А если пришлым надо, так пусть сами сходят и посмотрят, а потом, если вернутся, то и другим расскажут. А так зима прошла спокойно, только была сильно снежной и затяжной. Да еще перед началом зимних бурь здесь стали замечать в небе огромного белого ворона, но кто он или что он, про то люди гор знают лучше, но они не разговорчивы.
Эти сведения подсказали Джою, что можно двинуться в путь верхом, экономя время и силы, так как таится уже не было особой нужды, если все, что болтали люди хоть сколько-нибудь являлось правдой. Но больше чем, осторожные разговоры местных, его убедили собственные глаза и уши: ни в лесу, ни на пустошах Вороньего края ему не встретился ни один из тех, кого можно было отнести к черному племени с их особой повадкой и внешним обликом. Не раздавался больше в воздухе и вороний грай, который отличался от криков обычных птиц тем, что всякого, кто его слышал поневоле пробирала дрожь, заставляя сердце замирать от страха. Не видел он и мифического белого ворона, о котором те же местные отзывались с еще большей опаской и осторожностью, и скорее пробалтывались, чем горели желанием поведать пришлому чужаку о видимо новом хозяине здешних мест.
Собрав все эти сведения и поразмыслив Джой решил, что лучшего времени исполнить желание Эйфории не будет. Он, конечно, сделал еще одну попытку уговорить девушку отказаться от опасной авантюры или хотя бы открыться отцу, но Эйфи не стала его слушать. Решившись действовать, она внезапно обрела уверенность и спокойствие, стала больше интересоваться жизнью, изредка улыбаться. У нее вновь пробудился аппетит, исчезли приступы глубокой меланхолии и тоски, все это усыпило бдительность родных, что позволило ей незаметно готовиться к побегу и накапливать силы перед трудным предприятием.
…Дорога, а вернее узкая тропа вела их через весенний лес, еще довольно прозрачный и веселый. Окутанный легкой, зеленоватой дымкой, он звенел птичьими голосами, то и дело до слуха путников доносилось журчание ручьев, иногда между деревьев мелькали тонконогие косули, слышался олений рев. Ночевали они в наспех сооруженных шалашах из елового лапника и Джой долго не смыкал глаз, прислушиваясь к звукам ночного леса, а когда наконец сон его одолевал, спал чутко и беспокойно. Он старался обходить людские селения, что встречались им на пути, привычно не доверяя местным жителям, за его спиной болтался полностью заряженный дробовик, а карманы были набиты патронами. Эйфория молчала большую часть пути, коротко отвечала на вопросы Джоя и казалась погруженной в свои то ли мысли, то ли воспоминания. Джой не донимал ее разговорами, ответственность за их жизни лежала на нем тяжким грузом и держала в напряжении. Но до самого перевала все шло благополучно. Лишь когда они достигли места на границе Вороньего края, где произошло памятное им обоим прощание с Реми, Эйфория остановила лошадь и спешилась, потом опустилась на землю и закрыв руками побледневшее лицо долго сидела так, пока Джой не тронул ее за плечо и не говоря ни слова помог подняться. В глазах у девушки стояли слезы, но губы были упрямо сжаты, а взгляд посуровел.
Благословенный край встретил их настороженной тишиной, ясное до того небо, вдруг подернулось белесой дымкой, воздух загустел и стал наливаться влагой. Они еще не спустились с перевала как оказались окружены призрачными, серыми клубами тумана, такого плотного, что стало трудно дышать, кружилась голова и путались мысли. Дальше вытянутой руки ничего было не разглядеть. Джой, который ехал чуть впереди, внезапно остановился, он тяжело перевел дух и вдруг, резко натянув поводья, принялся крутить во все стороны головой, затем закричал: «Эйфи, ты где? Эйфория, отзовись!» Конь под ним с тревожным ржанием попятился назад.
- Я здесь, Джой, - Эйфория перехватила у него поводья и постаралась успокоить коня. – Что случилось?
- Я ничего не вижу, - Джой, широко распахнув невидящие глаза, озирался по сторонам. Потом бросил поводья и судорожно зашарил руками вокруг себя, наткнувшись на Эйфорию, вцепился ей в плечо и заговорил, задыхаясь:
- Ты меня видишь, Эйфи? Ты видишь, хоть что-нибудь?
- Да, Джой. Я вижу тебя. Все в порядке, это просто туман.
- Это не просто туман, Эйфория. Я кажется ослеп, совсем ничего не вижу, вокруг только мрак и голоса. Ты слышишь голоса?
- Нет, Джой. Все тихо, даже птиц не слышно.
- А я слышу, они приказывают уйти, они говорят, что путь закрыт, что дальше дороги нет. Они требуют, чтобы мы вернулись, если не хотим остаться здесь навсегда. Нам не пройти… Как же трудно дышать.
- Возвращайся, Джой, - сказала Эйфи, глядя на него с грустью и беспокойством. – Спасибо, что помог мне добраться, дальше я отправлюсь одна. Ты был прав, граница Благословенного края закрыта для людей.
- Нет-нет, Эйфория, мы должны вернуться вместе. Что я скажу твоему отцу, как я посмотрю ему в глаза! Подумай, что он чувствует сейчас. И как ты вернешься назад, ты же не знаешь дороги!
Эйфория ласково дотронулась до щеки Джоя и покачала головой:
- Прошу тебя, не задерживай меня.
- Нет, постой, - Джой крепко держал ее за руку, беспомощно распахнув глаза. – Ты не знаешь, но перед уходом Реми просил меня позаботиться о тебе. Как следует позаботиться. Я не могу оставить тебя, Эйфи.
- Тебе придется, Джой. Отпусти меня, пожалуйста. И если действительно хочешь помочь, жди меня на границе Вороньего края, я должна поговорить с Ютой. Возможно, она разрешит тебе пройти на их земли. Но пока ты не будешь в этом уверен, не вздумай следовать за мной.
И Джою пришлось уступить. Когда он повернул назад, его слепота прошла также внезапно, как и появилась. А Эйфория продолжила свой путь в тумане.
Как только Джой повернул обратно и пересек границу с Вороньим краем, туман начал редеть, таять и скоро в небе вновь засияло солнце. Эйфория пустила лошадь вскачь, не переставая изумляться красоте благословенных земель, где уже вовсю бушевала весна, осыпая простиравшиеся вокруг холмы яркими цветами, высокие травы колыхались волнами, а над ними порхали крупные бабочки, сверкавшие в воздухе словно самоцветы. Где-то высоко в небе заливисто щебетали жаворонки, оглашая окрестности звонкими трелями, радуясь теплу и свету, купаясь в щедрых солнечных лучах. Эйфи, не останавливаясь, промчалась через сосновый лесок, знакомый ей по прошлому разу, но тогда сознание ее мутилось от боли и усталости, поэтому неясные картины отдыха возле костра, треск горящих шишек, ароматный чай в горячей, железной кружке и влажный запах хвои – было все, что она сохранила в памяти. Сейчас же ее взору предстала восхитительная картина: янтарного цвета стволы, устремленные в синеющую высь, венчали кудрявые шапки хвои, легкая пыльца, золотясь на солнце, летала между ветвями. Весь пронизанный светом, сосновый лес звенел от ликующей в нем жизни.
Вскоре он остался позади, также как и зеленые холмы, Эйфория въехала в Заповедную рощу, и перешла на шаг, не отрывая взгляда от чудесных деревьев, ветви которых покрывала молодая, перистая листва, серебряные прожилки на ней блестели в лучах полуденного солнца и от этого казалось, что вся роща мерцает светом. На поляне ее встретили мьюми, они узнали Эйфорию и приветствовали гостью со всей учтивостью, но смотрели настороженно и отстраненно, будто прятали свои чувства за внешне любезными фразами. Они проводили ее к Королеве, которая ждала Эйфорию в беседке, увитой побегами жимолости.
- Я знала, что ты придешь, - сказала Юта, глядя на девушку долгим, задумчивым взглядом. – С тобой был Джой, он повернул назад и правильно сделал. Сейчас его снедают беспокойство и волнение, душа его стремится вслед за тобой, но разум предостерегает от опрометчивых поступков. Джой рассудителен, однако в нем возобладают чувства. Мне тяжело вас видеть, но я попрошу Лориса, чтобы он проводил его сюда. Их связывают дружеские узы, а значит встреча будет теплой, а путь коротким и приятным. Так что ты хочешь Эйфория?
- Я думаю, что Королева мьюми знает, что привело меня в Благословенные земли. А может быть ей уже ведом и ответ на мой не заданный вопрос?
Эйфория с мольбой и надеждой посмотрела на Юту, стиснув на груди руки.
- Да, ты права. Я знаю, что подвигло тебя двинуться в трудную дорогу. Ты хочешь заглянуть судьбе в глаза в попытке успокоить свое сердце. Ты думаешь, что я могу тебе помочь. Но я не знаю, где, то место, что ты ищешь. Я вижу в глубине зеркальных вод лишь снег и камни, бесконечную метель. Боюсь, что ты напрасно проделала неблизкий путь. А впрочем, можешь попытаться. Я замечаю в твоем взгляде недоверие, так убедись сама, быть может, твой взор окажется более проницательным.
Со стесненным сердцем Эйфория ступила на берег Зеркальной запруды, в безмятежной глади которой отражалось далекое небо, легкие облака, пронизанные мельчайшей серебряной пылью, что невесомо парила в водной толще, так что казалось у этой сверкающей чаши не было дна, и они стояли на краю опрокинутой в небо бездны. Юта опустилась на колени возле самой кромки воды и Эйфория сделала то же самое, сосредоточив все свои мысли на образе Реми. Это не составило для нее труда, он постоянно жил в ее душе и сейчас предстал как наяву, заставив сердце захолонуть от боли. Вот Юта затянула тихим мелодичным голосом так памятную Эйфории песню, но против ожидания вода не потемнела, а напротив стала наливаться светом, холодным, безжизненным, белым, в котором начали мелькать какие-то смутные образы. Вглядевшись Эйфи различила летящие хлопья снега, огромные обломки скал, в подножии которых громоздились сугробы. Она склонилась к самой воде, пытаясь разглядеть то, что скрывалось за снежной пеленой и вдруг увидела, как на мгновение стихла бушевавшая метель и ее взору открылся белый склон горы и крохотный домишко в окружении заснеженных кустов и поседевших от мороза сосен. Над ним парила, распростерши крылья, большая, сияющая светом птица. Затем все вновь скрыла пурга.
- Ты ее видела, Юта? – воскликнула Эйфория. – Скажи мне, что ты знаешь! Кто эта птица и почему мы видим гору, а не опушку Колдовского бора? Что это значит? И чей это дом на склоне? Мне кажется, я уже видела его, в одном из своих странных снов. И где же Реми?
Королева ответила не сразу, видения заснеженной горы уже исчезли, растворившись в зеркальной глубине запруды, на поверхности которой вновь отразилась кипень облаков и замерцали солнечные блики. Она глубоко задумалась и казалось, не слышала взволнованных вопросов девушки. Потом все же ответила:
- Ты хочешь знать, чей это дом? Это ее дом, Белой Птицы.
- Белой Птицы? – воскликнула Эйфория и в памяти вдруг ясно встала картина увиденного ей в заповедном Эрреро сна, где она шла по зеленому лугу, усыпанному цветущими горными маками, а в небе парила сияющая птица, и она вела ее к Реми. Сердце у Эйфории забилось так быстро и часто, что она не сразу смогла заговорить. Потом в волнении произнесла: Ох, Юта, но кто она? Ты что-нибудь об этом знаешь? Пожалуйста, скажи мне!
Юта, не глядя на Эйфорию, поднялась и отошла от кромки воды. Королева казалась утомленной и встревоженной, глаза ее словно наполнились темной озерной синью, она дотронулась изящными пальцами до серебряной лучистой звезды, знака мьюми, висевшей на тонкой цепочке, что гибкой змейкой обнимала ее точеную шею, искристо поблескивая крохотными голубыми алмазами. Эйфория не сводила с мьюми глаз, ожидая ответа и не в силах сдержать дрожь нетерпения и беспокойства. Наконец, Юта заговорила, обернувшись на девушку и глядя на нее взглядом, в котором читались замешательство и неудовольствие:
- Она – Неррелинга, мать Реми. Ты разве не знала? Она забрала его тело, чтобы оно не досталось воронам, чтобы они не осквернили его. А ты видела не просто гору. Это..
- Я поняла, - вскричала Эйфи, - это место, где он родился, где жил с родителями, пока их не нашли вороны. Это Одинокая гора! Его дом! Он мне рассказывал об этом.
- Да, все верно, - голос Королевы был холоден. – Теперь ты знаешь почему мы видим снег и гору. Твои вопросы разрешились.
Эйфория стремительно поднялась на ноги, лицо ее раскраснелось, в глазах зажегся огонек надежды, который был пока еще очень слаб, но с каждой минутой разгорался все сильнее. Она снова обратилась к Королеве:
- Пожалуйста, скажи, как мне найти туда дорогу? Кто может подсказать мне путь к Одинокой горе?
- Возвращайся домой, Эйфория, - сказала Юта. – Лучше тебе забыть о том, что ты видела и забыть о Реми. Его больше нет. Возвращайся домой с Джоем и живи своей жизнью. Стань ему хорошей женой и матерью своим детям. Живи в покое и довольстве, не мучаясь виной за то, в чем нет твоей вины. Я знаю, ты винишь себя за то, что случилось с Реми. Но ты была лишь удобным поводом, ускорившим неизбежное. Вороны никогда не оставили бы его, они терпеливы и коварны. И они бы нашли на чем его подловить. Он знал об этом и принял свою судьбу. Это был его выбор, ты здесь ни при чем.
- Ты все неверно понимаешь, Королева, - Эйфория подошла к Юте и пристально всмотрелась ей в лицо. – Я уже видела Белую Птицу в своих снах. И я видела там с ней его, я видела Реми. Он был живым. Пожалуйста, Юта, расскажи мне о ней. Расскажи мне о Белой Птице. Ведь ты что-то знаешь.
Королева отступила от девушки, отвернулась, чтобы не видеть ее горевшего надеждой и упрямством взгляда и медленно пошла вдоль берега прочь от Зеркальной запруды. Эйфория двинулась за нею следом, она глубоко и часто дышала, боясь поверить в невозможное, сдерживая изо всех сил свое нетерпение, ей хотелось кричать от нахлынувших в одночасье противоречивых мыслей и догадок, которые начали терзать ее сердце.
- Пожалуйста, Королева Юта, - вновь настойчиво попросила она мьюми. – Прошу тебя, расскажи мне то, что ты знаешь. Я имею на это право.
Юта наконец остановилась и сказала, все также глядя куда-то вглубь своей души:
- Я обещала Реми в минуту прощания, что сберегу то, что было ему дорого. Ты была дорога ему, Эйфория. Поэтому послушай моего совета – уходи и все забудь. На самом деле это добрый совет, хотя возможно и не кажется тебе сейчас таковым. Но поверь мне, Реми больше нет, и ты напрасно потеряешь время, а скорее всего и свою жизнь разыскивая его тело. Тебе не по силам эта опасная затея, на этом пути тебя ждут лишь боль, разочарование и гибель. Во имя своего блага возвращайся домой и найти утешение в радости и покое домашнего очага в кругу свои близких.
Лицо Эйфории вспыхнуло от гнева, не сдержавшись, она закричала полным негодования голосом:
- Во имя моего блага?! С каких пор ты, гордая Королева мьюми, вещаешь так словно твоими устами говорят вороны. Ты, что была ему другом, сейчас боишься поднять взгляд и говоришь о каком-то неведомом мне благе, тогда как он возможно еще жив и ему нужна наша помощь. Что с тобой, Юта! И неужели вы все, кто так старательно твердят о моем благе, считаете, что я сама не разберусь, что для меня на самом деле подлинное счастье. Ты можешь ничего не говорить мне, во имя своего блага. Я все равно найду его, чего бы мне это не стоило. И кто бы не стоял на моем пути, ему меня не остановить.
- А если на твоем пути встанет он сам, - насмешливо проговорила Королева. - Ты с этим справишься?
Эйфория посмотрела на Королеву долгим, пронзительным взглядом, широко распахнутых глаз, от переполнявших ее чувств на них выступили слезы радости и облегчения.
Эти сведения подсказали Джою, что можно двинуться в путь верхом, экономя время и силы, так как таится уже не было особой нужды, если все, что болтали люди хоть сколько-нибудь являлось правдой. Но больше чем, осторожные разговоры местных, его убедили собственные глаза и уши: ни в лесу, ни на пустошах Вороньего края ему не встретился ни один из тех, кого можно было отнести к черному племени с их особой повадкой и внешним обликом. Не раздавался больше в воздухе и вороний грай, который отличался от криков обычных птиц тем, что всякого, кто его слышал поневоле пробирала дрожь, заставляя сердце замирать от страха. Не видел он и мифического белого ворона, о котором те же местные отзывались с еще большей опаской и осторожностью, и скорее пробалтывались, чем горели желанием поведать пришлому чужаку о видимо новом хозяине здешних мест.
Собрав все эти сведения и поразмыслив Джой решил, что лучшего времени исполнить желание Эйфории не будет. Он, конечно, сделал еще одну попытку уговорить девушку отказаться от опасной авантюры или хотя бы открыться отцу, но Эйфи не стала его слушать. Решившись действовать, она внезапно обрела уверенность и спокойствие, стала больше интересоваться жизнью, изредка улыбаться. У нее вновь пробудился аппетит, исчезли приступы глубокой меланхолии и тоски, все это усыпило бдительность родных, что позволило ей незаметно готовиться к побегу и накапливать силы перед трудным предприятием.
…Дорога, а вернее узкая тропа вела их через весенний лес, еще довольно прозрачный и веселый. Окутанный легкой, зеленоватой дымкой, он звенел птичьими голосами, то и дело до слуха путников доносилось журчание ручьев, иногда между деревьев мелькали тонконогие косули, слышался олений рев. Ночевали они в наспех сооруженных шалашах из елового лапника и Джой долго не смыкал глаз, прислушиваясь к звукам ночного леса, а когда наконец сон его одолевал, спал чутко и беспокойно. Он старался обходить людские селения, что встречались им на пути, привычно не доверяя местным жителям, за его спиной болтался полностью заряженный дробовик, а карманы были набиты патронами. Эйфория молчала большую часть пути, коротко отвечала на вопросы Джоя и казалась погруженной в свои то ли мысли, то ли воспоминания. Джой не донимал ее разговорами, ответственность за их жизни лежала на нем тяжким грузом и держала в напряжении. Но до самого перевала все шло благополучно. Лишь когда они достигли места на границе Вороньего края, где произошло памятное им обоим прощание с Реми, Эйфория остановила лошадь и спешилась, потом опустилась на землю и закрыв руками побледневшее лицо долго сидела так, пока Джой не тронул ее за плечо и не говоря ни слова помог подняться. В глазах у девушки стояли слезы, но губы были упрямо сжаты, а взгляд посуровел.
Благословенный край встретил их настороженной тишиной, ясное до того небо, вдруг подернулось белесой дымкой, воздух загустел и стал наливаться влагой. Они еще не спустились с перевала как оказались окружены призрачными, серыми клубами тумана, такого плотного, что стало трудно дышать, кружилась голова и путались мысли. Дальше вытянутой руки ничего было не разглядеть. Джой, который ехал чуть впереди, внезапно остановился, он тяжело перевел дух и вдруг, резко натянув поводья, принялся крутить во все стороны головой, затем закричал: «Эйфи, ты где? Эйфория, отзовись!» Конь под ним с тревожным ржанием попятился назад.
- Я здесь, Джой, - Эйфория перехватила у него поводья и постаралась успокоить коня. – Что случилось?
- Я ничего не вижу, - Джой, широко распахнув невидящие глаза, озирался по сторонам. Потом бросил поводья и судорожно зашарил руками вокруг себя, наткнувшись на Эйфорию, вцепился ей в плечо и заговорил, задыхаясь:
- Ты меня видишь, Эйфи? Ты видишь, хоть что-нибудь?
- Да, Джой. Я вижу тебя. Все в порядке, это просто туман.
- Это не просто туман, Эйфория. Я кажется ослеп, совсем ничего не вижу, вокруг только мрак и голоса. Ты слышишь голоса?
- Нет, Джой. Все тихо, даже птиц не слышно.
- А я слышу, они приказывают уйти, они говорят, что путь закрыт, что дальше дороги нет. Они требуют, чтобы мы вернулись, если не хотим остаться здесь навсегда. Нам не пройти… Как же трудно дышать.
- Возвращайся, Джой, - сказала Эйфи, глядя на него с грустью и беспокойством. – Спасибо, что помог мне добраться, дальше я отправлюсь одна. Ты был прав, граница Благословенного края закрыта для людей.
- Нет-нет, Эйфория, мы должны вернуться вместе. Что я скажу твоему отцу, как я посмотрю ему в глаза! Подумай, что он чувствует сейчас. И как ты вернешься назад, ты же не знаешь дороги!
Эйфория ласково дотронулась до щеки Джоя и покачала головой:
- Прошу тебя, не задерживай меня.
- Нет, постой, - Джой крепко держал ее за руку, беспомощно распахнув глаза. – Ты не знаешь, но перед уходом Реми просил меня позаботиться о тебе. Как следует позаботиться. Я не могу оставить тебя, Эйфи.
- Тебе придется, Джой. Отпусти меня, пожалуйста. И если действительно хочешь помочь, жди меня на границе Вороньего края, я должна поговорить с Ютой. Возможно, она разрешит тебе пройти на их земли. Но пока ты не будешь в этом уверен, не вздумай следовать за мной.
И Джою пришлось уступить. Когда он повернул назад, его слепота прошла также внезапно, как и появилась. А Эйфория продолжила свой путь в тумане.
Глава 4. Зеркало судьбы
Как только Джой повернул обратно и пересек границу с Вороньим краем, туман начал редеть, таять и скоро в небе вновь засияло солнце. Эйфория пустила лошадь вскачь, не переставая изумляться красоте благословенных земель, где уже вовсю бушевала весна, осыпая простиравшиеся вокруг холмы яркими цветами, высокие травы колыхались волнами, а над ними порхали крупные бабочки, сверкавшие в воздухе словно самоцветы. Где-то высоко в небе заливисто щебетали жаворонки, оглашая окрестности звонкими трелями, радуясь теплу и свету, купаясь в щедрых солнечных лучах. Эйфи, не останавливаясь, промчалась через сосновый лесок, знакомый ей по прошлому разу, но тогда сознание ее мутилось от боли и усталости, поэтому неясные картины отдыха возле костра, треск горящих шишек, ароматный чай в горячей, железной кружке и влажный запах хвои – было все, что она сохранила в памяти. Сейчас же ее взору предстала восхитительная картина: янтарного цвета стволы, устремленные в синеющую высь, венчали кудрявые шапки хвои, легкая пыльца, золотясь на солнце, летала между ветвями. Весь пронизанный светом, сосновый лес звенел от ликующей в нем жизни.
Вскоре он остался позади, также как и зеленые холмы, Эйфория въехала в Заповедную рощу, и перешла на шаг, не отрывая взгляда от чудесных деревьев, ветви которых покрывала молодая, перистая листва, серебряные прожилки на ней блестели в лучах полуденного солнца и от этого казалось, что вся роща мерцает светом. На поляне ее встретили мьюми, они узнали Эйфорию и приветствовали гостью со всей учтивостью, но смотрели настороженно и отстраненно, будто прятали свои чувства за внешне любезными фразами. Они проводили ее к Королеве, которая ждала Эйфорию в беседке, увитой побегами жимолости.
- Я знала, что ты придешь, - сказала Юта, глядя на девушку долгим, задумчивым взглядом. – С тобой был Джой, он повернул назад и правильно сделал. Сейчас его снедают беспокойство и волнение, душа его стремится вслед за тобой, но разум предостерегает от опрометчивых поступков. Джой рассудителен, однако в нем возобладают чувства. Мне тяжело вас видеть, но я попрошу Лориса, чтобы он проводил его сюда. Их связывают дружеские узы, а значит встреча будет теплой, а путь коротким и приятным. Так что ты хочешь Эйфория?
- Я думаю, что Королева мьюми знает, что привело меня в Благословенные земли. А может быть ей уже ведом и ответ на мой не заданный вопрос?
Эйфория с мольбой и надеждой посмотрела на Юту, стиснув на груди руки.
- Да, ты права. Я знаю, что подвигло тебя двинуться в трудную дорогу. Ты хочешь заглянуть судьбе в глаза в попытке успокоить свое сердце. Ты думаешь, что я могу тебе помочь. Но я не знаю, где, то место, что ты ищешь. Я вижу в глубине зеркальных вод лишь снег и камни, бесконечную метель. Боюсь, что ты напрасно проделала неблизкий путь. А впрочем, можешь попытаться. Я замечаю в твоем взгляде недоверие, так убедись сама, быть может, твой взор окажется более проницательным.
Со стесненным сердцем Эйфория ступила на берег Зеркальной запруды, в безмятежной глади которой отражалось далекое небо, легкие облака, пронизанные мельчайшей серебряной пылью, что невесомо парила в водной толще, так что казалось у этой сверкающей чаши не было дна, и они стояли на краю опрокинутой в небо бездны. Юта опустилась на колени возле самой кромки воды и Эйфория сделала то же самое, сосредоточив все свои мысли на образе Реми. Это не составило для нее труда, он постоянно жил в ее душе и сейчас предстал как наяву, заставив сердце захолонуть от боли. Вот Юта затянула тихим мелодичным голосом так памятную Эйфории песню, но против ожидания вода не потемнела, а напротив стала наливаться светом, холодным, безжизненным, белым, в котором начали мелькать какие-то смутные образы. Вглядевшись Эйфи различила летящие хлопья снега, огромные обломки скал, в подножии которых громоздились сугробы. Она склонилась к самой воде, пытаясь разглядеть то, что скрывалось за снежной пеленой и вдруг увидела, как на мгновение стихла бушевавшая метель и ее взору открылся белый склон горы и крохотный домишко в окружении заснеженных кустов и поседевших от мороза сосен. Над ним парила, распростерши крылья, большая, сияющая светом птица. Затем все вновь скрыла пурга.
- Ты ее видела, Юта? – воскликнула Эйфория. – Скажи мне, что ты знаешь! Кто эта птица и почему мы видим гору, а не опушку Колдовского бора? Что это значит? И чей это дом на склоне? Мне кажется, я уже видела его, в одном из своих странных снов. И где же Реми?
Королева ответила не сразу, видения заснеженной горы уже исчезли, растворившись в зеркальной глубине запруды, на поверхности которой вновь отразилась кипень облаков и замерцали солнечные блики. Она глубоко задумалась и казалось, не слышала взволнованных вопросов девушки. Потом все же ответила:
- Ты хочешь знать, чей это дом? Это ее дом, Белой Птицы.
- Белой Птицы? – воскликнула Эйфория и в памяти вдруг ясно встала картина увиденного ей в заповедном Эрреро сна, где она шла по зеленому лугу, усыпанному цветущими горными маками, а в небе парила сияющая птица, и она вела ее к Реми. Сердце у Эйфории забилось так быстро и часто, что она не сразу смогла заговорить. Потом в волнении произнесла: Ох, Юта, но кто она? Ты что-нибудь об этом знаешь? Пожалуйста, скажи мне!
Юта, не глядя на Эйфорию, поднялась и отошла от кромки воды. Королева казалась утомленной и встревоженной, глаза ее словно наполнились темной озерной синью, она дотронулась изящными пальцами до серебряной лучистой звезды, знака мьюми, висевшей на тонкой цепочке, что гибкой змейкой обнимала ее точеную шею, искристо поблескивая крохотными голубыми алмазами. Эйфория не сводила с мьюми глаз, ожидая ответа и не в силах сдержать дрожь нетерпения и беспокойства. Наконец, Юта заговорила, обернувшись на девушку и глядя на нее взглядом, в котором читались замешательство и неудовольствие:
- Она – Неррелинга, мать Реми. Ты разве не знала? Она забрала его тело, чтобы оно не досталось воронам, чтобы они не осквернили его. А ты видела не просто гору. Это..
- Я поняла, - вскричала Эйфи, - это место, где он родился, где жил с родителями, пока их не нашли вороны. Это Одинокая гора! Его дом! Он мне рассказывал об этом.
- Да, все верно, - голос Королевы был холоден. – Теперь ты знаешь почему мы видим снег и гору. Твои вопросы разрешились.
Эйфория стремительно поднялась на ноги, лицо ее раскраснелось, в глазах зажегся огонек надежды, который был пока еще очень слаб, но с каждой минутой разгорался все сильнее. Она снова обратилась к Королеве:
- Пожалуйста, скажи, как мне найти туда дорогу? Кто может подсказать мне путь к Одинокой горе?
- Возвращайся домой, Эйфория, - сказала Юта. – Лучше тебе забыть о том, что ты видела и забыть о Реми. Его больше нет. Возвращайся домой с Джоем и живи своей жизнью. Стань ему хорошей женой и матерью своим детям. Живи в покое и довольстве, не мучаясь виной за то, в чем нет твоей вины. Я знаю, ты винишь себя за то, что случилось с Реми. Но ты была лишь удобным поводом, ускорившим неизбежное. Вороны никогда не оставили бы его, они терпеливы и коварны. И они бы нашли на чем его подловить. Он знал об этом и принял свою судьбу. Это был его выбор, ты здесь ни при чем.
- Ты все неверно понимаешь, Королева, - Эйфория подошла к Юте и пристально всмотрелась ей в лицо. – Я уже видела Белую Птицу в своих снах. И я видела там с ней его, я видела Реми. Он был живым. Пожалуйста, Юта, расскажи мне о ней. Расскажи мне о Белой Птице. Ведь ты что-то знаешь.
Королева отступила от девушки, отвернулась, чтобы не видеть ее горевшего надеждой и упрямством взгляда и медленно пошла вдоль берега прочь от Зеркальной запруды. Эйфория двинулась за нею следом, она глубоко и часто дышала, боясь поверить в невозможное, сдерживая изо всех сил свое нетерпение, ей хотелось кричать от нахлынувших в одночасье противоречивых мыслей и догадок, которые начали терзать ее сердце.
- Пожалуйста, Королева Юта, - вновь настойчиво попросила она мьюми. – Прошу тебя, расскажи мне то, что ты знаешь. Я имею на это право.
Юта наконец остановилась и сказала, все также глядя куда-то вглубь своей души:
- Я обещала Реми в минуту прощания, что сберегу то, что было ему дорого. Ты была дорога ему, Эйфория. Поэтому послушай моего совета – уходи и все забудь. На самом деле это добрый совет, хотя возможно и не кажется тебе сейчас таковым. Но поверь мне, Реми больше нет, и ты напрасно потеряешь время, а скорее всего и свою жизнь разыскивая его тело. Тебе не по силам эта опасная затея, на этом пути тебя ждут лишь боль, разочарование и гибель. Во имя своего блага возвращайся домой и найти утешение в радости и покое домашнего очага в кругу свои близких.
Лицо Эйфории вспыхнуло от гнева, не сдержавшись, она закричала полным негодования голосом:
- Во имя моего блага?! С каких пор ты, гордая Королева мьюми, вещаешь так словно твоими устами говорят вороны. Ты, что была ему другом, сейчас боишься поднять взгляд и говоришь о каком-то неведомом мне благе, тогда как он возможно еще жив и ему нужна наша помощь. Что с тобой, Юта! И неужели вы все, кто так старательно твердят о моем благе, считаете, что я сама не разберусь, что для меня на самом деле подлинное счастье. Ты можешь ничего не говорить мне, во имя своего блага. Я все равно найду его, чего бы мне это не стоило. И кто бы не стоял на моем пути, ему меня не остановить.
- А если на твоем пути встанет он сам, - насмешливо проговорила Королева. - Ты с этим справишься?
Эйфория посмотрела на Королеву долгим, пронзительным взглядом, широко распахнутых глаз, от переполнявших ее чувств на них выступили слезы радости и облегчения.
