– Не надо, – задыхаясь, прошептала ему в губы. – Пожалуйста, перестань! Хватит!
Я могла только просить, а не требовать – потому что говорила то, чего не хотела. Но он неожиданно отстранил меня, глубоко вздохнул и усадил на диван.
– Прости меня. Я больше не буду так. Только когда сама захочешь.
«Я уже хочу!» – кричала одна часть меня. Но вторая была благоразумнее. Я сжалась, прижав колени к груди. Не смотрела на него, но чувствовала, что он смотрит.
– Ты невероятно красива, – прошептал он. «Ты тоже», – чуть было не ответила я. Красив, как дьявол. Почему-то меня постоянно преследовала его улыбка, и на ум приходило именно это слово. Стоило ему улыбнуться, и в тёмных глазах проявлялось безумие.
Я пристально посмотрела на него.
– Кто ты?
– Трудно объяснить, – он дёрнул уголками губ. – Но не бойся меня. Я тебе ничего не сделаю плохого. Обещаю.
– Я не боюсь, – из чувства противоречия ответила я.
– Пошли, погуляем! – вдруг он резко сменил тон, настроение и тему разговора. Я с подозрением глянула ему в лицо, но увидела только лёгкую улыбку с крохотной примесью сумасшествия.
– Ночь на улице.
– Да.
9.
Мы ходили по улицам, пропитанным поздней прохладой. Он обнимал меня – уверенно, словно имел на это право. Чувство такое, будто я в полной безопасности, будто ничего не может случиться, пока он рядом.
– Роман, кто ты? – допытывалась я. Уж больно странный. Таких не бывает.
На этот вопрос он не ответил первые два раза. Третий – остановился, развернулся ко мне.
– Ты боишься меня?
Я пожала плечами. Вряд ли. Почему-то страха не было. В конце концов, я почти умерла недавно, и теперь меня трудно чем-либо испугать.
– Не бойся. Я ничего тебе не сделаю плохого. Обещаю. Я не маньяк, не преступник. Тебе нечего бояться.
Нельзя сказать, что это могло успокоить. Но любопытство такой ответ только распалил.
– Ты можешь лечить смертельные болезни?
– Я могу вылечить тебя от любой болезни.
– Только меня? – с подозрением спросила я.
– Только тебя, – отрезал он чуть резковато.
А Андрей говорил, что есть люди, способные вылечить рак четвёртой стадии. И мы решили, что Роман – один из них.
– А почему только меня?
Он недовольно и резко ответил:
– Я не занимаюсь благотворительностью.
– А.
Значит, может, просто не хочет. Это нормально, – попыталась убедить себя. Он никому ничего не должен.
Но появился небольшой осадок. Я всегда любила богатырей и супергероев, которые бескорыстно защищали людей. Он мог бы вылечить многих... но не делал этого.
Жаль.
– Даш.
– А?
– Я сделаю всё, что ты попросишь, – мягко, с улыбкой – но очень серьёзно пообещал он. – Всё.
– Почему? – очень интересно! Да у него слово «псих» на лбу выгравировано. Огненными буквами. И ведёт себя соответственно. Мы знакомы несколько дней, и я должна поверить, что он в меня уже влюбился? Ну давай, скажи: «У меня такое чувство, что я знаю тебя всю жизнь».
– Я очень, очень хорошо разбираюсь в людях, – ответил он с уверенной улыбкой. – Я знаю о человеке всё после нескольких минут знакомства. И ты мне нравишься. Очень даже. Понятно?
– Мне ничего про тебя не понятно, – пробурчала я из вредности. Но это похоже на правду – если он знает, как вылечить рак, то знает и то, как заглянуть в душу.
– Всё сделаешь?
– Пожалуйста, не надо говорить глупостей вроде «прыгни с пятого этажа", – тревожно попросил он.
– Я хочу туда! – и указала рукой.
10.
Заросшая кустами узкая дорожка. Кажется, это тоже клён – только не привычный, а другой – ясенелистный. Из обычного клёна в детстве делали «носики», а из этого – «кузнечики», очищая молодые веточки.
Дорога уже подсохла – замечательно. Раньше здесь тоже была улица, теперь остались три участка, на двух из них ещё сохранились бревенчатые дома. Вернее, их остовы – гнилые, полуобвалившиеся. Глинистая земля, близость химического завода, отсутствие в округе нормальных магазинов и остановок транспорта – люди давно перебрались отсюда. Дома остались как напоминание, что здесь – тоже в некотором роде город.
Неровная, потрескавшаяся дорога упиралась в башню.
Наполовину каменная, наполовину деревянная, она торчала над окрестностями чёрным силуэтом. Что здесь было раньше, я не знала, но всегда было любопытно – что у неё наверху?
Снизу заглянуть – какая-то площадка. Пол, в нём отверстие, куда уходила лестница. Многие ступеньки прогнили, три этажа обозначались досками, которые доверия не вызывали, хотя и лежали частично на каменной основе.
Хотелось сюда залезть с тех пор, как мы переехали в этот район. Но в шестнадцать лет вроде как уже не солидно лазать по развалинам. А в двадцать два жутко хотелось. Но одна я не полезу точно, а друзья вряд ли меня поддержат. Они не понимали страсти соваться в странные до жути места.
Теперь я сболтнула это из упрямства, даже желая, чтобы Роман отказался. Но он пожал плечами и ответил:
– Если хочешь, пойдём.
– Нет, я хочу наверх. На вершину башни.
– Я понял.
Он взял меня за руку и устремился сквозь кусты.
Я по мере приближения всё больше робела, но отказываться не собиралась – из того же упрямства. Когда мы зашли в башню, я на нём уже и держалась.
Темно. Внутри мало что можно рассмотреть.
Он обвёл взглядом стены.
– Не передумала?
– Нет! – фыркнула я.
Передумала. Боюсь. Но отступать не собираюсь.
– Вот лестница. Давай, я тебя буду держать.
Мне уже жутко страшно. Но упрямство гораздо сильнее. Лезу, вцепившись в прогнившие перила. Ступенек не хватает, обхожу по краю лестницы.
В одном месте ступаю на гнилую доску, которая обваливается вниз. Роман ловит меня за пояс, ставит обратно:
– Осторожно.
Кажется, он смеётся. Сжимаю зубы и лезу.
Мы добрались почти до второго этажа. Башня уже не предназначена для людей. Птицы и кошки чувствовали бы себя свободней – но мы не птицы. Даже не кошки.
Очередная доска, за которую я схватилась, поддалась... Увлекая за собой каменную кладку пола. Блоки со скрежетом выворачивались из стены, угрожая осыпаться на головы, лестница треснула и обваливалась.
За мгновение, на которое я застыла, Роман не растерялся.
Он схватил меня сзади за талию, спрыгнул и бросил на землю, упав сверху на локти. Я ударилась грудью – от боли перехватило дух, и я перестала что-либо соображать. В следующее мгновение сверху навалился сначала мягко Роман, потом – уже значительной тяжестью – рухнули камни и доски. Несколько резких ударов, которые смягчило мужское тело, и страшное предчувствие.
Я несколько секунд лежала, пытаясь оправиться от шока, потом окликнула его:
– Роман, ты живой?
Молчание.
– Эй?
Вылезла из-под него, осторожно.
В свете ночного города, пробивающемся сквозь дыры в стенах, разглядела – с трудом – тяжёлые осколки камня, глубоко вошедшие в тело. Голова странно вывернута – и это лучше всего остального показывает страшную картину.
– Нет. Нет, не надо, – осознание, кажется, приходит. – Рома! Не надо! Ромочка!
Рыдания выплеснулись наружу, паника и ужас охватили меня. Я, плача, сперва искала мобильник в обломках, потом поняла, что для скорой уже поздно. Совсем поздно. Я щупала его шею, руки, грудь в поисках пульса – но понимала, что это бесполезно. Шея сломана – это конец. И наверняка мгновенный.
Из-за меня.
Я отвернулась, закрыв лицо ладонями.
Зачем мне приспичило сюда лезть? Зачем ты согласился?
Практически незнакомый человек – почему мне так паршиво? Откуда это отчаяние?
Хоть бы это оказалось сном. Жутким кошмаром. Проснуться и узнать, что ничего не было...
– Господи, – прошептала я. – Пожалуйста!
– Проси Дьявола, – раздался полухрип. – Это по его части.
– Рома? – я обернулась так резко, что чуть сама не сломала шею. Неужели...
Он шевельнулся.
– Ромочка. Меня так ещё не называли.
Он хрипел, но в голосе слышалась знакомая, такая сумасшедшая улыбка.
– Ты жив? Что с тобой?
Дыхание перехватило, я на полном серьёзе боялась услышать в ответ чего-то страшное.
– Убери с меня камни, – попросил он.
– Нет! Если они воткнулись, – там же обломки, – то не надо, кровь пойдёт!
– Даш, – с лёгким раздражением, – убери с меня камни. Пожалуйста.
Я бросилась убирать обломки, стараясь делать это как можно осторожнее.
А перед глазами стояла картина вывернутой головы и острого осколка глубоко в шее.
Он перевернулся, сел. Я легко провела рукой по его спине – раны не казались глубокими. Но как же?
Я была в смятении.
– Ты был мёртв.
– Извини, что напугал.
– Это я виновата. Всё из-за меня.
Из-за моего жуткого упрямства.
– Всё в порядке, Даша. Всё хорошо. Не бойся.
– Ты был мёртв.
– Да, но это ничего.
Ещё одна картина – воспоминание.
– В тот день, когда мы встретились – тебя сбила машина, так?
Он чуть улыбнулся.
– Верно.
– Ты кто-то вроде Горца? Бессмертный?
Смеётся.
– Нет.
Я не понимаю происходящее.
– А если отрезать голову, ты умрёшь?
– Хочешь убить меня? – опять смеётся. – Нет, не умру. Тело – это всего лишь оболочка души. Как одежда. Я могу сделать с ним что угодно.
Меня пробрала жуть. Этот человек два раза умер на моих глазах – но я снова с ним разговариваю.
– Ты человек хотя бы?
– Безоговорочно.
Меня била дрожь. Я не понимала, что происходит. Стоит ли этого бояться – или наоборот, я выиграла главный приз?
– Даша, пошли домой.
Я посмотрела на него. Ничего такого страшного не увидела.
– Пошли.
11.
Он довёл меня до двери, заходить не стал.
– Даша, пообещай мне, что сейчас вымоешься, поужинаешь и ляжешь спать.
Я настолько устала и испугалась за сегодня, что сама хотела того же.
– Конечно, я так и сделаю.
– Когда прийти к тебе завтра?
Я замерла на пороге. Хороший вопрос. «Никогда» – хороший ответ. Андрей говорил держаться от него подальше. Теперь я понимаю, почему. Он может всё. И – наверняка способен на страшные поступки. Я не могу знать, что он сделает. Не могу чувствовать себя в безопасности рядом с ним.
Не могу ли?
Дважды я должна была умереть. Сейчас я бы посещала сеансы химиотерапии, если бы не Роман. И камни, которые он принял на себя, предназначались мне. По крайней мере, часть. Кстати, виновата в этом я сама.
Но – мы заведомо в неравном положении. Я не смогу пойти против его желания, а он – очень даже.
Вспомнилось, как он целовал меня. Он мог делать всё, что угодно – не было воли его оттолкнуть. Наверняка он может заставить меня пойти на всё, что он хочет.
– Даша? – он устал ждать ответа и прервал мой поток мыслей. – Ну так что?
Если сказать «никогда» – я его больше не увижу?
Этот вариант пугал не меньше, чем другие размышления. Даже, пожалуй, больше. Гораздо больше.
– Приходи, когда хочешь. Я уволилась с работы, большую часть времени свободна.
Лёгкое касание губ – поцелуй снова обжёг. Почему прикосновение к нему пощипывает кожу?
– Вот, – он протянул мне мобильник. – Это твой. До завтра.
Он ушёл, и только закрыв дверь, я посмотрела на экран. Четыре СМС. Две от Андрея.
«Даша, обязательно приходи завтра часов в шесть. Есть серьёзный разговор».
Одна от Алёны.
«Приходи завтра к Андрею в шесть. Надо поговорить».
И одна от Егора. Содержание не удивило.
Время – час ночи. Андрей не спит ещё, и ему отправлю ответ: «непременно буду».
12.
Когда я проснулась, солнце уже было высоко и приятно грело мне ухо. Некоторое время я лежала не двигаясь, потом ощущение присутствия появилось и стало нарастать.
Открыла глаза.
– Доброе утро, Даша.
Он сидел на краю кровати и слабо улыбался.
– Как ты зашёл? – не поняла я.
– Ты же сказала прийти, когда я захочу.
Он погладил моё бедро, и, казалось, даже сквозь одеяло чувствовалось знакомое покалывание.
– Но я запирала дверь...
Впрочем – если человек лечит смертельные болезни и воскресает, что ему какие-то замки?
– Я снова запер её. Пойдёшь завтракать, или принести сюда?
– Завтрак?
Когда он успел? Почему я не проснулась?
– Нет, не надо. Я пойду на кухню. Не очень люблю есть в постели. Отвернись, я встану, – попросила я и села, придерживая одеяло.
– Да ни за что! – он приподнял бровь. Получилось весьма нахальное выражение.
– Я не буду при тебе одеваться! – как можно твёрже.
Он выжидающе смотрел, всё так же приподняв бровь.
– Тебе тогда придётся провести в постели весь день. Мне нравится смотреть на тебя. И не надоест долго.
Он легко поглаживал меня, улыбался – кажется, действительно его всё устраивает.
– Подай хотя бы мою одежду.
Широкая, довольная улыбка.
– Возьми её сама.
– Ты же говорил, всё для меня сделаешь.
– Всё... пожалуй, кроме этого.
Почему-то злиться не хотелось. Я сжалась поначалу, собираясь вылезти и быстренько пробежать к стулу, на котором висела одежда. Но – как я буду выглядеть – сутулясь, суетясь? Ничего не скажешь, возбуждающее зрелище.
Скинула одеяло, выпрямилась и изящно прошла по комнате.
Хорошо, что не снимала трусики, когда ложилась спать.
Поймала его взгляд – лёгкая, довольная улыбка... и что-то тёмное в глазах. Я не переборщила с эротикой? Набросится прямо здесь... Мало ли...
Что за ерунда!
Натянула штаны, футболку. Улыбнулась и стрельнула глазками:
– Ты обещал завтрак?
13.
О, не яичница. Омлет. Интересно.
Правда – узнать омлет в этом оказалось сложно. Что-то воздушное и нежное сверху, что-то красное и тёмное внутри, кажется, ещё сыр.
Красное оказалось помидорами. А ещё?
– Это что, базилик?
Он улыбнулся:
– Что-то имеешь против базилика?
Поставил на стол чашку с блюдечком, разлил кофе из маленького ковшика.
– У меня же не было ни помидор, ни базилика, – с чего это он вдруг расстарался? – Ты что, бегал по магазинам? Сколько времени?
– Не по магазинам, а сходил на рынок. Чем ты опять недовольна? – снова неизменная улыбка. Начинает раздражать. Впрочем, с утра всегда плохое настроение. Может, я зря испытываю его терпение? Что будет, когда эта полусумасшедшая улыбка исчезнет?
– Мужчина, который так готовит, да ещё с утра пораньше на рынок? Ради того, чтобы накормить меня завтраком?
Определённо зря.
Улыбка осталась на месте, а вот Роман – нет. Он шагнул ближе, поднял меня за локти с табурета и сказал:
– Значит, готовить завтрак – не мужское дело? Да, милая?
Я даже испугалась. Кажется, всё-таки разозлила его. Надеюсь, не очень сильно. Что теперь?
– Ну ладно, тогда насчёт мужских дел...
Роман жёстко впился мне в губы, опрокидывая назад. Я начала падать, он подхватил меня и опустил на стол, но поцелуй не прервал. Впрочем, мне уже и не хотелось. Я обнимала его, сжимая руки изо всех сил, кажется, потом вырвался стон. Он, как будто ждал этого, раскрыл мой рот, проникая языком внутрь. Прохладный поцелуй, и целая электрическая буря по коже. Вот оно какое – ледяное пламя... И в нём хочется сгореть без остатка. Я прижалась к нему ещё сильнее, если только это было возможно. Вот и вся решимость и стойкость ушла – он сейчас может делать со мной всё, что захочет.
– Даша, – прошептал он мне прямо в губы, – одно короткое «да» с твоей стороны – и будет ещё интереснее.
Я таяла в его руках, как пластилин, и это «да» казалось естественным. Но он снова захватил мои губы, давая возможность подумать. Что бы он ни сделал, я не смогу его остановить сейчас... Не захочу.
Вспомнилось, как я раньше теряла волю в его руках...
– Пожалуйста, не надо! – надеясь, что не послушает.
Но Роман медленно отстранился.
– Как скажешь, – глядя прямо в глаза, с привычной улыбкой.
Я могла только просить, а не требовать – потому что говорила то, чего не хотела. Но он неожиданно отстранил меня, глубоко вздохнул и усадил на диван.
– Прости меня. Я больше не буду так. Только когда сама захочешь.
«Я уже хочу!» – кричала одна часть меня. Но вторая была благоразумнее. Я сжалась, прижав колени к груди. Не смотрела на него, но чувствовала, что он смотрит.
– Ты невероятно красива, – прошептал он. «Ты тоже», – чуть было не ответила я. Красив, как дьявол. Почему-то меня постоянно преследовала его улыбка, и на ум приходило именно это слово. Стоило ему улыбнуться, и в тёмных глазах проявлялось безумие.
Я пристально посмотрела на него.
– Кто ты?
– Трудно объяснить, – он дёрнул уголками губ. – Но не бойся меня. Я тебе ничего не сделаю плохого. Обещаю.
– Я не боюсь, – из чувства противоречия ответила я.
– Пошли, погуляем! – вдруг он резко сменил тон, настроение и тему разговора. Я с подозрением глянула ему в лицо, но увидела только лёгкую улыбку с крохотной примесью сумасшествия.
– Ночь на улице.
– Да.
9.
Мы ходили по улицам, пропитанным поздней прохладой. Он обнимал меня – уверенно, словно имел на это право. Чувство такое, будто я в полной безопасности, будто ничего не может случиться, пока он рядом.
– Роман, кто ты? – допытывалась я. Уж больно странный. Таких не бывает.
На этот вопрос он не ответил первые два раза. Третий – остановился, развернулся ко мне.
– Ты боишься меня?
Я пожала плечами. Вряд ли. Почему-то страха не было. В конце концов, я почти умерла недавно, и теперь меня трудно чем-либо испугать.
– Не бойся. Я ничего тебе не сделаю плохого. Обещаю. Я не маньяк, не преступник. Тебе нечего бояться.
Нельзя сказать, что это могло успокоить. Но любопытство такой ответ только распалил.
– Ты можешь лечить смертельные болезни?
– Я могу вылечить тебя от любой болезни.
– Только меня? – с подозрением спросила я.
– Только тебя, – отрезал он чуть резковато.
А Андрей говорил, что есть люди, способные вылечить рак четвёртой стадии. И мы решили, что Роман – один из них.
– А почему только меня?
Он недовольно и резко ответил:
– Я не занимаюсь благотворительностью.
– А.
Значит, может, просто не хочет. Это нормально, – попыталась убедить себя. Он никому ничего не должен.
Но появился небольшой осадок. Я всегда любила богатырей и супергероев, которые бескорыстно защищали людей. Он мог бы вылечить многих... но не делал этого.
Жаль.
– Даш.
– А?
– Я сделаю всё, что ты попросишь, – мягко, с улыбкой – но очень серьёзно пообещал он. – Всё.
– Почему? – очень интересно! Да у него слово «псих» на лбу выгравировано. Огненными буквами. И ведёт себя соответственно. Мы знакомы несколько дней, и я должна поверить, что он в меня уже влюбился? Ну давай, скажи: «У меня такое чувство, что я знаю тебя всю жизнь».
– Я очень, очень хорошо разбираюсь в людях, – ответил он с уверенной улыбкой. – Я знаю о человеке всё после нескольких минут знакомства. И ты мне нравишься. Очень даже. Понятно?
– Мне ничего про тебя не понятно, – пробурчала я из вредности. Но это похоже на правду – если он знает, как вылечить рак, то знает и то, как заглянуть в душу.
– Всё сделаешь?
– Пожалуйста, не надо говорить глупостей вроде «прыгни с пятого этажа", – тревожно попросил он.
– Я хочу туда! – и указала рукой.
10.
Заросшая кустами узкая дорожка. Кажется, это тоже клён – только не привычный, а другой – ясенелистный. Из обычного клёна в детстве делали «носики», а из этого – «кузнечики», очищая молодые веточки.
Дорога уже подсохла – замечательно. Раньше здесь тоже была улица, теперь остались три участка, на двух из них ещё сохранились бревенчатые дома. Вернее, их остовы – гнилые, полуобвалившиеся. Глинистая земля, близость химического завода, отсутствие в округе нормальных магазинов и остановок транспорта – люди давно перебрались отсюда. Дома остались как напоминание, что здесь – тоже в некотором роде город.
Неровная, потрескавшаяся дорога упиралась в башню.
Наполовину каменная, наполовину деревянная, она торчала над окрестностями чёрным силуэтом. Что здесь было раньше, я не знала, но всегда было любопытно – что у неё наверху?
Снизу заглянуть – какая-то площадка. Пол, в нём отверстие, куда уходила лестница. Многие ступеньки прогнили, три этажа обозначались досками, которые доверия не вызывали, хотя и лежали частично на каменной основе.
Хотелось сюда залезть с тех пор, как мы переехали в этот район. Но в шестнадцать лет вроде как уже не солидно лазать по развалинам. А в двадцать два жутко хотелось. Но одна я не полезу точно, а друзья вряд ли меня поддержат. Они не понимали страсти соваться в странные до жути места.
Теперь я сболтнула это из упрямства, даже желая, чтобы Роман отказался. Но он пожал плечами и ответил:
– Если хочешь, пойдём.
– Нет, я хочу наверх. На вершину башни.
– Я понял.
Он взял меня за руку и устремился сквозь кусты.
Я по мере приближения всё больше робела, но отказываться не собиралась – из того же упрямства. Когда мы зашли в башню, я на нём уже и держалась.
Темно. Внутри мало что можно рассмотреть.
Он обвёл взглядом стены.
– Не передумала?
– Нет! – фыркнула я.
Передумала. Боюсь. Но отступать не собираюсь.
– Вот лестница. Давай, я тебя буду держать.
Мне уже жутко страшно. Но упрямство гораздо сильнее. Лезу, вцепившись в прогнившие перила. Ступенек не хватает, обхожу по краю лестницы.
В одном месте ступаю на гнилую доску, которая обваливается вниз. Роман ловит меня за пояс, ставит обратно:
– Осторожно.
Кажется, он смеётся. Сжимаю зубы и лезу.
Мы добрались почти до второго этажа. Башня уже не предназначена для людей. Птицы и кошки чувствовали бы себя свободней – но мы не птицы. Даже не кошки.
Очередная доска, за которую я схватилась, поддалась... Увлекая за собой каменную кладку пола. Блоки со скрежетом выворачивались из стены, угрожая осыпаться на головы, лестница треснула и обваливалась.
За мгновение, на которое я застыла, Роман не растерялся.
Он схватил меня сзади за талию, спрыгнул и бросил на землю, упав сверху на локти. Я ударилась грудью – от боли перехватило дух, и я перестала что-либо соображать. В следующее мгновение сверху навалился сначала мягко Роман, потом – уже значительной тяжестью – рухнули камни и доски. Несколько резких ударов, которые смягчило мужское тело, и страшное предчувствие.
Я несколько секунд лежала, пытаясь оправиться от шока, потом окликнула его:
– Роман, ты живой?
Молчание.
– Эй?
Вылезла из-под него, осторожно.
В свете ночного города, пробивающемся сквозь дыры в стенах, разглядела – с трудом – тяжёлые осколки камня, глубоко вошедшие в тело. Голова странно вывернута – и это лучше всего остального показывает страшную картину.
– Нет. Нет, не надо, – осознание, кажется, приходит. – Рома! Не надо! Ромочка!
Рыдания выплеснулись наружу, паника и ужас охватили меня. Я, плача, сперва искала мобильник в обломках, потом поняла, что для скорой уже поздно. Совсем поздно. Я щупала его шею, руки, грудь в поисках пульса – но понимала, что это бесполезно. Шея сломана – это конец. И наверняка мгновенный.
Из-за меня.
Я отвернулась, закрыв лицо ладонями.
Зачем мне приспичило сюда лезть? Зачем ты согласился?
Практически незнакомый человек – почему мне так паршиво? Откуда это отчаяние?
Хоть бы это оказалось сном. Жутким кошмаром. Проснуться и узнать, что ничего не было...
– Господи, – прошептала я. – Пожалуйста!
– Проси Дьявола, – раздался полухрип. – Это по его части.
– Рома? – я обернулась так резко, что чуть сама не сломала шею. Неужели...
Он шевельнулся.
– Ромочка. Меня так ещё не называли.
Он хрипел, но в голосе слышалась знакомая, такая сумасшедшая улыбка.
– Ты жив? Что с тобой?
Дыхание перехватило, я на полном серьёзе боялась услышать в ответ чего-то страшное.
– Убери с меня камни, – попросил он.
– Нет! Если они воткнулись, – там же обломки, – то не надо, кровь пойдёт!
– Даш, – с лёгким раздражением, – убери с меня камни. Пожалуйста.
Я бросилась убирать обломки, стараясь делать это как можно осторожнее.
А перед глазами стояла картина вывернутой головы и острого осколка глубоко в шее.
Он перевернулся, сел. Я легко провела рукой по его спине – раны не казались глубокими. Но как же?
Я была в смятении.
– Ты был мёртв.
– Извини, что напугал.
– Это я виновата. Всё из-за меня.
Из-за моего жуткого упрямства.
– Всё в порядке, Даша. Всё хорошо. Не бойся.
– Ты был мёртв.
– Да, но это ничего.
Ещё одна картина – воспоминание.
– В тот день, когда мы встретились – тебя сбила машина, так?
Он чуть улыбнулся.
– Верно.
– Ты кто-то вроде Горца? Бессмертный?
Смеётся.
– Нет.
Я не понимаю происходящее.
– А если отрезать голову, ты умрёшь?
– Хочешь убить меня? – опять смеётся. – Нет, не умру. Тело – это всего лишь оболочка души. Как одежда. Я могу сделать с ним что угодно.
Меня пробрала жуть. Этот человек два раза умер на моих глазах – но я снова с ним разговариваю.
– Ты человек хотя бы?
– Безоговорочно.
Меня била дрожь. Я не понимала, что происходит. Стоит ли этого бояться – или наоборот, я выиграла главный приз?
– Даша, пошли домой.
Я посмотрела на него. Ничего такого страшного не увидела.
– Пошли.
Глава 11-20
11.
Он довёл меня до двери, заходить не стал.
– Даша, пообещай мне, что сейчас вымоешься, поужинаешь и ляжешь спать.
Я настолько устала и испугалась за сегодня, что сама хотела того же.
– Конечно, я так и сделаю.
– Когда прийти к тебе завтра?
Я замерла на пороге. Хороший вопрос. «Никогда» – хороший ответ. Андрей говорил держаться от него подальше. Теперь я понимаю, почему. Он может всё. И – наверняка способен на страшные поступки. Я не могу знать, что он сделает. Не могу чувствовать себя в безопасности рядом с ним.
Не могу ли?
Дважды я должна была умереть. Сейчас я бы посещала сеансы химиотерапии, если бы не Роман. И камни, которые он принял на себя, предназначались мне. По крайней мере, часть. Кстати, виновата в этом я сама.
Но – мы заведомо в неравном положении. Я не смогу пойти против его желания, а он – очень даже.
Вспомнилось, как он целовал меня. Он мог делать всё, что угодно – не было воли его оттолкнуть. Наверняка он может заставить меня пойти на всё, что он хочет.
– Даша? – он устал ждать ответа и прервал мой поток мыслей. – Ну так что?
Если сказать «никогда» – я его больше не увижу?
Этот вариант пугал не меньше, чем другие размышления. Даже, пожалуй, больше. Гораздо больше.
– Приходи, когда хочешь. Я уволилась с работы, большую часть времени свободна.
Лёгкое касание губ – поцелуй снова обжёг. Почему прикосновение к нему пощипывает кожу?
– Вот, – он протянул мне мобильник. – Это твой. До завтра.
Он ушёл, и только закрыв дверь, я посмотрела на экран. Четыре СМС. Две от Андрея.
«Даша, обязательно приходи завтра часов в шесть. Есть серьёзный разговор».
Одна от Алёны.
«Приходи завтра к Андрею в шесть. Надо поговорить».
И одна от Егора. Содержание не удивило.
Время – час ночи. Андрей не спит ещё, и ему отправлю ответ: «непременно буду».
12.
Когда я проснулась, солнце уже было высоко и приятно грело мне ухо. Некоторое время я лежала не двигаясь, потом ощущение присутствия появилось и стало нарастать.
Открыла глаза.
– Доброе утро, Даша.
Он сидел на краю кровати и слабо улыбался.
– Как ты зашёл? – не поняла я.
– Ты же сказала прийти, когда я захочу.
Он погладил моё бедро, и, казалось, даже сквозь одеяло чувствовалось знакомое покалывание.
– Но я запирала дверь...
Впрочем – если человек лечит смертельные болезни и воскресает, что ему какие-то замки?
– Я снова запер её. Пойдёшь завтракать, или принести сюда?
– Завтрак?
Когда он успел? Почему я не проснулась?
– Нет, не надо. Я пойду на кухню. Не очень люблю есть в постели. Отвернись, я встану, – попросила я и села, придерживая одеяло.
– Да ни за что! – он приподнял бровь. Получилось весьма нахальное выражение.
– Я не буду при тебе одеваться! – как можно твёрже.
Он выжидающе смотрел, всё так же приподняв бровь.
– Тебе тогда придётся провести в постели весь день. Мне нравится смотреть на тебя. И не надоест долго.
Он легко поглаживал меня, улыбался – кажется, действительно его всё устраивает.
– Подай хотя бы мою одежду.
Широкая, довольная улыбка.
– Возьми её сама.
– Ты же говорил, всё для меня сделаешь.
– Всё... пожалуй, кроме этого.
Почему-то злиться не хотелось. Я сжалась поначалу, собираясь вылезти и быстренько пробежать к стулу, на котором висела одежда. Но – как я буду выглядеть – сутулясь, суетясь? Ничего не скажешь, возбуждающее зрелище.
Скинула одеяло, выпрямилась и изящно прошла по комнате.
Хорошо, что не снимала трусики, когда ложилась спать.
Поймала его взгляд – лёгкая, довольная улыбка... и что-то тёмное в глазах. Я не переборщила с эротикой? Набросится прямо здесь... Мало ли...
Что за ерунда!
Натянула штаны, футболку. Улыбнулась и стрельнула глазками:
– Ты обещал завтрак?
13.
О, не яичница. Омлет. Интересно.
Правда – узнать омлет в этом оказалось сложно. Что-то воздушное и нежное сверху, что-то красное и тёмное внутри, кажется, ещё сыр.
Красное оказалось помидорами. А ещё?
– Это что, базилик?
Он улыбнулся:
– Что-то имеешь против базилика?
Поставил на стол чашку с блюдечком, разлил кофе из маленького ковшика.
– У меня же не было ни помидор, ни базилика, – с чего это он вдруг расстарался? – Ты что, бегал по магазинам? Сколько времени?
– Не по магазинам, а сходил на рынок. Чем ты опять недовольна? – снова неизменная улыбка. Начинает раздражать. Впрочем, с утра всегда плохое настроение. Может, я зря испытываю его терпение? Что будет, когда эта полусумасшедшая улыбка исчезнет?
– Мужчина, который так готовит, да ещё с утра пораньше на рынок? Ради того, чтобы накормить меня завтраком?
Определённо зря.
Улыбка осталась на месте, а вот Роман – нет. Он шагнул ближе, поднял меня за локти с табурета и сказал:
– Значит, готовить завтрак – не мужское дело? Да, милая?
Я даже испугалась. Кажется, всё-таки разозлила его. Надеюсь, не очень сильно. Что теперь?
– Ну ладно, тогда насчёт мужских дел...
Роман жёстко впился мне в губы, опрокидывая назад. Я начала падать, он подхватил меня и опустил на стол, но поцелуй не прервал. Впрочем, мне уже и не хотелось. Я обнимала его, сжимая руки изо всех сил, кажется, потом вырвался стон. Он, как будто ждал этого, раскрыл мой рот, проникая языком внутрь. Прохладный поцелуй, и целая электрическая буря по коже. Вот оно какое – ледяное пламя... И в нём хочется сгореть без остатка. Я прижалась к нему ещё сильнее, если только это было возможно. Вот и вся решимость и стойкость ушла – он сейчас может делать со мной всё, что захочет.
– Даша, – прошептал он мне прямо в губы, – одно короткое «да» с твоей стороны – и будет ещё интереснее.
Я таяла в его руках, как пластилин, и это «да» казалось естественным. Но он снова захватил мои губы, давая возможность подумать. Что бы он ни сделал, я не смогу его остановить сейчас... Не захочу.
Вспомнилось, как я раньше теряла волю в его руках...
– Пожалуйста, не надо! – надеясь, что не послушает.
Но Роман медленно отстранился.
– Как скажешь, – глядя прямо в глаза, с привычной улыбкой.
