Оценил и остался доволен. Зря предусмотрители беспокоились, ущерб не слишком велик, да и дорожка красивая получилась. Позже можно будет поставить вопрос и об эксперименте с четырьмя карманами. Но об этом мы подумаем позже…
Стоило отойти от оплавленного участка на несколько шагов, и первая же задетая ветка осыпала серебристой пыльцой — льдынки цвели, и все самые важные эльфийские проблемы им были до пестика.
А вот на деревьях у пострадавшей дорожки пыльца спеклась, покрыв уцелевшие веточки тонким панцирем, глянцевым и прозрачным, с весёлыми искорками. Тоже красиво, но как-то печально. Оставлять, скорее всего, не стоит. Единичное дерево будет смотреться жалко, а если сохранить всю дорожку целиком, вместе с деревьями вдоль неё… красиво, кто спорит, только вот не много ли чести обычной девочке с горячей кровью и плазмобоем наперевес? Впрочем, плазмобой себя оправдал, достойное оружие. Аккуратное. Пожалуй, стоит именно его подсунуть и следующей, а то мало ли что она с собою притащить догадается?
В глубине сада за дворцом мозаика была в полном порядке. И деревья с полупрозрачными стволами и пушистым кружевом веток. И ледяные скульптуры под ними. Галерея трофеев — это место всегда защищали особо. Вряд ли ещё у какой Королевы наберётся столько, и Керелинг по праву мог гордиться — больше половины скульптур стоят здесь только благодаря его усилиям и расторопности. Это ведь именно он сумел правильно и вовремя организовать их эвакуацию, когда Королева бросала клич: «Мы улетаем». Уже четыре раза, между прочим.
Королева была умна и всегда точно знала, когда пора улетать. Вот только больше её ничего не заботило. Будет новый мир, будет новая жизнь, а, значит, и новые трофеи, остальное всё мелочи и не стоит внимания. Но на то и есть у каждой Королевы личный Керелинг, чтобы подумать о мелочах. И он не намерен был ничего оставлять наглым захватчицам. Не их это трофеи. Сами пусть добывают.
Открывала галерею массивная фигура в меховом плаще, в переохлаждённый лёд были искусно вплавлены соцветия льдынок, и от этого плащ казался на самом деле пушистым и даже слегка шевелящимся на ветру. Заросшее до глаз густым волосом лицо слегка смазано — то ли следы времени, то ли так он и выглядел, теперь уже не узнать. Это было задолго до Керелинга, он ведь не первый Керелинг у своей Королевы. Не первый и, скорее всего, не последний, но об этом не стоит думать. Мысли — они не всегда просто мысли, они иногда притягивают из других миров разную ненужную пакость, уж кому это и знать, как не Керелингу? Куда безопаснее рассматривать трофеи и думать только о них.
Почти все ледяные фигуры стояли в ряд, как бойцы на параде. Дань уважения и тонкая насмешка в одном кристалле — из ряда выбивались лишь те, с которыми пришлось повозиться.
Вот, например, как с этим…
Керелинг усмехнулся и удовлетворенно дёрнул кисточками на ушах, рассматривая скульптуру своего отца — распластавшегося по ледяной глыбе, напряженного, застывшего в вечной готовности к броску. Отцом Керелинг гордился — тот прочно вошёл в легенды клана, доставив прежнему Керелингу немало головной боли. Четыре раза его уводили, и четыре раза он возвращался — замёрзший, израненный, полудохлый, ведь для каев никаких промежуточных станций поддержки и карманов не предусмотрено, а пятьдесят градусов ниже точки замерзания воды — это многовато даже для эльфа. Если, конечно, эльф не из Ледяного Клана.
Отец Керелинга был эльфом, но эльфом городским. Кажется, тёмным. И почему-то считал, что это даёт ему преимущество. Поначалу так и выходило, целых четыре раза. А на пятый предшественник нынешнего Керелинга догадался использовать девочку.
Керелинг зацепился взглядом за маленькую фигурку, сидевшую на большом ледяном кубе спиной к дорожке, и содрогнулся. Это был один из самых ужасных каев, им до сих пор пугают молодёжь тёмными послезакатными часами. И этого кая Керелинг помнил очень хорошо, поскольку это был его первый кай.
Капризный, эгоистичный и глупый. Всё, ему предоставленное, принимал как должное, даже ни разу не поблагодарил, и, разумеется, ничего не хотел давать взамен. Самовлюблённый и эгоистичный маленький уродец. Конечно же, он не хотел покидать дворца Королевы — а кто из каев захочет, пока сок шипоцвета течёт вместо крови по венам, оберегая, дурманя и завораживая? Для того и нужны девочки с горячей кровью, потому и отбирают сейчас при финальном контроле в каи лишь тех, у кого такие девочки есть. Лишний повод для нынешнего Керелинга гордиться отцом — поправку об обязательном наличии девочки внесли в правила как раз благодаря ему.
Но девочка этого кая оказалась под стать своему дружку. «Кай умер и больше не вернётся!» — сказала она себе, и продолжала жить, словно ничего не случилось. Пришлось серьёзно, хотя и очень локально, вмешиваться в биологию её мира, задействовав сначала геномодифицированные цветы, а потом и птиц, поскольку цветам эта ленивая дура верить не захотела. Станции поддержки — они тоже как раз для неё изначально организованы были, её всю дорогу приходилось буквально тащить за шиворот, сдавая с рук на руки и пресекая ежеминутные попытки повернуть обратно с полдороги, потому что, мол, путь слишком сложный и всё равно ничего не получится. А времени на поиск другой девочки уже не оставалось, слишком они тогда затянули, и росток шипоцвета в сердце кая не просто прижился — он побеги пустил. Ещё чуть — и было бы поздно, никакими слезами и никакой кровью не вытравишь, даже горячей.
Позже, когда всё обошлось и паника отступила, Керелинг гадал, была ли та девочка так уж глупа и нерешительна на самом деле — или просто знала истинную цену своему каю, потому и не спешила забирать обратно такое сокровище?
Как бы то ни было, случившееся послужило хорошим уроком. Больше Керелинг никогда не тянул до последнего. А станции поддержки сделал постоянными, позже добавив к ним и наполненные полезными штучками карманы-захоронки, расположив их по наиболее вероятным маршрутам…
Керелинг шёл по дорожке всё медленнее и медленнее. Когда до арки в небольшой павильон оставалось не более трёх шагов, он и вовсе остановился.
Павильончик выглядел ажурным ледяным фонариком или резной шкатулкой со светлячками внутри. Маленький и изящный, он ничем не напоминал монументальную величавость дворца. Дворец — он для кая и праздников, а здесь Королева жила. И восхитительный запах её кружил голову, легко проникая сквозь ажурные стены.
— Всё ли в порядке, моя Королева? — спросил Керелинг негромко, — Ты сыта?
— Да, мой Керелинг. Входи.
Ритуальный вопрос — и не менее ритуальный ответ. Голос спокойный и удовлетворённый. И — да, кажется, — сытый голос.
Керелинг осторожно поклонился и не менее осторожно вошёл, гадая — сумеет ли он вовремя понять и отпрыгнуть, если вдруг когда-нибудь сказанная Королевой ритуальная фраза окажется ложью.
Королева сидела за столом-фонариком — прозрачная столешница из горного хрусталя толщиной в полтора-два локтя была пустотелой, и внутри неё роились мелкие световые бабочки. Очень удобно, когда собираешь витраж, а Королева занималась именно этим. Двигались только пальцы — метались над столом, длинные острые ногти выбивали стремительную дробь, сдвигая разноцветные льдинки, узор на глазах рос и ширился. Белое лицо прекрасно, как всегда, и, как всегда, неподвижно, улыбка безупречна, в прозрачных глазах мелькают разноцветные отблески, волосы подняты вверх и заморожены над безукоризненностью белоснежного лба причёской-короной так, что даже ушей не видно. Она вся была такой — застывшей и стремительной одновременно. Керелинг всегда восхищался своей Королевой. Но иногда предпочитал бы восхищаться ею издалека.
Королева была огромна — даже сейчас, когда она сидела, Керелингу приходилось смотреть на неё снизу вверх.
— Как результаты, моя Королева?
— Прекрасно. — Острый серебристый язычок быстро облизнул белые губы, улыбка стала чуть более довольной.
— Слепок для галереи трофеев готов?
— Конечно. Можешь забрать.
Слепок так себе. Рядовой. Ну так ведь и в кае нынешнем нет ничего особенного. Его корабль — другое дело, изящный такой был кораблик, жаль, что сильно разбит и в украшения сада никак не годится. И название красивое — «Синяя чайка». А в самом же кае — ничего примечательного. Обычный мужчина, три ноги, шесть рук, капитанские нашивки на кителе. Рядовой трофей, ничуть не хуже, но и не лучше прочих.
Вживую Керелинг его не видел — как и всех прочих каев. Это слишком опасно, общаться с каями безнаказанно может лишь Королева, да и то только через одну из Принцесс, ещё не обретших разум. А с ними так легко ошибиться, с Принцессами. Подготовишь слишком много — и сам не заметишь, как одна из них успеет обрести ненужное, захочет власти и жизни, вступит за них в бой и обязательно победит — молодые всегда побеждают. И не успеешь ты оглянуться, как окажешься под властью новой Королевы. Ведь далеко не все старые Королевы умеют вовремя осознать опасность и кинуть клич «Мы улетаем!», они и летать-то в большинстве своём давно разучились. Молодые же Королевы прожорливы и агрессивны, Керелинги при них долго не живут. Нет, это очень опасно — когда Принцесс слишком много. Только ведь если и наоборот, тоже ничего хорошего. Принцесс слишком мало или кай попадётся активный, ритуальная фраза окажется ложью — и вот уже у прежней Королевы новый Керелинг…
Но сейчас всё нормально — в стену вмуровано только двенадцать уже начавших закукливаться фигур, а подготовлено было шестнадцать Принцесс. Королева действительно сыта. Можно расслабиться.
Феромоны кружили голову.
Двенадцать куколок. Даже если из каждой вылупится всего по три малька — всё равно очень неплохое прибавление клану. Но три — это минимум, Принцессы были хорошие, упитанные, можно смело рассчитывать на четырёх от каждой. А то и на пять.
— Спасибо, моя Королева. Я пришлю за трофеем.
Завтра откроют окно между мирами. И сотни юношей выстрелят иглами шипоцвета — в небо, в молоко, в непрозрачный туман междумирья. Никому неизвестно, сколько они будут лететь, эти зеркальные и тонкие до невидимости иглы-семена, зачарованные на живое. Никому неизвестно, куда они попадут, если попадут вообще. Большинство поразит неразумную цель — и не прорастёт. Но какой-то части должно повезти. Так всегда было. Так всегда будет.
И проклюнется росток, и сок шипоцвета проникнет в кровь, и человеку захочется странного — или не человеку, но какая разница, всё равно ведь захочется. И будет мерещиться ему даже наяву серебристая паутина ветвей на фоне чёрного неба, прозрачные острые шпили и льдистые купола. И глаза цвета весеннего льда, обманчивого и коварного.
И будет новый брачный полёт Королевы в поисках нового кая. И будут новые дети, прибавление и гордость клана Ледяных Эльфов.
Так было.
Так будет.
ссылка на автора
https://author.today/u/fannni
Дворничиха Бадмаева выдохнула, пытаясь рассмотреть, какую форму примет облачко пара. Но оно скукожилось и втянулось в серую тьму, как и сотни других выдохов, сделанных ей за сегодняшнюю ночь.
- Не спится? - сзади неслышно нарисовался бомж Валера. Бадмаева едва не подпрыгнула на полметра, и с трудом сдержала рвущееся матерное слово.
- Чтоб тебя, Валера... Не надоело?
- Неа, - сощерился бомж, - прикольно же.
Дураком жил, дураком помер, и ничего не поменялось. Но хоть согласился помочь, и на том спасибо. Она, ангел Коля, да околевший пять лет назад Валера - вот и весь их дозор.
Сегодня такая ночь, что спать нельзя. Жадная, безглазая, жаждущая захапать себе все без остатка, выпить свет и тепло до самого донышка. Она приползла со стороны Мясокомбината, навалилась брюхом на город, придавила и поерзала, чтобы погасить лишние фонари и окна. Декабрьская стынь и бесконечная тьма - больше ничего в мире не было.
Но это только кажется, Бадмаева знала, что под прикрытием тишины творится недоброе.
Скоро, совсем скоро задрожит земля, зазвенит в ухе высоковольтным проводом, а потом заклубится туман и покажется вдали Дикая Охота. Без единого звука будет она приближаться, беснуясь, чтобы поглотить каждого, нечаянно оказавшегося на пути.
Бадмаева уже не первый год дежурила в самую длинную ночь. Стояла, со страхом разглядывая в приближающемся мареве синие ментовские мигалки, кумачовые знамена, кресты и хоругви. Бесы ехали на BMW и Мерседесах, трещали на вздутых животах рясы и дизайнерские костюмы, белели в непроглядной тьме белесые, мертвые зрачки. Смотрели и грозили посиневшими, разбухшими пальцами с золотыми перстнями, обходя стороной ее шестнадцатиэтажку.
- Мы вернемссся, вернемссся...
Каждый год становилось их больше. И Бадмаева понимала, что тонкая, с вечера прокопанная в снегу канавка их не остановит. Страшный год пришел, ночь в нем длинная, тянется аж с самой весны.
И тут заскрипели тормоза, далекие клубы тумана исчезли за ярким сполохом фар. Одна машина, другая, третья - полный двор понаехало, да все черные, длинные, как катафалки. Хлопнув дверью, вышел из первой приземистый мужик в длинном черном пальто, и направился прямо к Бадмаевой.
- Здорово, Бибиянур Салахтиновна, - тянет крупную ладонь, да не пожмешь ее. Тусклый свет фонаря просвечивает сквозь пальцы, сквозь дорогое пальто и малиновый пиджак под ним.
- Здравствуй, Тяпа.
Бадмаева старается не смотреть ему в лицо - там, чуть повыше глаза, небольшая багровая дыра. Вроде и видела уже, а все равно неприятно.
- Что это вы к нам?
- Так ночь сегодня выдалась неспокойная, - Тяпа кивнул вперед, туда, где продолжал клубиться и расти туман. - Много их. Не удержитесь.
- Виктор Петрович, - подскочил к Тяпе симпатичный высокий парень в кожанке, - мы готовы, я пацанов расставил.
- Спасибо, Сережа, вы там не зевайте. - он достал из внутреннего кармана пальто пачку "Парламента", закурил, и Бадмаева даже почувствовала знакомый сигаретный запах.
- Никогда бы не подумала, что мы тут с вами стоять будем, свой дом защищать.
- Ночь слишком длинная, Бибиянур Салахтиновна. Слишком. Сколько лет уже длится. Вы родились, я родился, все ночь была. Рассветет иногда, помажет небо светленьким, а потом опять ночь. И все же будет день, вот мамой клянусь... - Тяпа рассмеялся, - обязательно будет. Ибо ни одна ночь не длится вечно.
Он ткнул пальцем в приближающихся бесов:
- Они тоже это чуют, потому и бесятся.
Бадмаева прислушалась к наступившей тишине и поняла, что дом не спит. Они все были с ней, прислушивались к шорохам, тревожно всматривались в темноту, боялись и вздрагивали.
Ибо страшно надвигающееся.
Но ни одна ночь не длится вечно.
ссылка на автора
https://vk.com/autumn_land
Новый год – не дешевый праздник, но стоит своих затрат.
Договорились, что Дед Мороз придет прямо после полуночи. Я выбрала из опций «Козлик Йоулупукки», «Санта» и «Дед Мороз» третью. Белая курчавая борода и глаза с огоньками. Из опций о подарках ткнула в «волшебный сюрприз».
Домашних, конечно, предупредила. Близнецы переглянулись с недоверием. Муж сразу полез в коммуникатор, чтобы проверить историю событий и маршрутов Деда Мороза и удивленно поднял на меня глаза:
Стоило отойти от оплавленного участка на несколько шагов, и первая же задетая ветка осыпала серебристой пыльцой — льдынки цвели, и все самые важные эльфийские проблемы им были до пестика.
А вот на деревьях у пострадавшей дорожки пыльца спеклась, покрыв уцелевшие веточки тонким панцирем, глянцевым и прозрачным, с весёлыми искорками. Тоже красиво, но как-то печально. Оставлять, скорее всего, не стоит. Единичное дерево будет смотреться жалко, а если сохранить всю дорожку целиком, вместе с деревьями вдоль неё… красиво, кто спорит, только вот не много ли чести обычной девочке с горячей кровью и плазмобоем наперевес? Впрочем, плазмобой себя оправдал, достойное оружие. Аккуратное. Пожалуй, стоит именно его подсунуть и следующей, а то мало ли что она с собою притащить догадается?
В глубине сада за дворцом мозаика была в полном порядке. И деревья с полупрозрачными стволами и пушистым кружевом веток. И ледяные скульптуры под ними. Галерея трофеев — это место всегда защищали особо. Вряд ли ещё у какой Королевы наберётся столько, и Керелинг по праву мог гордиться — больше половины скульптур стоят здесь только благодаря его усилиям и расторопности. Это ведь именно он сумел правильно и вовремя организовать их эвакуацию, когда Королева бросала клич: «Мы улетаем». Уже четыре раза, между прочим.
Королева была умна и всегда точно знала, когда пора улетать. Вот только больше её ничего не заботило. Будет новый мир, будет новая жизнь, а, значит, и новые трофеи, остальное всё мелочи и не стоит внимания. Но на то и есть у каждой Королевы личный Керелинг, чтобы подумать о мелочах. И он не намерен был ничего оставлять наглым захватчицам. Не их это трофеи. Сами пусть добывают.
Открывала галерею массивная фигура в меховом плаще, в переохлаждённый лёд были искусно вплавлены соцветия льдынок, и от этого плащ казался на самом деле пушистым и даже слегка шевелящимся на ветру. Заросшее до глаз густым волосом лицо слегка смазано — то ли следы времени, то ли так он и выглядел, теперь уже не узнать. Это было задолго до Керелинга, он ведь не первый Керелинг у своей Королевы. Не первый и, скорее всего, не последний, но об этом не стоит думать. Мысли — они не всегда просто мысли, они иногда притягивают из других миров разную ненужную пакость, уж кому это и знать, как не Керелингу? Куда безопаснее рассматривать трофеи и думать только о них.
Почти все ледяные фигуры стояли в ряд, как бойцы на параде. Дань уважения и тонкая насмешка в одном кристалле — из ряда выбивались лишь те, с которыми пришлось повозиться.
Вот, например, как с этим…
Керелинг усмехнулся и удовлетворенно дёрнул кисточками на ушах, рассматривая скульптуру своего отца — распластавшегося по ледяной глыбе, напряженного, застывшего в вечной готовности к броску. Отцом Керелинг гордился — тот прочно вошёл в легенды клана, доставив прежнему Керелингу немало головной боли. Четыре раза его уводили, и четыре раза он возвращался — замёрзший, израненный, полудохлый, ведь для каев никаких промежуточных станций поддержки и карманов не предусмотрено, а пятьдесят градусов ниже точки замерзания воды — это многовато даже для эльфа. Если, конечно, эльф не из Ледяного Клана.
Отец Керелинга был эльфом, но эльфом городским. Кажется, тёмным. И почему-то считал, что это даёт ему преимущество. Поначалу так и выходило, целых четыре раза. А на пятый предшественник нынешнего Керелинга догадался использовать девочку.
Керелинг зацепился взглядом за маленькую фигурку, сидевшую на большом ледяном кубе спиной к дорожке, и содрогнулся. Это был один из самых ужасных каев, им до сих пор пугают молодёжь тёмными послезакатными часами. И этого кая Керелинг помнил очень хорошо, поскольку это был его первый кай.
Капризный, эгоистичный и глупый. Всё, ему предоставленное, принимал как должное, даже ни разу не поблагодарил, и, разумеется, ничего не хотел давать взамен. Самовлюблённый и эгоистичный маленький уродец. Конечно же, он не хотел покидать дворца Королевы — а кто из каев захочет, пока сок шипоцвета течёт вместо крови по венам, оберегая, дурманя и завораживая? Для того и нужны девочки с горячей кровью, потому и отбирают сейчас при финальном контроле в каи лишь тех, у кого такие девочки есть. Лишний повод для нынешнего Керелинга гордиться отцом — поправку об обязательном наличии девочки внесли в правила как раз благодаря ему.
Но девочка этого кая оказалась под стать своему дружку. «Кай умер и больше не вернётся!» — сказала она себе, и продолжала жить, словно ничего не случилось. Пришлось серьёзно, хотя и очень локально, вмешиваться в биологию её мира, задействовав сначала геномодифицированные цветы, а потом и птиц, поскольку цветам эта ленивая дура верить не захотела. Станции поддержки — они тоже как раз для неё изначально организованы были, её всю дорогу приходилось буквально тащить за шиворот, сдавая с рук на руки и пресекая ежеминутные попытки повернуть обратно с полдороги, потому что, мол, путь слишком сложный и всё равно ничего не получится. А времени на поиск другой девочки уже не оставалось, слишком они тогда затянули, и росток шипоцвета в сердце кая не просто прижился — он побеги пустил. Ещё чуть — и было бы поздно, никакими слезами и никакой кровью не вытравишь, даже горячей.
Позже, когда всё обошлось и паника отступила, Керелинг гадал, была ли та девочка так уж глупа и нерешительна на самом деле — или просто знала истинную цену своему каю, потому и не спешила забирать обратно такое сокровище?
Как бы то ни было, случившееся послужило хорошим уроком. Больше Керелинг никогда не тянул до последнего. А станции поддержки сделал постоянными, позже добавив к ним и наполненные полезными штучками карманы-захоронки, расположив их по наиболее вероятным маршрутам…
Керелинг шёл по дорожке всё медленнее и медленнее. Когда до арки в небольшой павильон оставалось не более трёх шагов, он и вовсе остановился.
Павильончик выглядел ажурным ледяным фонариком или резной шкатулкой со светлячками внутри. Маленький и изящный, он ничем не напоминал монументальную величавость дворца. Дворец — он для кая и праздников, а здесь Королева жила. И восхитительный запах её кружил голову, легко проникая сквозь ажурные стены.
— Всё ли в порядке, моя Королева? — спросил Керелинг негромко, — Ты сыта?
— Да, мой Керелинг. Входи.
Ритуальный вопрос — и не менее ритуальный ответ. Голос спокойный и удовлетворённый. И — да, кажется, — сытый голос.
Керелинг осторожно поклонился и не менее осторожно вошёл, гадая — сумеет ли он вовремя понять и отпрыгнуть, если вдруг когда-нибудь сказанная Королевой ритуальная фраза окажется ложью.
Королева сидела за столом-фонариком — прозрачная столешница из горного хрусталя толщиной в полтора-два локтя была пустотелой, и внутри неё роились мелкие световые бабочки. Очень удобно, когда собираешь витраж, а Королева занималась именно этим. Двигались только пальцы — метались над столом, длинные острые ногти выбивали стремительную дробь, сдвигая разноцветные льдинки, узор на глазах рос и ширился. Белое лицо прекрасно, как всегда, и, как всегда, неподвижно, улыбка безупречна, в прозрачных глазах мелькают разноцветные отблески, волосы подняты вверх и заморожены над безукоризненностью белоснежного лба причёской-короной так, что даже ушей не видно. Она вся была такой — застывшей и стремительной одновременно. Керелинг всегда восхищался своей Королевой. Но иногда предпочитал бы восхищаться ею издалека.
Королева была огромна — даже сейчас, когда она сидела, Керелингу приходилось смотреть на неё снизу вверх.
— Как результаты, моя Королева?
— Прекрасно. — Острый серебристый язычок быстро облизнул белые губы, улыбка стала чуть более довольной.
— Слепок для галереи трофеев готов?
— Конечно. Можешь забрать.
Слепок так себе. Рядовой. Ну так ведь и в кае нынешнем нет ничего особенного. Его корабль — другое дело, изящный такой был кораблик, жаль, что сильно разбит и в украшения сада никак не годится. И название красивое — «Синяя чайка». А в самом же кае — ничего примечательного. Обычный мужчина, три ноги, шесть рук, капитанские нашивки на кителе. Рядовой трофей, ничуть не хуже, но и не лучше прочих.
Вживую Керелинг его не видел — как и всех прочих каев. Это слишком опасно, общаться с каями безнаказанно может лишь Королева, да и то только через одну из Принцесс, ещё не обретших разум. А с ними так легко ошибиться, с Принцессами. Подготовишь слишком много — и сам не заметишь, как одна из них успеет обрести ненужное, захочет власти и жизни, вступит за них в бой и обязательно победит — молодые всегда побеждают. И не успеешь ты оглянуться, как окажешься под властью новой Королевы. Ведь далеко не все старые Королевы умеют вовремя осознать опасность и кинуть клич «Мы улетаем!», они и летать-то в большинстве своём давно разучились. Молодые же Королевы прожорливы и агрессивны, Керелинги при них долго не живут. Нет, это очень опасно — когда Принцесс слишком много. Только ведь если и наоборот, тоже ничего хорошего. Принцесс слишком мало или кай попадётся активный, ритуальная фраза окажется ложью — и вот уже у прежней Королевы новый Керелинг…
Но сейчас всё нормально — в стену вмуровано только двенадцать уже начавших закукливаться фигур, а подготовлено было шестнадцать Принцесс. Королева действительно сыта. Можно расслабиться.
Феромоны кружили голову.
Двенадцать куколок. Даже если из каждой вылупится всего по три малька — всё равно очень неплохое прибавление клану. Но три — это минимум, Принцессы были хорошие, упитанные, можно смело рассчитывать на четырёх от каждой. А то и на пять.
— Спасибо, моя Королева. Я пришлю за трофеем.
Завтра откроют окно между мирами. И сотни юношей выстрелят иглами шипоцвета — в небо, в молоко, в непрозрачный туман междумирья. Никому неизвестно, сколько они будут лететь, эти зеркальные и тонкие до невидимости иглы-семена, зачарованные на живое. Никому неизвестно, куда они попадут, если попадут вообще. Большинство поразит неразумную цель — и не прорастёт. Но какой-то части должно повезти. Так всегда было. Так всегда будет.
И проклюнется росток, и сок шипоцвета проникнет в кровь, и человеку захочется странного — или не человеку, но какая разница, всё равно ведь захочется. И будет мерещиться ему даже наяву серебристая паутина ветвей на фоне чёрного неба, прозрачные острые шпили и льдистые купола. И глаза цвета весеннего льда, обманчивого и коварного.
И будет новый брачный полёт Королевы в поисках нового кая. И будут новые дети, прибавление и гордость клана Ледяных Эльфов.
Так было.
Так будет.
ссылка на автора
https://author.today/u/fannni
глава 24. Жозе Дале Дворничиха Бадмаева
Дворничиха Бадмаева выдохнула, пытаясь рассмотреть, какую форму примет облачко пара. Но оно скукожилось и втянулось в серую тьму, как и сотни других выдохов, сделанных ей за сегодняшнюю ночь.
- Не спится? - сзади неслышно нарисовался бомж Валера. Бадмаева едва не подпрыгнула на полметра, и с трудом сдержала рвущееся матерное слово.
- Чтоб тебя, Валера... Не надоело?
- Неа, - сощерился бомж, - прикольно же.
Дураком жил, дураком помер, и ничего не поменялось. Но хоть согласился помочь, и на том спасибо. Она, ангел Коля, да околевший пять лет назад Валера - вот и весь их дозор.
Сегодня такая ночь, что спать нельзя. Жадная, безглазая, жаждущая захапать себе все без остатка, выпить свет и тепло до самого донышка. Она приползла со стороны Мясокомбината, навалилась брюхом на город, придавила и поерзала, чтобы погасить лишние фонари и окна. Декабрьская стынь и бесконечная тьма - больше ничего в мире не было.
Но это только кажется, Бадмаева знала, что под прикрытием тишины творится недоброе.
Скоро, совсем скоро задрожит земля, зазвенит в ухе высоковольтным проводом, а потом заклубится туман и покажется вдали Дикая Охота. Без единого звука будет она приближаться, беснуясь, чтобы поглотить каждого, нечаянно оказавшегося на пути.
Бадмаева уже не первый год дежурила в самую длинную ночь. Стояла, со страхом разглядывая в приближающемся мареве синие ментовские мигалки, кумачовые знамена, кресты и хоругви. Бесы ехали на BMW и Мерседесах, трещали на вздутых животах рясы и дизайнерские костюмы, белели в непроглядной тьме белесые, мертвые зрачки. Смотрели и грозили посиневшими, разбухшими пальцами с золотыми перстнями, обходя стороной ее шестнадцатиэтажку.
- Мы вернемссся, вернемссся...
Каждый год становилось их больше. И Бадмаева понимала, что тонкая, с вечера прокопанная в снегу канавка их не остановит. Страшный год пришел, ночь в нем длинная, тянется аж с самой весны.
И тут заскрипели тормоза, далекие клубы тумана исчезли за ярким сполохом фар. Одна машина, другая, третья - полный двор понаехало, да все черные, длинные, как катафалки. Хлопнув дверью, вышел из первой приземистый мужик в длинном черном пальто, и направился прямо к Бадмаевой.
- Здорово, Бибиянур Салахтиновна, - тянет крупную ладонь, да не пожмешь ее. Тусклый свет фонаря просвечивает сквозь пальцы, сквозь дорогое пальто и малиновый пиджак под ним.
- Здравствуй, Тяпа.
Бадмаева старается не смотреть ему в лицо - там, чуть повыше глаза, небольшая багровая дыра. Вроде и видела уже, а все равно неприятно.
- Что это вы к нам?
- Так ночь сегодня выдалась неспокойная, - Тяпа кивнул вперед, туда, где продолжал клубиться и расти туман. - Много их. Не удержитесь.
- Виктор Петрович, - подскочил к Тяпе симпатичный высокий парень в кожанке, - мы готовы, я пацанов расставил.
- Спасибо, Сережа, вы там не зевайте. - он достал из внутреннего кармана пальто пачку "Парламента", закурил, и Бадмаева даже почувствовала знакомый сигаретный запах.
- Никогда бы не подумала, что мы тут с вами стоять будем, свой дом защищать.
- Ночь слишком длинная, Бибиянур Салахтиновна. Слишком. Сколько лет уже длится. Вы родились, я родился, все ночь была. Рассветет иногда, помажет небо светленьким, а потом опять ночь. И все же будет день, вот мамой клянусь... - Тяпа рассмеялся, - обязательно будет. Ибо ни одна ночь не длится вечно.
Он ткнул пальцем в приближающихся бесов:
- Они тоже это чуют, потому и бесятся.
Бадмаева прислушалась к наступившей тишине и поняла, что дом не спит. Они все были с ней, прислушивались к шорохам, тревожно всматривались в темноту, боялись и вздрагивали.
Ибо страшно надвигающееся.
Но ни одна ночь не длится вечно.
ссылка на автора
https://vk.com/autumn_land
глава 25. Ирина Соляная Без печали
Новый год – не дешевый праздник, но стоит своих затрат.
Договорились, что Дед Мороз придет прямо после полуночи. Я выбрала из опций «Козлик Йоулупукки», «Санта» и «Дед Мороз» третью. Белая курчавая борода и глаза с огоньками. Из опций о подарках ткнула в «волшебный сюрприз».
Домашних, конечно, предупредила. Близнецы переглянулись с недоверием. Муж сразу полез в коммуникатор, чтобы проверить историю событий и маршрутов Деда Мороза и удивленно поднял на меня глаза:
