в окружении двух полуобнаженных служанок, приближалась незнакомка.
Девушки-служанки были нубийками. Черная кожа, натертая маслами, блестела в свете факелов, что держала в руках каждая из красавиц. Прозрачные длинные юбки спускались до пят, зато грудь укрытая лишь воротником-оплечьем, вышитым золотой нитью, не скрывала девичьих прелестей. Головы покрывали пышные парики, украшенные нитками разноцветного бисера.
Но не их прелести и наряды поразили девушку, а та особа, что стояла в центре. Без сомнения, это была Хекау, жрица Тефнут. Только теперь в женщине трудно было узнать старуху, что еще несколько часов назад привезла Ию в этот храм.
Густые длинные волосы, разобранные незаметно на пряди, свободно и мягко рассыпались по божественной шее. Самую макушку окружал венок из всевозможных пестрых цветов, а посредине, надо лбом, круглая пластинка, словно зеркало, излучала яркий свет. Слева и справа круг завершали тянущиеся вверх змеи, и золотые хлебные колосья. Многоцветная, из тонкого виссона ткань ее наряда, то сверкала белизной, то, как шафран, становилась золотисто-желтой, то пылала, как алая роза. Но больше всего поражал черный плащ, отливавший темным блеском. Обвиваясь вокруг тела и переходя на спине с правого бедра на левое плечо, как римская тога, он свешивался густыми складками, обшитыми по краю бахромой.
Вдоль каймы и по всей поверхности плаща, здесь и там, мерцали вытканные звезды, а среди них полная луна излучала пламенное сияние. Там же, где волнами ниспадало дивное это покрывало, со всех сторон была нашита сплошная гирлянда из цветов и плодов. В руках жрица держала предметы. В правой - жезл, с цветком лотоса на конце. С левой руки свисала золотая чаша в виде лодочки. На ручке чаши, с лицевой стороны, высоко поднимала голову змея с непомерно вздутой шеей.
Исчезли глубокие морщины и уродливые бородавки. Ее лицо, спокойное и чистое сияло благородством, прожившей жизнь женщины и знающей себе цену.
Жрица поклонилась девушке и вновь произнесла:
- Благословен этот храм! Отныне здесь ступила божественная нога Великой Матери. Ра обнимает тебя, царица женщин, его любимая дочь.
Глава 12
Хор-Аха был расстроен. Отец назначил командиром войска своего двоюродного брата по матери. Конечно, Собк был очень опытным полководцем, но где тогда, скажите на милость богов, ему, будущему правителю Египта набраться воинского опыта, если не в этом походе.
Молодому царевичу исполнилось уже девятнадцать лет, а он еще не возглавил ни одного набега в земли Уауат, населенного варварами, но богатого золотом, черной древесиной и благовониями края. Многие из его предков - царей, в эти годы уже правили царством, объединяли верхние септы, а его отец, покорил последний из них, Та-сети, что лежит от первых порогов до каменоломен Хену.
Теперь, Нармер повернул свой взор на Нижний Египет, чьи цари измельчали и выродились, а их сердца размякли и стали не больше, чем у мыши, что грызет на полях ячмень.
Но армии нужно золото, много золота, а так же много рабов, чтобы возделывали поля, пока египетские воины завоевывают новые земли. Поэтому, отец собирает поход в Нубию, землю, где золото валяется почти под ногами.
Последние корабли достраивались на верфях Чени. Как только богиня Сатет известит о разливе Нила, а народ встретит Прекрасный праздник Долины, они встанут под паруса. Предстоит великий поход! А своего сына Нармер назначил лишь кормчим на главном судне! Его, Хор-Аха, наследника и будущего правителя!
Это расстраивало царевича, ведь он так надеялся на должность хотя бы помощника командира. Слова отца вспыхивали в сознании огненными сполохами: «покажешь себя львом среди воинов, станешь их братом и богом».
Конечно, где-то отец прав, - думал царевич. – Но разве он, Хор-Аха не показал себя лучшим атлетом? С самого детства, получив свой первый схенти, он не съедал завтрака, пока не пробегал десять тысяч локтей и не переплывал несколько раз Нил. Его юношеский локон давно принесен в жертву на алтарь Имен-Ра, а стрела, пущенная его рукой с боевой колесницы пробивает медный щит. Так почему он все еще кормчий?
С этими мыслями молодой человек вошел под своды древнего храма. Он сразу направился к алтарю и преклонил колени перед статуей Ра.
Здесь было тихо, лишь ритм его сердца нарушал благословенную тишину. Хор-Аха воздел руки в молитве:
- Святой Ра! – зашептал царевич. - Управитель Солнца! Единственный Святейший управитель неба! Мой голос воспевает славу Ра, нашему Царю. Отец на небосклоне, ты сияешь ярко. О, святой Ра, дающий свет, помоги мне найти ее!
Нет, не должность просить пришел сюда, в этот храм, царевич, не за тем, чтобы великий Ра открыл сердце отца и вложил в него чаяния сына. Хор-Аха не сомневался, что рано или поздно заслужит доверия фараона, как бы тот не был придирчив и строг. Юное сердце, томимое любовью, взывало сейчас к царю богов, что с высоты небес мог разглядеть ту единственную, занявшую, с недавних пор, все его мысли.
Как он не сомневался в своей уверенности, что разыщет девушку непременно, так теперь страдал от невозможности видеть ее. Люди царевича перерыли весь Абджу, заглянули, чуть ли не в каждый дом, но найти прекрасную Евдокию так и не смогли. Никто не знал о такой девушке, с синими, словно сама божественная Нут, глазами.
Влюбленный Хор-Аха страдал. «Ну почему я тогда не расспросил ее, кто она?! - ругал себя царевич за самонадеянность. – Как и где теперь искать ту, что предназначена ему волей богов?».
- Тети! – голос матери прервал уединенную молитву. Лишь она всегда обращалась к нему этим личным именем, данным при рождении. Царевич поднялся с колен и протянул руки, спешащей навстречу жрице. Они обнялись.
- Мне передали, что ты срочно желаешь видеть меня, сын? – женщина с любовью погладила его по щеке.
- Он собирает поход в Нубию, - Хор-Аха посмотрел прямо в глаза матери. – Меня назначил кормчим.
- Понятно, - женщина слегка нахмурила брови. – Ты хотел большего?
- Разве я еще не готов? – в его голосе зазвучал вызов.
- Я не сомневаюсь в твоей доблести, мой лучезарный отпрыск! – воскликнула женщина. – Но эта должность почетная, ведь первым кормчим был сиятельный Ра! И сейчас, днем, по небесному Нилу проплывает его ладья, - женщина указала рукой на оконный проем, залитый солнечным светом. – К тому же, истинный твой отец Гор, владетель небес, воплощение света и победного сияния. Как можешь ты, его сын, быть неготовым к свершениям в пользу процветания священной земли Та-Кемет! Скоро придет час, и ты воссияешь на троне, подобно отцу своему Гору!
- Но фараон еще крепок, мама! – царевич отвел взгляд и обратил свой взор на умиротворенное лицо статуи Ра. – Он мог бы назначить меня наместником в одной из провинций.
- Зачем тебе это? – женщина вновь, с любовью, погладила его по щеке. – Поверь, твое время очень близко. Ты будешь фараоном, как предначертано, по рождению. Пойдем, - она взяла его за руку. - Тебе нужно отдохнуть.
Вскоре, они расположились в тени виноградной беседки.
- Выпей, - мать протянула сыну серебряный кубок. – Это гранатовое вино. Оно охладит твой пыл и успокоит мысли.
Минуту эти двое молчали, думая каждый о своем. Наконец, первая супруга фараона Нармера, а ныне урет-хенеретет, верховная жрица храма Амаунет-Ра, продолжила разговор с любимым сыном:
- Мне кажется, твои чресла напряжены. Быть может, кто-то из моих дуат-нечер поможет тебе. Например, Каника - она лукаво улыбнулась, внимательно следя за реакцией молодого мужчины. - Я помню, в прошлый раз ты остался доволен девушкой.
- Не сегодня, - он ответил слишком поспешно, и это не осталось незамеченным.
- Неужели фараон позволил тебе взять наложницу из гарема? – она приподняла идеальную бровь.
- Не в этом дело, мама, - Хор-Аха, опустил взгляд.
- Мой мальчик влюбился! – женщина ахнула. – Кто она?
- Никто, - царевич поспешно поднялся. – Спасибо за вино, но мне нужно идти, - он склонился и поцеловал женские руки.
- Все-таки, я надеюсь, что ты мне признаешься, кто она, - жрица не отпускала сына, глядя прямо в глаза, будто могла прочесть в них имя возлюбленной.
- Ты узнаешь первой, обещаю, - увернулся он от ответа. – И не провожай меня.
- Тети!
Царевич уже был далеко. Он спешил по ту сторону сада, что окружал храм с трех сторон, и где ждали его друзья. Этим вечером они вместе собирались выследить леопарда. Но сначала, ему пришла в голову мысль искупаться.
Пруд скрывался в густой манговой роще. В детстве, Хор-Аха любил прятаться здесь от слуг, когда бывал в этом храме. Даже в жару пруд не пересыхал, и вода в нем была прохладной. Подходя ближе, он услышал плеск и понял, что здесь не один. Кто-то еще, разомлев от жары, решил охладиться в священном пруду. Хор-Аха знал, что это строжайше запрещено.
Осторожно раздвинув ветви деревьев, царевич неслышно подкрался.
Нарушительницей порядка оказалась девушка. В этот самый момент, она выходила из воды, и прозрачные струи стекали по ее загорелой коже: стройным бедрам, ногам и грудям, аккуратным, словно недавно распустившиеся бутоны лотоса.
Наследник фараона обомлел. Застыл привороженный этой неземной красотой.
- Евдокия! – ему казалось, губы лишь прошептали, но девушка услышала и обернулась на голос.
Да, это была она. Синеглазая красотка, навсегда покорившая его сердце.
- Я знал, что найду тебя! – он бросился к ней, переполненный радостью встречи. – Ра услышал и указал мне путь! Ты не рада? – царевич остановился, в недоумении глядя, как девушка поспешно прикрывает свои прелести. На ее лице отразились страх и растерянность.
- Ты не помнишь меня? – Хор-Аха улыбнулся. – Я обещал что разыщу, и как видишь, сдержал свое слово!
- Я помню, - девушка стыдливо опустила взгляд. Несомненно, она не такая как все. Особенная! Эта иноземка, с необычным именем, ставшая его наваждением.
- Почему ты прячешь свою красоту, - он попытался отнять у нее одежду. – Я хочу тебя видеть.
- Нет! – она еще сильнее прижала к себе платье, а взгляд синих глаз метнул молнии.
Хор-Аха расхохотался.
- Почему ты смеешься? – девушка немного коверкала слова, но царевич понял ее.
- Ты недавно в Та-Кемет и плохо знаешь наши порядки, - ласково сказал он. – Я никогда не причиню тебе боль и не возьму силой. Ведь я люблю тебя! С первой минуты, как только увидел. А ты? Я нравлюсь тебе? Признайся, что да, иначе мое сердце не выдержит отказа!
Она молчала, и просто смотрела на него, и Хор-Аха понял, что тоже не равнодушен ей. Он осторожно подошел ближе, чтобы не спугнуть эту прекрасную лань, протянул руки и обнял девушку. Губы их встретились, но в поцелуе не было страсти, была лишь трепетная нежность.
- Мне нужно спешить, - царевич с сожалением разомкнул объятия. – Но сегодня ночью, я хочу уснуть в твоих объятиях. Скажи, где твоя комната? Ты в ней одна?
Красавица кивнула и опять застыдилась, к щекам прилил румянец.
- Там, - она показала на высокую террасу, увитую диким виноградом.
Хор-Аха наклонился и прикоснулся губами к ее сладким устам.
Глава 13
Ия привыкала жить в храме. Все относились к ней с почтением, называя исключительно «воплощение богини», или «сиятельная взглядом». Лишь Хекау позволяла себе обращаться к девушке Ия-Иб, и то наедине.
Жрица показала весь храм, все его закоулки и закутки. Оказалось, что комплекс разделен на две части, каждая из которых посвящена одной из ипостасей бога Ра. Первая, соответственно мужская, где заправлял всем верховный жрец – мужчина, вторая – женская часть, посвященная Амаунет, супруге Ра. Это была вотчина Хекау. Но как поняла Ия, особого разделения власти не было, верховные жрецы вполне управляли храмом совместно, ибо как можно разделить неразделимое.
Еще оказалось, что у жрицы здесь совсем другое имя – Хетепунейт, но все, без исключения, обращались к ней почтительно урет-хенеретет и никак иначе.
Ия терялась в догадках, в какое же время она попала. Да, без сомнения, это был Древний Египет, и, похоже, еще до своего объединения. Историей этой страны, надо признать, она мало интересовалась. Конечно, Ия знала больше, чем давала школьная программа, все-таки, ее дядя профессор египтологии. Но, одно дело предположения и изыскания ученых, и совсем другое жить среди этих людей, чей уклад и мировоззрение отличались от современных, как небо и земля.
Впрочем, теперь выхода у нее не было, да и с каждым днем, Ия все больше признавалась себе, что рада произошедшему. Какая разница, в каком веке жить, - думала она, оставшись наедине с собой, – если ты здоров. Человек может быть счастлив где угодно, так уж он устроен.
В храме Амаунет-Ра всегда было чем заняться. Часто, сюда обращались за помощью жители Чени, нынешней столицы верхнего Египта. В основном это были бездетные женщины, желавшие зачать ребенка. Но бывало, что привозили людей с травмами и даже с ранениями.
Древнеегипетская медицина оказалась невероятно передовой для своего времени. Жрецы проводили сложные операции по ампутации конечностей, лечили сложные переломы и раны. Но с высоты своих знаний, Ия видела насколько дикими и варварскими были их методы.
Особенно ее удивил способ определения «плодородности» женщины. Жрица втирала по всему телу пациентки масло и велела ей лежать до утра. Если на утро та выглядела «хорошо и свежо», значит, женщина была в состоянии забеременеть.
Еще один, не менее интересный способ, девушку рассмешил. Вечером, женщине в лоно вставляли зубчик чеснока или небольшую головку лука, а утром проверяли ее дыхание. Если чувствовался запах чеснока или лука, значит, все было в порядке. Суть заключалась в том, что древние египтяне верили: каждое отверстие в теле женщины связано напрямую. И если ото рта и вниз «путь свободен», то и забеременеть она могла без проблем.
