Вы все хотите одного, а говорите другое. Но когда я поступаю так, как тебе лучше – ты обижаешься. А если не делаю этого – страдаешь. Даша! Скажи просто, как тебе угодить?
Какой он милый!
Временами.
– Ром, ты же гораздо меня сильнее. Да ещё и твои возможности мистика. Просто не используй это против меня, ладно?
Он вздохнул. Помолчал.
– Дашенька, со мной трудно, я знаю. Мне и самому трудно – никогда ещё я не пытался под кого-то подстраиваться добровольно. Не могу обещать, что стану сразу гладким и милым. Могу только постараться сделать тебя счастливой – чтобы это не означало.
– А если бы вдруг это означало оставить меня в покое? – настороженно спросила.
Он обнял меня ещё крепче и сказал мягко:
– Солнышко, давай найдём другой способ.
– А если тебе понадобится сделать что-то, что тебе не нравится? – всё так же осторожно пытаюсь прощупать глубину его обещаний.
Улыбается.
– Ты забываешь – то, что мне не нравится, мне нравится. Поверь, твоя фантазия не столь богата, как у прислужников Ада. Даша, делай, что нравится. Я нашёл тебя такую, и не хочу ничего менять.
– Кажется, ты злишься за Рольсена, за Арджуна... А если будет ещё что-то в этом роде? Кто-то, кто будет претендовать?
– Но ты же любишь меня? Этого мне достаточно.
– Ты не будешь злиться? – недоверчиво переспросила.
– Буду. Конечно же буду. Ты привыкнешь.
– Давай попробуем.
Я приподнялась, упираясь ему в грудь, и нежно поцеловала. Роман тут же сунул руки обратно под футболку.
– Чудесная фуболочка, я говорил?
– Чем она тебе может понравиться? Старая, растянутая.
– Соски просвечивают... Рельеф тела – как вторая кожа.
Я возмущённо оттолкнула его:
– По твоей милости я полгорода в ней пересекла!
Он засмеялся, и вдруг замер.
Кажется, снова злится. Ну что ещё?
С силой опрокинул меня на кровать и рывком разорвал футболку в клочья.
– Эй! Это уж слишком! Прекрати рвать мою одежду!
– Mierda! Значит, одежду – жалко? – выговаривал Роман, сдирая остатки. – А тебя – нет? На живом заживёт? Это что?!
– Где?
Ого!
Следы мелких острых коготков и клюва воронёнка распухли – я их практически не промыла. От грязи, похожее, пошло воспаление. Просто от радости я не чувствовала боли. Как он заметил?
Роман соскочил с кровати и рывком поднял меня на ноги.
– О какой свободе мы с тобой говорим, а? За тобой всё время следить надо! А ну пошли! Лихорадку очень хочешь?
– Ладно-ладно, иду. Чего ты злишься? Ничего же страшного. На крайний случай – попью антибиотики.
– Какие антибиотики?! – вспылил он, и тут же успокоился. – Дашка, Дашка, я же тебе не сказал ничего, да?
– Что-то важное?
– Очень.
Он снова улыбался, мягко, ободряюще... и тревожно. Что-то случилось?
Несколькими часами ранее.
– Не отвлекайся, прошу тебя. Сегодня – ни одной партии вничью, и один детский мат. Мне неинтересно.
– Не раздражайся. Я пугаюсь.
– А ведь действительно! – с улыбкой. – У вас есть сказка про человека, который не знал, что такое страх и пытался научиться бояться. Вот ты-то и научился. Знаешь, разгадка всё это время была проста – сам-то не догадался? Невозможно зацепить человека, который никого не любит. Мои ребята играют на любви. Чаще всего – на любви к самому себе. Она обычно самая крепкая и самая нежная. В курсе, что Бог есть любовь?
– Я слышал такую концепцию. Не знал, что это верно.
– Нет, но не в том суть. Любовь возвышает. Любая. Все кого-то, да любят. Даже если совершенно на то не похоже. Ты, Эльвильяр, попал в Ад, ни разу в жизни не любив. Неудивительно, что это место тебе так подошло.
– Ну и зачем меня тогда прогнали? – невозмутимо.
– Ад – это наказание, а не курорт, – укоризненно. – На кой чёрт ты сдался чёртям, если тебе нравятся наказания?
– Считается, что я любил Милану.
– Та, которая нас познакомила? Вот ты сам сказал «считается». Продолжать?
Усмешка.
Ответная усмешка.
– Теперь всё изменилось. Всё. Ты научился любить – и ты научился бояться. Добро пожаловать обратно, а?
– Что? – неверяще. Непонимающе. Испуганно.
– Теперь ты можешь пройти цикл. Очиститься. Хочешь узнать, что дальше? Что случается с теми, кто пережил свой самый главный катарсис? Хочешь узнать, что дальше?
– Не хочу!
Спокойный, вкрадчивый тон пугал больше, чем любые пытки Ада.
– Ты научился бояться. Да, интересно. Твой страх – не тот, что у всех. Он такой долгожданный и невообразимо сладкий. Твоё отчаяние – лучшая пряность. Ты пытаешься от меня это скрыть? – и – совершенно нормальным тоном:
– Сам-то соображаешь, что делаешь? Хочешь вернуться?
– Нет. Не хочу.
С замиранием сердца. Другие видели не только любовь и страх. Хоть на мгновение они знали счастье. Многие, многие. И он тоже хочет. Самая большая пытка – она может начаться прямо сейчас.
– Не отвлекайся, видишь – зевнул ладью. Предупреждаю, мне не хочется видеть рядом обычного человека. У меня их и так хватает. Хотя то, что ты стал чуть повеселее, тебя не испортило.
– Разве я стал?
– Ты одел светлую рубашку.
– И что?!
– Изменил мрачным оттенкам.
– Я одел первую попавшуюся.
– Не отмахивайся от роли подсознания в твоих решениях.
– Ты из-за одной рубашки сделал столько выводов?
– Нет. Твоё настроение я определил, потому как вы все для меня прозрачны со своими чувствами и эмоциями, потому что умею видеть полную картину. А рубашка – это то, что могло бы тебя выдать, если бы я не умел. Строишь планы на будущее?
Смущённо улыбнулся в ответ:
– Как получается. Непривычно как-то. Хочу обучить её мистическим наукам.
– Надо думать. Неприятно было бы, если бы она начала стареть, не так ли? Уверен, что она захочет учиться?
– Конечно. Девочка соображает. Хоть и с закидонами. Попробую подстроиться. Она редко прямо говорит, что ей надо. А если и говорит, то такие мелочи!
Мгновение помолчал.
– Хотя я выполню и мелочи. Вот, Майбах ей купил.
Тепло улыбнулся.
– Ей?
– Она хотела. И – нет, для себя бы я не стал приобретать машину. Зачем мне-то такое медленное средство передвижения? А её пока переносить не получается. Один был, правда, эксперимент, но там я не разрывал линии энергии, мы просто туда и обратно...
– У тебя много чего не получается. Может, неправильно делаешь?
– Наверное, что-то недодумал.
– Или вообще не в том направлении. Вот другие твои опыты например. Чего ты стараешься-то? У тебя мёртвая сперма. Она не способна дать жизнь. Никак. Недостаточно одного набора хромосом, надо жизненную силу.
– Значит, надо создать жизнь?
– Осади назад. Ты пока ещё не бог.
– Это «пока» мне, пожалуй, нравится.
– Ты не ту информацию слышишь, которую я пытаюсь сообщить. Создавать надо сразу готовый зародыш.
Смятение, растерянность.
– Вот теперь озадачил... Но спасибо, подумаю над этим.
Усмешка.
– Долго придётся думать. Создание жизни – высший пилотаж. Твоя девочка устанет ждать, пока научишься. Это я могу, но не ты.
Помолчал, улыбаясь.
– Собственно, что я и сделал. Будет тебе подарок. Ты похож на сову, – резко сменил интонации. – Молчишь и глаза огромные...
– Это... мой ребёнок? – осторожно. Хотя за всё время никогда не удавалось вывести из себя этого собеседника.
– Пришествие антихриста в мир... Звучит. И сколько фильмов снято. Но в этот раз отец – плотник Иосиф. Это твой ребёнок. Мне это нетрудно.
– Мой ребёнок... Я даже не представлял никогда... Часть меня – в ней... А она захочет? – тревожно, нервно. – Вдруг она уже передумала?
– Рамон! – рявкнул грозно. – Что надо сказать?
– С-спасибо. Спасибо!
Не выдержал. Захохотал. Надо иметь талант – вывести из равновесия даже Дьявола.
– Я взял у тебя генетический материал или весь мозг без остатка? Иди обрадуй свою зазнобу. И чтоб через неделю был во вменяемом состоянии!
Если книга понравилась, поощрите автора комментарием или оценкой!
Какой он милый!
Временами.
– Ром, ты же гораздо меня сильнее. Да ещё и твои возможности мистика. Просто не используй это против меня, ладно?
Он вздохнул. Помолчал.
– Дашенька, со мной трудно, я знаю. Мне и самому трудно – никогда ещё я не пытался под кого-то подстраиваться добровольно. Не могу обещать, что стану сразу гладким и милым. Могу только постараться сделать тебя счастливой – чтобы это не означало.
– А если бы вдруг это означало оставить меня в покое? – настороженно спросила.
Он обнял меня ещё крепче и сказал мягко:
– Солнышко, давай найдём другой способ.
– А если тебе понадобится сделать что-то, что тебе не нравится? – всё так же осторожно пытаюсь прощупать глубину его обещаний.
Улыбается.
– Ты забываешь – то, что мне не нравится, мне нравится. Поверь, твоя фантазия не столь богата, как у прислужников Ада. Даша, делай, что нравится. Я нашёл тебя такую, и не хочу ничего менять.
– Кажется, ты злишься за Рольсена, за Арджуна... А если будет ещё что-то в этом роде? Кто-то, кто будет претендовать?
– Но ты же любишь меня? Этого мне достаточно.
– Ты не будешь злиться? – недоверчиво переспросила.
– Буду. Конечно же буду. Ты привыкнешь.
– Давай попробуем.
Я приподнялась, упираясь ему в грудь, и нежно поцеловала. Роман тут же сунул руки обратно под футболку.
– Чудесная фуболочка, я говорил?
– Чем она тебе может понравиться? Старая, растянутая.
– Соски просвечивают... Рельеф тела – как вторая кожа.
Я возмущённо оттолкнула его:
– По твоей милости я полгорода в ней пересекла!
Он засмеялся, и вдруг замер.
Кажется, снова злится. Ну что ещё?
С силой опрокинул меня на кровать и рывком разорвал футболку в клочья.
– Эй! Это уж слишком! Прекрати рвать мою одежду!
– Mierda! Значит, одежду – жалко? – выговаривал Роман, сдирая остатки. – А тебя – нет? На живом заживёт? Это что?!
– Где?
Ого!
Следы мелких острых коготков и клюва воронёнка распухли – я их практически не промыла. От грязи, похожее, пошло воспаление. Просто от радости я не чувствовала боли. Как он заметил?
Роман соскочил с кровати и рывком поднял меня на ноги.
– О какой свободе мы с тобой говорим, а? За тобой всё время следить надо! А ну пошли! Лихорадку очень хочешь?
– Ладно-ладно, иду. Чего ты злишься? Ничего же страшного. На крайний случай – попью антибиотики.
– Какие антибиотики?! – вспылил он, и тут же успокоился. – Дашка, Дашка, я же тебе не сказал ничего, да?
– Что-то важное?
– Очень.
Он снова улыбался, мягко, ободряюще... и тревожно. Что-то случилось?
Эпилог. Ретроспектива.
Несколькими часами ранее.
– Не отвлекайся, прошу тебя. Сегодня – ни одной партии вничью, и один детский мат. Мне неинтересно.
– Не раздражайся. Я пугаюсь.
– А ведь действительно! – с улыбкой. – У вас есть сказка про человека, который не знал, что такое страх и пытался научиться бояться. Вот ты-то и научился. Знаешь, разгадка всё это время была проста – сам-то не догадался? Невозможно зацепить человека, который никого не любит. Мои ребята играют на любви. Чаще всего – на любви к самому себе. Она обычно самая крепкая и самая нежная. В курсе, что Бог есть любовь?
– Я слышал такую концепцию. Не знал, что это верно.
– Нет, но не в том суть. Любовь возвышает. Любая. Все кого-то, да любят. Даже если совершенно на то не похоже. Ты, Эльвильяр, попал в Ад, ни разу в жизни не любив. Неудивительно, что это место тебе так подошло.
– Ну и зачем меня тогда прогнали? – невозмутимо.
– Ад – это наказание, а не курорт, – укоризненно. – На кой чёрт ты сдался чёртям, если тебе нравятся наказания?
– Считается, что я любил Милану.
– Та, которая нас познакомила? Вот ты сам сказал «считается». Продолжать?
Усмешка.
Ответная усмешка.
– Теперь всё изменилось. Всё. Ты научился любить – и ты научился бояться. Добро пожаловать обратно, а?
– Что? – неверяще. Непонимающе. Испуганно.
– Теперь ты можешь пройти цикл. Очиститься. Хочешь узнать, что дальше? Что случается с теми, кто пережил свой самый главный катарсис? Хочешь узнать, что дальше?
– Не хочу!
Спокойный, вкрадчивый тон пугал больше, чем любые пытки Ада.
– Ты научился бояться. Да, интересно. Твой страх – не тот, что у всех. Он такой долгожданный и невообразимо сладкий. Твоё отчаяние – лучшая пряность. Ты пытаешься от меня это скрыть? – и – совершенно нормальным тоном:
– Сам-то соображаешь, что делаешь? Хочешь вернуться?
– Нет. Не хочу.
С замиранием сердца. Другие видели не только любовь и страх. Хоть на мгновение они знали счастье. Многие, многие. И он тоже хочет. Самая большая пытка – она может начаться прямо сейчас.
– Не отвлекайся, видишь – зевнул ладью. Предупреждаю, мне не хочется видеть рядом обычного человека. У меня их и так хватает. Хотя то, что ты стал чуть повеселее, тебя не испортило.
– Разве я стал?
– Ты одел светлую рубашку.
– И что?!
– Изменил мрачным оттенкам.
– Я одел первую попавшуюся.
– Не отмахивайся от роли подсознания в твоих решениях.
– Ты из-за одной рубашки сделал столько выводов?
– Нет. Твоё настроение я определил, потому как вы все для меня прозрачны со своими чувствами и эмоциями, потому что умею видеть полную картину. А рубашка – это то, что могло бы тебя выдать, если бы я не умел. Строишь планы на будущее?
Смущённо улыбнулся в ответ:
– Как получается. Непривычно как-то. Хочу обучить её мистическим наукам.
– Надо думать. Неприятно было бы, если бы она начала стареть, не так ли? Уверен, что она захочет учиться?
– Конечно. Девочка соображает. Хоть и с закидонами. Попробую подстроиться. Она редко прямо говорит, что ей надо. А если и говорит, то такие мелочи!
Мгновение помолчал.
– Хотя я выполню и мелочи. Вот, Майбах ей купил.
Тепло улыбнулся.
– Ей?
– Она хотела. И – нет, для себя бы я не стал приобретать машину. Зачем мне-то такое медленное средство передвижения? А её пока переносить не получается. Один был, правда, эксперимент, но там я не разрывал линии энергии, мы просто туда и обратно...
– У тебя много чего не получается. Может, неправильно делаешь?
– Наверное, что-то недодумал.
– Или вообще не в том направлении. Вот другие твои опыты например. Чего ты стараешься-то? У тебя мёртвая сперма. Она не способна дать жизнь. Никак. Недостаточно одного набора хромосом, надо жизненную силу.
– Значит, надо создать жизнь?
– Осади назад. Ты пока ещё не бог.
– Это «пока» мне, пожалуй, нравится.
– Ты не ту информацию слышишь, которую я пытаюсь сообщить. Создавать надо сразу готовый зародыш.
Смятение, растерянность.
– Вот теперь озадачил... Но спасибо, подумаю над этим.
Усмешка.
– Долго придётся думать. Создание жизни – высший пилотаж. Твоя девочка устанет ждать, пока научишься. Это я могу, но не ты.
Помолчал, улыбаясь.
– Собственно, что я и сделал. Будет тебе подарок. Ты похож на сову, – резко сменил интонации. – Молчишь и глаза огромные...
– Это... мой ребёнок? – осторожно. Хотя за всё время никогда не удавалось вывести из себя этого собеседника.
– Пришествие антихриста в мир... Звучит. И сколько фильмов снято. Но в этот раз отец – плотник Иосиф. Это твой ребёнок. Мне это нетрудно.
– Мой ребёнок... Я даже не представлял никогда... Часть меня – в ней... А она захочет? – тревожно, нервно. – Вдруг она уже передумала?
– Рамон! – рявкнул грозно. – Что надо сказать?
– С-спасибо. Спасибо!
Не выдержал. Захохотал. Надо иметь талант – вывести из равновесия даже Дьявола.
– Я взял у тебя генетический материал или весь мозг без остатка? Иди обрадуй свою зазнобу. И чтоб через неделю был во вменяемом состоянии!
Если книга понравилась, поощрите автора комментарием или оценкой!
