- Мы тут часа на два застряли, - сказала Катя, выбирая зелень для салата. Она шустро увернулась от несущегося на нее мальчишки лет пяти, за которым еле поспевала растрепанная молодая мама. Кинула в корзинку пакет рукколы и добавила: - Но это даже хорошо. Маринка с Димой хоть вдвоем побудут.
- Как романтично, - фыркнула Юля. – Ты готова ради счастья подруги торчать в этом магазинном столпотворении до посинения?
- А ты – нет?
- Я - да, - вздохнула Юля в ответ. – И даже готова, если все будет хорошо, занести им еды и уехать на вечеринку. Но понудеть-то можно?
- Можно, - усмехнулась Катя. – У нас с Сашкой все тоже под Новый год началось… Надеюсь, у Маринки будет иначе.
- Пойдем ныть о превратностях судьбы в отдел готовых салатов. Строгать оливье сегодня точно не вариант… Кстати, о Сашке. Что-то он тебе телефон не обрывает. Раньше раз двадцать уже позвонил бы.
- Я все его контакты заблокировала, - Катя тряхнула головой, как будто отгоняя назойливую муху, - и друзей его тоже. Ничего не хочу больше про него знать.
Юля одобрительно хмыкнула.
Очередь к кассе двигалась очень медленно.
- Говоришь, на пару часов? – проворчала Юля, устало облокотившись на загруженную тележку. Кажется, мы уже вечность торчим в этом царстве елок и мандаринов. Есть хочется.
Катя пожала плечами. В ее сумочке пиликнул телефон.
«Вы все пропустили, кошки родятся быстро. У нас тройня» - Катя прочитала сообщение вслух и показала Юле приложенное видео. На нем кошка упоенно вылизывала три небольших шевелящихся комка. Даже на экранчике телефона было видно, что кошка устала, но абсолютно счастлива.
- Здоровья новорожденным, - сказала Юля, отдавая Кате телефон. – Извини, я что-то злая с голодухи. Интересно, как там наши доктор с акушеркой?
Катя не ответила и снова запустила короткое видео. И еще раз. И еще…
- Катерина? Ты чего опять плачешь? – взволнованно спросила Юля.
- Кошка. Она… Она счастлива. И любит их. Они пока махонькие, бессмысленные, а любовь… Она мама…
- Все правильно, инстинкт и гормоны. У людей все так же. А ты бормочешь что-то невнятное. В чем дело?
- Извини, - Катя вытерла слезы, - подожди, я сейчас. Мне нужно позвонить.
Катя бегом кинулась из супермаркета на улицу. Под снегопад, от порывов сильного ветра завивающийся в причудливые переплетения метели. Она не надела шапку, и распущенные пряди волос тут же кинуло ей в лицо вместе с острыми колкими снежинками. Катя спряталась за угол здания, где ветер был чуточку потише, и дрожащими пальцами нашла нужный номер в памяти телефона.
- Мама? Привет. С наступающим! Прости меня! Как там вы с папой?
Юля, оставшаяся с тележкой, долго смотрела на нее через стеклянную витрину. Вздохнула и начала набирать поздравительные смски родне.
***
К встрече православного Рождества Юля подготовилась очень тщательно. После суматошного Нового года, который они с Катей встречали в большой компании Катиных родителей, их друзей, приятелей и родственников, оставив Марину налаживать отношения с Димкой, хотелось тишины и покоя.
Юлю ждали два сезона сериала, мешок мандаринов, половина запеченной утки, которую вчера приготовила совершенно ошалевшая от свалившегося личного счастья Маринка и еще вкусности – по мелочи. Для кошки был припасен деликатесный влажный корм.
- Ну что, котейка, - приговаривала Юля, накладывая кошачье угощение в мисочку, - говорят, замуж выходят только злюки, которые не любят котиков. А нам и впятером с твоими котятами хорошо, да? Рождество – семейный праздник, и вот такое у нас с вами семейство. Катерина у родителей, Маринка с Димкой, а мы – с вами. Красота!
Кошка муркнула и потерлась об ее ногу.
- Конечно, - продолжила Юля, - как пост соблюдать – так я атеист. Но как печеной утки навернуть – так «с Рождеством»! Хочешь утки? Вот, возьми кусочек.
Кошка мявкнула, быстро прожевала мясо, вылизала мисочку и убежала к котятам.
- Как бы тебя назвать-то, а? – Юля высыпала мандарины в раковину и начала их мыть, - не звать же тебя просто Кошка? Интересно, как у греков звали богиню мира? Ты же всех помирила, Маринку с Димкой, Катерину – с родителями… А я ни с кем и не ссорилась. Вот ведь засада – всяких злюк мифических помню, а добрых – нет. Они вообще были, а, кошка? Не знаешь? Ладно, сейчас в интернете глянем.
Юля сложила мытые мандарины в пластиковую миску и пошла в комнату. Почувствовала ногой мягкий бок и отступила, чтобы не пнуть кошку. Верхний мандарин начал падать из миски, Юля покачнулась, пытаясь сохранить равновесие. Мандарины посыпались на пол, под ногу что-то подвернулось, и Юля с воплем рухнула спиной вперед.
В висках переливалась тугая, мутная боль. Шевелиться было почти невыносимо. Юлю подташнивало, она с трудом сдержала позыв рвоты и кое-как села, привалившись спиной к стене.
Встать она даже не пыталась.
Юля ощупала голову и зашипела сквозь зубы от острой боли в громадной шишке на затылке. Крови вроде не было, но прикасаться к голове она больше не рискнула. Из глаз текли слезы. Она всхлипнула, вытерла лицо ладонями и снова покачнулась, прижав руки к груди. Ее тошнило.
Юля не знала, сколько прошло времени. В голове как будто звенел колокол, перед глазами плавали мушки, но она смогла сообразить, что надо бы позвать на помощь. Она еще раз протерла глаза и попыталась прикинуть, куда могли улететь очки. И не проще ли вспомнить, где лежит телефон и найти его наощупь.
«Позвони мне, позвони… Позвони мне ради бога…» - пробормотала Юля и попыталась встать, опираясь на злополучную тумбочку. Снова нахлынула тошнота, но Юля упрямо поднялась.
И тут же увидела свои очки. Они были у подставки для обуви, рядом с темно-синими кроссовками Марины. Дужка очков легла, как будто подчеркивая логотип на заднике.
Что?!!
Юля зажмурилась. Хотела потрясти головой, но побоялась, что ее вырвет прямо здесь. Открыла глаза.
Кроссовки. Аккуратная шнуровка «елочкой». Из-под подошвы выглядывает уголок автобусного билета. Рядом лежат очки. В углу за подставкой давно не протирали пыль. На коврике у двери грязный отпечаток большого ботинка – видимо, Димкин.
По всей прихожей раскиданы мандарины. Один закатился в комнату, и кошка осторожно трогает его лапой. У кошки огромный мохнатый хвост, золотистые глаза и маленькие кисточки на ушах. В дальнем углу переливается разноцветными огоньками наряженная елка, и маленький лыжник, нарисованный на шарике, несется куда-то вдаль.
Юля сдавленно охнула. Хлынули слезы, она вытирала их подхваченным с вешалки колючим шерстяным шарфом и жадно смотрела на мир.
Мир был непривычно, удивительно, невероятно четким! Вместо цветных пятен - названия книг на корешках. Потертость на обоях, а вот тут, на углу, явные следы кошачьих когтей. Люстру давно не протирали. Какой интересный, оказывается, узор на Катиной вязаной шапке! А вот и телефон.
Юля медленно, осторожно взяла его в руку. Привычно, не глядя, разблокировала экран и активировала голосовой набор.
- Маринка? Извини, накрылась твоя романтика. Я упала, шмякнулась головой и теперь меня нереально глючит. Да, тошнит, Да, возможно сотряс. Жду.
***
Февраль выдался на удивление солнечным. В скверике у больницы на ветвях яблонь и заметенных газонах ослепительно сверкал снег. Юля вышла на крыльцо отделения, достала из сумочки футляр с темными очками, привычно, но с довольной улыбкой, прочитала надпись на дужке, не поднося ее к глазам.
- Цитирую, - сообщила она Марине и Кате, - «дамочка, не морочьте мне голову».
- Что, так и сказал? – переспросила Марина.
- Именно. Светило офтальмологии долго разглядывал результаты томографии, просветил мне все глазное дно и чуть ли не танцевал вокруг с бубном. Посмотрел мою старую карту, обалдел и повторил танцы. Потом сказал, что у меня совершенно все в порядке, зрение в норме, никаких последствий сотрясения мозга месячной давности он не видит и предложил поучаствовать в каком-то умном исследовании. Мол, если после травмы зрение восстановилось, то это редчайший случай… Я сказала, что подумаю – тут то он мне и выдал про «не морочьте голову». Мне кажется, - довольно усмехнулась Юля, - что профессор решил, будто мой окулист так его разыграл.
- Урааа!! – звонко крикнула Катя и обняла подругу, - все прекрасно! Поехали отмечать?
Марина молча обняла их обеих.
- Ай! Пустите! Задавите! – дурашливо попискивала Юля. Высвободилась из объятий и с преувеличенной серьезностью сказала: - Мы с вами, определенно, подобрали совершенно мистического кошака.
- Который умеет превращаться в кошку, рожать котят и устраивать людям счастье, - подхватила Катя.
- А мне, дорогие мои, теперь интересны два вопроса, - хмыкнула Марина. - Во-первых – какого черта я ждала кошачьих родов, чтобы позвонить Димке?
Катя вздохнула и кивнула – видимо, подумала про родителей.
- Второй вопрос, - Марина театрально развела руками, - как мы все-таки назовем нашего чудесного зверя?
- Есть еще третий вопрос, - засмеялась Катя, - кому мы пристроим котят?
Герои рассказа вспоминают фильмы:
«Гусарская баллада», режиссер Эльдар Рязанов.
«Формула любви», режиссер Марк Захаров
И песни:
«Позвони мне, позвони» из фильма Карнавал.
«Человек и кошка», группа «Ноль».
«Конь», группа «Любэ»
Глава 16. Ирина Погонина. Позови свое счастье
- Петрович, ты куда собрался? В ватнике, с топором? Как за елкой? Да ведь… Ой, и правда, уже декабрь на исходе. Надо же, а я думала не скоро еще праздник-от. Петрович, погоди! Принеси и мне елочку. Махонькую. Или хоть веток еловых сруби. Пусть в избе детством пахнет…
- Вот и у меня Новый год будет нынче. Молодец Петрович, уважил соседку. Вон какие лапы пушистые. А то, что просто ветки, так даже лучше, не загубили дерево заради баловства. Мурза, брысь, не балуй, уронишь.
Только игрушек-то у меня нет. Да ничего, придумаем что-нибудь. Эй, Мурзик, что это у тебя? Где нашел? Ой, это же соска артемкина. Ты, небось, негодник, закатил под шкаф! Красивая какая. И на ленточке. Чем не игрушка? Давай повесим ее на елку.
Вот, смотри, как хорошо. Буду смотреть и вспоминать, как летом Артемка гостевал у бабушки. Сейчас-то, небось, бегает уже, скоро год мальцу.
А знаешь, что я придумала? Мы украсим нашу елку игрушками-воспоминаниями. Вот смотри – это заколка. Светлана в саду обронила. Я нашла, как они уж уехали. Хорошая жена у моего Валерика. Добрая, заботливая. И меня уважает. Правда, мамой никак не зовет.
А это духи Валеркины. Странно, мужик, а духами брызгается. Дезодорант… Но пахнет вкусно. А уж флакон какой! Привяжу за ленточку, тоже пусть висит, сверкает. Сынок у меня молодец. Как приедет, все починит, поправит. Вот и нынче, забор новый поставил, да пол в сенях подлатал. Эх, все уговаривает в город к ним перебираться. Но куда я от дома, да огорода. И тебя, бродягу, в город не возьмешь, пропадешь там, зачахнешь.
Мурза, а давай мы на елку повесим подарки, что я приготовила. Отсылать теперь после праздников придется, пусть побудут украшением! Вот носочки Артемке. Яркие, полосатые. Рукавички Галочке. Я их цветочками и бабочками вышила, смотри, веселые какие. Помнишь Галю? Уж она тебя наглаживала, да угощала колбасой тихонько. Как вспомню ее, внученьку, помощницу мою, так сразу на сердце теплеет.
Шарф, это Светочке. Она такой мне в телефоне показывала, модный, ей очень понравился. Сюрприз будет. Света все переживает, как я здесь без врачей? Да я, ведь, и не болею почти. Не привыкла…
А под елку мы куклу посадим. Одену ее в белую кофточку, будет Снегурка. Эту ляльку Галочка оставила, чтоб мне не было скучно одной. Говорит: «Бабуля, ты ее с собой спать бери, а то в темноте одной страшно…»
Что там? Мурзик, что ты там увидел? Аль приехал кто?
- Ой, батюшки, Валерик, Светочка! Гости мои дорогие!!!
Ирина Погонина https://vk.com/ipogonina59
Глава 17. Юлия Гладкая. О важности имени
- Экий уродец! - старуха ухватила крючковатыми пальцами котёнка и, оторвав его от матери, поднесла к глазам. – Да, уродец, - закивала она, - такой ни на что не сгодится, только мышам на смех.
- Так скорми, - прокаркал крупный ворон, долбя клювом пожелтевшую от времени кость.
- Как бы все так просто, - ведьма поморщилась, - у меня на этот помёт покупатели имеются, и уже все оплачено, золотом!
Котёнок, едва раскрывая рот, жалобно запищал. Маленький, чёрный, точно уголёк из печи, он мог бы стать хорошим фамильяром, если б не один изъян - три белых волоска на хвосте. А это, как ни крути - брак.
- Как же ты, Мокша, такого уродила? - попеняла ведьма кошке.
Та, демонстративно отвернувшись, бросила через плечо, - с кем не бывает?
- А делать-то что? - не унималась старая.
- Мне оставь, - потянулась усатая красавица, - хоть одного малыша понежу.
На том и порешили. Когда братьев и сестёр раздавали в семьи, и малыши, наученные мамкой, кланялись и подавали лапку, называя имя, безымянный, бракованный малыш, сладко сопел в корзинке. Грелся, у маменьки, под боком, а ночами бродил по дому, удивляясь звукам и запахам. А еще больше любил сидеть на крыше, таращась на яркие огоньки в небе и слушая, как воет в трубе лихач ветер.
- Что ты бродишь? - косился на него ворон, - дурила картонная. Хоть бы слово молвил!
- Мяу, - откликался котёнок, сверкая молочными клыками, - мур.
- Дурачок, - охал ворон, и Мокша, слыша птицу, недовольно топорщила усы.
- Продай его, - потребовала кошка у ведьмы в один из пасмурных осенних дней, - мне гулять пора, а с ним только позориться.
- Кто ж его возьмёт? - фыркнула ведьма, - мало что с изъяном, так ещё и неговорящий!
- Может, людям сойдёт? Крыс, мышей гонять?
- А что? - оживилась ведьма, - Это мысль, - и справила его в подпол, пущай научится грызунов ловить!
И котёнок отправился в темноту погреба. Сперва он оробел и хотел вернуться, увы, старуха заперла дверь, и сколько он не скребся, сколько не звал матушку, никто ему не помог. Тогда он лёг у порога и решил, что станет ждать последнего часа. Усталый и голодный он не заметил, как задремал.
- Ты чего тут разлёгся? – кто-то теребил его за хвост и требовал ответа. Малыш, спросонья позабыв, где он, заурчал, и некто поскрёб его за ушком. Стало приятно.
- Экий ты глупыш, каждому веришь, - охнула старая одноглазая крыса. - Пойдём, покормлю что ли?
Когда через неделю ведьма вспомнила о котёнке и полезла в подполье, то нашла его за игрой в салочки с грызунами. Стало ясно, что о карьере крысолова не стоило и мечтать.
В день перед самой страшной ночью, в дверь дома, где жила ведьма пришел путник.
- Кого там нелегкая несёт? - заворчала старая. Она как раз примеряла шляпы, выбирая в какой из них полетит на шабаш. И никак не могла решить, в ядрено-розовой или пыльно-серой? Прошлогодняя модель, ядовито-зеленного оттенка бурной ночи, валялась в углу забракованная, а на ней спал не менее забракованный кот.
Дверь скрипнула, и порог переступил мокрый, точно мышь, бард. Некогда цветастый плащ висел потрёпанными крыльями, поля шляпы обвисли, с усов стекала дождевая вода.
- Тю, какие люди и без стука! - усмехнулась ведьма, - а воды-то сколько натекло! Пришёл, развёл грязюку.
- Не бузи, подруга, - отмахнулся музыкант, - налей лучше чего погорячее да позволь обсохнуть у очага.
